Текст книги "Повседневная жизнь армии Александра Македонского"

Автор книги: Поль Фор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Диета

Лучшим способом ожесточить этих людей были лишения или, пожалуй, скорее усвоенная накрепко привычка есть что угодно, когда угодно и в каком угодно виде. Вообще-то простой греческий воин был вегетарианцем. Основу его питания составляла провизия, которую он нес с собой: мука, бобовые – горох, фасоль и чечевица, а также изюм, миндаль, оливки. Но что делать, когда всего этого нет в достатке? Не следует ли, сменив страну, цивилизацию, профессию, менять еще и образ жизни? В те далекие времена жители Балканского полуострова охотнее занимались пастушеством, чем земледелием. В районах, на три четверти покрытых горами, перед сельским хозяйством вставали проблемы посева и сохранения урожая, в то время как выпас овец и коз всегда был относительно простым и более доходным занятием. До вступления в войско большая часть македонян и их союзников питалась молочной и мясной пищей. Один из современных поселков высокогорной долины Струма, родина молочного йогурта, называется Говедарци, то есть «Волопасы», так что можно полагать, что в древности эта местность была практически целиком заселена пастухами крупного рогатого скота. Но, нанимаясь в армию, будущие солдаты, конечно, не могли привести с собой свои стада. Становясь воинами, они больше не потребляли ни молока, ни сыра. Они не могли больше жарить мясо, разве что по случаю жертвоприношений, реквизиций или щедрости военачальников, поохотившихся на оленя или кабана. Так же с трудом представляется, что им могла понравиться напичканная пряностями пища Египта, Вавилона или Индии. В ходе военной кампании быстро узнаешь, что голод – лучшая приправа.

Гарнизоны

Разумеется, существовала и другая дисциплина, отличная от дисциплины военной подготовки: это была дисциплина гарнизонов, зимних квартир, коротких затиший между большими сражениями. Нам известно, что в Вавилоне зимой 331/30 года, а потом и в других столицах бывшей Персидской империи воины должны были ежедневно тренироваться, чтобы не расслабиться и не погрузиться в наслаждения Востока: упражнения, маневры, смотры, торжественные построения сменяли друг друга. Чтобы воины не теряли форму, проводились «карательные» экспедиции против населения, провозглашенного мятежниками или грабителями, например, против скифов или степных кочевников, индийских ксудраков или оксидраков, касситов Луристана. В побежденных городах и колониях, отстроенных руками тех же воинов, оставались гарнизоны с дозорами и их сменой по предъявлении пароля. Каждый правитель, сатрап и военный наместник располагал личной гвардией, которая была тем послушнее, чем ближе к «солнцу» находилась, будучи в силу этого избавлена от необходимости тянуть обычную воинскую лямку. Парменион, старый полководец, казненный в Экбатане в ноябре 330 года, имел собственную стражу, как и Гарпал, бесчестный сатрап, в августе 324 года бежавший из Вавилона со своими собственными наемниками… и сокровищами. Порой в источниках проскальзывают сообщения, заставляющие улыбнуться. Таковы описания состязаний, тренирующих физическую силу и соперничество. Встречаются здесь черточки великодушия, как и нравоучительные истории, подобные следующей: «Простой македонский воин вел мула, груженного царским золотом. Животное изнемогло, и воин, взвалив груз на себя, сам понес его дальше. Когда царь увидел его мучения и разузнал, в чем дело, то сказал македонянину, уже собравшемуся снять с себя ношу: „Не поддавайся усталости, но пройди еще немного до своей палатки: то, что ты пронес, будет твоим“» ( Плутарх«Жизнь», 39, 3).

Командные кадры царя

Вот волшебное слово ^[22] . Я мог бы также сказать, что это высшие кадры, военачальники, знатные македоняне, все те, кто напрямую зависел от царя. Слова со временем изменили свой смысл, и слово гегемон, буквально «тот, кто ведет», стало означать как знатных людей, так и полководцев, на которых царь возлагал часть своей власти. Но в Македонии были приняты другие титулы, нежели у нашей аристократии. Там человек не являлся знатным, то есть пригодным к командованию, только по крови или «по рождению» (таков первый смысл греческого слова eleutheros, которое переводится как «свободный», и слова eugenes, «хорошего рода»). Человек не являлся знатным, как у римлян, лишь потому, что был известен, nobilis, знатен или знаменит, ни тем более потому, что был богат или удачлив – одно из двух значений слова «счастливый», ни даже потому, что прославился отвагой или подвигами. Все эти черты были присущи македонской знати, особенно начиная с правления Филиппа II, который в период между 356 и 336 годами включил в ее состав и осыпал золотом множество греческих и варварских наемников, отличившихся отвагой и находчивостью. Но более всего следует отметить три ценные черты, присущие скорее личному, чем социальному и экономическому характеру данного института: щедрость, способность внушать доверие (или, как говорят в наши дни, используя английское слово, кредит) и, наконец, способность заставить признать себя. Именно так добивались самых высоких командных постов люди, которых в наше время сочли бы неуравновешенными, жестокими или пьяницами, начиная с самого царя. Из шести сотен «командиров» похода, чьи имена сохранила история, – они методически перечислены Г. Берве в его труде «Империя Александра в лицах» («Das Alexanderreich auf prosopographischen Grundlage», 1926) – мы отыщем едва ли с десяток таких, которые могли бы рассчитывать на милосердие в глазах наших блюстителей морали. Дело в том, что в этом войске знать не имела ничего общего с «природным величием», согласно определению Паскаля, но целиком зависела от «величия расположения». Критерии древних отличались от наших, и конечная цель македонского командования состояла вовсе не в торжестве добродетели, на стоический манер, не в торжестве, на персидский лад, правильного порядка, arta.Нет, по словам Демосфена, она всего лишь «боролась за власть и господство».

Главное качество царя и всех институтов, проистекающих от его особы, – это щедрость. Вождь должен быть щедрым в полном смысле этого слова, в классическом и современном вариантах одновременно. Это он дарует, он отдает и – подчас – он же и прощает ^[23] . Он завоевывает земли, сокровища, женщин, стада, чтобы потом их распределить. Слово, означающее по-македонски «обычай», nomos, и в греческом языке сделавшееся «законом», восходит к древнему индоевропейскому корню nem– (сравните немецкий глагол nehmend), означавшему одновременно «брать» и «давать», «распределять», «разделять». Мистически связанный с царем, великим провидцем и распределителем побед, командир воинского подразделения должен делить с ним свои хлеб, вино, кровь и, если царь попросит, и свое ложе, как он сам разделяет со своими людьми испытания, пищу и добычу. Филота, командующий конницей гетайров, «пользовался большим уважением среди македонян. Его считали мужественным и твердым человеком, после Александра не было никого, кто был бы столь же щедрым и отзывчивым» ( Плутарх«Жизнь», 48). Командир принадлежал к «истинной» касте, касте воинов, гетайров, от слова hetas, «истинный, подлинный», такой касте, куда принимали с помощью ритуальных испытаний. Он был другом, товарищем, сотрапезником, компаньоном других военачальников. В принципе царь являлся лишь primus inter pares, «первым среди равных», выделяясь своей инициативностью и непомерными расходами. Первоисточники о походе Александра полны рассказами об удивительной щедрости, о людях, отказывавшихся от всего и подававших пример другим, поскольку в этом заключались их долг, честь и обязанность. «Несмотря на то, что при выступлении Александр располагал столь немногим и был так стеснен в средствах, царь прежде, чем взойти на корабль, разузнал об имущественном положении своих друзей и одного наделил поместьем, другого – деревней, третьего – доходами с какого-нибудь поселения или гавани. Когда, наконец, почти всё царское достояние было распределено и роздано, Пердикка (один из лучших стратегов и гвардейцев, будущий регент Македонии) спросил его: „Что же, царь, оставляешь ты себе?“ – „Надежды!“ – ответил Александр. „В таком случае, – сказал Пердикка, – и мы, выступающие вместе с тобой, хотим иметь в них долю“. Пердикка отказался от пожалованного ему имущества, и некоторые из друзей Александра последовали его примеру» ( Плутарх«Жизнь», 15, 3–6). Щедрость обязывает и связывает. Она побуждает к соперничеству и стремлению превзойти себя.

Военачальником становился тот, кто внушал доверие, но не потому, что он был хорошо вооружен и экипирован, не потому, что он платил за себя или некогда прославился (молодость и удача так быстро проходят!), а потому, что его собственная дисциплина основывалась на преданности царю – сакральном обязательстве, разновидности жертвоприношения. Знатный человек, назначенный на какой-либо пост верховным вождем, становился его доверенным человеком, человеком преданным. Он связывался с ним при помощи специальной церемонии, регулярно повторявшейся по усмотрению царя и заставлявшей вспомнить множество других индоевропейских, скифских, персидских, германских, славянских и кельтских воинских дружин: все они разделяли со своим вождем чашу хмельного напитка, в данном случае чистого вина, и обменивались поцелуем, символизирующим обмен дыханиями, душами. Тем самым он признавал своего военачальника больше чем родственником – своим близким доверенным другом, своим избранным братом. Таким образом они закрепляли, как пишет Квинт Курций (VIII, 2, 32) «amicitiam cum fide», привязанность и веру. Отсюда ярость правителя, когда его доверие оказывалось преданным или когда товарищ, разделивший с ним стол, поцелуи или ложе, вступал в заговор. Больше не было братства по оружию, единокровия, разделенной любви, это было хуже, чем разрыв договора: это было вероломство, предательство, святотатство. И тогда становятся понятны пытки и мучения, жестокие умерщвления через побивание камнями или удушение, сына Аэропа Линкеста, гетайра, командующего фракийской кавалерией; Филоты, сына Пармениона; Гермолая, одного из «пажей», последовавшие после раскрытия заговоров против Александра.

Пажи

Школу царских пажей основал Филипп II. Квинт Курций (VIII, 6, 2–6) и Арриан (IV, 13, 1) почти одинаковыми словами сообщают нам, как был устроен этот питомник военачальников и наместников. В обычае македонской аристократии было посылать ко двору своих сыновей в возрасте тринадцати-пятнадцати лет – как заложников, телохранителей и аспирантов ^[24] в одно и то же время. В конце 331 года еще пятьдесят таких мальчиков под предводительством Аминты прибыло в Вавилон. Поначалу их служба напоминала службу простых слуг: они прислуживали царю за столом, в бане, помогали одеваться и отходить ко сну; они тайком приводили наложниц через тот вход, где не стояла стража. Но они также посменно стояли каждую ночь часовыми у дверей царской спальни. Они принимали лошадей из рук конюхов, подводили их к царю и, за отсутствием стремян, помогали ему сесть верхом, подставив руки. Также они сопровождали царя на охоте, преследуя и забивая дичь с его позволения. Они пользовались привилегией есть сидя в присутствии царя. В случае серьезного проступка их публично секли. Они привыкали к войне, следуя в сражении за командирами. Они изучали искусство выездки. Кроме того, они получали достойное свободного человека образование: изучали искусство, литературу, науки, философию, политику. Не постояв перед расходами, Филипп II пригласил в Миезу (город, расположенный близ современной Левкадии, между Верией и Эдессой) самого знаменитого среди ученых своего времени, Аристотеля, сына врача Никомаха, и предоставил в его распоряжение подобие института или высшей школы с нимфеем, то есть парком, посвященным нимфам. Аристотель должен был учить царевича и его юных соучеников всем существовавшим тогда наукам. Во время Азиатского похода интеллектуальным и моральным образованием пажей занимался Каллисфен из Олинфа, сын двоюродной сестры Аристотеля, философ, оратор и историк. Привлеченный к ответственности за дурные умонастроения, царившие среди юных придворных в Самарканде зимой 328/27 года, он был отстранен от должности, затем арестован, закован в кандалы и, вероятно, несколько месяцев спустя казнен. Образованные люди, никогда не любившие водить дружбу с военными, считали его вторым Сократом, осужденным на смерть за то, что прививал свободу людям, того не желавшим.

Продвижение по службе

Способность командовать приходит благодаря способности подчинять, а также благодаря умению подавать пример и быть лучшим во всем, а также хорошему знанию движений человеческой души. С помощью охоты, верховой езды, бега, борьбы, кулачного боя, различных игр в мяч будущих полководцев учили быть сильными, быстрыми и точными в движениях. Принадлежа к кланам, чью ненависть и предубеждения они разделяли, молодые военачальники надеялись достичь в карьере такого возраста, когда амбиции и любовь к почестям принято считать движущими мотивами стариков. Для них принять сторону более сильных значило получить залог на будущее. «Мне не по душе, – говорил Кокто, – молодые люди с усвоенными ценностями». Поэт никогда бы не понял принципа формирования македонских кадров. Чем дольше длился Азиатский поход, тем больше то, что называли двором, в особенности же военный совет, образованный гвардией, становился очагом интриг, всевозможных происков, соперничества. Очень немногие могли сопротивляться необходимости льстить и быть льстецами.

В декабре 331 года, после тридцатичетырехдневных «расслабляющих игр» в Вавилоне, а проще говоря, обычных оргий с обязательным стриптизом дворцовых любовниц, начинается деморализация греко-македонских военачальников. Военная дисциплина падает. Царь, чувствуя угрозу и не желая смотреть, как разлагается боевой дух четырнадцати тысяч пехотинцев, тысячи ста восемьдесяти всадников и пятидесяти пажей, только что доставленных из Европы Аминтой, сыном Андромена, ведет свои войска в направлении Суз, заставляя их строить временные лагеря, тренироваться и маршировать строем. «Итак, царь задержался там долее и, чтобы у воинов не ослаб дух от бездействия, назначил состязания в воинской доблести и объявил судей и награды. Девять человек, признанных храбрейшими, должны были получить командование отрадами по одной тысяче человек (их называли хилиархами), тогда впервые было введено такое деление войска, раньше же в когортах было по 590 воинов и командование ими поручалось не в награду за храбрость. Собралась большая толпа воинов, чтобы участвовать в состязании, а также засвидетельствовать подвиги каждого и вынести мнение о судьях, ибо всем должно было быть известно, правильно или неправильно будет присуждена каждому награда. Первым среди всех по доблести был признан старший Атаррий, который один больше всех поддержал пламя боя под Галикарнасом (тремя годами ранее), упущенное было молодыми воинами; следующим за ним был признан Антиген; третье место получил Филота Авгей (герой осады Галикарнаса); четвертая награда дана была Аминте; за ним шел Антигон, далее Линкест Аминта, седьмое место занял Теодот, последнее Гелланик (еще один герой Галикарнаса)». Итак, трое из восьми храбрецов, упомянутых Квинтом Курцием (V, 2, 2–5), уже отличились еще и весьма малодостойным поведением по отношению к женщинам и царским финансам ( Плутарх.Об удаче и доблести Александра, II, 329; «Жизнь», 70, 4–6). Подумайте, какое глубокое изменение в командном составе произошло с введением этой новой формы повышения или награждения. Хотя и до этого были известны военачальники, выслужившиеся из рядовых, из простых крестьян, как, например, старый Болон. Взамен того, чтобы начальники пехотных частей отбирались, включались в список и утверждались царем или его ближайшим окружением, всё войско впервые получило возможность высказаться по поводу назначения своих командиров, таксиархов. Даже при том, что жюри, о котором идет речь, могло состоять исключительно из низших офицеров (синтагматархов и тетрархов) или тех, кого мы называем унтер-офицерами (командиров шеренг и замыкающих, lokhagoiи ouragoi, декадархов), жеребьевка судей и контроль со стороны толпы были демократическими принципами. Демократия заключалась также в признании того, что назначение на должность командира относилось не столько к удаче ( tykhe), сколько к заслугам ( arete). Это давало возможность выдвинуться мелкой, а не крупной аристократии, скорее ветеранам, чем молодежи. Создание промежуточных ступеней командного состава уменьшило влияние знати. Это, наконец, упрочило связи армии и ее прямых командиров, одним словом, дисциплину.

Что касается новых ил(эскадронов) конницы, под командованием илархов, они были разделены на два лоха (lokhoi). Всадники, некогда разделявшиеся по племенам, объединились в 331 году в большие боевые единицы, состоявшие из ста пятидесяти человек, четыре гиппархии, уже без следов деления по народностям, а в конце кампании их объединили даже с туземцами. Подбор военачальников, илархов и гиппархов, всегда зависел от воли сражавшегося верхом царя, но сплоченность войска отныне была усилена. С другой стороны, командиры выбирались исключительно исходя из критерия воинской доблести, не считаясь с тем, принадлежат ли они к той же народности, что их люди. В коннице (и здесь это куда вернее, чем в пехоте) командир-чужеземец никогда не смог бы заставить себе подчиняться, если только не добьется уважения подчиненных. Не будем забывать, что в войске Александра Македонского полководец, гегемон, – это тот, кто, как гласит его титул, «ведет» за собой и бьется всегда в первых рядах. Из всех азиатских племен лишь персы были сочтены достойными и способными разделить командование с македонянами – по крайней мере, в конце царствования. Впрочем, в это время двор становился все более иранским, вернее, македоняне перенимали персидские обычаи: конница гетайров, как оказалось, была один в один скопирована с «царских родственников»; хилиарх, или командир тысячи гвардейцев, напоминал персидского гадзарапатиша, командира тысячи яблоконосцев, знаменитых «бессмертных»; институт царских пажей, введенный Филиппом II, имел своим образцом подобный институт у персов. Официально македоняне считались вассалами Царя царей вплоть до 479 года и, возможно, в конце V века до нашей эры даже платили ему дань напрямую или через Фракию. Как бы то ни было, Фракия, завоеванная в IV веке до нашей эры, стала македонской провинцией, организованной по образцу персидских сатрапий. При таких условиях нет ничего удивительного в том, что реформа 331 года упрочила, под видом демократии, власть командиров в войсках.

Послужные списки

Сегодня нам известно очень мало реальных биографий того времени. Личные дела пропали, самые блистательные послужные списки были изменены, искажены и даже очернены из зависти или ненависти. В наиболее точном виде дошли те, в которых речь идет о будущих регентах или царях: лесть и зависть внесли в их искажение точно такой же вклад, как и ложь, опубликованная под их именем, – присвоенные титулы, подложная переписка, фиктивные воспоминания. У нас имеются лишь три биографии, которые можно считать историческими.

Парменион

Парменион, сын Филоты, родился около 400 года. Он принадлежал к древнему аристократическому роду из Верхней Македонии, очень тесно связанному с землей, но небогатому. Он медленно продвигался по карьерной лестнице, становясь последовательно всадником, гетайром, другом и приближенным советником царя. Он ассистировал Филиппу II на полях сражений с 359 по 338 год в Иллирии, Фракии, Халкидике, помогал ему реорганизовать и дисциплинировать его пехоту. Около 340 года одна из дочерей Пармениона вышла замуж за Аттала, дядю Клеопатры, которая стала в 337 году царицей Македонии. Отвергнутая царица Олимпиада питала непримиримую ненависть к Пармениону и его сыновьям Филоте, Никанору и Гектору, так же как к роду своей соперницы. В тот же год Парменион и Аттал были поставлены Филиппом II во главе войска из 10 тысяч добровольцев, призванного освободить греческие города Малой Азии от ига Персии – или, вернее будет сказать, от необходимости платить дань. Парменион, который был гораздо старше Филиппа II, взял за образец экспедиции начала века – Ксенофонта и Агесилая. Он знал, что сатрапы располагали лишь греческими наемниками, гораздо менее боеспособными и хуже вооруженными, чем его воины, и что сатрап Карии Пиксодар пытается обрести независимость. За один год были освобождены, в числе прочих городов, Эфес и Эрес, и в своих святилищах жители воздвигли статуи в честь царя Македонии. Но обстановка изменяется: Филипп II был убит в день бракосочетания его дочери с царем Эпира в сентябре 336 года. Парменион ловко ускользает от мести Олимпиады и всей ее группировки, примкнув к партии молодого царя. При этом ему приходится одновременно пожертвовать своим другом Аминтой, претендентом на престол, и своим зятем Атталом. Уже будучи в весьма преклонном возрасте – шестидесяти пяти лет, – несмотря на неоднократные отступления в Малой Азии, несмотря на подчиненных ему солдат-ветеранов, опасавшихся подобных авантюр, он поддерживает молодую аристократию, жаждущую войны с Персией до победного конца.

Экспедиционный корпус уходит из Ионии и Эолиды, сохранив лишь несколько плацдармов в Троаде: Гринея, Тенедос, Сигей, Ретей, Абидос, Кизик. Этого довольно, чтобы Парменион оставил десять тысяч своих людей и конницу под командованием Каласа и в конце 335 года вернулся в Македонию. В несколько месяцев он собирает в Амфиполе все наземные и морские силы Македонии и Греческого союза, что является настоящим подвигом, учитывая всю медлительность тогдашних средств сообщения и нежелание греков, чьи спешно собранные контингенты плохо вписываются в общий план действий. Незадолго до отправления он советует юному царю перенести великий поход, жениться и дать государству наследника. Что это – неверие в успех или тайная надежда самому возглавить дело? Очевидно, пережитые неудачи, политические интриги, преклонный возраст сделали Пармениона осторожным, если не сказать нерешительным. Менее реалистичный, но нетерпеливый царь предпочитает судьбу Ахилла, своего предка: жизнь короткую, но насыщенную, деятельную, блестящую. Следует выступать. Парменион подчиняется. Грузовые суда безостановочно курсируют через Дарданеллы, и ему удается совершить еще один подвиг: всего за восемь дней 43 тысячи пехотинцев, 6100 всадников и несколько тысяч обозных повозок с лошадьми переправлены на другой берег. Насколько слабым и человечным казался по стилю командования Аттал, зять Пармениона, настолько же точным, методичным, упорным, одержимым порядком и дисциплиной выказывает себя Парменион.

В начале 334 года персы ожидали приказа Великого царя. Их войска были сосредоточены в Зелее, недалеко от современной Бурсы ^[25] , на берегу Мраморного моря, к востоку от Дарданелл. Отказавшись от тактики выжженной земли или высадки в Европе (это им советовал грек Мемнон), персидские сатрапы и военачальники довольствовались инструкциями Дария: сокрушить захватчиков немедленно. Персы расположили свою конницу на правом берегу маленькой неглубокой речки Граник, современной Бига-чай, протекающей в 75 километрах восточнее того места, где Парменион переправил греко-македонскую армию. Неизвестно, что произошло, когда и как началась битва. Скорее всего, Парменион, командовавший левым крылом фессалийской конницы, рекомендовал подождать следующего дня, чтобы перейти реку и построить армию к бою, но царь с ним не согласился, и победа была уже одержана Александром, когда Парменион и его всадники смогли наконец переправиться через реку: о них практически не упоминается в сведениях наиболее верных свидетелей, а именно тех источников, которыми пользовались Арриан и Плутарх. Отныне этого чересчур осторожного военачальника будут использовать лишь в качестве администратора или поставщика подкреплений. С небольшим войском его посылают в Даскилий, столицу сатрапа Фригии Геллеспонтской, возле современного озера Аполион, чтобы захватить провиант и деньги. Он участвует в осадах Милета и Галикарнаса, но его предложение дать морское сражение флотам Кипра и Финикии было отвергнуто. Вместе с частью конницы, союзной пехотой и обозом Пармениона отправляют зимовать в Сарды – город, богатый золотом. Так он обеспечивает тылы основных сил македонского войска, которые действуют в Ликии и Памфилии. Зато ему удается пленить перса Сисинна, от которого он получает часть переписки македонского полководца Александра Линкеста с царем Персии Дарием: полицейская или политическая операция, по крайней мере доказавшая действенность его разведывательных служб.

Осенью 333 года теперь уже шестидесятисемилетний Парменион с греческими наемниками, фракийцами царя Ситалка и фессалийской конницей занимает проход Белен или, как его еще называют, Сирийско-Киликийские ворота в 10 километрах к северу от теперешнего Искендеруна (Александретты). Затем, вернувшись тем же путем, он возглавляет всё левое крыло союзной армии между Бажас-чай и Дели-чай (античный Пинар), в 25 километрах к югу от города Исса. Вся его тактика в знаменитой битве при Иссе заключается в том, чтобы не позволить окружить себя персидской коннице и как можно сильнее, до самого моря, растянуть свою линию фронта в западном направлении, чтобы продержаться, прежде чем пуститься в преследование противника, обращенного в бегство его сыном Никанором справа и царем – в центре. После победы, избиения врагов и дележа добычи Парменион отправлен захватить Дамасский оазис, завладеть сокровищами Дария, женщинами и детьми его сановников и устроить дела управления Сирией. На смену его военным обязанностям всё больше приходят обязанности гражданские. Именно он доставляет царю его первую супругу Барсину, внучку Артаксеркса. Во время осады Тира в следующем году Парменион – в числе тех, кто советует согласиться с предложением мира, поступившим от усиленного новым войском Дария, и снять осаду. 1 октября 330 года в решающей битве на Гавгамельской равнине, в 27 километрах к северу от античной Ниневии, ему вновь доверяют всё левое крыло македонской фаланги, поскольку известны его изворотливость и доверие, которое он внушает воинам. Но, обойденный превосходящим противником, Парменион дважды просит командование прервать наступление на правом фланге, чтобы прийти на помощь лагерю у него в тылу, а когда, несмотря на все его колебания, успех персов оборачивается бегством врага, просьба Пармениона о подкреплениях останавливает преследование. Царь никогда не простит Пармениону того, что он помешал ему захватить Дария живым.

25 апреля 330 года Парменион тщетно пытается помешать поджогу дворца в Персеполе. По его мнению, достаточно того, что он разграблен. В награду за былые заслуги он получает приказ сопровождать конвой с царскими сокровищами (180 тысяч талантов, каждый стоимостью 6 тысяч франков золотом) на тридцати тысячах мулов и трех тысячах верблюдов до крепости Экбатана. Отвечая за деньги, этот хлеб войны, и стоя во главе всех войск, размещенных в этой бывшей столице империи, а после смерти Дария (1 июля 330 года) назначенный стратегомМидии, Парменион имеет в своем распоряжении более половины всех западных войск в Азии: шесть тысяч македонских пехотинцев, две сотни знатных командиров, пять тысяч греческих пехотинцев и шесть сотен всадников. К концу лета под его началом находятся все войска, которые в Гекатомпилах («Городе Ста Ворот» в Шахр-и-Куми около Шахруда) заявили о своем праве не идти дальше на восток Благодаря своему состоянию, мудрости и нравам, присущим ему как представителю совсем другой возрастной группы, Парменион становится столь популярным, что молодые военачальники подозревают его в том, что он хочет заменить царя. Пока последний из его сыновей, Филота, занят подготовкой к погребению своего брата Никанора, вся семья оказывается втянутой в заговор, затеянный одним из царских гетайров и раскрытый в октябре 330 года во Фраде (Фарах в современном Афганистане). По македонскому обычаю, предписывавшему убивать ближайших родственников-предателей, Парменион вероломно был убит в парке своей резиденции, несмотря на охрану и возмущение подчиненных ему войск Всё свидетельствует в пользу того, что пожилой семидесятилетний человек и его младший сын были невиновны. Вся вина их заключалась лишь в том, что они не стеснялись говорить правду, когда монарх требовал, чтобы его приближенные простирались перед ним ниц.