Текст книги "Мозаика (СИ)"

Автор книги: Петр Драгунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

  – Куда?! – орет верзила в шляпе с кокардой, – куда прешь идиот.

   Кажется, влипли. Милицейские свистки, топот сапог за спиной. Знакомое ощущение, как-то случалось. Но когда? Порядок, отстали за поворотом. Хотел бы я видеть их морды, растерявшие невозмутимость и величавость.

  Но где я? Где родное знакомое, как детские игрушки? Ледяной душ после теплого лета. Хлябающая сибирская осень. Серые вышки охраны, на сером фоне тайги. Это наше прошлое? Но почему охранники в такой странной полосатой форме. Зэки с винторезами.

  – Стоять сукин кот, куда мечешься! – Из-за поворота появился седой подтянутый человек с нехорошими, больными глазами.

  Люди вытянулись вокруг плаца, вытоптанного сотнями сапог. Почему мы в центре всеобщей ненависти? Нет, они не конвоиры. Они блатные и старички, а мы новенькие.

  Кажется стоящий рядом старикан, на самом деле Педро. Да..., алкоголь подобного с человеком не сделает. Привет Игореха, где твои зубы бродяга? И только Старик такой, как всегда. Хорошо, что с нами нет Малышонка. Зона мужская. Хотя непонятно, что с ней. Уж лучше неизвестность, чем полное знание.

  Верзила с оквадраченной физиономией марширует к Седому через плац, подобрав руки в крюке за спиной. Нелепая походочка. Похоже, сейчас будет доклад.

  – Гражданин старший пахан, лагерь построен. Докладаю, прибыли новички по этапу. Особо опасных нет, бродяги и попрошайки. Есть один мечтатель. Изволите ознакомиться?

  Как волна накатывает воспоминание о чужом прошлом. Или это опять я? Банальная история. Что еще может со мной случится? Мечтатель с попыткой писать запрещенные, лирические бредни. О Солнце не алом, не красном, о ветре, что дул не туда. Не думай, я вкалывал не хуже других, просто еще остается время, хоть капля. Застукали, снова вляпался.

  Слава Богу, я не упоминал твоего имени. Ты далеко мой Малышонок. Чтобы соединиться с тобой, нам нужно добежать до первого поворота. Решиться, откинуть сон и добежать.

  Но Игорь не понимает меня, там седьмой барак, ну и что? Как мне объяснить им все. Питаясь баландой, изо дня в день валить лес, под непрерывной, липкой моросью дождя. Южный город в спокойном и теплом мареве фантазии, ты слишком нереален.

  Они не помнят тебя, мой Город. Я сумасшедший. Где кончается то, что не имеет начала? В конце концов, я сам вытащу их отсюда. Они идут за мной. Реальность для зэков закончится с поворотом у седьмого. Поворот только для нас, не для остальных.

  И все-таки, если друзья останутся в лагере навсегда? Нет, Малышонок мой. Его вам не вырвать из меня. Даже паханы в полосатых плевках на башке не способны на такое. Прощайте, до расставания с прошлым лишь тридцать метров. Двадцать ударов ногами о землю. Вперед, поехали.

  Наизнанку

  Опять этот поезд. Похоже, он никогда не приедет. Это единственное в моей жизни место, откуда не стоит спешить. Вас и так немного покачивает в неторопливом, мерном движении.

  Вы уже не успели. До дел еще вечер и ночь. Завтра будет завтра. Чайку два стаканчика. Жареной колбаски с яичками вкрутую. Сейчас бы пива, да забыл. Вот проводница бельишко принесла. Ух, полногрудая.

  Итак, что мы имеем с гусь? В принципе можно помечтать и убедить себя в том, что с вашей жизнью не так уж плохо. Есть небольшой запас, и не жмут ботинки. Еще остаются те, кому вы не успели наобещать и не исполнить.

  Вот прямо передо мной, молодой человек с расширенными от удивления зрачками. В его обрамлении, я становлюсь солиднее даже для себя.

  Так спокойно, когда рядом нет моего «друга». Эти извечные бешеные увлечения магией и экспериментами над человеческой сутью. Откуда что берется? Гадкая привычка втягивать окружающих в интересные и еще более хлопотливые обстоятельства. Не хочу, не хочу.

  Но воспоминание скалывает сердце. Он друг или враг этот Игорь? Иезуит. Я расстался с ним только вчера. Хоть здесь его нет. Дружеский воротничок, затянутый на последнюю пуговицу. Зачем я прихожу к нему? Опять оказаться рядом с его сарказмом циника – садиста?

  Разговоры, разговоры. Я ощущаю себя в порванных подштанниках на ветру, рядом с такими разговорами. В длинном коридоре, который проходят те, кто уже закончил смотреть спектакль под названием жизнь.

  Черт, зато я знаю такое... Нет, это садистские сказочки дяди Игоря. Переселение душ. Если бы о такой ерунде говорил не он, я бы от души посмеялся. Есть в нем все-таки, что-то из другого мира. Какая-то излишняя грубость, враждебность, выраженная не словами, не жестами, чем-то более глубинным, чем язык, логика. Тогда почему он так притягивает меня?

  Тьфу... Ох, как хочу вырваться из мутности потока. Остальное – будто немые сцены. Звон стаканов о подстаканники. Ровный цокот колес по рельсам. Молодой человек рассуждает. Да как витиевато. Лицо азиатское. Акцент забыл у себя дома. Высокопарно...

  – Так Вы молодой человек поэт?

  – Зачем же так громко. ( Знал бы с кем разговаривает).

  – Хотите учиться? Правильно, образование великая вещь. Ничего, знание к Вам придет. Конечно не сразу...

  Я откровенно наслаждался разговором и своим положением в нем. Поезд баюкал, забалтывал, уносил от хлопотной повседневности.

  – Простите, что вы молодой человек сказали? Сознание, при чем тут сознание. Может самоосознание, так сказать душа, собственное "Я" каждого из нас.

  Опять та же тема, она становится всеобщим наваждением. А что, неплохой экземпляр для нашего эксперимента. Ему только двадцать. Ни тайн, ни темных осложнений. Заклинание так и вериться на кончике языка. Это как выпустить ос из черной банки. Неизвестно в чью сторону они полетят. По крайней мере, я могу рассчитывать. Ведь я лично открыл двери и даровал им свободу.

  Муж сей претендовать на многое, явно не может. Держись промокашка, я сейчас узнаю о тебе все. Ну вот, окна непроницаемы ночью, затихли говоруны из соседнего купе. Сейчас кто-то заснет. Он или я? Потерплю немного, эксперимент стоит того. А он храпит к тому же. Ну ладно, три слова в пол голоса и вперед.

  – Ден, дух, тори.

  Неужели сработало. Что-то изменилось вокруг меня. Мир стал другим, он будто перевернулся с левого бока на правый. Просто потрясающе, двадцать лет, меня зовут Алишер. Картины чужого детства, они почти родные.

  Поля засаженные табаком. Я даю воду каждой грядке. Вкус пилава из большого, старинного казана. Деревянные ящики под дланью жаркого солнца горят чернея и морщась прямо на глазах. Тень от ветвистой чинары стелется по глади канала. Глинистая, мутная вода, как дорога для полей каждая твоя капля. Пиала в заскорузлых материнских пальцах.

  Мать так долго держала тяжелую мотыгу в руках. Когда мы сможем позволить ей не работать? Когда она сможет обойтись без этого?

  Девчонка – чудо в косичках. Ого, у тебя не плохой вкус Алишер. Бог мой, как он храпит, толкнуть его что – ли. Но почему, я лежу на его месте? Нет, этого не может быть. Я Алишер, я в его теле. Так вот, как я узнаю о нем все. Надо обратно, чего доброго... Скорее обратно.

  – Ден, дух, тори.

  Проклятие! Я опять Алишер. Что делать? Может разбудить его?

  – Проснись, да проснись же ты!

  – Что Вам нужно молодой человек?

  – Что!?

  – Сигареты, спички?

  – Перестань притворяться!

  – Вы с ума сошли. Встал что ли не с той ноги, а Алишер? Да что ты вытаращился на меня? Ну, хватит. Несмотря на вашу бесноватую беспардонность, я желаю спать.

  – Я Алишер? Тогда кто он? Мое "Я" словно кусок протоплазмы в оболочке, распалось пополам. Я стал двумя, и только память о содеянном отличает меня от второго.

  Но как же тело, мозг, его серое вещество, неужели от него ничего не зависит? Получается наше "Я" состоит не только из извечно материальных постулатов. Значит, есть что-то еще, что не составляет реальность?

  Это конец. Он ничего не помнит. Попробуй, объясни эдакую задачку самодовольному идиоту. Он украл мое имя, мою жизнь. Как мне вернуть ее? Как? Величавый тупица, ты разрушил то, что тебе не принадлежит. Жизнь наполнялась таким спокойствием, даже Малышонок в ней рядом. А наши дети? Нет, я не отдам тебе своего счастья. Прочь, прочь из поезда.

  Заплеванный тамбур. Дверь, не запертая на ключ проводником. Холодный, колючий ветер сечет мне лицо. Один шаг и я снаружи. Надо прыгать, на жизнь надвинулся еще один поворот.

  Сгорбленные руки матери приглаживают волосы на моей несуществующей голове. Его размазало по семафорному столбу, как кровавое, слизистое желе. Меня выворачивает наизнанку от непередаваемого, животного ужаса.

  Искатели страха

  – Стоп! Стоп, получилось! – голос, как будто со дна колодца. – Старик, все нормально, все хоккей, осталось прийти в себя. Ты помнишь, такие штучки нужно делать не спеша. Вспоминай, но не напрягайся сильно. Лаборатория, Малышонок. А черт, наверняка она присутствовала и там. Не думай, забудь об этом, ты Искатель, Искатель. Ну вот, уже лучше. Все будет О"кей старик. А теперь отдыхай, но не пытайся открыть глаза, еще рано.

  Тополиный пух вьется в воздухе. Его несет белыми волнами через дворы, заполненные свежей, июньской зеленью. Говорят, он мешает, но только не мне. Я просто не вижу его. Есть только свет и частички жизни, купающиеся в бесконечности.

  Пушинки кружатся среди наших забот, теряются в наших судьбах. Они заняты делением на счастливчиков – тех, кому есть пристанище в мире покоя и тех, кто увы, так и не найдет свои двери. Впрочем, не мне судить желания ищущих. Кто знает, что носит ветер? Кто знает, что такое непрожитая жизнь?

  Лет десять назад, Старик (не я – Игорь, мой старый дружище) случайно набрел на S поле. Тогда еще ничего не знали о природе его возникновения. Но мудрые теоретики сразу заметили очевидную связь обнаруженной структуры с полем магнитным.

  S поле таяло в пространстве, порождая небольшой всплеск магнитных волн. Совершенно новый вид взаимодействия, новый источник энергии. Открытие стало сенсацией в мире не только научном. В нем узрели давно ожидаемый, но непредсказуемый прорыв в доселе неизведанный мир.

  Блюдо подавалось до предела глобальное – обнаружение различия между живыми и неживыми частицами. Упорядоченные сгустки S поля вокруг живых молекул и отсутствие оных среди прочих.

  Но время шло, эксперименты множились, и, к сожалению, стало ясно, что взаимосвязь вовсе не так линейна, как того бы хотелось. Кто-то получил живые атомы без S поля, и мы огорчились, кто-то нашел S поле у неживых атомов и остальные возрадовались.

  Старик же, просто наблюдал действительно биологический материал, так сказать, не срезая куска. Животину задело за живое, и она естественно испугалась. Напряженность поля возросла по экспоненте. Связь превратилась в лавину, родила настоящую цепную реакцию.

  Но без мозгов и умелых рук Игоря, все бы вылилось в неизвестный ранее науке эффект, хотя и очень громкий. Длинный сваял на сей социальный заказ эдакую установку, что и сам по сей день ей удивляется.

  «Представь, что теперь мы можем, избрано отлавливать сачком виртуальные частицы», – вот те крохи, что я усвоил из принципов ее работы.

  Пугать кроликов или перепелок глупо, да и неэффективно. Не та мозговая организация – нет самоосознания, нет воображения. И не каждый человек годен к работе на страх. Эффект предельно возрастал на высокоинтеллектуальном, творческом объекте.

  Так дорого платить будет только истинный Искатель. Здесь нужен полет фантазии, самоотреченность. Полет заканчивается падением, в конце концов, а падать больно. Хотя, что может быть дороже безупречно белого тополиного пуха?

  Кажется, мы стареем немного раньше других, а может, мир свежеет и молодеет от нашего действия. Он так по-детски чист вокруг меня и так стар изнутри. Человек под колпаком, мир вокруг, лишь игра твоего воспаленного воображения. Приборы ищут нити накала, да крохотную точку резонанса. Они не живые, они придатки.

  И вот заветное. Человек – электростанция. Вечный двигатель на двух ногах. При пиковых нагрузках Искатель дает энергии столько, сколько не выдаст за год, хороший гидроузел на полноводной реке. Самый экологически – чистый источник энергии, за всю историю человечества. Отходы, если они и есть, остаются в рамках производительной силы или, во всяком случае, не имеют обидных, внешних проявлений.

  А они приставляют к нам досужие комиссии по обследованию и изучению. Да что вам от нас надо? Любой из Искателей живет в своем, одному ему понятном мире. Он собирает страх по крупицам, он творит его для себя.

  Я помню каждый мой выход. Гигантские планетарные системы, увлеченность внешним космосом, жаркие круги подземного ада. Вечность, незыблемость боли и страха ее ожидания. Древние века, когда я (почти амеба) боролся с природой за собственное выживание.

  Страх попадается разный. – То липкий и тягучий, он медленно ползет по нарастающей. То быстрый как вспышка молнии, застигает врасплох, раздев тебя донага, до кончиков нервов. Этот полегче и эффективнее. Важна его пиковая интенсивность. Экспонента, что поделаешь.

  Первым замкнул Педро. Он никому не рассказывал, но, похоже, сдвиг развивался аналогично. Какая-то тема загробастывает твою личность до самых кончиков. Ты у нее в поводу. Она правит, творит, выбирает обстоятельства. Она становится удивительно живой, живой и требовательной, сильнее своего творца.

  Педро почти перестал возвращался обратно, и даже Док выводил его в реальность на очень короткое время. Это очень похоже на приступы нравственного отупения, которые иногда случаются и со мной.

  Педро не мало пожил, и кончина его прошла достаточно естественно. Я моложе, и проблема гораздо сложнее. Уже ползут слухи по беспокоимщися о нас. Что толку, я давно беседую сам с собой. В конце концов, смешно опасаться еще и этого.

  – О, кто к нам идет. Игорь все прощающий и все предусмотрительный.

  – Старик, ты плохо выглядишь. Опять твой Город?

  – Да, герр начальник, и они такие разные...

  – Я думаю, что ирония здесь не к месту. По крайней мере, не в настроение. Понимаешь дружище, наше действие очень уж беспокоит меня. Ты думаешь, я лезу в твои личные дела? Потной, брезгливой ручонкой перетряхиваю грязное бельишко и сочувствую излишним тело выделениям. Я то, чистенький. Да нет дружище. Дело гораздо круче.

  Ты никогда не видел, как выпускают из закупоренной бутыли джина? Стосковавшейся по небу гадине хочется раздаться сразу на всю вселенную. А мы под его ногами крутимся. Мелкие, суетливые до слизи. Но с амбициями и пороками. Ему до нас – тьфу... Да ведь сами лезем. Раздавит и не заметит.

  Электростанции к его заднице прицепляем. Называем рождение вселенной сингулярностью и запихиваем объяснение в три строчки. А у Джина и слов то нет, одни междометия. У него в одном междометии больше смысла, чем во всей нашей науке. Да и вообще, он это дело смыслом не обзывает...

   Так что прости меня, но придется рассказать, как получилось в самый первый раз. Прости.

  Город снов

  А отсек, надо сказать, неудобный. Мог бы хоть немного придать ему индивидуальности во внешнем виде. Да и пульт управления чересчур громоздкий. Он еще в школе больше заботился о других, чем о себе.

  Я улыбался и молча смотрел на бывшего однокашника. Когда мы успели стать такими старыми? Ему наверное хорошо доставалось от своего Города на перекрестке Вселенной. И когда он спал хотя бы шесть часов в сутки? Мешки под глазами. На таких харчах долго не протянешь.

  Мульти – экран на противоположной стене отражал большую часть картины местного звездного неба. Вокруг могучей фигуры города – астероида шла непрерывная возня разнообразных механизмов. Тысячи причалов и портов принимали нескончаемый поток грузов и гостей и строились, строились. Наконец-то человеческая цивилизация доросла до пчелинно – сотового уровня.

  – Да, Сергей, работа у тебя отлажена так, что постороннему удивительно.

  – Не ехидничай. Если бы не такие, как ты, дружище, то порядка получалось бы явно больше.

  Сергей зол, как может быть зол властвующий человек, столкнувшись с ситуацией, в которой он абсолютно беспомощен.

  – Такая, с позволения сказать «просьба», просто свинство с твоей стороны. – Его большие руки непрерывно двигались, расставляя точки жестов над сказанным.

  – Давай не будем забывать, Сергей, я как ни странно Инспектор. И кое-что могу себе позволить в нашем бренном мире, даже ненужное и глупое на твой взгляд. Даже такие вот «просьбы».

  – Ну, конечно же, – руки сделали полный круг,– ты можешь сломать себе башку, слегка повредив прочие. Могучая чиновничья власть – замечательный повод для благородно – маразматических занятий.

  – А потом, ты подумал? Ты подумал, что будет после твоих выкрутасов? У меня не так много энергии, чтобы раздаривать ее дуракам. И как ты представляешь меня, после сего происшествия? Я не переживу такое количество объяснений и проверок.

  – Ты не можешь не дать мне корабль. Это точнее. Сергей не злись, однокашники не удобны в работе. Придется потерпеть.

  – Конечно, тебе приносит удовольствие, заставлять меня потеть и сморкаться в жилетку. Ты балдеешь от одной только мысли, что можешь не подчиняться.

  Но если серьезно, мой любимый «Инспектор», Вы тоже пытаетесь управлять если не людьми, то по крайней мере, событиями. Надо признать, что работа получается у Вас совсем не плохо. Но сие не значит, что дело движется без остановок и спотыканий. И Вы лезете в пекло, тараня твердым лбом то, что не получается, не получается... Я не вижу большого различия между нами.

  Серега старый, опытный управленец. Им затыкали такие дыры, что моя голова пролетела бы и не задержалась. Он отлично знает, как встать в позу, что бы потом вовремя из нее выйти.

  Дружище прав во всем. Вот уже лет пять, как этикету научился. Но я не могу, не идти за ней, не могу. Я должен попробовать, даже если попытка – безумие. Ну, зачем женщине лезть в самое пекло. Зачем женщине быть впереди мужчин?

  Есть много мест во Вселенной, совершенно непонятных человеку. Но они, как правило, недоступны или откровенно враждебны. Эта планета, напротив казалась привычной, почти домашней.

  Однако лет тридцать назад, она представляла собой большой, в один "G" кусок голого камня. Правда кусочек сей, летал вокруг стабильного, без лишних выкрутасов, светила. Да и орбита имела почти земные параметры. Но вот не сложилось, и камень оставался, безжизненным камнем.

  Событие, если и не было мгновенным, не могло длиться дольше тридцати земных суток. Аппаратура отслеживания вещь упрямая и надежная до безобразия. Первые сообщения о новой ситуации наводили на мысль о шизофрениках, захвативших власть на патрульном корабле. Но идиотами в открытом космосе, как правило, всем экипажем не становились. Даже если голосили по трем каналам и прямым текстом.

  Земная атмосфера; растительная жизнь; климат одинаковый на всей планете – следствие немыслимой, темпоральной траектории вращения. Леса, одни хвойные леса. Нет ни гор, ни впадин. Только пологие, укрытые шапкой зелени холмы.

  Уже тогда было ясно, что что-то будет. И этим «что-то» оказался Дом. Он так велик, что напоминает небольшой Город, со внутренними и внешними улицами, скрытыми площадями и спортивными площадками. Есть даже стела и пара куполов неизведанного назначения. Да вот вход в него лишь один.

  Собственно Домом объект заименовали примитивно – идиотичные космодесантники. Воевать даже налаживались, под кодовой операцией «Дом без возврата». Им бы хорошенько повоевать, неважно с кем. Хоть с пустотой, хоть с внешним космосом. Вот уж действительно цель для их меткости! Молоти ракетами по вакууму, никогда не промахнешься. Возврата у крутых парней действительно не приключилось, даже в названии не пришлось, а Дом остался.

  Поначалу казалось, что Дом беззащитен перед любым вторжением, но только казалось. Вам разрешено подойти к нему поближе, даже заглянуть в окна и ничего не увидеть за толстым слоем пыли. Но проникнуть вовнутрь таким образом, увы, невозможно.

  Природа защитного поля, окружающего «Объект» совершенна настолько, что его тончайшая, бестелесная пленка не поддается и поверхностному изучению. Пробовали сто раз. Поле поглощает порцию энергии ему противопоставленной и при любом нажиме, никак не меняется.

  Я уверен, что если бы рядом взорвалась сверхновая, то и она ничего не изменила бы ни в Доме, ни вокруг Дома, ни вообще на всей планете.

  Но если захотеть, только очень сильно, вы войдете в этот Дом. Через дверь конечно, простую дверь с механической ручкой, за которую надо взять и потянуть к низу. Только пара небольших условий – вашим спутником здесь, должно стать ваше же одиночество; да и не возвращался из данного путешествия никто. Чем не смертельная миниатюра ?

  Так уж устроено в маленьком Городе. Кем? Обстоятельства укрыты тщательным занавесом тайны. И только непрекращающийся дождь что-то бубнит вам в ответ. Он знает многое, вот только язык его не понятен и мне. Да и один и тот же дождь за много лет, успел состариться и впасть в маразм.

  Я опустился на поверхность у самого места. Спутники мне ни к чему, хотя и не обошлись без внешних наблюдателей. Благо техника позволяла доставить ребятам полное удовольствие. Они там увсегда готовы оказать всяческую (вот только какую?) помощь.

  Долго стоял у двери туда, откуда не возвращаются. Я знал, что Дом не подвержен времени, но он казался старым, таким же старым как и я, даже чуть старше и понятливей.

  Запрет на исследование Дома принят комиссией лет восемь назад. С тех пор сюда ни ногой. И вот теперь она... Как бабочка на костер. Нервы, нервы. Неужели у нас с ней так безнадежно.

  Не особенно холодно, но изо рта валит легкий, почти неуловимый парок. Сырость пополам со свежестью хвойного запаха. И под ногами не чавкает. Желтоватые, попарно склеенные сосновые иголочки, да крупнозернистая, каменная крошка.

  Небо уже не налито свинцом туч, они белесы. Кажется дождь вот-вот прольет последние капли и уйдет вникуда. Почему так, он может уйти в никуда, а мы не согласны. Неужели уход несет только болезненность и бессилие. Может, ему присущи некоторые печаль и торжественность, но сожаление чувство чисто наше, человеческое. Оно лишнее для него. Нет, правда, лишнее.

  Метал ручки холоден и чуточку влажен. Дверь как-то обыденно скрипнула и переместила меня в небольшой и слабо освещенный холл. Оглядываться и возвращаться не имеет смысла, да и как видно, не представляется возможным.

  Я думаю, лет триста тому назад, такими были школы в дни осенних каникул. Эти стены будто бы не давно покинул проказливый и веселый народец, кое-как прибрав книжки и тетрадки из настоящей бумаги. Я раньше видел нечто подобное. Может в каком-нибудь забытом сне, может, в отображении или представлении прошлого, о котором много читал и размышлял.

  Абсолютно нет пластика. Окна оказывается, тоже естественные, не экраны мониторинга. Рамы из живого дерева, железо и даже камень. Так это же парты – стол и стул из дерева. Я читал о них, даже видел голографии в исторических энциклопедиях.

  Какая абсолютная тишина...

  На сером фоне отпечаток заметен издалека. Он очень натурален, ярок и опасен до безумия. Что-то древнее внутри меня, знающее о нем большее, чуть не вывернулось наизнанку от страха. Борозды от когтей жутко глубокие и довольно свежие. Всего несколько прыжков и обрыв – вековая пыль. Куда он делся? Пусть бы убрался подальше, пусть.

  Как тихо, ничто не шелохнется. В ушах звенит. Недалеко, коридор поворачивает влево под прямым углом. Интересно, есть ли здесь аборигены? Если нет, то к чему декорации? Двигаюсь мягко, почти на цыпочках, в руках до боли сжат излучатель.

  Пол деревянный, ему тысяча лет в субботу. Скрип не громкий, но с извивающимся эхом по лабиринтам переходов. Иногда кажется, что в такт тебе из-за угла, также аккуратно, крадется нечто навстречу. Хитрое нечто вертит головой по периметру и бредет на полусогнутых, стараясь шуметь как можно меньше.

  И все же есть что-то нереальное. Пожалуй, сами звуки, они будто слегка глуховаты. Наверняка они тише, чем на самом деле. Недосказанность настораживает. А что если лопнет смягчающая перегородка, и бешеный водоворот событий потащит на дно?

  Лестница. Столько этажей, а видимых снаружи максимум пять. Но количество вряд ли имеет значение. Вот теперь уже слишком, я насчитал двадцать. Страдаю отдышкой, а надо мной издеваются. Может, они просто хотят доказать мне, что изучение дома бесполезно?

  Хотя, кто сказал, что я нахожусь там, где думаю. В конце концов, ирреальность более близка творцам этой штучки. Им плевать на ее логичность и осознанность для прочих млекопитающих.

  Вообще, почему Дом для нас, для меня? Похоже на Землю? Причина для идиотов. Наша внутренняя целесообразность, словно назойливая муха, от которой мы стараемся отмахнуться всю жизнь. А она жужжит и никуда не собирается улетать.

  Черт, ну теперь точно кто-то топает мне на встречу. Настоящий хозяин. Не церемонится в царстве тишины. Звук шагов деловит, даже несколько тороплив. Я пристраиваюсь на корточках за белым ящиком, зачем-то стараясь плотнее прижаться к голубой, в пупырышках краски стене.

  Вот и все, он рядом. По крайней мере, определенность. Зверь уже вышел из-за поворота. Вытаскиваюсь из временного укрытия, выставив вперед жалкое свидетельство страха перед ним – оружие.

  Дорого я бы отдал, что бы посмотреть на сцену со стороны. Бывший супер, бывший космодесантник вылетает из-за угла, да бы испугать пустоту личным, внешним, неуспокоительным давненько небритым видом.

  Почти бестелесное существо скоро протопало мимо меня по пыли пола, оставляя за собой копытные, похожие на свиные следы. Оно совершенно прозрачно, и только дуновение воздуха слегка обозначает его очертания.

  Мимоходом по дороге, у меня умудрились вырвать из рук бластер и пошарашили дальше, как ни в чем не бывало. Нам что, в зверинце с оружием не положено, я не понял?

  Но не все так безобидно, как кажется. Прошло несколько коротких минут, как я полностью в этом убедился. Мой бластер явно не помешал бы сейчас. Более того, он единственный шанс выжить в таких условиях.

  Я надеялся догнать следы кабана или свиньи, но какое-то странное чувство заставило меня насторожиться. Скрипы и шорохи, производимые в неблагодарной гонке, пронизал тонкий, шипящий звук.

  Кто-то невидимый, но мощный и напористый, чертил пологую синусоиду по первозданной пыли. Я заметил надвигающуюся опасность, как раз вовремя. Теперь я имел опыт бестелесного рода столкновений и быстрее посторонился. В ту же минуту, раздался негромкий хлопок и почему – то запахло паленым. В одной из близлежащих внутренних перегородок здания образовалось круглое отверстие с обгорелыми по периметру краями.

  Интересно, края дырки в моем пузе, были бы такие же ровные? Хотя нет, зрелище получилось бы, наверняка отвратительным. Даже не видно осколков от взрыва. Приличный удар, надо сказать, приличный.

  И вот еще одна новость. Ближе к вечеру, совсем у его грешного тела, за окном появилось обыкновенное Солнце. Закат разразился ярко красный. Как там из сводок новостей... «Завтра, по прогнозу гидрометцентра, ожидается устойчивая, ясная, возможно ветряная погода».

  Я так устал, что и во сне ничего не чудилось. А если что, правда случилось в прошедшую ночь, оно оставило меня без видимых изменений. Но сон кончился после того, как я понял, что где-то не далеко плачет ребенок.

  Лестницы, повороты, плач то приближался, то умолкал в отдалении. Наверное очень капризный ребенок, и кричит он не от обиды, а назло и ничуть не жалобно. Да я не дурак, потому как долго и настороженно жду рядом с закрытой дверью. Но все равно, надо входить, раз так настойчиво просят.

  Открыл дверь. Комната утопала в полутьме, но в дальнем углу явственно виднелась детская, деревянная колыбелька. Театр положений, сцена номер три. Древность воссозданная из нереальности. Колыбелька будто вчера выстругана топором средневекового крестьянина из свежего, белого клена. Яркие, незамысловатые узоры выведенные твердой рукой. Свет от единственного прямоугольного окна растворяется в слабой пыли, дробится отголосками. Мягкий еле заметный занавес.

  Пыли вокруг слишком много, вот и плачет, – решился я.

  Битый час я не могу сдвинуться с места. Не жарко, но липкий пот бессилия равномерно покрывает упокоенное тело. Время конвульсивных движений давно прошло. Теперь я парашютист. Управляюсь с несуществующими потоками воздуха. Пытаюсь в них плыть. Что-то не получается.

  Ребенок плачет не переставая, а я навзничь подвешен в пустоте. Пол, только хорошая иллюзия, его нет. Да и комната... Может нереально и остальное, но мне от объяснений не легче и ох как неприятно.

  Рука практически рядом с ручкой двери, до нее несколько сантиметров, да вот реактивное движение не помогает. Я уже кое-что выбросил. Где паяцу на ниточках со мной сравнится? Опутан гораздо качественней и абсолютно незаметно.

  Правда еще не дергают? Но времени у них, больше чем достаточно. Может поорать от натуги? Развивайте голосовые связки.

  – Люди!!! А-а-а!

  Ну вот, приближается долгожданный спаситель. Вот теперь, это сам – лично хозяин балагана. Звук шагов больно человеческий.

  – Ты!?

  – Да это я, мой Малышонок.

   Рука стала шершавой и теплой. Такая привычная к жизни рука. Неплохо ее здесь вышколили.

  – И все-таки я нашел тебя.

  – Может наоборот?

  – Ты как-то очень сильно изменилась.

  – Мы меняемся, если хотим выжить.

  – Даже так?

  – Нет, гораздо сложнее. Получается не совсем так, как принято считать. Пришел меня спасать? А нужно ли? Я и не знаю. Ни погони, ни войнушки у нас не наблюдается. Без эксцессов. Нет собственного мнения, есть обстоятельства.

  Я здесь как в загоне, или может в резервации, но без ковбойских прерий и Солнышка. Так сказать коренное население, вросла в землю корнями. А еще есть Хозяин.

  – Ты его видела?

  – Не видеть, не значит не чувствовать. В моем мире взаимосвязано абсолютно все. Правда жизнь строится на интуиции, а не логике. Я до сих пор не отличаю белого от черного и не знаю, в котором часу, будет завтрашний обед. Просто что-то управляет мной, а я управляюсь с ним. Немного, ну самую капельку. Может даже, он исполняет мои насущные желания, только от собственного равнодушия.

  – Так давай, очень пожелаем, перепрыгнуть загородку вольера.

  – Это табу, к сожалению... Домик с привидениями замкнут сам на себя. Он двигается по кругу, то сжимаясь, то держа меня на приличном расстоянии от центра, но внешнее всегда запретно.

  Впрочем, в любой жизни есть определенные прелести. Я стала настоящей аборигенкой. Добываю себе пищу, обустраиваюсь как могу. У меня бездна занятий. Вот удивляться давненько разучилась.