Текст книги "Армии света и тьмы"

Автор книги: Питер Дэвид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Это все он, – немедленно ответила Мэриэл. – И его лживые измышления насчет Вира.

– Но вы же сами говорили… – начал протестовать сконфуженный Дрази.

– Я говорила? Какая разница, какие глупости болтала я в прошлом? – риторически спросила Мэриэл. – Важно лишь то, что происходит здесь и сейчас. И тот простой факт, что Вир Котто это лучший мужчина во Вселенной… и лучший посол… и лучший любовник…

Вир слегка покраснел, услышав эти слова. Но затем он отметил, с каким уважением посмотрели на него все мужчины, услышавшие слова Мэриэл, то есть практически все, кто был в этом зале, и смущение тут же исчезло. Он даже расправил плечи и кивнул, подтверждая свой вновь объявленный статус.

– Вир лучший во всем, – продолжала Мэриэл. – И я не собираюсь стоять и молча выслушивать, как кто-то оскорбляет его. Вир – моя любовь и моя жизнь.

Мэриэл подошла к Виру и с любовью и нежностью провела пальцами по его подбородку. Вир улыбнулся и с довольным видом покачал головой, в то же время пытаясь сохранить спокойствие духа. «Она заслуживает этого, она сама виновата, просто повторяй это про себя, и все станет хорошо». Впрочем, похоже, совесть оставалась глуха ко всем уговорам.

Локли отвела Дрази прочь, и в течение всего остатка вечера различные дипломаты и послы, похоже, только тем и занимались, что заново оценивали Вира. Это была тонкая игра. В конце концов, они не знали, что Вир знает, какие гадости наговорила про него Мэриэл в предыдущие месяцы, и потому всячески притворялись, что те искренние симпатия и дружелюбие, которые они сегодня демонстрировали, были искренними и всегда прежде. Но Вира, конечно, это не могло обмануть, поскольку он знал, что они не знают, что он знает, какие гадости наговорила о нем Мэриэл. И потому ему приходилось изо всех сил притворяться, что их симпатию и дружелюбие он считал искренними не только сегодня, но и всегда прежде. Такая вот странная пляска теней, и Вир не мог не спросить себя, как же получилось, что его завлекли на эту танцевальную площадку.

В конце концов, Вир не выдержал. Вместо того, чтобы в очередной раз выслушивать, как Мэриэл восхваляет его многочисленные высочайшие добродетели, он извинился и выскочил в коридор. Ему просто требовалось хоть недолго побыть в стороне, ему требовалось… убедить самого себя, что содеянное действительно окупится в долгосрочной перспективе.

Его расчет был прост: если Мэриэл смогла быть столь убедительной с представителями различных чужих рас, насколько лучше сумеет она управиться с представителями своего собственного народа? А это означало, что если Вир сможет устроить так, чтобы Мэриэл начала говорить о нем с нужными людьми на Приме Центавра, то в скором времени ему удастся с триумфом вернуться на родину. Проблема только в том, чтобы понять, кто же эти «нужные люди». Лондо к их числу определенно не относился. Он ведь, в конце концов, был в свое время женат на Мэриэл. И на ней лежит ответственность за то, что Лондо едва не погиб… когда она «по незнанию» вручила ему куклу-ловушку, приобретенную на Вавилоне 5. (10) Лондо счел за благо развестись с ней. Так что у Вира были все основания считать, что император останется неподвластен чарам Мэриэл. К тому же Лондо провел очень много времени – обычно, пребывая в изрядном подпитии – развлекая собеседников кошмарными историями о том, какие у него были жены.

Важнее всего было то, что, насколько мог судить Вир, весь императорский двор, а может, даже и сам Центаурум, подмяли теперь под себя молодые агрессивные выскочки. А они принесли с собой дух высокомерия и самоуверенности. Женщины не пользовались большим уважением в центаврианских властных структурах, и насчитывалось лишь очень немного исключений. Так что вряд ли кто-нибудь воспримет Мэриэл всерьез. Впрочем, такое пренебрежение с их стороны Вир собирался обратить в преимущество.

С другой стороны, если подумать, какой она стала теперь… во что он ее превратил…

– Что, уже передумал?

Вопрос прозвучал у самого уха, и так напугал Вира, что, на мгновенье у него замерло правое сердце.

Бок о бок с ним стоял Гален, и смотрел на Вира очень мрачно… и слегка печально.

Вир машинально оглянулся направо и налево, словно разговор с Галеном требовал соблюдения строжайшей конспирации. Но поблизости никого не было, и к Виру закралось подозрение, что именно поэтому Гален и появился сейчас, в расчете на то, что никто не увидит их вместе. Впрочем, в данный момент Виру было все равно.

– Как вы это сделали? – спросил Вир без предисловий.

– «Это»? – Гален поднял свои почти незаметные брови. – Ты имеешь в виду, сделал так, что она увлеклась тобой?

– Да.

– Я поговорил с ней.

– Поговорили с ней? – Вир не понял юмора. – И что вы ей сказали?

– Четырнадцать слов. Нужно произнести всего четырнадцать слов, чтобы заставить кого-нибудь влюбиться.(11)

Вир подумал, что он, наверно, ослышался.

– И… и все? Четырнадцать слов? Я думал… Я считал, что потребуется какое-нибудь устройство, или еще что-нибудь такое… хитрое… техномагические штучки, которые перетасуют ее мозги, или… Четырнадцать слов? Всего четырнадцать?

– Это закон жизни, – ответил Гален. – Все решает качество, а не количество.

– Если вы… то есть, если я… – Вир никак не мог решить, как ему лучше выразиться, и Гален, похоже, не был склонен облегчить ему жизнь. – Если случится так, что когда-нибудь я передумаю… То есть, если такая Мэриэл станет мне больше не нужна…

– Так значит, твоя решимость все-таки уже дала трещину?

– Нет, – поспешил заверить его Вир. – Никаких проблем. Я по-прежнему вполне уверен в своей правоте, спасибо.

– Я очень рад, – сообщил Гален, хотя его голос явно свидетельствовал о другом. – Ответ на твой вопрос, Вир, – нет. То, что сделано, нельзя повернуть назад. Люди говорят что-то, потом жалеют об этом, и заявляют: «Я беру свои слова обратно». Но слова, сказанные вслух, нельзя вернуть назад, никогда. Никогда. Именно поэтому всегда нужно очень внимательно относиться к тому, что ты говоришь. Есть такой детский стишок: «палки от злости ломают твои кости, но слова во гневе не делают больнее». Но ведь это дети. Что они знают о природе вещей? Нет, Вир. Ты теперь навсегда останешься для нее величайшим приоритетом. Она не забудет ни одного из своих навыков, не потеряет ни одного своего умения… но твое благополучие и твои интересы станут для нее высшей ценностью.

Голос Галена, тон, каким все это было сказано, не оставляли сомнений в его отношении к случившемуся.

– Вы не одобряете, – помешкав немного, сказал Вир. – Вы сделали то, о чем я просил… но вы не одобряете.

– Я думаю… что когда ты запинался и смущался, то больше нравился мне. В тебе было больше шарма, – Гален холодно улыбнулся. – То, что ты сделал… что я сделал… мы просто лишили женщину свободы воли.

– А она? Что она сделала со мной? Как с этим, а? – вскипел Вир.

– Ахххх, – выдохнул Гален едва ли не с облегчением. – Ну вот, наконец-то ты сам об этом сказал. Я же говорил, что тобой движет лишь ущемленное тщеславие. Месть – вот твой главный мотив.

– Вы не ответили на мой вопрос, – Вир слегка повысил голос, хотя не вышел за пределы почтительного отношения к собеседнику. Сейчас ему меньше всего хотелось, чтобы Гален рассердился на него, а говорить с техномагом оскорбительным тоном было бы как раз лучшим способом добиться этого. – Обладая полной свободой воли, она предпочла унизить меня и превратить в свою марионетку. Если я в свою очередь ответил ей тем же… если заставил вас проделать с ней этот фокус… разве это хуже, чем то, что делала она?

– Нет.

– Ну вот видите? Именно так я и…

– Это не просто хуже. Это во сто крат хуже, – продолжил Гален, не обращая внимания на слова Вира.

Вир осекся. Он помолчал, но так и не нашел, что ответить, и просто нахмурился.

– Хочешь знать, в чем здесь кроется величайшая трагедия? – спросил Гален.

– Могу я заставить вас замолчать, если я не хочу этого знать?

Вновь не удостоив вниманием слова Вира, Гален продолжил:

– Никто, даже я, не в силах создать любовь из ничего. У человека уже должны быть какие-то чувства, эмоции. Горячие угольки, из которых я бы мог разжечь пламя. Что бы ты ни думал, Вир Котто… Но эта женщина уже питала некие чувства к тебе. Глубокие и истинные. Прошло бы еще немного времени – и эти чувства расцвели сами собой… Но этого нам теперь уже никогда не увидеть.

– Я не желаю слышать. Я не желаю знать. Любовь сейчас далеко не на первом месте в списке моих приоритетов, – сказал Вир несколько более резко, чем ему хотелось бы… и с большим пылом, чем требовалось. – На самом деле, учитывая, какой путь мне предстоит пройти, я сильно сомневаюсь, что хотел бы этой вашей любви, или знал, что с ней делать, если бы в самом деле столкнулся с ней.

– Что ж, значит, я, возможно, ошибался. Не одна, а две трагедии разыгрались здесь сегодня.

Вир вновь не нашел, что сказать в ответ.

– Удачи тебе, Вир Котто. Она тебе уж точно понадобится, – сказал Гален, повернулся и зашагал прочь.

– Постойте! – закричал Вир, кинувшись следом. – Я так и не понял, что вы…

Но тут он завернул за угол коридора, куда только что проследовал Гален, и обнаружил – нисколько этому не удивившись – что техномага уже нигде нет. Вир уже слишком хорошо привык к их внезапным появлениям и исчезновениям…

Глава 7

«Приходи в Зокало (12), мы ждем тебя», – вот и все, что говорилось в послании Мэриэл.

В спешке направляясь в Зокало в ответ на ее призыв, Вир гадал, кем же могут оказаться эти самые «мы».

Прошедший месяц был для Вира очень странным. Мэриэл прекратила всякие свои отлучки с Вавилона 5. Вместо этого она оставалась безвылазно на станции, на которой, как выяснилось, у нее столько дел, что и не успеть со всеми ними управиться. Все ее время уходило на разговоры с теми, у кого хватало терпения ее выслушивать, о том, какими необыкновенными качествами обладает Вир Котто. К счастью, Мэриэл умела болтать столь очаровательно и непринужденно, что не превращалась в зануду. Зато Вир стал замечать, что даже незнакомцы подмигивают ему, дружески пихают его локтями в ребра. Зак Аллан снова стал при каждой встрече напоминать ему о том, что Мэриэл – это «целый миллион и еще мелочь в кармане», выражение, которое Вир находил бессмысленным, сколько бы раз его ни слышал.

Даже Капитан Локли, похоже, изменила свое отношение к нему. Поначалу она ничего не говорила, просто оценивала его взглядом каждый раз, когда ей случалось пройти мимо. В конце концов, Вир не выдержал, и сам спросил ее:

– Есть какие-нибудь проблемы, Капитан?

– Проблемы? Нет, никаких.

– Тогда почему вы каждый раз ведете себя так, будто… ну, не знаю… пытаетесь измерить мои габариты, что ли?

Локли слегка улыбнулась.

– Я извиняюсь. Я не думала, что это настолько заметно.

– Заметно? Что заметно?

– Мое удивление насчет того, как такой мягкий, непритязательный джентльмен сумел… как там она выразилась… – И пародируя голос и интонацию Мэриэл, Локли пропела. – «…довести взрослую женщину до слез экстаза одними только своими своевременными и нежными знаками внимания».

И Локли с самым невинным видом похлопала ресницами.

Вир почувствовал себя попавшим в иную реальность, поскольку, хотя они с Мэриэл и продолжали жить в одной каюте, чтобы создать у всех видимость близких отношений, но на самом деле Вир так никогда к ней и не прикасался. Поначалу Мэриэл переживала это очень болезненно, но постепенно смирилась с такой жизнью, привыкнув соблюдать ту дистанцию, которую Вир хотел сохранить между ними. Как только Мэриэл убедилась, что Вир и в самом деле желал именно этого, она с готовностью приняла его правила.

Виру удалось достать и разложить на полу дополнительный матрас. По ночам, лежа на нем, Вир слышал, как Мэриэл шепчет, призывая его к себе, искушает его, словно сирена из старинных земных мифов. Он то и дело вспоминал слова Галена, и говорил себе, что добровольно налагает на себя епитимью за свое деяние, в то время как тело умоляло разум выдать ему индульгенцию. «Ведь все равно никто не узнает. Она ведь все равно всем трезвонит, будто вы этим занимаетесь. Она хочет этого. Ты хочешь этого. Какая разница, почему у вас возникло такое желание. Не будь слюнтяем, воспользуйся моментом!» Темная сторона Вира не стеснялась высказываться громко и откровенно, в то время как его совесть определенно оставалась немой. В результате Вир без конца злился, и сам уже не помнил, когда последний раз сумел спокойно и крепко выспаться.

Да, это был очень долгий месяц.

«Приходи в Зокало, мы ждем тебя». Кто бы это мог быть?

Быстрым шагом Вир добрался до Зокало, наиболее популярного места встреч на Вавилоне 5, и огляделся по сторонам. Множество инопланетян жестами приветствовали его, он машинально кивал им всем в ответ, продолжая скользить взглядом по залу. В конце концов, он заметил Мэриэл, сидевшую за столиком, и с ней вместе был еще один центаврианин. Сейчас он сидел спиной к Виру, и потому нельзя было разобрать, кто же это такой. Но затем Мэриэл, заметив появление Вира, указала рукой в его сторону, и сидевший с ней за столом мужчина оглянулся.

У Вира перехватило дыхание.

– Министр Дурла, – сказал он, пытаясь сохранить веселый вид, но не в силах скрыть свое удивление. – Какая честь для нас. Я не знал, что столь… достопочтенная персона прибывает на Вавилон 5.

– Сейчас опасные времена, Котто, – ответил Дурла. – Я пришел к выводу, что в целях безопасности лучше не афишировать свои перемещения. У центавриан слишком много врагов. Все нас ненавидят.

Словно в ответ, полдюжины представителей различных рас прошли мимо их столика, и каждый из них тепло приветствовал Вира, подмигивал ему, а кто-то даже по-приятельски хлопнул по плечу. Можно было подумать, будто Виру довелось недавно проявить безграничное мужество, которое просто требовало теперь всеобщего уважения. Вир и сам был удивлен, с чего бы это, и понял, что сейчас не в силах даже взяться за решение этой загадки. Она показалась Виру самой трудной из всех, какие вставали перед ним за последний год, и лишь Мэриэл, как оказалось, точно знала ответ на нее.

– Все любят Вира, – констатировала она, видимо, чувствуя потребность подчеркнуть то, что и без того было совершенно очевидно, судя по поведению проходивших мимо.

– Да. Похоже, – сказал Дурла, и несмотря на то, что на его лице появилась вымученная улыбка, в этой улыбке не было ни капли теплоты, зато глаза Министра излучали зловещий холод. – Я как раз говорил с Мэриэл и об этом, и о некоторых других вопросах. Леди Мэриэл всегда была светской львицей, и старалась не пропустить ни одного раута. Но, похоже, теперь многое изменилось. Она говорит, что ей теперь более чем приятно проводить все свое время здесь, на Вавилоне 5… и все из-за вас, Котто.

– Министр проделал такой далекий путь, чтобы обсудить со мной, на каких вечеринках мне стоит побывать… Разве это не замечательно, Вир?

– Меня вынудили отправиться в эту поездку очень важные события, происходящие здесь неподалеку, – изловчившись, поправил ее Дурла. – Я просто подумал, что по пути мог бы сделать остановку на Вавилоне 5 и повидаться с нашим послом. И разве может быть лучший способ начать этот визит, чем обсудить успехи нашего посла с той женщиной, которую он называет своей… возлюбленной.

Именно этого и ждал Вир. Именно ради этого он все и затевал. В словах, сказанных Дурлой, он услышал все, что ему требовалось узнать.

Когда-то давно Вир был едва ли не самым простодушным индивидуумом, который не мог разглядеть ничего из того, что скрывалось под поверхностью, принимая за чистую монету все, что ему говорили. Но за годы, проведенные с Лондо, Вир накрепко усвоил, что люди редко высказывают напрямую то, что у них на уме. На самом деле, они, напротив, говорят все что угодно, кроме того, что на самом деле думают. Что бы там ни утверждал Гален, но на самом деле весь мир всегда вслушивается именно в подтекст, и Вир стал уже очень ловок в расшифровке этого тайного языка.

Он немедленно собрал воедино мозаику, каждый элемент которой представлялся вполне надежным. Он знал, что Мэриэл работала кем-то вроде шпиона или, по крайней мере, собирала некие сведения. Для этого она имела обыкновение много путешествовать по разным интересным местам, и собирала разнообразные полезные сплетни от всех тех, с кем она флиртовала… или чем она там еще с ними занималась. Но поскольку сердцевиной ее жизни стал теперь Вир, Мэриэл стала слишком много времени проводить на станции. Поскольку она регулярно посылала отчеты кому-то на Приму Центавра, естественно, этот кто-то заинтересовался, почему ее стиль изменился столь радикально.

Вир был более чем уверен, что Мэриэл не удосужилась проинформировать своего шефа о том, почему же она стала теперь настолько менее мобильной. Но при этом, скорее всего, разливала елей насчет того удивительного создания света, каким был Вир Котто. А это должно было породить еще большее недоумение.

Посылала ли она свои отчеты напрямую Дурле? Это представлялось Виру сомнительным; в той записи, которую Кейн продемонстрировал ему в доказательство двуличия Мэриэл, она обращалась к кому-то как к «канцлеру». А Дурла был министром уже в то время, когда Мэриэл отправляла свое послание, значит, она обращалась к какому-то нижестоящему чиновнику. Но тогда почему на станцию вместо этого чиновника прилетел сам Дурла?

Совпадение? Нет, не надо списывать на случайные совпадения то, что может сложиться в логическую цепочку.

Кроме того, Вир уже знал ответ. Сенна подсказала ему. Дурла был увлечен Мэриэл, и теперь Виру представился шанс использовать это его влечение на полную катушку.

Этот человек был влюблен в его женщину. Сам Министр Дурла вожделел к Мэриэл.

Вот что услышал Вир в словах, произнесенных Дурлой. И именно это ему и требовалось.

– Да, да, это правильно, – поспешно согласился Вир. Он устроился на стуле рядом с Мэриэл и обнял ее за плечи. Ее прямо-таки в дрожь бросило от этого прикосновения. Ее руки тут же сами собой полезли туда, куда не следовало, и Вир осторожно, но твердо вернул их на менее взрывоопасное место. – Я ее возлюбленный. Она – моя возлюбленная. Ну, что здесь еще сказать?

– И в самом деле, что? – холодно сказал Дурла. С очевидной, и в чем-то неудачной, попыткой смягчить момент, Дурла продолжил: – Я как раз говорил леди Мэриэл, как мы на Приме Центавра соскучились по ней. Уже слишком долго двор был лишен ее блистательного присутствия…

– Трагедия. Страшная трагедия, – подтвердил Вир. Он повернулся к Мэриэл и, решившись ринуться головой в омут, сказал. – Мэриэл, может, тебе стоит вернуться на Приму Центавра? Я же знаю, как ты соскучилась по круговерти светской жизни на нашей родине.

На самом деле, это было, конечно, сильное преувеличение. Мэриэл стала кем-то вроде изгоя с тех самых пор, как Лондо развелся с ней. Хотя ее миссия на Вавилоне 5, естественно, сама по себе в чем-то препятствовала возвращению на Приму Центавра, но главное все-таки было в том, что при дворе она, несомненно, по-прежнему рассматривалась как пария.

К счастью для Вира, Мэриэл ответила в точности так, как он и рассчитывал.

– К чему мне Прима Центавра, когда у меня есть ты.

– И все же, – возразил Вир. – Ведь Прима Центавра – это наша родина. Почувствовать под своими ногами землю нашей планеты, вдохнуть полную грудь ее замечательного воздуха…

– Вир, я и помыслить не могу, чтобы отправиться туда без тебя.

Великолепно. Даже если бы он сам написал сценарий и заранее отрепетировал с ней эту сцену, и то не вышло бы лучше. Вир повернулся к Дурле и воскликнул патетически, с отчаянием в своем голосе:

– Ну, что я могу сказать? Она и помыслить не может, чтобы отправиться туда без меня. Но боюсь, что я… как бы это помягче выразиться… отношусь к числу тех, чье появление на Приме Центавра будет неправильно понято некоторыми влиятельными персонами, включая, как это ни трагично, самого императора. Так что мне придется остаться здесь, в изгнании. – И Вир вздохнул настолько тяжело, насколько только позволяли его легкие.

– Да, это истинная трагедия, – подтвердил Дурла. Вир ждал. Он был уверен, что продолжение последует, и не ошибся в своих расчетах. – Мы должны с этим что-нибудь сделать.

– Но что же здесь можно сделать? – спросил Вир, демонстрируя полнейшее смирение.

– Да, что же здесь можно сделать? – словно эхо, повторила Мэриэл.

– Знаете, я… имею определенное влияние при дворе. И вполне может оказаться, что внезапная отлучка Посла из дворца окажется не более чем досадным недоразумением. Если позволите, я поговорю об этом с императором. Ведь, в конце концов, вы же наш посол. Вы должны всем окружающим демонстрировать величие Республики Центавра. Но если республика сама держит вас в неведении… Если вы можете приблизиться к сердцу нашей республики лишь настолько, и не ближе… Эффективность ваших действий в этом случае катастрофически падает.

– Именно так я и думаю! – воскликнул Вир, придав своему голосу оттенок изумления. – Вы и я, мы оба мыслим одинаково, Министр! Кто бы мог подумать!

– И в самом деле, кто? – мрачно откликнулся Дурла, но быстро просветлел. – И Леди Мэриэл будет сопровождать вас, насколько я понимаю.

– О, естественно. Естественно, – поспешил заверить его Вир. – Об этом можно было даже и не спрашивать… Хотя, знаете ли, лишний раз сказать об этом даже приятно.

– Да. Есть такие вещи, повторить которые никогда не бывает лишним. Ну, к примеру…

В разговоре возникла долгая пауза, и это начало беспокоить Вира.

– К примеру? – решился подсказать он.

– Ну… К примеру, всегда полезно еще раз поведать о наших успехах. Впрочем, и о наших неудачах тоже. То, как непредвзято мы можем относиться к самим себе. Мы же все понимаем, в каком положении находимся.

– Беспристрастность, это хорошо, – согласился Вир. – Я имел в виду, Министр, что, в конце концов, мы оба боремся на одной стороне, правильно? Все, что мы хотим, – это лучшее будущее для Примы Центавра.

– Абсолютно верно, – ответил Дурла. – Вот, к примеру, у нас были археологические раскопки, за которыми я надзирал. Общественные работы, позволявшие обеспечить занятость для многих благодарных центавриан. Но этот проект, похоже, провалился. Не буду вдаваться в подробности, но он закончился неудачей. Я бы даже сказал, трагической неудачей. – Дурла понизил голос и покачал головой. – Были потеряны жизни. Очень, очень печально. Вы… слышали что-нибудь об этом, посол?… или нет?

В мозгу у Вира мгновенно завыла сирена, предупреждавшая об опасности. Знал ли Дурла о том, что Вир побывал на К0643? И если знал, то что именно? Интересно, Ренегар или Рем Ланас рассказали что-нибудь Дурле, или нет? Считает ли Дурла, что Вир имеет отношение к разрушению Базы Теней? Да и знает ли он вообще об этой базе?

Первым порывом Вира было немедленно начать что-нибудь говорить, и продолжать говорить без умолку. Так он всегда поступал, когда оказывался в затруднительной ситуации. Но еще никогда он не понимал с такой ясностью, как сейчас, что ему пора искать какой-нибудь другой способ действий. Сжав зубы, страшным усилием воли Вир заставил себя успокоиться и подумать, а подумав, решил, что для него в нынешней ситуации хуже всего было бы поддаться первоначальному порыву.

– Что же я должен знать об этом, Министр? – спросил он.

– Может быть, ничего. Может быть, очень многое.

– Что ж, – сказал Вир, сомкнув пальцы в замок и устремив на Дурлу спокойный, твердый взгляд, – в таком случае, мы сможем поговорить об этом более детально, как только вы выберите один из этих вариантов и дадите мне об этом знать. Я прав, Мэриэл?

И вновь он получил именно тот ответ, на который рассчитывал.

– Ты всегда прав, Вир, – сказала она, улыбаясь ему своей одурманивающей улыбкой. А затем повернулась к Дурле. – Ну разве он не великолепен? – спросила она.

– Да, он просто великолепен, – уныло согласился Дурла и поднялся из-за стола. – Очень приятно было поговорить с вами, Посол. И я буду ждать новой нашей встречи у нас на родине в самом ближайшем будущем.

– Взаимно, Министр, – ответил Вир. И вдруг, почувствовав необыкновенную отвагу, поинтересовался. – Эти проекты, о которых вы упомянули… Я бы хотел надеяться, что у вас нашлось, чем заменить их, учитывая, какая неудача постигла, по вашим словам, ранее начатые работы?

– О, да. Да, всегда можно найти запасные варианты, – ответил Дурла. – Ко мне постоянно приходят в голову новые концепции и новые идеи.

– Да что вы говорите! – Вир навострил уши. – А меня всегда интересовало… где великие люди, ну, вы, к примеру, черпают свои идеи?

Дурла слегка усмехнулся, словно этот вопрос – или, возможно, ответ на него – казался ему очень забавным. Он склонился вперед, опершись на стол, и с таинственным видом сказал:

– Во снах, Посол. Все новые идеи я черпаю в своих снах.

– Какое продуктивное использование вашего сна, Министр. А здесь, на Вавилоне 5, единственная награда, которая мне, в конце концов, досталась, это очень приятный ночной отдых, – сказал Вир.

Улыбка Дурлы постепенно растаяла. Казалось, губы просто исчезли с его лица.

– Как вам повезло, Посол. Желаю Вам не менее приятного дня… и вам, Леди Мэриэл.

Дурла взял ее руку и учтиво поцеловал пальцы, а затем повернулся и ушел прочь.

Вир, не сводя глаз, следил, как он уходит. Мэриэл, со своей стороны, казалось, забыла о Министре, как только тот попрощался с ней. Зато ее очень воодушевила возможность вернуться на Приму Центавра.

– Разве это не здорово, Вир? Ты и я, в самой гуще общества. И я появлюсь там под руку с тобой, и буду гордиться этим! Я буду счастливейшей женщиной на свете. Все будут с завистью смотреть на нас, и могу представить себе, что они будут об этом говорить!

Вир тоже мог себе это представить. Лондо будет насмехаться над глупостью Вира, подобно тому, как прошлый раз Тимов выразила свое удивление по поводу его связи со смертельно опасной женщиной. Дурла будет следить, не появится ли в отношениях Вира с Мэриэл какая-нибудь трещинка, в которую он мог бы вклиниться. Может быть, он даже и не станет ждать. Очевидно, у него уже когда-то были определенные планы на Мэриэл, но только теперь он почувствовал, что достаточно закрепился на высших этажах пирамиды власти, чтобы позволить себе заняться личной жизнью. Именно эта самоуверенность может создать чрезвычайные трудности для Вира. А ведь будет еще и множество других придворных, которые, скорее всего, все как один начнут интересоваться, как же это так вышло, что несколько смахивающий на шута Вир Котто прогуливается рука об руку с отвергнутой женой самого императора. Да, как только он с Мэриэл вернется на Приму Центавра, появится множество разнообразных возможностей… но каждая из этих возможностей, похоже, таила в себе множество подводных камней.

Мэриэл, тем временем, взяла его за руку и спросила:

– Ты доволен мною, Вир? Я вела себя с ним так, как ты этого хотел?

На Вира накатил приступ душевной боли, и он вспомнил о словах, сказанных ему техномагом. И от этого почувствовал себя подлецом. И вновь ему показалось, что это не он сам все придумал, что он просто не более чем игрушка в руках техномагов. А ведь всего несколько месяцев назад он представлял себя галактическим героем, бесстрашно бьющимся с Дракхами… ну, быть может и не бесстрашно, но все-таки дерущимся с Дракхами… в одиночку разрушающим секретные базы… ну, не совсем в одиночку, с помощниками. А вот теперь, заглянув в глаза Мэриэл, он увидел в них себя – не героя, а самого подлого их подлых центавриан.

* * *

Этой ночью он лег в постель и сразу заснул. Он спал недолго, но очень глубоко. Мэриэл просто стояла рядом и смотрела на него, она не сделала ни одного движения, не попыталась даже прикоснуться к нему. Верхняя часть ее черепа куда-то исчезла. От уровня ушей и выше ничего не было, значительная часть ее мозгов просто куда-то пропала. А по лицу ее катились слезы. Мэриэл плакала молча, не всхлипывая, просто по щекам из глаз бежали мокрые дорожки. Вир попытался дотянуться до нее, чтобы утереть слезы, но почему-то не мог двинуться с места. На некотором расстоянии позади Мэриэл появился Гален, он стоял, безмолвно качая головой.

Вир в ужасе проснулся. В другом конце комнаты крепко спала Мэриэл. Что-то заставило Вира подобраться поближе к ней, и когда он подошел, то увидел на щеках ее высохшие дорожки, оставленные слезами.

Вир сел, откинувшись, и задумался о четырнадцати словах, которых достаточно, чтобы заставить другого влюбиться в тебя.

Всего четырнадцать слов. Кажется, так мало.

Он наклонился вперед и прошептал на ухо Мэриэл:

– Прости меня.

Всего два слова. Но кажется, что их слишком много.

Все не так. И он знал это. И ничего с этим теперь уже не поделать, разве что забыться беспокойным сном, и пытаться вновь и вновь убедить себя, что содеянное им было правильно. Но, к несчастью, для этого не хватило бы слов и во всем центаврианском языке.

Выдержки из «Хроник Лондо Моллари».

Фрагмент, датированный 1 августа 2268 года (по земному летоисчислению)

Это оказалось так просто.

Дурла постоянно напускает на себя нарочито самоуверенный вид, но это именно что вид. Все понимают – он взлетел слишком быстро и слишком высоко. Пост министра, который он занимает сейчас, явился подарком, который моими руками вручили ему Дракхи, увидевшие в Дурле подходящее орудие для осуществления самых разнообразных своих замыслов. В результате, он занял свой пост, не имея опыта участия в дворцовых интригах, не зная все входы и выходы императорского двора. Впрочем, он оказался способным учеником… но все-таки лишь учеником.

Я же, со своей стороны, мастер-классы мог бы проводить по этой части.

Сделать так, чтобы Дурла решил нанести визит на Вавилон 5, оказалось проще простого.

Секреты – это основная валюта, имеющая хождение при дворе. Маленькие расследования, которыми баловалась Сенна, ее болтовня и услышанные ею сплетни, позволили мне выяснить все, что было нужно. Новая Гвардия, то есть Дурла и его прихвостни, все еще не смогли усвоить, что иногда полезно держать некоторые вещи при себе и не хвастаться ими направо и налево. Они все еще слишком молоды и глупы, и потому, когда один из них узнает нечто интересное о другом, он обычно начинает рассказывать об этом всем остальным. Между тем, что знают двое, то знает свинья. Важно только иметь уши, которые все это услышат.

Такие уши, которые есть теперь у меня.

Все произошло во время одной из моих обычных регулярных встреч с Дурлой, во время которых мы обсуждаем перспективы различных общественно значимых проектов. На сей раз он пришел получить одобрение для нового сооружения, за возведением которого будет надзирать недавно назначенный Министр Развития Лионэ вместе с Куто, Министром Информации. Проект нового сооружения был простым донельзя. Самое высокое здание в округе должно вознестись над городом, сверкая чистотой и белизной, и, что самое примечательное, в этой высочайшей башне не будет окон. По мне, так это вызовет у всех клаустрофобию, но Дурла настаивал, что тем самым они обеспечат защиту и безопасность для тех, кто будет работать внутри.