Текст книги "Некоторые парни… (ЛП)"
Автор книги: Пэтти Блаунт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Ого, резкая смена темы разговора. У меня кружится голова. Мои плечи поникают. Ах, черт. Мне очень хочется вернуть свой осколок стекла.
– Никаким. Я уже его сделала. Ты видел, по...мнишь? Ты отобрал камеру, просмотрел все снимки на карте. Тогда ты в первый раз был жесток. – Это был первый или второй раз? Их было так много, что они начинают сливаться вместе. В один большой клубок жестокости. – Осколок. Хочу его обратно.
– Нет. Что не так с твоей фотографией?
Шлепаю его по рукам, но он не двигается.
– В полиции сказали, такой улики недостаточно для задержания. Пустая трата времени. Все непрасно.
– Напрасно?
Я так и сказала.
– Зак победил.
Йен открывает рот, потом закрывает. Опять открывает.
– Мне жаль.
Я смеюсь. Он забавный. Такой высокий и милый.
– Я думала, ты друг...ой.
Из-за этого Йен снова злится.
– Ты сама не знаешь, о чем говоришь.
– Я пре...красно знаю, о чем говорю. – Льну к нему. Мне хочется взъерошить ему волосы.
Глаза Йена округляются.
– Что, черт побери, ты хочешь сказать?
Каково будет? Запустить мои пальцы в эти темные волосы? Почувствовать его руки на моей коже? Его губы на моих губах? Ох, подождите. Практически забыла, что я уже знаю, каково это. Как я могла забыть про эту часть? Это моя любимая часть.
– Я хотела, чтобы ты позвал меня на свидание. Целую вечность хотела, но ты никогда меня не замечал.
– Замечал.
– Значит, ничего не предпринимал.
– Да, ну, теперь я замечаю тебя.
Прыскаю со смеху. Это только потому, что я пьяна и влюбляюсь в острые осколки стекла. Я устала. Очень устала. Веки будто свинцовые, поэтому я кладу голову Йену на плечо и закрываю глаза на мгновение. Внезапно его руки заключают меня в объятия. Он обнимает меня... крепко.
– Я должен был позвать тебя на свидание, – говорит Йен, сжимая еще крепче. – Я точно должен был позвать тебя на свидание.
Снова фыркаю, потому что... серьезно? Мне полагается в это поверить?
– Грэйс?
– Ммм. – С моей головой, покоящейся у него на плече, и его теплым дыханием на моих щеках, я вздыхаю. Наверно, это просто сон. Я отключаюсь, довольствуясь теплом и претворяясь, будто Йен действительно рядом.
– Грэйс?
Проклятье, почему мой сон такой громкий?
– Ты пойдешь со мной на свидание? В кино или еще куда-нибудь?
– Конечно, воображаемый Йен. Я пойду с тобой на свидание. Сделай прививки для начала. Против вшей, вакцину против шлюх.
Он еще крепче обнимает меня.
– Заткнись, Грэйс.
– Сновидения не должны на тебя кричать.
– Я – не сон, Грэйс.
– А должен быть.
Йен вздыхает; его дыхание щекочет мою кожу.
– Грэйс, посмотри на меня.
Поднять голову? Не уверена, что смогу. Однако я все равно пытаюсь, потому что мне нравятся хорошие сны, а таких у меня давно не было. Голова словно в два раза увеличилась и стала тяжелее килограммов на пятьдесят, и... ого! Тут два Йена. Он немного приседает, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, обхватывает мою голову обеими руками. Я улыбаюсь.
– Спасибо.
– Без проблем. Ты смотришь на меня, Грэйс? Ты меня видишь?
– Ага, вас обоих.
– Господи. – Йен закатывает глаза. – Чертовски неудачное время, но тебе нужно выслушать. Я тебе верю. Ты меня слышала, Грэйс? Я верю тебе.
Мозгу требуется секунда или две, чтобы поспеть за ушами, а когда он регистрирует услышанное, я наконец-то разбиваюсь подобно одной из тех пивных бутылок и рассыпаюсь на миллион неправильных осколков. Только Йен не отпускает. Ни на миг не отпускает.
Мы стоим так целую вечность, до тех пор, пока ко мне не возвращается способность дышать без рыданий, моргать, не проливая слез.
– Черт, ты невероятно сильная, ты справлялась со всем этим дерьмом, и я не знаю, почему мне понадобилось так много времени, чтобы увидеть... Ну, я знаю, почему, но это не имеет значения, ведь теперь я вижу. Теперь я знаю. Проклятье, ты – воин. – Он целует меня в лоб, и, черт побери, это так правильно, идеально. Я не хочу двигаться, даже для того, чтобы сказать ему: все эти эпитеты ко мне неприменимы. Я просто девочка, которая разозлилась.
Очень, мать твою, разозлилась.
– Грэйс?
– Ммм.
– Рад, что ты этого не сделала. Я про стекло.
– Было бы просто. Не правильно.
Все еще обнимая меня, Йен вздрагивает так, словно я ударила его током. А потом я падаю. И в процессе падения думаю: "Я знала, что это всего лишь сон".
***
– Грэйс.
Что-то шлепает меня по лицу; я отбиваюсь. Кто-то смеется.
– Грэйс, ну же. Открой свои ясные глаза.
Йен? О, Боже. Я моргаю; он улыбается, глядя на меня сверху-вниз, одной рукой сжимает мою руку, а второй гладит меня по щеке. Что... Оглянувшись по сторонам, обнаруживаю, что я в его машине. Лес. Алкоголь. Осколок стекла. Охнув, подскакиваю на сиденье и зажмуриваюсь. Черт, черт, дерьмо!
– Грэйс, посмотри на меня. – Рука на моей щеке встряхивает меня слегка, опять похлопывает. Мои глаза распахиваются, потому что по тону голоса я слышу – Йен раздражен.
– Ничего не случилось. Ясно? Честное слово. Ничего не было.
Как он... Я лишь киваю.
– Дай мне свой ключ.
Ключ? Хлопаю по карманам. Кажется, я сунула его в задний карман. Привстаю, пытаясь совладать с непослушными руками, и наконец-то выуживаю ключ. Йен забирает его, выходит из машины. Выругавшись, накрываю лицо ладонями. Какого черта он делал в лесу? Пассажирская дверца открывается; я едва не падаю с сиденья к ногам Йена. Он вздыхает и подхватывает меня на руки, словно больного ребенка.
– Я тебя держу.
О, Боже, ты даже не представляешь. Закрываю глаза, отдаюсь ощущениям, потому что такого, наверно, больше не случится, пока я не уеду в колледж, где никто не знает шлюху Грэйс. Вздрагиваю, когда моей спины касается что-то мягкое.
Я на диване в нашей гостиной. Йен бросает ключ на кофейный столик, включает светильник, затем приподнимает мою ногу, расстегивает один сапог, потом другой. Даже несмотря на то, что мои нейроны невосприимчивы из-за выпитого алкоголя, я чувствую трепет. Он усаживает меня, снимает мою кожаную куртку, бросает ее на стул, ставит мои сапоги в угол. На спинке дивана лежит одеяло. Стягиваю его, но Йен тут как тут, расправляет одеяло, укутывает меня. Боже, это так восхитительно. Заставляю глаза раскрыться... даже не помню, как их закрыла... но Йен исчез. Проклятье. Снова зажмуриваюсь, пытаюсь вспомнить все гадости, совершенные им, чтобы так сильно по нему не скучать, и... и сразу вспоминаю прекрасные слова, которые он сказал мне совсем недавно. Это был не сон?
– Грэйс.
– Я не сплю. – Не без усилий распахиваю веки.
– Хорошо. – Йен вернулся, и он смеется. У него в руке большой стакан воды. Он снова помогает мне сесть, протягивает мне свою ладонь, ухмыляясь.
Обезболивающее.
Улыбаюсь такой иронии, глотаю таблетки, запиваю, ложусь обратно.
– Не уходи, – шепчу я.
Он смотрит на дверь, нахмурив брови, поджав губы. Мое сердце раскалывается еще на сантиметр, но я ничего не говорю. Полагаю, я уже достаточно шансов ему дала. Йен опускается на колени передо мной, тянется к моей щеке, начинает поглаживать, рисуя маленькие круги. Если бы я не лежала, то растаяла бы в лужицу. Веки такие тяжелые, только, если я закрою глаза, могу что-нибудь пропустить. Я годами представляла этот момент, как все будет происходить, какие обстоятельства к нему приведут. Йен откидывает назад свои каштановые волосы, спадающие на темные глаза, облизывает губы, и, клянусь, я практически чувствую запах шоколада.
Он опускает взгляд. Я едва не озвучиваю свой протест, пока он не произносит мое имя.
– Грэйс? Мне очень хочется тебя поцеловать.
В губах щекотно; я не могу определить – это от предвкушения или чего-то еще?
– Ты можешь.
Он резко вскидывает голову, его глаза округляются немного, встречаясь взглядом с моими. Йен смотрит, просто смотрит на меня в течение долгого времени; тиканье часов, висящих на стене, становится все громче, громче, громче. Когда я практически убеждаюсь, что он посмеется надо мной и скажет, что пошутил, Йен садится рядом со мной на диван и обхватывает обеими ладонями мое лицо. Пульс учащается. Он нависает надо мной, склоняет голову набок, и я забываю, почему ненавижу его.
– Только когда ты протрезвеешь.
Закрываю глаза, чтобы Йен не заметил мое разочарование, но мой мозг проигрывает в памяти день, когда мы поцеловались в коридоре. Я ощущала вкус шоколада. И мне хочется еще. Потому что... кому хватит одного шоколадного поцелуя? Мои пальцы сжимают его широкие плечи... забавно, не помню, когда успела обнять Йена... притягиваю его к себе с такой силой, что он кряхтит. Есть только стальные мышцы под нежной кожей, теплые ладони, горячее дыхание, бешено бьющиеся сердца, отяжелевшие руки. Час назад я не хотела больше ничего чувствовать. Сейчас я чувствую все, и этого все равно недостаточно.
– Ты не облегчаешь дело, Грэйс.
– Ты правда мне веришь?
Йен кивает, его взгляд прикован к моему.
– Да, верю.
– Почему? Почему сейчас?
Он внезапно встает, проводит рукой по волосам. Я дуюсь. Я хотела это сделать, но забыла.
– Грэйс, мне нужно кое-что сделать, и потом я вернусь, ладно?
Отворачиваюсь; моя кровь леденеет. Йен не вернется. А завтра он вонзит нож немного глубже. Может, этот нож проткнет меня насквозь, и все наконец-то закончится.
Йен испускает странный звук, будто задыхается. Прежде чем успеваю понять, почему, он падает на диван рядом со мной и заключает меня в объятия.
– Нет. Проклятье, Грэйс. Нет. Не делай этого. – Его руки – словно стальные стены вокруг меня.
– Чего не делать? – бормочу безжизненно ему в грудь.
– Не думай о том, о чем думаешь.
– О чем я думаю?
Он сжимает мои плечи, немного отодвигает меня и смотрит прямо в глаза.
– О чем-то вроде: "Ох, наверно, он просто хочет выяснить, такая ли я легкодоступная, как говорит Зак". Или хуже: "Интересно, как Йен поиздевается надо мной завтра".
Опускаю взгляд; Йен опять крепко меня обнимает.
– Грэйс, знаю, ты уже дала мне множество шансов. Дай мне еще один. Пожалуйста? Всего один. Мне нужно кое с чем разобраться. А завтра я объявлю всей школе, что ты моя...
Он вдруг замолкает. Я смотрю на него, стараясь понять, почему Йен выглядит так растерянно, что аж засмеяться тянет.
– Что?
– Не знаю, как это назвать. Тебя. Нас.
– Нас? – У меня отвисает челюсть. Мы теперь "нас"?
– Да. То есть, ты была так недовольна тем, как парни распоряжаются девушками, помнишь? Не хочу рассердить тебя, назвав своей девушкой.
Пресвятая Дева Мария с младенцем Иисусом в раю.
– Ты... ты говоришь, что хочешь, чтобы мы были вместе?
Йен облегченно улыбается.
– Да. Вместе. – И потом быстро добавляет: – То есть, если ты тоже хочешь. Многое изменилось, я понимаю. Но не это.
Я хочу. О, Боже, я хочу.
– Как насчет твоих друзей, твоих товарищей по команде? Как насчет обедов, когда они не позволят мне сидеть за их столом? Как насчет следующего раза, когда один из них решит, что может прокатиться на Грэйс? Ты сможешь когда-нибудь смотреть на меня, не видя того, что сделал Зак?
Его челюсти сжимаются. Когда он говорит, его голос звучит сдавленно.
– Шаг за шагом, Грэйс. Просто скажи, что ты будешь рядом.
– Да. Я буду рядом, Йен.
Улыбнувшись, он отпускает меня, поправляет мое одеяло и направляется к двери. На пороге Йен оглядывается через плечо.
– Грэйс, помни о том, что я тебе сказал. Я тебе верю.
О, да, я помню. От этих слов ощущение было еще приятней, чем от поцелуя в лоб, а с ним немногое сравнится. После всего, что со мной случилось, после стольких раз и изощренных способов, когда мне причиняли боль, каким образом один мальчик может заставить меня поверить в сказки?
Глава 28
Йен
Нет! Зак, остановись. Я не хочу.
В салоне папиной Камри, сжимая руль, пытаюсь остыть, но все равно закипаю от ярости. То, как Грэйс смотрела на осколок стекла… меня до сих пор в дрожь бросает, и я злюсь из-за этого. Она так на меня должна смотреть. Когда-то она на меня так и смотрела. Но я не справился, поэтому вырвал сердце из ее груди и растоптал его перед всей командой, перед половиной проклятой школы. Заметив свое отражение в зеркале заднего вида, качаю головой. Я даже не могу сказать, что спас ей жизнь. Нет, Грэйс сделала это сама еще до того, как увидела меня. Она вступила в бой со своим демоном и победила.
О, Боже, мне плохо. Помоги мне, Зак. Мне так плохо.
Видео Зака непрерывно крутится у меня в голове. Я просто сижу и дрожу, словно бесполезный китайский болванчик, укрепленный на приборной панели. Замахнувшись, сбиваю идиотскую фигурку на пол.
Знаю, что должен сделать. Я знал еще до того, как отправился в лес днем. От этого не легче. Команда пострадает. Вероятно, пропустит Турнир Лонг-Айленда. Выпускники могут потерять стипендии. Мой сотрясенный мозг еще может оправиться. Есть шанс, что со мной все будет в порядке. Но, если я это сделаю, никто из нас не сможет играть. Я потеряю все – друзей, мою команду, возможность получить спортивную стипендию.
Достаю телефон и долго смотрю на него, затем снова проигрываю видео. Я думаю о том, как Зак помог мне сдать промежуточный экзамен и прикрыл меня, когда я ударил машину. О его растерянности, когда он признался, что пытался переспать с Грэйс, потому что она была пьяна.
Разве не для этого существуют такие вечеринки? Ты бы сделал то же самое, если бы был там!
Нет! Зак, остановись. Я не хочу.
Я бы остановился. Клянусь, я бы остановился.
Никто не смеет мне отказывать.
Глубоко вздохнув, делаю то, что должен был сделать сразу же после просмотра проклятого видео – отправляю смс тренеру Бриллу, прикрепив файл Зака. Через мгновение отправляю второе сообщение, предупреждая, чтобы он посмотрел его в одиночестве. Это мелочь, но я хочу защитить право Грэйс на приватность. Следом звоню детективу, который допрашивал меня той ночью, когда я привез Грэйс в больницу.
– Как это видео попало к тебе, Йен? – спрашивает детектив Бакли после моих пояснений о том, что там запечатлено.
– Я нашел его в телефоне Зака.
– Нашел. Другими словами, взял без разрешения?
– Да, но...
– Йен, отправь мне видео по электронной почте. Я посмотрю, что смогу сделать, но... – Бакли замолкает. Я понимаю, что он не договаривает. Это не самое веское доказательство.
Мой телефон вибрирует, извещая о новом сообщении. Тренер Брилл велит мне встретиться с ним в его кабинете сейчас же. Завожу машину и еду в школу; узел в животе завязывается все туже с каждым километром. Уже темнеет, но команда до сих пор тренируется на поле. Повернувшись к ним спиной, иду по длинному пустынному коридору к раздевалке. Запах пота и прочая вонь никогда не выветриваются.
Мне правда будет этого не хватать.
Телефон спрятан глубоко в кармане. Я расхаживаю туда-сюда; подошвы моих кроссовок скрипят по плиточному полу перед кабинетом тренера.
Я не рассказал Грэйс про видео.
Я хотел.
Думал об этом десятки раз.
Я хотел стать ее героем. Хотел, чтобы она рьяно бросилась мне на шею с благодарностью.
Но я не стал.
У меня нет причин, лишь оправдания. После всех гадостей, которые я наговорил и сделал, Грэйс до сих пор питает ко мне симпатию. Почему? Этому нет причины. Половина женского населения не воспевает мою неотразимую красоту. Я далеко не так умен, как Зак. Я не имею ни малейшего представления, чем хочу заниматься в жизни. И, ах, давайте не будем забывать о вмятине, появившейся на папиной машине из-за того, что я счел пустяком вождение в нетрезвом виде. Да я просто гребаный подарок судьбы. Она заслуживает кого-то получше меня. Грэйс заслуживает бойца, такого же, как она сама.
Дверь с лязгом распахивается. Я замираю на месте, дрожа словно трехлетка после кошмара. Слышится клацанье бутс; внезапно Зак появляется передо мной.
– Рассел? Какого черта, старик? Ты выглядишь так, будто увидел привидение.
Сдавленный смешок вырывается из груди. Ага. Полагаю, увидел.
Он идет к своему шкафчику, снимая с себя пропитанную потом футболку.
– Серьезно, чувак. Что с тобой? – Вся команда тянется следом за ним, только я не обращаю на них внимания.
С трудом сглатываю.
– Зак, я пригласил Грэйс на свидание.
Его лицо распадается – глаза округляются, челюсть отвисает, ноздри трепещут.
– Какого черта ты сказал?
– Я пригласил ее на свидание. Она мне первому приглянулась. Ты вообще не должен был к ней подкатывать. Но ты это сделал, и теперь все кончено.
Зак отходит в сторону, разводя руки.
– Ушам не верю. Эта шалава пытается разрушить мою жизнь, а ты хочешь с ней медляки танцевать на выпускном? Ты под кайфом, старик?
– Зак...
– Нет! Нет, чувак. Я запрещаю.
Я моргаю.
– Ты... что?
– Ты пришел ко мне, сказал, что собирался сказать. Теперь моя очередь. Я запрещаю.
– Я не прошу у тебя разрешения.
– Тогда какого хрена ты просишь?
– Правду! – ору в ответ. – Что ты с ней сделал? И не парь мне чушь про то, что она сама напросилась.
Он останавливается, медленно поворачивается ко мне лицом и скрещивает руки на груди.
– Мне не нравится твой тон. Братишка. Тебе полагается быть моим другом. Сначала ты говоришь мне, что хочешь девчонку, которую я уже поимел – которая оказалась не так уж хороша, кстати – а потом задаешь мне вопрос, но это и не вопрос вовсе.
Парни бросают свои дела и наблюдают. Моя кровь закипает.
– Оказалась не так уж хороша? Забавно. – Резко смеюсь. – После вечеринки ты другое говорил. Ты другое говорил, когда опубликовал в Фэйсбуке то маленькое видео-посвящение.
Зак хохочет.
– Йен, ты серьезно запал, да? Ладно, слушай. Это была пустая болтовня. Я надеялся на повтор, понимаешь?
– Повтор. Ага. И как, сработало?
Улыбка исчезает.
– Ты меня по-настоящему бесишь. – Он делает несколько шагов мне навстречу, я отстраняюсь в сторону. Зак в ужасе смотрит на меня. – Посмотри на нас. Ты этого хочешь? Мы дружим много лет, а сейчас готовы перегрызться из-за какой-то...
– Не произноси этого, чувак.
– Что, шлюхи? Потаскухи?
– Зак, расскажи мне, что ты с ней сделал.
– Я трахнул ее, старик. Всего-навсего, и это того не стоило, потому что она просто лежала там...
– Что ты сказал? – Склоняю голову набок. Он признал это. Он только что признал, что Грэйс была без сознания. – Что случилось с твоей первоначальной версией? То она охотно участвовала, а теперь просто лежала. Где правда?
Зак стоит на месте: лицо красное, в глазах шок. Впервые с момента нашего знакомства у него нет остроумного возражения. Мэтт и Кайл обеспокоенно переглядываются. Джереми медленно подходит ближе.
– Зак. Просто расскажи мне. Я пойду с тобой к копам. Не обязательно...
– К копам? Боже Правый, ты спятил? – Он потирает рот рукой. Но выражение его лица меняется. Прежде я никогда не видел Зака испуганным... до этой секунды.
– Я знаю, что ты сделал. Зак, я знаю.
Его взгляд наполняется сожалением, плечи понуро опускаются.
– Йен. Я не знаю, как это произошло. Я... Господи, я просто не мог остановиться.
Твою мать.
– Все будет в порядке. Мы...
Воздух с шумом покидает мои легкие, когда Зак быстро разворачивается и заезжает кулаком мне в живот. Я сгибаюсь пополам; следует еще один удар кулаком в лицо, после которого я отлетаю спиной к стене личных шкафчиков. Зрение теряет резкость; когда я ощущаю кровь на языке, мой старый приятель Зак склоняется надо мной, его глаза горят.
– Ты нашел его, разве не так, Рассел? Где оно? – Он хлопает по моим карманам, находит телефон, разбивает его бутсами. – Хочешь пойти к копам без доказательств, подтверждающих твою маленькую историю? Хочешь, чтобы эта команда увидела, как ты пошел против брата? Дерзай.
От сожаления, которое, клянусь, я видел в его глазах мгновение назад, не осталось и следа. Как и от нашей дружбы. Вскарабкиваюсь на ноги и успеваю один раз ударить Зака в челюсть, прежде чем Джереми заламывает мои руки назад. Остальные члены команды приближаются.
– Она сказала "нет", Зак. Грэйс тебе отказала, но ты не послушал.
Он смеется.
– Я ни разу не слышал слова "нет", старик. Я слышал только стоны.
– Слышал. Ты сказал, что никто не смеет тебе отказывать, а потом изнасиловал ее.
Улыбка сползает с его лица; секунду спустя Зак сжимает мою рубашку в кулаке.
– Тебя там не было, Рассел. Твой телефон разбит на кусочки. Так где же твое доказательство? А, дружище?
– В полиции. И у тренера Брилла.
Когда он бледнеет, и его хватка ослабевает, я вонзаю нож немного глубже.
– Зак, ты ведь не думаешь, что копия этого видео была только у меня в телефоне, да?
– Какого видео? – спрашивает Мэтт. – Черт, о чем он говорит, Зак?
Наступив Джереми на ногу, вырываюсь из захвата, в то время как Зак плюхается на скамейку с мертвенно-бледным лицом.
– Видео, которое он записал, пока насиловал Грэйс. Она сказала "нет". Она просила остановиться. Но Зак ответил, что никто не смеет ему отказывать. А когда она потеряла сознание, он взял ее силой. Зачем ты его сохранил, Зак? Ты такой умный парень, зачем ты его сохранил?
Как только задаю этот вопрос, ответ сам приходит ко мне. Трофей. Ему нужен был проклятый трофей.
– Нет. Нет, это не может быть правдой, чувак. Скажи ему! Скажи, что это неправда, – требует Кайл.
– Йен врет! – кричит Джереми. – Он просто хочет сам ее поиметь.
Кайл пристально смотрит на меня.
– Рассел, что за чертовщину ты несешь?
– Кайл, я бы не стал лгать об этом. Зак стал бы. Он соврал.
Зак бросается на меня с воплем, пихает спиной в шкафчик; прежде чем я успеваю поднять руки, чтобы защититься, он наносит удар, который отправляет меня в нокаут. Я сползаю на пол и сворачиваюсь в комок, пока его кулаки молотят по моему лицу, бутса пинает в бок. От криков звенит в ушах. Я не могу сделать вдох, в голове гудит, и я понимаю, что получил свое последнее сотрясение мозга. Сплевываю кровь, моргаю, но лучше не становится. Я отключаюсь. Смотрю Заку в лицо, только знакомого мне Зака больше нет. Есть "игровое лицо" Грэйс, "охотничье лицо" Сары. Когда он заносит руку, чтобы нанести удар, который, я уверен, меня убьет, продолжаю смотреть на него, потому что хочу, чтобы Зак знал – я вижу, какой он на самом деле.
Именно в этот момент огромная лапища смыкается вокруг запястья Зака и оттягивает его назад. Глядя на меня, тренер Брилл орет команде:
– Звоните в 911! – распоряжается он в сторону размытого пятна справа от него. – Что ты наделал, Зак? Что, черт побери, ты наделал? – Брилл трясет его словно тряпичную куклу.
Было непросто. Но я это сделал. Закрываю глаза и позволяю серой пелене сомкнуться надо мной.
***
– Ты бы мог остаться дома еще на день, – напоминает мама в двенадцатый раз с тех пор, как меня выписали из больницы.
– Мам, все нормально. Правда. Просто помоги мне надеть поддерживающую шину. – Мне хорошенько досталось. К счастью, ребра оказались лишь ушиблены, а не сломаны. Иммобилизация руки действительно помогает уменьшить боль.
Она хмуро смотрит на уродливое фиолетовое пятно на моей груди и морщится как раз в тот момент, когда кто-то стучит в дверь спальни.
– Что?
Дверь открывается. С обратной стороны стоит Грэйс; взгляд ее ясных глаз, будто лазерный прицел, устремляется на мою мужественную накачанную грудь, а не на синяк.
Точно не на синяк.
– Эмм, твой папа сказал, мне можно подняться, но я... – Она указывает рукой на лестницу.
– Нет, все нормально. Проходи. Мам, ты не оставишь нас на несколько минут, пожалуйста?
Убрав волосы с моих глаз, мама многозначительно смотрит на меня, отчего мое лицо вспыхивает. Но она уходит, закрыв за собой дверь.
– Йен, ты уверен, что готов к этому? – Грэйс садится на мою кровать; ее колени нервно дергаются – единственный внешний признак того, что она до ужаса боится. Не знаю, почему. Ей приходилось справляться с гораздо более плохими ситуациями.
Я медленно сажусь рядом с ней, стараясь не поморщиться, и кладу руку Грэйс на колено.
– Ну, я думал о Европе. О программе обучения за границей, но... – Я улыбаюсь.
Закатив глаза, она хватает мою рубашку и помогает мне одеться.
– Я имела в виду не школу. Я про нас.
Нас. Вот, почему она боится.
– Никогда не был увереннее. – Грэйс обращает свои ясные глаза на меня, и я вижу – мои слова что-то значат для нее. Они и для меня что-то значат. Она кивает с улыбкой. Сжимаю ее колено, наклоняюсь к ней и целую до тех пор, пока боль не утихает.
Отстранившись, Грэйс вешает шину мне через плечо и укладывает в нее мою левую руку. Я стараюсь не дышать. Потом стараюсь не пискнуть по-девчачьи, когда она туже затягивает ремни.
– Порядок?
– Ага, – пищу я.
Проклятье.
Грэйс окидывает взглядом мою комнату, и меня осеняет. Она тут в первый раз.
– Ты сам все это построил? – спрашивает Грэйс, указывая большим пальцем на полки над моим столом, где стоят Энтерпрайз (авианосец, а не звездолет), Фальконы, истребитель и корабль из Звездных войн, плюс разнообразные машинки, которые я считаю крутыми.
– Ага. Я говорил тебе, что мне нравится строить.
Она кивает, глядя в пол. Грэйс сегодня не надела свой супергеройский костюм, и я по нему немного скучаю.
– Йен...
– Грэйс...
Мы оба начинаем говорить одновременно, после чего смеемся. Неловко.
– Ты первая, – предлагаю я.
Снова кивнув, она прикусывает губу и пробует снова:
– Спасибо. – Грэйс пожимает плечами, хохотнув. – Я знаю, этого недостаточно. За то, что пошел против своих друзей, за то, что нашел видео, за то, что обратился в полицию, даже за слова о том, что поверил мне. А потом тебя избили из-за меня. – Запустив пальцы мне в волосы, она осторожно поглаживает мою голову. – Ты получил новое сотрясение. Я знаю, что это значит для тебя, и мне очень-очень жаль.
Я закрываю глаза на мгновение, наслаждаясь ощущениями от ее пальцев на коже моей головы. Когда я ей объясню, она, наверно, уйдет. Но так будет правильнее.
– Грэйс, я признателен за такие мысли, но не благодари меня. Правда в том, что я сделал это не для тебя. Или... не только для тебя.
Ее рука замирает, касаясь моей головы.
– Я не мог с этим жить, Грэйс. Даже если бы не нашел видео, я бы не смог жить, видя, как Зак с тобой обращается. – Обхватываю ее талию свободной рукой. – Я этого не видел. Не видел, пока ты не заставила меня увидеть. Боже! Я ненавидел тебя за то, что ты заставила меня увидеть. – Грэйс отстраняется, но я продолжаю. Мне нужно это сказать. Мне нужно, чтобы она поняла. – То, как Зак обращается с женщинами – нашей официанткой в «Пицца Хат», моей сестрой, даже его мамой... они нужны ему только для удобства, и, спустя какое-то время, я начал ненавидеть его за это. Грэйс, я начал ненавидеть себя. Я не хочу быть таким парнем. Так что, полагаю, именно поэтому я рассказал обо всем.
У нее отвисает челюсть, к глазам подступают слезы.
– Ай, черт, не делай этого.
Засмеявшись, Грэйс трет глаза.
– Сделаю, если захочу. Я даже черную подводку перестала носить на всякий случай.
Киваю. Я заметил.
– Мне нравится, как ты выглядишь без макияжа. – Быстро поднимаю руку, когда она открывает рот, намереваясь возразить. – Знаешь, пока я ждал тренера Брилла в раздевалке, мне хотелось стать твоим героем. Спасти тебя. – Улыбаясь, вспоминаю, как Грэйс поборола Миранду и даже дурацкий осколок стекла. – Проклятье, тебе не нужен герой. Ты просто спасаешь сама себя. Знаешь, что тебе нужно, Грэйс?
Разведя руки, она качает головой.
– Тебе нужен парень, который понимает тебя.
Грэйс сглатывает, облизывает губы, отчего у меня в мозгу едва короткое замыкание не происходит.
– И этот парень – ты?
– Боже, надеюсь.
Она улыбается и, прильнув ко мне, касается моих губ своими. На минуту вся боль утихает.
– Твой папа злится на меня из-за случившегося? Ни команды, ни стипендии.
Я качаю головой.
– Не знаю. Он вел себя подозрительно тихо последние несколько дней.
– Ох.
– Хотя я много думал. – Сейчас я только на раздумья и способен. – Машиностроение. У многих школ в штате есть приличные учебные программы.
Грэйс встает, берет Энтерпрайз с полки.
– Тогда ты сможешь строить настоящие вещи.
– Да, вещи, которые сам придумаю, а не конструкторы из коробки. Плюс, обучение гораздо дешевле, чем в частных колледжах. К тому же, никаких гарантий на счет стипендий не было. – Пожимаю плечами, после чего морщусь. Плохая идея.
Она ставит модель обратно и откидывает волосы за плечи.
– Думаю, это отличная идея. Ты им уже рассказал? – Грэйс дергает подбородком в сторону двери.
– Нет. Ни за что. Меня не тянет услышать очередную лекцию о моих оценках по математике и о том, как я упустил все шансы на спортивную стипендию. Я сделал то, что сделал, и этого не изменишь.
– Йен, – говорит она, протягивая мне свою руку. Я беру ее и медленно встаю, глядя Грэйс в лицо. – Ты должен им сказать.
– Ага. Может быть. Не знаю. – Смотрю на свой будильник. – Идем. Нам пора. Не хочу опаздывать.
Она прыскает со смеху, и мы идем на улицу, где папа уже ждет в заведенной машине. Путь в школу преодолеваем в неловкой тишине, и слишком быстро.
Папа паркуется перед зданием.
– Ты уверен, что готов?
– Почему все продолжают об этом спрашивать? Пап, я в порядке. Голова не болит. Ребра надежно зафиксированы. К тому же, у меня есть собственный телохранитель. – Я улыбаюсь, глядя на Грэйс через зеркало заднего вида. Мимо нее никто не пройдет. Девчонка безжалостна.
– Ладно. Сразу иди к медсестре, если почувствуешь головокружение. Я буду неподалеку сегодня. Могу приехать сюда через десять минут, если...
– Пап. Расслабься. Я в норме. – Открываю дверцу. Грэйс открывает свою. Она несет наши рюкзаки, потому что, хоть я и чувствую себя хорошо, пока еще не могу переносить даже легкие нагрузки.
– Йен? – Папа открывает свое окно.
– Да?
Он смотрит вперед через лобовое стекло.
– Горжусь тобой. Больше, чем когда-либо.
Ком размером с кулак тренера Брилла внезапно формируется в горле. Я киваю.
– Спасибо, – умудряюсь прохрипеть. Он начинает закрывать окно, но я поднимаю здоровую руку, чтобы его остановить. – Па, если у тебя будет время, поищи информацию о программах по машиностроению в госуниверситете Нью-Йорка, ладно?
У отца отвисает челюсть, но он быстро закрывает рот.
– Машиностроение. Хорошо. Хорошо, я этим займусь.
Пока папа отъезжает, Грэйс берет меня за руку.
– Видишь, получилось не так уж плохо, верно?
– Полагаю. Ну, ты готова? – Сжимаю ее ладонь.
– Ни капельки.
Я останавливаюсь в середине лестничного марша.
– Тебя донимали? Ты же сказала, люди нормально к тебе относились последние несколько дней.
Грэйс качает головой. Ее волосы сегодня спадают необузданными волнами по спине. Хоть она и не надела свои крутые сапоги, все в порядке. У меня в кармане до сих пор лежит сувенирная заклепка.
– Нет, практически все вели себя спокойно. Миссис Кирби извинилась за инцидент на уроке по Строптивой.
Я киваю. Это хорошо.
– Пошли. Давай с этим покончим. – Тяну ее за руку. Мы входим в школьное здание вместе. Головы оборачиваются. Рты раскрываются, однако большая часть учеников улыбается.
– Йен, как самочувствие, старик?
– Лучше, спасибо.
– Рады твоему возвращению, Рассел!
