355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пол Бенджамин Остер » Левиафан » Текст книги (страница 11)
Левиафан
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 19:24

Текст книги "Левиафан"


Автор книги: Пол Бенджамин Остер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Долго. Хватит на всё. Чтобы выплатить долги и бросить работу. Перебраться в хороший дом. Купить новую машину и обновить гардероб. И еще останется столько, что вы не будете знать, на что их потратить.

– Вы, часом, не ангел-хранитель?

– Я просто ваш должник.

– А если я вам скажу, что меня это не устраивает? Может, я предпочла бы получить все сразу?

– С этим я и приехал, но ситуация немного изменилась, поэтому в ход идет запасной вариант.

– Мне казалось, вы стараетесь быть со мной любезным.

– Да. Но мне хочется, чтобы вы тоже были со мной любезны. При таком раскладе нам будет проще сохранять равновесие.

– Не доверяете, я вас правильно поняла?

– Вы заставили меня понервничать. Да вы это и сами знаете.

– Я что-то не очень поняла насчет ежедневных выплат. Вы каждое утро в назначенный час будете, как почтальон, вручать мне конверт и уезжать? Или завтрак с нами тоже входит в ваши планы?

– Я уже сказал, мне от вас ничего не надо. Эти деньги ваши без всяких обязательств.

– Когда имеешь дело с таким умником, не мешает на всякий случай уточнить. Я не знаю, что вам говорила обо мне Мария, но мой передок не продается. Ни за какие деньги, понятно? Насильно в постель меня никто не уложит. Я трахаюсь, с кем хочу и когда хочу, так что ангел-хранитель может спрятать подальше свою волшебную палочку. Надеюсь, все ясно?

– Я не вхожу в ваши планы, вы не входите в мои, куда уж яснее.

– Вот и отлично. А теперь дайте мне время подумать.

Я валюсь с ног и иду спать.

– О чем тут думать, вы уже знаете ответ.

– Даже если знаю, оставим это на завтра. У меня был тяжелый день. А теперь оцените мою любезность: я позволяю вам провести ночь в гостиной на диване. Ради Марии. Время позднее, и номер в мотеле вы сейчас не найдете.

– Вы не должны создавать для себя неудобства…

– Я никому ничего не должна, просто я так решила. Хотите – оставайтесь, не хотите – не надо. Только решайте быстро, потому что я иду спать.

– Спасибо, это очень любезно с вашей стороны.

– Скажите спасибо Марии. В гостиной страшный бардак. Если что-то будет мешать, можете сбросить на пол. Вы мне уже продемонстрировали, как вы это умеете.

– Обычно я не столь примитивен в общении.

– Главное, никакого общения со мной. Вход на второй этаж воспрещен, verstehen?[19]19
  Понятно? (нем.)


[Закрыть]
У меня в тумбочке лежит пистолет, и, если что не так, я умею с ним обращаться.

– Зачем убивать курицу, которая несет золотые яйца?

– Курица здесь, а яйца там. В багажнике машины. Яйца все равно достанутся мне, даже если курица погибнет.

– Опять угрозы?

– Я не сторонница угроз. Просто хочу, чтобы вы обращались со мной любезно. Очень любезно. И не строили на мой счет никаких иллюзий. В таком случае между нами возможны деловые отношения. Я ничего не обещаю, но, если вы будете вести себя прилично, возможно, я даже сумею побороть свои предубеждения.

* * *

Утром он проснулся оттого, что кто-то пыхтел у его щеки, как паровоз. Он открыл глаза и увидел маленькую девочку. Она стояла перед диваном на коленях, разглядывая его очень внимательно и буквально нос к носу. За ее спиной брезжил слабый свет, и Сакс подумал, что еще и семи нет. Он спал меньше четырех часов и сейчас был не в состоянии пошевелить пальцем. Он хотел снова закрыть глаза, но устремленный на него взгляд не позволил это сделать. Он напрягся и сообразил, что перед ним дочь Лилиан Стерн.

– Привет, – сказала она, восприняв его улыбку как приглашение к разговору. – Я думала, ты никогда не проснешься.

– И давно ты так стоишь?

– Примерно сто лет. Я спустилась за своей куклой и увидела тебя. Ты такой длинный, ты знаешь это?

– Знаю. Про таких говорят «жердь».

– Мистер Жердь, – задумчиво произнесла девочка. – Хорошее имя.

– А тебя, конечно, зовут Мария.

– Не все. Вообще-то мне больше нравится Рапунцель.[20]20
  Сказочная принцесса с необыкновенно длинными золотыми косами.


[Закрыть]
Правда, лучше?

– Намного. И сколько же вам лет, мисс Рапунцель?

– Пять и три четверти.

– Пять и три четверти. Отличный возраст.

– В декабре будет шесть. Мой день рождения сразу после Рождества.

– Значит, ты получаешь подарки два дня подряд. Надо быть очень смышленой, чтобы так подгадать.

– Некоторым везет. Так говорит моя мама.

– Если тебе пять и три четверти, ты, наверно, уже ходишь в подготовительную школу?

– Конечно. Мы занимаемся в классе сто четыре у мисс Каку. Все ее называют мисс Куку.

– Она похожа на ведьму?

– Я бы не сказала. Она еще не такая старая. Правда, нос у нее длинный-предлинный.

– Тебе, наверно, надо собираться в школу, если ты не хочешь опоздать?

– Глупенький, сегодня же суббота.

– У меня ветер гуляет в голове. Даже не помню, какой сегодня день.

Сакс уже окончательно проснулся. Он спросил, как насчет завтрака, и, услышав в ответ, что Мария умирает с голоду, без лишних слов влез в туфли. Он заглянул в ванную, после чего отправился на кухню. Первое, что он увидел, были пачки денег – они лежали там, где он их вчера оставил, пять тысяч долларов. Странно, что Лилиан не забрала их. Что это было: рассеянность как следствие усталости или обдуманный шаг? Пользуясь тем, что девочка в ванной, Сакс убрал деньги в шкафчик.

С завтраком сразу вышла заминка. Молоко скисло (отпала каша из кукурузных хлопьев, заказ № 1), а яиц в холодильнике и вовсе не нашлось (отпали гренки и омлет, заказ № 2 и № 3). После того как из пакета с белым хлебом он выбросил четыре заплесневелых ломтя, они сошлись на тостах с клубничным джемом. Из морозилки Сакс извлек покрытый снегом пластиковый контейнер с апельсиновым соком. Настоящего кофе он не нашел, но после тщательных поисков наткнулся на банку растворимого без кофеина. Выпив горьковатой бурды, он закатил глаза и схватился руками за горло, что вызвало у Марии радостный смех. Вдохновленный своим успехом, он согнулся пополам и начал выписывать кренделя, издавая при этом жуткие сдавленные звуки. «Яд… – прошептал он и повалился на пол. – Эти негодяи меня отравили!» Мария так и зашлась, но стоило ему сесть на место, как ее веселье сменилось озабоченностью.

– Это понарошку, – успокоил он ее.

– Я знаю, – ответила она. – Просто не люблю, когда люди умирают.

С опозданием он осознал свою ошибку, но дело уже было сделано.

– Лично я не собираюсь умирать, – сказал он.

– Все умрут, и ты тоже.

– В смысле, не сегодня. И не завтра. Я надеюсь еще долго пожить в ваших краях.

– Поэтому ты здесь спал? Ты будешь жить с нами?

– Вряд ли. Но я буду твоим другом. Твоим и маминым.

– Ты мамин новый мужчина?

– Нет, просто друг. Если она мне позволит, я постараюсь ей помочь.

– Это хорошо, ей нужна помощь. Она грустная, потому что сегодня закопают папу.

– Это она тебе сказала?

– Нет, но я видела, как она плачет.

– Так вы сегодня идете смотреть, как папу закопают в землю?

– Нам дедушка с бабушкой не разрешили.

– А где они живут? Здесь, в Калифорнии?

– Нет, где-то далеко. Туда надо лететь самолетом.

– Наверно, на Восточном побережье.

– Мейплвуд. Знаешь, где это?

– Мейплвуд, Нью-Джерси?

– Я не знаю. Очень далеко. Папа говорил, что это на другом конце света.

– Тебе становится грустно, когда ты думаешь о папе?

– Да. Мама говорила, что папа нас больше не любит, но я все равно хотела, чтобы он к нам вернулся.

– Он тоже хотел, я уверен.

– И я так думаю. Просто у него не получилось приехать. Произошел несчастный случай, и, вместо того чтобы вернуться к нам, он отправился на небеса.

Такая маленькая, подумал Сакс, а держится как взрослая, даже оторопь берет. Она смотрела на него не мигая, ни тени растерянности – совершенно бесстрашный взгляд. Она в точности копировала поведение старших, и его поразил диссонанс между детской наивностью и абсолютным самообладанием. Это бесстрашие не вызывало ничего, кроме жалости, и как было бы здорово отмотать время назад и увидеть перед собой обычного ребенка, а не эту пятилетнюю женщину с желтенькой заколкой, повисшей на кудряшках, и выпавшими молочными зубами.

Когда они доедали свои тосты, Сакс посмотрел на кухонные часы: всего-навсего половина восьмого. Он спросил Марию, долго ли еще будет спать ее мама, и, когда услышал, что еще часа два или три, у него вдруг родилась идея. Он предложил устроить для мамы маленький сюрприз. А что, если им за это время убрать весь первый этаж? Мама спустится вниз, а все комнаты сияют, как новенькие! Она сразу повеселеет, правда? Девочка тоже так думала. Эта идея захватила ее. То, что появился человек, который сразу взял быка за рога, подействовало на нее окрыляюще. «Только тихо, – Сакс приложил палец к губам. – Будем бесшумны, как эльфы».

И закипела работа. Они двигались по кухне, как в синхронном танце: убрали стол, собрали с пола осколки посуды, наполнили раковину пенной жидкостью. Чтобы не греметь, грязные тарелки они мыли руками, предварительно очистив их пальцами от объедков, которые отправлялись в мешок для мусора. Точно так же они поступали с окурками в многочисленных пепельницах. Работка та еще, и они то и дело обменивались гримасами отвращения. Но Мария от него не отставала, и, после того как кухня обрела приличный вид, она с тем же энтузиазмом перешла в гостиную. Было уже около девяти, и в струящемся через окна солнечном свете роились бесчисленные пылинки. Они тихо обсуждали фронт работ, когда Мария вдруг показала пальцем на окно. Сакс повернулся и увидел на лужайке перед домом моложавого, но уже лысеющего мужчину в клетчатом галстуке и коричневом вельветовом пиджаке. Он стоял с таким видом, словно решал, не пора ли подняться по ступенькам и позвонить в дверь. Сакс потрепал Марию по волосам и сказал, что она заслужила еще стакан сока. Пить ей не хотелось, но, чтобы его не огорчать, она кивнула и с очевидной неохотой пошла на кухню. А Сакс, стараясь не скрипеть дверью, вышел на крыльцо, оставив дверь открытой.

– Чем могу помочь? – спросил он.

– Том Мюллер, газета «Сан-Франциско кроникл», – отозвался мужчина. – Я хотел бы переговорить с миссис Димаджио.

– Извините, но она не дает интервью.

– Это не интервью, просто я хочу с ней поговорить. Мою газету интересует ее точка зрения. Мы ей заплатим как за эксклюзив.

– Без вариантов. Миссис Димаджио не будет ни с кем разговаривать.

– Вы не считаете, что она сама могла бы мне это сказать?

– Нет, не считаю.

– Вы пресс-секретарь миссис Димаджио?

– Я друг семьи.

– Вот как. И вы уполномочены говорить от ее имени?

– Именно. Я защищаю ее от ребят вроде вас. А теперь, когда мы внесли ясность, вам лучше уйти.

– И как же мне с ней связаться?

– Напишите ей. Так это обычно делается.

– Отличная мысль. Я напишу ей письмо, а вы его выбросите непрочитанным.

– Жизнь состоит из разочарований, мистер Мюллер. Вам правда лучше уйти. Вы же не хотите, чтобы я вызвал полицию? Позвольте вам напомнить, что вы находитесь на территории миссис Димаджио.

– Я знаю. Спасибо, приятель, за помощь.

– Не расстраивайтесь. И это пройдет. Через неделю ни один человек в Сан-Франциско не вспомнит про эту историю, а если услышит имя Димаджио, то решит, что речь идет о Джо.[21]21
  Джо Димаджио (1914–1999) – знаменитый американский бейсболист, второй муж Мэрилин Монро.


[Закрыть]

На этом они расстались, но Сакс не уходил. Репортер сел в машину, завел двигатель. Проезжая мимо дома, он показал средний палец. Сакс равнодушно пожал плечами – непристойный жест лишь доказывал, кто на самом деле выиграл этот раунд. Он вспомнил слова репортера и невольно улыбнулся. Пресс-секретарь миссис Димаджио? Скорее, вышибала. Нельзя сказать, что это не доставило ему удовольствия.

Вернувшись в дом, он увидел на лестнице Лилиан в белом махровом халате. Растрепанная, с опухшими веками, она еще не до конца стряхнула с себя сон.

– Я, видимо, должна вас поблагодарить, – сказала она, пробежавшись пальцами по коротким волосам.

– За что? – Он сделал вид, что не понял.

– Избавили меня от этого типа. Ловко это у вас получилось. Впечатляет.

– Ах, это? Плевое дело, мэм. Работа наша такая – никого не пущать.

Его скороговорочка «под малограмотного швейцара» вызвала у нее мимолетную улыбку.

– Если эта работа вас устраивает, считайте, что она ваша. В любом случае у вас это гораздо лучше получается.

– Я же сказал, со мной можно иметь дело. – Он заговорил своим нормальным голосом. – Дайте мне шанс, и я вам еще пригожусь.

Прежде чем она успела ему ответить, из кухни выбежала Мария.

– Привет, малыш, – обратилась к ней Лилиан. – Сегодня ты ранняя пташка?

– А что мы тут делали! – заявила Мария с места в карьер. – Ты, мамочка, глазам своим не поверишь!

– Я должна принять душ и привести себя в порядок, а потом спущусь. Ты помнишь, что мы сегодня идем к Билли и Дот? И желательно не опаздывать.

Лилиан приводила себя в порядок не меньше получаса, и за это время Сакс с Марией устроили аврал в гостиной: выбросили старые газеты и журналы в кофейных пятнах, разложили по местам диванные подушки, пропылесосили ковер, посеревший от сигаретного пепла. Почувствовав себя в цейтноте, они засуетились, забегали, как персонажи старой немой ленты.

Когда Лилиан наконец спустилась, она не могла не заметить разительной перемены, но ожидаемого восторга – хотя бы ради Марии – не выказала.

– Мило, – сказала она, на пару секунд задержавшись взглядом на комнате. – Очень мило. Надо мне почаще залеживаться по утрам. – Она улыбнулась и ушла на кухню. По крайней мере, мимоходом чмокнула Марию в лоб, и на том спасибо.

Но затем она отослала дочь наверх переодеваться, и Сакс почувствовал себя лишним. Лилиан существовала в собственном мирке, как будто его и не было, хотя он стоял здесь же, в дверях. Она достала из морозилки пакет настоящего кофе (и как он его не заметил?), поставила чайник на огонь. Одета она была по-домашнему: темные брючки, белая водолазка, туфли без каблуков. Правда, губы накрасила и глаза подвела, даже надушилась. Но что из этого следовало? Ее поведение оставалось для него загадкой – то она открытая, то замкнутая, только что была «здесь», а через минуту мысли ее где-то далеко. Чем больше он пытался в этом разобраться, тем меньше понимал.

Даже после того, как он был приглашен на кофе, Лилиан продолжала хранить молчание, так что оставалось только гадать, рада она неожиданной компании или тяготится его присутствием. Не представляя, о чем говорить, Сакс заметил, что деньги, оставленные на кухонном столе, пришлось спрятать. Он открыл шкафчик и показал на полку. Лилиан равнодушно хмыкнула и тут же уставилась в окно, выходившее во дворик. Не смутившись, Сакс поставил свою кружку и объявил, что готов вручить ей сегодняшний взнос. Не дожидаясь реакции, он пошел к машине за деньгами, а когда через несколько минут вернулся, Лилиан по-прежнему стояла у окна, погруженная в свои мысли. Он подошел к ней, показал тысячу долларов и спросил, куда их положить. Куда хотите, был ему ответ. Ее безразличие начало его раздражать, и, вместо того чтобы оставить деньги на столе, он открыл морозилку и положил туда пачку. Желаемый эффект был достигнут. Лилиан озадаченно посмотрела на него и спросила, зачем он это сделал. Вместо ответа он достал из шкафчика вчерашние пять тысяч и присоединил их к тысяче со словами:

– Замороженные активы. Поскольку я так и не услышал, нужны ли вам эти деньги, мы ваше будущее ненадолго заморозим. До весны. Не возражаете? Весной, когда все зацветет, откроете холодильник и обнаружите, что вы богатая женщина.

В уголках рта зародилась слабая улыбка – Лилиан смягчилась, позволила втянуть себя в эту игру. Она сделала глоток кофе и ответила ему в тон:

– Как можно играть «на интерес», если с вклада не капают проценты?

– Чтобы играть «на интерес», надо проявить интерес к игре.

– Я не сказала, что она мне безразлична.

– Вы и обратного не сказали.

– Когда не говорят «нет», иногда подразумевается «да».

– Или ничего не подразумевается. Поэтому нам лучше закрыть эту тему. Пока вы не определитесь, будем делать вид, что ничего не было.

– Как скажете.

– Чем меньше слов, тем нам обоим спокойнее.

– Хорошо. Однажды я открою глаза и вас не увижу.

– Совершенно верно. Джинн уберется в свою бутылку, и вы о нем благополучно забудете.

Его тактика сработала в том смысле, что атмосфера немного разрядилась. Но чего он добился практически? Довольно скоро, когда в кухню вприпрыжку вбежала Мария в бело-розовом джемпере и туфельках из настоящей кожи, выяснилось, что результат не так уж и мал. Возбужденная и запыхавшаяся, она спросила мать, идет ли Бен с ними в гости. «Нет» вроде бы прозвучало как реплика, что ему пора уходить со сцены, то бишь перебираться в какой-нибудь мотель, но неожиданно последовало приглашение задержаться на неопределенное время. Вернутся они поздно, а пока он может побриться и принять душ. Если же он захочет уйти, то достаточно просто захлопнуть входную дверь. Сакс не сразу нашелся что ответить, между тем Лилиан увела девочку в ванную, а когда они оттуда вышли, уже как-то само собой подразумевалось, что они уезжают, а он остается. Ситуация вдруг повернулась на сто восемьдесят градусов, и, хотя разумного объяснения у него не было, возражать он, понятно, не стал. Через пять минут Лилиан с девочкой сели в давно не мытую синюю «хонду» и исчезли в ярких лучах полуденного солнца.

* * *

В ванной комнате на втором этаже он провел около часа – сначала долго принимал ванну, потом брился. Было как-то странно стоять голым в окружении кремов и лосьонов, губных помад и карандашей для глаз, всевозможных лаков для ногтей и флакончиков с духами. Эта близость одновременно возбуждала и отталкивала. Он оказался в святая святых, где совершались самые интимные ритуалы, но и в ее будуаре дистанция между ними не сократилась ни на йоту. Он мог обнюхать и потрогать ее бутылочки, вымыть голову ее шампунем, побриться ее лезвием, даже почистить зубы ее зубной щеткой, – это лишь доказывало, как мало для нее значили все эти мелочи.

Расслабленный, несколько сонный после ванны, он побродил по комнатам второго этажа, высушивая волосы полотенцем. Комнат было три: детская, спальня Лилиан и совсем клетушка, которая в прошлом, видимо, служила Димаджио кабинетом. Помимо письменного стола и книжного шкафа там обнаружилось столько всякой рухляди (картонные коробки, старая одежда и сломанные игрушки, черно-белый телевизор), что Сакс, сунув туда нос, тут же снова закрыл дверь. Следующей была детская, царство кукол и книжек с картинками, плюшевых зверей и настольных игр, а также детсадовских фотографий на стенах. Несмотря на беспорядок, детская выгодно отличалась от спальни Лилиан. Вот где был вселенский бардак! Постель разобрана, где попало висит одежда и нижнее белье, на портативном телевизоре – две кофейные чашки со следами губной помады, на полу валяются книжки и модные журналы. Прочитав несколько названий (иллюстрированное руководство по восточному массажу, исследование феномена реинкарнации, пара детективных романов, биография Луизы Брукс), Сакс невольно задумался, что может означать такой винегрет. Словно в трансе, он начал один за другим выдвигать ящики с нижним бельем и не спеша перебирать трусики и лифчики, комбинации и чулки. Точно так же он обследовал платяной шкаф. Затем, вспомнив вчерашние угрозы, он переключился на прикроватные тумбочки. Лилиан блефовала – никакого пистолета он не обнаружил.

Телефон был выключен. Стоило только его включить, и он так затрезвонил, что Сакс подскочил от неожиданности. Поднимать трубку он не стал, а просто решил подождать, пока гудки смолкнут. Ждать пришлось долго – чуть ли не двадцать звонков. Когда телефон наконец замолчал, Сакс схватил трубку и набрал номер Марии Тернер в Нью-Йорке. Теперь, когда встреча с Лилиан состоялась, он больше не мог откладывать этот разговор. Пора внести ясность, а главное, облегчить совесть. Он должен с Марией объясниться, принести ей извинения за свой внезапный отъезд.

Сакс предполагал, что она может на него сердиться, но к такому холодному душу он не был готов. Услышав его голос, Мария разразилась бранью, и самыми мягкими именами, которыми она его наградила, были «идиот», «сволочь» и «подлый обманщик». Он никогда не слышал, чтобы она с кем-нибудь так разговаривала, ее возмущение достигло таких пределов, что несколько минут он не мог слова вставить. Сакс был раздавлен. Молча стоя под этим шквальным огнем, он только сейчас осознал то, чего по своей душевной близорукости не понял раньше. Мария влюбилась, и распекала она его не как друг, которому он дал повод (сбежал и даже толком не поблагодарил), а как оскорбленная женщина, брошенная им ради другой. То, что этой «другой» оказалась ее ближайшая приятельница, лишь усугубляло ситуацию. Когда Саксу все же удалось вклиниться, он попытался развеять ее подозрения. Меня сюда привели иные мотивы, сказал он, между мной и Лилиан ничего нет и не могло быть, – но прозвучало это не слишком убедительно, и к прочим его титулам добавился еще один – «наглый лжец». Они, скорее всего, разругались бы насмерть, если бы Сакс вовремя не прикусил язык, и под конец ее гордость одержала победу над гневом, и поток обвинений сам собой иссяк. Она вдруг начала над ним смеяться, а заодно и над собой, потом без всякого перехода разрыдалась, и тут Саксу сделалось совсем скверно, едва ли не так же, как ей. Но вот буря немного улеглась, и разговор вошел в нормальное русло. Никаких особых результатов он не дал, но из него, по крайней мере, ушла враждебность. Мария просила его позвонить Фанни – просто сообщить, что он жив, – но Сакс сказал «нет». Пришлось бы рассказать ей про Димаджио, а он не хочет ставить ее под удар. Чем меньше она знает, тем для нее спокойнее. Зачем без надобности впутывать ее в эту историю? Затем, что она твоя жена, резонно заметила Мария. Полчаса они ходили по кругу, тщетно пытаясь переубедить друг друга. Такие слова, как «морально» и «аморально», теряют всякий смысл на фоне субъективных оценок и произвольных интерпретаций. К чему был весь этот спор? С таким же успехом каждый сразу мог оставить свое мнение при себе. Мария первая не выдержала:

– С тобой говорить бесполезно. Ты меня не слышишь.

– Я тебя слышу, – возразил Сакс, – просто я с тобой не согласен.

– Бен, ты только усложняешь себе жизнь. Чем больше ты замыкаешься в своей раковине, тем труднее будет тебе из нее выйти.

– Я не собираюсь из нее выходить.

– Кто знает. Если они тебя выследят, тебе придется выйти из раковины.

– Никогда они меня не выследят. Разве что ты меня сдашь, но, думаю, ты этого не сделаешь. Я ведь могу на тебя рассчитывать?

– Да, ты можешь на меня рассчитывать, но я не единственная, кто в курсе твоих дел. Теперь и Лилиан все знает, а я не поручусь, что она будет держать язык за зубами.

– Она не проболтается. Это не в ее интересах. Она слишком много может потерять.

– Ты говоришь о здравом смысле, но это Лилиан. У нее мозги устроены иначе. Она играет по другим правилам. Если ты этого еще не понял, тебя ждут серьезные неприятности.

– Ну, с неприятностями у меня полный порядок. Одной больше, одной меньше.

– Бен, уезжай, все равно куда. Садись в машину и, пока Лилиан не вернулась, – подальше от этого дома.

– Не могу. Раз уж ввязался, должен закончить. Это мой шанс, я не могу его упустить из-за каких-то призрачных страхов.

– Тебя затягивает в омут.

– Уже затянуло, и теперь я хочу из него выбраться.

– Есть более простые способы.

– Только не для меня.

На другом конце линии повисла долгая пауза, слышалось прерывистое дыхание. Когда Мария снова заговорила, голос ее дрожал:

– Не знаю, жалеть тебя или вопить от бессилия.

– Не надо ни того, ни другого.

– Ну да. Я просто должна выкинуть тебя из головы, ты это хотел сказать? Тоже выход.

– Тебе решать, Мария.

– Само собой. Тебе тоже – вылезать из омута или еще глубже в него погружаться. Что ж, мое дело тебя предупредить. Я говорила с тобой по-дружески.

Этот разговор перевернул ему душу. Последние слова Марии были как прощание – она от него отступилась. Теперь уже не имело значения, чем были вызваны их разногласия, – ее ревностью, или серьезной озабоченностью, или тем и другим. Важен результат: он больше не сможет к ней обратиться. Даже если она на это не намекала, даже если она была бы рада снова его услышать, между ними повисла плотная завеса неопределенности. Как он теперь обратится к ней за поддержкой, если общение с ним причиняет ей такую боль? Он зашел слишком далеко, сам того не желая, и вот потерял своего последнего союзника, единственного человека, на которого всегда мог рассчитывать. Он провел в Калифорнии всего один день – и уже сжег за собой мосты.

Можно было, конечно, перезвонить и попытаться исправить положение, но Сакс этого не сделал. Он вернулся в ванную, оделся, причесался щеткой Лилиан и принялся за генеральную уборку. До девяти вечера, с короткими перекусами (баночный суп, ливерная колбаса, орешки), он превращал запущенное жилище в образец домашнего уюта. Он, конечно, ничего не мог поделать со старой мебелью, трещинами на потолке или проржавевшим умывальником, но остальное было в его власти. Он драил и мыл, скоблил и чистил комнату за комнатой, этаж за этажом. Привел в порядок туалеты, рассортировал столовые приборы, сложил и спрятал в стенные шкафы одежду, собрал в большой ящик раскиданные повсюду детали «лето» и ампутированные руки-ноги некогда здоровых кукол, расставил по местам игрушечные чайные сервизы. В кухонном шкафчике нашлись гвозди и шурупы, что позволило ему починить обезноженный стол в столовой. Единственным, к чему он не прикоснулся, был кабинет Димаджио. Еще раз совать туда нос ему не хотелось, но, даже преодолей он себя, Сакс все равно не знал бы, как поступить со всем этим хламом.

Между тем его время истекло. Лилиан ясно дала ему понять, что к их возвращению он должен исчезнуть. Следовало сесть в машину и отправиться на поиски какого-нибудь мотеля, но вместо этого он снял туфли и прилег на диване в гостиной. Он решил немного отдохнуть после утомительного рабочего дня. Но вот стрелки часов достигли десяти, а он все не трогался с места. Он понимал, что с Лилиан шутки плохи, но как же ему не хотелось покидать эту безопасную бухту, сама мысль о бесприютном плавании в ночи наполняла его страхом. Да, он своевольничал, но, кто знает, может, это сойдет ему с рук? Наверно, она будет шокирована, застав его дома, зато он расставит все точки над /: так просто она от него не отделается, он стал неотъемлемой частью ее жизни. Реакция Лилиан покажет, дошло ли это до нее.

Сакс решил так: когда она войдет, он притворится спящим. Однако девочки вернулись гораздо позже, чем планировалось, и к тому времени он уснул по-настоящему. Непростительная оплошность – дрыхнуть посреди гостиной с полной иллюминацией, но, как ни странно, обошлось. В полвторого ночи его разбудила хлопнувшая входная дверь. На пороге стояла Лилиан с Марией на руках. Их взгляды встретились, и ему показалось, что по лицу Лилиан пробежала улыбка. Не говоря ни слова, она поднялась на второй этаж. Уложит дочку и спустится вниз, подумал он. И в очередной раз ошибся. Он слышал, как Лилиан приводила себя в порядок в ванной, как затем ушла к себе и включила телевизор. Доносились невнятные голоса и какая-то музыка. Он сидел на диване и ждал, что вот-вот она появится на лестнице и между ними состоится решающее объяснение, но прошло полчаса, телевизор замолчал, а Лилиан все не спускалась. И тогда он понял, что никакого объяснения не будет, – она легла спать. Это была его маленькая победа, но что из нее следует? Он выключил свет, растянулся на диване и еще долго лежал в темноте с открытыми глазами, прислушиваясь к тишине в доме.

* * *

После этой ночи о его переезде в мотель никто не заикался. Сакс прочно обосновался в гостиной на диване. Как-то само собой вышло, что он теперь член семьи, это произошло естественным образом, и обсуждать сей факт было так же бессмысленно, как дерево за окном или камешек на тротуаре. Сакс получил то, о чем мечтал. Но его роль в доме оставалась неопределенной. Все решалось по умолчанию, поскольку прямых вопросов следовало избегать. Он должен был сам обо всем догадываться, с полувзгляда, по неопределенному жесту или исходя из уклончивой фразы определить свое место в доме. Он не столько боялся совершить непоправимую ошибку (хотя в любой момент ситуация могла перевернуться, и тогда Лилиан, не задумываясь, вызвала бы полицию), сколько хотел продемонстрировать образцовое поведение. Не для того ли он здесь – чтобы переписать судьбу набело и жить по справедливости, в согласии с собой? И произойти это должно было с помощью той, кого он избрал инструментом своего перерождения. Оно представлялось ему путешествием, таким долгим нисхождением в темный колодец души, оставалось лишь выяснить, в правильном ли направлении он двигается.

Все было бы проще, будь на месте Лилиан другая женщина, но каждая ночь, проведенная с ней под одной крышей, была для него нелегким испытанием. Ему отчаянно хотелось до нее дотронуться. Наверно, потому, говорил он себе, что его удел – любоваться ее внешностью, в остальном она для него недоступна. Будь она более открытой, более общительной, вероятно, появился бы повод поразмышлять о других ее качествах, и ее женский магнетизм перестал бы на него так действовать. Но, отгороженная от него стеной, она была «просто» эффектной физической оболочкой, обладавшей невероятной силой воздействия: эта плоть дразнила и манила, сердце выпрыгивало из груди, а возвышенные мысли засыхали на корню. Добавился новый элемент – его собственное тело, и уравнение оказалось Саксу не по зубам. Формула, которую он так удачно вывел, больше не годилась. Прямой путь обернулся лабиринтом, из которого надо было лихорадочно искать выход.

Но Лилиан не должна была подозревать, в каком смятении он находится. В этих обстоятельствах он выбрал единственно возможную тактику: отвечать на ее безразличие олимпийским спокойствием, делать вид, что он абсолютно счастлив положением вещей. В ее обществе он держался легко и непринужденно, был дружелюбен и предупредителен, часто улыбался и ни на что не претендовал. Зная, что Лилиан с самого начала относится к нему настороженно, считая способным на некие поползновения (виноват, еще как способен!), он избегал смотреть на нее как-то «не так». Одна ошибка могла стать для него последней. Слишком опытна была Лилиан в таких делах. Она привыкла к оценивающим взглядам мужчин и легко распознала бы в его глазах характерный блеск. Хотя при ней он находился в постоянном, почти непереносимом напряжении, он держался молодцом и не терял надежды. Ни о чем не просил, ни на чем не настаивал и только про себя молился о том, чтобы рано или поздно эта крепость пала. Другого оружия в его распоряжении не было, зато уж этим единственным Сакс пользовался при каждом удобном случае: он демонстрировал такую покорность, такое беззаветное самоуничижение, что его показная слабость превратилась в своего рода силу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю