Текст книги "История российского терроризма"

Автор книги: Петр Кошель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Разве вы думаете, мы не желаем добра народу, мы не страдали?

– А! Теперь вы страдаете!

Елизавета Федоровна стала говорить о великом князе, каким он был добрым, хорошим человеком.

– Не будем говорить о великом князе, я не хочу с вами говорить о нем, я скажу все на суде. Вы знаете, что я совершил это вполне сознательно. Великий князь был определенный политический деятель. Он знал, чего хотел,

– Да, я не хочу вести с вами политических разговоров. Я хотела бы только, чтобы вы знали: я буду молиться за вас...

Приход великой княгини, видимо, вывел Каляева из некоторого торжественного равновесия, в котором он пребывал. Но не в сторону раскаяния и самоупреков, а гордыни. Он пишет письмо Елизавете Федоровне:

«Великая княгиня!

После Вашего посещения я дважды просил у Вас свидания и оба раза безуспешно. Не считаю себя вправе входить в рассмотрение мотивов Вашего отказа, хотя в объяснение дальнейшего должен тут же заметить, что, по-моему, самый этот Ваш отказ от вторичного свидания плохо рекомендует бескорыстие первого.

Ваше посещение, имевшее место при интимной обстановке 7 февраля, было для меня такой неожиданностью. Я не звал Вас, Вы сами пришли ко мне. Вы пришли ко мне со своим горем и слезами, и я не оттолкнул Вас от себя, непрошенную гостью из вражеского стана. Вы были так бессильны в ничтожестве своего развенчанного величия перед лицом карающего рока... Впервые член императорской фамилии склонил перед народным мстителем свою голову, отягченную преступлениями династии…»

Судили Каляева весной.

– Подсудимый Иван Каляев, получили ли вы обвинительный акт?

– Прежде всего фактическая поправка – я не подсудимый, а ваш пленник. Мы – две воюющие стороны. Вы – наемные слуги капитала и императорского правительства, я – народный мститель, социалист-революционер.

– Я вам запрещаю продолжать. Секретарь, прочтите список свидетелей.

Каляев настаивает, Председатель велит его вывести. Защита просит десять минут перерыва для разговора с подсудимым,

Председатель отвечает отказом. Защитник Жданов заявляет, что в таком случае он считает свое нахождение в зале бесцельным и удаляется для свидания с Каляевым.

То же делает и второй защитник – Мандельштам.

Спустя некоторое время приводят Каляева, который настаивает на привлечении третьего защитника. Председатель полагает, что достаточно двух.

После чтения обвинительного акта, где Каляеву ставилось в вину «принадлежность к тайному сообществу, стремящемуся путем убийств ниспровергнуть существующий в Российской империи установленный основными законами образ правления», убийство великого князя и кучера Рудинкина, председатель спросил его, признает ли он себя виновным.

Каляев: Признавая, что убийство Сергея Александровича совершено мною, виновным себя не признаю по мотивам нравственного содержания.

Председатель: Не можете ли вы их выяснить?

Каляев коротко назвал причины, по которым «Боевая организация» приговорила великого князя к смерти. По их мнению, это видный представитель реакции, культа Александра Ш в России, он ответственен за давку на Ходынке, влиянием великого князя отмечено все политическое направление правительства. Будучи московским генерал-губернатором, он закрыл просветительские общества, преследовал свободомыслие. И, наконец, влияние великого князя на государя. Вся жизнь Сергея – политика защиты династии. Главнейшими деятелями революции – убийством трех ставленников Сергея: Боголепова, Сипягина и Плеве – сделано три предостережения самодержавию. Убийством великого князя увенчивается здание этих предостережений.

Председатель: Так, значит, вы считаете себя одним из главнейших деятелей своей партии?

Каляев: В деле этом личность моя не играет никакой роли, не Имеет никакого значения.

Председатель: А скажите, если бы вам удалось ускользнуть от преследования, вы продолжали бы вашу деятельность?

Каляев: Я исполнил свой долг и думаю, что и впредь бы исполнял его. Отвечая таким образом, я думаю, что снова исполняю его.

Допрос свидетелей ничего нового не дал,

Прокурор в обвинительной речи остановился на нравственной стороне дела. Принадлежность Каляева к партии социалистов-революционеров, сказал он, определяет, во что верит подсудимый, каковы его цели. Руководители партии, отличаясь самомнением и отсутствием каких-либо моральных критериев, легко жертвуют жизнями Каляевых, стремясь к разрушению государственности. Все страны борются против таких преступников, на женевском конгрессе постановлена международная выдача их.

Выступили защитники. Жданов, например, говорил:

– В этом тяжелом процессе совершенно не интересна, не важна фактическая сторона деяния. Слишком она очевидна.

Я обращусь лишь к выяснению нравственной стороны события, его мотивов, ибо для многих они остаются темной загадкой, и да простит мне Каляев, вверивший нам, защитникам, честь свою и судьбу, если не хватит у меня ни душевных сил, ни слов, чтобы остаться на высоте своей задачи,

В тяжелые минуты пришлось вам, господа сенаторы и сословные Представители, разбираться в этом тяжелом деле. Безмерный административный гнет, полное экономическое разорение, полное банкротство военной системы, этого единственного оправдания современного политического строя, привели в брожение всю Россию. Волнуются все окраины, сотнями гибнут рабочие на улицах столицы, в дыме пожаров помещичьих усадеб ищет разрешения гнетущих вопросов крестьянин, и безумно страдает, мучаясь и умирая за всех, наша интеллигенция.

Столкнулись две великие силы: старый, веками утвержденный строй, и новая, так страстно стремящаяся к свободе Россия.

Теряется надежда на мирный исход этой борьбы, и все ближе надвигается чудовищный призрак гражданской войны.

Они гибнут.

Они губят, но гибнут и сами. Погибнет и он.

Но и вы отнеситесь к нему не как к преступнику, но как к врагу после сражения.

И свершая свой суд, помните, что в грядущие дни, кровавая заря которых уже виднеется на небосклоне, на чаше весов, коими будет мериться все прошлое, не последнее место займет и ваш приговор. Не отягчайте этой чаши. Крови в ней и без того достаточно...

Как видите, защитник-социалист перешел к прямым угрозам в адрес судей.

Каляев в последнем слове сказал, что не считает суд законным, ибо судьи – представители власти, против которой он борется. Единственный суд – это суд истории. Он верит, что деятельность партии увенчается успехом, видит грядущую свободу России и гордо умирает за нее...

Каляева приговорили к смертной казни через повешение. В ответ на приговор он воскликнул:

– Я счастлив вашим приговором и надеюсь, что вы исполните его надо мною так же открыто и всенародно, как я исполнил приговор партии. Учитесь мужественно смотреть в глаза надвигающейся революции.

Каляева привезли в Шлиссельбургскую крепость и поместили в комнату под названием «мастерская». Там была постель, стол, два стула, чернила, письменные принадлежности. Ему принесли одинаковый с заключенными обед. Съев его, Каляев сел писать и так сидел весь день, но потом все написанное густо замазал. После удалось разобрать лишь известные слова царя Петра перед полтавской битвой: «А о Петре ведайте, не дорога ему жизнь, была бы счастлива Россия!» Примерно за полчаса до казни Каляев написал письмо матери:

«Дорогая, незабвенная моя мать!

Итак, я умираю. Я счастлив за себя, что с полным самообладанием могу отнестись к моему концу. Пусть же ваше горе, дорогие мои, вы все, мать, братья и сестры, потонет в лучах того сияния, которым светит торжество моего духа. Прощайте. Привет всем, кто меня знал и помнит. Завещаю вам: храните в чистоте имя нашего отца.

Не горюйте, не плачьте. Еще раз прощайте. Я всегда с вами. Ваш И. Каляев».

Он когда-то сочинял:

Пусть враг кровожадный на пир свой спешит,

Мое изуродует тело.

Я счастлив: простора искала душа

В борьбе за народное дело.

Пришедшему священнику Каляев сказал, что обрядов не признает и сам себя уже совершенно приготовил к смерти. «Искавшая простора» душа отлетела без покаяния.

* * *

В феврале раздался взрыв в петербургской гостинице «Бристоль». Вылетели все окна. Среди обломков мебели и кирпича на этаже бушевало пламя. Жильцом оказался погибший Макс Швейцер, выдававший себя за англичанина. Он был сыном купца, в 1899 г. по студенческому делу выслан в Якутию, откуда перебрался за границу. Там сошелся с Гоцем.

Швейцер готовил в гостинице бомбы для покушения. Подходила двадцать четвертая годовщина со дня убийства Александра II. На торжественную панихиду в церковь при Петропавловской крепости в этот день ежегодно являлась вся столичная знать. Предполагалось убить главнокомандующего Петербургским военным округом великого князя Владимира Александровича, генерал-губернатора Трепова, министра внутренних дел Булыгина и его товарища Дурново.

Была задействована агентура. Один из агентов, Татаров, нашел ниточку. Этот молодой человек, сын варшавского протоиерея, был выслан в Сибирь. Полиция предложила ему денег и сокращение срока ссылки. Он приехал в Петербург и вошел в крут эсеров, не знавших, понятно, о его метаморфозах. В подготовку теракта Татарова не посвящали, но кое-что уловить он мог. Ведь иногда достаточно полуслова, намека...

Татаров случайно обнаружил квартиру, где жила Ивановская, бывшая в курсе покушений, Она еще четверть века назад была причастив к убийству Александра II, состояла членом исполнительного комитета «Народной воли». Это она с Грачевским держала квартиру, где хранился динамит и размещалась типография. По процессу «17-ти народовольцев» ее присудили к бессрочным каторжным работам. По амнистии Ивановскую выпустили на поселение. Вернувшись из Сибири, она сразу сблизилась с террористами. Ей уже было 52 года.

За квартирой установили круглосуточное наблюдение и выявили всех приходящих. Через три недели террористическая группа в 20 человек была арестована.

После усиленной работы полиции и арестов из «Боевой организации» на свободе остались только Дора Бриллиант, Тютчев и Рутенберг.

Николай Тютчев – народник, выслан в Сибирь, после возвращения – один из организаторов партии «Народное право». Заключен в Петропавловку на два года, затем восьмилетняя сибирская ссылка, Там познакомился с эсерами. Вернувшись в Москву, вступил в «Боевую организацию», принимал участие в подготовке покушения на Трепова. После взрыва в «Бристоле» он уехал за границу, где прожил до 1914 г. Вернувшись в начале мировой войны в Россию, отошел от революционного движения. Умер в Ленинграде.

Азеф и подчинявшийся ему Савинков начинают готовить новые покушения. Они в это время за границей, в Россию ехать опасно. Азеф нацеливается на убийство Трепова, Савинков подбирает группу для покушения на киевского генерала Клейгельса. В нее вошли Мария Школьник, Шпайзман, Зильберберг с женой. Но дело сорвалось. Метальщики Школьник и Шпайзман испугались,

В 1906 г. Маня Школьник и Арон Шпайзман совершили покушение на черниговского губернатора Хвостова. Одна бомба не разорвалась, другая губернатора ранила. Шпайзмана казнили, Школьник приговорили к 20 годам каторги.

Я еще ничего не сказал о Савинкове, В революционном движении он с юных лет. Впервые арестован в 1897 г. С 1903 г. он член партии эсеров, участник разных терактов. В 1906 г. приговорен к смертной казни, но бежал. В 1914 г., как и Слетов, вступил добровольцем во французскую армию. После февраля 1917 г. вернулся в Россию. При Керенском – комиссар одной из армий, потом помощник военного министра. В августе исключен из партии эсеров за критические выступления в ее адрес. Савинков возглавил в 1918 г. «Союз борьбы за родину и свободу», действовавший против большевиков, готовил подпольные организации и саботажи.

За границей Савинков продолжал борьбу с Советской властью. Его обманом заманили в Россию и, когда он нелегально появился в 1924 г. на минских улицах, арестовали. Осужден советским судом на десять лет. Выбросился или был выброшен из тюремного окна.

Несмотря на неудачи, работа шла полным ходом. Готовилось огромное количество взрывчатки и бомб для переправки в Россию. Они шли через Болгарию в Батум и Одессу.

Деньгами партия обладала большими. Они составлялись из пожертвований либеральной интеллигенции, из средств богатых членов партии, из денег, добытых экспроприацией. По словам Савинкова, из Америки через члена «финляндской партии активного сопротивления» Циллиакуса ЦК партии был передан миллион франков. Постоянно отпускало деньги японское правительство.

За границей настаивали на скорейшем вооружении масс в России. Для этого создали группу во главе с Рутенбергом: техники Горинсон и Гершкович и фельдшерица Севастьянова, стрелявшая позже по постановлению «Боевой организации» в московского генерал-губернатора Гершельмана. Ее казнили в декабре 1907 г.

Эта группа должна была приискать в Петербурге квартиры для хранения оружия, получить транспорт бомб от армянской партии «Дашнакцутюн» и наметить будущих боевиков.

Все шло к вооруженному восстанию. В апреле в Женеве собрались представители эсеров, «Польской социалистической партии», «Армянской революционной федерации», «Финляндской партии активного сопротивления», «Белорусской социалистической громады», «Латышского социал-демократического союза» и «Грузинской партии социалистов-федералистов-революционеров». Все соглашались в одном – необходимо поднять вооруженное восстание, цель которого – «полное переустройство современной Российской империи на демократических республиканских началах, на основе всеобщей, прямой, равной и тайной подачи голосов».

Неблагополучие в стране прямо выпирало.

Царствование Николая II началось с крови. Привлеченные дармовой колбасой, конфетами, пряниками и эмалированными кружками с царским вензелем, на Ходынское поле повалили толпы. В давке погибло 1389 человек.

9 января 1905 г. Здесь уже тысячи убитых и раненых: женщины, дети, старики. Закрывшись в Царском Селе, царь записывал в своем дневнике:

«Тяжелый день. В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных частях города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело... Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракал со всеми. Гулял с Машей».

Сейчас видно, что Николай ничего не понимал в тогдашней ситуации. Да и вообще, мыслил он довольно плоскостно, был безвольным, нерешительным человеком.

Известный фабрикант Савва Морозов говорил:

«Царь – болван. Он позабыл, что люди, которых с его согласия расстреливают сегодня, полтора года назад стояли на коленях перед его дворцом и пели «Боже, царя храни». Да, теперь революция обеспечена... Годы пропаганды не дали бы того, что достигнуто Его Величеством в один этот день».

К 1913 г. население России, если не считать Финляндию, составляло 167,7 миллиона. Из них 4,1 миллиона—помещики, государственная бюрократия и крупная буржуазия. Тот же великий князь Владимир Александрович, которого хотели ухлопать эсеры, имел ежегодный доход более полутора миллионов от своих земель, лесов, рудников и проч. Два с половиной миллиона ему давала казна, 24 тысячи он получал как генерал, 50 – как командующий округом, 30 тысяч – за президентство в Академии художеств, 40 —как член Госсовета, 25 тысяч—как член кабинета министров...

А заводской рабочий за 14 часов труда получал 42 копейки...

Вот что писал министр земледелия конца века А. Наумов:

«Россия фактически не вылезала из состояния голода то в одной губернии, то в другой... комиссионеры, поставляющие зерно голодающим, наживают состояния, не отходя от телефонов...»

При экономической и политической нестабильности в любой стране всегда находятся субъекты, пытающиеся ухватить в грязной пене дней свой кусок удачи.

Вспомним опять «Бесов» Достоевского. Как там говорил Верховенский, обращаясь к сподвижникам?

«Вы призваны обновить дряхлое и завонявшееся от застоя дело... Весь ваш шаг пока в том, чтобы все рушилось: и государство, и его нравственность. Останемся только мы, заранее предназначавшие себя для приема власти: умных приобщили к себе, а на глупцах поедем верхом... Мы организуемся, чтобы захватить направление; что праздно лежит и само на нас рот пялит, того стыдно не взять рукой...»

В этой книге я пишу в основном об известных покушениях. Но ведь было величайшее множество неизвестных! Людей убивали за их высказывания, за отказ участвовать в забастовке, за то, что вступил в патриотическую организацию.

Мастер ростовских железнодорожных мастерских Иван Башков за свою работу получил орден св. Станислава и жетон с пожизненным правом проезда по железной дороге. Все знали его честность, трудолюбие. Потому-то и избрали Башкова выборщиком в Государственную думу. Да, видать, ратовал он не за тех, ибо вечером во двор его дома вошли двое и вызвали Башкова будто по работе. Он вышел. Раздались выстрелы. Не стало хорошего человека, осталось пятеро детей...

Город Елатьма... Грязные кривые улочки, нечастые фонари... И городовой Ефим Ганин, дежурящий на площади. Ночью мимо его будки прошли двое, но городовой особого внимания на них не обратил: в это время с танцевального вечера из мужской гимназии расходился народ. Часа через три он вдруг опять увидел их перед собой. Один выхватил револьвер и выстрелил несколько раз...

А сколько таких уездных городков было по России, и сколько в них свершилось бессмысленных убийств...

Врач Роман Гредингер отказался способствовать освобождению одного медика-революционера, притворившегося больным. За это Гредингера пытались убить, но он успел свалить на землю террориста, отделавшись легкой раной.

Вскорости в Севастополе арестовали латыша Штальберга с двадцатью бомбами. Террорист в тюрьме стал симулировать сумасшествие, Вопреки мнению Гредингера, Штальберга признали невменяемым и поместили в лечебницу, откуда тот благополучно бежал. Через полгода его, впрочем, снова схватили. В погребе дома, где он жил, нашли 45 бомб и пулемет, украденный с военного корабля. Гредингеру предлагают три тысячи рублей за признание Штальберга умалишенным, но он неподкупен. И тем самым подписывает свой смертный приговор. Однажды к нему является женщина и просит срочно помочь ее отцу. Гредингер отправляется с ней и больше домой не возвращается. Его нашли с пятью пулями.

Врачебная общественность России похоронила Гредингера в Москве, в Донском монастыре.

Из летописи террора;

В Чернигове приговором судебной палаты покушавшийся на жизнь нежинского исправника и жандармского офицера бывший гимназист Гелецкий приговорен к каторжным работам на 5 лет и четыре месяца.

В Саратове военным судом рассмотрено дело неизвестной девушки, убившей генерал-адъютанта Сахарова, фамилия которой до сих пор не установлена, и Бакланова, покушавшегося на жизнь вице-губернатора Кнолля. Оба подсудимые приговорены к смертной казни, но суд постановил ходатайствовать перед государем о смягчении наказания: для девушки заменой казни вечной каторгой, а для Бакланова – 15-летней каторгой.

В Могилеве Езерская, обвиняемая в покушении и нанесении ран губернатору Клингенбергу, приговорена к каторжным работам на 1 3 лет.

В Петербурге вынесен приговор по делу о вооруженном нападении на ссудо-сберегательную кассу. Приговорен к каторжным работам один, пятеро – к смертной казни через повешение.

В Тамбове Мария Спиридонова приговорена к смертной казни через повешение, но ее заменили 20-летней каторгой.

В Нижнем Новгороде рассмотрено дело сормовских рабочих, бросивших бомбу в кабинет заведующего котельным цехом. Двое приговорены к 8-летней и 12-летней каторге.

«В апреле 1897 г. в Минске мещанин Абель Рольник, давший незадолго перед тем властям откровенные показания о прикосновенности некоторых из своих товарищей к тайному кружку, подвергся нападению неизвестных злоумышленников, которые облили Рольнику голову серною кислотою и тем причинили последнему неизгладимое обезображение лица».

Летом 1905 г. в одной из петербургских газет промелькнула заметка:

«Часов в шесть вечера такого-то июня на Фонтанке около дома №... можно было видеть необыкновенную картину. На крыше дома сидел человек. Дом был оцеплен полицией и солдатами. В человека на крыше пустили струю воды из пожарного шланга. Вокруг дома собралась огромная толпа...»

На крыше сидел 19-летний юноша Хаим Гершкович. У него за плечами уже был арест, старший брат-анархист отбывал каторгу. Гершковича выписала к себе заграница для инструктажа и идейной направленности. Там его обучили обращаться с динамитом. Он даже изобрел способ готовить бомбы легкой, быстрой и дешевой конструкции. Их предполагалось изготовлять в массовом количестве. Гершковича отрядили в питерскую организацию эсеров.

Когда его вешали, он воскликнул:

– Да здравствует революция!

Вспоминаются слова Л. Толстого:

«Это не были сплошные злодеи, как их представляли себе одни, и не были сплошные герои, какими их считали другие, а были обыкновенные люди, меж которыми были, как и везде, хорошие, и дурные, и средние люди... Те из этих людей, которые были выше среднего уровня, были гораздо выше его, представляли из себя образец редкой нравственной высоты; те же, которые были ниже среднего уровня, были гораздо ниже его».

* * *

Русское народничество возникло из идеи общины. Только в ней видели могучую силу будущего безпомещичьего государства. В 1880-х годах народники выдвинули призыв: «Не через капитализм – к социализму, а прямо от помещичьего строя назад к вольно-общинному хозяйству».

Русские анархисты переняли идеологию народников. И, говоря о терроризме, нельзя обойти вниманием анархизм, о котором у нас при советской власти почти ничего не говорилось. А между тем, это широкое международное движение, повлиявшее в той или иной степени на судьбы некоторых европейских стран.

Анархизм обычно делят на индивидуалистический и коммунистический. Теоретиком первого был немецкий философ М. Штирнер (1806—1856), по которому высшим законом для человека есть его собственная воля, собственное желание. «Если ближний мой может быть полезен мне, я сговариваюсь и соединяюсь с ним для того, чтобы соглашением увеличить мою силу, чтобы нашей соединенной мощью достигнуть большего, чем каждый в одиночку. Но в этом союзе я вижу только увеличение своих сил и сохраняю его, пока он их умножает».

Идеи Штирнера позже подхватил Ф. Ницше. У него «все позволено» только избранным «сверхчеловекам». Серая масса лишь средство для достижения цели.

Теоретиками коммунистического анархизма были М. Бакунин и П. Кропоткин, ставящие общественные задачи: разрушение капиталистического государства и создание государства общинного.

Коммунистический анархизм предполагал борьбу революционную, с широким привлечением крестьянства и рабочих. Анархисты говорили, что они единственные изо всех партий борются за общественный строй, где не будет никакой власти над человеком. «Наши стремления двоякого рода,– говорит анархистский журнал «Хлеб и воля» в начале века.– Мы стремимся к уничтожению частной собственности и к передаче всего необходимого для производства (земли, орудий труда и всех богатств, накопленных человечеством) в руки самого народа; в этом мы сходимся с другими социалистами. Но в то же время мы стремимся к уничтожению государства, и в этом мы с ними расходимся... Уничтожение частной собственности даст нам экономическое благосостояние, уничтожение государства – свободу личности».

Анархисты считают, что революция разорвет промышленные связи между областями и губерниями. Вместо централизованного производства возникнут коммуны, члены которых могут входить в них и выходить, когда заблагорассудится. Кропоткин считал, что революция должна начаться не с экспроприации средств производства, как полагают социалисты, а с предметов потребления. Захватить все в буржуазных складах, образовать из этого общественный фонд и пускай каждый берет сколько ему надо,

Практически анархизм, как течение, начинает работать в 1903 г. когда за границей организуется группа, издающая журнал «Хлеб и воля». В ее теоретических установках – массовые выступления в городе и деревне и широкий террор.

Анархические группы из евреев-ремесленников появляются в Белостоке, в Нежине – из учащейся молодежи. Спустя год – в Екатеринославе, Житомире и Одессе. Далее – уже во многих городах.

Нам из этих групп интересны включающие в свою тактику прежде всего террор. Это чернознаменцы, получившие свое название от единственного номера журнала «Черное знамя» в 1905 г. Они считали, что массы уже готовы к революции, нужно их только подтолкнуть террором, организовать бунты. Группа безначальцев, издавшая три номера журнала «Листок группы безначалия», отвергала агитационную работу. Она призывала к захвату буржуазной собственности, убийству врагов пролетариата. К последним причислялись и социалисты.

Бсзмотивники-террористы тоже не признавали агитацию. По их мнению, даже убивать следовало не какое-то определенное лицо из правительства или царствующего дома, а первого попавшегося буржуя. Для этого предлагалось бросать бомбы в местах скопления прилично одетой публики: в дорогих ресторанах, вагонах первого класса и пр. Чем больше случится таких безмотивных убийств, тем скорее массы взбунтуются. Безмотивники взорвали бомбы в варшавском отеле «Бристоль», в кафе Либмана в Одессе. На одесском вокзале ими взорван вагон первого класса. Это был безумный 1905 г.

Анархо-синдикалисты считали, что рабочие могут победить, объединяясь в профсоюзы. Притом допускалось убийство не идущих на уступки хозяев фабрик и заводов.

В 1904 г. в Белостоке анархисты совершили несколько покушений на предпринимателей.

1905—1907 гг. – время расцвета анархизма. Течение распалось на группки, которые занимались даже не террором, а так называемыми «эксами» – попросту грабежами. Состав этих групп был самый разнообразный: молодежь из мелкобуржуазной интеллигенции, мелкие ремесленники, городские люмпены и даже откровенные бандиты. Анархисты гордились, что им удалось идейно подковать известного вора Шпиндлера. Группы грабили мелкие лавочки, совершали налеты на квартиры... Исчезала граница между идейным действием и обыкновенной уголовщиной. В 1908 г. существовала лишь одна анархическая группа с уставом и программой – в Екатеринославе.

В большом селе Екатеринославской губернии Гуляйполе, где было более 80 торгово-промышленных предприятий, тоже сколотилась группа анархистов. Они совершали нападения на окрестные хутора богатых немецких колонистов, на почту... «Великая честь и слава вам – сынам народа, славным правнукам запорожцев!» – восклицала листовка.

В 1906 г. в группу был принят рабочий местного чугунолитейного завода Нестор Махно. Он стал принимать участие в «эксах». Анархисты надевали маски, стараясь не рисковать. Махно не раз попадал под подозрение, но отделывался несколькими месяцами каталажки. Наконец его арестовали летом 1908 г. Судил Одесский военно-окружной суд. В деле об аресте сказано, что он имеет рост 2 аршина 4 вершка, глаза карие, волосы темно-русые, на левой щеке около глаза шрам. Говорит на русском и малороссийском языках.

Будущего вождя русской анархии приговорили «за принадлежность к злонамеренной шайке, составившейся для учинения разбойных нападений, за два разбойных нападения на жилой дом и покушение на таковое же нападение» к повешению. Но к моменту вынесения приговора ему до совершеннолетия – 21 года – не хватало шести месяцев.

Тогдашний председатель Совета министров П. А. Столыпин лично дал указание к «смягчению участи Нестора Махно». Казнь заменили бессрочной каторгой.

Его перевели в московскую Бутырку, где Махно познакомился с известным анархистом П. Аршиновым. За теракты его приговорили к повешению, но Аршинов бежал за границу. Австрийская полиция выдала его России, где террориста осудили на 20 лет каторги. Махно чем-то приглянулся Аршинову, и тот взялся за его воспитание. Аршинов вспоминал:

«Как ни тяжела и безнадежна была жизнь на каторге, Махно тем не менее постарался широко использовать свое пребывание на ней в целях самообразования и проявил в этом отношении крайнюю настойчивость. Он изучал русскую грамматику, занимался математикой, русской литературой, историей культуры и политической экономией. Каторга, собственно, была единственной школой, где Махно почерпнул исторические и политические знания, послужившие затем ему огромным подспорьем в последующей его революционной деятельности. Жизнь, факты жизни были другой школой, научившей его узнавать людей и общественные события».

После февральского переворота 1917 г. всех политических заключенных освободили. Анархисты сразу же стали создавать отряды «черной гвардии», забирать и свозить на свои пункты продовольствие и одежду. Они заняли в Петрограде дворец герцога Лейхтенбергского и дачу бывшего министра Дурново на Полюстровской набережной. Много было матросов, среди которых идеи анархизма пользовались популярностью. Анархисты даже входили в советы. Особенно их хватало в Кронштадтском совете, там во главе анархистской фракции стоял Блейхман.

Октябрьский переворот не застал анархистов врасплох. Они занимают по городам особняки, куда свозят «реквизированные» вещи и продукты и живут в этих дворцах-коммунах весьма неплохо. В Москве ограблен бельевой склад, в Екатеринославе – продовольственный комитет и касса трамвайного товарищества, в Брянске – кооператив. А ведь это все уже было, так сказать, достоянием восставшего народа.

* * *

Неотделимы террор и провокация. Там, где раздаются револьверные выстрелы, зачастую живут бесчестье, предательство.

Политическая провокация особенно практиковалась при Плеве. Осуществлял ее в основном подполковник Г. Судейкин, которого называли «практическим сердцеведом».

Началось с «Народной воли».

Среди арестованных народовольцев III Отделение отбирало наиболее уязвимых в духовном отношении. Убоявшись виселицы, стал опознавать своих товарищей Иван Окладский. За предательство в гостиничном номере зарезан слесарь Рейнштейн. Мы знаем историю Гольденберга. После казни первомартовцев практическим руководителем остатков «Народной воли» был Сергей Дегаев, ставший агентом Судейкина. Когда Дегаева разоблачили, от него потребовали убийства Судейкина. Иначе – смерть. И Дегаев в декабре 1883 г. выстрелом из револьвера разнес голову своему шефу. Странно все это объяснить – снисходительность и прочее,– но революционеры переправили Дегаева за границу, торжественно приговорили к изгнанию, и он уехал в Америку, где благополучно прожил еще 27 лет. А народу ведь погубил немало.

В 1914 г. в Государственной думе разразился скандал. Все знали руководителя большевистской фракции IV Думы, члена ЦК партии большевиков Романа Малиновского. Он вышел из рабочих, многого достиг самообразованием, стал секретарем союза металлистов. Неизвестно, что его привело в охранку. Там Малиновского зачислили в штат и положили двести рублей в месяц.