Текст книги "Биология: Страна вечных загадок"
Автор книги: Петр Кошель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Присмотримся к одному из непентесов. Это довольно крупное растение. Оно раскинуло во все стороны свои ловушки, которые обвивают ветви дерева длинными усиками и располагаются то высоко, то низко над землей, занимая таким образом значительное пространство. Обратим внимание на одну из этих ловушек. Устроена она замысловато, трудно догадаться, что это лист, но сильно измененный.
Всякий лист имеет черешок и листовую пластинку. То и другое есть и у ловушки непентеса. Его черешок, широкий и плоский у основания, вытягивается в длинный, местами скрученный в спираль усик, который на конце разрастается в продолговатый кувшин желто-зеленого цвета. Мясистые, сочные края кувшина бросаются в глаза своей яркой окраской. Над входом в него расположена крышечка, испещренная красными крапинками и жилками,– это листовая пластинка, а лист частично наполнен жидкостью. Все это – прекрасная приманка для насекомых, мелких и более крупных, крылатых и бескрылых. Они носятся над ловушкой, привлеченные внешним видом кувшина и заключенной в нем жидкости, влетают внутрь или вползают туда по гладкой, словно натертый паркет, внутренней стенке, падают в жидкость и гибнут под захлопнувшейся за нею крышечкой кувшина. Привлекший насекомое нектар оказывается пищеварительным соком, под влиянием которого от тела насекомого остаются лишь твердые роговые части, а все мягкие части перевариваются и всасываются стенками кувшина.
Мы уже говорили, что ловушки непентесов бывают различной формы и величины. В девственных лесах острова Борнео, расположенного в Индийском океане, встречаются непентесы с урнами колоссальных размеров – высотой 40–45 сантиметров. Отверстие такой урны настолько велико, что туда может свободно проникнуть голубь. Таким большим птицам там, однако, нечего делать, но маленькие птички, питающиеся насекомыми, действительно попадают иногда в такие гигантские урны; улов растения в таких случаях бывает очень богатым.
Еще любопытнее растение, которому дано красноречивое название мухоловка. Это небольшое растение встречается на болотах Северной Америки. Его, впрочем, можно увидеть в оранжерее ботанического сада. Мухоловка ловит насекомых при помощи листьев, действующих как клапан. Листья расположены в виде розетки у основания стебля, как и у росянки, но устроены они гораздо сложней и действуют иначе, чем листья росянки. Каждый лист состоит из двух половинок, между которыми проходит толстая жилка, переходящая в широкий плоский черешок. Края листа зазубрены, а на поверхности его находятся небольшие железы красного цвета, выделяющие пищеварительный сок. Посредине каждой половины листа торчат три чувствительных волоска.
Теперь представьте себе такую сценку. К мухоловке подлетает муха и садится на один из ее листьев, чтобы полакомиться соком. Ползая по листу, она задевает ножками или хоботком один из чувствительных волосков. Половинки листа мгновенно захлопываются, и муха оказывается в плену. Она бьется, стараясь выбраться на волю. Но чем больше жертва усердствует. тем сильней она раздражает чувствительные волоски и тем плотнее сжимаются половинки листа. Зубцы их заходят один за другой так, что попытки мухи освободиться становятся совсем уж безнадежными. Наконец жертва успокаивается. Она вся облита пищеварительным соком, выделенным железами. Несколько часов спустя лист раскрывается, половинки его принимают первоначальное положение. Вместо мухи на них лишь жалкие остатки ее рогового панциря...
Дарвин написал книгу о насекомоядных растениях, где привел много опытов, которые он проделывал, чтобы обстоятельно изучить действия мухоловки. Он, например, хотел узнать, одинаково ли чувствительны листья мухоловки к различным раздражителям. Как действуют на них сильный ветер и струи дождя? Для этого он очень сильно дул через стеклянную трубочку на волоски листа. Вот что пишет об этом сам ученый:
«Эти дуновения были встречены с таким равнодушием, с каким, без сомнения, растения относятся к жесточайшему ветру,– лист не захлопнулся. А между тем достаточно мухе задеть раз-другой волоски, и лист моментально приходит в действие. Так же «равнодушно» относится лист мухоловки к сильным ударам водяной струи: половинки его не смыкаются. Отсюда ясно, что ни дождь, ни ветер на мухоловку не действуют, и листья ее, так сказать, по-пустому, без нужды, не захлопываются; очевидно, что волоски этих листьев, очень чувствительные к прикосновению жертвы, нечувствительны к такому сильному раздражению как удары дождевых капель или ветра».
Изучая работу листьев этого оригинального растения, Дарвин проделал еще более интересные опыты. Он установил, что, если положить на лист мухоловки камешек, кусочек дерева, стекло или пробку, лист бездействует, и его железы не выделяют пищеварительного сока. Однако если положить на него кусочек мяса или круто сваренного яйца, или даже просто комочек промокательной бумаги, пропитанной мясным соком, лист будет действовать: поверхность его обильно покроется пищеварительным соком. Следовательно, волоски и железы мухоловки «отвечают» на такие раздражения, которые вызываются веществами, поддерживающими ее существование, и не откликаются на раздражения, не служащие этим целям.
Описанные здесь насекомоядные растения – а таких растений известно сейчас более 500 видов – обычно живут на болотистой почве, в общем бедной питательными веществами. Этот недостаток восполняется возможностью ловить насекомых и переваривать белки, которые имеются в них.
Принято считать, что живое вещество, из которого построено тело растения, нечувствительно к различным раздражениям, что возбудимость и способность двигаться являются отличительными свойствами только животных. Это в корне неверно. Подвижные волоски росянки, захлопывающаяся крышка на «кувшине» непентеса, чувствительные волоски и железы мухоловки, а также подвижные лопасти ее листьев – все это наглядно показывает, что о возбудимости и подвижности можно говорить, говоря о растениях. Мир растений и мир животных, несмотря на огромную разницу, в основных чертах все же сходны между собой.
Живая природа бесконечно изменчива. Ее творческие силы, способность к преобразованиям – неистощимы. Ловушки насекомоядных растений блестяще подтверждают эту мысль: ведь они не что иное, как листья, видоизмененные для выполнения определеннгой задачи.
В постоянной борьбе за существование у животных и у растений постепенно вырабатывались разнообразнейшие приспособления к условиям окружающей их среды. Ловушки насекомоядных растений – одно из самых удачных и удивительных приспособлений.
Чадолюбивые отцы
Мы привыкли думать, что все заботы о потомстве целиком падают на самку. Да и факты это подтверждают. Обычно самки высиживают яйца или вынашивают детенышей в своей утробе. Самки кормят детей, защищают, воспитывают их и учат ориентироваться в окружающей обстановке. Однако более обстоятельное знакомство с жизнью животных показывает, что зачастую немало забот о потомстве выпадает и на долю самцов. Достаточно вспомнить хотя бы аистов, пингвинов и многих других птиц, у которых самцы и самки чередуются в трудном деле высиживания яиц. Но не об этом сейчас пойдет речь. Хочется привести несколько примеров, показывающих, что иногда все заботы о потомстве полностью лежат на самцах, а самки проявляют в этом отношении поразительную «беззаботность» или «равнодушие». Классическим примером может служить небольшая рыба – колюшка.
Самец колюшки – задиристое создание. С другими самцами он постоянно вступает в драку, да и к самкам до поры до времени особого расположения не проявляет. Но вот приходит брачная пора. И самец колюшки преображается. Его будничная бледно-зеленая чешуя становится ярче: она отливает на спине и брюшке синим и красновато-зеленым цветом. Забыты драки, он больше не шныряет во все стороны, чтобы удовлетворить свое любопытство. Настали дни работы и хлопот. Колюшка-самец принимается за дело: он собирает корешки и стебли водяных растений и, расчистив место на песчаном дне, где вода не застаивается, строит гнездо для будущего потомства.
Через несколько дней, когда гнездо готово, самка отправляется к самкам. Они обычно вертятся тут же, неподалеку. Он подплывает к одной из них, подхлестывает ее хвостом, а в случае надобности колет иглами, торчащими у него на спине, и загоняет в гнездо. Самка откладывает икру, а затем выбирается из гнезда. Самец ей в этом не препятствует и отправляется за второй самкой, а затем за третьей. Когда наберется довольно много икры, самец оплодотворяет ее и больше не подпускает самок к гнезду: это необходимая мера предосторожности, ибо самки, лишенные материнского инстинкта, охотно поедают свою же собственную икру.
Итак, икра отложена и оплодотворена. Теперь для самца наступают новые заботы. Он исправляет то здесь, то там изъяны в гнезде и, главное, забираясь время от времени внутрь, тихо шевелит грудными плавниками, создавая таким образом приток свежей воды, содержащей кислород, необходимый для развития икры.
Проходит десять-двенадцать дней. Вместо икринок в гнезде уже крошечные рыбешки. Отцу прибавляется работ. Он разбирает крышу своей постройки, создавая таким образом больший приток насыщенной кислородом воды и света для находящейся в гнезде молодой поросли. За пределы гнезда он ее пока не выпускает. Если же несколько рыбешек все же оказывается вне гнезда, отец обязательно водворяет их обратно, пользуясь для этого простым приемом: забирает беглецов в рот и только вернувшись в гнездо, выпускает их на свободу.
Так растут дети под наблюдением заботливого отца, становясь с каждым днем все более и более самостоятельными, пока не придет пора освободиться от опеки и зажить своим умом.
Этот факт интересен во многих отношениях. Достаточно сказать, что большинство рыб мечет икру прямо в воду, оставляя таким образом свою икру без надзора. Здесь же все не так: колюшка строит гнездо, заботится об икре, охраняет и воспитывает потомство. И, что особенно удивительно, все это проделывает не самка, а самец.
Колюшка – не единственный представитель чадолюбивых рыб-самцов. Например, есть рыбы, обитающие в пресных водах тропиков. Самка мечет икру в виде двух гроздей яиц, связанных перемычкой. У самца на затылке есть костяной крючок, которым он хватает эти грозди и плавает с таким оригинальным украшением до тех пор, пока из яиц не разовьется молодь, способная к самостоятельной жизни. Любопытно, что крючок на затылке самцов появляется лишь с наступлением половой зрелости. У самок такого крючка нет.
Перейдем к следующему примеру. Кому из вас не приходилось видеть в музеях, а может быть и в аквариумах небольших рыбок, которые получили название морских коньков. У самцов этой породы рыб имеется на брюшке небольшая сумка, которую называют выводковым мешком. В брачную пору, во время спаривания, самка выбрасывает икринки, которые попадают через небольшое отверстие в выводковый мешок самца. Стенки этого мешка, богатые кровеносными сосудами, обильно выделяют слизь, обволакивающую икринки. Слизь, заключающая в себе различные жиры и белковые вещества, служит первое время единственным источником питания для молоди. Рыбешки покидают свое временное убежище и начинают жить самостоятельно только после того, как достаточно вырастут и окрепнут.
Еще один пример. Самка губана во время нереста откладывает свою икру в воду, а самец забирает ее в рот. Икринки остаются в пасти губана и превращаются в рыбешек. Однако они не сразу покидают отца. Оставляя его на короткие промежутки, чтобы поесть и порезвиться в воде, они возвращаются в свой приют, а отец открывает рот и впускает их внутрь. Ему нелегко приходится в это время: пока яйца развиваются и молодое поколение продолжает жить в своем убежище, губан не принимает пищи и буквально голодает. По мере того как дети растут, рот губана, бережно таскающего в своей пасти два-три десятка детенышей, все больше и больше раздувается, придавая ему уродливый вид.
Поднимаясь выше по ступеням животного царства, от рыб к земноводным, мы найдем несколько замечательных примеров родительского инстинкта у самцов. В этом отношении исключительный интерес представляют два вида жаб. Одна из этих жаб по месту своего жительства называется суринамской жабой.
Когда самка суринамской жабы начинает метать оплодотворенную икру, самец помогает ей, подхватывая и размещая икринки на спине самки. Вскоре вокруг каждой икринки кожа утолщается и разрастается настолько, что облегает ее со всех сторон. Таким образом, каждая икринка оказывается как бы в мешочке, и число мешочков соответствует числу икринок, уложенных самцом на спину самки. Роль самца на этом кончается. Все остальное доделывается организмом самки. Стенки каждого мешочка обильно снабжены кровеносными сосудами, которые доставляют появившемуся из икринки зародышу все, что необходимо для его питания и дальнейшего развития.
Гораздо ответственнее роль самца жабы-повитухи, то есть повивальной бабки, или акушерки. Название это получено жабой вполне заслуженно. Самка жабы-повитухи мечет в воду икринки, скрепленные вместе наподобие четок. Самец располагается позади самки и постепенно наматывает себе на бедра ленту из икринок. Как только эта операция заканчивается, он выбирается из воды на сушу и ждет того момента, когда из яиц разовьются головастики. Ждать приходится долго – около трех недель. К концу этого срока самец вновь погружается в воду, а очень скоро его можно увидеть в окружении шныряющих во все стороны головастиков.
Существует несколько видов лягушек, самки которых носят оплодотворенную икру на спине. Еще дальше пошло развитие приспособлений для защиты яиц у американских сумчатых лягушек. Расположенная на спине самки сумчатой лягушки сумка открывается отверстием в ее задней части. По мере того как самка откладывает икринки, сидящий подле нее самец подхватывает их, оплодотворяет и впихивает своей задней лапкой в сумку, где они и проходят полное развитие.
Среди американских лягушек есть вид, у которого выводковой сумкой наделен самец; она расположена на груди. Самец засовывает в нее оплодотворенные икринки, в сумке совершается их полное развитие в лягушат.
В Южной Америке, в Чили, водится черная уродливая жаба. В пору размножения брюшко самца сильно раздувается, точно туго натянутый барабан. Из этого «барабана» на свет появляется штук десять-двенадцать совершенно развитых детенышей. Как они туда попали?
У самца чилийской жабы глотка переходит в два мешка: один служит настоящим желудком, другой – голосовым мешком. Когда самец задает в брачную пору концерт (его называют «болотным соловьем»), этот мешок исполняет сначала роль резонатора, а позже – выводковой сумки. Самка чилийской жабы откладывает яйца в воду. Самец проглатывает их. Но из глотки яйца направляются не в желудок, а в голосовой (выводковый) мешок, который растягивается как барабан. Когда из них разовьются маленькие жабы, отец таскает молодь, пока она не подрастет. Этот живой груз сдавливает самцу желудок и мешает принимать пищу, так что он голодает и страшно худеет. Это продолжается до тех пор, пока дети не покидают свою живую колыбель.
Мы остановились лишь на нескольких фактах. Но их вполне достаточно для знакомства с одним из интереснейших явлений живой природы.
Две могучие движущие силы лежат в основе развития всего животного мира: инстинкт самосохранения и инстинкт продолжения рода (родительский инстинкт). Первый инстинкт поддерживает существование индивида, то есть отдельной особи; второй инстинкт поддерживает существование того вида, к которому относится данная особь.
В родительском инстинкте первое место занимает инстинкт материнский, а второе – инстинкт отцовский. Мы познакомились с несколькими примерами отцовского инстинкта, наиболее яркими и сложными его проявлениями. Мир животных изобилует примерами очень простых и чрезвычайно сложных случаев проявления отцовского инстинкта, который развился из стремления вида сохраниться, то есть воспроизвести потомство и оградить его от опасности, поджидающих на первых порах жизненного пути.
Шелковичный червь
Тутовый шелкопряд известен людям с незапамятных времен. Неизвестно, в какой стране впервые стали заниматься разведением шелкопрядов и выделкой шелковых материй: в Китае или в Индии. Достоверно только одно, что шелк в Китае стали выделывать почти 5000 лет назад. Из Китая это искусство перешло в другие страны. В Европе долгое время не имели никакого понятия о шелководстве: ткани получали из Китая и Индии (то есть из Азии). Жители Азии, считая шелководство прибыльным занятием, держали все в строгой тайне. Однако тайна в конце концов была открыта.
Византийскому (греческому) императору Юстиниану монахи привезли в подарок тростниковые посохи. Внутри пустых посохов были запрятаны яички шелкопрядов, вывезенные тайком из той страны, где шелководство было заведено с давних времен. С той поры шелководство распространилось в Греции, Италии, Франции и в других государствах Европы.
В России разведение шелковичных червей впервые началось в 1596 году в селе Измайлове под Москвой.
Как протекает жизнь шелковичных червей и как за ними ухаживали?
В апреле или в мае, когда на тутовых деревьях уже распустились почки, шелковод приступал к выводу шелковичных червей из запаса яичек шелкопряда от прошлого года. Эти яички называются греной. Шелководу нужно оживить грену, то есть из яичек вывести гусениц. Это, разумеется, может произойти и без помощи шелковода: в теплой комнате или на солнце яйца разовьются, и из них выйдут шелковичные червячки. Этим обыкновенно и пользуются в мелких кустарных хозяйствах.
В больших образцовых хозяйствах грену рассыпают на полочках, помещают в особый шкаф, в котором воздух равномерно нагревается при помощи ламп. Через восемь или десять дней из яиц начинают выползать червячки’: маленькие, темно-бурые, с блестящей черной головкой, тело их покрыто пучками длинных волос. Новорожденные гусеницы сейчас же начинают есть свежие листья тутового дерева. Вместе с листьями червовод переносит гусениц на другие полочки. Каждая полочка состоит из деревянной рамы, на которую натянута мелкая нитяная сетка. Все полки с червяками расположены на деревянной стойке.
Получив пищу, червячки с жадностью едят листья дня четыре подряд. С каждым днем аппетит гусениц растет: на второй день после выхода из яиц они съедают вдвое больше, чем в первый, а на третий день и того больше. Проходит четвертый день. Гусеницы значительно подросли. На пятый день они выглядят уже не так, как раньше. В их жизни произошла какая-то перемена. Гусеницы не обращают больше внимания на корм, а бродят по полке. Вот одна из них остановилась, плотно обхватила задними ножками лист, приподняла высоко переднюю часть тела и в таком положении замерла. Червь точно окаменел; он «заснул». Сон этот длится 24 часа, а иногда 36 часов. Вот сон уже на исходе: голова червя склонилась на грудь, а грудные ножки вытянулись вперед. Червь пробуждается, медленно распрямляется, все больше и больше вытягивается вперед. Чувствуется, что он старается от чего-то освободиться. Он делает последнее усилие и вытягивается, как палка. Шкурка его не выдерживает и лопается позади головы. Червь начинает «раздеваться» – медленно вылезает из старой шкурки, которая постепенно сползает назад. Под нею уже выросла новая, молодая, очень нежная шкурка. Сбросив старую, червь успокаивается – он отдыхает. Отдых длится несколько часов, после чего червь вновь принимается за еду.
Так проходит первая полоса в жизни шелковичного червя: пять дней он ест, шестые сутки спит и под конец сна линяет. За первым сном и первой линькой через четыре дня наступает второй сон, который длится ровно сутки. К концу второго сна происходит вторая линька, и этим заканчивается второй возраст а жизни шелкопряда.
Через четыре с половиной дня после второй линьки червь засыпает на сутки в третий раз и вновь линяет. Это время называется третьим возрастом шелковичного червя. Ему остается пройти еще два возраста: четвертый и пятый. Четвертый возраст длится шесть с половиной суток, прожив которые червь засыпает и линяет в четвертый раз. Настает затем и пятый возраст. Теперь червя ждет новая участь.
Приглядимся к нему внимательнее. Он стал уже совсем большим и во многом изменился. Новорожденный червь был темно-бурого цвета, был покрыт пучками длинных волос, а выросший червь молочно-белый; он почти голый, лишь кое-где виднеются короткие, едва заметные волоски. Наконец, взрослый червь имеет длину 6-8 сантиметров, тогда как новорожденный по крайней мере в двадцать пять раз короче; по весу же взрослый червь почти в девять тысяч раз тяжелее, чем только что вылупившийся. Разница, как видите, большая.
У взрослого червя восемь пар ног: три пары настоящих (грудных) и пять пар ложных (брюшных). Ложные ножки совсем не похожи на настоящие они мягкие и толстые, словно обрубки, и на конце каждой такой ножки имеются мелкие коготки. Голова у червя большая; на ней сидят коротенькие усики. Имеются две пары челюстей, из которых особенно хорошо развита верхняя пара, или жвалы. У шелковичного червя двенадцать маленьких глаз, которые сидят кучками, по шесть с каждой стороны. Есть у него желудок и кишечник, есть сосуды, по которым движется кровь; есть и другие внутренние органы.
Шелкоотделительные железы помещаются внутри тела шелковичного червя. Такие железы имеются у многих гусениц, но особенно велики и хорошо развиты они у гусеницы шелковичной бабочки. У нее две железы. Каждая из них – длинная извитая трубочка, средняя часть которой несколько расширена, а передняя тонкая. Внутри завитков находится особая клейкая жидкость, из которой и образуется шелк. Эта жидкость из завитков каждой трубки притекает к расширенной ее части. Здесь она собирается иногда в большом количестве. Это резервуар, из которого «шелковая жидкость» выходит наружу. Резервуар каждой железы переходит в длинный тоненький проток (трубочку). Оба протока сходятся в голове и открываются отверстием на нижней губе шелковичного червя. Когда ему нужно приготовить шелковину, он выпускает из железы жидкость. Две струйки выходят из резервуаров, текут по обеим выводным трубочкам, выходят наружу, вытягиваются и застывают; из них образуется шелковина – тоненькая парная шелковая нить.
Шелковину выделяет не только взрослая гусеница, но и молодая. Как только шелковичный червь вылупится из яиц, он уже может выделять шелковую нить. Всякий раз, когда червю грозит опасность свалиться, он мигом выпускает шелковину и повисает на ней, точно паук на паутине. Если попытаться столкнуть червя осторожно с полки или с ветки, на которой он кормится, и вы увидите, что червь не упадет, а повиснет на шелковой нити, один конец которой он прикрепляет к тому месту, где только что сидел.
Шелковая нить нужна червю и для другой цели. После каждого сна червь сбрасывает с себя свою шкурку, то есть линяет. Перед тем как заснуть, он каждый раз окутывает свои ножки шелковиной и прикрепляет их к тому предмету, на котором засыпает. Когда же, проснувшись, он начнет линять, то шелковина. придерживая его за ножки, тем самым помогает ему вылезть из старой шкурки.
Что же происходит с шелковичным червем в пятом возрасте? После четвертого сна червь линяет и опять принимается за еду. Но с каждым днем он ест все меньше и меньше и, наконец, перестает брать пищу. Шелковичные железы его переполнены жидкостью; из сосочка на нижней губе обильно выделяется шелк: червь беспокойно ползает по полке, а вслед за ним по листьям волочится длинная шелковая нить. «Ну, пора!» – и шелковод размещает на полках кормовой этажерки вдоль ее боковых стенок пучки из древесных прутьев – коконники.
Червь быстро вползает на коконник, останавливается и сейчас же начинает работу. Уцепившись покрепче брюшными ножками за один из прутиков, червь закидывает голову то вправо, то влево, то назад и прикладывается нижней губой к различным местам коконника. Вскоре вокруг червя образуется довольно густая ткань из шелковины, которую он все время выпускает. Но это еще не постройка: это основа будущей постройки. Червь помещается посередине, шелковые нити поддерживают его в воздухе; они служат тем местом, к которому можно будет прикрепить готовый кокон. И вот червь начинает завивать кокон. Он быстро вертит головой и выпускает шелковую нить. Нить кольцами ложится вокруг его тела. Одно кольцо тесно прилегает к другому. Работа быстро продвигается вперед. Еще немного – и кокон почти готов. Но стенки его пока чрезвычайно тонки. Сквозь них можно различить, как червь-шелкопряд безостановочно продолжает свою работу. Стенки кокона становятся все толще и толще. Один слой шелковых петель располагается под другим. Работника уже не видно. Прошло три дня и три ночи с тех пор, как он трудится без передышки; проходят и четвертые сутки. Кокон совершенно готов. Тогда червь засыпает. Это его последний сон. Как он отощал! Да и немудрено: ведь он выпустил из своего тела шелковину длиной от 800 до 1000 метров.
Легкое ли дело отделить такое количество шелка – целый километр! А сколько раз для этого нужно было мотнуть головой! Если на каждую петлю кокона приходится по четыре сантиметра шелка, то червяку нужно сделать двадцать четыре тысячи петель, чтобы свить только один кокон. А сделать двадцать четыре тысячи петель – это значит столько же раз мотнуть головой. Ну, как тут не устать и не отощать?
Спит червь в своей шелковой колыбели, а тем временем с ним происходит большая перемена: сменив кожу в пятый раз, червь выходит из старой шкурки уже не гусеницей, а куколкой. Он совсем не походит на гусеницу. Это скорее некоторое подобие бабочки, но далеко еще не бабочка. Куколке, в свою очередь, предстоит претерпеть целый ряд новых изменений, прежде чем она сделается бабочкой. Когда бабочка уже готова, ей нужно сбросить с себя шкурку, которая прикрывает куколку. Но вот и это свершилось. Теперь в коконе сидит живая бабочка.
Недолго, однако, остается бабочка в своей темнице. Могучий инстинкт жизни, руководивший всеми поступками маленькой гусеницы, пять раз менявшей кожу, устроившей прочный кокон, с новой силой проявляется в насекомом. Бабочка стремится на волю. Но чтобы выйти на свободу, нужно продырявить кокон. Будь у бабочки такие же острые челюсти, как у гусеницы, это было бы нетрудно сделать. Но дело тут обходится без челюстей. Отверстие в темнице пробито. Кокон опустел. Бабочка очутилась на свободе. Как же это произошло?
В то время как она сидела в коконе, в ее теле накопилось много едкой жидкости. Бабочка смочила этой жидкостью кончик кокона изнутри, шелковинки размякли в этом месте и расползлись: образовалось окно, и пленница оказалась на воле. Одновременно с нею вышли бабочки и из других коконов. Одни из них самцы, другие – самки.
Вскоре у них начинается брачная пора. Тогда шелковод сажает пары в особые мешочки, сшитые из марли. В мешочках каждая самка откладывает от 300 до 600 яиц.
Только что отложенное яичко светло-желтого цвета; затем оно темнеет и принимает пепельный цвет. Содержимое яичка также меняется. Недели через три после того, как яичко было отложено, в нем можно уже заметить маленький зародыш. Это будущий шелкопряд. Всю зиму зародыш остается без изменений в яйце. Весной же он превращается в гусеницу, которая, как мы уже знаем, проклевывает скорлупку яйца и выходит наружу. Такова жизнь тутового шелкопряда: яйцом этот круг начинается, яйцом же и заканчивается.
Шелковичных червей разводят из-за коконов. Когда все коконы готовы, их снимают с коконников. Большая часть коконов идет на шелк, а меньшая остается для выведения шелковичных бабочек.
Коконы отличаются и по форме, и по величине, и по цвету. Коконы имеют самую разнообразную форму: овальную, круглую, с острым концом или с перетяжкой посередине.
Жизнь этих бабочек дубового шелкопряда, как и всех бабочек вообще, коротка. Едва появившись на свет, самка вступает в брак с самцом и дня три спустя начинает откладывать яйца. Кладка яиц продолжается три дня, и за это время откладывается – то кучкой, то врассыпную – 200 яиц. После этого самка вскоре погибает.
Через 8-10 дней в теплую погоду (при температуре 26-28°С) из яиц выходят крошечные черные гусеницы, покрытые волосками. С этого момента начинается довольно длительный и кропотливый уход за ними. Гусеница растет долго, месяца полтора, пока не достигнет предельного роста (длина взрослой гусеницы 7-8 сантиметров). За это время она линяет столько же раз, сколько и тутовый шелкопряд, но, в противоположность тутовому шелкопряду, после первой линьки она бывает не белого, а ярко-зеленого цвета, с большой бурой головой.
Питается эта гусеница дубовыми листьями. В Китае, как только гусеницы народятся, их вместе с дубовыми листьями кладут в корзины и несут в рощицы из дубового кустарника, где они и живут на поле под присмотром сторожей, которые следят, чтобы червей не поклевали птицы и чтобы они всегда имели в достаточном количестве свежие, еще не тронутые листья.
Когда приходит пора вить коконы, дубовый шелкопряд ведет себя не так, как тутовый. Для него не надо готовить особых коконников: он устраивается с коконами тут же, на увядших кормовых ветках. Прежде чем начать вить кокон, дубовый шелкопряд скрепляет шелковинкой края двух-трех сухих листьев, из которых получается нечто вроде гнезда, где и закладывается первая редкая основа кокона, а затем выводится и самый кокон.
Жизнь в коконе длится дней десять. За это время гусеница превращается в куколку, а куколка в бабочку, которая, проделав в коконе отверстие, выходит на волю. При выходе она выглядит неважно: мокрая, со смятыми крыльями, совсем не похожая на красивого дубового шелкопряда. Чтобы подсохнуть и расправить крылья, бабочки взбираются на верхушки веток. Едва успев оправиться, шелкопряды начинают спариваться, а затем откладывают яички. Такова жизнь дубового шелкопряда.
Когда-то таким трудоемким способом вырабатывался шелк. Теперь на смену шелкопряду пришли машины, а настоящий шелк заменили искусственным.
Архитекторы животного мира
Мы часто говорим о строительном искусстве животных. о постройках кротов, бобров и рыб, о разнообразных гнездах птиц, о сложных сооружениях муравьев и термитов. Мы удивляемся строительному инстинкту, который проявляется у всех этих животных. Кое-кто готов даже поверить, что не только инстинкт, но и разум определяет выбор места, материала и тех приемов, которыми пользуются млекопитающие, птицы, насекомые, возводя свои постройки. Но животные не только строят, но и шьют.
