Текст книги "Подвиг"

Автор книги: Петр Краснов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«КАПИТАНЪ НЕМО»

…"Пособiемъ художника всегда будетъ фантазiя, а цѣлью его, хотя и несознательною, пассивною, или замаскированною, стремленiе къ тѣмъ или другимъ идеаламъ, хоть бы, напримѣръ, къ усовершенствованiю наблюдаемыхъ имъ явленiй, и замѣнѣ худшаго лучшимъ.

И это лучшее и будетъ идеаломъ, отъ котораго не отдѣлаться художнику, особенно, когда у него, кромѣ ума, есть и сердце»…

И. А. Гончаровъ. «Лучше поздно, чѣмъ никогда».

I

Уже пять лѣтъ, какъ инженеръ Долле велъ двойную жизнь. У него было нѣсколько заводовъ и мастерскихъ, обслуживавшихъ его изобрѣтенiя и находившихся въ рукахъ акцiонерныхъ компанiй и обществъ, его состоянiе быстро росло и исчислялось уже во многихъ сотняхъ миллiоновъ франковъ, а онъ продолжалъ вести тотъ же скромный образъ жизни. Онъ не игралъ въ игорныхъ домахъ, или на биржѣ, не имѣлъ дорогой любовницы, не расточалъ своего богатства на внѣшнюю, всѣмъ видную благотворительность. Онъ терпѣливо копилъ и прiумножалъ свои капиталы. Люди спрашивали: «для чего»? Люди завидовали ему и осуждали его. Онъ не обращалъ на это вниманiя. Впрочемъ, мало кто зналъ точно цифру его состоянiя. Долле не любилъ, чтобы ему заглядывали въ карманъ, или знали состоянiе его текущихъ счетовъ.

Но кончался его рабочiй день, день инженера и предсѣдателя многихъ компанiй и обществъ, и Долле исчезалъ изъ богатаго особняка, и куда онъ ѣздилъ, чѣмъ занимался – это было тайной. При этихъ поѣздкахъ, если ему приходилось называть себя – онъ называлъ себя: – «Капитанъ Немо»… Люди смѣялись этому, изъ Жюль Верна взятому псевдониму, но принимали его, ибо то, что говорилъ и дѣлалъ съ ними этотъ таинственный Капитанъ Немо было интересно и завлекательно.

Началось это пять лѣтъ тому назадъ и совершенно случайно.

Инженеръ Долле былъ по дѣламъ въ Берлинѣ. Вечеръ у него былъ свободный, дѣваться было некуда, и Долле пошелъ по сосѣдству съ гостинницей, гдѣ онъ остановился, въ Винтергартенъ. Онъ никогда раньше не бывалъ въ подобнаго рода заведенiяхъ.

Программа, какъ всегда была разнообразная и интересная. Были дрессированные медвѣди, катавшiеся на конькахъ, былъ человѣкъ, въ котораго пускали токъ страшнаго напряженiя и потомъ извлекали изѣ него чудовищныя искры, былъ фокусникъ, были гимнасты, летавшiе подъ самымъ потолкомъ, были жонглеры, былъ какой то феноменальный математикъ.

Долле смотрѣлъ это все съ необычайнымъ вниманiемъ. Онъ понималъ, что передъ нимъ были люди-феномены, какъ и онъ самъ со своими изобрѣтенiями былъ тоже человѣкомъ-феноменомъ. Внезапно онъ всталъ на самомъ интересномъ мѣстѣ программы и, не обращая вниманiя на воркотню сосѣдей и наступая имъ на ноги, поспѣшно вышелъ изъ зала.

Онъ пошелъ по Фридрихштрассе. Онъ шелъ, опустивъ голову, ни на кого не глядя, наталкиваясь на прохожихъ и самъ съ собою мысленно разсуждая. Его принимали за пьянаго, за умалишеннаго.

«Вотъ въ чемъ была ошибка», – думалъ онъ, шагая по тѣсной улицѣ. «Мы брали обыкновенныхъ людей. Чтобы побѣдить зло, надо отыскать вотъ этакихъ феноменовъ. Феноменовъ химики, механики, радiотехники, самолетнаго дѣла, кинематографiи, да съ ними и работать. Тогда можно разсчитывать на побѣду… Борьба съ Сатаною… Сатана силенъ и всемогущъ, какъ и ангелы Господни. Надо противъ него призвать всю силу Божiю, проявленную въ людскихъ талантахъ и людской генiальности… Мы брали среднихъ, можетъ быть, очень честныхъ людей, но людей технически отсталыхъ… Да, когда появились первый разъ танки… Все побѣжало… Надо глушить мозги все новыми и новыми изобрѣтенiями… Ихъ такъ много теперь, и такъ велико могущество человѣка… Этимъ и займусь… Это и будетъ то, для чего я копилъ деньги… На мнѣ неоплатный долгъ той Россiи, что дала мнѣ образованiе….».

Онъ поверкулъ назадъ, въ гостинницу, и съ этого дня въ его жизни появилась таинственность: – народился капитанъ Немо.

Съ громаднымъ усердiемъ и упорствомъ онъ отыскивалъ людей съ выдающимися способностями въ области химiи и механики. Его старыя связи, его извѣстность, какъ изобрѣтателя и химика, знанiе иностранныхъ языковъ и, конечно, деньги, – ему въ этомъ помогали. Передъ нимъ открывались самыя замкнутыя химическiя лабораторiи, его пускали на самые запретные аэродромы и въ ангары съ самыми новыми аппаратами, его знакомили съ послѣдними открытiями въ области радiо и телевизiи.

Вездѣ капитанъ Немо искалъ феноменовъ. Онъ терпѣливо составлялъ свое «варьете», какъ онъ мысленно называлъ эти поиски, и когда находилъ достойнаго человѣка, онъ сходился съ нимъ, испытывалъ его съ разныхъ сторонъ и когда видѣлъ пониманiе того, что надо дѣлать – онъ нанималъ его на службу и давалъ ему опредѣленныя заданiя.

Такъ создавалась постепенно та сила, съ которой можно было выступить противъ врага.

Но, когда уже замыкался кругъ и работа приходила къ концу, капитанъ Немо увидалъ, что этого недостаточно, что въ этой работѣ не обойтись безъ простыхъ, немудрящихъ, но честныхъ людей. Въ дополненiе къ техникѣ, въ свое время понадобится и масса, а массу эту могутъ создать офицеры, отъ чьихъ услугъ онъ сначала отказался.

Какъ разъ въ это время случай привелъ къ нему его стараго товарища по корпусу и друга дѣтства – ротмистра Петра Сергѣевича Ранцева. Ранцевъ пришелъ къ нему по личному дѣлу, и въ немъ показалъ такое безкорыстiе, такую готовность отречься во имя дѣла отъ всего, даже отъ такъ естественной отцовской любви, что капитанъ Немо понялъ, что лучшаго исполнителя его плановъ ему не найти, и онъ пригласилъ работать Ранцева. Онъ поручилъ ему набирать роту честныхъ людей, самоотверженно любящихъ Родину…

Такъ началась работа капитана Немо съ Ранцевымъ.

II

Капитанъ Немо проснулся среди ночи отъ ѣдкой боли въ боку. Боль эта сейчасъ же и прошла, какъ только онъ легъ на другую сторону. Но заснуть больше онъ не могъ. Онъ лежалъ въ своей богатой спальнѣ въ Парижскомъ домѣ и думалъ.

Въ городѣ была та тишина, что бываетъ въ Парижѣ между двумя и четырьмя часами ночи, когда на короткое время жизнь въ Парижѣ замираетъ. Въ этой непривычной тишинѣ хорошо и глубоко думалось.

Эта мимолетная боль совсѣмъ особенно направила мысли Немо.

«Въ сущности все мое дѣло виситъ на волоскѣ… Какая нибудь случайность… автомобильная катастрофа, несчастный случай на улицѣ… Наконецъ, меня могутъ отравить… Или простая болѣзнь, – и все мое дѣло погибнетъ, не увидавъ исполненiя. Это большая ошибка съ моей стороны… И я ее исправлю».

Капитанъ Немо досталъ съ ночного столика часы. Было безъ четверти пять. Капитанъ Немо всталъ, зажегъ огни и тщательно одѣлся. Онъ продѣлалъ короткую гимнастику, потомъ прошелъ изъ спальни въ небольшой кабинетъ, дверь котораго была всегда подъ ключомъ и куда, кромѣ довѣреннаго слуги француза, никто не допускался.

Тамъ онъ остановился передъ изображенiемъ той, кому онъ отдалъ всѣ свои помыслы, все свое состоянiе и трудъ.

Громадная двадцативерстная карта Россiи, испещренная значками и наклейками висѣла передъ нимъ на стѣнѣ.

Капитанъ Немо долго стоялъ передъ ней и молитвенное выраженiе не сходило съ его лица.

– Да, – это такъ, – тихо сказалъ онъ. – Это и есть главное… Все… Для чего жить и умереть… А то?… Глупости… И, если кто узнаетъ, найдутъ смѣшнымъ…

Онъ оторвалъ свой взглядъ отъ карты и подошелъ къ небольшому дорогому бюро краснаго дерева въ драгоцѣнной старинной рѣзьбѣ. Онъ открылъ это бюро и выдвинулъ ящикъ. Въ немъ, въ рамѣ темно зеленаго бархата, подъ граненымъ стекломъ лежала увеличенная фотографiя снимка, сдѣланнаго съ амазонки въ лѣсу. Стройная дѣвушка сидѣла на прекрасной лошади. Какъ ни мала была голова на снимкѣ, можно было разобрать тонкiя и красивыя черты ея лица.

Капитанъ Немо долго смотрѣлъ на это изображенiе.

«Когда то», – думалъ онъ, – «мы, трое кадетъ, любили ея мать… Я о своей любви скрывалъ. Ушелъ въ науку. Два другихъ горѣли въ любви къ ней. Ранцевъ былъ съ нею счастливъ. Это его дочь. И надо же такъ быть, что мимолетная встрѣча, короткiй разговоръ и люблю… Люблю… Люблю… Потому что это же она, наша королевна Захолустнаго Штаба, наша милая, милая Валентина Петровна, только гораздо красивѣе и кажется безъ ея недостатковъ захолустнаго армейскаго воспитанiя… Къ чему это?… Знаю, что ни къ чему… Знаю, что сейчасъ я, какъ влюбленный гимназистъ, но никому, никому не довѣрилъ бы тайны, а ей скажу… He все, скажу, но скажу, что живъ ея отецъ и скажу, что мы дѣлаемъ… Почему, зачѣмъ?… Да потому, что если бы этого не было, уже очень сталъ бы я черствымъ. И вотъ и у меня глупая, не открытая, ненужная и поздняя любовь»…

Капитанъ Немо захлопнулъ ящикъ и заперъ бюро на ключъ.

«Маленькая слабость большихъ людей».

Гдѣ то за стѣною часы пробили пять. Капитанъ Немо пошелъ въ рабочiй кабинетъ. Тамъ, занимая всю стѣну передъ двумя окнами стоялъ широкiй чертежный столъ. На немъ, въ большомъ порядкѣ, были положены папки съ бумагами. Угломъ къ нему былъ такой же столъ, гдѣ была укрѣплена доска съ чертежами, прикрытыми тонкой папиросной бумагой.

«Да», – подумалъ Долле, слегка приподнимая бумагу и разглядывая изображенный на ней чертежъ аэроплана. Въ углу тонко карандашемъ были сдѣланы выкладки. «Какъ долженъ я быть благодаренъ старому профессору Жуковскому. Это онъ вдохнулъ въ меня непоколебимую вѣру въ науку. Онъ въ своей аэродинамической лабораторiи предвидѣлъ возможность полетовъ, гораздо раньше, чѣмъ всѣ эти Блерiо и другiе стали летать… Онъ математикой выработалъ теорiю устойчивости и приземливанiя… Я передалъ свои знанiя летчику Аранову, и мы создали то, что никому еще и не снилось…

Капитанъ Немо, нѣсколько минутъ внимательно разсматривалъ выкладки цифръ въ углу чертежа, поправилъ въ нихъ, стеръ резинкой и снова написалъ.

– Надо будетъ провѣрить въ мастерской… Если бы это было въ Россiи, какъ легко было бы работать!.. Съ этими людьми бѣда… Зажгутся, работаютъ, какъ маленькiе генiи, понимаютъ все съ полуслова, а потомъ, вдругъ, какая то подозрительность… И работа стоитъ недѣлями… И вездѣ надо скрываться, вездѣ тайна… Обманъ… и я не я, а капитанъ Немо… Даже глупо какъ то…

Капитанъ Немо снялъ съ руки золотые часики браслетъ и, положивъ ихъ на большой столъ, сталъ разсматривать бумаги. Временами онъ поглядывалъ на часы. Когда было безъ четверти шесть, онъ надавилъ пуговку электрическаго звонка.

Лакей безшумно открылъ дверь и внесъ подносъ со стаканомъ чая и хлѣбомъ съ масломъ.

Капитанъ Немо пальцемъ показалъ куда поставить подносъ и, не отрываясь отъ бумагъ, сказалъ:

– Monsieur Richard, est venu…

– Oui monsieur.

– A господинъ Ранцевъ?

– Собираются уѣзжать.

– Задержите господина Ранцева. Попросите ко мнѣ господина Ришара.

– C'est entendu, monsieur.

Въ тѣ пять минутъ, что прошли послѣ ухода лакея и пока снова не постучали въ двери Немо успѣлъ закончить свой несложный завтракъ.

– Мосье Ришаръ?… – спросилъ Немо на стукъ.

– Да.

– Пожалуйте ко мнѣ.

Высокiй бритый французъ съ сухимъ безстрастнымъ лицомъ секретаря большого человѣка вошелъ въ кабинетъ. На немъ былъ темно синiй пиджакъ особаго покроя и сѣро-синяя рубашка съ голубымъ галстухомъ съ двумя серебрянными дорожками.

– Здравствуйте, мосье Ришаръ.

– Здравствуйте, господинъ инженеръ.

Дальше разговора не было. Немо быстро передавалъ бумаги и чертежи секретарю.

– Въ чертежную, генералу Чекомасову… На заводъ… Въ химическую лабораторiю, господину Вундерлиху… Господину Лагерхольму… Отъ капитана Ольсоне есть что нибудь?

– По нашему радiо сегодня ночью передалъ, что можно начинать погрузку. «Немезида» готова. Всѣ бумаги въ порядкѣ. Пропускъ полученъ.

– Хорошо. Возьмите мой Рольсъ Ройсъ. Мнѣ онъ до вечера не будетъ нуженъ. Съѣздите въ упаковочную, подгоните отправку аэропланныхъ частей. Побывайте на таможнѣ. Смажьте, если нужно.

Мосье Ришаръ сдѣлалъ недоумѣвающiй жестъ.

Немо рукою показалъ, что надо сунуть деньги.

– А, понимаю… Думаю, что не понадобится.

– Ваше дѣло… Надо начинать отправку. Сами видите – медлить больше нельзя. Европа загорается.

– Я это понимаю.

– Такъ дѣйствуйте… Попросите ко мнѣ сейчасъ Ранцева въ нижнiй кабинетъ.

– Слушаю.

– До свиданiя, дорогой Ришаръ.

III

Въ нижнемъ кабинетѣ, гдѣ все было просто, по казенному убрано, гдѣ вмѣсто дорогихъ ковровъ былъ паркетъ и стояли столы, стулья, да въ шкапахъ были книги и свертки картъ, капитана Немо дожидался мускулистый крѣпкiй человѣкъ, лѣтъ пятидесяти, бритый, съ коротко остриженными, густыми, сѣдыми волосами. И такъ же, какъ капитанъ Немо, какъ всѣ въ этомъ домѣ, онъ былъ въ просторномъ темно-синемъ костюмѣ своеобразнаго полувоеннаго покроя.

Капитанъ Немо быстро подошелъ къ нему.

– Какъ я радъ, Петръ Сергѣевичъ, что успѣлъ захватить тебя прежде, чѣмъ ты уѣхалъ. Ты куда собирался?

– Какъ всегда. Въ Нордековскую роту. На занятiя.

– Это отъ тебя не уйдетъ. У меня же къ тебѣ большое и важное дѣло. Я ночь не спалъ, думая объ немъ. Ты доволенъ людьми?

– И да, и нѣтъ. Все таки сильна вь нихъ бѣженская психологiя. Ихъ многое смущаетъ. Очень напуганные въ прошломъ – они и теперь боятся не туда попасть… Наткнуться на авантюру или, что хуже на провокацiю.

Очень хорошъ у насъ Факсъ. Вотъ преданнѣйшiй тебѣ человѣкъ.

– Что же ихъ смущаетъ?

– Мелочи… Намъ съ тобою онѣ незамѣтны… Имъ, видимо, тягостны.

– Напримѣръ?

– Почему требуется отказъ отъ спиртныхъ напитковъ и куренiя?… Что это за общество трезвости, молъ, такое… Мы не дѣти…

– Вотъ какъ!.. Если во имя Россiи не могутъ отказаться отъ соски во рту… Ну и Богъ съ ними!

– Ричардъ Васильевичъ… Ты не справедливъ къ нимъ… О Россiи то нѣтъ никакой рѣчи. Они нанимаются въ какое то таинственное кинематографическое общество… и только… Имъ непонятны эти требованiя.

– Но ты сказалъ имъ, что это испытанiе. Впереди имъ, предстоятъ тягости и лишенiя при съемкѣ, не совсѣмъ обычной. Нужны твердые, волевые, крѣпкiе и сильные духомъ люди. А какая же это сила воли, если я не могу отказаться отъ куренiя?… Это, согласенъ, мелочь… Но ты строевой офицеръ долженъ меня понять… Когда часовому разрѣшили стоять на посту, какъ ему угодно, курить и даже сидѣть… Что вышло?…

– He стало часового.

– Когда не стали слѣдить за соблюденiемъ формы въ одеждѣ и въ форму допустили моду – армiя, другъ мой, стала разваливаться. Мелочи… Да, мелочи… Потому ихъ съ такою легкостью и отвергаютъ, но въ суммѣ своей онѣ, эти мелочи, создаютъ нѣчто крупное… И не намъ это передѣлывать… Вотъ, можетъ быть, имъ еще не нравится, что я ихъ одѣваю одинаково, какъ бы въ форму?…

– Нѣтъ, это нравится, – быстро сказалъ Ранцевъ. – Они понимаютъ, что общество хочетъ, чтобы они и внѣшне были солидарны, составляли одно цѣлое… Имъ это опредѣленно нравится. Но смущаетъ твоя анонимность, твоя невидимость, псевдонимность… Капитанъ Немо… Жюль Вернъ какой то!.. Въ этомъ видятъ несерьезность предпрiятiя… А нѣкоторые боятся попасть въ просакъ… Вѣдь не забудь про большевицкiй «трестъ»… Очень всѣ напуганы… Кромѣ того и шопоты завистниковъ и обойденныхъ сильно влiяютъ, ну и создается атмосфера, которую какъ то надо разрѣдить…

– Сейчасъ въ перiодъ организацiи, что имъ угрожаетъ?… Имъ платятъ, какъ никогда они не получали… Это разъ… Фильмовое общество… Два… Постановка необычайной феерiи на островахъ Галапагосъ Что же тутъ страшнаго?… Когда же потребуется ихъ смѣлость, рискъ жизнью – они увидятъ для чего, во имя чего это дѣлается… Когда имъ будутъ показаны всѣ наши изобрѣтенiя, всѣ достиженiя техники – не думаю, чтобы кто нибудь сталъ роптать… Вѣдь они всѣ убѣжденные «бѣлые». Россiя то для нихъ не пустой звукъ… Значитъ, и довольно… Скажи Гласову, Амарантову, Нордекову, всѣмъ полковникамъ скажи: – когда они поютъ въ хорѣ, играютъ въ оркестрѣ, – какая дисциплина! Ни одна какая нибудь тамъ волторна, или пикколо не посмѣютъ пикнуть безъ воли дирижера… такъ я требую такой же дисциплины… Я плачу хорошо и я требую… Пусть вспомнятъ старое, прежнюю свою службу… Да, еще… Ты можешь… намекнуть что ли… Честнымъ словомъ своимъ завѣрить ихъ, что это, въ конечномъ счетѣ, дѣлается для Россiи… Фильмовое общество… Анонимная компанiя. Острова Галапагосъ… Капитанъ Немо… Но развѣ ые понимаютъ они въ какой обстановкѣ приходится работать… Вѣдь мы не у себя дома. Кругомъ враги… Доносы… Слѣжка… Болтовня… Какъ же тутъ обойтись безъ анонимности, безъ «защитнаго» что ли цвѣта?…

Капитанъ Немо указалъ Ранцеву на стулъ противъ себя.

– Садись. Нашъ разговоръ будетъ дологъ.

Нѣсколько минутъ капитанъ Немо смотрѣлъ въ глаза Ранцеву. Тотъ смѣло принялъ его взглядъ. Казалось, капитанъ Немо еще разъ провѣрялъ себя и испытывалъ своего стараго столько разъ испытаннаго друга.

За окномъ съ пестрыми стеклами и фигурной желѣзной рѣшеткой утренними шумами ворошился Парижъ. Въ глубокомъ, узкомъ кабинетѣ, у стола, стоявшаго посерединѣ, были сумракъ и полная тишина. Тяжелая дверь отдѣляла кабинетъ отъ остальной квартиры. Онъ былъ угловой и ни одинъ звукъ изъ квартиры не проникалъ въ него. Ни одно слово капитана Немо не могло быть слышно рядомъ.

Въ этой тишинѣ капитанъ Немо началъ говорить о томъ, на что навела его внезапная мучительная боль въ боку, разбудившая его ночью.

IV

– Ошибка вождей послѣдняго, нашего времени… Да и нашего ли только?… А Петръ Великiй?… – началъ Немо, – въ томъ, что они не имѣли замѣстителей, продолжателей, исполиителей, наконецъ, завершителей своего дѣла… Были наслѣдники – замѣстителей не было. У Государя Императора Николая II былъ Наслѣдникъ Алексѣй Николаевичъ. Въ годъ начала Великой войны ему минуло десять лѣтъ. Всѣ – и Государь Императоръ больше всѣхъ – знали, что онъ страдаетъ неизлѣчимой наслѣдственнбй болѣзнью, и что жизнь его всегда виситъ на волоскѣ, а потому врядъ ли ему придется царствовать. Казалось бы тутъ то и нужно было назначить замѣстителя и особымъ манифестомъ объявить, что такой то въ случаѣ чего является замѣстителемъ. Этого человѣка, конечно, надо держать при себѣ, въ курсѣ всѣхъ дѣлъ и предположенiй, чтобы онъ каждую минуту могъ взять бразды правленiя… Этого не было… Какъ, возможно, совсѣмъ по иному разыгрались бы февральскiя событiя, если бы въ минуту душевной слабости Государя, когда онъ отрекался отъ Престола, онъ могъ бы скаазть: – «я усталъ… вы затравили меня… Передаю власть замѣстителю». Но вотъ замѣстителя то и не было… Почему?… Боялись ли интригъ, подвоховъ, измѣны?… Боялись ли подлости людской, или это просто было не принято?… Богъ знаетъ почему… Мистицизмъ, можетъ быть, тутъ сыгралъ роль? Въ извѣстныхъ кругахъ не любятъ говорить и думать о смерти… Можетъ быть – ревность?… зависть?… недовѣрiе?… Но, вмѣсто Императора съ его обожествленной властью въ одинъ далеко не прекрасный мартовскiй день осталось пустое мѣсто… Всѣ видѣли, что произошло отъ этого… Но и дальше продолжается то же самое. Генерала Корнилова смѣняетъ генералъ Деникинъ, генерала Деникина – генералъ Врангель – все это не въ порядкѣ замѣстительства, подготовленнаго, но чисто случайно, и въ старомъ дѣлѣ являются новые люди, не знающiе обстановки, не посвященные въ нее. Не было замѣстителя и у Великаго Князя Николая Николаевича, и смерть всякiй разъ обрывала большое начатое дѣло… Да вѣдь и у Муссолини нѣтъ замѣстителя, какъ нѣтъ его и у Гинденбурга, какъ нѣтъ ихъ ни у Пильсудскаго, ни у Хитлера. Каждый работаетъ самъ за себя, не довѣряя своихъ плановъ другому. Великiй французскiй законъ: «lе roi et mort – vivе lе гоi» отринутъ…

А вѣдь это онъ давалъ спокойствiе народу, твердость власти, широкое развитiе непрерывно идущаго дѣла, которому и самая смерть не страшна. Въ этомъ все величiе, значенiе и преимущество монархiи.

Стоявшая въ кабинетѣ тишина казалась Ранцеву торжественной. Въ нее вѣско и внушительно упадали слова.

– Роль замѣстителя!.. Какая это неблагодарная роль! Онъ долженъ все знать. Все зная и въ готовую умственную работу начальника внося поправку своего свѣжаго ума, онъ будетъ видѣть ошибки и онъ долженъ молчать и слушаться. Свое честолюбiе онъ долженъ спрятать надолго, можетъ быть, навсегда… Какая честность, какое благородство характера должны въ немъ сочетаться! Все зная и обладая всею властью – онъ ничего не можетъ дѣлать самъ, пока живъ его начальникъ. Какой соблазнъ! Прибавь къ этому лесть окружающихъ, заискиванiя такъ называемой «оппозицiи «, а гдѣ ея нѣтъ? – и ты поймешь что такое быть замѣстителемъ.

Капитанъ Немо замолчалъ. Ранцевъ неподвижно сидѣлъ противъ него. Они оба не слышали городскихъ шумовъ. Оии ушли во что то отвлеченное, важное. Ранцевъ душою ощущалъ такое непривычное у капитана Немо волненiе и оно сообщалось ему. Онъ молчалъ, ожидая, что скажетъ дальше его другъ.

– Петръ Сергѣевичъ, – съ нѣкоторою торжественностью сказалъ капитанъ Немо, – я все обдумалъ зтою ночью, все взвѣсилъ и все предвидѣлъ… Я назначаю тебя своимъ замѣстителемъ.

– Ричардъ Васильевичъ, – очень тихо и серьезно отвѣтилъ Ранцевъ, – Я благодарю за честь и за довѣрiе. Но… Смогу ли я?… Есть ли во мнѣ то, чѣмъ долженъ обладать вождь.

– Вождь, – взволнованно сказалъ Немо. – Вотъ именно не то понятiе… Къ которому послѣднее время привыкли… не такъ ты себѣ представляй и меня, какъ вождя… Вождь… Освободитель Россiи… всего мiра отъ большевизма… Это человѣкъ, чьего имени по настоящему никто и не узнаетъ никогда… Даже исторiя… He на бѣломъ конѣ въѣдетъ онъ подъ ликующiе крики толпы въ освобожденную Москву… He проѣдетъ на автомобилѣ, расцвѣченномъ нацiональными флагами по ея улицамъ… He прилетитъ явно на аэропланѣ… Немо! – то есть – никто! Кто то, сдѣлавшiй такъ, что перехитрилъ сатану – вотъ вождь въ этомъ дѣлѣ борьбы съ третьимъ интернацiоналомъ… Вождь тотъ, кто сумѣетъ отказаться отъ себя и все отдать Родинѣ… Ошибка прежнихъ вождей была въ томъ, что они не могли перестать быть генералами и оставить прежнiе навыки войны и перейти къ другимъ, совсѣмъ особеннымъ.

Немо оборвалъ рѣчь. Ранцевъ чувствовалъ, какъ къ его сердцу подступило давно не испытанное волненiе. Такое точно волненiе было, когда Государь Императоръ произвелъ его въ офицеры, такое волненiе охватило его и въ тотъ день, когда онъ получилъ въ командованiе эскадронъ. Въ немъ соединялись сознанiе громадной отвѣтствеыности и тяжесть взятаго на себя долга.

– Вождь… Начальникъ… Диктаторъ… – въ какомъ то раздумьи проговорилъ Немо и оборвалъ.

За окномъ на Парижской улицѣ продавецъ пронзительно кричалъ. Мимо пронеслась, стрѣляя и щелкая мотоциклетка, и ея шумъ постепенно замиралъ въ отдаленiи.

Лицо капитана Немо было блѣдно. Въ полутемной комнатѣ его глаза были черны и огонь загорался въ нихъ и потухалъ за длинными, загнутыми вверхъ рѣсницами.

– Вождь – исполнитель воли Господней на землѣ прежде всего долженъ быть вѣрующимъ человѣкомъ… Вѣрующимъ безъ компромиссовъ. Онъ долженъ совѣтоваться съ Богомъ, какъ это дѣлалъ Моисей, и свято исполнять волю Божiю… Не молебны, не чудотворныя иконы, не долгiя моленiя – все это для толпы, для массъ… Вождю – короткая, но какая глубокая! – молитва утромъ и днемъ передъ началомъ всякаго дѣла. Мысленно, про себя… молнiеносно… Отправить въ безконечную высь, къ Престолу Господню короткую какъ бы волну молитвы и получить успокоительный отвѣтъ, дарующiй увѣренность… Я знаю – ты такой…

Ранцевъ, молча, наклонилъ сѣдую голову.

– Честность, неподкупность, скромность и цѣломудрiе. Когда ты получишь власть и власть огромную, а съ нею и средства, когда однимъ росчеркомъ пера ты будешь сыпать миллiонами – какъ легко искуситься. Какiе соблазны обступятъ тебя… Банкеты въ твою честь со льстивыми, неискренними рѣчами. Встрѣча толпою. Крики ура… На рукахъ тебя будутъ носить изъ автомобиля въ залъ и изъ зала въ автомобиль… Цвѣты… Подношенiя на память… Рукоплесканiя и восторги толпы на каждое твое умное и неумное слово… И женщины… Прекрасныя женщины съ блестящими восторгомъ, влюбленными глазами, готовыя отдаться тебѣ только потому, что ты вождь, что ты можешь казнить и миловать. Сколько великихъ людей споткнулось на этомъ. Сколько размѣняло свою силу, свою власть на объятiя женщины. Забыло въ нихъ долгъ. Библейскiй разсказъ о Самсонѣ никого не научилъ. А вотъ тебя я знаю. Изучилъ я тебя, и знаю: тебя ни женскими чарами, ни банкетами, ни лестью не купишь и долгу своему ты не измѣнишь. И потому я тебѣ вѣрю, какъ самому себѣ.

Ранцевъ хотѣлъ что то возразить, но Немо рукою коснулся его рукава и продолжалъ:

– Знаю твою скромность… Молчи… Нужна вождю и храбрость, и какая!.. По нынѣшнимъ то обстоятельствамъ совсѣмъ необыкновенная. Войти одному безъ всякой охраны въ бушующее солдатское море и движенiемъ руки и обаянiемъ своей храбрости остановить и прекратить начавшiйся бунтъ… Помнишь… Дѣтство… и эта наша пѣсенка:

 
…"Счастья тотъ одинъ достоинъ,
Кто на смерть всегда готовъ».
Я знаю– ты смерти не боишься.
 

– Моею всегдашнею мечтою было и осталось – умереть по солдатски.

– Ну, вотъ видишь. Я въ тебѣ не ошибся… Потомъ бодрость. Вотъ будемъ мы всѣ умирать отъ голода, зноя, изнеможенiя, усталости, а ты, вождь, съ шуткой на устахъ, точно тебя эти лишенiя и не коснулись. Двужильный… Помнишь: Сенъ Готардъ и Суворова.

– Конечно, помню.

– Какъ онъ: – «ройте мнѣ могилу»… Чудо богатыри, непрiятель отъ васъ дрожитъ… Побѣдимъ и горы, и природу побѣдимъ… Всѣхъ побѣдимъ… Никакого унынiя, ибо всѣ на тебя будутъ равняться. Я видалъ тебя полъ года назадъ, когда ты пришелъ ко мнѣ со своимъ горемъ. Я знаю, какую тяжелую драму ты пережилъ, чѣмъ пожертвовалъ, а бодрости не утратилъ… Въ тотъ вечеръ я оцѣнилъ тебя. Ты настоящiй офицеръ!… Офицеръ – съ большой буквы! И все въ тебѣ офицерское. И потому ты достоинъ быть и вождемъ… Кого я другого такого найду, кому бы могъ вѣрить, какъ самому себѣ?

– Но… Ричардъ Васильевичъ… Умъ, образованiе?… Какiя мои знанiя? Я же отлично понимаю, что та война, которую ты готовишь, не конныхъ атакъ потребуетъ, но какихъ то сверхчеловѣческихъ знанiй… У меня же никакихъ… «Видъ веселый, но безъ улыбки»… Рубить, колоть, скакать – вотъ и всѣ мои знанiя.

– Въ твоихъ словахъ и отвѣтъ, годенъ ли ты? Ты сказалъ: – моя война потребуетъ сверхчеловѣческихъ знанiй. А если они сверхчеловѣческiя, то и недоступны человѣку, по крайней мѣрѣ, одному человѣку. И не думай объ этомъ. Эти знанiя – дѣло спецiалистовъ, ученыхъ. Твое дѣло сказать, чего надо достигнуть, а какъ это сдѣлать – это уже ихъ дѣло обсудить и придумать. Ты же выслушаешь ихъ докладъ и скажешь, годится, или нѣтъ. Кромѣ того, ты замѣститель, а не вождь. Ты приходишь на готовое, на то, что мною сдѣлано и тебѣ надо только ознакомиться со всѣмъ моимъ боевымъ аппаратомъ… А главное – въ тебѣ есть, – ты не согнешься и тебя не сломятъ ни люди, ни обстоятельства.

Капитанъ Немо подошелъ къ одному изъ шкаповъ к досталъ изъ него такой же точно галстухъ, какой былъ и на немъ голубосинiй съ серебрянымъ тонкимъ зигзагомъ.

– Надѣнь на себя и носи, – сказалъ Немо, подавая галстухъ вставшему передъ нимъ Ранцеву. – У насъ нѣтъ чиновъ, и табели о рангахъ я еще не составилъ. Но… люди привыкли къ этому и ихъ это тѣшитъ… Генералу Чекомасову не хочется стать только поручикомъ, да и полковнику Нордекову будетъ обидно, если я скажу ему, что онъ, какъ командиръ роты, только капитанъ. О чинахъ я молчу. Называй кого хочешь и кому это присвоено хоть «ваше превосходительство» мнѣ все равно… Только – кинематографъ. Но надо все таки, чтобы люди то помнили, кто у нихъ надъ кѣмъ старшiй. Вотъ я и придумалъ эти галстухи съ полосками. Увидятъ на тебѣ такой – генеральскiй – какъ и у меня, и будутъ знать, что ты то же, что и я… въ родѣ какъ бы – генералъ… Людскiя слабости, но ихъ не всегда можно обойти.

Странное волненiе охватило Ранцева, когда онъ принималъ отъ Немо синюю шелковую ширинку. Точно и правда въ генералы его жаловалъ старый его другъ.

«Да что то дѣлается и въ этомъ дѣлѣ мнѣ уготована большая и, вѣроятно, опасная роль. Что же, съ Божьею помощью совершу все то, что мнѣ будетъ поручено».

– Идемъ со мною, я тебѣ сейчасъ докончу общiй планъ. А потомъ можешь ѣхать въ свою роту…