Текст книги "Повседневная жизнь армии Александра Македонского"

Автор книги: Поль Фор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Глава IV
АРМИЯ НА МАРШЕ

Пронизывая ткань повседневности и простые жизненные действия, мы оказываемся у самой сердцевины истории, в ее потаенных глубинах. Повседневная жизнь Азиатского похода слагалась из переходов, боев, передышек и приключений, происходивших вдоль всего пути. Оценить важность или размах содеянного можно лишь по прошествии времени, только в сравнении с другими походами, кавалерийскими рейдами или великими крестовыми походами по той же Азии. Вместе с другими людьми я повторил большую часть этого путешествия, пройдя по следам завоевателей. Должен сказать, человек, хоть сколько-то располагающий молодостью и энергией, не может изведать ничего более прекрасного. Кто-то скажет: но для чего столько беготни? Да всего лишь для того, чтобы снова пройти путями, тщательно размеченными и промеренными военными бематистами-шагомерами.

Парад 336 года

Всё начиналось и заканчивалось торжественной процессией, парадом. Вся Македония – с оружием и в коротких туниках – сопровождала молодого правителя, который собрался предать огню тело Филиппа II, водруженное на вершине гигантского четырнадцатиметрового костра, за семь месяцев воздвигнутого тысячами людей в Эгах, в нижнем течении Галиакмона. Когда крытая повозка, доставлявшая из Пеллы набальзамированное тело царя, пересекла примерно против Вергины бурный речной поток, толпа начала организовываться: за царской семьей, плакальщицами и несущими дары слугами следовали отряды всадников на богато украшенных лошадях, затем грозная фаланга, ощетинившаяся копьями, пешие гипасписты с маленькими круглыми щитами, вспомогательные корпуса с осадными и метательными машинами и, наконец, пестрая толпа гражданских со знатью во главе. Кортеж растянулся более чем на 7 километров. В молчании двигался он на протяжении многих часов мимо большой «тумбы» (гробницы) в Палатице, куда вечером войдет провозглашенный царем Александр. В руках он будет крепко сжимать тяжелый украшенный звездами золотой ларец с пеплом своего отца и его диадемой. Возможно, это он собственными руками расположил вокруг саркофага железный панцирь, щиты с эмблемами из слоновой кости, колчаны из позолоченного серебра, гравированные острия сарисс и дротиков, разновеликие поножи колченогого правителя. Впоследствии он предоставит другим заботу о том, чтобы разместить в ближней ко входу гробницы камере увенчанные короной останки одной из семи жен своего отца, умершей (казненной?) в возрасте двадцати трех лет. Как говорит Манолис Андроникос, ему «выпало счастье» извлечь на свет в октябре 1977 года всё вышеперечисленное, а также картины, изделия из слоновой кости, обломки ларцов и остатки пурпурных, расшитых золотыми нитями тканей, казалось, еще полных жизни. Погребальные игры с атлетическими и музыкальными состязаниями были устроены в Дионе, у подножия Олимпа, где в 335 году состоялся уже другой парад, другая процессия, на которую на этот раз пригласили греческих союзников. Напрашивается аналогия с парадом, одновременно военным и гражданским, оттоманских alay, этих преемников allayi, или смены караула у византийцев, символа готовности к бою и единства империи в войне против неверных: «Зеленые, как садовые террасы, фиолетовые, как небесные сферы, белые, желтые и красные, как розовые лепестки и заря, своим разнообразием знамена раскрашивали воздух во все цвета спинки хамелеона», – писала в 1717 году леди Мери Монтегю ^[38] . Замените «флаги» развевающимися плащами и накидками и сможете представить великие балканские парады, происходившие за две тысячи лет до этого.

Парад 334 года

С высоты огромного акрополя Амфиполя – 5 километров в окружности и 130 метров в высоту, – чьи укрепления сегодня расчищает Греческое археологическое управление, я представлю теперь другой парад. Река, охватывающая город одной из своих излучин (откуда и его название «окруженный город»), была некогда судоходна на участке в 17 километров. От порта Эйон в устье реки, около современного холма Ильи-пророка, корабли Греческого союза, перевозившие войска, лошадей, метательные машины, на веслах или парусах поднимались против неспешного течения Стримона. Македонские, пеонийские, фракийские войска собрались не на болотистом берегу моря, а к северу от города, на равнине среди холмов, у подножия массива Пангея. Здесь же проходила грунтовая дорога, между Пеллой на западе и Дарданеллами на востоке. Парменион приказал разным отрядам собраться здесь в первые дни весны 334 года. Они прибывали друг за другом, преодолевая бури и шторма на море и пробиваясь через балканские снега. В том же порядке, в каком прибыли, они пускались в дорогу с местными эдонами во главе, кто верхом, кто пешком, кто в крытой повозке, в обрамлении своих линейных и замыкающих и под контролем македонских интендантов, на каждом этапе получая продовольствие от фракийских царьков, чьим содействием предводитель похода заручился два года назад. Войскам не привыкать к пешим переходам. У них была возможность потренироваться, особенно у участников кампании 335 года, когда им пришлось преодолеть более 400 километров до Дуная, а потом пройти более 700 километров в обратном направлении, до Фив в Беотии. И среди последних выделялись агриане из района современной Софии, несравненные воины, которые гнали с собой коз и овец, как некогда по головокружительным отрогам Витоши. Они шли в шапках и сапогах, под размеренное пение. Вероятно, воспевали подвиги на земле и на море, а их пение сопровождалось звуками флейты, гобоя или кимвал. Длинные трубы с раструбом на конце играли сигналы сбора, отправления, остановки. Следом, никогда не теряя из вида основную группу, двигался обоз и вспомогательные корпуса. Первая колонна в 6 тысяч человек и 600 повозок (войска будут выступать ежедневно в течение восьми дней) растянулась на 8 километров, отделявших равнину Амфиполя от современного поселка Родоливос. Арриан сообщает (I, 11, 5), что царь во главе войск совершил переход от реки Стримон до Сеста на Дарданеллах за двадцать полных дней. Расстояние между ними 406 километров. Разумеется, он передвигался верхом, причем по дружественной стране. Но если за ним следовала пехота, это значит, что ежедневно приходилось преодолевать по 20 километров: значительное расстояние, принимая во внимание, что армии наполеоновских времен, как и колонны античной эпохи, проходили в день в среднем едва ли 15 километров.

Походы по Малой Азии

Очевидно, скорость передвижения зависела от того, где шла армия – по проезжей отремонтированной дороге со станциями подмены лошадей или по горной тропе, вьющейся среди теснин; была ли под ногами сухая почва или путь размок от непрестанных дождей; были ли вокруг дружественные народы или враги. Здесь мы видим разведчиков, передовые и замыкающие отряды, снабженцев: они должны парировать удары противника и обеспечивать войску выживание. Две превосходные персидские дороги позволяют добраться до самого центра империи. Одна связывала Сарды в Малой Азии с Сузами в Эламе и имела протяженность 2500 километров. Уклоняясь на север, она обходила пустыни Анатолии и Сирии. На этом караванном пути, «царской дороге», были предусмотрены станции, колодцы, оазисы и караван-сараи. Но его неотступно контролировали части Дария. Другой путь, менее удобный, называемый «Южной дорогой», соединял Милет на Эгейском море с Евфратом, проходя через север Сирии – почти напрямую, за исключением двух поворотов, огибающих горы Тавр – у Киликийских ворот и Исских ворот близ Александреттского залива. А ведь после битвы при Гранике греческое войско пошло через Сарды, чтобы захватить провиант и золото, и ему в конце концов пришлось уйти с этих двух дорог. Около половины личного состава разместилось в столицах сатрапий на севере Малой Азии; другая половина форсированным маршем двинулась освобождать население греческих городов восточного берега Средиземного моря, ненадолго задерживаясь из-за сопротивлявшихся Милета, Галикарнаса и многочисленных крепостей Ликии и Памфилии. До нас не дошло описаний перехода через заснеженные горные массивы Писидии в конце зимы 334/33 года. Должно быть, в тот раз начало похода никак нельзя было назвать веселым и встречи с жителями освобожденных дружественных городов не предвещали одну только радость. Крутыми тропами обоз преодолевал перевалы высотой почти 2 тысячи метров, воины из последних сил толкали повозки.

«Александр, двинувшись от Фаселиды (греческий город между современными городками Кемер и Текирова на восточном побережье Ликии), послал часть своего войска через горные проходы к Перге на западе Памфилии, дорогу им прокладывали фракийцы, и была она тяжела и длинна. Сам он пошел со своим войском по берегу вдоль моря (до Анталии). Идти здесь можно, только если дует северный ветер; при южном по побережью идти нельзя. Южный ветер только что утих и – не без божественного произволения, как решил и сам Александр и его сторонники, – задул сухой борей, и они прошли быстро и без утомления» ( Арриан, I, 26, 1–2). Мы можем извлечь из этого сообщения лишь следующее: что порой войско продвигалось у подножия крутых прибрежных утесов, будучи то и дело окатываемое волнами и водяными брызгами. После Гордия огромной колонне понадобилось идти два месяца, чтобы в начале июля 333 года добраться до Тарса. Здесь пришлось идти берегом еще одного моря, расположенного посреди бесплодной степи. То было соленое озеро Туз, или Туз-Гелю, протяженностью 90 километров, в неделе пути к югу от Анкары, и горе всякому, будь то человек или лошадь, кто слишком долго шел вдоль кромки ослепительной равнины, белизна которой тускнела только возле дороги. Соль и сода разъедали кожу и копыта. Страшная боль терзала израненные до крови ноги.

В Киликийских и Сирийских воротах войско долго топталось на месте, пока в ноябре 333 года на берегах Пинара не столкнулось лицом к лицу с разношерстными силами персов. Почти год потребовалось македонянам и грекам на то, чтобы овладеть Тиром и Газой в Финикии, иными словами, за это время они продвинулись на юг всего на 600 километров. После этого они вдруг совершают бросок в Египет, и за шесть дней конница покроет расстояние в 200 километров, отделяющих Газу от пелузийского рукава Нила ( Арриан, III, 1, 1).

Передвижения в Африке

Пышные празднества в Мемфисе, бездеятельность угнетают «друзей» царя. В январе 331 года Александр увел с собой пять из десяти тысяч человек, чтобы основать Александрию между Фаросом и Ракотидой, чуть выше канопского устья Нила. После этого в сопровождении лишь небольшой свиты всадников легкой конницы и верховых на верблюдах, совершив 580-километровый переход через расположенный на побережье Мерса-Матрух, он добирается в самый центр пустыни, к оракулу бога Амона в оазисе Сива. Поездка с возвращением через впадину Каттары длится всего лишь около двух месяцев, но сколько событий, страхов и засад! Лучший, по нашему мнению, рассказ – тот, что мы находим у Квинта Курция Руфа, позаимствовавшего его у Клитарха: «В первый и последующий дни трудности пути показались преодолимыми, но люди еще не дошли до бескрайней голой пустыни, хотя шли уже по бесплодной и вымершей земле. Но когда перед ними открылись равнины с глубокими песками, они уподобились морякам, вышедшим в открытое море и тщетно ищущим глазами следов земли. Им не попадалось ни дерева, ни клочка возделанной земли. Не хватало уже и воды, которую везли в мехах верблюды и которой совсем не было в раскаленном песке. Кроме того, палило солнце, рты у всех были сухи и опалены, как вдруг то ли случайно, то ли по милости богов застлавшие небо тучи закрыли солнце, что было большим облегчением для измученных, помимо недостатка воды, еще и зноем» (IV, 7, 10–13). Через четыре дня и четыре ночи, когда людьми овладело уныние, над отрядом разразился посланный Провидением дождь. Стараясь обеспечить себя водой, кто черпал ее из земных впадин и даже из холста шатров, «а многие, изнемогая от жажды, ловили его прямо ртом» (IV, 7, 14). Следующие четыре дня прошли в медленном продвижении среди зыбучих песков. Пролет воронов и встреча с двумя змеями, заползшими из оазисов, помогли проводникам отыскать тропу. Разбредшиеся люди вновь собрались вместе. «Самое удивительное, как рассказывает Каллисфен, заключалось в том, что ночью птицы криком призывали сбившихся с пути и каркали до тех пор, пока люди снова не находили дорогу» ( Плутарх«Жизнь», 27, 4). Похоже также, что змеи разговаривали… О возвращении Александра из оазиса Сива в Мемфис мы ничего не знаем, кроме того, что для преодоления 550 километров в три недели пришлось двигаться ночью, а днем укрываться от самума в палатках. Вполне достойный подвиг, если вспомнить, что царь Камбиз, как говорят, некогда потерял здесь 50 тысяч человек.

Преследование Дария

Невозможно, чтобы легковооруженные всадники и погонщики верблюдов выдерживали подобный темп, в среднем 28 километров ежедневно, в течение столь долгого времени. Вместе с пехотой и тяжелым обозом армия, собиравшаяся в третий раз атаковать войско Дария, передвигалась в два раза медленнее. Она вышла из Египта в начале весны 331 года, во всяком случае, до 7 апреля, чтобы около 1 августа по двум понтонным мостам перейти Евфрат в античном Тапсаке (ныне Джераблус) на севере Сирии, на несколько дней останавливаясь в Тире, Дамаске и Алеппо. Вновь степь и пустыня, но, несмотря на слабую всхолмленность местности и обилие колодцев и караван-сараев от Каркемиша до Тигра, колонне потребовалось как минимум сорок три дня, чтобы преодолеть 440 километров, отделявших ее от второй реки, что дает в результате немногим более 10 километров в день. Правда, тот, кто видел в августе холмы-телли в районе Харрана (античные Карры, где Красс потерял свои легионы) в Ассирии и слепленные из высохшей грязи лачуги в форме ульев, в которых еще и сегодня ютятся местные жители, кто становился игрушкой миражей – тысяч пальм на горизонте, и испытал ужас от того, что рядом с ним вырастают песчаные колонны, достигающие самой крыши этого пекла, понял бы, что Великая армия могла передвигаться среди абсолютной враждебной страны лишь несколько часов на заре и с наступлением ночи. Часть войска перешла реку вброд во время лунного затмения в ночь с 20 на 21 сентября 331 года, а остальное войско вместе с обозом вынуждено было пройти еще 40 километров, прежде чем дать большое сражение при Гавгамелах. Отсюда до Вавилона по «царской дороге», без каких-либо препятствий, 400 километров за тридцать четыре дня пути; от Вавилона до Суз – 370 километров в двадцать дней; от Суз до Персеполя, опять же по хорошей дороге, – 590 километров приблизительно за месяц; от сожженного Персеполя до нетронутой столицы Экбатаны – 700 километров за сорок четыре дня. Подсчитаем: переходы составляли от 12 до 18 километров в день. Затем скорость нарастает: следовало любой ценой догнать и захватить Дария, убегавшего со всеми своими сокровищами, повозками, женами и наемниками, до того, как он поднимет сатрапии на севере Ирана и вновь соберет войско. Македонская конница и легкая пехота форсированными маршами с 9 по 20 июня быстро проходят или, вернее, пробегают 310 километров между Экбатаной и Рагами (в 10 километрах от Тегерана), что составляет 28 километров ежедневно. Арриан рассказывает, как вслед за этим самые скорые из союзников стремительно заняли Каспийские ворота (перевалы Сиалек и Сардар) и со всей поспешностью стали запасаться провиантом, чтобы пересечь пустыню и с фантастической скоростью – 300 километров за шесть дней – достичь места немного к западу от Дамгана в Парфиене, где «они обнаружили убитое тело царя Персии» ( Арриан, III, 20–21). Преследование достигло кульминации в ходе безостановочного 70-километрового перехода, совершенного за восемнадцать часов (30 июня – 1 июля 330 года). В который раз наиболее легковооруженным пехотинцам, несущим лишь оружие и провиант на два дня, приходится пересаживаться на коней.

Кампании 330–323 годов

Военная кампания против мардов и гирканцев на берегах Каспийского моря была скорее военной прогулкой, длившейся около месяца: цветы, фрукты, зерновые, стада, девушки делали продвижение завоевателей неспешным. Но тут внезапно пришло известие, что в тылу у них Бесс поднимает Арию, Дрангиану и Бактриану, практически весь современный Афганистан. Отмечать, подобно военным землемерам, каждый шаг и каждый этап было бы слишком утомительно. Следует обратить внимание лишь на два факта. Первый состоит в том, что, несмотря на большую высоту над уровнем моря и приближение зимы, войска продолжали наступать. От Герата до Фрады, около современного Фараха, а оттуда до Кандагара и Газни близ Паропанисады, горы «столь высокой, что орел Сена не может ее перелететь», – 1010 километров при средней высоте 2000 метров. Войско, достигшее Ортоспаны близ Кабула в декабре 330 года, было так изнурено, так измучено холодом и голодом, что зимой 330/29 года инвалидам пришлось основать Александрию, названную Кавказской, в 70 километрах к северу от Кабула, между Бергамом и Чарикаром. «Снега, покрывающие там землю, так глубоки и так скованы почти непрерывными морозами, что не остается даже следов птиц или каких-либо животных. С неба нисходит на землю скорее черная, подобная ночи, мгла, чем свет, так что едва можно различить близкие предметы. Войско, заведенное в эту пустынную местность без следов человеческой культуры, претерпело всё, что только можно претерпеть: голод, холод, утомление, отчаяние. Многие погибли от непривычно холодного снега, многие отморозили ноги, у большинства же людей пострадали глаза. Утомленные походом воины в изнеможении ложились прямо на снег, но мороз сковывал их неподвижные тела с такой силой, что они совершенно не могли сами подняться. Оцепенение с них сгоняли товарищи, и не чем другим, как принуждением двигаться. Тогда возвращалось к ним жизненное тепло и их члены получали силу. Кому удавалось войти в хижины варваров, те быстро приходили в себя. Однако мгла была столь густа, что жилье обнаруживали только по дыму». Слова Квинта Курция (VII, 3, 11–15), которые я только что процитировал, подтверждают все античные историки. Настоящий поход смерти, который будет повторен в Гиндукуше, на высоте почти 4 тысячи метров три месяца спустя, затем в Алайских горах между 329 и 327 годами. Похоже, царь, удрученный столь плачевным состоянием своей армии, созданной, как он полагал, «из гранита и железа», шел в пешем строю колонны на марше и пытался поднять некоторых обессилевших солдат…

Второй, не менее важный факт состоит в том, что чем больше восстаний поднималось в Бактрии и Согдиане, тем больше мобильных, летучих, подвижных отрядов создавало командование. Требовалось любой ценой истреблять скифских всадников, одинаково хорошо владевших мечом и луком, застигать их врасплох и уклоняться, поджигать вражеские укрепления и строить малые форты. С этой целью македонские всадники в одну ночь преодолели 74 километра песков ( Квинт Курций, VII, 5, 1). Летом 329 года отряд Птолемея, в задачу которого входило захватить сатрапа Бесса с его охраной к северу от Амударьи, в Согдиане, «прошел за четыре перехода десятидневную дорогу» ( Арриан, III, 29, 7). В ноябре 329 года в пламенеющей степи Восточного Туркменистана, где македоняне потеряли 2300 человек, карательный отряд преодолел 150 километров чуть больше, чем за три дня ( Квинт Курций, VII, 9, 20). Другой отряд добрался из Карши, где конница получила свежих лошадей, до Самарканда, в 140 километрах севернее, за четыре дня. Никому не известно, насколько было истощено войско во время этих жестоких кампаний 329 и 328 годов в ледяных теснинах на севере Памира и в раскаленной коричневой пыли Каракумов, кишащих насекомыми и змеями. Известно только, что царские гетайры были обрадованы доставкой маленьких скифских лошадок и что войско было усилено 20 тысячами наемников, которые явились сюда по горам и долам из Греции, Ликии и Сирии. Они также прошли пешком более 4 тысяч километров, а осенью 330 года отряд македонян верхом на верблюдах пересек Деште-Кевир между Фрадой и Экбатаной, чтобы казнить старого полководца Пармениона. Этот отряд преодолел 1300 километров за одиннадцать дней, более 110 километров ежедневно. Пехотинцы же, не так спешившие убивать и быть убитыми, в это же время проходили от 12 до 15 километров в день. Десять месяцев беспрерывных переходов: в мире не отыскать животных, не говоря уже о людях, которые бы выдержали такое напряжение.

Стоит ли снова вспоминать о переходе из Гедрозии (в современном Белуджистане), через Белу на Пурали, в Паура-Бампур (Макран в Иране), во время которого адскими мучениями весь путь был преодолен за шестьдесят дней, то есть со скоростью 11 километров в день? Этот переход, несомненно, последний, если не считать короткой карательной экспедиции против касситов прямо перед смертью царя, показал пределы того, что один человек может требовать от других. Немногие смогли пройти 18 тысяч километров, к тому же продвигаясь большую часть времени верхом. Если пехотинец, завербованный в восемнадцать или двадцать лет, десятью годами позднее объявлялся ветераном и мог остаться в какой-нибудь колонии или фактории, насколько же он изнашивался и старел прежде срока! Объясняя катастрофическую убыль частей, участвовавших в походе, мы виним ранения, эпидемии, скверную пишу. Но почему не переходы сверхчеловеческих возможностей и гордыню одного завоевателя? Meizon е kat' anthropou physin, – говорили греки («Более, чем способна вынести природа человека»). Уцелевшие, славя и преувеличивая подвиги мертвого бога, на самом деле воздавали почести выносливости своих умерших товарищей и своей собственной стойкости.