Текст книги "Нейтринная гонка"

Автор книги: Пол Ди Филиппо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Когда Фэнси наконец смогла более или менее собрать себя как личность, оба насытившихся любовью приятеля быстро заснули, лежа по обе стороны от девушки. Критически осматривая комнату, Фэнси обнаружила небольшую сокровищницу земных предметов, которые Джарвис оставил на память: трехмерный портрет, изображавший ее саму, пустую жестянку из-под кофе, радиоприемник и стандартный револьвер сорок пятого калибра – табельное оружие, выдаваемое Космическим командованием своим сотрудникам.

Горячо вознося небесам молитву, Фэнси медленно проскользнула между спящими человеком и разумной птицей. Затем на цыпочках подошла к «сокровищнице», взяла в руки пистолет и…

– Что вы делаете, мисс Лонг?

Обернувшись, она встретила бесстрастный взгляд поднявшегося со скомканных простыней Твила.

Ни секунды не раздумывая, Фэнси нажала на спусковой крючок и выстрелила, превратив голову пернатого друга Дика Джарвиса в кровавое месиво.

Грохот выстрела тут же разбудил верховного марсианского жреца, который в мгновение ока оценил ситуацию. Издав горестный вопль, он бросился к агонизирующему Твилу. Схватив какой-то лоскут, Дик попытался заткнуть им жуткую рану в теле страуса. В этот самый момент Фэнси подскочила к Джарвису и сорвала у него со лба священный камень.

Зловещий камень с треском оторвался от его кожи. Джарвис закричал и рухнул на пол. Фэнси, по-прежнему в чем мать родила, бросилась вон из комнаты.

Натолкнувшись в коридоре на одинокого цилиндроида, Фэней сверкнула на него камнем и скомандовала:

– Отведи меня к другим землянам!

Заключив ее роскошные формы в нейтральное, сдержанное объятие, марсианин немедленно подчинился.

Харрисон и Леруа распростерлись ниц на полу камеры, пытаясь ползком выбраться на свободу. Стертые до крови пальцы землян свидетельствовали об их решимости противостоять насилию, о нежелании подчиниться слюнявому монстру.

Однако сами они оказались целы и невредимы, тем более что Фэнси опустила защитную стену и освободила их от вредного воздействия хищника-телепата.

Поднявшись на ноги, капитан Харрисон оценил состояние теледивы и мгновенно понял, что она совершила беспримерный подвиг, великодушно пожертвовав собой ради их спасения. Он мужественно отсалютовал ей и тут же снова взял на себя командование.

– Всем на корабль! Как только вновь окажемся на борту «Ареса-2», мы сравняем счет!

Дезорганизованные, оставшиеся без руководства цилиндроиды не сумели дать отпор атаке смелых землян. Потребовалось несколько часов целенаправленной работы неистощимых реактивных двигателей незабвенного Догени по расшатыванию основания исполинской башни, прежде чем землянам удалось ослабить кладку настолько, чтобы свалить бессмысленное циклопическое сооружение. Но после того как кладка высотой полмили окончательно рухнула, результаты оправдали затраченные усилия – то был катаклизм, сравнимый по своему масштабу со взрывом нескольких нейтронных бомб. Город марсианских цилиндроидов был стерт с лица планеты, под его обломками нашли себе последнее пристанище и тело бедолаги Путца, и, по всей видимости, Дика Джарвиса и его растленного пернатого дружка Твила.

Поднявшись на орбиту Красной планеты, готовясь к долгому пути домой, спасшиеся участники второй марсианской экспедиции проявили благоразумие, созвучное выпавшим на их долю тяжким испытаниям.

Напряженную атмосферу наконец нарушила Фэнси:

– Вам не кажется, что в безумии Дика все-таки был какой-то смысл? Могли на Луне и Деймосе обитать представители межгалактического содружества, незримые боги?

Прежде чем ответить, капитан Харрисон задумчиво погладил волевой, идеальной лепки классический подбородок.

– Даже если мы когда-нибудь и обнаружим их, думаю, парочки нейтронных бомб хватит, чтобы раз и навсегда с ними разделаться. Что за наглость – вмешиваться в судьбы человечества!

Фэнси ничего не ответила, а просто задумалась о небольшом сувенире – магическом кристалле, покоящемся среди ее личных вещей. Зная, что этот камень сделал с беднягой Диком, она вряд ли когда-нибудь им воспользуется. Но ведь бриллианты всегда были лучшими друзьями девушки!

«А Martian Theodicy». Перевод А. Бушуева

СТЕНЫ ПЛАЧА

Предлагаю вашему вниманию историю намеренно циничную. Насколько мне это удалось – судите сами. Впервые этот рассказ был опубликован в сборнике «Красный сдвиг» под редакцией Эла Сарронтонио. Эл был большой любитель публикаций на шокирующие или запретные темы. Я же постарался оправдать оказанное мне доверие и быть на высоте.

Что может быть более святым и трепетным, чем спонтанные проявления горя, которые в наши дни сопровождают любую трагедию национального масштаба? Так что было бы не грех подзаработать на дерьме этой священной коровы, подумал я тогда.

Через несколько недель после выхода в свет «Красного сдвига» замечательный журнал «Лучок», публикующий приколы в духе черного юмора, тисканул одну вещицу, которая была в четыре раза короче моего рассказа, но зато куда забавнее.

Такие вот дела.

– Живо гони мне этих гребаных плюшевых мишек! И не сегодня, еще вчера!Ты меня понял?

Лиза Дач прорычала эти слова в телефонную трубку тоном члена ЦК, бичующего Троцкого на заседании у Сталина. Тектонической силы раздражение грозило расколоть превосходный макияжный ландшафт ее удивительно невинного и в то же время слегка безумного лица.

Желая привлечь внимание, Джейк Паша помахал перед очаровательным дерзким носиком и голубыми глазками Лизы свернутой в трубку газетой. Подобная наглость со стороны помощника взъярила ее еще больше. Лиза смерила Джейка испепеляющим взглядом – разгневанная богиня, этакая Кали в костюмчике от Донны Каран. Она не только решительным жестом отвела в сторону жалкую газетенку, но и дала выход своему скверному настроению, обрушив его на несчастного продавца, находившегося на другом конце провода.

– Послушай, говнюк! Ты обещал мне, что хреновы мишки будут у меня в начале прошлой недели, и где они, скажи мне на милость?! Ты хотя бы представляешь себе, дурья башка, сколько у меня заказов на этих идиотских мишек? Я занимаюсь тонким делом, у меня каждая минута на вес золота. Мы беседуем с тысячами безутешных мужей и жен, рыдающих родителей, заплаканных дедушек и бабушек, которым из-за тебя, остолопа, приходится ждать! Они не могут справиться со своим горем из-за твоей некомпетентности!Не говоря уже о чертовых ребятишках! Не можешь найти нос?Да ты что, совсем с ума сошел? Видите ли, носы ему подавай! Да хоть сам подрисовывай им носы! Как хочешь, но чтобы эти мудацкие плюшевые мишки были у меня!

Лиза швырнула трубку на покрытый паутиной трещин телефонный аппарат – молчаливый свидетель не одной такой вспышки гнева. Теперь ей ничто не мешало без всяких помех отвести душу на помощнике.

– Если ты сию секунду не прекратишь совать мне в лицо эту паскудную газетенку, Джейк, я проделаю тебе новую дырку в заднице! А пока твои дружки будут наслаждаться этим нововведением, я посмотрю, как ты будешь враскоряку расхаживать по пляжу, не зная, куда засунуть веревочку от плавок.

Джейк устало отошел от ее письменного стола и пятерней нервно убрал с широкого лба густые пряди пшеничных волос.

– О господи, Лиза, я бы не советовал тебе разговаривать со мной в таком стервозном тоне. У меня и так каждое утро душа от страха уходит в пятки, стоит переступить порог этого сумасшедшего дома! Во всяком случае, я же стараюсь выполнять мою работу!

Лиза явно начала успокаиваться; гримаса гнева на ее лице постепенно превращалась в маску профессионального доброжелательного спокойствия. Она выдавила из себя извинение, правда, весьма кислое и неискреннее:

– Извини, эти продавцы из кого угодно душу вытрясут. Наш бизнес полностью зависит от них, а все они как один – жалкая кучка ничтожных засранцев. Воздушные шары, мягкие игрушки, цветы, венки, ленты, свечи, зеркальца, чтобы ловить солнечные лучи… ты что же, думаешь, те, кто продает все это, – милые люди, страстотерпцы, святые не от мира сего? Ошибаешься. Знаешь, кто самые надежные парни? Строители, вот кто. Пусть им не хватает приличных манер, но если они не в состоянии доставить стену, то тотчас же об этом сообщат. Они никогда не станут из тебя кишки мотать, как остальные мудаки.

– Пусть так, как ты говоришь, дорогая, но есть вещи и поважнее.

Джейк помахал газетой в менее агрессивной манере, и Лиза взяла ее у него из рук.

Развернутая на странице, посвященной новостям бизнеса, газета предлагала читателям бросающийся в глаза заголовок.

«СТЕНЫ ПЛАЧА» ВСКОРЕ СТОЛКНУТСЯ С ПЕРВЫМ КОНКУРЕНТОМ

Лиза просмотрела статью, чувствуя, как в ней вновь начинает закипать ярость, грозя в очередной раз сорвать с лица маску профессионального спокойствия.

– Ублюдки сраные! Стибрили нашу самую ценную идею! «Ограды печали», прости господи мою славную белую задницу! Ну и название, да за такое этих ворюг можно по судам затаскать! Вот увидишь, наши адвокаты через пару часов вопьются в них, как клещи в наивного туриста из Коннектикута, сдуру угодившего в чащу леса!

Джейк забрал у нее газету.

– Не знаю, Лиза. Что-то у меня нехорошее предчувствие. Ты понимаешь, кто за ними стоит?

– Австралийско-корейская группа «Паномнифлекс». Ну и что с того? Ты испугался этой шарашкиной конторы с дурацким названием?

– Куча денег и усилий уйдет…

– Да насрать! На нашей стороне законное первенство. Я придумала это дело пять лет назад, тебе любой скажет. До меня и «Стен плача» такого вида услуг просто не существовало. Безутешным горем занимались лишь жалкие любители!

– Никто не спорит. Но рано или поздно конкуренты должны были появиться.

– Может, ты и прав. Наверное, мы и впрямь почили на лаврах. Кто знает, вдруг конкуренты нам только на пользу. Заставят нас пошевелиться, стать активнее.

– Каким образом?

– Понятия не имею. Но что-нибудь непременно придумаю. А пока надо заниматься другими делами. Что там у нас дальше в моем расписании на сегодня?

Джейк сверился с карманным органайзером.

– Через час в городе возводится новая стена. Ты хотела побывать на церемонии открытия.

– По какому поводу?

– Вчерашняя перестрелка служащих городского почтамта.

– Ловко. Сколько убитых?

– Трое.

– Конечно, пойду. С таким малым количеством покойников в прессе вряд ли появится что-нибудь стоящее. Да и вообще сегодня у меня не то настроение, чтобы справиться со стрессом от массового побоища. Кстати, это совсем рядом. А после той резни на школьном дворе я еще не была ни на одной церемонии открытия.

– Твои появления были бы гораздо эффектнее, будь мы в состоянии исключить из нашей деятельности фактор случайности…

Лиза встала и поправила юбку.

– Не стоит заходить в цинизме так далеко, Джейк. Я позаботилась о том, чтобы и это не осталось без внимания, – заявила она и направилась из кабинета.

– А чем в последние дни занимается Дэнни? – поинтересовался Джейк, следуя за начальницей по пятам.

– Тем же, что и всегда, – вздохнула Лиза. – Приносит себя в жертву искусству. Стареет Джейк.

– Но деньги-то он хотя бы начал зарабатывать?

– В общем-то нет.

– Его можно убедить приехать к нам и поработать здесь?

– Вряд ли. Дэнни клянется, что скорее наложит на себя руки. Чтобы он сюда приехал, надо чтобы он по-настоящему оказался на мели. Или же мне придется предложить ему самые невероятные условия.

– Вы такие с ним разные. Просто удивительно, что вы все еще вместе.

– Из нас двоих я – пистолет в мешке, приятель. У Дэнни пушка будет помощнее, чем у убийцы старины Эйба Линкольна. Сам знаешь, какую пушку я имею в виду.

– Могу я еще раз послушать, как звучат казу?

Дэнни Симмонс – длинные ноги согнуты в неудобном положении, словно они были нужны ему лишь временно, пока не вернется их истинный обладатель – сидел в первом ряду партера обшарпанного театрика, руководя разношерстной труппой, разместившейся на голой, без декораций, сцене. Его слова были адресованы четверке актеров на левой стороне сцены. Одетые в костюмы арлекинов, они стояли, поднеся к губам духовые инструменты. Однако прежде чем музыканты успели откликнуться на вежливую просьбу, Дэнни перебила пышногрудая молодая особа с волосами оттенка осенних желудей, сидевшая через несколько рядов позади него:

– Дэнни, я забыла свою реплику.

Худощавый режиссер с кротким выражением лица медленно повернулся к ней и, не вставая с кресла, сказал:

– Ты входишь, когда Лестер произносит «Планета погибает!», Кэрол.

– То есть он называет меня моим настоящим именем? А я-то думала, что играю роль Геи.

Налицо Дэнни появилось многострадальное выражение.

– Нет, Кэрол. Он скажет лишь два слова: «Планета погибает!»

– А потом я встану и повернусь лицом к публике…

– Верно.

– …и рывком разорву на себе рубашку.

– Верно.

– …и скажу… скажу…

– «Гея отказывается кормить своим молоком кукушек, родившихся от человеческой жадности!»

Несчастное выражение лица Кэрол роднило ее с измученной шестиклассницей, полуфиналисткой телеконкурса по правописанию.

– У Геи… у Геи… как там… слишком маленькая грудь… чтобы жадные… О Дэнни, это бесполезно! Ничего не выйдет!

– Кэрол, прошу тебя, успокойся! У тебя в запасе целых два дня, чтобы выучить роль. Я уверен, ты справишься.

– Я прекрасно научилась разрывать на груди рубашку. Хочешь посмотреть?

Стоявшие на сцене мужчины моментально повернули головы в ее сторону.

– Нет-нет! Не надо! – вскричал Дэнни.

Репетиция не могла возобновиться еще добрых пятнадцать минут по той причине, что присутствовавшие были заняты – кто усердным поиском рассыпавшихся пуговиц, кто обертыванием одеял вокруг замерзших плеч Кэрол.

Впрочем, когда репетиция пьесы – либретто и музыка Дэнни Симмонса, режиссер и продюсер Дэнни Симмонс – возобновилась, то все равно продолжалась недолго, поскольку ее прервали во второй раз.

Возмутителем спокойствия оказался один из рабочих сцены; в руках у него был молоток.

– Эй, Дэнни, там пришел какой-то парень из электрической компании. Околачивается возле электросчетчика.

В следующее мгновение театр погрузился во тьму. Со всех сторон раздались возмущенные возгласы. Послышались топот ног, скрип половиц и звук тела, свалившего со ступенек, сопровождавшийся стонами и проклятиями.

В конечном итоге Дэнни Симмонс и его труппа выскочили в залитое дневным светом фойе. Здесь их уже ждал хозяин помещения, в котором располагался театр, – вредный коротышка, похожий на гнома, сына лесного тролля и одной из страхолюдин, сводных сестер Золушки.

– Выметайтесь отсюда, да побыстрее, уроды! Кончилась ваша халява!

Дэнни с усилием сдержал горькие слезы обиды.

– Мистер Семпл, у нас в пятницу премьера! Мы первой же вечерней выручкой покроем аренду!

– Не держи меня за идиота, приятель! Я вчера наконец-то попал на репетицию вашего дебильного фарса. И высидел в заднем ряду все пять актов этой вашей белиберды. Никто и ломаного гроша не даст за возможность поглазеть на ваш дерьмовый спектакль. – Семпл на мгновение замолчал – его взгляд был устремлен на еле застегнутую булавку, которая тщетно пыталась удержать вместе полы рубашки Кэрол. – Согласен, у вас есть парочка классных штучек, на которые стоит посмотреть, но нельзя же делать ставку только на них. Нет, лучше уж я покончу с расходами, которые несу из-за вас, прямо сейчас. Немедленно очистите помещение. Я закрою театр на замок, а мои ребята вынесут все ваше барахло.

Обескураженные актеры покорно потянулись на улицу. Дэнни сконфуженно последовал за ними. Оказавшись на тротуаре, он повернулся к афише их будущего спектакля:

«ВЫХОДНОЙ ДЕНЬ ГЕИ»

ПРЕДСТАВЛЯЕТ ТРУППА «ДЕРРИДАДАИСТЫ»

Афиша подняла его настроение. Дэнни повернулся к друзьям.

– Чуваки, я не допущу, чтобы эти ублюдки, эти жирные коты втоптали нас в грязь! Что бы ни случилось, клянусь: «Деррида-даисты» будут существовать и дальше!

– Я так рада! – пискнула Кэрол. – У меня будет еще время немного поработать над ролью!

– Всем плакальщикам с траурными повязками сделать шаг вперед!

Дородный губернатор Уиттлступ, несмотря на жаркий сентябрьский день, одетый в такое количество дорогой шерстяной ткани, что ее с лихвой хватило бы на одежду десятку юных сирот, отошел от микрофона и опустился толстым задом на складной стул. Тот угрожающе скрипнул, с трудом выдержав губернаторскую тушу. Рядом с губернатором на поспешно сколоченном помосте сидела Лиза Дач. Колени ее были плотно сжаты, лодыжки скромно скрещены в позе, которую Джейк Паша называл про себя позой «девственницы в зале заседаний совета директоров».

Лиза похлопала губернатора по руке.

– Вы получили последний конверт? Все нормально? – прошептала она, сохраняя на лице выражение соответствующей случаю официальной скорби.

Не меняя выражения лица, Уиттлступ ответил:

– Он уже в банке.

– Отлично. Потому что мне, похоже, предстоят некоторые трудности, и я бы хотела, чтобы мои тылы были надежно прикрыты.

– Вам нечего опасаться. «Стены плача» чертовски подходят нашему штату, и наш штат не ударит лицом в грязь.

– С каких это пор вы и штат стали синонимами?

– Наверное, с начала моего пятого срока на посту губернатора. Кстати, меня привел в восторг ваш рассказ о том, что вы потеряли близких во время теракта в Оклахома-Сити и как это много лет спустя вдохновило вас на создание фирмы. Вы заставили всех собравшихся пустить слезу. Признайтесь мне откровенно, хоть что-то из этой чепухи правда?

– Только то, что у меня действительно там были родственники.

Зазвучали аккорды классической музыки, обычно исполняемой на панихидах. Собравшиеся стали выстраиваться в очередь. Люди с траурными повязками в строгом порядке заняли места на автостоянке почтамта, где проводилась церемония прощания с теми, кто совсем недавно стал жертвой кровавой резни. Первый человек из очереди приблизился к ряду черных пластиковых контейнеров, смахивавших на огромных размеров компостеры. Возле контейнеров стояли несколько служащих фирмы «Стены плача». В черных одеяниях они ужасно походили на гробовщиков, как тех изображали постмодернисты. На пиджаке у каждого готическим курсивом был вышит красный логотип с буквами «СП».

Представитель «СП» молча и трогательно подвел первого плакальщика к контейнеру, чтобы тот мог выбрать подарок покойному. Плакальщик, точнее плакальщица – вдова с красными от слез глазами – выбрала букетик маргариток из десятка подобных, стоявших в банках с водой. Сами банки располагались на металлической подставке, достигавшей взрослому человеку до пояса. Служащий «СП» осторожно подвел женщину непосредственно к стене.

Свежие доски возведенной всего несколько часов назад «Стены плача», также украшенные логотипом фирмы, все еще издавали запах сосновой свежести. Через равные промежутки к ним были скобами прикреплены пластмассовые полоски, похожие на автоматические полицейские наручники или узкие ремешки, которыми электрики перехватывают пучки проводов. Служитель проводил первую женщину с ее букетиком к ремешку, что болтался с краю в верхнем левом углу, и при помощи пластмассовой защелки помог ей прикрепить цветы. Затем с ловкостью распорядителя церемонии вручения «Оскара» отвел рыдающую женщину в сторону и занялся следующим участником панихиды.

Хорошо отлаженный ритуал пошел своим чередом, приняв характер идеального ритма сборочной линии японского завода, оснащенного безупречно отрегулированными промышленными роботами. Скорбящие родные и близкие извлекали из контейнеров памятные подарки, призванные символизировать их выставленное на всеобщее обозрение безутешное горе: пастельных оттенков плюшевых медвежат, миниатюрный спортивный инвентарь с логотипами известных фирм, иконы самых разных религий, сентиментальные поздравительные открытки на все случаи жизни с подписями «любящий сын» или «любящая дочь». Один за другим убитые горем друзья, соседи и родственники – практически любой, кто заплатил соответствующую сумму фирме «Стены плача» (семьям предоставляются скидки) – размещали свои стереотипные фетиши на официальной стене и возвращались на места.

Сидя под жизнерадостными лучами солнца, Лиза наблюдала за происходящим с гордостью и ликованием, готовыми прорваться сквозь деланную похоронную грусть. Неожиданно ее внимание привлек человек, чье поведение резко отличало его от остальных участников панихиды. Занудливой внешности мужчина что-то чиркал пластмассовой палочкой в электронной записной книжке.

Лиза быстро наклонилась к губернатору Уиттлступу:

– Видите вон того парня, который делает какие-то записи? Это кто-то из местных репортеров? Я не узнаю его.

– Нет, – ответил Уиттлступ. – Он не местный. Никогда его раньше не видел.

Лиза решительно встала со стула. Поскольку взгляды присутствующих были обращены к траурной церемонии, никто не заметил, как она поспешно покинула помост. Подкравшись сзади к незнакомцу с записной книжкой, Лиза, оставаясь при том незамеченной, села на стул и, вытянув шею, через плечо мужчины попыталась прочесть, что он там накорябал в записной книжке.

На электронном экранчике светились сделанные по горячим следам заметки:

Предложить более широкий ассортимент для мемориала жертв. Любимое лакомство покойных? Может быть, печенье?

Позвонить в «СнэкУэллз». Фирменные леденцы от« Оград печали»?

Лиза вскочила, чувствуя, что ее душит злость. Схватившись за складной стул, на котором сидел незнакомец, она резко выдернула из-под него сиденье. Тот упал, но мгновенно поднялся на ноги и повернулся к Лизе, испуганно на нее глядя.

– Мерзкий шпион! Ну-ка отдавай!

С этими словами Лиза вцепилась в электронную записную книжку, однако мужчина не собирался выпускать ее из рук. Завязалась потасовка; на землю полетели стоявшие рядом пустые стулья. Неожиданно Лиза ослабила хватку. Шпион, победоносно улыбаясь, выпрямился. Лиза согнула мускулистую руку и ловко врезала ему в челюсть. Ее соперник рухнул как подкошенный.

И тогда поднялась настоящая неразбериха. Воздух огласили истошные вопли; стоявшие рядом люди с криками бросились врассыпную, как будто в здание почтамта неожиданно вернулся убийца, лишивший жизни тех, кого сегодня провожали в последний путь. Лиза обрушила на упавшую записную книжку каблук-шпильку, с силой вдавив ее в асфальт.

Цифровые видеокамеры обратили свои объективы на Лизу с первой же секунды схватки, запечатлев ее раскрасневшееся лицо и растрепанную прическу. В считанные минуты эти кадры будут показаны в выпусках теленовостей.

Телохранители губернатора наконец налетели на Лизу и ее жертву. Шпион из конкурирующей фирмы кое-как встал и, прижав руку к пострадавшей от удара челюсти, попытался отомстить обидчице.

– Арестуйте ее! Она напала на меня! Я ничего ей не сделал!

Телохранители повернулись к Уиттлступу, ожидая сигнала.

Губернатор кивком указал на лазутчика, и телохранители утащили его прочь.

Лиза отчаянно пыталась объяснить свое поведение повергнутой в ужас толпе и невидимой телеаудитории:

– Он… он… он…

К ней подскочил Джейк и, делая вид, что успокаивает, что-то прошептал на ухо. Лицо Лизы просветлело.

– Это был сатанист!

– «Паномнифлекс» продолжает отрицать обвинения в сатанинской деятельности. По заявлениям ее пресс-службы, никто из служащих компании якобы не имеет отношения к сатанизму. Однако несколько сенаторов настаивают на полном расследовании…

Ведущий канала новостей Си-эн-эн – красавчик с прекрасно уложенной прической, чья холеная физиономия появилась на многоцелевом мониторе, стоявшем на кухонном столе, – похоже, был готов бубнить о случившемся весь вечер. Однако Лиза одной левой заставила его замолчать, после чего правой рукой поднесла к своим сочным, ярко накрашенным губам бокал с темно-янтарной жидкостью.

– Прекрасная защита, как говорят в спорте.

Дэнни стоял возле кухонной раковины и чистил картошку. Он пытался, не отрывая ножа, снять шкурку с каждой картофелины одной длинной полоской, и в целом ему это удавалось.

– Спасибо, только я не могу принять твой комплимент полностью на свой счет. Джейк пока ничего не знает, но его ждет шикарная премия.

Дэнни завистливо вздохнул.

– Какие бы я ставил спектакли, будь у меня такой толковый помощник, как Джейк! Те, кто вкалывает как проклятый, неделя за неделей практически за бесплатно, не слишком… как это сказать… отягощены сообразительностью, верно? Но теперь, конечно же, это спорный вопрос. После того как моя постановка, что называется, накрылась медным тазом.

Лиза плеснула себе в бокал очередную порцию скотча, добавила содовой и кубиков свежего льда и лишь после этого повернулась к Дэнни.

– В принципе я уже сегодня могла бы содрать с них возмещение потерь. Хотя вряд ли это помешает «Оградам печали» оттяпать кусок от моего пирога, а уж он-то причитается мне по праву. Эти ублюдки лишь временно поумерили свои аппетиты. Ума не приложу, как бы дать им по рукам! О господи! Поговорим лучше о тебе, хватит обсуждать мои дела. Объясни еще раз, почему ты не хочешь занять у меня денег, чтобы рассчитаться с долгами?

Дэнни отложил картофелину в сторону, чтобы сделать глоток белого вина.

– Мы же условились: после того как я у тебя взял в прошлом году деньги на постановку «Засранцев», больше я одалживаться не буду. Если «Дерридадаисты» не смогут найти спонсоров, интересующихся авангардным театром, мне следует признать, что я занимаюсь ерундой.

– Что же ты собираешься делать?

– Приготовить для нас с тобой ужин. Что буду делать после – не знаю. Я хочу сохранить труппу, но не за счет гордости художника и творца.

Лиза сбросила с ног туфли.

– Гордость творца!.. Самое обидное, что подонки из «Оград печали» нагло используют мой замысел, мое детище!

– Ты зря заводишься, хотя твои слова соответствуют истине. Чего добавить в салат – шпината или другой зелени?

– Шпината. Надо постоянно поддерживать в форме мою правую.

После ужина Лиза и Дэн, обнявшись, уселись на диван и стали смотреть «Ежечасное развлечение».

Ведущая, чьи зубы и прическа отличались такой безупречной красотой, будто над ними потрудились специалисты из иных миров, со странной интонацией, в которой сочетались одновременно угрюмость и экспансивность, сообщила о сенсации последнего часа.

– Уинтон Марсалис возглавил сегодня собственную похоронную процессию, прошедшую по улицам города Селебрейшен, штат Флорида. После того как в прошлом месяце этому отважному трубачу был поставлен диагноз «оральный герпес в конечной стадии», он принял решение красиво и стильно уйти из жизни. Воспользовавшись прошлогодним вердиктом Верховного суда по делу «Флинт против Соединенных Штатов», легализовавшим совершаемое с посторонней помощью самоубийство и другие формы добровольной эвтаназии, Марсалис получил летальную инъекцию замедленного действия в тот миг, когда стал во главе траурного шествия. Его приподняли и посадили в гроб, чтобы он мог полюбоваться процессией, состоявшей из огромного числа безутешных знаменитостей. Фирма «Паномнифлекс» использовала аниматронного Луи Армстронга, чтобы тот возглавил это печально-торжественное и вместе с тем светлое и радостное шествие.

На экране телевизора появилось изображение происходящего: перед кавалькадой траурной процессии робот с внешностью Луи Армстронга неуклюже расхаживал взад-вперед, изображая игру на трубе. Откуда-то из его утробы раздавалась записанная на пленку музыка. Люди, принимавшие участие в процессии, исполняли свои роли более жизнеподобно. Они плакали, смеялись, бросались конфетти, приветственно хлопали друг друга… Сидя в гробу, установленном на погребальных дрогах, Марсалис, глядя на толпу остекленевшим взглядом, махал рукой с энтузиазмом, ослабевающим с каждой секундой.

Дэнни цокнул языком.

– Неплохая постановка. Деборд был прав. Наше общество – не что иное, как театр. Интересно, по каким ставкам они заплатили плакальщикам…

От вопля Лизы у него чуть не лопнула барабанная перепонка.

– Именно! В этом будущее «Стен плача»!

Она набросилась на Дэнни и принялась лихорадочно расстегивать его брючный ремень, другой рукой вцепившись ему в промежность.

– Лиза, постой! Минутку! Прошу тебя! Что с тобой?

– Тебе сейчас придется трахнуть меня так, как ты еще никогда меня не трахал!

– Но почему?

– Я хочу, чтобы минута, когда я поняла, что я гений, навсегда запечатлелась в клетках моего головного мозга!

– Кэрол, то есть я хотела сказать, Запмама – Деконструктору! Перед нами цель.

Фраза, сопровождаемая треском радиопомех, прозвучала из портативного переговорного устройства, висевшего на ремне Дэнни.

Дэнни схватил рацию и ответил:

– Деконструктор – Запмаме. Оружие готово?

– Думаю, да.

– Проверь. Нельзя рисковать из-за ерунды нашим первым убийством.

– Дай я спрошу Гордона. Гордон, скажи мне…

В следующее мгновение грохнул ружейный выстрел, приглушенным эхом прозвучавший из микрофона переговорного устройства. Со своего командного поста, располагавшегося на плоской крыше десятиэтажного здания, Дэнни увидел, как внизу мечутся крохотные фигурки, пытающиеся справиться с оружием. Наконец автоматическая винтовка прекратила стрельбу.

– Дэн, то есть я хотела сказать, Деконструктор!..

Дэнни издал глубокий вздох.

– Деконструктор – Запмаме! Вперед!

– С моим оружием все в порядке.

– Выбери цель и жди команды. Конец связи.

Убрав на место рацию, Дэнни повернулся к стоявшему рядом с ним телеоператору.

– Мы можем вырезать эти преждевременные выстрелы?

– Легко, шеф.

Ряд мониторов транслировал картинку, передаваемую не только с этой видеокамеры, но и с видеокамер, установленных внизу, на земле. Все объективы были нацелены на покачивающий боками автобус, на одном из которых можно было прочитать надпись «Экскурсии по Иерусалиму». Автобус двигался в направлении широкого оживленного перекрестка, заполненного машинами и пешеходами. Неожиданно автомобили, что ползли перед ним и позади, взорвались. Вопреки ожиданиям, не разлетелось никаких смертоносных обломков, как не последовало и мощной ударной волны. Обломки автомобильных муляжей для пущего эффекта лишь окутали мелодраматические клубы дыма.

Казалось, взрыв послужил сигналом к действию для спрятавшихся в засаде террористов. Облаченные в камуфляж и с бурнусами на головах, они были неотличимы от кровожадных фанатичных арабов. Нападающие моментально открыли огонь. Оконные стекла посыпались крошевом мелких осколков, бока автобуса вспучились пробоинами. Пассажиры повалились, как тряпичные куклы, и застыли в самых причудливых позах. Один из террористов метнул гранату, и автобус дернуло вверх. Из двери ручьями хлынула кровь.

Нападение длилось ровно полторы минуты, однако со стороны они показались вечностью. Загипнотизированный зрелищем, Дэнни чуть не забыл о своей роли.

– Стоп! Хватит! – рявкнул он, схватив рацию.

Стрельба мгновенно прекратилась. Дэнни поспешил вниз.

Откуда-то появилась кавалькада машин «скорой помощи» и несколько равнодушного вида полицейских. Дверь автобуса распахнулась, и наружу неуклюже выпрыгнул водитель, явно не желавший перепачкать обувь в лужах синтетической крови. В поврежденный взрывом автобус – его показали крупным планом: двадцатилетней давности раритет автомобильной промышленности, чудом спасенный с автосвалки, подлатанный и подкрашенный – проникли медики и на носилках в форме саркофага принялись выносить наружу пострадавших.