Текст книги "Смерть online"

Автор книги: Пи Джей Трейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

23

В среду в пять утра у постели Майкла Холлорана начал неумолчно звонить телефон. Он выпростал руку из-под одеяла, чувствуя, как она покрывается гусиной кожей, пока он слепо нашаривал трубку на тумбочке, опрокинув в процессе поиска часы и стакан с водой. Это заставило его высунуть голову из теплого укрытия. От холода волосы встопорщились.

– Алло! – прохрипел он в трубку, забыв, что должен называть свое звание, а если уж на то пошло, забыв и само звание. Шериф или что-то вроде того.

– Это ты, Майки?

Единственный человек в мире зовет его Майки.

– Отец Ньюберри! – простонал он.

– Пять часов. Пора вставать, если хочешь успеть на шестичасовую мессу.

Прижимая трубку к уху, он прикрыл глаза и немедленно провалился в сон.

– МАЙКИ!

Он снова очнулся, с трудом проскрипел:

– Вы всех в городе обзваниваете и будите к шестичасовой мессе?

– Только тебя.

– Я больше не хожу на мессу, отец, забыли? Господи, вы просто гнусный старый садист! Зачем я вам понадобился?

– Знаешь, Господь способен исцелить похмелье.

Холлоран опять застонал, давая себе клятву переехать в большой город, где не каждому встречному-поперечному будет досконально известно, что он, черт побери, делает в каждую данную минуту.

– Почему вы считаете, будто у меня похмелье?

– Потому что машина еретика-лютеранина всю ночь простояла возле твоего дома…

– Откуда вы знаете?

– …а это означает, что вы оба, скорее всего, целую ночь пили скотч и теперь голова у тебя столь тяжелая, что ты не в силах оторвать ее от подушки.

– Сразу видно, что вам мало известно. Я даже не знаю, где моя подушка. – Он оглядел постель в поисках упомянутой подушки, сильно щурясь, но ничего не видя. – Вдобавок я ослеп.

– Темно. Включи свет, сядь и слушай.

– Слишком много указаний.

– Ты ведь ночью не позволил Бонару сесть за руль и ехать домой?

Холлоран порылся в памяти, восстанавливая прошедший вечер. Они доели Ральфа, он звонил доктору в Атланту, потом начали выпивать по-настоящему…

Наконец Майкл нащупал выключатель настольной лампы, нажал и чуть не завопил. Теперь действительно ослеп.

– Нет. Мы отдыхали.

– Разумно. Слушай, Майки, долго ты собираешься держать церковь под дурацким наблюдением? Твой помощник с понедельника торчит на стоянке.

– Простая предосторожность.

– Это мешает делу.

Майкл пытался сглотнуть, а в горле словно застрял шерстяной клубок. Будем надеяться, он вчера не вылизывал какую-то встречную кошку.

– Поэтому вы в пять утра мне звоните? Сообщить, что из-за меня сокращаются ваши доходы?

– Нет. Я же сказал, зову тебя на мессу.

– Я не приду на мессу. До свидания.

– Я кое-что нашел.

Холлоран снова прижал трубку к уху.

– Что вы говорите?

– Эта штука была в сборнике гимнов, который лежал на скамье в двух рядах позади Клейнфельдтов. Собственно, была засунута в дырку между обложкой и переплетом, где старый клей высох, понятно? Никто никогда не нашел бы, если б я не уронил книжку, поэтому не обязательно расстреливать людей, которые старательно искали…

Холлоран проснулся окончательно.

– Какая штука? Что вы нашли, отец?

– Ох. Разве я не сказал? Ну, гильзу, если не ошибаюсь, а поскольку в церкви давненько не стреляли по мишеням, подумал, что она имеет отношение к убийствам.

– Вы ее не трогали, правда?

– Конечно, – фыркнул отец Ньюберри, гордясь своим знакомством с полицейскими процедурами, подобно каждому американцу, который смотрит телевизор. – Лежит на полу, где упала, но, разумеется, через час начнут приходить верующие, скорей всего, прокатят по всему полу…

Холлоран пустился бегом, по крайней мере, фигурально. На самом деле с преувеличенной осторожностью зашаркал ногами по спальне, стараясь не трясти головой.

– Никого к ней не подпускайте, отец. Я сейчас же приеду.

Было слышно по голосу, что старый гад широко ухмыляется.

– Хорошо. Как раз к мессе успеешь.

Когда Майкл плелся по коридору к ванной, из нее вышел Бонар. Одетый, выбритый, определенно полный энтузиазма и сил.

– Душ в полном твоем распоряжении, приятель. Кофе тоже. Вид у тебя, как будто ты из преисподней, старик. Не надо бы столько пить.

Холлоран мрачно взглянул на него налитыми кровью глазами:

– А ты кто такой?

Бонар усмехнулся:

– Олицетворение прелести по сравнению с тобой, дружище. Кто звонил в безбожно ранний час?

– Безбожный священник, – пробормотал Холлоран и слегка просветлел. – Нашел гильзу в церкви. Руками не трогал. А поскольку ты встал и оделся…

– Бегу. Встретимся у тебя в кабинете попозже.

Холлоран улыбнулся, вставая под душ. В конце концов, его не будет на мессе.

24

Грейс стояла в своей гостиной, с улыбкой глядя сверху вниз на три темных сопящих комка на полу. Пушистый комок почуял присутствие хозяйки, взглянул на нее с импровизированной подушки, которой служила нога Харлея. Видно, Харлей обладает способностью прогнать демонов с пола, просто лежа на нем, поэтому Чарли себя чувствовал в полнейшей безопасности. Хорошо знакомое ощущение.

Вчера она вызвала Харлея по чисто инстинктивному побуждению, считая его идеальным лекарством от нахлынувшего смертельного страха. Можно было позвонить любому, просто номер его телефона случайно первым пришел в голову. Потом Харлей звякнул Родраннеру, лучшему среди них хакеру. Потом Энни, объяснив, что иначе «она меня кастрирует, а я с любовным трепетом отношусь к своим яйцам». Все примчались без всяких вопросов, сплотившись в единую команду, готовую биться с неизвестным врагом. Заняли круговую оборону.

– Чарли, – шепнула Грейс, похлопывая себя по ноге, подзывая его. Пес с трудом поднялся, тихонько проследовал за ней на кухню. Она встала на колени, погладила его по голове, полезла в темный шкаф за мешком с сухим собачьим кормом и особым сортом кофе «Джамайка блу», который всегда держит под рукой для Родраннера. – Хороший мальчик, – сказала она. – Ничего. Я не ревную.

Чарли в ответ завилял хвостом.

Корм нашелся, а поиски кофе на ощупь закончились неудачей, поэтому она щелкнула выключателем на стене, включив мягкий, приглушенный верхний свет, надеясь не разбудить Харлея и Родраннера. Когда сумерки раннего утра рассеялись, моментально отыскала кофе, заметив выстроившиеся в ряд на столе пустые бутылки из-под бордо. Почти забытая пульсирующая головная боль мигом самостоятельно возобновилась, поэтому к утренней порции витаминов Грейс добавила две таблетки аспирина.

Наливая в кофейник воду из бутылки, стоявшей в холодильнике, заметила, как крупный комок зашевелился, и сонный голос Харлея прохрипел:

– Надеюсь, ты кофе завариваешь.

– В большом количестве и очень крепкий, – прошептала в ответ Грейс.

Харлей перевернулся со стоном, натянул на голову одеяло.

Над головой послышался скрип деревянного пола запасной верхней спальни. Через несколько минут на лестничной площадке появилась Энни в полном макияже, в огненно-оранжевом шерстяном костюме девятого размера со скандально короткой юбкой, держа в одной руке туфли на шпильках того же тыквенного оттенка, а другой драматически волоча черную пелерину, отороченную перьями марабу и расшитую сверкавшими черными блестками. Если б на Хеллоуин выбирали царицу бала, ею безусловно стала бы Энни Белински.

Грейс одобрительно выставила поднятый большой палец:

– Настоящий праздничный наряд.

Обе обнялись со смехом, а Чарли кружил между ними, предлагая начисто вылизать руку Энни. Та присела, взъерошила собачью шерсть.

– Привет, Чарли! Предатель, удрал от меня среди ночи! Знаешь, какой удар по самолюбию девушки?

Радостно прося прощения, Чарли лизнул ее в шею и снова вернулся к важному делу, хрустя сухим кормом.

– Известно тебе, Грейс, что твой пес потаскун? Эй, а эти чурбаны до сих пор дрыхнут? – спросила она, заглядывая в гостиную.

Грейс кивнула, прижала к губам палец и сморщилась, когда Энни хитро улыбнулась, пропев во весь голос:

– Восстаньте, просияйте, балбесы!

После короткой паузы Харлей крикнул в ответ:

– Энни, ты покойница!

Вместо того чтобы броситься в укрытие и свернуться в углу при громком восклицании, Чарли поднял голову и игриво залаял. Грейс не перестает удивляться, что пес, который патологически боится почти всего, идеально ладит с этими людьми, нисколько не пугаясь их криков.

Родраннер ошеломленно вскочил, озираясь и спрашивая:

– Что? Что это?

– Кошмарный сон, – прохрипел Харлей. – Ложись досыпай.

Энни протиснулась мимо Грейс, переключила кухонное освещение на полную мощность, залив смежную гостиную сотнями ватт.

Харлей одним рывком сел, вынырнув из-под одеяла, словно кит за глотком воздуха.

– До чего же ты подлое существо, – пробормотал он, копаясь в свалявшемся конском хвосте. Слегка воспрянул духом, разглядев наряд, и окинул ее весьма многозначительным взглядом. – Ты кто? Самая здоровенная на свете тыква?

Энни сгорбилась, как Квазимодо, скрючила пальцы, царапая ногтями воздух.

– Хо-хо-хо… Призрак из жутчайшего кошмара, какой тебе когда-нибудь снился на Хеллоуин.[41]41
  Один из символов праздника Хеллоуин (День Всех Святых) – тыква с прорезанными глазами и ртом, где устанавливаются горящие свечи.


[Закрыть]

– Нет, ты гораздо сексуальней.

– Ох, ради бога… Вставайте, уже шесть. Пора завтракать. Это тебе что-нибудь говорит, умная задница?

Харлей наклонил голову, послав Энни обожающую улыбку.

– Беру назад каждое дурное слово, сказанное в твой адрес.

Чарли ворвался в гостиную, как щенок-переросток, принялся радостно лизать всем щеки. Харлей повалился на спину, сдавшись на милость пса.

– Спасите, помогите! На меня набросилась швабра!

– Ты оскорбляешь его чувства, – с улыбкой заметила Грейс, глядя, как охваченный вдохновением пес набрасывается на следующую жертву.

Родраннер схватил его в объятия, энергично почесал.

– Хочешь пробежаться, приятель?

Чарли сел, вывалив из пасти язык.

– А? Что ты говоришь?

В ответ пес с лаем бросился к двери.

Родраннер зевнул, поднялся, выглядя почти свежим, за исключением примятой пряди волос, обычно торчащей на макушке.

– Ничего, если я с ним пробегусь?

– Почему бы и нет.

Харлей кисло всех оглядел:

– Что это с вами со всеми, ребята? Почему вы такие чертовски веселые?

– Может быть, потому, что каждый в отдельности не высосал вчера по две бутылки вина, – коварно намекнула Энни.

– К вашему сведению, мисс Святоша, это не вино, а бордо. По двести баксов за бутылку. Мне пришлось допивать то, к чему ваши примитивные вкусовые органы не приспособлены. Нельзя откупорить бутылку «Линч-багс» восемьдесят девятого года, выпить стаканчик и снова заткнуть пробкой. – Он полез в боковой карман, выудил бумажник на цепочке. – Родраннер, на обратном пути заскочи в супермаркет, купи мне упаковочку пирожков с яблоками.

Родраннер махнул рукой:

– Угощаю.

Харлей вздернул брови:

– Ты? Скоро конец света?

– Конец света настанет, когда ты поумнеешь, ослиная задница. Ребята, через полчаса увидимся.

Грейс вытаскивала продукты из холодильника.

– Харлей, иди наверх, ложись в гостевой комнате. Завтракать мы тебя позовем.

Он встал, потянулся.

– Нет, хватит. Дайте только пакет апельсинового сока, десять таблеток аспирина, и я буду в полном порядке.

Грейс протянула кувшин с апельсиновым соком:

– На, пей.

Харлей вошел на кухню, взял у нее графин и поставил на стол. Потом схватил Грейс за плечи, повернул к себе лицом:

– Хочу сообщить, что не боюсь холестерина.

Грейс фыркнула:

– Хорошо, потому что я как раз вернулась с покупками. Ветчина, бекон, яйца, колбаса, картошка, сыр…

– Умру, очнусь в раю. – Он в экстазе приник к кофеварке.

Энни стояла у разделочной доски, закатав рукава и держа в руке нож, нацелившись на огромный окорок.

– Вспоминаю колледж, – с удовольствием объявила она, отрезая первый ломоть. – Помните, как мы оттягивались, а потом собирали остатки из холодильника и готовили завтрак?

Грейс разбивала яйца над керамической миской.

– Господи боже, какая бурда получалась, правда?

Харлей вытащил из буфета три чашки, склонился над кофеваркой, с нетерпением дожидаясь завершения процесса.

– Какой слабоумный предложил добавить в омлет козий сыр? Помните? Ну и гадость!

– Митч, – напомнила Грейс. – В нашей компании он был единственным истинным эпикурейцем.

– Заблуждавшимся эпикурейцем, – поправил Харлей. – Хотя готов признать, он прошел долгий путь. Честно сказать, по-моему, он зря тратит свой талант на Диану. Она вечно ест неочищенный птичий корм, кору деревьев и прочую дрянь. – Харлей налил себе кофе, добавив в чашку добрую порцию сливок и сахара. – Кстати, старик наверняка сидит сейчас один в кабинете, переживая нервный срыв. Я бы лучше ему позвонил, обо всем сообщил.

– Пригласи на омлет, – подсказала Грейс.

Он пошел в кабинет звонить Митчу, Энни принялась печь пончики в сахарной пудре, а Грейс накрывала на стол. Появившийся через пять минут Харлей качал головой.

– Что? – в один голос спросили Грейс с Энни.

– Дурные вести, девочки. Связь «Манкиренч» с убийствами открылась полностью. О нас трубят все программы новостей.

– Это неизбежно, – вздохнула Грейс.

– Всего-навсего вопрос времени, – вставила Энни, прихлопывая ладонями пончик. – Любой пользователь нашей игры, читавший вчерашние газеты, способен помножить два на два.

Харлей налил еще кофе.

– Угу, знаю, только Митчу это не сильно нравится. Утром уже звонили пять клиентов, отказывались от подписки. В данный момент он подбивает бабки, говорит, дело плохо.

– Ты ему рассказал про сообщение по электронной почте? – спросила Энни.

– Ну, хотел рассказать, собирался, да бедняга совсем уже съехал с катушек. Если рассказывать, пришлось бы объяснять, что мы пробыли тут всю ночь, а не только сейчас собрались, чтобы вместе позавтракать, тогда он, понимаете, чувствовал бы себя брошенным и забытым. По-моему, надо сказать не по телефону, а лично. В любом случае завтракать он с нами не будет. – Харлей через плечо взглянул на Энни, которая нарезала из колбаски теста круглые пончики. – Одно хорошо: мне больше достанется.

Она махнула на него испачканной в муке рукой.

Через полчаса все втиснулись за крошечный кухонный стол, уставленный неимоверным количеством ветчины, бекона, картошки, омлета с овощами и легендарных сахарных пончиков Энни…

Родраннер со стоном оттолкнул пустую тарелку.

– Я вам говорю, от такой жратвы в таких количествах в любой день можно загнуться.

Харлей разъярился:

– Другого слова, кроме «жратва», не нашел? Господи боже мой, это райское наслаждение! – Он пожал плечами, извиняясь за Родраннера перед Грейс и Энни. – Знаете, вы метали бисер перед свиньей.

Родраннер посмотрел на часы.

– Жутко не хочется разбивать компанию, но через пару часов надо быть в управлении и давать показания копам. Обсудим это чертово электронное сообщение. Кто-нибудь к нему серьезно относится или можно его просто выкинуть?

– Это ты нам скажи, – предложила Грейс. – Всю ночь пытался его проследить.

Родраннер пожал плечами:

– Так и не пробился сквозь первую стену защиты. Ее ставил настоящий ас, кто б он ни был. Продолжаю работать.

Харлей потянулся за кофейником, принялся наполнять кружки.

– Может, какой-нибудь чокнутый на компьютерах использовал анонимные четверть часа. По словам Митча, пресса полностью освещала события, особенно свадьбу у Хаммондов. Увидел крупный шанс оставить по себе память потомству. Разыграл психопата, спокойно унес ноги, все отлично, чистая забава. Особенно присутствие на месте преступления. Будет что записать в дневники и показывать внукам.

Энни иронично насупилась:

– Мило. Глядите, детки, какой ослиной задницей был ваш дедушка. Что скажешь?

– Ненормальных кругом полно, – заключил Харлей. – Только хочется знать, почему он послал сообщение одной Грейс, а не на адрес «Манкиренч», не кому-то из нас?

– Подумаем, – кивнула Грейс. – Если чокнутый хочет кого-нибудь испугать, то какой адрес выберет? Не «Харлей Дэвидсон», не «Родраннер» и точно не «Секс-Бомба».

Энни с невинным видом уставилась в потолок.

– Нет, он пошлет сообщение мне. На адрес «ГрейсМ». Звучит вполне здраво.

– Ладно, пускай я никчемный психолог, – согласился Харлей. – Только, может быть, сообщение поступило от киллера, а может быть, от безвредного чокнутого игрока. Подстрахуемся – будем считать, что от киллера. Тогда встает другой вопрос.

– Какой? – спросила Энни, шлепнув по его руке, потянувшейся за очередным пончиком. – Это мой, дружочек.

Харлей уступил последний пончик пекарю.

– Никто не считает, что все это вообще просто редкостное совпадение? Я имею в виду, сколько шансов, что такое дважды случится в жизни одних и тех же пяти человек?

Родраннер нахмурился, крутя в руках салфетку:

– Побегу за лотерейным билетом.

– Вот и я говорю.

– Это совсем другое дело, – сурово объявила Энни. – Просто какая-то задница в игру играет.

– И я тоже так думал, – кивнул Харлей. – Мы все так думали. Но после этого сообщения дело приобретает личный оттенок, и мне надо подумать. – Он замешкался в нерешительности и посмотрел на Грейс. – Вдруг это он?

Грейс сохраняла абсолютно каменное выражение лица, которое отлично освоила за долгие годы, но никого из сидевших за столом оно не обмануло.

Родраннер взглянул на нее, понял, что творится в душе, и яростно замотал головой:

– Быть такого не может. Ему нас и за миллион лет не найти. Мы об этом позаботились. Просто серийный убийца увидел заманчивую идею, довел ее до крайности. Он игрок, для него это самое главное.

– Надеюсь, приятель, – проворчал Харлей.

Секунду все сидели так тихо, что звоночек в кабинете Грейс, извещающий о поступлении сообщения по электронной почте, прозвучал как удар грома.

– О боже. – Она закрыла глаза.

Родраннер поднялся, не говоря ни слова, прошел в кабинет, потом вышел, сильно побледнев.

– Новое сообщение, – проговорил он дрожащим голосом. – Не знаю, от киллера или нет, но по некоторым деталям похоже на то.

25

Когда в семь утра в среду зазвонил будильник, Магоцци показалось, что он спал часа два, если можно назвать это сном. Главным образом ворочался с боку на бок в полудремоте, комкая простыни ногами, и даже того бы не вышло, если бы прежде не принял двойную порцию скотча.

Но и при комбинированном действии успокоительных – выпивки и усталости – мозги продолжали работать на сверхскоростях, истязая его повторяющимися потоками данных, идей, мрачными образами мертвецов, оживавшими в ужасные минуты в черно-белых снах. В мысленном театре на сцену постоянно выходила приглашенная звезда Грейс Макбрайд. Лица не было видно, просто чувствовалось присутствие рассерженного призрака, маячившего на границе подсознания.

Уйдя от нее вчера вечером, он вернулся на пароход. Завершив там дела, направился вместе с Джино на юг к «Молл оф Америка». Там они битый час кружили по пустым стоянкам, потом вернулись в офис, прикидывали расписание дежурств и состав нарядов.

Похоже, во всем управлении у них не осталось ни единого доброжелателя. Далеко за полночь обзвонили более ста человек, связывая цепочки воедино, потом звякнули шефу, который наверняка звякнул мэру, губернатору, еще бог знает кому. Вряд ли в ту ночь где-нибудь в пригороде у кого-нибудь из высокопоставленных граждан не звонил телефон.

Магоцци принял душ, оделся в отупляющем густом тумане, спустился вниз, где термометр за кухонным окном показывал минус. Для верности дважды взглянул на него, нацепил куртку на спинку стула, застегнул рубашку, подтянул галстук и впервые за несколько месяцев начал готовить полноценный завтрак, заключив, что при такой температуре овсяные хлопья с сушеными фруктами были бы самоубийством. Необходимы калории.

Бросил на одну сковородку кусок бекона, на другую вылил смертельную смесь из яиц со сметаной, сунул в тостер два куска хлеба.

Поздно по вечерам и в холодные утра неизменно одолевает тоска по Хитер. Ну, не конкретно по Хитер, а по самой идее супружеской жизни. Приходишь домой, где движется другое теплое тело, сочувственно слушает, понимающе молчит.

– Заведи себе собаку, – посоветовала она, выложив перед ним судебные повестки после того, как перечислила неимоверное число мужчин, с которыми за последний год встречалась в чем мать родила.

Не один месяц он горько проклинал себя за глупость, горевал по семье, которой никогда не имел, мучительно переживал жесточайший удар по самолюбию и мужскому достоинству – какой уважающий себя итальянец с горячей кровью способен ужиться с собой, претерпев унижение от предположительно хладнокровной шведки?

Пробовал свалить вину на Хитер, но принимал в основном на себя, постепенно превращаясь в карикатуру на Магоцци – в обозленного, мрачного итальянца.

Родные и друзья беспокоились, каждый по-своему безуспешно старались помочь. Мать говорила: ничего подобного не случилось бы, если бы он женился на добропорядочной итальянской девушке. Джино говорил, что Хитер всегда внушала ему подозрения – адвокатша, ни много ни мало. Как ни странно, спасительный выход предложил Анантананд Рамбахан.

Полгода назад они склонялись над телом молоденькой девушки, любившей, как выяснилось, героин больше жизни, когда Анант ни с того ни с сего присел на корточки и изрек:

– Полагаю, детектив, очень опасно жениться на женщине, чье имя означает траву.

Магоцци не сразу понял, что речь идет о Хитер,[42]42
  Хитер (Heather) – вереск (англ.).


[Закрыть] а когда понял, мысленно передернулся. Весь распроклятый город знает, что он рогоносец.

– Трава стелется. – Индус-медэксперт сверкнул белозубой улыбкой на смуглом лице, расставив длинные пальцы обыденным жестом, словно Магоцци покончил с едой, а не с браком. – Такова природа травы, не правда ли?

Анант твердо верит в природу вещей, может быть, придает символам слишком большое значение, по крайней мере с иудеохристианской[43]43
  Иудеохристиане – раннехристианские общины I–III вв., придерживавшиеся обрядов иудаизма.


[Закрыть] точки зрения, но порой то, что он говорит, или то, как говорит, попросту отсекает всякую чепуху.

Магоцци вдохнул полной грудью – кажется, впервые за целый год, – и с той самой минуты все переменилось. Другие копы думали, будто он нашел с кем спать; мать надеялась, что сын снова начнет ходить к мессе. Он подумывал ей объяснить, как индус открыл ему глаза, да усомнился, что душа ее с этим смирится.

За завтраком смотрел утренние новости, старавшиеся до чертиков запугать город. Три убийства стали не просто главной, но единственной темой. Ужас, сколько успели нарыть бесстрашные репортеры. Все знают об игре, свели убийства воедино, хуже того – им известны две очередные жертвы. Четвертая – покупательница в «Молл оф Америка», пятая – школьная учительница рисования.

«Согласно источникам, в игре, разработанной обезьяньей конторой „Манкиренч“, совершается двадцать убийств, – распевал один из утренних обозревателей, новый, молодой, незнакомый, похожий на кукленка Кена.[44]44
  Кен – друг куклы Барби.


[Закрыть] – Возникает вопрос, не пометил ли безумный убийца знаком смерти еще семнадцать жителей нашего города, которые, ни о чем не догадываясь, беспечно занимаются обыденными делами?»

– Господи помилуй. – Магоцци нажал на кнопку, выключая звук, потянулся к телефону. Не успел снять трубку, как раздался входящий звонок.

– Уже час названиваю тебе по сотовому, – без преамбул объявил Джино.

– Мы же его вчера забросили в лабораторию, забыл?

– Ох… Забыл. Боже, у меня работают всего три серые клетки. Новости слышал?

– Только что. Десятый канал дошел до пятой жертвы в игре.

– Все дошли. Газеты тоже. Кажется, дальше пятого уровня никто из игроков не поднялся.

Магоцци дотянулся до куска бекона на тарелке.

– Собираешься на работу или за покупками?

– За какими покупками?

– В торговом центре будет пусто.

– Очень смешно. Что ты там жуешь?

– Животные жиры. Бекон.

Джино секунду молчал.

– Последний гвоздь в крышку гроба. Конец света.

Было почти восемь, когда Магоцци подъезжал к зданию муниципалитета, решительно желая развернуться и направиться прямиком домой.

По обеим сторонам дороги выстроились фургоны со спутниковыми антеннами, причем лишь половина из них местные. Остальные из Дулута, Милуоки, даже из Чикаго. Масса дешевых прокатных автомобилей свидетельствует о присутствии целой армии внештатных репортеров и корреспондентов.

Несколько журналистов вели прямой репортаж, стоя перед зданием, по тротуару тянулись клубки кабелей. Вечером наверняка поведут сетевую программу, после чего члены муниципалитета начнут ломать голову, гадая, как эта история отразится на миннеаполисской торговле.

Он объехал вокруг квартала, оставил машину на съезде стоянки, где сегодня клеркам и секретаршам трудно будет отыскать свободное место, поскольку проворные хитрые детективы предпочитают просачиваться в заднюю дверь. Там стоял фургон «вольво», принадлежащий Джино, новенький пикап «додж-рам» Лангера; любимый «шевроле-41» Томми Эспинозы опасно приткнулся у самых ворот.

Джино, все в той же парке, дожидался за дверью, потягивая кофе из кружки с надписью: «Лучшая на свете бабушка». Пропустил при бритье целый квадратный дюйм щетины на левой щеке, под глазами набухли лиловатые мешки.

– Господи, долго ж ты добирался! Пошли. – Он подхватил Магоцци под руку, потащил по коридору мимо лифта.

– Нам наверх надо. Через минуту начнется совещание.

– Знаю, знаю, на секундочку в одно место заскочим.

– Куда? – спросил Магоцци.

– В секретарское бюро.

– А у нас оно есть?

Джино завел его в просторное помещение, заставленное компьютерами.

– Есть, только не называй его так. Девочки жутко злятся, а их злить не стоит, иначе они не дадут тебе кофе. И девочками их тоже не называй.

– Да ведь тут нет никого.

– Все в кофейной.

– Кофейную можно называть кофейной?

Джино безнадежно вздохнул:

– Терпеть не могу, когда ты не выспался. Становишься язвительным и диким.

– Я дикий, а ты на пике. Сколько кофе принял?

– Недостаточно. – Он повел его к двери в дальней стене, сунул туда голову. – Вот он, леди, как я обещал. Детектив Лео Магоцци, начальник в данном случае. – Джино втолкнул его в крошечную комнатку к полудюжине улыбавшихся женщин разного возраста и комплекции.

– Доброе утро, детектив Магоцци, – прощебетали они, словно ученицы приходской школы, приветствующие заглянувшего на урок священника.

– Доброе утро, дамы. – Он выдавил любезную улыбку, гадая, какого черта тут делает, и стараясь припомнить, можно ли называть взрослых женщин «дамами». В маленькой клетушке было тесно, жарко, пахло, как в «Старбексе», только приятней.

Миниатюрная женщина лет пятидесяти сунула ему в руки горячую кружку, с улыбкой глядя на него снизу вверх.

– Прошу вас, детектив Магоцци. Заходите в любой момент, когда пожелаете ее снова наполнить. Детектив Ролсет сообщил, что вы оба всю ночь не спали, стараясь раскрыть ужасные убийства, и мы хотим, чтоб вы знали, как высоко мы ценим столь самоотверженный труд.

– Гм… спасибо, – неуверенно улыбнулся Магоцци. Никто никогда еще не хвалил его за работу, и он слегка смутился. Не зная, что делать, отхлебнул из кружки. – Боже правый!

Джино с ухмылкой закачался на каблуках.

– Сам себе не веришь, а? Вот как тут его варят, – ткнул он толстым коротким пальцем в старомодный стеклянный кувшин, стоявший на горячей конфорке. – Забытое искусство, я тебе скажу. Пришел утром, носом отыскал дорогу в сокровищницу. Никогда не узнал бы о существовании этих дам, если бы не пришлось обходить цирк у входа. От всего сердца благодарим вас, леди.

– Это вам спасибо, – доносилось по кругу из-за стола, когда они выходили.

– Потрясающе, правда? – спросил Джино, петляя среди пустых компьютерных столов на пути к выходу. На каждом столе фотографии, зеленые растения, цветы в горшках, коробки с печеньем и чипсами – частички дома, от которых не могут отказаться работники, живущие реальной жизнью. – Считают нас настоящими молодцами. Неплохое начало дня, который примерно через три секунды превратится в полное дерьмо.

– Откуда еще взялся какой-то «начальник»? – поинтересовался Магоцци.

– Все смотрят на «Пи-Би-Си» шоу с британским копом, ну, знаешь, с мужеподобной теткой, которая командует настоящими мужиками. Там старшего детектива называют начальником.

– У нас нет никаких начальников и старших детективов.

– Слушай, я просто старался добыть тебе чашку кофе. Мне самому хватает для этого личного обаяния. Тебе же, по-моему, требуется высокий чин.

Шеф Малкерсон ждал их в верхнем вестибюле, и если кого-то интересовало, насколько плохо обстоят дела, то достаточно было взглянуть на него. Каждая прядь густых седых волос лежит на подобающем месте, голубая рубашка накрахмалена до состояния трупного окоченения, длинное свежевыбритое лицо спокойное, сдержанное. Но пиджак расстегнут. Поистине катастрофическое событие.

– Доброе утро, шеф, – в один голос поздоровались детективы.

– Газеты видели, телевизор смотрели?

Оба кивнули.

– Пресса на входе меня живьем съела, разжевала, выплюнула и растоптала остатки.

– Судя по вашему виду, сэр, правда, – согласился Магоцци, заметив на губах шефа слабую усмешку, редко возникавшую за последнее время.

– Вы в самом деле прошли через строй у центрального входа? – изумленно переспросил Джино.

– Кто-то обязан идти через центральный вход, Ролсет. Иначе люди подумают, будто мы не в силах раскрыть дело, не имеем подозреваемых, не догадываемся о виновном в убийствах, не можем защитить наших граждан и поэтому боимся встретиться с журналистами. – Он перевел взгляд с одного своего подчиненного на другого. – Журналисты спрашивают, собираемся ли мы закрыть торговый центр, собираемся ли закрыть все школы в городе, приставить вооруженную охрану к каждому учителю рисования, и особенно жаждут подробного описания остальных сценариев убийств в игре, ибо «обязаны предупредить общественность».

Малкерсон тяжело выдохнул, сунул обе руки в брючные карманы, что служило весьма угрожающим признаком. Шерстяной костюм представлял собой произведение сразу нескольких видов искусства, и Магоцци поставил бы на кон собственное жалованье, споря, что руки шефа никогда еще не бывали в тех самых карманах.

– Компьютерщики из «Манкиренч» убрали из Сети игру вчера утром, как только прочитали в газетах об убийстве на кладбище, – напомнил Джино. – Никто, кроме следователей по делу и этих компьютерных психов, не видел ни одного убийства выше седьмого уровня. Поэтому болтовня о семнадцати обреченных на смерть – просто бред, рассчитанный на ошеломляющую сенсацию.

– Общественность наверняка испытает огромное облегчение, – саркастически заключил Малкерсон, – видя всего четыре добавочных трупа, а не семнадцать. – Он вздохнул, оглянулся на совещательную комнату. – Мы должны как можно скорее решить несколько вопросов.

– Например?

– Например, надо ли закрывать торговый центр.

– Господи Иисусе, – пробормотал Джино. – Даже если это не идиотская мысль, есть ли у нас такое право?

– Согласно окружному прокурору, есть. Непосредственная опасность для общества и так далее. Кстати, Ролсет, прежде чем высказывать свое мнение за пределами этого вестибюля, знайте, что многие, с кем я беседовал, включая сотрудников следственной бригады, не считают «идиотской мыслью» закрытие торгового центра ради спасения человеческой жизни.