Текст книги "Подвиг"
Автор книги: Петр Краснов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)
Сквозь щели узкой двери Мишеля просачивался свѣтъ. Мишель Строговъ не спалъ. Леночка заглянула ьъ щелку. Мишель лежалъ одѣтый на постели и читалъ свою любимую «Le Sport».
Леночка прiоткрыла дверь и вошла въ комнату Мишеля. Тотъ не пошевельнулся. Мишель Строговъ считалъ, что хорошiй тонъ – быть самимъ собою и никѣмъ и ничѣмъ не стѣснять себя. Вѣжливость условна. Мишель никогда не уступалъ мѣста дамѣ въ вагонѣ и никогда не вставалъ, кто бы съ нимъ ни разговаривалъ. Тѣмъ болѣе не стоило стѣсняться передъ Леночкой, которая предлагала ему сдѣлать ей ребенка и бѣгала за нимъ.
– Мишель, – сказала Леночка. Она одна во всей семьѣ такъ называла его и это подкупало Мишеля. Онъ опустилъ газету и, положивъ ее себѣ на животъ, посмотрѣлъ на Леночку.
– Мишель, вы хотѣли бы сдѣлать карьеру?
– Я ее и сдѣлаю, – спокойно сказалъ Мишель и уставился узко поставленными глазами на Леночку.
– Но, пора и начинать… Время уходитъ.
– Чтобы начать – надо случай. Всѣхъ знаменитостей бокса всегда выдвигалъ случай.
– Надо его искать.
– Случай не ищутъ. Это онъ васъ находитъ.
– Ну такъ вотъ. Случай найденъ. Если вы меня послушаете, мы можемъ «сдѣлать» миллiоны.
Мишель приподнялся и спустилъ одну ногу съ кровати. Штанина поднялась надъ ботинкомъ, сталъ виденъ спустившiйся носокъ и кусокъ бѣлой голой ноги.
Мишель такъ же, какъ и Леночка считалъ только на миллiоны. Къ этому прiучили ихъ кинематографъ и газеты. Въ газетахъ они постоянно читали о миллiонныхъ кражахъ, о миллiонныхъ искахъ «ведеттъ» къ парикмахерамъ, искалѣченныхъ автомобилемъ къ владѣльцу машины, оскорбленныхъ къ оскорбителю. Миллiоны наживали биржевой игрой и спекуляцiей. Летчикъ Костъ получилъ пять миллiоновъ за свой полетъ надъ океаномъ, миллiоны получали боксеры, миллiоны платили за изобрѣтенiя, миллiоны получали артисты и артистки экрана. Молодое воображенiе играло, воспринимая эти извѣстiя, и заработокъ въ тридцать франковъ казался насмѣшкой судьбы. Всѣ мечты были направлены на миллiоны – и не о славѣ, не о подвигахъ, совершенныхъ для Родины думалъ Мишель, но о томъ, чтобы, просидѣвъ, скажемъ, мѣсяцъ на шпилѣ Эйфелевой башни – получить за это миллiонъ. Или заработать его на «Марафонѣ«танцевъ, гдѣ танцовать, не переставая двадцатъ дней и двадцать ночей, или выиграть на шестидневныхъ велосипедныхъ гонкахъ… И всегда въ мечтахъ были миллiоны. Не десятки и даже не сотни тысячъ, но кругленькiе, заманчивые миллiоны!
– Ну, ужъ и миллiоны, – сказалъ Мишель, недовѣрчиво глядя въ глаза Леночки.
– А что бы вы сдѣлали, если бы вы имѣли миллiонъ?
– Я бы… – Мишель окончательно сѣлъ. Его тупые глаза заблестѣли. – Прежде всего я бы купилъ гоночную машину… Экспрессъ… Не знаю, есть ли такiя, въ тысячу силъ. И установилъ бы мiровой рекордъ на скорость. Чтобы во всѣхъ газетахъ были мои портреты.
Мишель замолчалъ, мечтательно глядя вдаль. Онъ точно видѣлъ изображенiе своего сухого, бритаго, узкаго лица съ копной волосъ на темени, на первой страницѣ Парижскихъ газетъ.
– Потомъ?
– Потомъ я научился бы летать… И рекорды на скорость… на высоту и на дальность полета безъ спуска… Я бы показалъ… Мiровая извѣстность. Моимъ именемъ называли бы ваксу и пиво…
– Ну вы стали бы миллiардеромъ: а тогда что?
– Тогда я взялъ бы королеву всего свѣта и поѣхалъ бы съ нею на своей машинѣ. Ночь въ Парижѣ, а завтра въ Ниццѣ, въ Бiаррицѣ… И вездѣ насъ снимаютъ для газетъ… Я бы сыгранулъ въ Монако… Сдѣлался бы самъ королемъ гольфа…
– Все это хорошо, – задумчиво сказала Леночка. Ее уязвило, что онъ о ней не подумалъ. – Эти миллiоны вы сдѣлали бы, благодаря мнѣ. Что же вы мнѣ дали бы?…
– Я уплатилъ бы вамъ условленный процентъ, какъ это всегда дѣлается… Да что говорить пустяки. Никакихъ миллiоновъ у васъ нѣтъ. И что, въ самомъ дѣлѣ, вы можете придумать.
– А вотъ увидите… Неужели вы не видите, что у полковника какая то тайна.
И Леночка и Мишель Строговъ за глаза называли, она дядю, онъ отца – полковникомъ. Въ этомъ они видѣли «стиль».
– Положимъ.
– Вы понимаете – тайна это всегда деньги.
– То есть?
– Если вы раскроете тайну и передадите ее тѣмъ, отъ кого эта тайна, вамъ хорошо заплатятъ… Миллiоны… Поняли?
– Не совсѣмъ.
– Скажемъ… И, правда, кинематографическое общество «Атлантида» задумало дѣлать съемки на островахъ Галапагосъ. Для чего оно такъ уединяется?… Это – тайна. Можетъ быть они придумали какiе то совсѣмъ необычайные трюки. Не то, чтобы одинъ какой то отчаянный человѣкъ съ аэроплана бросался на поѣздъ, но чтобы, скажемъ, такъ: – идетъ поѣздъ и вдругъ всѣ крыши вагоновъ открываются, на поѣздъ налетаютъ аэропланы и всѣ пассажиры на ходу садятся въ нихъ… А на дѣлѣ ничего подобнаго. Просто, знаете, какъ по стѣнѣ громаднаго дома лазаютъ, а на дѣлѣ никакой стѣны и нѣтъ, а просто на полу лежитъ написанная декорацiя. «Атлантида» естественно бережетъ этотъ секретъ. Для этого и ѣдетъ на какiе то острова. А мы узнаемъ этотъ секретъ и продадимъ его «Парамунту», или «Уфѣ«, или еще кому нибудь… Вы понимаете, въ нашъ вѣкъ конкуренцiи, какiя это могутъ быть деньги. Вамъ дадутъ миллiоны, а меня за это сдѣлаютъ «ведеттой» съ окладомъ тысяча долларовъ въ недѣлю.
– Не глупо пущено. Только я думаю, что у полковника это секретъ не кинематографическiй, а политическiй… Авантюра…
– Тѣмъ лучше. За раскрытiе политической тайны платить уже будетъ не коммерческое общество, но государство, это уже пахнетъ еще большими суммами. Если его рота, я не знаю, что это много или мало для войны, скажемъ, направлена противъ совѣтскаго союза, – я пойду, куда надо и я сумѣю получить хорошiя деньги.
– Надо взять только очень большiя деньги, – серьезно и строго сказалъ Мишель.
– Если это Англiя интригуетъ противъ Францiи…
Мы скажемъ Францiи… Можетъ быть, это хотятъ посадить Испанскаго короля на престолъ. Кто знаетъ? Но понимаете, Мишель, это тайна, которую можно очень хорошо продать. Это начало вашей и моей карьеры.
– Хорошо… Но какъ же мы узнаемъ эту тайну?
– Очень просто. Вамъ надо исполнить желанiе полковника и поступить въ его роту. Тайна сама станетъ вамъ извѣстна. Вы скажете мнѣ. А тамъ посмотримъ, какого рода будетъ эта тайна.
Мишель Строговъ крѣпко задумался.
«Эта дѣвочка не дура… Она стоитъ на прямомъ и вѣрномъ пути къ богатству… Конечно, идти даже и въ кинематографическую роту и маршировать тамъ подъ барабанъ, куда какъ не сладко… Но и возить клiентовъ безъ конца тоже надоѣло… Профессiя борца, когда то она будетъ?… Тутъ подворачивается профессiя шпiона… Интересное и, кажется, если судить по кинематографамъ,
тоже не безвыгодное занятiе».
– Хорошо. Если это тайна кинематографическая – деньги мои, васъ устраиваемъ сниматься. Если политическая – деньги пополамъ. Согласны?…
– Я согласна.
На другой день, къ удивленiю и радости полковника, – онъ таки очень любилъ сына и мечталъ дать ему воинское образованiе и воспитаиiе и обратить его на путь истинный, – Мишель Строговъ заявилъ о своемъ желанiи поступить въ его роту и обучаться, хотя бы и для кинематографа военному дѣлу.
XIXПиксановъ сказалъ Ранцеву правду. Капитанъ Немо держалъ свою лучшую лошадь, кобылу Артемиду, недѣлями въ заведенiи Ленсманъ въ Парижѣ и ѣздилъ въ Булонскомъ лѣсу. Ранцевъ не спрашивалъ Немо, зачѣмъ онъ это дѣлаетъ. За время своей работы съ Немо онъ проникся такимъ уваженiемъ къ нему, что ему все, что ни дѣлалъ Немо казалось нужнымъ и цѣлесообразнымъ. Немного кольнуло его, что Немо самъ не сказалъ ему этого и не бралъ его съ собою, но сейчасъ же подумалъ, что Немо дѣлаетъ это изъ деликатности, чтобы Ранцеву не встрѣчаться съ дочерью.
Маленькiя слабости большихъ людей… По свойственной ему природной скромности, капитанъ Немо не считалъ себя большимъ… Да и слабость, – онъ это сразу почувствовалъ – не была маленькой.
Съ двухъ своихъ встрѣчъ и волнующихъ разговоровъ съ миссъ Гербертъ, капитанъ Немо убѣдился, что онъ полюбилъ эту дѣвочку позднею, но крѣпкою и сильною любовью. Онъ тщательно взвѣсилъ и изучилъ свое чувство. Было оно, какъ осенняя погода устойчиво, ярко, красиво и крѣпко. Оно выплыло изъ глубокаго далека. Изъ тѣхъ временъ, когда Ранцевъ, Багреневъ и онъ, три лихихъ кадета, три мушкетера королевны Захолустнаго штаба ухаживали за такой вотъ точно дѣвочкой Алечкой Лоссовской. Капитанъ Немо – тогда кадетъ Долле, – очень скоро изъ скромности и сознанiя, что онъ не можетъ дать того, что давали его товарищи, заглушилъ въ себѣ сильное чувство любви, смѣнилъ его чувствомъ непоколебимой дружбы и преданности и такъ и пронесъ это чувство черезъ всю жизнь, никогда никому о немъ не сказавъ.
Здѣсь, заграницей, богатый, извѣстный, носящiй въ сердцѣ своемъ великую тайну и свѣтлую мечту освободить Россiю отъ большевиковъ, достигающiй уже исполненiя мечты, онъ вдругъ встрѣтился съ дочерью этой самой Алечки Лоссовской и въ томъ же возрастѣ въ какомъ была ея мать въ пору его увлеченiя. Дочь была красивѣе, глубже, сердечнѣе и умнѣе матери. И она неотразимо повлекла къ себѣ серьезнаго и занятого Немо.
Ему нужны были лошади для поѣздокъ въ Bois Notre Dame. Это сорокъ верстъ отъ Парижа. И Пиксанову и лошади ничего не стоило дѣлать эти сорокъ верстъ разъ въ недѣлю, a y капитана Немо явилась возможность любоваться тою, къ кому его влекли воспоминанiя и поздно пробудившееся чувство любви.
Сначала Немо пробовалъ обмануть самого себя. Онъ говорилъ себѣ, что онъ ѣздитъ для здоровья. Онъ цѣлые дни проводитъ, сидя за рабочимъ столомъ, или въ автомобилѣ, или въ полетахъ, ему нуженъ иной моцiонъ и что можетъ быть лучше верховой ѣзды? Онъ въ умѣ своемъ сослался на Муссолини и Наполеона. Но чуждый компромисса самъ себя остановилъ. «Ну да, влюбился, какъ кадетъ, какъ гимназистъ… Влюбился, но безумствъ не надѣлаю, а что полюбуюсь на ту, чью мать такъ сильно любилъ, что никогда даже не посмѣлъ сказать ей о своей любви и чей отецъ не только моимъ дру-гомъ, но сталъ и сотрудникомъ и замѣстителемъ, такъ бѣды отъ этого никакой не будетъ!»
И онъ поѣхалъ полюбоваться этой барышней, англичанкой по воспитанiю, Русской по крови.
Еще была тогда зима, но дни были яркiе, солнечные, радостные. Въ Булонскомъ лѣсу, все казалось красивымъ и принаряженнымъ. Очень много было катающихся. Немо скоро увидалъ ту, кого такъ хотѣлъ встрѣтить. Она ѣхала на прекрасной рыжей лошади и почти рядомъ съ нею ѣхалъ наѣздникъ, англичанинъ, на сѣрой и такой же хорошей лошади. Капитанъ Немо снялъ котелокъ. Ана сейчасъ же узнала его. Она перевела свою лошадь на шагъ и подъѣхала къ Немо.
– Вы ѣздите верхомъ? – спросила она, ласково улыбаясь, – но почему я васъ раньше не встрѣчала?
– Я раньше не ѣздилъ. Только сегодня началъ. Они говорили по-англiйски.
– Какая прекрасная у васъ лошадь. Она не изъ манежа?
– Нѣтъ. Это моя собственная лошадь.
– Это сейчасъ и видно. Раньше я ѣздила на манежной. Теперь мнѣ мама купила этихъ двухъ лошадей. Совсѣмъ другое.
Она пустила свою лошадь рысью. Они проѣхали, молча, аллею. Немо любовался ею. Какъ она напоминала ему Валентину Петровну!.. Та ѣздила тогда амазонкой, Ана сидѣла на мужскомъ сѣдлѣ въ разрѣзной юбкѣ. Отъ этого она казалась меньше и стройнѣе, чѣмъ была Валентина Петровна. Она, оборачиваясь, поглядывала на Немо. Въ ея улыбкѣ было нѣчто неотразимо прелестное. Изъ воспоминанiя прошлаго, изъ того, что было сейчасъ передъ нимъ, въ душѣ Немо точно плелась нѣжная ткань. Она опутывала его сердце и непривычно сладко становилось въ немъ. Его большая работа, подвигъ и жертва, имъ задуманные, прiобрѣтали отъ этого какое то совсѣмъ новое и чарующее значенiе, и кромѣ Россiи къ нему приближалось это живое существо, похвалу котораго было прiятно заслужить.
Она мягко перевела на шагъ. Лицо ея раскраснѣлось. Пухлый ротъ былъ мило полуоткрытъ. Она наслаждалась движенiемъ лошади. Въ ея синезеленыхъ, совсѣмъ материнскихъ глазахъ отражалось небо и они казались болѣе синими, чѣмъ зелеными. Бриллiантовые огни восторга играли въ нихъ.
– Вы знаете, я ужасно, какъ рада, что встрѣтилась съ вами. Вы тогда пришли, передали это ужасное извѣстiе о томъ, что мой отецъ убитъ на войнѣ, и исчезли, не оставивъ даже своего адреса. Я очень тогда волновалась этимъ и много плакала. Мнѣ такъ хотѣлось все знать о своихъ родителяхъ и о первыхъ годахъ моей жизни и кто же мнѣ могъ разсказать, какъ не вы?
– Представьте, и мнѣ было досадно, что я такъ мало вамъ тогда разсказалъ.
– Вы мнѣ теперь разскажете все о моихъ настоящихъ папѣ и мамѣ. Кто они были и кто были ихъ родители?
– Вашъ отецъ герой, и въ полномъ смыслѣ этого слова джентльменъ… Болѣе чѣмъ джентльменъ.
– Что же можетъ быть болѣе этого?
– Онъ Русскiй офицеръ.
– И знаете что, будемъ говорить по Русски. Это мнѣ будетъ практика. Я говорю по Русски съ одною барышней. Она работаетъ въ этомъ, знаете, обществѣ христiанскихъ молодыхъ людей. Но мнѣ этого мало. И съ нею мы ведемъ такiе простые разговоры. Говоримъ о литературѣ. Она даетъ мнѣ читать Русскихъ книгъ, а съ вами мы будемъ говорить о прошломъ моихъ родителей. Ахъ, какъ это интересно все знать о себѣ. Мнѣ иногда кажется, что мы живемъ и въ прошломъ, какъ будемъ жить и въ будущемъ потомъ, послѣ умиранiя.
Когда они прiѣхали въ заведенiе Ленсманъ, Ана снова представила Немо своей прiемной матери. Мистриссъ Гербертъ очень радушно привѣтствовала инженера, котораго дожидалась такая прекрасная машина. Она ничего не имѣла противъ того, чтобы Ана ѣздила вмѣстѣ съ нимъ. Притомъ же ихъ сопровождалъ старый наѣздникъ мистеръ Томпсонъ.
– До завтра, мосье Долле.
– До завтра, мадемуазелль Ана.
– Только бы опять хсрошая погода.
– Богъ дастъ, мадемуазелль Ана.
Она помахала ему изъ окна кареты маленькой ручкой, онъ снялъ котелокъ. Было хорошо и тепло на его сердцѣ.
XXКапитана Немо мучилъ вопросъ, сказать Анѣ, что ея отецъ живъ, или не говорить, какъ о томъ просилъ его Ранцевъ.
Ранцевъ просилъ его тогда, когда онъ служилъ наѣздникомъ у госпожи Ленсманъ и былъ бѣденъ. Теперь, когда Ранцевъ становился у такого большого и благороднаго дѣла, можетъ быть, онъ и самъ бы хотѣлъ сблизиться со своею дочерью.
«Будущее покажетъ», – рѣшилъ Немо.
Онъ ѣхалъ по парку. Десятки всадниковъ и амазонокъ его догоняли и обгоняли. Онъ не оборачивался. Но были какiя то тайныя силы, – токи что ли какiе? – онъ задолго узнавалъ поступь ея лошади. Онъ не видѣлъ ее, а уже сердце его учащенно билось, и онъ зналъ, что это ѣдетъ она. Артемида настораживала и косила назадъ ушами. И она знала прекрасную рыжую красавицу Аны.
– Чудный день.
– Совсѣмъ весеннiй, миссъ Ана.
– Ну, говорите, пожялуйста, по Русскому.
Она говорила хорошо, почти безъ акцента, съ легкими неправильностями и чуть картавя, что дѣлало ея рѣчь еще болѣе милой.
Онъ разсказалъ ей про дѣтство ея матери.
– Она была тогда дочерью начальника кавалерiйской дивизiи.
– Вотъ отчего я такъ люблю лошадей, – сказала Ана.
– Вашъ отецъ ихъ обожалъ. Онъ былъ спортсменъ.
– Онъ много скакалъ?
– Да.
– На стипль чезахъ?
– Да. И незадолго до войны онъ взялъ въ Красномъ Селѣ второй Императорскiй призъ.
Все это было «страшно» интересно, но все это требовало поясненiй. Вопросы сыпались: – «что такое Красное Село?» «что такое Императорскiй призъ?», «это больше Дерби, или это какъ Ливерпульскiя скачки»? Бѣдный капитанъ Немо затруднялся съ отвѣтомъ. Какъ бы тутъ ему помогъ Раыцевъ! Онъ то навѣрно зналъ всѣ эти скачки.
– А мама?… Она хорошо ѣздила?… Лучше меня?… Какъ она вышла замужъ? Вы мнѣ все, все разскажите. Мнѣ все это надо знать. Я же ихъ дочь!
Всего разсказать было нельзя. Каиитанъ Немо проявилъ большую чуткость. Онъ разсказалъ о первомъ бракѣ съ профессоромъ Тропаревымъ, но совсѣмъ умолчалъ о Портосѣ, какъ будто его и не было.
– Куда же дѣвался этотъ Тропаревъ? Мама развелась съ нимъ?
– Нѣтъ. Онъ умеръ. Ваша мама осталась вдовою. Къ этому времени ея родители умерли. Она была совсѣмъ одна. Тогда ей сдѣлалъ предложенiе вашъ отецъ. Онъ командовалъ тогда эскадрономъ въ Маньчжурiи.
И опять нужны были отступленiя. Она не знала что такое Маньчжурiя. «Это же Китай?… Какъ же мой отецъ могъ тамъ командовать эскадрономъ?…».
Объясненiя затягивались. Тутъ Немо чувствовалъ себя хорошо. Онъ это все могъ объяснить. Онъ и самъ былъ шаферомъ у нихъ на свадьбѣ, Тутъ было самое интересное. Совсѣмъ, какъ въ кинематографѣ! У нея была няня китаянка: «Чао-Ли». Ана нѣсколько разъ повторила это слово.
– Чао-Ли… Чао-Ли, – да я помню… Я слышала.
Мнѣ говорили. Ужасно, какъ интересно. Вы знаете, напрягаю память и ничего не могу вспоминать… А вотъ иногда во снѣ… Да нѣтъ, вовсе не во снѣ, а такъ въ какой то полудремѣ, мнѣ слышится, что кто то шипитъ надо мною… И запахъ табаку… Не нашего… И потомъ запахъ духовъ и вотъ тутъ замретъ сердце… И я пойму, что все это мнѣ снится или кажется. Ну, продолжайте… Папа командовалъ эскадрономъ. Я родилась на постовой казармѣ… И кругомъ солдаты… И никого, никого… А потомъ?
Капитанъ Немо разсказалъ, какъ Ану украли китайцы и какъ мистеръ Гербертъ, случайно бывшiй на охо-тѣ освободилъ ее.
– Дальше я знаю. Дальше я вамъ когда нибудь буду разсказать. А что же мои родители?
И опять шелъ длинный разсказъ о войнѣ и объ атакѣ Заамурцевъ.
– Конная атака… Какъ это прекрасно!
– Вашъ отецъ поскакалъ, чтобы взять пулеметъ.
Онъ былъ сраженъ восемью пулями.
– Онъ былъ убитъ?
– Ночью его младшiй офицеръ Ферфаксовъ, помните, я вамъ разсказывалъ, какъ онъ охотился, какъ онъ ходилъ отыскивать васъ, пошелъ съ солдатами взять вашего отца, чтобы похоронить его, Онъ нашелъ его лежащимъ подлѣ лошади. Лошадь его…
– Я помню, вы говорили… Ее звали Одалиска…
– Да, Одалиска положила ему голову на грудь. Она была мертва. Вашъ отецъ былъ живъ…
– Ну что же дальше? – ея голосъ дрожалъ. Капитанъ Немо не могъ лгать.
Онъ разсказалъ какъ принесли раненаго Ранцева на перевязочный пунктъ, какъ перевезли совершенно безнадежнаго въ госпиталь и какъ, благодаря Великой Княгинѣ Анастасiи Николаевнѣ, матери Аны удалось выходить раненаго.
Они ѣздили каждый день. Онъ «для моцiона», она по чистому влеченiю къ ѣздѣ. Онъ привезъ маленькiй, но прекрасный фотографическiй аппаратъ и снялъ ее на лошади. Снимокъ вышелъ превосходно. Онъ далъ его увеличить и вставилъ въ дорогую кожаную рамку. Тоже «маленькiя слабости великихъ людей». Но отчего не позволить ихъ себѣ?
Онъ подошелъ въ своемъ разсказѣ къ тому мѣсту, гдѣ надо было, или сказать всю правду, или сочинять про смерть Ранцева.
Капитанъ Немо отослалъ лошадь на ферму къ Пиксанову и больше не ѣздилъ въ Булонскомъ лѣсу.
Настало время отъѣзда изъ Парижа. Подготовительныя работы были закончены. Все, что было нужно, спѣшно грузилось въ порту Сенъ Назаръ на пароходъ «Немезиду». Завтра долженъ былъ туда же ѣхать и Немо. Ранцевъ и вся Нордековская рота были на погрузкѣ. «Варьете» капитана Немо тоже находилось тамъ.
Капитанъ Немо рѣшилъ все сказать Анѣ. Онъ въ ней былъ увѣренъ. Ни выдать, ни проболтать она не могла. Просто ей некому было проболтать. Немо казалось, что все его дѣло прiобрѣтетъ еще большую цѣнность, когда эта дѣвочка будетъ все знать. Ему казалось жестокимъ и несправедливымъ рѣшенiе Ранцева отречься отъ дочери. Если тогдасъ этимъ рѣшенiемъ можно было какъ то согласиться , теперьэто было напрасно. Чуждая фантазiи голова Немо рисовала, какъ будетъ хорошо, когда дѣло ихъ станетъ развиваться. Ана одна во всемъ мiрѣ будетъ знать, кто это дѣлаетъ. Кто тотъ смѣлый, кто объявилъ войну коммунизму. Анѣ будетъ радостно сознавать, что это ея отецъ и тотъ инженеръ Долле, съ кѣмъ она такъ недавно ѣздила вмѣстѣ въ Булонскомъ лѣсу.
И капитанъ Немо въ это послѣднее свое Парижское утро поѣхалъ въ Булонскiй лѣсъ на Артемидѣ. Онъ волновался, какъ гимназистъ, какъ нѣкогда кадетомъ волновался онъ, ѣздя съ ея матерью. Молодо и потому прекрасно и прiятно было это чувство.
XXIБыла весна и совсѣмъ по иному выглядѣлъ Булонскiй лѣсъ въ нѣжной, пушистой прозрачности. Дали были зелены, голубѣли пруды и озера. Капитанъ Немо выѣхалъ нарочно позже и справился ѣздитъ ли миссъ Гербертъ. Она только что выѣхала.
Онъ встрѣтилъ ее на большой дорогѣ. Она ѣхала навстрѣчу и уже издали узнала его и, улыбаясь, привѣтливо замахала рукой. Она ѣхала не съ наѣздникомъ,
мистеромъ Томпсономъ. Ее сопровождалъ на ея сѣрой лошади молодой, очень красивый и очень стильно, по военному строго, одѣтый англичанинъ. Они ѣхали рядомъ и разговаривали.
– О, мосье Долле, какъ давно мы съ вами не видались! Я такъ безпокоилась о васъ. Думала, не больны ли вы, а вы все такой же нехорошiй, не сказали ни своего адреса, ни номера телефона. Право, я справляться о васъ хотѣла.
Она сильно, съ чувствомъ пожала его руку.
– Позвольте васъ познакомить: – мой кузенъ капитанъ Джемсъ Холливель.
Молодой человѣкъ приподнялъ котелокъ надъ головой. Они подали другъ другу руки.
– И, милый Джемсъ, вы не сердитесь на насъ, мы будемъ съ инженеромъ говорить по Русски. Онъ мнѣ не досказалъ самаго интереснаго про моего отца.
Холливель еще любезнѣе съ чуть замѣтной улыбкой приподнялъ котелокъ.
Капитанъ Немо и Ана ѣхали рядсмъ. Мистеръ Холливель немного позади.
– О, какой вы жестокiй!.. Развѣ можно такъ! На самомъ интересномъ мѣстѣ все прервать. Вы точно не вѣрите, что все, что касается моихъ Русскихъ родителей, такъ меня интересовываетъ. Мой отецъ живъ и сейчасъ?
– Да.
– Гдѣ же онъ теперь? Какъ бы я хотѣла его видѣть.
– Онъ во Францiи.
Она сдѣлала порывистое движеиiе. Ея лошадь забезпокоилась.
– Гдѣ?
И тогда капитанъ Немо, отдаваясь тому чувству, которое онъ такъ тщательно сохранялъ въ себѣ всѣ эти мѣсяцы, подробно разсказалъ Анѣ про кинематографическое общество «Атлантида», гдѣ распорядителемъ былъ онъ, а его помощникомъ ея отецъ.
Она прослушала это холодно. Казалось, она была разочарована. Капитанъ Немо это сейчасъ же почувствовалъ. И его это обрадовало.
«А вѣдь душа то въ тебѣ Петрика», – подумалъ онъ.
– Но, это, миссъ Ана, не вѣрно. Это общество только отводъ глазъ.
Она не поняла его.
– Что такое «отводъ глазъ»?
Онъ объяснилъ ей по-англiйски и продолжалъ по Русски:
– Мы поведемъ страшную, непримиримую войну съ коммунистами всего свѣта. На аэропланахъ мы прилетимъ въ Россiю…
– И мой отецъ?
– И вашъ отецъ, конечно. Вы понимаете: – ваша мать тамъ! Онъ можетъ ее еще и отыскать.
– Боже мой!
– Но вы понимаете, что намъ никто не позволитъ этого дѣлать и намъ нужно было найти такое мѣсто, гдѣ бы мы могли быть, какъ у себя дома.
– И вы нашли такое мѣсто?
– Да.
– Не говорите мнѣ, гдѣ оно? Я понимаю, какая это тайна! Они такъ сильны. Но я буду знать, когда и какъ вы кончите?
– Конечно… Въ концѣ концовъ и газеты про это узнаютъ и будутъ писать. Но, кромѣ того…
Она перебила его.
– Я узнаю все про моего отца. Я увижу его?
По ея теперешнему оживленiю Немо понялъ, что въ ней было чувство пренебреженiя къ кинематографу и радость, что это не кинематографъ, а большое военное предпрiятiе. Значитъ, она не современная, но такая, какъ Ранцевъ… Тоже… Донъ Кихотъ… И это укрѣпило его въ возможности сказать все.
– Мы широко используемъ и газы и пропаганду… Мы спасемъ Россiю. И тогда…
– И тогда вы приведете ко мнѣ моего отца. Но раньше вы пришлете ко мнѣ кого нибудь… предупредить меня… чтобы я могла его достойно принимать… Какъ героя!..
– Хорошо. Я пришлю къ вамъ одного стараго и очень почтеннаго человѣка. Онъ васъ зналъ еще тамъ, въ Маньчжурiи.
– Когда я была совсѣмъ малютка. Онъ, значитъ, зналъ моихъ родителей?
– Онъ былъ начальникомъ вашего отца.
– Кто же это?
– Генералъ Заборовъ.
Они возвращались домой. Ихъ разговоръ былъ долгiй и оживленный. Они очень много ѣхали шагомъ. Это было неудобно при мистерѣ Холливелѣ. Ана поняла это первая. Она обернулась къ своему кузену и сказала ему по-англiйски:
– He правда ли, Джемсъ, какая прекрасная лошадь у господина инженера?
– О yes, – флегматично протянулъ Холливель и подъѣхалъ къ нимъ.
У заведенiя госпожи Ленсманъ двѣ мощныя машины ожидали всадниковъ. Ана сердечно простилась съ капитаномъ Немо.
– Когда же вы ѣдете? – по Русски сказала она.
– Сегодня.
– Уже?… Какъ жаль, что я теперь, вѣроятно, не скоро васъ увижу.
Она крѣпко, можетъ быть, болѣе сильно, чѣмъ это позволяли приличiя, пожала руку Немо. Тотъ понялъ: это пожатiе относилось не къ нему, а къ ея отцу, и болѣе всего къ тому великому дѣлу, о которомъ онъ только что ей разсказалъ.
У машины Ана еще разъ кивнула головой капитану Немо. Холливель, согнувшись, влѣзъ въ карету и усѣлся на переднее выдвижное мѣсто. Громадный «Пакхардтъ» мягко тронулся и покатился по каменнымъ плитамъ мостовой.
Капитанъ Немо стоялъ подлѣ своего «Рольсъ-Ройса». Шофферъ держалъ открытой дверцу. Машина Гербертъ скрылась за поворотомъ.
«Сказать шофферу: – «за ними»!.. На улицу Henri Martin. Прiѣхать и выяснить все… Просить руки и сердца… Просить права надѣяться на будущее… Кажется, маленькiя слабости великихъ людей заходятъ слишкомъ далеко»…
Капитанъ Немо медленно, точно нехотя, залѣзъ въ свою карету. Машина не двигалась. Шофферъ, обернувшись къ Немо, смотрѣлъ вопросительно на него черезъ переднее опущенное стекло. Прошло нѣсколько мгновенiй, короткихъ, совсѣмъ незамѣтныхъ для шоффера, очень длинныхъ и мучительныхъ для капитана Немо. Его судьба рѣшилась. Счастье показало ему свое лицо. Что то личноепоявилось передъ нимъ первый разъ бъ его жизни.
«А какъ милый Петрикъ былъ бы удивленъ… Обрадованъ?… Кто знаетъ»?
Капитанъ Немо посмотрѣлъ на шоффера. Твердо, спокойно, какъ всегда, быть можетъ, чуть строже чѣмъ всегда, онъ сказалъ:
– Въ городъ Сенъ Назэръ… По Орлеанской дорогѣ.
