Текст книги "Некоторые парни… (ЛП)"

Автор книги: Пэтти Блаунт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Ого, мои родители явно поменялись телами. Застонав, бросаю тост.

– Мам, прости. Я немного перебрал. За руль не садился, никого не сбил… – Сжав губы, крепко обхватываю голову руками.

– Ну, хоть что-то, по крайней мере. – Она отпивает кофе. Я ищу свой. Вот только я оставил его наверху. Мама изучает меня, глядя поверх края кружки. Она уже собралась на работу – волосы собраны в аккуратный хвост, брюки, свитер, удобные туфли. Ее униформа. Одни и те же вещи каждый день, одни и те же проклятые вещи. Смотрю на нее и гадаю – со мной будет так же? Окончу школу, потрачу еще четыре года, получая диплом ради шанса устроиться на какую-нибудь работу, а потом буду считать дни, желая с этой работы сбежать? Это мое будущее, то самое, которое, по уверениям Зака, я испорчу, если признаюсь, что помял машину, потому что выпил?

Мама отставляет кружку в сторону, наклонившись, хватает меня за руку.

– Йен, я знаю, что-то не так. Расскажи мне. Пожалуйста?

Быстро поднимаю глаза, встречаюсь с ней взглядом. У меня это на лбу написано? Откуда, черт побери, она знает? Я открываю рот, закрываю. Я не могу. Просто не могу.

Подхватив свои вещи, ухожу.

На улице холодно, холоднее, чем в предыдущие несколько дней. Свежий воздух творит чудеса, проясняя мою голову. До школы меньше двух километров пешком, однако, чем ближе я подхожу, тем больше замедляются мои шаги. Я делаю остановку, чтобы купить еще кофе и бейгл. Трачу время, просматривая газету, забытую кем-то на столике. Грэйс, вероятно, гадает, где я. Она даже может волноваться немного, так же, как в тот раз, когда у меня голова закружилась.

Я ерзаю на стуле, ощущая стальную заклепку, лежащую у меня в кармане, словно проклятый шип в боку. Черт, я разрываюсь между Заком и Грэйс, и мне это ненавистно. Ненавистно чувствовать себя узлом в перетягиваемом ими канате. После всего случившегося вчера, всего, что Зак мне рассказал, сделал для меня, я не могу поверить, что он такой, каким его выставляет Грэйс. Я не смогу посмотреть ей в глаза и сказать это. Поэтому делаю то, что у меня лучше всего получается.

Выбираю трусливый путь.

Глава 15

Грэйс

– Грэйс, ты уже готова? – окликает мама. Я беру свою камеру и сбегаю вниз по лестнице. У мамы отвисает челюсть. – Ого. Ты выглядишь так красиво. В честь чего?

Смотрюсь в зеркало, висящее на стене в коридоре, проверяя гладкость волос. Я боролась с ними целый час прошлой ночью, выпрямляя свои кудри, пока волосы не стали напоминать сияющий занавес. На мне джинсы и простая футболка. Вся кожаная одежда и шипы наверху. Мне не обязательно носить доспехи каждый день. Я могу быть… ну, знаете… нежной, полагаю.

Обуваю удобные балетки вместо сапог с заклепками и иду на кухню, чтобы приготовить несколько сэндвичей.

– Мам, где ростбиф? – Я роюсь в ящике с мясной нарезкой.

– С каких пор ты ешь ростбиф? – Оттолкнув меня в сторону, она находит ростбиф, спрятанный под упаковкой швейцарского сыра.

Намазав майонезом пресные булочки, укладываю слои сыра, ростбифа и индейки, затем упаковываю сэндвичи в полиэтилен.

– Ладно, я готова.

– Грэйс, серьезно. В чем дело?

– Никаких дел, мам.

– Хорошо. – Она улыбается. – Рада за тебя.

Пятнадцать минут спустя мама уезжает, а я направляюсь к школьному зданию. Проклятье. Йен еще не пришел. Убираю свою сумку, толкаю тележку к месту, на котором мы вчера остановились, и надеваю свежую пару перчаток. Вздрогнув, оглядываюсь по сторонам. Да, точно одна, но, клянусь, я до сих пор чую запах Зака, стоящего рядом со мной там, где Йен толкнул его спиной в шкафчики.

Это было довольно неожиданно. Но я ему глубоко признательна. Надеюсь, он об этом знает. Я понимаю, насколько Йену было трудно выступить против друга. Линдси такого не сделает, хотя мне известно, что она ненавидит ту девочку, в которую ее превращает Миранда. Смотрю на свой телефон. Йен опаздывает. Надеюсь, у него не случился очередной приступ головокружения. Ох, дерьмо! Надеюсь, я не втянула его в еще большие неприятности с отцом вчера.

Услышав шум в конце коридора, испуганно всхлипываю и оборачиваюсь кругом, но там никого нет. Замерев на месте, со скованным телом, наконец-то замечаю – одна из ламп на потолке лопнула, но расслабиться не могу. Мои пальцы онемели. Сердце несется галопом, пот выступает на задней поверхности шеи. У меня нет на это времени сейчас, черт побери. Я сильнее. Хватаю тележку, качу ее к шкафчикам, расположенным около лестницы. Опрыскиваю несколько штук, драю их, поглядываю через плечо, ища посторонних.

Дверь на первом этаже по-прежнему закрыта. Однако онемение распространяется дальше, в груди появляется тяжесть.

Черт, где Йен? Я должна позвонить его папе. Нет, стоп. Если он прогуливает, я его сдам. Но что, если он лежит где-нибудь без сознания? Я не могу дышать. Подхватываю сотовый, звоню маме, включаю громкую связь.

– Эй, Грэйс.

– Мама. Помоги.

– Что? Что такое? Что случилось?

– Не могу дышать, мам.

– Ладно, держись. Я разворачиваюсь. Хорошо, достань свою воду.

Воду? Точно. Моя сумка. Она не на моем плече. Тележка. Я положила сумку в тележку. Ползу к ней, раскрываю сумку, нахожу бутылку воды, жадно пью.

– Возьми полотенце, намочи и приложи к шее… как я тебе показывала.

Да. Полотенца. Отрываю несколько бумажных полотенец от рулона, смачиваю их водой, прикладываю к задней поверхности шеи под волосами.

– Хорошо, дыши.

– Не могу.

– Ты можешь, милая. Ты дышишь.

– Я одна, мам. Совсем одна.

– Нет, Грэйс. Никогда. Я здесь.

– Когда все это закончится? – шепчу я, потирая грудь, а мама вздыхает.

– Не знаю, Грэйс. Может, если бы тебе не приходилось видеться с ним каждый день… Например, в Европе. Ты могла бы встретить новых друзей, друзей, которые тебя не знают, не знают о случившемся. Ты можешь начать заново, милая.

Я закрываю глаза, запрокидываю голову назад, представляю, как взбираюсь по Испанской лестнице в Риме или исследую Лувр в Париже. Я могла бы проводить время с принимающей семьей или гулять по городу, встречать новых людей, людей, которые не знают, что я шлюха, людей с необычными акцентами и… с хорошими манерами, вежливых и…

Нет.

Нет. Вытираю холодный пот с шеи, прекрасно зная, что на другом конце света будет не лучше, чем здесь. Я должна посмотреть своему страху в лицо. Если сбегу, Зак победит, а он уже и так одержал достаточно побед в играх.

Узел в животе расплетается, я снова могу дышать.

– Грэйс, ты в порядке? – спрашивает мама, когда мое тяжелое дыхание замедляется.

– Да, – отвечаю, проведя ладонью по лицу. – Да, – повторяю более уверенно. – Уже лучше. Спасибо, мам. Люблю тебя.

– Тоже люблю тебя, Грэйс. Позвони мне позже, хорошо?

– Ага.

Я сую телефон в карман и поднимаюсь на ноги, которые едва чувствую. Но они не подгибаются, и этого достаточно на данный момент. Смотрю в окно, выходящее на стоянку, наблюдаю за командой по лакроссу. Даже с такого расстояния узнаю Зака по одной лишь его позе – руки на боках, голова высоко поднята.

Возвращаюсь к шкафчикам. Позади меня лестница. Я не пропущу, если внизу откроется дверь. Успокоившись, вычищаю шкафчик за шкафчиком в одиночестве до тех пор, пока в животе не начинает урчать. Только тогда делаю перерыв на обед.

Йен до сих пор не появился. Надеюсь, он в порядке.

Я сижу у окна, смотрю, как тренер Брилл раздает бутылки с водой, а мальчики усаживаются прямо на игровое поле. Я на виду. Любой, кто посмотрит вверх, меня заметит. Но никто не смотрит, поэтому я достаю камеру из сумки и проверяю зум.

Проклятье, недостаточно близко, чтобы поймать выражение лица. Ладно. Время для шпионской вылазки.

В то же мгновение в груди все сжимается, колени дрожат. Но мне необходимо это сделать. Я должна запечатлеть это на фото, чтобы все увидели. Натягиваю толстовку, беру сумку и тайком пробираюсь поближе к полю. К тому времени, как добираюсь до своего любимого дерева, перерыв у команды уже окончен, все вернулись на свои игровые позиции, ждут свистка. Поднимаю камеру, проверяю ракурс – он идеален. Я вижу капли пота, стекающие по лицам. Навожу фокус, делаю снимки один за другим.

– Ты идешь к Миранде после тренировки? – выкрикивает Кайл Заку. Тот пожимает плечами.

– Возможно. Если ничего интересней не подвернется.

– Забудьте Миранду, нам стоит поехать в лес.

– Уже лучше. Потусим, дождемся, пока Рассел свои домохозяйственные обязанности исполнит.

– Напиши ему. Он сегодня не пришел.

– Не пришел? – Зак поворачивается лицом к Кайлу и пропускает мяч.

Раздается свисток. Тренер Брилл орет на Зака, чтобы тот собрался, но он игнорирует его.

– Слишком сильное похмелье, – подтверждает Кайл.

Выражение, то самое выражение, которое я пыталась поймать, мелькает на лице Зака, когда он оглядывается и пристально смотрит на окно второго этажа, именно туда, где должна находиться я. Жму кнопку затвора; руки дрожат. И молюсь, чтобы кадр получился. С ним я смогу показать всем правду о Заке МакМэхоне.

– МакМэхон, ты тут для того, чтобы играть, или позагорать пришел?

– Извините, тренер.

– За работу, парни! – Опять раздается свисток; я возвращаюсь к главному корпусу по периметру школы. Незаметно лавирую между деревьями, выхожу на стоянку, пробираюсь между припаркованными машинами, держусь в тени здания, юркаю через стальную дверь. Поспешно поднявшись по лестнице на второй этаж, останавливаюсь на месте как вкопанная.

Йен сидит на полу, прислонившись спиной к шкафчику.

– Где ты была, ясноглазая? – спрашивает он… Зачем – понятия не имею, ведь ледяной тон его голоса явно говорит мне, что ему и без того известно.

Глава 16

Йен

Ого.

Грэйс выглядит сексуально. Сногсшибательно. У меня текут слюни при виде ее. Она распустила и выпрямила волосы. В пальцах покалывает от желания дотронуться до них. На ней нет косметики – ни подводки в духе Клеопатры, ни готической помады. Ее щеки раскраснелись – скорее всего, из-за секретной операции, которую она только что провернула. Грэйс даже одета иначе. Она не замечает меня, пока между нами не остается всего несколько метров пространства. Не знает – или, может, надеется, я не замечу – что она широко улыбается, взбегая вверх по лестнице.

Улыбка исчезает, когда Грэйс обнаруживает меня. Она ее буквально отключает, откидывает волосы за плечо и приподнимает брови.

 – Ты все еще здесь работаешь?

Новый образ, прежний характер. Ага. Определенно стоило остаться дома и вернуться обратно в кровать, потому что… ах, черт. Грэйс едва меня не подловила на проверенную рутину "ты мне нравишься, а я тебе нравлюсь", только я знаю, чем она в действительности занимается со своей навороченной камерой. Она просто очередная пассия Зака, еще одна в длинной веренице, которая не стерпела осознания, что ее тоже "поматросили и бросили".

Я поднимаюсь, подхожу к тележке, хватаю баллончик чистящего средства и швыряю ей. Грэйс неуклюже пытается поймать его. Именно в этот момент я снимаю сумку с ее плеча и выуживаю оттуда огромную фотокамеру.

– Эй! – Она пытается отобрать камеру, однако я уворачиваюсь от ее рук. Грэйс правда думает, будто я не заметил, как она исчезает каждый день? Думает, что никто не замечает, как она украдкой снует вокруг поля для лакросса? Включаю камеру, пролистываю фотографии, сохраненные на флэшке.

– Йен, пожалуйста. Эта камера стоит пять тысяч долларов, кто-то пожертвовал ее школьной газете. Она не моя.

– Да. Знаю. Вот чего я не знаю, так это почему ты заполняешь карту памяти снимками парня, который, как ты утверждаешь, тебя изнасиловал.

Я провоцирую ее, но она не огрызается. Вместо этого плечи Грэйс поникают.

– Ты не поймешь.

Точнее некуда.

– О, я понимаю, Грэйс. Ты позволила Заку поиметь себя, потом взбесилась, потому что он не остался с тобой. Чего тут непонятного?

Она вздрагивает так, словно я ударил ее в живот, однако быстро спохватывается, готовая к перебранке.

– А ты где пропадал сегодня?

– Похмелье. Мы с Заком вчера устроили вечеринку. И обстоятельно побеседовали. Знаешь, что он мне рассказал? – Я листаю фотографии дальше. – Ох, смотри-ка! Вот здесь Зак уходит с вечеринки Миранды. А тут Зак блокирует бросок. И еще Зак. И еще. И еще. – Отпихиваю камеру ей в руки. – Он сказал, ты напилась той ночью до такой степени, что едва стояла на ногах. Он сказал, вы с Мирандой повздорили, и ты ушла. Он сказал, что беспокоился о тебе. Пошел следом за тобой, как на его месте поступил бы любой друг. Сказал, ты позволила ему поцеловать себя, снять твою футболку, и отыметь тебя. – Грэйс опять вздрагивает, только я уже зашел слишком далеко, чтобы отступиться. – Он сказал, что ты ему не отказывала.

Она смотрит на меня; ее ясные глаза полны боли, но остаются сухими. Никаких слез от Коварной Колье. Весь этот маскарад с образом милой девочки? Ага, нет уж. Больше не куплюсь.

– Ты ему поверил? – наконец спрашивает Грэйс; ее голос дрожит, однако я теперь к этому не восприимчив.

Бросаю на нее взгляд.

– Я видел его фото, а сейчас увидел твои, так что, да. Я верю ему.

– Значит, ты мудак. – От дрожи в голосе не остается следа, и – пуф! – она снова трансформируется в Крутую Грэйс с презрительной ухмылкой на губах. – Я пошла на ту вечеринку ради тебя, придурок. Я так оделась, потому что хотела привлечь твое внимание, не его. Я порвала с ним спустя два дня, Йен. Два. Знаешь, почему?

Она не дает мне шанса сказать, что ответ меня ни черта не интересует, и продолжает с напором:

– Потому что он нехороший человек, Йен. Когда я заметила это в первый раз, подумала, дело во мне. Может, я неправильно поняла, поэтому дала ему еще один шанс. Но дело было не во мне. Просто Зака не волнует никто, кроме него самого, а вы, парни, не обращаете на его характер внимания, поскольку он хорош на поле.

Смеюсь на выдохе, хожу вокруг нее, пока она просматривает фотографии, проверяя, не удалил ли я чего. Если бы Грэйс хоть что-то знала про нашу команду, то поняла бы, насколько ее слова неверны. Тренер Брилл выступает за формирование чести, характера и уважения. Говорит, он предпочтет проиграть целый сезон достойно, чем выиграть один матч грязными методами. Он сажает игроков на скамейку запасных за вещи вроде… ну, за оскорбления в свой адрес. Зак проследил, чтобы я благополучно добрался до дома вчера. Когда Джереми, Мэтту и мне понадобилась помощь с математикой, Зак сам занимался репетиторством с нами после заявления тренера Брилла о том, что мы не сможем играть, пока не исправим оценки.

– Когда я сказала ему, что больше не буду с ним встречаться, знаешь, что он ответил? Зак разозлился, осыпал меня ругательствами, сказал, полдюжины девчонок куда красивее меня в очередь выстроятся, чтобы… переспать с ним. – Она презрительно усмехается, и я прихожу к выводу, что в действительности Зак подобрал более живописный термин.

Это тоже правда. Парню, который может трахнуть любую девчонку, какую захочет – где угодно, когда угодно – нет нужды заставлять ее силой.

– Вот, чего я не знала о Заке МакМэхоне. Он не умеет проигрывать достойно, Йен. Совершенно не умеет проигрывать. – Грэйс встречается со мной взглядом, не моргая. – Я напилась и была рассержена. Думала, он вел себя любезно и старался утешить меня из-за того, на какой ноте мы расстались. Но я ошиблась. Боже, как же я ошиблась. Зак планировал отомстить. Ему было необходимо доказать мне, что он никогда не проигрывает. Это лицо, это выражение – последнее, что я помню. – Она тыкает пальцем в камеру, поворачивает ее, чтобы я увидел снимок.

Все, что я вижу – Зак в ударе.

– Я видела это выражение раньше. Ты тоже. На игривом поле всякий раз, когда он получает пенальти.

Качаю головой, но не могу отвести глаз от фото на дисплее. Даже замершее в пикселях, это выражение – ехидный изгиб губ, то, как челюсти Зака сжаты, а взгляд сосредоточен на враге – оно дикое, будто лев выслеживает добычу.

– Теперь я вижу его каждый раз, когда закрываю глаза.

Холодок пробегает по позвоночнику; я отталкиваю камеру.

– Ничего не доказывает. – Отхожу на несколько шагов назад.

– Оно доказывает все, – резко возражает Грэйс. – Почему ты его защищаешь? Ты знаешь, что я права. Помнишь матч против школы Холтсвилла? Он отправил одного из их нападающих в больницу, Йен.

Отхожу назад, продолжая качать головой.

– Это был честный прием. Тот парнишка развернулся в последнюю минуту.

Она вскидывает руки вверх.

– Ладно. Верь, чему хочешь. С меня хватит. – Грэйс пихает фотокамеру обратно в сумку, закидывает лямку себе на плечо, направляется к двери. – Я все утро убирала одна. Ты можешь поработать остаток дня сам. – Подходя к лестнице, она оборачивается для последнего удара. – Я думала, ты другой.

Этот задевает за живое, и я отворачиваюсь, чтобы она не заметила. Дверь на первом этаже захлопывается; я иду к окну, наблюдая, как Грэйс шагает через стоянку с такой силой, будто асфальт ее оскорбил и теперь должен умереть. Когда она пересекает полосу для автобусов, ее догоняют Джереми и Кайл. Быстро перевожу взгляд на поле. У команды перерыв. Тренер Брилл держит папку-планшет. Он не видит Джереми и Кайла, потому что его окружили другие ребята, наблюдающие за тем, как он планирует игровую схему.

Зак хлещет воду, Мэтт двигает плечами, разрабатывая напряженные мышцы. Никто не замечает, как один здоровый парень и один не очень здоровый парень окружают девушку. Никто не видит, что Кайл трогает ее, или как она уворачивается. Никто не видит, как Джереми двигает кулаком, изображая грубый жест, за который ему бы надрали задницу, сделай он это перед моими сестрами. Никто не видит. Никто не слышит. И я не сдерживаюсь, думая над глупой загадкой – если на девушку напали в лесу, но этого никто не видел и не слышал, случилось ли все на самом деле? Даже отсюда я замечаю ужас в ее ясных глазах, который она так чертовски усердно пытается скрыть за тонной макияжа и острым языком.

Я вижу.

Бормоча ругательства, спускаюсь по перилам основной лестницы, распахиваю дверь и подбегаю к ним как раз в тот момент, когда Грэйс пинает Джереми коленом в живот. Он сгибается пополам, судорожно пытаясь втянуть воздух. Я хватаю своих друзей обеими руками и оттаскиваю в сторону.

– Отвалите от нее к черту.

Джереми оборачивается кругом.

– Рассел, она…

– Прибереги отговорки, Линз. Я видел, как вы приставали к ней. Вам повезло, что тренер Брилл этого не заметил, или вас обоих вышвырнули бы из команды. Тащите свои задницы внутрь и помочитесь, или что там вам положено делать, пока он не увидел. – Я отпускаю их. Они злобно смотрят на меня, уходя в здание.

Поднимаю сумку Грэйс, отдаю ей. Она забирает ее, долго изучает меня с хмурым выражением на лице, словно размышляя над вопросом в тесте, который не может решить, после чего, наконец, уходит. Я смотрю ей вслед до тех пор, пока Грэйс не скрывается из виду.

Почему-то после этого мне становится лучше.

К тому времени, когда возвращаюсь в здание школы, Джереми и Кайл плюются от бешенства.

– Чувак, какого хрена, что это было? – Джереми подходит ко мне практически вплотную, поэтому я наклоняюсь вперед, не отступая.

– Это я остановил вас, потому что вы вели себя как говнюки. – Отталкиваю его на шаг назад, затем поворачиваюсь к Кайлу. – У вас мозги отказали, или что? Вы серьезно думали, что она спустит подобное с рук вам обоим? Вам повезло, что Грэйс не пошла прямиком к тренеру Бриллу.

– И что бы она ему сказала? Мы просто разговаривали.

Закатив глаза, отвешиваю Джереми подзатыльник.

– Просто разговаривали. Ты всегда разговариваешь своей правой рукой?

– Боже, расслабься. Это шутка была…

– Это не простые разговоры и не просто шутки. Вы ее окружили. Загнали в угол. Вы лапали ее, а потом начали болтать всякую хрень, чтобы ее напугать. Зачем?

Брови Джереми взметаются вверх.

– Зачем?

– Да. Зачем?

Он смотрит на Кайла, но тот, состроив гримасу, смотрит на него.

– Эээ…

– Кайл, если бы кто-нибудь попытался так обращаться с Вал или Клаудией, как думаешь, что бы я сделал?

Кайл чешет затылок, но у него больше нет ирокеза, поэтому он опускает руку и отводит взгляд.

– Взбесился бы и надрал им задницы.

– Чертовски верно.

– Чувак, я бы никогда не стал вести себя так с твоими сестрами, – уверяет меня Джереми.

– Тогда почему ты вел себя так с Грэйс?

Они обмениваются взглядами, чем говорят мне, что им кажется, будто я слишком долго нюхал апельсиновое чистящее средство. Вероятно, они правы.

– Потому что Грэйс…

Я резко поднимаю руку.

– Грэйс – девушка. И все. Хочешь приклеить любые другие ярлыки – валяй. Но никогда не забывай, что она в первую очередь девушка, а мы так с девушками не обращаемся. Сечешь?

Джереми поднимает руки в знак поражения.

– Да, да, ладно.

Напряжение нарастает, пока мы втроем пронизываем друг друга взглядами. Я жду, чтобы один из них озвучил это, задал очевидный вопрос, но они оба слишком злы на меня, чтобы сказать, какой я лицемер, обличить меня.

С каких пор?

Пока они возвращаются на поле, посылая мне хмурые взгляды через плечо, я поднимаю баллончик чистящего средства и драю шкафчики с такой силой, что они бы начали кровоточить, окажись на месте металла кожа моих друзей.