Текст книги "Убийство Халланда"
Автор книги: Пиа Юль
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
32
in favorem tertii: в пользу третьего лица
Юридический словарь
Дверь в дом приотворена.
Я толкаю ее, навстречу мне что-то кидается, едва не сбивает с ног и с визгом исчезает, минуя дом Брандта. Собака. Свет еще не дали.
– Кто тут? – окликаю я.
А кому здесь быть? Разве что в темноте сидит поджидает чудовище?
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.
На полу в углу гостиной что-то темнеется. Откашливается.
– Эбби говорит… по тебе не видно, чтоб ты горевала.
– Она так говорит?
– Тебя бог знает где носит, ты пьешь, и танцуешь, и флиртуешь, и целуешь соседа.
– Эбби ничего такого не говорит.
– Ты опять пьешь.
– Я не пью.
– Ты не горюешь.
– Что она об этом знает!
– Ты горюешь?
– Какое твое дело?
Я атакую чудовище. Мы катаемся по полу, он оказывается наверху, я внизу, потом наоборот. В окна светит белая ночь, а здесь, на полу, темно, я вижу мельком его переносицу – и не узнаю. Мне больно. Мы что, деремся? Охнув, я касаюсь указательным пальцем его шеи, этого достаточно. Я знаю, кто он такой. Мне не страшно. Это не сон, еще немножко, и я возьму себя в руки. Я лежу, прижавшись к его спине, и гадаю, спит ли он. Я просыпаюсь – переползая через меня, он задел меня по лицу. Я проснулась, но делаю вид, что все еще сплю. Он поднимается на ноги, отходит к окну, небо слабо светлеет, но сейчас ночь. Он снова подползает ко мне, только теперь укладывается валетом. Что ему надо? Он берет мою ступню и подносит ко рту и пытается захватить пятку губами. Так и лежит, не выпуская ее изо рта, а я делаю вид, что сплю. Что ему надо?
– Уходи, – шепчу я.
Он сел, глядит на меня.
– It’s better to have loved and lost… than never to have loved at all. [45]45
'Tis better to have loved and lost // Than never to have loved at all. – Уж лучше потерять, любив, //Чем вовсе не узнать любовь. – Часто цитируемые строки из поэмы «In Memoriam A. H. H.» («Памяти А. Г. Х.») Альфреда Теннисона (1809–1892).
[Закрыть]– Голос его дрожит.
– Заткнись, – говорю я. – Уходи давай.
– Я ждал и ждал.
– Чего?
– Тебя.
– Очень жаль, – говорю я.
33
Как можно мягче она подготовила брата к тому, что ему надлежало вскоре исполнить.
Тогда Чарльз отпросился на день со службы, она уложила свою смирительную рубашку, и они вместе пошли в дом для душевнобольных, где ему предстояло оставить ее до тех пор, пока она не оправится.
Кэти Уотсон «Черт ее поцеловал. История Мэри Лэм» [46]46
Мэри Лэм (1764–1847) – английская писательница, сестра эссеиста, литературного критика и поэта Чарльза Лэма (1775–1834). В 1796 г. Мэри в припадке безумия зарезала свою мать. С тех пор она жила вместе с братом; по нескольку месяцев в году она вынуждена была проводить в заведении для душевнобольных и, отправляясь туда, неизменно брала с собой свою собственную смирительную рубашку.
[Закрыть]
Я вынесла белье во двор. Пройдя по холодному полу подсобки, ступила в сырую траву. Сияло солнце. Синел фьорд. Мир казался прозрачным и ясным, но таковым не был.Я развесила простыни. Их стал потрепывать ветерок. Рано утром я написала начало новеллы. Всего одну страницу. Я услышала голос Ингер, свое имя, голос Фундера, они меня не видели; оттянув вниз бельевую веревку, я выглянула из своего укрытия. Волосы у Ингер были с проседью и взлохмаченные, что меня удивило. Фундер как будто немного сутулился, на нем была зеленая как пламя рубаха, если только пламя бывает зеленым.
– Эй! – крикнула я.
Они подошли поближе. Они говорили о Брандте.
– Где он сейчас? – спросила я.
– У себя и спит. Его гость уехал домой, так что он один, – сообщила Ингер. – Смотрю вчера, вдруг откуда ни возьмись – он, сидит на скамейке. По-моему, он болен.
Разумеется, болен.
– Его держали взаперти, – сказала я.
Фундер сдвинул солнечные очки на лоб. Прищурился.
– Откуда ты это знаешь? Он же ничего еще не рассказывал.
– Внизу на пристани, в старом пакгаузе, – добавила я.
– То тебе ничего не известно, то известно все.
– Это из-за того, что я его поцеловала, – сказала я.
Фундер покачал головой:
– Ты поцеловала Брандта?
– Я могу это объяснить.
Он ткнул в меня пальцем:
– Сейчас я к тебе зайду.
– Давай, – ответила я.
Трольс лежал на диване. Я принесла ему чашку кофе, села, посмотрела на него:
– Нельзя так ревновать в твоем возрасте, да еще по пустякам. Ты просто с ума сошел. Ты понимаешь, что можешь попасть в тюрьму?
Он промолчал.
– Где ты вообще обитаешь?
– Я ночую в пакгаузе, я его купил.
– Купил?
– Да.
– Я думала, что уже успела тебя забыть, но я же тебя насквозь вижу.
У него задергалась щека.
– Утром я взяла в постель компьютер и написала первую страницу новеллы, про тебя. Она будет называться «Чиновник».
– Разве я чиновник?
– В своем роде – да. Лежи, не вставай, я тебе сейчас прочту.
Он закрыл глаза, щека дергалась. Я стала читать:
Было такое впечатление, что в этой постели совершено убийство.
Прежде чем покинуть комнатку, я прислонилась к дверному косяку и бросила взгляд на простыню (вещественное доказательство), выпачканную кровью и испражнениями. В тело мне вкралось чувство некоего удовлетворения. На дворе шел снег. Из дверей соседнего барака показался адвокат и заковылял по скользкой, как лед, плиточной дорожке; он поеживался, он не видел, как я помахала ему в окошко. Знал бы он только. Что в это окошко ночью проник чиновник, и до смерти напугал фрёкен Слот, и возродил меня к жизни.
Чиновником был бойкий молодой человек. Нагишом и в крови, он вышел, пошатываясь, в коридор и в поисках душа наткнулся на фрёкен Слот. У фрёкен Слот слабое сердце. Я лежала в кровавой луже и смотрела на его профиль, выступавший из полутьмы, и, закусив чистый край одеяла, смеялась сквозь слезы. Мне никогда не забыть ее крика. Или ту застенчивую решимость, с какой он вернулся, мокрый и чистый, к постели. Он совершенно не знает, кто я. И, что крайне удивительно, не стремится узнать. С другой стороны, кому как не мне известно, что, в сущности, знать почти нечего, почему я и не выставляю себя напоказ.
Я прыснула.
Повернув голову, Трольс кинул на меня обиженный взгляд.
– Безутешная вдова так не пишет, так пишут тинейджеры! Эбби права! Ты не горюешь!
– Одно к другому не имеет отношения!
– И это вовсе не про меня.
– Нет, про тебя, в переносном смысле. Про те времена, когда ты был молодым и веселым.
– Это было чертовски давно, – прошептал он.
– Да уж.
– Может, это больше про тебя, чем про меня.
– Нет, нет, нет, это про тебя!
Раздался звонок в дверь.
– Э-э, звонят! – сказала я, вскакивая. – К нам полиция.
34
Итак, я сидел там, удивляясь, почему старина Гендель с его либреттистом не могли сказать все по одному разу и на том успокоиться. Впечатление было, что каждая строчка в «Мессии» без конца повторяется.
Была среда, утро.
Пели синицы.
Накануне я не занесла простыни в дом, и теперь они были волглые от росы. Брандт сидел в своем плетеном кресле, завернувшись в шерстяной плед.
– Привет! – сказала я как можно ласковее и пролезла через дыру в живой изгороди.
– Привет, – отозвался он.
– Тебе лучше?
Он передернул плечами и поджал губы, словно отведал кислого.
– Прости, – сказала я.
– Н-да, – произнес он.
Я приложила руку к его щеке. Он было отвел голову, но потом прижался щекой к моей ладони и вздохнул.
– Меня посетила моя дочь!
– Правда? – Он слегка оживился.
– Ей понравился твой гость!
Он кивнул и посмотрел мимо меня:
– Ну а тыей понравилась?
Далеко не глупый вопрос. Я не ответила.
– Она прислала мне открытку.
– Прямо чудеса! – Голос у него был как у старой старухи.
– Зато со мной порвала двоюродная сестра. Она тоже мне написала, но только большущее письмо! Я забыла сообщить ей про похороны Халланда. И теперь она не желает иметь со мной дело.
– Как это ты могла забыть и не сообщить, это же твоя единственная подруга?
– Она пишет, что я думаю лишь о себе.
– Вполне возможно, она и права, – сказал Брандт. – Ты что-то не особенно расспрашиваешь меня о моем самочувствии.
– Я не решаюсь.
– Ты же не виновата.
– Даже не знаю, что и сказать.
– Да ты никогда не знаешь.
– Так уж и никогда?
– Да брось ты! – фыркнул он. Он и с виду чем-то походил на старую старуху.
– Твой гость очень беспокоился!
– Его зовут Иоаким, почему ты не называешь его по имени? Он уехал домой и забрал с собой собаку, сестра не на шутку разобиделась.
– Ты уверен, что он забрал собаку? Тут какая-то бегает.
– Она что, здесь единственная? Временами мне кажется, что твой кругозор несколько сужен.
Пел черный дрозд. Пели всякие птицы. Внизу по Прогулочной аллее проехал мопед. Это запрещено.
– Такое чувство, что жизнь прожита зря, – сказала я.
– Если твоя прожита зря, то моя и подавно.
– Ты врач! Как твоя жизнь может быть прожита зря!
– Если ты недовольна, сделай с ней что-нибудь!
– Я вчера кое-что написала, смешное. Прочесть тебе?
– Нет, спасибо. Повторяю, сделай что-то со своей жизнью.
– Я не в настроении заниматься самоанализом.
– Да ты никогда не в настроении.
– Ну прямо уж.
– Заведи себе друзей! Продай дом! Переезжай!
– Подальше от тебя?
– Тебе же скучно!
– Мне никогда не скучно!
Я обернулась и поглядела на свои простыни, которые вздымал ветер. Как-то раз в сумерках я запуталась в одной из развешанных простыней, и Халланд поцеловал меня. При мысли о поцелуе Халланда голова у меня закружилась. Сколько раз он кричал мне «Иди сюда!»,а я отвечала «Сейчас!».
– Ты скучная! – произнес Брандт.
– Да, – отозвалась я. – До чего же я скучная.
– Мы блуждаем в потемках и спим!
– Ну, это ты так говоришь. А впрочем, наверное, это очень разумно. По-моему, это звучит здраво и хорошо.
– Ты выяснила, кто застрелил Халланда?
Я заглянула ему в лицо: уж не насмехается ли он надо мной?
– Я вовсе не разыгрываю из себя детектива.
– И все-таки, как обстоит с Халландом?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не хочешь узнать, что произошло?
– С тобой? Но мне же прекрасно известно, это был Трольс. Я действительно прошу прощения.
– Я совсем не о том. Что произошло с Халландом? Кого подозревают?
– Брандт, прекрати! Это не смешно!
– Черт возьми, я спрашиваю на полном серьезе!
– Это дело полиции, я в их работу не вмешиваюсь.
Он посмотрел на меня.
– Я сказала им, что не хочу ничего знать, пока они не будут знать наверняка.
В глубине его голубых-преголубых глаз, похоже, сверкнул огонек.
Но больше он ничего у меня не выведал, я не стала ему говорить, что я думаю про разоблачения и раскрытия. Например, что я просто-напросто подвожу черту.
– Его уже предварительно допрашивали, – сказал он.
– Трольса? А почему? Он же не опасен?
Глаза Брандта.
– Он же не опасен? – повторила я.
35
Спускаясь под гору, я повстречала Фундера.
– Хорошо, что я тебя встретил! – сказал он, сдвинув на лоб солнечные очки. – Я только что был у Трольса в пакгаузе. Фантастический свинарник. Он же туда вселился.
– А теперь ему, очевидно, надо будет выселяться?
– Это уж точно! – ответил он, жмурясь от солнца. – Я начинаю думать, он вполне мог психануть и застрелить Халланда.
Я в этом не сомневалась, поэтому ничего не сказала.
– Однако многое не сходится.
– Что именно? – спросила я вежливо.
– Ты же не хотела, чтобы мы тебе рассказывали, пока не будем знать всего, так ведь?
– Да. Ну а почему же ты тогда сейчас со мной заговорил?
Он сдвинул очки на нос. Улыбнулся. И пошел дальше в гору.
– Когда это ты успел так загореть? – крикнула я вдогонку.
Он обернулся и, пятясь, пожал плечами и показал на солнце.
Я спустилась к библиотеке. Взяла в автомате газировку, зажала под мышку «Зеландские новости»и прошла через полупустой зал на террасу. У самой воды и в зонтиках, она напоминала летнее кафе. За одним из столиков сидел Лассе с приятелем. Им было ни до чего – оба уткнулись в свои мобильники. У Лассе он был синий, старой модели, такой же как у Халланда.
– Привет, Лассе! – окликнула я его.
Быстро, скользящим движением он сунул мобильный в карман и улыбнулся мне, открыв чересчур белые и чересчур ровные зубы, и встряхнул головой, отбрасывая со лба челку. Я села к нему спиной.
Виляя хвостом, под столик забежала собака и принялась обнюхивать мои ноги.
– Ну а ты-то откуда взялась? – сказала я как нельзя дружелюбнее.
А она уже убежала.
Я посмотрела на другой берег фьорда. Все было в зелени. Все распустилось. Скоро там можно будет покупать клубнику, как прошлым летом. Вернее, ее покупал Халланд и привозил домой, и как же я этому радовалась. Он говорил, что купил клубнику на той стороне; вдыхая ее запах, я прямо-таки ликовала, у нее был вкус детства, о котором совсем не хочется вспоминать, но по которому начинаешь тосковать рано или поздно. Где же он покупал клубнику? Внизу между камнями плескались волны. Я слышала в отдаленье детские голоса – отзвук счастья.
– Лассе? – позвала я и протянула назад руку, ладонью вверх.
Мгновение спустя там уже лежал мобильный. Я легонько взвесила его на руке – и зашвырнула как можно дальше в посверкивающую воду.
~~~
Об авторе
Пиа Юль (р. 1962) – одна из знаковых фигур сегодняшней датской литературы, поэтесса, драматург, член Академии литературы. В 2009 году она написала роман, и он мгновенно получил главную национальную премию и вышел на разных языках. «Убийство Халланда» – книга о любви, семье и чувстве вины, здесь детективный сюжет питает собой глубокий психологизм и размышления о долге и страсти, а высокая трагедия не исключает смешного бытописательства.
О романе
Роман «Убийство Халланда» – восхитительный пример того, чем может одарить нас литература, когда мы забываем о своей привычке искать смысл книги в первую очередь в цепочке описанных событий.
Politiken
Изредка появится вдруг необыкновенная книга и поменяет законы жанра. «Имя розы» Умберто Эко превратила детектив в чтение интеллектуальное, в источник знаний. А теперь вот датчанка Пиа Юль в своем «Убийстве Халланда» пересматривает вообще все каноны детектива.
Dagens Nyheter
Детективный сюжет служит здесь интеллектуальному эксперименту. Читателю предлагают ответить на экзистенциальный по сути вопрос – представьте, что ваш избранник, любовь всей вашей жизни, которого вы предпочли семье и родне, убит. Будете ли вы теперь считать, что сделали в жизни правильный выбор?
Information
