Текст книги "Армии света и тьмы"

Автор книги: Питер Дэвид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Но похоже, что опорожнение желудка прочистило ему мозги и помогло обрести ясность мысли, как бы странно и мерзко это ни казалось. Он заставил успокоиться свое дыхание и даже не стал извиняться за потерю самообладания. В конце концов, что тут можно было сказать? Вместо этого он спросил:

– Эта штука… Страж… на него действует алкоголь?

– Алкоголь? – удивленно переспросила Гвинн. Виру показалось, что она никак не ожидала от него сейчас чего-либо напоминающего связную речь, тем более вполне оформленную мысль.

– Алкоголь. Может ли оно пьянеть. Если Лондо напивается сам…

– А ведь пожалуй, да, – сказал Гален. – Да. Страж должен быть восприимчив к алкоголю. Император тем самым получает возможность действовать с определенной долей приватности.

– И, похоже, эта тварь пьянеет куда быстрее, чем Лондо, – задумчиво продолжил Вир.

Теперь ему многое стало ясно. Теперь, когда мысленный образ одноглазого страшилища жег его разум, события последних лет внезапно представились с полной ясностью. Слова, которые говорил ему Лондо, его поведение, случайные, казалось бы, комментарии… Все теперь встало на свои места. И…

И Тимов… что ж, это ведь теперь тоже очевидно, не так ли. Лондо вынужден был изгнать ее, заставить расстаться с собой. Виру не померещилось, они действительно становились все ближе друг к другу. И результатом не могло не стать ее стремительное отлучение. Лондо специально подстроил все это, но не потому, что он действительно хотел расстаться с Тимов. Просто он не мог сблизиться с ней сверх определенных пределов. О каких интимных отношениях может идти речь, когда к твоему плечу прирос прыщ, наделенный собственным сознанием, который будет с интересом следить за всеми интимными моментами?

Теперь можно было понять, почему Лондо действует так, а не иначе… и посочувствовать ему… и…

Великий Создатель, во что же Лондо ввязался?

– Могли они подсадить на него эту тварь против его воли? – глухо спросил Вир.

Гален покачал головой.

– Нет. Он мог беспокоиться, бояться ее… но в конечном счете, связь со Стражем возникает у реципиента только тогда, когда он по своей воле позволяет этому случиться.

Какую же власть могли Дракхи иметь над Лондо? Как сумели вынудить его пойти на такое испытание? Возможно ли, что Лондо на самом деле одобрял подобное? Вир решил, что это немыслимо. Гордость Лондо слишком велика. Чтобы он позволил этой твари поселиться на себе, стать постоянным напоминанием, что он теперь не более чем марионетка таящихся в сумраке монстров? Ни при каких условиях не мог Лондо этого одобрить.

И если Дракхи каким-то образом все-таки сумели заставить его пойти на такое, какие же душевные муки пережил Лондо? Беспомощно стоять перед монстрами, пока эта… тварь заберется на него и поселится навсегда на его плече…

Вир испытывал полнейшее смятение мыслей и чувств. Подозрительность, страх, жалость и ужас боролись в его душе, пытаясь одержать верх друг над другом.

– Мне нужно поговорить с ним, – сказал Вир. – Я должен намекнуть ему, что я знаю. Я должен…

– Тебе так хочется поскорее умереть? – резко спросил Гален.

– Нет, конечно, нет, но…

– Узнав о Страже, ты приговорил себя. Ты сделал выбор.

– Гален прав, – сказал Финиан. Он не без сочувствия относился к переживаниям Вира, но совершенно очевидно, в данном случае твердо поддерживал мнение Галена. – Вспомни, что произошло, когда ты едва упомянул имя Шив’калы, одного из Дракхов. Если ты дашь Лондо понять, что узнал о присутствии Стража, Дракхи вряд ли позволят тебе после этого еще хоть один вздох.

– Именно один из вашей братии предложил мне упомянуть имя Шив’калы. А вы едва не послали меня во дворце прямиком в лапы смерти, – горячо возразил Вир. – Как приятно слышать, что вас вдруг начало заботить мое благополучие. Почему? Потому что, вам кажется, я еще понадоблюсь для каких-то иных смертельных трюков?

– У нас не было намерения посылать тебя в лапы смерти, – сказал Гален. – Мы потеряли связь с тобой. Без сомнения из-за воздействия какой-то технологии Теней. Я сожалею об этой недоработке.

– Недоработке! Да ведь если бы я зашел в комнату, то был бы уже мертв!

– А мы провалили бы свое задание, – холодно возразил Гален.

– Ха. Ха. Ха, – изрек Вир, даже не пытаясь скрыть, насколько несмешной ему показалась шутка Галена. Затем он снова повернулся к голограмме, изображение на которой несколько изменилось. Лондо положил руку Виру на плечи, и они в обнимку шагали прочь от убежища Дракхов. И теперь, со стороны, Вир видел Стража с еще более близкого расстояния, чем раньше. Вот он, буквально в нескольких дюймах от его лица, вперив в Вира свой немигающий, неестественный глаз, а он и не подозревает о присутствии этой твари…

– Выключите это, – попросил Вир.

– Будет поучительно понаблюдать…

– Выключите это!

Гален с состраданием посмотрел на Вира, затем слегка махнул рукой, и изображение исчезло.

Долгое время никто не говорил ни слова. Наконец, Гвинн выступила вперед и сказала Виру:

– Теперь ты начинаешь понимать, против чего мы выступили.

– То, что мы сейчас увидели здесь, – подчеркнул Финиан, – есть результат всего лишь беглого осмотра дворца. Весьма вероятно, что мы заметили лишь верхушку айсберга. Дракхи внедряются в саму душу и сердце Примы Центавра.

– Сердце, пораженное тромбом. Душа, замаранная грязью, – сказал Вир. Он покачал головой, безуспешно пытаясь смириться с реальностью того, что он видел только что собственными глазами, и в истинности чего не сомневался ни на йоту. – Может, все же рассказать обо всем Лондо? Устроить дружескую попойку, вырубить этого самого Стража, и найти способ сказать ему, что я знаю?

– Абсолютно исключено, – убежденно сказала Гвинн, и остальные техномаги кивками подтвердили ее правоту. – Ситуация плоха не настолько, насколько мы полагали, а гораздо хуже. До сих пор мы сохраняли надежду, что с твоей помощью, благодаря твоему позитивному влиянию Лондо сможет встать на нашу сторону и помочь изгнать Дракхов. Теперь мы знаем, что это абсолютно исключено.

– Именно так, – подтвердил Финиан. – Лондо нельзя доверять. И точка.

– Все гораздо сложнее, – возразил Вир. – Несмотря на то, что здесь происходит – хотя на самом деле, теперь, когда я знаю всю правду, правильнее будет сказать, потому, что здесь такое происходит, Лондо был и будет моим другом. Ему…

– Нельзя доверять, – перебил Вира Гален, тем самым подчеркивая, что этот вопрос не подлежит обсуждению.

– Дело не в доверии. Мы должны помочь ему.

– Ты хочешь помочь ему? Тогда убей его.

Хладнокровие, с которым Гален высказал свое предложение, ужаснуло Вира.

– Убей его. Вот так просто, – скептически повторил он.

– Да. Вот так просто.

– Я лично не жду, что ты сделаешь это, Вир, – сказала Гвинн, бросив взгляд на Галена. – но поверь мне, убив его, ты действительно сделаешь ему великое благо.

– Забудь об этом. Он мой друг.

– Он их союзник. Все остальное неважно.

– Только не для меня, Гален. Только не для меня, – воскликнул Вир с пламенной силой в своем голосе и растущим нежеланием слепо подчиняться техномагам. – Знаете что? Знаете что? Ведь по сути вы не сильно отличаетесь от Дракхов. Проклятье, вы ничем не лучше Теней! Вы используете других в своих целях, и вам совершенно все равно, кто погибнет ради их достижения.

– Да, у нас с нашими врагами гораздо больше сходства, чем мы готовы признать, – сказал Гален, чем весьма удивил Вира. Он не ожидал, что его мнение, высказанное в пылу эмоций, кто-то сочтет возможным подтвердить. – Но, тем не менее, есть некоторые… различия.

– Ну, и какие же?

– У нас опрятная внешность, и мы лучше танцуем, – предложил Финиан.

Все уставились на него.

– Мне показалось, что ситуация много выиграет, если подбросить немного юмора, – извинился Финиан.

– Если только кто-нибудь и в самом деле сказал бы что-нибудь смешное, – съязвила Гвинн.

– Ну что ж, отлично, – сказал Финиан, явно обиженный тем, что его шутка встретила такой категорический отпор. – И что же ты предложишь нам делать?

– Информация должна исходить от тех, кому доверяют, – задумчиво сказал Гален, поглаживая себе подбородок. – Многие не станут доверять ничему, связанному с техномагами. Есть один приемлемый вариант. Я обо всем расскажу Гидеону. Он, в свою очередь, передаст полученные нами сведения Альянсу, и…

– И нас снова разбомбят, на этот раз вплоть до полного уничтожения? – встревожился Вир. – Если они обнаружат, что на Приме Центавра используются технологии Теней, если допустить худшее…

– Весьма правдоподобное допущение, – сказала Гвинн.

Вир открыто проигнорировал ее замечание и продолжил:

– То бомбы начнут падать на нас незамедлительно. И на этот раз они не остановятся, пока не сотрут нас полностью.

– Ну что ж, есть еще Шеридан, – предложил Финиан. – Гидеон доверяет Шеридану. Если он…

– Не надо Шеридана. Не надо Гидеона. Не надо никого, – сказал Вир, подводя черту под дискуссией. – Это внутренняя проблема Примы Центавра. И урегулируем ее мы сами, здесь, внутри. Вот и все.

– На карту поставлено много больше, чем благополучие Примы Центавра, – возразила Гвинн. – Мы говорим не о каких-то местных политиках, у которых карманы оттопыриваются от взяток. Мы говорим о целой расе, которая пытается использовать Приму Центавра как свой новый дом, используя для этих целей страшное биологическое оружие, в виде Стража посаженное на плечо императора вашего мира…

– Это правильно. Мой император. Мой мир. Мой! – Вир вполне недвусмысленно акцентировал это слово. – И я буду заниматься моими проблемами в моем мире, и мы решим эти проблемы сами. И я не хочу, чтобы кто-нибудь еще учуял, чем здесь пахнет. Потому что если это случится, они устроят здесь кровавую баню, и участвовать в этом я не желаю.

Похоже, Гвинн готова была принять боевую стойку и сразиться с ним лицом к лицу, возможно, чтобы решить вопрос о приоритетах, возможно, просто чтобы выбить из него дурь. Но легкое прикосновение руки Галена к ее плечу утихомирило Гвинн. Виру даже стало интересно, то ли Гален просто умеет быть очень убедительным, то ли здесь замешано некое волшебство. Гален внимательно осмотрел Вира с ног до головы, а потом спросил:

– Тогда в чем ты желаешь участвовать, Вир Котто?

– Я не пойду против Примы Центавра.

– Ты должен что-то сделать. Ты не можешь просто сбежать подальше от всего того, что ты увидел здесь сегодня.

– Я буду следить за событиями. Я буду знать все, что здесь происходит. Я выясню все, что нужно выяснить, и удостоверюсь, что дело не зашло слишком далеко… Ну, а если все-таки зашло, то я смогу… я смогу…

– И что же ты тогда сможешь? – поинтересовался Гален.

– Тогда я смогу вернуть все на свои места.

Гален покачал головой. Слова Вира, похоже, показались ему не очень убедительными, да Вир и сам понимал, что не стоит Галена за это винить. Речь, произнесенная Виром, и в самом деле звучала не слишком убедительно. Он и сам не слишком верил в то, что действительно сможет все это сделать. Нужно было срочно найти новые аргументы.

– Слушайте, ведь дело еще и в том, что вы нуждаетесь во мне.

– Неужели? – в глазах Галена отразилось холодное удивление.

– Да вы же сами об этом сказали. Вы нуждаетесь во мне, чтобы что-то там собрать воедино. Потому что у меня есть связи, потому что я могу стать… противодействием. Я действительно могу все это, только не надо спешить. Все должно делаться постепенно. Ну, вот теперь, к примеру, я могу прилетать и ходить здесь повсюду, когда это будет нужно.

– Возможно, просто прилетать и ходить будет крайне недостаточно.

– Тогда что, по-твоему, будет достаточно, Гален? – раздраженно спросил Вир. Но прежде, чем техномаг успел ответить что-нибудь, Вир поднял руку, останавливая его, и продолжил. – Нет. Можешь не отвечать. Я и сам знаю, что нужно делать.

– И что?

– Достаточно того, что я это знаю. Давай оставим это мне.

– Давай не будем, – твердо возразил Гален.

Их глаза встретились, и Вир понял, что Гален и в самом деле не настроен позволить ему самому разобраться с ситуацией. Техномага явно не вдохновляло предложение просто сохранить в тайне знание о тьме, накрывшей Приму Центавра. Очевидно, он больше склонялся к мысли представить публике из первых рук неопровержимые доказательства. Но Гален также явно понимал, что своим публичным выступлением он вынесет приговор Приме Центавра. Альянс не станет рассматривать Дракхов как обыкновенную раковую опухоль, которую можно удалить с помощью тонкой хирургической операции; скорее всего, они уничтожат и опухоль, и пациента, и затем станут похлопывать друг друга по спине и поздравлять с отлично выполненной операцией.

Молчание нарушила Гвинн, которая заговорила вдруг, словно прочитав мысли Вира.

– Ты желал знать, чем мы отличаемся от Дракхов, Вир? Дракхи просто прикрылись твоей расой, подставив ее под огонь, и им дела нет, что с вами в результате случится. Жизнь или смерть всей Примы Центавра для них ничего не значат, все для них едино, если только эти жизни или смерти не смогут послужить их собственным интересам. Мы не желаем быть вестниками, слова которых приведут к гибели Примы Центавра, если только нужда не заставит нас и в самом деле рассказать обо всем. Дай нам убедительные доводы, что все может быть улажено по-другому, – и мы не станем обрекать на гибель ваш мир. Но ты должен дать нам хоть что-нибудь – иначе и мы не сможем ничего тебе обещать.

И Вир выложил им все, что было у него на уме.

То, что он рассказывал, вся его стратегия, по большей части была импровизацией, которую он сочинял прямо здесь, на ходу. Он хорошо понимал, что им потребуется время, и постарался в первую очередь как можно убедительнее изложить именно это. Техномаги терпеливо слушали его, тщательно обдумывая услышанное, и когда он закончил, переглянулись между собой. Виру показалось, что они бессловесно переговариваются друг с другом. Он не был уверен, хватает ли их могущества для того, чтобы общаться подобным образом, да, впрочем, сейчас это не сильно его и заботило. Главное, и единственно важное сейчас было то, чтобы убедить их не обрекать Приму Центавра на гибель, дать его народу шанс выжить. Конечно, с каждым новым днем отсрочки Дракхи будут все больше укрепить свое влияние… Но каждый новый день отсрочки означает и еще один день жизни для миллиардов жителей его родной планеты, а пока они будут живы, будет жива и надежда.

– Хорошо, Вир, – сказал, наконец, Гален. – Я по-прежнему не одобряю…

– Я не прошу вас об одобрении, – оборвал его Вир. – Я прошу лишь о молчании.

– На некоторое время.

Вир склонил голову в знак согласия.

– Да. Хотя бы на некоторое время.

– Что ж, удачи тебе, Вир, – сказал Финиан. – Потому что слишком многое теперь будет зависеть от твоей способности на деле выполнить все то, что ты тут наговорил.

– Неужели вам могло показаться, что я сам этого не понимаю? – спросил Вир, и слова прозвучали несколько более раздраженно, чем ему хотелось. Впрочем, учитывая обстоятельства, он надеялся, что ему и это сойдет с рук. – А теперь, прошу простить меня…

Он повернулся с намерением уходить, но Гален внезапно остановил его.

– О, Вир… еще одно дело…

Вир резко обернулся, его терпение лопнуло, как подгнившая резина.

– Что, Гален? Какое «еще одно дело» ты собираешься обрушить на меня теперь? Напомнить, чтобы я был осторожен, потому что рискую теперь не только своей жизнью, но и жизнью миллионов своих соотечественников? Что я не очень то должен полагаться на ваше обещание сохранять молчание? Что там, за стенами этого дома, жители Примы Центавра блаженно дрыхнут, не подозревая, что мы тут вынуждены устраивать подпольный заговор, чтобы попытаться спасти их от полной аннигиляции, и я, в результате, может, вообще больше никогда не смогу спокойно заснуть? Что мой лучший, а может, и единственный в мире настоящий друг, носит на плече одноглазого паразита и мучается каждый день и каждый час своей жизни, и облегчение сможет обрести теперь лишь в могиле, и я ничего, абсолютно ничего не могу с этим поделать, а значит, не должен и волноваться по этому поводу? Ты это хочешь мне сказать?

Гален ответил с необычайной мягкостью.

– Нет, Вир. Я собирался напомнить, что тебе, возможно, захочется избавиться от динамика у себя в ухе. Ему незачем оставаться там вечно, а тебе незачем отвечать на вопросы, которые могут прозвучать в ухе в самое неподходящее время.

– Ох. Хм…

Вир обнаружил, что ему не удается найти иных слов, кроме «Ох» и «Хм», чтобы ответить Галену. Он вытащил устройство из уха, положил его на стол, и ушел, не оборачиваясь больше.

– Этот человек, – сказал Финиан, – наша последняя лучшая надежда на мир в галактике.

– В таком случае, в обозримом будущем я вряд ли смогу спокойно спать по ночам, – мрачно ответила Гвинн.

ЧАСТЬ IV
2269 – 2273

Выдержки из «Хроник Лондо Моллари – дипломата, императора, мученика и глупца, собственноручно написанных им самим».

Опубликованы посмертно. Под редакцией императора Котто.

Издано на Земле. (с) Перевод, 2280

Фрагмент, датированный 18 марта 2269 года (по земному летоисчислению)

Как мне жаль, что я не смог найти способ предотвратить это.

Увы, бедный Вир. Мне кажется, происшедшее было неизбежно. Он снова появился здесь, с очередным из своих регулярных визитов на Приму Центавра, в компании Мэриэл. И отбыл отсюда уже без нее. Вообще-то, будь на месте Вира кто-нибудь другой, я бы без сомнений счел подобный исход наилучшим из всех возможных. Но Вир… С каким удивительным мужеством он перенес удар. Внешне он сохранял полное спокойствие, но я ему не верю. Люди, подобные Виру, отдают свое сердце целиком, не слушаясь мудрых советов разума, и он не мог совершить более горестной ошибки, чем отдать свое сердце Мэриэл.

Но потерять Мэриэл вот так, отдать ее… этой… персоне? Уф. Какие бы сложности ни были у меня с Мэриэл, какой бы ядовитой гадиной я не считал ее, мне очень горько видеть, какую боль испытывает Вир… несмотря даже на то, что я по-прежнему считаю происшедшее, возможно, самым лучшим из всего, что могло бы приключиться с ним.

Глава 1

Дурла нагнулся вперед на стуле, он явно решил, что неправильно расслышал слова, сказанные Виром.

– Я… что? – переспросил он.

– Вы хотите ее? – спокойно повторил Вир. Он говорил с удивительным налетом тоски и презрения, которых Дурла никак не ожидал от Посла Центавра на Вавилоне 5. Возможно, он просто недооценивал его. Но прежде чем вносить какие-либо поправки в ранее сложившееся у него представление о Вире, требовалось до конца понять, о чем же это Вир спрашивает.

– Хотите ли вы Мэриэл? – еще раз повторил Вир.

– Посол, – медленно, тщательно подбирая слова начал Дурла, – если даже оставить в стороне вопрос о моих личных желаниях и пристрастиях… Леди Мэриэл – свободная женщина. Нельзя торговать ею.

– Ох, уж эти женщины, – пробормотал Вир. – Как ими сказано, так нами и сделано. Конечно, – добавил он печально, – ведь у них есть отвратительная привычка все время находить способ, как дать нам понять, чего же они хотят, чтобы самим потом именно это от нас и услышать, а?

Министр Дурла не мог поверить, что перед ним тот же самый человек, с которым он чуть меньше года назад встречался на Вавилоне 5, в Зокало. Вир выглядел теперь таким… пресытившимся. Таким уставшим от жизни. Дурле также казалось, что когда они встретились впервые, Вир испытывал перед ним определенный трепет. Теперь, однако, Посол говорил с ним как со старым закадычным другом. Дурла не был уверен, следует ли ему приветствовать такой налет фамильярности, хотя не мог однозначно утверждать, что ему это не по нраву. Он не понимал до конца, в чем причины такого поведения Посла. Ему казалось, что он сумел до конца раскусить Вира, и, соответственно, расценивал его как безобидного шута. Если он ошибся в этом, значит, вполне могло оказаться, что на самом деле Вир Котто представляет собой угрозу. Но с другой стороны, это также означало, что на самом деле Вир мог оказаться очень полезным. Слишком рано еще было делать окончательные выводы.

– Конечно, – продолжал Вир, – вас, должно быть, тоже раздражает, сколько внимания уделяет вам Леди Мэриэл.

– Да, она кажется… очень дружелюбной, – осторожно подтвердил Дурла. – Но я бы не стал приписывать это чему-либо сверх обычной принятой в обществе вежливости.

Но правда, конечно, была спрятана куда глубже.

Еще в юности Дурла познакомился с Мэриэл и безнадежно влюбился в нее. Он всегда вожделел к Мэриэл, как ни к одной другой женщине. Именно для того, чтобы произвести на нее впечатление и вызвать интерес с ее стороны, Дурла вытащил Мэриэл из забвения – из того плачевного состояния, в котором она пребывала после развода с Лондо Моллари – и обеспечил ей работу под руководством Канцлера Лионэ, позднее ставшего Министром. Своим нынешним положением, тем, что к ней вернулся статус в обществе, она целиком и полностью была обязана Дурле, и теперь он молчаливо – что, похоже, оказалось глупостью с его стороны – ожидал от нее внимания и благодарности.

Свой восхищенный взор Мэриэл устремила почему-то вовсе не на Дурлу, а на Вира Котто, и вообще непохоже было, чтобы Дурла произвел хоть какое-нибудь впечатление на гордую красавицу. И это вызвало в нем пароксизмы ярости.

Когда Дурле, наконец, удалось успокоиться – а на это ушло несколько месяцев – он решил, что с него довольно ухищрений и обходных маневров. Под тем предлогом, что ради благополучия Лондо Моллари необходимо вернуть Вира Котто на Приму Центавра и восстановить отношения Посла с императором, Дурла устроил для Вира и Мэриэл приглашения периодически посещать Приму Центавра, в качестве его персональных гостей. Во время этих визитов он просто из кожи вон лез, чтобы завоевать внимание Мэриэл, чтобы поразить ее своей властью и влиянием при дворе. Ведь, в конце концов, именно власть ее всегда и прельщала.

И тем не менее, у Дурлы сложилось полное впечатление, что все его усилия остались совершенно напрасными. О да, Мэриэл была с ним вежлива и очаровательна… но говорила беспрестанно только о Вире и о том, каким он удивительный человек, пока, наконец, Дурла не начал спрашивать себя, а чего ради он вообще, собственно говоря, старался. Он дошел до того, что подумывал отказаться от попыток завоевать Мэриэл, потому что ему, видимо, никогда не понять, как работает ум женщины.

И вот теперь, совершенно внезапно, Вир попросту забрел в его офис, плюхнулся в кресло возле стола Дурлы и начал болтать о чем-то. И посреди разговора ни с того, ни с сего огласил вдруг свое «предложение» насчет Мэриэл. Дурла хотел было подумать, что это просто некая абсурдная шутка. После всего того, что он сделал ради этой женщины, после всех его хитрых планов, включая назначения на должности нужных людей… Не может быть, чтобы все произошло вот так просто, не так ли?

– Это нечто большее, чем простая вежливость, уверяю вас, – сказал Вир. Он нервно заерзал в кресле, словно ему вдруг стало очень неуютно. – Могу ли я рассчитывать на ваше благоразумие, Министр?

– Конечно! Безусловно, – ответил Дурла.

– Потому что у меня тоже есть гордость, как и у каждого мужчины. А ситуация, в которую я попал… ну… не слишком обрадовала бы, наверно, никого.

– То, что вы скажете, никогда не выйдет за пределы этой комнаты, – заверил его Дурла.

Вир наклонился вперед, сплел свои пальцы и тихим голосом – словно опасаясь, что кто-то может подслушать их – поведал Дурле:

– На самом деле, эта женщина беспрестанно твердит мне о вас. Как только мы остаемся наедине, или даже в компании с кем-нибудь еще на Вавилоне 5, она не говорит ни о чем и ни о ком, кроме как о вас.

– Когда она остается со мной, то говорит только о вас, Посол.

Вир махнул рукой.

– Прикрытие, всего лишь прикрытие. Она коварна, эта Леди Мэриэл, и не в ее характере было бы говорить о вас столь страстно, когда вы находитесь поблизости. Но последнее время она постепенно перестает следить за своей маскировкой, вы, должно быть, и сами заметили.

Дурла обдумал слова Вира, и понял, что тот, пожалуй, прав. Мэриэл действительно последнее время по-другому смотрела на Дурлу. Ее рука, прикасаясь к его плечу, стала задерживаться чуть дольше, чем обыкновенно. Она определенно стала более кокетливой.

Дурла боялся вновь обрести надежду… не смел позволить себе…

А Вир тем временем продолжал:

– Но что она говорит мне, когда мы остаемся наедине… – он покачал головой. – Все ее настоящие чувства сразу выплывают наружу. Попросту говоря, она хочет быть с вами, Дурла. Просто смертельно хочет быть с вами. И, грубо говоря, я устал это выслушивать. Выслушивать, как она чахнет без вас. И что касается нашей сексуальной жизни, – Вир грустно фыркнул. – Как вы думаете, каково мне выслушивать ее вопли: «О, да, да, Дурла, да!», в тот самый момент, когда меньше всего хочется слышать о ком-то другом, кроме себя? Говорю вам совершенно искренне.

– Как… Как вам, должно быть, неловко от этого… И вы теперь признаетесь во всем этом мне… Но… – Дурла покачал головой. – Я не понимаю… Если она жаждет быть со мной, почему бы ей просто… Я имею в виду, она ведь не ваша невольница, не ваша собственность…

Виру явно стало еще более неуютно, чем раньше.

– Ну, вообще-то, должен признаться… в некотором роде, она моя.

Дурла прищурился.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, – сказал Вир и тяжело вздохнул, словно вынужден выдать Дурле страшную тайну, – Леди Мэриэл… как бы это лучше сказать… в чем-то лишена своей свободной воли.

Поначалу Дурла совершенно не понял, что же Вир может иметь в виду. Но затем сообразил, и хриплым шепотом спросил:

– Вы… шантажируете ее?

Подобное предположение, похоже, ошеломило Вира.

– Шантажирую? Вы обвиняете меня в том, что я шантажирую свою любовницу с целью заставить ее остаться со мной?

– Мои извинения, Посол. Я не хотел…

– Не стоит извиняться. На самом деле все почти что так и есть.

Дурла не знал теперь, что и сказать. С одной стороны, он находил действия Посла отвратительными. С другой стороны, он начинал испытывать едва ли не восхищение Виром Котто – за дерзкую наглость, не говоря уж о той беззаботности, с какой он все это излагал.

– Что вы, эээ… Как вы… то есть…

– Чем я ее шантажирую? – Вир пожал плечами. – С моей стороны было бы бесчестно рассказать еще и об этом, не так ли.

– Возможно. Однако прежде всего шантажировать ее было само по себе бесчестно с вашей стороны.

– Очень правильное замечание, – признал Вир. – Но с другой стороны, если мужчина страстно жаждет женщину, он ради обладания ею готов пойти на все. Кроме того… она служит еще одной важной для меня цели. Она улучшает мой имидж.

– Имидж? – И тут Дурла сообразил: – В глазах других обитателей Вавилона 5.

– Именно так. Вы все понимаете, Дурла, вы же видели ее. Мужчина, под руку с которым идет такая женщина, да еще буквально виляет хвостом перед ним… На такого кавалера любой другой мужчина поневоле начинает смотреть с завистью и уважением. Но давайте будем честными. – Вир склонился вперед. – Посмотрите на меня. Серьезно, посмотрите на меня. Разве я похож на того мужчину, который может соблазнить такую женщину, как Мэриэл? Конечно, у меня есть свои достоинства, но давайте будем откровенны: я не подхожу для нее. Понимаете, почему я не хочу, чтобы наш разговор вышел за пределы этой комнаты.

– Конечно, конечно. Потому что другие сразу решат, что она оставалась с вами просто из страха, что вы все время угрожали ей как… вымогатель. Итак… Вы определенно намекнули мне, что хотите избавиться от Мэриэл, какими бы ни были ваши намерения и цели. «Отдать ее» мне, как вы выразились, – Дурла откинулся в своем кресле, сплетя пальцы перед собой. – Но почему? Если я в этом мире хоть чему-нибудь и научился, так это тому, что никто и никогда не действует просто по доброте душевной. Проще говоря, все чего-то хотят. Чего хотите вы?

Вир снова тяжело вздохнул. Что-то в манерах Вира неуловимо изменилось, они утратили прежний лоск, и вполне возможно, что, наконец, начали проявляться его истинные эмоции. Не глядя на Дурлу, он сказал:

– Верьте мне или нет, Министр, но я был когда-то порядочным человеком. Человеком, который даже и представить не мог, как это можно, принуждать женщину к сожительству. Я… был другим человеком. Таким, который мне самому нравится гораздо больше. – Вир снова поднял взгляд на Дурлу. – В последнее время я посмотрел несколько молитвенных собраний, проводившихся Министром Валлко. Получил их записи на Вавилон 5 через нашу систему связи. А сегодня утром даже и лично побывал в храме. И услышал, как Министр Валлко говорит о том, чем должна быть Прима Центавра, и кем должны быть мы, центавриане. Чем должны мы руководствоваться в жизни, и как должна вдохновлять нас идея вернуть утраченное величие.

– Министр умеет произносить очень вдохновенные речи, – согласился Дурла, и грудь его слегка надулась от гордости. – А ведь это я предложил его кандидатуру. Нашего нынешнего Министра Духовности.

– Вот как. Я не удивлен, – Вир медленно и глубоко вздохнул. – В любом случае… Я раздумывал над его речью… над рассказом о том, кем мы когда-то были. И обнаружил, что меня охватила… ностальгия. Думаю, это как раз нужное слово. Ностальгия по тому человеку, который никогда бы не сделал то, что делаю теперь я. Мне кажется, это может показаться нелепым.

– Нет, что вы. Ничего нелепого я в этом не вижу.

– Конечно, главный вопрос, заинтересованы ли вы в Леди Мэриэл? – Вир поднял брови, изображая вопрос. – Так как, Министр? Интересна она вам?

Дурла едва сдерживал себя, чтобы не закричать «Да! Да! Всегда, сколько я себя помню! С того самого момента, как я начал вообще интересоваться женщинами, с тех пор я хотел ее, и только ее!» Но внешне он оставался само спокойствие.

– Было бы неправдой сказать, что она… непривлекательна. Пожалуй, многие назвали бы ее живой и выразительной. Признаюсь, в последнее время я был не слишком агрессивен в том, чтобы ухаживать за женщинами. Приходилось одновременно заниматься столькими вопросами. Очень трудно уделять время делам сердечным, когда ты перегружен делами государственными.

– О, несомненно, несомненно. И все же… тут есть одна проблема. Всегда ведь важен не сам человек, а отношение к нему окружающих, уверен, вы и сами это понимаете. Я пытаюсь поступить правильно, но мне вовсе незачем, чтобы люди думали, будто Леди Мэриэл бросила меня, отдав предпочтение вам. Я думаю, нам обоим ясно, как ко мне будут после этого относиться. – Дурла кивнул, а Вир продолжил: – Но мне совершенно не нужно и то, чтобы люди узнали об обстоятельствах, в силу которых Леди Мэриэл так долго оставалась со мной. Вам, с другой стороны, совершенно незачем, чтобы люди думали, будто вы подобрали женщину, выброшенную не только Императором, но и Послом Центавра на Вавилоне 5. Это, я так полагаю, может не слишком хорошо отразиться на вашей репутации.