Текст книги "Парадокс чести (ЛП)"
Автор книги: Пэт Ходжилл
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Пэт Ходжилл
ПАРАДОКС ЧЕСТИ
Глава I
Песни в Ночи
64-й день зимы
I
– Верховный Лорд Герридон, Мастер Норф, гордым он был человеком. Три Народа держал он в длани своей – аррин-кенов, хайборнов и кендаров – по праву рождения и силы.
Кадеты Тентира внимательно слушали, пока певица мерлонг[1]1
haunt
[Закрыть] Зола, хромала взад и вперёд перед камином главного зала. Языки пламени очерчивали контуры её укутанной в чёрное фигуры. Её лицо затенял капюшон, но они успевали различить его осунувшиеся черты, когда она поворачивалась. Она, скорее, хрипло декламировала, чем пела, и аккомпанировала себе на маленькой лире, ударяя по струнам невпопад.
Сама песня была такой же старой, как и Падение, случившееся три тысячелетия тому назад. Некоторые верили в каждое её слово. Другие же полагали, что при её сочинении или, по крайней мере, в её трансформациях за прошедшие тысячелетия большую роль сыграла заветная прерогатива певцов на Законную Ложь. Столь многое было утрачено во время бегства в этот мир, Ратиллиен, что порядочная часть истории оказалась искажённой. По крайней мере, так заявляли очень многие, и Каинроны громче всех.
– Власть и богатства имел он, и знания, глубже, чем Море Звёзд.
Это тоже было не ново: такими были и их лорды. С тех пор, как кошкоподобные аррин-кены, служившие в качестве судий и посредников, удалились в дебри Ратиллиена, самодовольные хайборны владычествовали над низшими кендарами почти без всяких ограничений. Некоторые лорды были довольно порядочными, другие же – требовательными. «Мягкое касание прихоти нашего лорда» – гласила другая песня; «Удар его недовольства».
– Но боялся он смерти.
Глаза кадетов дёрнулись в сторону при звуке диссонирующий ноты и внезапного возгласа Хигберта. Когда Зола ударила по своей лире, у неё отломился кончик мизинца и скакнул прямо в кружку с сидром Каинрона. Тот поспешно отбросил и сосуд, и его содержимое в сторону, попав, возможно случайно, в колено Горбела, наследника своего лорда. Горбел подобрал кусочек пальца[2]2
digit – палец животного и, редк. шутл., человека
[Закрыть] и без всяких комментариев вернул его сказительнице.
– Благодарю вас, Лордан, – сказала Зола, пряча его в карман. – Потом я пришью его на место.
Кадеты внимательно наблюдали за этими манипуляциями, которые напоминали им, как будто кто-то в этом ещё нуждался, что певица мерлонг была и не жива, и не мертва окончательно.
Как для потенциальных рандонов, смерть была для них образом жизни, и их собственная, и любого другого под их командованием. Окажутся ли они достаточно сильными, чтобы принять столь жуткое решение? Почётная смерть выкупала свободу – от господства их лордов, от ненавистного Трёхликого Бога, что поручил им столь невыполнимую задачу, как помешать распространению Теней вниз по Цепи Сотворений. Певица Зола должна была быть очень сильной и смелой, чтобы отказаться от забвения, которое она заслужила своими ранами, полученными ещё до битвы у Водопадов. А что касается Мастера, то простой страх смерти не мог служить оправданием ни для чего бы то ни было.
Зала прочистила горло, сплюнув выпавший зуб, и продолжила.
– «Повелитель Ужаса[3]3
Dread lord
[Закрыть],» – обратился он к Тени, что Крадётся, самому Тёмному Порогу[4]4
Perimal Darkling
[Закрыть], древнейшему из врагов, – «мой бог не ценит меня. Если я приму твою службу, то будешь ли ты хранить меня вечно, вплоть до скончания времён?» – Ночь склонилась над ним. Слова были сказаны.
Входная дверь в дальнем конце зала слегка приоткрылась и сквозь возникшую щель внутрь протиснулась, в сопровождении стегающих хлыстов замёрзшего снега и острых клинков ветра, покрытая коркой льда фигура. Кадеты ещё теснее прижались друг к другу. Некоторые бросали на гостя мрачные взгляды. Другие распахнули глаза от изумления. Кто же путешествует так поздно ночью, да ещё в такую погоду?
Рута из Норфов вскочила на ноги и поспешила к вновь прибывшей, чтобы помочь ей снять верхнюю одёжку. Капюшон скользнул прочь с причудливо заплетённых чёрных волос и серебряно-серых глаз, посаженных на тонкое, очень замёрзшее лицо. Под верхним полушубком гостья носила кадетскую куртку, обшитые мехом сапоги и тяжелые рукавицы. Когда она стащила последние, под ними обнаружились чёрные перчатки.
– Леди, что вы здесь делаете? – Настойчиво спросила Рута через охапку зимней одежды. – Вы же всё ещё должны быть в уюте и безопасности вместе со своим лордом братом в Готрегоре.
Собеседница криво рассмеялась. – Тори и я редко чувствуем себя «уютно» в компании друг друга. Как бы то ни было, ты же знаешь, что завтра я должна отправиться на север, чтобы присоединиться к мерикитам во время солнцестояния.
Рута издала несчастный звук. Никто из их людей не радовался и не понимал того, что их леди связалась с этим диким народом холмов. Неужто недостаточно того, что сестра Верховного Лорда была кадетом этого училища, где до сих пор не появлялось ни единой девушки хайборн? Зачем ей нужно было ещё больше всё усложнять, заводя знакомства с язычниками?
Та похлопала Руту по плечу.
– Не бери в голову. Сейчас я здесь, как и, судя по тому, что я вижу, большая часть кадетов. Неужели никто не отправился по домам на время перерыва после Зимней Войны?
– Всего несколько человек. Большая часть застряла здесь из-за непогоды. Певицу Золу застигла ночь по дороге на юг, в Фалькирр, и Комендант попросил её спеть для нас. Но идёмте же к огню, леди. Когти Бога, вы почти покрылись сосульками.
Когда они пересекли комнату, Лордан Ардетов Тиммон улыбнулся ей, а Горбел пробурчал что-то, что, вероятно, было приветствием.
– Затем отправился милорд Герридон к своей сестре и консорту, жрице Джеймсиль Плетущей Мечты и сказал ей, – «Вытяни танцем души всех верных, дабы в них могла вступить тьма.» – И она танцевала.
– Мои приветствия, миледи. – Зола прервалась, чтобы склонить голову, приветствуя молодую женщину, известную как Джеймс, которая поклонилась в ответ и устроилась на полу среди кадетов своей десятки.
Симпатичная Мята поспешила вручить ей кружку тёплого сидра, которую та сжала в своих дрожащих от холода, скрытых перчатками руках. Дар сказал что-то, что заставило Перо рассмеяться, а нового кадета Тернослив, бросить на них сердитый взгляд. Ёрим, Килли и Ниалл быстро кивнули. Прислонившаяся к стене Шиповник Железный Шип, послала ей короткий кивок, сохраняя деревянное выражение лица.
– Две трети Народа пали той ночью, кендаров и хайборнов. – «Поднимайся, Верховный Лорд Кенцирата,» – молвил Глендару аррин-кен. – «Твой брат лишился всего. Беги, человече, беги, а мы последуем за тобой.» – И так он бежал, Плащ, Нож и Книга были утеряны, в новый мир. Барьеры он поднял, а его люди посвятили им свои жизни. – «Стражу мы понесём,» – сказали они, – «и когда-нибудь наша честь получит отмщение. О горе, горе жадности мужчины и коварству женщины, что привели нас к такому!»
Последние слова упали вниз ударом топора о мёртвую плоть, не до конца отсекая её от живого настоящего.
Кадеты захлопали, как будто стараясь привлечь в свои руки хоть немного тепла. Какой бы старой она не была, песнь всё ещё жалила холодом. Кроме того, здесь сидел прямой наследник Глендара, Лордан Норф, последний (за исключением её брата) из этой древней, невероятно чистой линии крови. Этого было вполне достаточно, чтобы вселить замешательство даже в тех, кто полагал всё это Законной Ложью.
– Мастера я понимаю – отчасти, – сказала Рута, – но в этих старых песнях ничто не объясняет Плетущую Мечты. Как она могла сотворить нечто столь мерзкое?
Джеймс двинулась, как будто собираясь что-то сказать, но прикусила язык и смолчала.
– Ты же только что слышала всю историю, – сказал Килли. – Она следовала приказам своего лорда.
– И таким образом запуталась в Парадоксе Чести, – добавил Перо, названный так потому, что его родители хотели, чтобы он стал летописцем. – Где лежит честь, в следовании приказам своего лорда или своей совести?
Никто не ответил, хотя многие беспокойно поёжились. Честь могла сохранять Кенцират единым целым со времени его основания, но в последние дни она становилась сложной, запутанной вещью, по мере того, как некоторые лорды всё сильнее давили на неё, изгибая под свои собственные нужды.
– Спой нам что-нибудь забавное! – позвал голос из безопасности толпы.
Сохраняя непроницаемое выражение лица, певица ответила следующим:
– Жила-была одна юная рандон по имени Зола
Прославилась она своим натиском боевым
Зацепил её лишь однажды
Недоросток какой-то с Центральных Земель
И теперь навечно хромает она забавно как шута[5]5
There was a young randon named AsheRenowned for her battlefield dashStruck down only once.By some Central Land runtShe limped evermore with panache.
[Закрыть].
Это вызвало неподдельные возгласы одобрения, и певица благодарно раскланялась, но потом она взяла новый аккорд и продолжила почти без паузы:
– Гант Серый Лорд, наследник Герранта
Зловещим покинул он Готрегор.
Высоко в Белых Холмах погибель ждала
Жестокого лорда и войско, что созвано им.
Разыщи же теперь потаённый источник беды:
Если эту историю я расскажу, то последуют слёзы[6]6
Ganth Gray Lord, Gerraint's heirGrim he went riding from Gothregor.High in the White Hills harm awaitedThe hard-handed lord and the host he summoned.Trace now the tangled cause of this trouble:If I tell this tale, tears will follow.
[Закрыть].
Зал безмолвствовал. Если Мастер и был первым падшим, то это послужило прологом ко второму катаклизму, инициированному резнёй леди Норф призрачными убийцами[7]7
shadow assassins
[Закрыть] Башти. Никто не знал, кто их послал, но они определённо побывали в Готрегоре и вырезали всех женщин Норф, за исключением девочки Тьери, спрятанной Эрулан. Поспешная и ошибочная месть Ганта привела к его изгнанию и, по всей видимости, концу верховных лордов дома Норф. Тем не менее, сначала Торисен, а потом и его сестра Джеймс оказались продолжателями этой линии. Когда песнь закончилась, некоторые кадеты стали бросать на неё неуверенные взгляды. Вполне возможно, что её отцом действительно был Гант, но никто не мог назвать имени её матери, да и она сама не желала этого делать. Лорды беспокоились из-за этого гораздо сильнее кендар. Последние, более практичные, работали со всем, что попадало в их руки, а сестра Верховного Лорда до сих пор проявляла себя как нервирующая, а то и пугающая, непредсказуемая молодая женщина.
Зола снова запела, на этот раз о второй, более недавней битве, что случилась в этих печально известных холмах, где-то тридцатью годами после падения Ганта:
– Белые Холмы захмелели от моей крови,
Красные, красные, цветы.
Ох, когда же я смогу снова свободно вздохнуть?
Красные, цветы, красные.
Лицо моё бело, а руки мои холодны.
Красные, красные, цветы.
День мой окончен и ночь моя пришла.
Красные, цветы, красные[8]8
The White Hills have drunken my blood,Red, red, the flowers.Oh, when will I breathe free again?Red, the flowers, red.My face is pale, my hands are cold.Red, red, the flowers.My day is done, my night has come.Red, the flowers, red.
[Закрыть].
Баллада всё продолжалась, незаметно переходя в «Водопады», обе излагались от лица мертвого и умирающего. В первой битве Золу укусил одержимый мертвец мерлонг, а она позволила ране остаться необработанной. Во время второй она прикрывала спину Харну Удаву, хотя к тому времени была уже три дня, как мертва.
Кадет Норф Ниалл начал дрожать. В своё время он ускользнул из Готрегора и стал очевидцем жуткого поля битвы второго сражения, когда Кенцирское Воинство схватилось с Великой Ордой, ведомой тёмными перевратами[9]9
darkling changers
[Закрыть], восставшими против самого Мастера. Он до сих пор иногда просыпался от крика.
Зола снова сменила тему:
Глаза кадетов метались от Тиммона к Горбелу, от Горбела к Джейм – Ардета, Каинрона и Норф. Наличие даже одного наследника лорда в училище было необычным явлением; а троих – неслыханным, и уж тем более, когда одним из них была новообретённая сестра Верховного Лорда.
– Долго, долго, долго,
Не было ни Норфа Наследника, ни Верховного Лорда
Брошены мы аррин-кенами
И наш бог безмолвен так долго
Долго, долго, долго
Где была наша честь в Холмах Белых?
Теперь три лордана вступило в Тентир
И мы боимся, что всё должно измениться[11]11
Long long away,No Knorth Heir neither HighlordAbandoned by the Arrin-kenAnd our God silent so longLong long awayIn the White Hills where is our honor?Now three lordans enter TentirAnd we fear that all shall change.
[Закрыть].
Зола закончила и повернулась к Джеймс.
– Лордан, не добавите ли вы коду[12]12
заключительную строфу
[Закрыть] к моей песни?
Джеймс заколебалась, выглядя озадаченной. Ей определённо ничего не приходило на ум. Затем, как будто превозмогая себя, она начала потихоньку напевать:
– Баю-баюшки-баю.
Спят луга, пропали мухи,
Мечтай о друзьях, что никогда не лгут,
и о любви, что никогда не умрёт.
Но жизнь обязательно окончится в тоске,
Так что спи, засыпай под мою колыбельную.
Баю-баюшки-баю.
Помни, что все мужчины лгут,
И если не словом, то делом
И они будут охотиться на тебя до твоей смерти
А затем твой рот наполнится мухами,
Так что спи, засыпай под мою колыбельную[13]13
Lully lully lullaby.Dream of meadows, free of flies,Dream of friends who never lie,And of love that never dies.But all life must end in sighs,So lully lully lullaby.Lully lully lullaby.Remember that all men do lie,If not in words, then deeds belieAnd they will hunt you till you dieAnd then your mouth will fill with flies,So lully lully lullaby.
[Закрыть].
Последняя нота растворилась в печальной тишине. Некоторые кадеты захлопали, но как-то нерешительно, как будто не зная, куда девать руки.
– Ну, – сказал Комендант, отделяясь от противоположной стены, сардоническое, соколиное лицо и белый шарф офицера, плывущие в свете камина. – Я думаю, для одной ночи достаточно. В постель, дети, и хороших вам снов.
II
Некоторое время спустя Джейм поднялась в свои покои. Рута подкладывала дрова в огонь под бронзовой ванной, пока помещение не прогрелось достаточно для простой нижней рубашки, а свет огня не затанцевал на разукрашенных яркими фресками стенах. Эти комнаты раньше принадлежали слугам её дяди Грешана, и более мрачную и темную анфиладу комнат было трудно себе вообразить. Так что её кадеты и в самом деле хорошо потрудились, чтобы сделать их привлекательными для своей эксцентричной госпожи, хотя та всё ещё скучала по воздушной свободе чердака наверху.
Почему, ох, ну почему она пропела им эту грустную песенку винохир Бел-Тайри? Теперь она никак не могла выкинуть её из головы:
Баю-баюшки-баю.
Спят луга, пропали мухи.
Все её кости ломило от боли, а голова всё ещё гудела от целого дня зимнего безмолвия, через которое она проехала. Даже если путешествовать через складки земли, от Готрегора до Тентира лежала долгая дорога, и утро давно сменилось сумерками. Ей нужно отправиться в путь ещё до рассвета, если она рассчитывает добраться до северных холмов вовремя. Всё, что ей было нужно, так это несколько часов сна двара, но ещё не сейчас.
Она задумалась о песнях Золы, которые были всем, что большинство кенцир знало о своей собственной истории. Как странно было слышать описания деяний своих предков и знать, что она является их прямым потомком. Не так уж давно, она не подозревала даже о том, что она хайборн, не говоря уж о том, что она сестра Верховного Лорда. В конце концов, кто же мог предположить такое, когда он, её брат-близнец, был на добрых десять лет старше её, за что ей следовало благодарить время, проведённое ею в Тёмном Пороге?
Об этом, хвала Предкам, её товарищи кадеты ничего не знали, не говоря уж о том, что её дядей был сам Мастер, а матерью – Плетущая Мечты. Что бы там ни говорили старые песни, Герридон всё же извлёк некоторую выгоду из своей дьявольской сделки, в виде продления своей жизни ценой душ своих сторонников, пожинаемых для него его сестрой-консортом. А вот чего он не получил, так это её, Джейм, которую он вывел специально для того, чтобы заменить терпящую неудачи Плетущую Мечты. Таким образом, в конце концов, он по-прежнему мог лишиться всего.
Кадеты ещё много чего о ней не знали, кое-что – к лучшему, а кое-что – к худшему.
Ох, но они все наверняка слышали эти бездарные вирши, которые Зола петь не стала, хотя и могла, – предположительно в силу хороших манер или вкуса – о карьере Лордана Норф в качестве кадета рандона:
Или:
Трое, но она просто ненавидела именоваться «Джеймс». Какие бы секреты она ни хранила, её жутко раздражало то, что она не могла назваться им своим подлинным именем. После того, как она провела целую зиму в Женских Залах Готрегора, она поклялась больше никогда не надевать маску. Её старый друг кендар Марк вполне мог бы спросить, – А разве эта путаница с именами чем-то отличается? – Мудрый, мудрый Марк. Как же она по нему скучала, но сейчас у него была своя работа по восстановлению витражного окна в Готрегоре, которое она разнесла вдребезги.
Кто-то тихонько постучался в дверь.
– Войдите, – позвала Джейм, раздумывая, не нашла ли Рута ещё какой-нибудь надоедливый способ, как сделать ей поудобней.
В комнату вошла Зола, закрыв за собой дверь.
Джейм ощутила инстинктивный прилив отвращения. Шрам на её руке, куда её когда-то укусил мерлонг, вспыхнул болью, но она, по крайней мере, нашла помощь достаточно быстро, чтобы избегнуть угрозы самой превратиться в мерлонга.
– Певица. – Джейм отдала отрывистый полусалют. До того, как выйти в отставку и удалиться на Гору Албан, Зола была старшим, очень уважаемым, рандоном, а кроме того, она спасла жизнь рану Харну в битве у Водопадов. – Чем я могу вам служить?
Мерлонг захромала вперёд, опираясь на свой посох. – Некоторой информацией. если будете так любезны, леди. – Когда она не выступала перед слушателями, её голос грубел в хриплый, прерывистый звук, просто воздух, выталкиваемый наружу через высохшие связки сморщенными лёгкими. Она сделала глубокий, свистящий вздох и продекламировала:
Мёртвые знают только то, что касается мёртвых
А то, что касается мёртвых, это больше, чем смерть
Неотомщенные преступления и безответные страсти
Всё, что осталось неоконченным, так или иначе
Об этом шепчутся те, кому уже не достаёт дыханья[16]16
The dead know only what concerns the deadAnd what concerns the dead is more than deathUnsettled crimes and unrequited passionsAll matters left unfinished in their fashionsAre whispered among those who lack for breath.
[Закрыть].
– Всё что я знаю, леди. так это то, что теперь через Серую Землю нас идёт несколько меньше. чем это было день назад. Я хочу знать. почему.
Серые Земли были гранью между жизнью и смертью, где некоторые кенциры оказывались в ловушке, если их останки не предавались погребальному костру. Для Джейм, судя по тому, что она мельком там видела, они казались очень похожими на Призрачные Земли, что окружали замок, где они с братом родились во время горького изгнания их отца.
– Это случилось благодаря моей заботе, – осторожно сказала она, кружась вокруг огня так, чтобы держать его между собой и мерлонгом, – все эти посмертные знамёна были сотканы из запятнанной кровью одежды этих людей и удерживали их души в ловушке ткани. Не всем Норфам хотелось и дальше пребывать в такой западне. Я предложила им свободу.
– Забвение, ты имеешь в виду, в пламени факела.
– Они сами выбрали его объятия. Я никого не заставляла. И, кстати говоря, если позволите обратить ваше внимание, вы сами находитесь под угрозой самосожжения.
– А. – Зола поглядела вниз, на край своего одеяния, который уже начинал тлеть там, где на него упали вылетевшие из огня угольки. Она на мгновение задумалась, а затем затоптала искры железным оголовьем своего посоха. – Когда-нибудь, возможно. но не сейчас. Жизнь всё ещё. слишком интересная.
Джейм внезапно озарило. – Вы надеетесь стать свидетельницей пришествия Тир-Ридана и второго падения Мастера.
– Если он. падёт. Какой певец по доброй воле. оставит такую песню неоконченной?
– И как я уже знаю, вы думаете, что я могу стать самой Немезидой, Третьем Ликом Бога.
Зола развела руками. Кончики нескольких пальцев отсутствовали. – Кто же ещё. если не ты?
И в самом деле, сейчас осталось только три чистокровных хайборна Норф – она сама, её брат и их двоюродный брат Киндри, который только недавно обнаружил, что он законнорожденный. Тем не менее, каждый из них должен был осознать и принять его или её роль, чтобы Тир-Ридан был завершён. Торисен не имел ни малейшего понятия о том, что он может стать Тем-Кто-Сотворяет. Учитывая то, что он чувствовал насчёт шаниров, это неминуемо станет для него страшным потрясением. Киндри догадывался, что как целителю, ему предначертано стать Аргентиэлем, Тем-Кто-Сохраняет, и сама мысль об этом приводила его в ужас. Сама она была ближе всех к тому, чтобы принять роль, к которой её стремились подготовить все тридцать тысячелетий истории её народа, но – Предки, прошу! – ещё не сейчас.
Она бросила на певицу острый взгляд. – Вы тут пытаетесь меня заговорить, чтобы удержать подальше от холмов.
– Подумай. чем ты можешь когда-нибудь стать для нашего народа. Стоит ли рисковать собой. ради подобной глупости?
– Зола, в прошлый Канун Лета вы сами стали очевидцем ритуалов мерикит. Вы знаете, что они имеют дело с реальными силами, какими бы чуждыми те нам ни были. А нам нужно доброжелательное отношение этого мира, чтобы спокойно здесь жить. Я не по своей воле стала Любимчиком Земляной Женщины, вы же знаете. Мне это в прямом смысле набросили на голову. Теперь всякий раз, когда я пропускаю ритуал, случается что-то скверное. Кроме того, разве не вы однажды сказали, что только кенцир может убить Тир-Ридана?
– Так гласят старые песни. Но в данный момент. ты только немезида. без всякой большой буквы[17]17
в англ.: a nemesis… без определённого артикля
[Закрыть].
– Так мне что, завернуться в вату и ждать, пока моя судьба не решится? Нет Зола, я так жить не могу. Здесь слишком много всего того, чем следует заняться.
Зола вздохнула. – Ты хотя бы можешь. хоть немножко попытаться следовать. здравому смыслу?
Джейм улыбнулась, её тонкие губы ещё более искривлялись шрамом через одну скулу, подарком Женского Мира. – Я могу попробовать, но ты же меня знаешь: если я буду знать, что я делаю, то я, вероятно, не захочу это делать.
Из казарм этажом ниже до них долетел приглушённый, полный ужаса крик.
Джейм выругалась. – Я так и знала, что мы обеспечим Ниаллу ночные кошмары. Мне нужно успокоить кадета, а потом перехватить несколько часов сна двара перед тем, как отправиться в Киторн. Зола, прошу, идите и займитесь тем, что вы там обычно делаете вместо сна.
Испуганный крик повторился снова, а другие голоса всё громче гудели в сонном протесте, и она выскочила из комнаты.
Зола оперлась о посох и покачала седеющей головой. – Что-то вроде немезиды, – пробормотала она.
