Текст книги "Парадокс чести (ЛП)"

Автор книги: Пэт Ходжилл

Глава VI
Уроки Истории

110-й день зимы

I

Яркие полосы света струились сквозь трещины в стенах сарайчика, пронзая стеклянные банки, заполнявшие настенные полки от пола до потолка. Воздух загустел от пыли и запаха перемолотых целебных трав. С полдюжины банок упало и разбилось об пол, смешав своё содержимое с осколками стекла.

Что за бардак, подумал Киндри.

Осторожно переступив через осколки, он поднял с пола кусочек высушенного корня, стараясь догадаться, что это такое. Его работой на Горе Албан было запоминание порядка расположения сосудов. Тем не менее, его любопытство как целителя заставило его выучить как можно больше и о самих лечебных травах. Бурый и сморщенный снаружи, белый и пористый внутри. но ключом к разгадке послужил аромат: дудник[54]54
  angelica


[Закрыть].

А этот прямой, темно-коричневый корень с горьковатым запахом – определённо чёрнокорень[55]55
  black snake root – скорцонера, козелец, чёрнокорень


[Закрыть].

Люцерна, пиретрум, имбирь.

В этом, конечно, была своя система: все эти травы хороши при ревматизме.

Он собрал каждый кусочек, который только сумел найти, осторожно отсеивая стекло и морщась, когда осколки жалили его пальцы, и сложил их на стол. Теперь банки. Некоторые большие осколки легко складывались друг с другом, но остальные превратились в порошок и присоединились к танцующим облакам пыли. Работу было просто невозможно довести до конца, сколько бы он ни трудился, а день уже начинал клониться к закату.

Ну, вот. Пять банок было слеплено заново, пусть и не полностью, силой его воли, и наполнено всем, что осталось от их содержимого. Теперь нужно вернуть их на их законные места на полках.

Ох, опять хлопоты. Ни один из сосудов не был помечен, и все они перемещались, стараясь заполнить любые прогалы. Отодвинуть парочку здесь, ещё больше там.

– Ну? – спросил резкий голос. – Ты, наконец, закончил?

Его рука дёрнулась. Полки задрожали, готовые к новой беде и стали растворяться в воздухе, становясь прозрачными. Киндри поспешно всунул последнюю банку на место. По мере того, как он покидал образ души, вокруг него возникал его реальный двойник, включающий в себя его почтенного пациента, мрачно глядящего на него через стол. Он отпустил когтистую руку Индекса.

– Как вы себя чувствуете?

Старый летописец согнул страдающие от артрита пальцы.

– Лучше, – сказал он почти что с неохотой. – Не великолепно, уверяю тебя, но лучше.

– Я рад. – Киндри покрутил плечами, чтобы сбросить скопившееся в них напряжение и уныло осмотрел свои собственные, сильно исколотые кончики пальцев. Метафизические осколки были даже хуже реальных; нервы помнили их гораздо дольше. – Трудно восстановить то, что отняли годы.

– Никакого лекарства от старости, э? А должно быть. Как и от смерти.

Киндри вздохнул. Закончи он своё обучение на целителя в Училище Жрецов, был бы он сейчас более умелым или же извращенным за пределы искупления? Не был ли его побег проявлением эгоизма? Но нет. Леди Ранет наверняка бы его погубила, даже если бы этого не сделали её любимчики жрецы.

Индекс встал и начал возиться в своём сарайчике, собирая ингредиенты для люцернового чая.

– Не великолепно, – повторил он через плечо, – но сделка есть сделка. Летописец, владеющий нужной тебе информацией, Мойден его имя, отбыл с посольской миссией в Ядовитые Дворы. Мы можем так никогда и не увидеть его снова.

– Ох.

– Тем не менее, я кое-что знаю об истории Южных Пустошей. Местные говорит, что ещё до того, как мы прибыли в Ратиллиен, на их месте было большое внутреннее море, окружённое богатыми цивилизациями. А потом климат изменился от умеренного до пустынного, не спрашивай меня, почему и как. Говорят, что даже звёзды тогда смещались в небе. Как бы то ни было, море оказалось отрезанным от пресноводных источников, стало солёным и высохло. Окружающие его города растворились в песках, а их население бежало. Остались только их форпосты – Котифир, Каскады[56]56
  Hurlen


[Закрыть] и Уракарн, к примеру. Всё это случилось где-то три тысячелетия назад, во время Пятой Эры. По большинству подсчётов, всего Ратиллиен насчитывает семь.

Киндри мигнул, стараясь осмыслить размах столь обширных изменений, столь прямо и просто изложенных. Будь Индекс певцом и более склонным к поэтике, он мог бы заподозрить, что пожилой человек воспользовался выгодами Законной Лжи.

– Я думаю, – сказал он, – что мне всё же стоит поговорить с Мойденом, когда.

– Если.

– Если он вернётся.

– Как хочешь. Скажи ему, что ты со мной рассчитался и я ему возмещу. – Индекс вылил кипящую воду на свои травы и обхватил чашку шишковатыми пальцами. – Ах, – сказал он, вдыхая аромат. – Образы души – это всё, конечно, хорошо, но я никогда не откажусь от пригоршни высушенных листьев. Ты же стараешься ради того серого пролазы[57]57
  sneak – доносчик, ябедник, пишется почти как snake – змея


[Закрыть], не так ли? Прими мой совет, мальчик: убедись, что он тебе заплатит.

Киндри встал и учтиво, хотя и неуклюже, раскланялся. – В конечном счёте, вся информация предназначена моей кузине. А с ней я не торгуюсь.

– А. – Индекс нетерпеливым взмахом отпустил его прочь. – Тебе стоит её поберечься: какой бы благородной она ни казалась, она владеет темным очарованием.

Пока Киндри карабкался по лесенке домика и пересекал похожий на пещеру входной зал Горы Албан, он всё гнал от себя предостережение Индекса и смаковал это слово: кузина. У бастардов нет родичей. Но он не был бастардом. У него была семья, хоть и маленькая, и, больше того, не один родич, а два. Эта мысль грела его не хуже синей шерстяной мантии, подарка Кирен, которая была изысканнее и лучше всего, что у него было прежде. Родня и друзья.

Вот и центральная деревянная лестница, пронзающая в своём квадратном колодце все уровни Обители Летописцев. Внутри самого утёса простирался лабиринт помещений, пчелиными сотами испещривших скалу. Пока он поднимался, до него доносились обрывки разговоров, летописцы и певцы предавались своей извечной перебранке:

– Факты это только для скудных мозгов. А ты свои не найдёшь, даже обеими руками и с факелом в помощь.

– Как я могу что-то искать обеими руками, да ещё держать. держать. погоди-ка минутку.

– Кто позаимствовал мой конкорданс[58]58
  алф. указатель


[Закрыть] по свиткам законов?

– Мне нужно было поискать рифму на слово «изумительный[59]59
  splendiferous


[Закрыть].» Что?

– Кто-нибудь видел мой эксперимент?

– Ты имеешь в виду такую пурпурную штуку с чёрными точками? Она ушла вон туда.

Голоса за его спиной стихли, когда он добрался до трёх последних уровней на верхушке скалы, отведённых для мест общего пользования и покоев Директора. Над ними располагалась наблюдательная площадка. Когда Киндри появился из лестничного пролёта, его встретили, наполовину ослепив при этом, горизонтальные лучи заходящего солнца. На фоне этого сияния вырисовывались две стоящие фигуры.

– Киндри, – тепло сказала одна, голосом Кирен.

– Миледи.

Она рассмеялась. – Как официально.

Другая фигура разительно от неё отличалась, излучая холод несожжённого мертвеца. Киндри подбодрил себя.

– Певица Зола, – сказал он, неловко дёргая головой в резком кивке.

– Я собиралась за тобой послать, – сказала Лордан Яран. – У меня есть новости.

Она указала на место на бортике между собой и Золой. Киндри застенчиво присел на дальний краешек с её стороны, оставив её между собой и певицей мерлонгом. За резко очерченным, строгим профилем Кирен тонкие губы Золы изогнулись в кривую улыбку, обнажая жёлтые зубы, сверкнувшие в тени её капюшона.

Кирен показала хрупкий кусочек ткани, усеянный стежками-узелками. – Ты просил это перевести – и ты был прав: стежки представляют собой некий код – как оказалось удивительно сложный. Среди нас есть несколько бывших леди Яран, ставших летописицами на Горе Албан, но никто из них не захотел нарушить сей бесспорный секрет Женского Мира. Наконец, я послала копию моей пра-пра-тётушке Тришен.

– Матроне Яран.

– Да. Она тоже не слишком жаждала это переводить, пока не прочитала текст сама. Теперь она спрашивает, где ты это взял.

Блокнот Кирен был наготове и её рука постоянно двигалась по нему, оставляя её острые письмена, пока она записывала их разговор для пользы матроны. Киндри представил, как испачканные чернилами пальцы Тришен дергаются через лист, принимая сообщение Кирен.

– Где она сейчас?

– Тётя Тришен? Вернулась в Женские Залы Готрегора. К моему удивлению, Торисен позволил всем леди приехать обратно. Ведя с ним дела в прошлом, они были не слишком тактичны. Я слышала, что Матрона Адирайна даже попыталась подсунуть ему афродизиак.

– Что?

При виде его потрясённого лица Кирен рассмеялась. – О, не для себя, конечно. Но я повторяю: где ты это взял?

– На дне рюкзака, который дала мне Джейм, чтобы нести. кое-что ещё.

Киндри всё ещё никому не рассказывал о контракте, опасаясь следующего вопроса: А кем был твой отец? Он и сам ещё не привык к мысли о Герридоне как о своём родителе – Трое, да и кто бы мог? Он, Джейм и Торисен, все они были детьми легенды и кошмара. И он едва мог подумать о том, что бы сказали все остальные, узнав об их родословной.

– Я не думаю, что моя кузина вообще помнит, что этот клочок там был, – добавил он. – А где она его нашла, я не знаю.

Кирен нацарапала ответ Киндри, потом приостановилась, ожидая отзыва Тришен. Это заняло несколько минут, а затем её рука снова задвигалась, оставляя ровные, округлые буквы.

– «Узелковый код – это глубокий внутренний секрет Женского Мира,» – прочитала она. – «Мы используем его, чтобы общаться, сестрица[60]60
  sisterkin


[Закрыть] с сестрицей. Я не хочу его предавать, за исключением той девушки Норф, которой следует знать, что говорится в записке. Похоже на то, что это фрагмент письма от Кинци Острый Взгляд к Адирайне, вышитый в ночь Резни.»

Зола принялась хрипло напевать:

 
– Внизу, в тёмном зале, отчаянные шаги
Иcкали безопасности в тенях и тишине.
Прекрасная Эрулан, возлюбленная Бренвир
Сжимала руку ребёнка, щёки страхом белы.
А выше, в проёме, холодная уже
Кинци убитой лежит средь каскадов кровавых.
 
 
Ласковые бледные цветки обещали защиту
Укрытие и утешение для измученной Тьери.
Висящие ткани скрыли её за собою,
Вход лунного сада охраняет изящность.
Эрулан же манит убийц за собой:
Смертью своею сбивая их со следа Тьери.
 
 
Порублены, как пшеница, женщины Норф.
Прах дует черным с пылающих костров.
Мужчины Норф, безумны, ринулись в холмы.
Чтобы испить до дна разлив уничтоженья.
А Тьери сокрылась под залами дома своего
Последняя женщина Норф осталась совсем одна[61]61
Down in a dark hall desperate footstepsSeek out the safety of shadows and silence.Beautiful Aerulan, Brenwyr's belovedClutches a child's hand, white-cheeked with fear.Above, at the doorway already coldKinzi lies killed among cascades of crimson.Sweet pale blooms promise protectionConcealment and comfort for cold Tieri.A woven hanging hides her behind it,Moon-garden entrance guarded by grace.Aerulan invites assassins to her arms:Her death distracts them from Tieri's trail.Cut down like corn the women of Knorth.Ashes blew black from blazing pyres.Knorth's men, maddened made for the hillsDrinking full deep of destruction's draught.Under her home's halls Tieri lay hiddenLast Knorth woman left all alone.

[Закрыть].
 

Киндри поёжился.

Солнце село, оставляя небо в огне – полосы оранжевого, тлеющего красного, желтого как придушенный крик, безмолвное всесожжение в вышине. Со времени прошлогоднего вулканического извержения вечернее небо было угрожающе эффектным.

Киндри прекрасно знал, что Зола его внимательно рассматривает. Горящий закат предавал открытой четверти лица певицы почти что розовый оттенок, но в то же время подчёркивал разрушения смерти. Он с трудом подавил инстинктивное желание произнести пирическую руну. То, где ходила Зола, среди живых или мёртвых, было её собственным выбором. Другое дело, насколько мудрым было то, что Яраны этому потворствовали.

– Ты её видел, не так ли? Свою мать. В Лунном Саду.

Её хриплый, прерывистый голос заскрёб по его нервам, как и воспоминания. Эта штука, сплетённая из шнуров посмертного знамени, оживленная чувством голода, что, раскачиваясь, двигается прямо на него – . приди. мой. – изрекая эти ужасные, безумные призывы, вернуться обратно в изношенное лоно, чтобы заполнить мучительно болящую пустоту внутри.

Неужели я создал это своим рождением? Моя ли это вина?

Столько лет размышлять, как выглядела его мать, и в итоге увидеть её в таком виде.

– Что, ты почувствовал?

– Ужас, жалость, горе. А потом грянуло наводнение, смывая бедные останки прочь.

– Мог ли я её спасти? И осталось ли там хоть что-нибудь, чтобы спасать?

– Очень мало. Даже с именем. забытая душа истончается. Я видела, как она бродит. по Серым Землям. не больше, чем порыв ветра. Отпусти её.

Рука Кирен продолжала двигаться, по мере того, как Тришен переводила для неё записку. – «Неужели со смерти Герранта и в самом деле прошло двенадцать лет? Ты, должно быть, Адирайна», «была крайне раздражена тем, что я не хотела рассказывать.» – Записка полна дыр. Это одна из них. А часть вообще оторвана. – «практически ничего о том, что случилось в зале посмертных знамён, перед тем, как многие из них сгорели дотла.»

Киндри попытался понять, о чём речь. – Она ссылается на ночь, когда умер Геррант, а Гант стал Верховным Лордом?

– Да, это было за двенадцать лет до Резни, как и сказала Кинци. Мы претерпели столько бедствий, что это может сбить с толку. Трое, вы только послушайте:

– «Ты посмеялась над слухами о том, что Грешана видели бродящим по залам Готрегора, когда он уже пять дней был как мёртв».

– «Ну, я его тоже видела. В моём драгоценном Лунном Саду. С этой сукой Глуши, Ранет. Она провела его через потайную дверь за гобеленом и занялась с ним любовью прямо под моим окном».

– «Вот только это был не Грешан».

– «Я поняла это, как только его увидела, но не стала её об этом предупреждать. Ох, Адирайна. я позволила, чтобы на неё пало проклятие. А потом он изменился – в кого, я не знаю. Я не могла разглядеть его лица, но вот Ранет его видела. Она уставилась на него, разинув рот, как пойманная форель, а потом разразилась смехом, наполовину в истерике, наполовину, я клянусь, в триумфе. Чьё же лицо он мог ей показать, чтобы вызвать такое?»

Все трое переглянулись.

– Ранет занималась любовью в Лунном Саду с кем-то, кто сначала казался Грешаном, – повторила Кирен.

– Но ведь это же была цена контракта Тьери, – выпалил Киндри. – Таким образом Геррант рассчитывал получить обратно своего драгоценного сына. – Затем он почувствовал, как от его лица отливает кровь. О, его проклятый язык.

– Какой контракт? – спросила Кирен. – С кем? О чём?

Затем её лицо смягчилось. Она могла бы выжать из него правду, используя свои способности шанира, но всё же сжалилась. – Неважно. Расскажешь, когда будешь готов. Суть в том, что любовник Ранет изменил свою внешность. Насколько я знаю, на такое способны только тёмные перевраты, если, конечно, не учитывать винохиров, волверов и с полдюжины других странных созданий. Но мы не знаем, в кого именно он превратился. Кинци говорит, что она тоже не знает, но Ранет была сначала удивлена, а потом обрадована. Как всё это очень странно.

Её рука снова задвигалась, выводя сглаженные письмена Тришен.

– Ещё один разрыв. Затем, «Уже минуло три месяца после смерти Лорда Рандира и четыре с тех пор, как пропал Лордан Рандир. Мои шпионы рассказали мне, что Ранет заключила контракт с Призрачной Гильдией на его устранение.» Очередной разрыв. «Теперь она настаивает на том, чтобы Гант утвердил её собственного сына, Кенана, в качестве нового лорда Глуши».

– «И тут мы подошли к самой сути».

– «Ранет вернулась в Глушь той же ночью, заключила контракт с хайборном из своего собственного дома, и где-то девятью месяцами позже родила Кенана. Но кто же был его отцом – нобиль Рандир или та штука в саду? Не зная этого, как я могу что-то советовать Ганту о том, чтобы принять или отклонить эти претензии? Так что я вызвала Ранет и её сына в Готрегор, пока ты всё ещё здесь, поскольку ты шанир, способный определять кровное родство прикосновением. Ты скажешь мне, дорогое сердечко, а потом я решу, как действовать. И я должна признать, что я надеюсь на то, что наша дорогая Ранет спуталась с монстром».

– «Но если так, то почему она так победоносно смеялась?»

– «Как же завывает ветер! А теперь внизу что-то упало. Я слышу множество ног на лестнице. Возможно это Гант, наконец-то вернулся домой.»

Кирен отложила свой блокнот и обеими руками подняла кусочек полотна, очень осторожно, как будто опасаясь, что он может рассыпаться в прах от одного прикосновения.

– На этом письмо заканчивается, как я полагаю, прибытием призрачных убийц и смертью Кинци. Похоже на то, что разрывы в записке возникли там, где её кровь разъела ткань. Поглядите.

Они изучили выцветшую ткань, усеянную стежками, изъеденную дырками, возможно, последнюю вещь, которой касалась Матрона Норф Кинци Острый Взгляд.

– Ну. – Киндри поднял глаза. – Вы поняли то же, что и я? Адирайна должна была установить родословную Кенана, но прежде, чем она смогла это сделать, женщины Норф были перебиты. Вернувшийся Гант нашёл их всех мёртвыми – кроме Тьери, которая всё ещё пряталась – и в бешенстве ринулся на неверного противника. Адирайна так никогда и не получила этого письма. Следовательно, вопрос о происхождении Кенана так никогда и не был решён, за исключением того, что если Кинци права, его отцом было нечто вроде переврата. И нам остаётся только предполагать. что?

– Что убийц послала Леди Ранет. чтобы предотвратить испытание её сына.

Киндри был потрясён. – И ради этого она убила всех леди Норф до единой?

– Там была давняя вражда. между Кинци и Ранет. задолго до Резни.

– Это, – сказала Кирен, демонстрируя логику прирождённой летописицы, – только одна из интерпретаций известных нам фактов. Могут быть и другие. Это, без сомнения, поднимает некоторые вопросы, но не позволяет установить всю истину целиком. Киндри, ты не мог бы рассказать обо всём своим родичам? Они должны это знать, ради их же блага.

– Да, конечно, – сказал Киндри. Он всё ещё был глубоко потрясён своим грубым промахом насчёт контракта, но ещё больше его взволновало это неожиданное окно в события, которые предопределили его жизнь ещё даже до его рождения. Он подумал о своей матери, всего лишь ребёнке, оказавшейся посреди мёртвого дома, а потом просто забытой в суматохе и обречённой стать настоящим узником, одна, в Тропах Призраков. Отнюдь не только его рождение оставило от неё пустую оболочку.

Кирен встала и сунула блокнот в карман. Тканое письмо она вернула Киндри. – Меня ждет ещё несколько исследований. – Она легонько поцеловала целителя в губы. – Не волнуйся слишком сильно. – И ушла.

– Она тебя очень любит, – сказала Зола. – Не вреди ей.

Киндри с трудом мог освоиться с чужеродной идеей, что он может хоть кому-нибудь навредить, и уж тем более молодой женщине, которую начинал считать и своим шефом, и своим другом.

– Ты вполне можешь навредить. ты это знаешь. Сильно. – Певица мерлонг неотрывно рассматривала его из тени своего капюшона. Он больше, чем когда-либо ещё, ощутил излучаемый ею неестественный холод и страстное желание исцелить его огнём. – У тебя есть доступ к образу души. на самом уязвимом уровне. Ты даже сейчас подумываешь о том. чтобы сжечь меня прямо на месте.

– Я этого не сделаю. Не без причины.

– Разве недостаточно того. что я мертва? А что, если я расскажу тебе. что я догадываюсь о твоём секрете? У Тьери был контракт. Он мог быть только. на тебя. следовательно, ты законнорожденный. А что до твоего отца. мёртвые шепчутся друг с другом. Тьери говорила. с твоей прабабушкой Кинци и Эрулан. ещё до того, как её посмертное знамя превратилось в истёртые тряпки от десятилетий дождей, солнца. и пренебрежения. Я вполне могу назвать имя. зачавшего тебя мужчины.

– Не надо!

– Почему бы тебе не остановить меня? Ты это можешь. одним опаляющим словом.

Киндри мучительно думал. До недавних пор он был столь же одинок в своей жизни, как и его мать. Что подумает Кирен, если узнает, что его отец был величайшим архипредателем в истории Кенцирата? Он едва ли стал бы её винить, если бы она выгнала его прочь. Но вредить вместо того, чтобы лечить.

Он уже произносил пирическую руну прежде, у замка Призрачных Земель, чтобы помешать мёртвым подняться. Одним из них, насколько он мог судить, был и его собственный дядя, Гант, однако, это определённо не помешало Серому Лорду и дальше продолжать изводить своего сына.

В душе Торисена есть запертая дверь, а за ней, безумный, шепчущий голос.

Но тёмные[62]62
  darklings


[Закрыть] поднимались одержимые бессмысленным голодом, а с Золой всё иначе, её интеллект всё ещё сохранялся неповреждённым, только благодаря её силе воли зависнув между жизнью и смертью.

– Ты меня испытываешь.

– Так оно и есть. Ты, возможно, один из Тир-Ридана. Достоин ли ты. чтобы мы возложили на тебя. треть своих надежд?

– Трое знают, я этого не чувствую, но эта идея для меня ещё слишком нова. К тому же, этого может так никогда и не случиться. А Джейм с Торисеном ты тоже испытываешь?

– Джейм, да.

Киндри невольно был поражён; у него самого никогда бы не хватило на такое смелости.

–. пока эту обязанность не взял на себя Тентир. Верховный Лорд испытывает себя сам. пока что с ограниченным успехом. но он, по крайней мере, осознаёт нужду в этом.

Где-то по близости кто-то подавил чихание. Зола шагнула в тени и вытащила оттуда за шкирку Серода, не обращая внимания на его яростные протесты.

– Так-так. серый змей-пролаза.

Южанин оскалился на них и выдернул мантию из хватки певицы. – Змей моей леди, если уж вам так хочется.

– И что ты ей расскажешь. в этот раз?

– Всё, или, по крайне мере, всё, что я смог расслышать, что не так уж и много. Ей не нужен ни один из вас. У неё есть я.

– Она также нуждается во всём, что мне удастся для неё обнаружить, – мягко заметил Киндри.

– Нет, если я найду это первым.

– Так ты подслушивал снаружи травяного сарайчика.

– Ну, разумеется, да, правда не то чтобы от Индекса было много проку. Моря, что из пресных становятся солёными, а потом обращаются в песок – ба, тоже мне.

– Послушай. крысёныш. Твоя хозяйка должна знать. но всю истину целиком, а не жалкие крохи. вроде тех, что сумел собрать ты.

Серод вызывающе выпрямился. – Тогда расскажи мне, если это так важно. Я, вероятно, увижу её раньше вас.

– Зола? – Киндри вопросительно посмотрел на певицу.

Зола в раздумьях пожевала губу. Часть её оторвалась и была рассеяно сплюнута через стену. – Нет, – сказала она наконец. – Эта история. только для вас троих. Ты. увидишь свою кузину достаточно скоро. А ты, коротышка. обдумай опасность использования неполноценной информации.

– Серод. – Киндри коснулся его плеча и заглянул в неистовые глаза неряшливой дворняги[63]63
  cur – злая, кусачая дворняга


[Закрыть], которая была образом души Южанина. На мгновение ему показалось, что зверь сейчас вцепится ему в горло. Однако, за этой яростью он распознал также и оцепенелую пустоту. – Ты должен оставить что-нибудь и другим. Джейм приняла тебя к себе на службу, но чем сильнее ты за неё цепляешься, тем сильнее она будет отталкивать тебя прочь.

Плечо под его рукой напряглось, а потом обмякло. – Да. Всё верно. Я знаю, что она в общем-то никогда и не собиралась меня привязывать. Это просто случилось.

С этим он повернулся и зашаркал прочь.

Зола рассматривала Киндри остекленевшими, мёртвыми глазами, в которых до сих пор что-то мерцало. – Я вижу. что ты умеешь убеждать. не раня. Подобное не относится к. моим талантам.

Целитель вздохнул. – В его глазах я видел самого себя. Мы, Норфы, похоже можем при необходимости жить без своего дома, но не друг без друга. Вы закончили меня испытывать?

– На данный момент, да.

– Хорошо, – сказал Киндри и ушёл.