Текст книги "Армии света и тьмы"

Автор книги: Питер Дэвид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Согласен по всем пунктам.

Вир наклонился вперед с сосредоточенным видом.

– Насколько сильно она вам нравится? Я имел в виду, если говорить откровенно, то она вам не безразлична?

Дурла смотрел на Вира с подозрением.

– Что, – медленно проговорил он, – вы предлагаете?

Вир улыбнулся.

– Вы азартный человек? – спросил он.

– В определенных обстоятельствах, – ответил Дурла. – Скажите же мне, наконец, что у вас на уме.

Все годы, прошедшие после бомбардировок, на Приме Центавра систематически искоренялось все, что имело хоть отдаленное отношение к Земле, человечеству и к Межзвездному Альянсу в целом. В свое время, земляне и их противоречивая культура оказали большое влияние на центавриан и завоевали среди них огромную популярность. Но с тех пор, как Земля стала смертельным врагом, Валлко настойчиво призывал паству вернуться к центаврианским корням. Естественно, центавриане с радостью восприняли этот призыв, как и вообще всё, о чем говорил Министр.

Точнее, почти всё. Существовало одно важное исключение, которое как раз и должно было сыграть ключевую роль в плане Вира.

Покер.

Коварно прилипчивая карточная игра, правила которой столь гармонировали с традициями центаврианской культуры, что, независимо от призывов Валлко к культурной автаркии, никто – и особенно представители высших классов, среди которых игра была особенно популярна – не был склонен отказаться от развлечения, ставшего любимым способом времяпрепровождения на досуге. В конце концов родился слух, что на самом деле изобретателем покера был первый посол Центавра на Земле, который и обучил землян этой игре, завоевавшей у них впоследствии огромную популярность.

В тот вечер игра шла довольно оживленно. Лондо знал об этом, и сидя в тронном зале, размышлял о том, что в свое время он бы не задумываясь присоединился к игрокам. Но теперь, увы, он стал императором. И его участие в игре можно было бы расценить как непристойное, неподобающее поведение. Что люди подумают?

– Но ведь я же и в самом деле император, – произнес Лондо вслух, осененный внезапной догадкой. – Так какая разница, что люди подумают?

Лондо поднялся с трона и направился к двери. К нему тут же подскочил Трок со словами:

– Ваше Величество, мне казалось, вы говорили, что весь вечер проведете в этом зале…

– Именно так я и поступаю каждый вечер. Но я устал от однообразия. Жизнь слишком коротка, Трок. Идем.

– Куда, Ваше Величество?

Лондо повернулся к нему и сказал:

– В свое время, я был очень ловким игроком в покер. Я так понимаю, что сейчас как раз разыгрывается партия. Проводи меня туда.

– Ваше Величество, я не думаю, что…

– Я не думаю, что интересовался твоим мнением по этому вопросу, Трок, – решительно сказал Лондо. – Итак: выполнишь ли ты то, что я велел, или мне придется самому искать… и найти способ более наглядным и доступным образом выразить тебе мое неудовольствие?

Несколько мгновений спустя встревоженный Трок уже вел Лондо по длинному коридору, из дальнего конца которого до них доносился смех. Это было непривычно; Лондо не мог даже припомнить, когда в последний раз слышал во дворце что-то, хотя бы отдаленно напоминающее искреннее веселье. Дворец задыхался, погрязнув в интригах, закулисных маневрах, сделках, которые не сулили ничего хорошего добропорядочным жителям Примы Центавра.

Смех становился все громче, достигнув опасного для слуха уровня, и Лондо мог уже различить голоса отдельных личностей, разговаривавших друг с другом в насмешливом тоне, явно не в силах поверить в заявление, высказанное только что одним из них. Лондо даже разобрал несколько фраз, и среди них такие, как «Не может быть, чтобы он это серьезно», «Смелый ход», «Вы никогда не решитесь на такое».

А затем внезапно все смолкли.

Поначалу Лондо решил, что собравшиеся просто заметили его приближение, но войдя в зал, увидел, что внимание всех присутствующих сконцентрировано отнюдь не на двери, а наоборот, на двух игроках, сидевших за столом. У него кровь застыла в жилах, когда он увидел, кто это.

Одним из них был Вир. Вторым – Дурла. Каждый из них, прикрывшись веером карт, напряженно всматривался в лицо противника. За столом также сидели Куто, Кастиг Лионэ и Мунфис, недавно назначенный Министр Образования и один из наиболее глупых людей, когда-либо встречавшихся Лондо, единственный в своем роде. Их карты были сброшены; очевидно, они уже не были участниками этой конфронтации.

Лондо не мог сказать, то ли он счастлив, то ли расстроен тем, что Вир оказался в такой компании. С одной стороны, чем лучше будут относиться к Виру министры, тем проще ему будет наносить визиты на Приму Центавра, а значит, тем больше вероятность, что в нужный момент Лондо сумеет отловить Вира, чтобы поболтать с ним. С другой стороны, меньше всего Лондо хотелось, чтобы Вир стал подобен этим жаждущим власти хищникам.

– Я пришел не вовремя? – поинтересовался Лондо.

Игроки, наконец, взглянули в его сторону и дружно начали подниматься с мест.

– Нет, нет, не надо этого, – сказал Лондо, жестом предлагая всем остаться на своих местах. – Я вот раздумывал, не присоединиться ли к вам… но, похоже, сейчас очень напряженный момент. Я полагаю, сделаны весьма высокие ставки?

– Можно и так сказать, – прокомментировал Вир.

Куто шевельнул своим грузным телом, чтобы повернуть лицо к императору, и пояснил:

– Посол поставил на кон свою любовницу.

– Что? – По началу смысл этих слов не дошел до Лондо, но затем он понял, и недоверчиво посмотрел на Вира. – И ты это… серьезно?

Вир кивнул.

Какую бы антипатию не испытывал Лондо к Мэриэл, но осознав происходящее, он почувствовал, как в животе у него образуется гложущая пустота.

– Вир, она свободная женщина. Ты не можешь ее «поставить на кон»…

– Вообще-то, могу. Она будет уважать долг чести, если до этого дойдет.

– Но как ты можешь использовать ее как… закладную!

– Потому что у меня кончились деньги, – резонно ответил Вир. – И кроме того… – Вир жестом предложил Лондо подойти поближе, и, когда тот так и поступил, показал свои карты. Лондо глянул – это были четыре короля.

– Ох. Вот как, – сказал Лондо.

– Посол явно хочет заставить меня еще раз пересмотреть ставки, – задумчиво сказал Дурла. – И теперь еще и сам император помогает ему в этом. Хммм. Принять ставку или нет? Весьма солидная сумма денег, да еще и женщина в придачу. Женщина, правда, не имеет реальной ценности, поскольку ее собственные ресурсы весьма ограничены. Однако она определенно имеет некую… ностальгическую ценность. Что сделано, то сделано. – Он еще раз бросил взгляд на свои карты и сказал: – Очень хорошо. Я отвечаю.

Вир триумфально выложил на стол свои карты, по его лицу от ушей до ушей расползлась улыбка. Дурла заморгал, явно пораженный.

– Такого, – сказал он, – я не ожидал…

– Спасибо, – сказал Вир, потянувшись за фишками, обозначавшими его выигрыш.

Но Дурла еще не закончил свою речь.

– …Точно так же, как, очевидно, вы не ожидали… такого, – и, одного за другим, он выложил на стол четырех тузов.

За столом воцарилась тишина. Все замолкли, пораженные. Лондо переводил взгляд с одного игрока на другого, ожидая, что хоть кто-нибудь выскажется, прореагирует на происшедшее. И тут Вир рассмеялся. Он смеялся долго и громко, а затем перегнулся через стол и крепко пожал руку Дурлы.

– Отлично сыграно! – сказал он. – Просто изумительно! Я немедленно проинформирую Мэриэл.

– Вы – человек чести, Вир Котто, – формально заявил Дурла, – и самый грозный оппонент. У меня нет к вам иных чувств, кроме огромного уважения.

Вир грациозно поклонился и вышел из-за стола.

– Вииир! Одну минуту, – воскликнул Лондо, устремляясь за ним в погоню, и вместе с ним вышел из комнаты. Лондо уже открыл было рот, чтобы высказаться, но услышал звук шагов, приближавшихся из-за спины. Даже не обернувшись, Лондо бросил: – Трок, у меня личный разговор, если не возражаешь.

Трок, к этому времени уже успевший приобрести определенный опыт, безропотно подчинился, и растаял где-то позади них.

– Вир, – резко сказал Лондо, – Как ты думаешь, что ты натворил? Неужели у Мэриэл не найдется, что сказать по этому поводу?

– Вообще-то, нет, – холодно ответил Вир. – Она не станет возражать. Честно говоря, мне кажется, ей уже наскучило на Вавилоне 5, и она испытывает ностальгию по дому. А в чем дело, Ваше Величество? Не хотите, чтобы возникли лишние трудности, если Мэриэл будет торчать во дворце? Опасаетесь?

– Нет, не опасаюсь…

– А напрасно, – голос Вира внезапно стал более резким. – Она пыталась убить вас, Лондо. Мы оба знаем об этом. О, конечно, Мэриэл настаивала, что это был просто несчастный случай. Утверждала, что не имела представления об истинном назначении той злополучной статуэтки. Но ведь это неправда. – Вир говорил все более напористо. – Еще до прибытия на Вавилон 5 она знала, что вы собираетесь развестись с двумя из трех своих жен, и не собиралась испытывать судьбу. Она уже и раньше вела дела со Стоунером (17), и теперь договорилась с ним о доставке на Вавилон 5 артефакта «для перепродажи». Когда Стоунер продавал артефакт торговцу, он сопроводил его запиской, что некая элегантная центаврианская дама проявит к данному товару большой интерес… Но не станет к нему прикасаться, а просто укажет пальцем, поскольку прикосновение любого центаврианина заставит ловушку сработать. Так что, Лондо, если вы испытываете к ней хоть какую-нибудь симпатию, то, на мой взгляд, совершаете большую ошибку.

Лондо был ошеломлен этим потоком информации.

– Откуда ты все знаешь?

– Она сама мне все рассказала.

– Она тебе рассказала?… Но почему?

– Потому что я попросил ее об этом. Совсем недавно, честно говоря. О, не волнуйтесь так, Лондо. Она не собирается вам больше угрожать… У нее теперь есть… другие заботы.

– Вир, давай оставим в стороне все, что ты мне рассказал – а я должен признать, рассказал ты многое. Дело в том, что на самом деле не Мэриэл меня заботит, а ты.

– Я? А в чем дело? Я полагал, вы должны бы быть счастливы, что я избавился от Мэриэл.

– Вир, – сказал Лондо с жестом безнадежного отчаяния, – мне казалось, что ты счастлив с Мэриэл. Я думал, что, быть может, она изменилась. Но теперь я понимаю, – Лондо безуспешно пытался разглядеть на лице Вира какие-нибудь черты того прежнего наивного центаврианина, которого он когда-то знал, – что если кто и изменился, так это не столько Мэриэл, сколько ты.

– Я стал взрослым, Лондо. Вот и все, – ответил Вир. – Рано или поздно подобное происходит с каждым из нас. Ну… за единственным исключением. Питер Пен.

– Что? – Лондо моргнул в смущении. – Кто?

Вир махнул рукой.

– Не важно. Послушайте, Лондо… Со всем уважением к вам и вашему титулу… просто не вмешивайтесь в это дело, и все, ладно? Это просто не ваше дело.

И с этими словами Вир ускорил шаг и удалился в свои апартаменты, оставив озадаченного императора в полной растерянности.

Мэриэл уже почти закончила собирать свои вещи, когда прозвенел дверной колокольчик.

– Да? – спросила она, глядя, как дверь отъезжает в сторону, и заморгала от удивления, когда увидела, что за визитер пришел к ней. – Так. Чем обязана такой чести?

В комнату вошел Лондо, его руки были сложены за спиной.

– Привет, Мэриэл, – сказал он. – Хорошо выглядишь.

– Благодарю вас, Ваше Величество. Следует ли мне воздать вам почести, предписанные традицией? – И она, словно бездушная кукла, склонилась перед ним в реверансе.

– О, мне кажется, нет нужды соблюдать такие формальности между нами, моя дорогая. – Лондо медленно и осторожно приблизился к Мэриэл, словно видел перед собой не женщину, а бомбу, которую следовало обезвредить. – Итак, скажи мне, Мэриэл: Что за игру ты затеяла на этот раз, а?

– Игру, Ваше Величество?

– Я слышал, что в своих привязанностях ты переключилась с Вира на Дурлу. К чему бы это? Решила, что этот тип больше соответствует твоим лучшим надеждам на восхождение к вершинам мира?

– Если вы еще не в курсе, Лондо, – невозмутимо ответила Мэриэл, – я не присутствовала на той карточной игре, когда Вир проиграл меня Дурле. Моего мнения никто не спрашивал. Но Вир совершенно недвусмысленно дал мне понять, что речь идет о его чести. Так что иного выбора у меня не оставалось. Кроме того, – она пожала плечами – Дурла довольно симпатичный мужчина. И он, похоже, без ума от меня. У него неплохие позиции в правительстве. У Вира, конечно, есть шарм и юмор, но далеко он не пойдет. Так что в конечном счете все это очень выгодно для меня. Кроме того, я уже давным-давно потеряла всякие иллюзии насчет того, какова моя цель в этой жизни.

– И что же это может быть за цель?

– Как, Лондо… И вы еще спрашиваете? Конечно, осчастливливать вас, мужчин. Разве тебе было плохо со мной? – Мэриэл сладко улыбнулась, и нежно провела одним пальцем по подбородку Лондо. – Есть вещи, в которых мне нет равных.

– Включая умение манипулировать мужчинами, когда ты чувствуешь, что можешь потешить себя. Скажи мне правду, Мэриэл, если ты вообще в состоянии сказать правду, – ты приложила руку ко вчерашнему покеру? Все ведь было настолько искусно срежиссировано…

– Скажите мне, Лондо, какая нужда была мне «режиссировать» что-либо? – раздраженно спросила Мэриэл. Вся та приветливость, которую она пыталась сохранить, моментально исчезла. – Если бы я сама решила предпочесть Послу Министра, что могло бы помешать мне просто соблазнить Дурлу? Особенно, если, как вы говорите, ничто не удерживает меня при Вире, кроме заботы о собственных амбициях. К чему мне все эти сложности, зачем мне прибегать к некоей карточной игре, исход которой мог оказаться совсем иным?

– Я не знаю, – задумчиво сказал Лондо. – Но если я выясню…

– Если вы выясните что, Лондо? Ведь все довольны исходом того, что случилось вчера вечером за карточным столом. Единственный, кто, похоже, испытывает в связи с этим некие затруднения, это вы, а между тем вас это все никак не касается.

Лондо сделал шаг вперед, приблизившись вплотную к Мэриэл, и заявил:

– Вся эта история случилась на Приме Центавра. Я – император, я и есть Прима Центавра. Меня касается все, что происходит здесь. В этом деле что-то не так.

– На этой планете что-то не так, Лондо. Может быть, вам лучше позаботиться о судьбе Примы Центавра, а не о результатах некоей партии в покер.

Двери снова раскрылись, и вошел юноша, одетый в униформу Пионеров Центавра.

– Леди Мэриэл, – поклонился он. – Меня прислал Министр Дурла…

– Да, конечно. Вот этот чемодан, и еще вот тот, – указала она. – Я уже распорядилась, чтобы мои вещи, оставшиеся на Вавилоне 5, тоже были присланы сюда как можно скорее. – Мэриэл повернулась к Лондо и уставилась на него огромными и невинными глазами. – Что-нибудь еще, Ваше Величество? Или я свободна?

Челюсти Лондо совершили несколько движений, будто он разгрызал зубами орехи.

– Идите, – сказал он, наконец.

– С вашего позволения, – ответила Мэриэл, и склонилась перед ним в еще одном изысканном реверансе, а затем ушла прочь, оставив Лондо хмуриться в ярости и задавать самому себе без конца вопрос, что же такое здесь произошло.

* * *

Она не покидала его сны.

Впервые мысленный образ Мэриэл посетил его несколько лет назад, и велел ему начать раскопки на К0643. В последующие месяцы Мэриэл продолжала регулярно являться к нему во снах и давать различные указания. Она стала его путеводной звездой, мысленным образом, который заставлял его разум трудиться, находить пути к воплощению планов и прокладывать курс к тем высоким целям, достичь которых предстояло Приме Центавра.

Когда Мэриэл впервые явилась к нему во сне, на утро Дурла уже ничего из ее наставлений толком не помнил. Но в последующие недели и месяцы отдельные фрагменты срастались воедино. Связь между ними – только мысленная, конечно – становилась все прочнее, их разумы все более переплетались, с каждым мудрым советом, пусть даже мелочным, который он получал во сне. Дурла даже пробовал спать, установив рядом записывающее устройство, на тот случай, чтобы если он проснется в середине одного из своих пророческих сновидений, можно было бы по горячим следам записать все то, что он успел увидеть. Тем самым он гарантировал, что не упустит ни единой детали своих снов.

И во время почти что каждого из этих видений Дурла получал заверения от Мэриэл, что рано или поздно, она будет принадлежать ему. Все, что от него требовалось, это терпение и самоотверженность, и тогда она в конце концов придет к нему по собственной воле.

И вот это случилось.

Дурла с трудом заставлял себя верить в реальность происходящего.

Мэриэл стояла перед ним в его комнате, одетая в сорочку, настолько прозрачную, что – при определенном освещении – она казалась вообще невидимой.

– Приветствую вас, Министр, – сказала она.

Ноги Дурлы подкашивались, когда он входил в комнату.

– Приветствую вас, Леди, – произнес он, и запоздало понял, что голос его прозвучал несколько грубовато. Он заставил себя изменить интонацию: – Я полагаю, что вам следует знать… Если вы не желаете участвовать в этом…

Мэриэл медленно подошла к нему. Дурле казалось, что она скользит к нему по ледяному катку, столь незаметны были ее движения, столь грациозна ее походка. Мэриэл приблизилась к Дурле вплотную, и обвила руками его плечи.

– Я именно там, – тихо сказала она, – где всю свою жизнь стремилась оказаться… И с тем мужчиной, о котором всегда мечтала.

– Это так… неожиданно, – ответил он.

Мэриэл лишь покачала головой.

– Для тебя, возможно. Для меня, не могло быть мгновенья более долгожданного. Дурла, я всегда восхищалась тобою издали… Впрочем, ты, конечно, и сам все понял, когда мы встретились на Вавилоне 5.

– Но ты почти все время говорила о Вире.

Мэриэл рассмеялась, и смех ее прозвучал, как хор хрустальных колокольчиков.

– Это лишь для того, чтобы ты стал чуть более ревнивым, мой милый Дурла. Несомненно, столь великий человек, как ты, должен был обо всем догадаться. Тот, кто сумел достичь подобных высот, тот, кто добился столь грандиозных свершений… – Мэриэл расстегнула верхние пуговицы его рубашки. – Дурла, ты величайший лидер нашей планеты. И это знают все.

– Все, в самом деле, а? – Дурла почувствовал, как от гордости раздувается его грудь… Впрочем, не только грудь.

– Конечно! Разве не ты вдохновляешь все замыслы, благодаря которым все мощнее и горделивее становится наша планета? Разве не ты надзираешь за их воплощением? Кто, если не ты, олицетворяет собой ту силу, что стоит за императором? Кто предлагает ему правильные решения и расставляет на нужные места тех людей, которые воплотят эти решения в жизнь? Разве есть у кого-то более ясное видение будущего нашего мира? Разве не твои речи будоражат души и сердца наших граждан? Разве не ты задумал построить Вертикаль Власти? Разве не ты сумел отыскать Валлко, который теперь воодушевляет на новые свершения всю Приму Центавра? И кто знает, какие великие планы еще таятся в твоей душе!

– Да, планы мои велики. – Дурла выждал паузу. – Хочешь, я расскажу тебе о них? Будут ли они интересны тебе?

– Как могут быть неинтересны мне эти планы, если в них отражается твое величие, – сказала Мэриэл, и ее теплое дыхание коснулось уха Дурлы. Ноги, казалось, сейчас перестанут его слушаться, и приходилось прилагать все усилия, чтобы устоять. – Но сейчас незачем говорить о таких вещах. Нам предстоит столь многое еще совершить… гораздо более интересного и приятного, – и Мэриэл обхватила ладонями лицо Дурлы. – Ведь ты так долго этого ждал… Не так ли?

Дурла кивнул. Его горло внезапно сжалось; он не мог произнести ни слова.

– Тебе незачем больше ждать, – сказала Мэриэл, и поцеловала Дурлу медленно и томно.

Их губы разделились, и Дурла прошептал:

– Ты знала… Не понимаю, как, но ты все это время знала…

– Конечно, я знала.

– О моих снах… и о том, какие обещания ты даешь мне во сне…

Тень сомнения буквально на долю секунды затуманила взгляд Мэриэл, но Дурла увидел в этом лишь знак подтверждения своей веры. И тогда он позволил себе полностью отдаться сладости этого мгновения, а Мэриэл прошептала поспешно:

– Да, в твоих снах… Все в твоих снах… И теперь твои сны становятся явью, Дурла… Прямо здесь, и прямо сейчас…

Мэриэл расстегнула что-то у себя на плече, и сорочка соскользнула с нее. А потом Дурла оказался на ней, словно изголодавшийся зверь, высвобождая все, что он сдерживал долгие годы…

А когда они истощили силы во взаимных ласках, Мэриэл позволила себе отвлечься от происходящего… И сразу же образ Вира заполнил ее душу и ее тело, и она задумалась, как же могло получиться, что все обернулось подобным образом.

Я плохо вела себя. Я вела дурную жизнь, на моей совести столько ужасных поступков, я использовала других людей в угоду лишь себе одной, и теперь мне пришло возмездие. Вир, любимый мой, сказал мне, что Дурла – ключ ко всему. Дурла расскажет мне все, что Вир должен знать. И я должна быть на стороне Дурлы, всегда, потому что это единственный способ узнать у Дурлы все то, что нужно знать Виру. Лишь тогда, когда я буду с Дурлой, Вир сможет добиться того, к чему он стремится, лишь тогда он сможет быть счастлив. Я люблю Вира, и я должна сделать его счастливым. Если я не смогу сделать Вира счастливым, я… просто умру.

Я должна оставить его и быть с Дурлой, потому что Виру нужно, чтобы я была здесь. Но даже если руки Дурлы будут обнимать меня, во время наших любовных игр, я буду думать, что это мой Вир обнимает меня. И однажды настанет день, когда мой Вир придет за мной, и мы будем с ним вместе и навсегда, до самой смерти и в послесмертии… А раз так, то нет разницы, что происходит здесь и сейчас. Это неважно. Я буду улыбаться и нашептывать ласковые слова, и говорить все те вещи, которые бессмысленны, если Вир не слышит их. Но эти слова одурманят Дурлу, и я узнаю у него все, у него не останется секретов от меня…

Кастиг Лионэ хочет видеть меня шпионом, и я буду шпионом. Дурла хочет видеть меня кем-то, и я буду тем, кем он хочет меня видеть… Но все это только ради того, чтобы быть тем, кем хочет меня видеть Вир. Вир, я люблю тебя, я так сильно люблю тебя… Приходи за мной поскорей, Вир. Я буду ждать тебя. И если потребуется, я буду ждать тебя целую вечность… И дольше, чем вечность…

И когда Дурла увидел, как слезы бегут по щекам Мэриэл, он сказал себе, что это просто слезы радости, и он поверил в Мэриэл, потому что так сладко было верить в нее…

* * *

Вир стоял на балконе, с которого хорошо было видно, каким чудесным образом преобразилась Прима Центавра. Но думал он о том, что ему нужно сделать, чтобы спасти свой народ, и на какие жертвы придется еще пойти ради этого.

Вир подумал о том, как теперь восхищается им Дурла. Ведь Вир сумел подарить ему то, о чем Министр Внутренней Безопасности вожделел еще с ранней юности; причем подарил это таким образом, что не уронил при этом ни его, ни своего собственного достоинства. За это Дурла будет вечно ему благодарен.

Он слишком хорошо знал тот тип людей, к которому относился Дурла. Тех, кто чувствовал себя хозяином Судьбы и действовал с уверенностью, что Судьба будет играть по их правилам и в конечном счете подарит им все, чего они жаждут, если только они попросту выживут. Поначалу Вир, возможно, еще немного дрожал при мысли о возможных последствиях, но он знал, что Дурла не станет слишком глубоко допытываться у Мэриэл о том, почему она с такой готовностью направила свою страсть на другого – ведь, как говорят Земляне, дареному коню в зубы не смотрят.

Он должен все оставить в себе. Весь мрак, всю ложь, все то жуткое, что таилось во тьме, – со всем этим Вир может и должен справиться сам. Он сам и все те, кого он сумеет сделать своими союзниками – добровольными и не очень. Потому что если Шеридан или Альянс почуют, что происходит на его родине, то Прима Центавра действительно кончится в огне (18). Вир был в этом более чем уверен. Он не вынесет, если планетарные бомбардировки повторятся, он не может допустить, чтобы этот ужас вернулся вновь. Он сделает все, что в его силах, чтобы предотвратить такое ужасное развитие событий.

Между тем пока что события развивались наихудшим образом.

Вир провел некоторую предварительную разведку. Он посетил таких людей, как Рем Ланас и Ренегар, тех, кто смог выжить во время ужасной трагедии на К0643. Они помнили, что Вир пытался предупредить их, и пришли к выводу, что если Вир Котто о чем-то предупреждает, то игнорировать его слова, значит подвергать свою жизнь смертельной опасности. И до них доходили слухи, смутные слухи, истории, рассказанные друзьями друзей их друзей. Истории о том, что на Приме Центавра появились запретные зоны, где разворачивались очень, очень секретные работы, но на эти работы не берут первых попавшихся рабочих, о нет. Очевидно, министры не были довольны тем, как обернулись раскопки на К0643, и поскольку требовались найти козлов отпущения, таковыми были назначены рабочие. Должно быть, заявляли министры, сами рабочие вели себя крайне безответственно, и никакое руководство, никакая организация работ не могла уже спасти дело.

Итак, теперь шли какие-то другие работы, работы совершенно секретные, и похоже, что их осуществление возложили целиком и полностью на Пионеров Центавра. Молодежь Примы Центавра, ее надежду на будущее, бросили на реализацию темных, внушающих ужас планов, о сути которых Вир пока даже и не догадывался.

Виру требовалось знать больше, но и Ренегар, и Ланас отнеслись к его просьбам, мягко говоря, несколько нервно, по крайней мере, поначалу. Впрочем, Вир был уверен, что они могут и должны помочь ему, и рано или поздно изменят свое мнение. Ведь они уже убедились на собственном горьком опыте, что на их родной планете происходит что-то ужасное. И они не одиноки – с каждым днем становилось все больше тех, кого начинало волновать, что на Приме Центавра что-то не так.

Вир доподлинно знал, что именно было не так в их мире. Но чувствовал, что еще не готов рассказать об этом другим. Время придет, но не сейчас. А сейчас Виру срочно требовался кто-то, кто сумеет изнутри узнать обо всем, что происходит в его мире. И потому он не уставал повторять себе, что у него нет иного выхода. И когда его начинали в связи с этим мучить вопросы морали, он повторял себе, что речь идет о падшей женщине, и Мэриэл просто расплачивается теперь за свою злобную сущность. А ведь тот, кто служит простым орудием этого возмездия, не может этим своим поступком запятнать свою душу.

Так он размышлял, и чувствовал, как порывы не по сезону холодного ветра пронизывают его насквозь. Вир плотнее запахнул свой халат и взглянул в безоблачное ночное небо, и не мог отвести от него глаз, пока не почувствовал, что не в силах и дальше молча терпеть. И тогда сказал сам себе вслух ту правду, которую знал он, и только он.

– Я проклят, – сказал Вир в пустоту вокруг себя, и не было вокруг никого, кто мог бы услышать эти слова и что-нибудь возразить на них.

Выдержки из «Хроник Лондо Моллари».

Фрагмент, датированный 5 мая 2270 года (по земному летоисчислению)

Идиоты. Ослепшие идиоты.

Неужели они и в правду рассчитывали, что никто так и не заметит, как они продвигаются вперед по избранному пути? Неужели верили, что Шеридан и его союзники останутся в блаженном неведении относительно того, что здесь происходит?

Я прекрасно знал, что на орбите Примы Центавра регулярно появляются спутники, осуществляющие сканирование нашей планеты. На Приме Центавра невозможно осуществлять никакую секретную деятельность. За нами надзирают так, будто мы дети, которые в любой момент могут сунуть зажженную спичку в тюк с шерстью. Они беспокоятся, как бы сами себя не угробили… А ведь именно так и произойдет, если мы будем пытаться производить вооружение, которое может быть использовано против них – действуя подобным образом, мы вынудим их нанести превентивный удар и уничтожить нас.

Но Дурла и его мудрейшие соратники все-таки начали возрождать военное производство на континенте Ксонос, том самом, где в далекие времена обитали Ксоны – вторая разумная раса Примы Центавра, уничтоженная нами столетия назад. (19) На Ксоносе возвели заводы, которые Дурла объявил производством сельскохозяйственных машин. Сельскохозяйственных! Как же, так Шеридан этому и поверит. И конечно, на меня сразу же свалили обязанность пытаться пригладить перышки Альянсу, уверяя их, что, нет, нет, мы, центавриане, мирные люди, которые не испытывают никакой враждебности к кому бы то ни было.

Я уверен, что Шеридан просто пропустил мои слова мимо ушей. Он заявил, что требует демонтировать сооружения, возводимые на Ксоносе. Потому что они убеждены – речь идет о строительстве военного объекта. Дурла то и дело впадает в истерику. Валлко раздувает в народе гнев против этих новых притеснений со стороны Альянса. Куто пытается выставить все происходящее в положительном свете, но даже и приблизиться не сумел к успешному решению проблемы – я подозреваю, что это не его вина, дело было безнадежным изначально.

А сегодня…

Сегодня я едва не убил Трока.

Его планы насчет Сенны становились все более грандиозными, и хотя она оставалась вежливой, а иногда даже позволяла себе помучить Трока легким флиртом, но всегда тонко чувствовала грань, которую нельзя переходить, и продолжала держать своего кавалера на некотором расстоянии, не допуская чрезмерного сближения с ним. Я заметил эту особенность поведения Сенны уже несколько месяцев назад, а уж если я заметил, то Трок и подавно. И его очень расстраивает, что их отношения с Сенной дошли до определенной черты, но ни дюймом дальше.

На прошлой неделе он обратился ко мне с ходатайством – он просил дозволения жениться на Сенне. Поначалу, когда Трок зашел в тронный зал, я подумал, что он просто собирается исполнить некоторые обязанности, лежащие на нем как на моем камердинере. Представьте себе мое удивление, когда вместо этого он заявил:

– Ваше Величество… Я бы хотел поговорить с вами о женитьбе.

Я недоуменно уставился на него, а затем ответил:

– Трок, я допускаю, что и в самом деле свыкся с тобой как своим камердинером, но, честно говоря, не вижу никакой необходимости формализовать наш союз подобным образом. Мне кажется, это не поднимет имидж императора.

Ах, Трок. У него начисто отсутствует чувство юмора.

– Нет, Ваше Величество. Я имел в виду женитьбу на вашей воспитаннице, Сенне.

Должен сознаться, до сих пор Сенна казалась мне лишь подростком, впрочем, равно как и Трок. Но сейчас, услышав его слова, я сообразил, что действительно, и Сенна уже давно вошла в возраст невесты, и Трок по всем параметрам вполне подошел бы на роль ее жениха… Вот только я не совсем был согласен с таким союзом.

Трок говорил очень формально, в полном соответствии с тем, как предписывалось традицией.