Текст книги "Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]"

Автор книги: Пьер Немур

Соавторы: Рене Бурдье,Адам Сен-Моор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

V

«Предположение об убийстве с целью ограбления, выдвинутое полицией, не выдерживает критики, учитывая практически затворническую жизнь жертвы, не принимавшей никого, кроме своей подруги, дамы того же возраста, что и он. В подобной обстановке сама жертва, члены ее семьи…»

Вера вздохнула. Вот уже который час она не отрываясь печатала отчет.

Поднявшись, она прижалась лбом к оконному стеклу. Красивая тридцатилетняя девушка, чьи длинные волосы цвета старой меди ниспадали на плечи крупными локонами, рассыпая там и сям золотистые блестки. Они красиво обрамляли округлое лицо с высокими скулами, оттеняя удивительно выразительные глубоко посаженные глаза цвета морской волны.

Она казалась и умной, и чувственной. Хрупкий стан танцовщицы делал ее притягательной для мужчин. И она действительно принадлежала к той категории женщин, которых вечно обсуждает противоположный пол во время перекура. «Роковая женщина», – говорят дамы с претензиями, высокомерно поджав губы.

Снегопад на улице уменьшился. Вера взглянула на небо. Оно было темно-серым, значит, такая погода еще надолго.

По дороге медленно ползли автомобили, покрытые снегом. Ребятишки забавлялись бросанием снежков в прохожих. Один из снежков попал тучному прохожему в шляпу, тотчас слетевшую на землю. Он разгневанно погрозил ребятам кулаком. Вера искренне, по-девичьи, рассмеялась. Ребята бросились врассыпную. Но бояться было нечего – мужчина, казалось, был удовлетворен. Подняв шляпу, отряхнув ее и вновь надев, он зашагал своей дорогой.

Вера вспомнила, что Клид предоставил ей два дня отпуска. Утром она отправила посыльного в агентство, чтобы взять билет в спальный вагон поезда на Гренобль. Два дня свободы без телефона, без машинки и отчетов, вдали от этого невозможного типа, циничного, самоуверенного, большого любителя женщин и спорта.

На губах Веры появилась горькая улыбка, она невольно взмахнула рукой. Не расслабляться! Ее поезд отправляется в десять вечера. Осталось меньше шести часов. Она вновь уселась за маленький столик с пишущей машинкой и принялась методично стучать по клавишам.

«Дербле-младший, вдруг зачастивший в дом по проспекту Опера, бал, что называется, заядлым игроком. Кончилось тем, что мать отказалась выдавать все возрастающие суммы, вызванные его порочной страстью. Из-за этого он несколько раз угрожал ей. Напуганная, она запретила ему переступать порог ее дома. Поэтому у Роланда Дербле было превосходное алиби, проверенное полицией. Впрочем…»

Вера занервничала. Текст становился нечитаемым. Фразы путались, перечеркивались, тяжеловесные буквы теснились в неровном ритме почерка. Обычно Вера легко расшифровывала подобные каракули, но здесь Клид поистине превзошел себя. У нее появилось желание взять пальто и шляпку и забросить к чертям все: бюро, отчет, Клида.

Но она прекрасно знала, что не сделает этого. Из-за Клида, для Клида. И что толку? У него для нее всегда находились лишь неприятные слова, как если бы он постоянно пытался обидеть ее, унизить. В самом ли деле он никогда ею не интересовался? Должно быть, принимал ее за шикарную мебель, являющуюся гордостью его агентства.

Вера закурила сигарету и на пять минут расслабилась. Это стало ее привычкой: при необходимости хорошенько поработать – расслабиться на миг, как она говорила. Клид никогда не делал замечаний, находя ее в таком состоянии. Он считал ее чрезвычайно работоспособной и целиком полагался на нее, никогда этого не показывая. Она была самой способной во всей его небольшой команде.

Телефонный звонок раздался, когда ее пять минут уже истекли.

Вера выбросила сигарету, прежде чем снять трубку. Она узнала нетерпеливый голос Клида.

– Вера? Прикажите Клеру поднять все сведения о некоем Жане Дравиле, живущем в Отей…

Она не разобрала.

– В Аркей?

Клид торопливо повторил:

– Отей. Вы меня хорошо слышите? Отей, дом 53 по улице Ранелаг. Дальше. Срочно откройте дело и свяжитесь со мной сегодня вечером в 10 часов в кафе Крике, в Орлеане.

Вера нервно крутила карандаш.

– Невозможно, месье Клид, в 10 часов отходит поезд на Гренобль, и я буду там…

Послышался веселый смех.

– Ах, да, я забыл. Отлично, тысяча извинений, Вера. Для вас снег растаял. У нас работа, срочная, много работы.

Вера вздрогнула, словно пронзенная электрическим током. Хватит с нее кавалерийских методов, которые использовал Клид.

– Ничего не поделать! – Она пыталась говорить спокойно, но Клид почувствовал ее напряжение. – Я купила билет в спальный вагон, родители ждут меня, и все детективы мира, включая и вас, не смогут ничего изменить…

Клид неловко извинился.

– Ну ладно, тем хуже, Вера. Я надеялся… Воспользуйтесь отпуском получше, малышка.

Вера была сражена этим видимым спокойствием и тотчас пошла на попятную.

– Клид… Месье Клид, договорились. Сегодня вечером в 10 часов в Крике. Я записала.

В трубке послышался раскатистый смех Клида.

– Я был уверен, что вы не бросите меня на произвол судьбы. Это не ваш стиль. А теперь – до свидания. Я очень тороплюсь. У меня тоже уходит поезд…

Вера не обратила внимания на ироническую интонацию.

– Что произошло? Что-то с дамам Дравиль?..

Клид начинал нервничать.

– Пусть ваша мадам Дравиль отправляется к черту! О! Пошлите Вернье на улицу Ранелаг. Пусть понаблюдает за ней. Пусть также записывает все ее похождения, консьержка поможет за небольшую мзду, и скажите ему, чтобы поторапливался. Заодно поручите Клеру собрать максимум сведений о покойном, его связях, романах и тому подобном. Пусть не забудет также проверить все, что происходило с вашей протеже за последние двадцать четыре часа.

Его голос стал мягче.

– Ее мужа убили в номере отеля. В Орлеане. Купите последний выпуск вечерних газет, если хотите узнать больше. У меня нет времени на объяснения.

Он тут же повесил трубку. Вера медленно положила свою.

Что за мерзкое создание! Ни слова благодарности! Это в его привычке вести себя в подобных ситуациях так бесчувственно и невоспитанно! Она в очередной раз позволила себя провести. «Малышка», – почти нежно сказал он… Что за комедия! Как она его ненавидела!

Она вошла в комнату, где Клер с Вернье обсуждали футбольный матч. Слышались имена Копа, Фонтена, Пиантони – ничего не говорившие ей имена. Инструкции шефа они выслушали молча, и не успела она закончить, как оба взялись за свои пальто.

Когда они ушли, она заперлась в кабинете Клида, чтоб нареветься вволю.

Глава вторая Хорошенькое дельцеI

В Обрэ Клид, выйдя из вагона первого класса, тотчас заметил коренастую фигуру комиссара Винсена среди немногочисленных пассажиров третьего класса. Ни на миг у него не возникло мысли уклониться от встречи с полицейским. Ему плевать, что мог подумать тот о его присутствии. В остальном, как бы ни повернулось дело, ему все равно долго не проработать, чтобы комиссар не узнал об этом.

С тех пор как он покинул Жюльетту Дравиль, предоставив ее заботам горничной, у Клида было время подготовиться к этой встрече. Он даже надеялся на эту встречу и именно потому отправился поездом, оставив свою машину в гараже возле Аустерлицкого вокзала. Винсен уже готов был спуститься в подземный переход, когда он его окликнул.

– Эй, комиссар!..

Винсен обернулся, подобно орудийной башне. Какое-то время он выбирал манеру поведения.

– Добрый вечер, – выдавил он из себя.

Но все же протянул руку. Клид вежливо пожал ее, корявую руку крестьянина. Он возвышался над Винсеном на целую голову.

– Добрый вечер, комиссар.

Винсен выглядел как обычно: мрачный, суровый, замкнутый. Его пальто из тяжелого черного драпа было распахнуто, открывая потертый голубой костюм, служивший комиссару уже с десяток лет. Косо повязанный галстук болтался на плече. Они спустились по лестнице. Старый полицейский продолжал молчать, с окурком, прилепившимся в уголке губ, с покрасневшим от холода носом.

Местный поезд на Орлеан уже подали к перрону. Они расположились во втором классе. Клид закурил и, казалось, заинтересовался вокзальной суетой. Через два пути медленно отравлялся привезший их из Парижа поезд. В распахнутом окне прощально махали руками. Проводник прыгнул на подножку и захлопнул дверь. Молодая пара немного пробежала за вагоном, прощальный взмах рукой – и развернувшись, молодые люди устремились к подземному переходу.

Винсен отбросил окурок, как только поезд тронулся, и разложил перед собой вечерние выпуски парижских газет, купленные перед отъездом. Клид знал их заголовки наизусть, пробежав их в соседнем киоске, когда покупал очередную пачку сигарет. Роланд Дерблей и Клид все еще оставались главной темой. Но, без сомнений, ненадолго. Ближайшие выпуски очистятся от этого «хорошенького дельца» на третьей или пятой страницах. Сейчас в редакциях кое-кто кипятком писает! «Убийство дон Жуана» – это произведет фурор…

Детектив подумал, что работа репортера достаточно близка ему. Какое наслаждение доставляют подобные моменты…

Решение созревало у комиссара по мере приближения к Орлеану. Теперь, когда этот чертов Клид висел у него за спиной, он сожалел, что не доверил дело инспектору. Ввязался сам в показавшееся несложным дело, стремясь себя реабилитировать, – и вот опять столкнулся с противостоянием! Ибо Клид – этот Клид! Иначе говоря, этот тип умеет пользоваться своим серым веществом. Они уже несколько раз встречались по одному делу, и каждый раз Винсену открывали счет, как говорят боксеры.

Уже давно комиссар не спорил больше о превосходстве детектива. Еще меньше от этого страдало его собственное честолюбие. Превратности дела Дербле тут ничего не изменили. Замешательство, испытываемое им в последнее время в присутствии детектива, состояло из странной смеси чувства восхищения, бессильной ярости и зависти.

Свой вопрос он постарался отсрочить как можно дольше. Клид, несомненно, не ответит или уклонится. Так с ним всегда. Он согласится, если сочтет возможным, но чаще всего брезгливо отмахнется. Тем хуже.

Комиссар решился кинуться в омут.

– На кого вы работаете, Клид? – спросил он.

Как он и предполагал, Клид иронично покосился, но ответил неопределенным жестом.

– Еще не знаю. Может быть, на прусского короля.

– Он давно умер, – в тон ответил комиссар.

– Ну, знаете, – неподражаемо улыбнулся Клид, – у него могут быть родственники…

Лицо комиссара вновь замкнулось.

– У меня впечатление, что мы напрасно теряем время. Ваше участие в расследовании видно невооруженным взглядом. Убийство на любовной почве, как вы считаете?

Он тут же упрекнул себя за вопрос. Клид подхватил мяч на лету.

– Так как вы прислушиваетесь к моему мнению, дорогой комиссар, я его выскажу: пока вы не возьмете убийцу Жана Дравиля, меня будет интересовать это любовное преступление.

Винсен принялся раскуривать остаток сигареты. Напоминание о последнем провале было жестокостью. Клид пожалел, что затронул эту тему. Винсен был добряком и одним из лучших полицейских Франции. На его счету числилось немало крупных дел, и журналисты не всегда столь сурово к нему относились. При небольшом везении он может еще вытащить немало дел. Клид обещал себе помочь ему в случае угрозы провала.

Комиссар все еще прикуривал сигарету. Уже догорало пламя третьей спички. Клид достал свою зажигалку в тот момент, когда Винсен выпустил первый клуб дыма. Комиссара удивил поступок детектива, он кивком поблагодарил его и загасил остаток спички, начавший жечь пальцы, бросив его на пол.

Клид отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Он добился перемирия.

Комиссар не пытался вновь вступить в разговор. В его голове бродили неприятные мысли. Его темный табак распространял зловоние. Клид поднялся. Поезд подходил к перрону.

Он опустил оконное стекло и высунулся наружу. Увидел взволнованную толпу на перроне. Это были репортеры, ожидавшие комиссара. Они, должно быть, получили конфиденциальную информацию у орлеанских сыщиков. Заскрипели тормоза. Винсен в свою очередь поднялся и сгреб газеты.

– Мы прибыли, комиссар, – сказал Клид. – Удачи.

Поезд остановился. Клид открыл дверь и вышел в тамбур. Затем спокойно спрыгнул на противоположный путь.

Комиссар еще не успел выйти, как к нему бросились репортеры. Они окружили его. Только в этот момент он понял, что Клида рядом нет.

II

Клид выбежал из здания вокзала. Несколько машин стояли на площади, среди них он узнал зеленый «пежо 203» Лода. Клид звонил ему из бистро, где подали мерзейший кофе, за несколько минут до отхода поезда. Лод тотчас подключился к делу. Возможно, он уже добыл какие-то сведения.

Лод встретил Клида с видимым удовольствием, без промедления запустил мотор. Они отъехали в тот момент, когда комиссар, окруженный журналистами, выходил из здания вокзала. Комиссар осмотрелся вокруг, будто кого-то разыскивая, и Клид не сомневался, что искали его.

Лод уверенно вел машину. У него было узкое лицо, немного грубоватое, белокурая прядь падала на лоб и заставляла легким движением головы поминутно ее отбрасывать. Это смахивало на тик. Клид подумал, что Лод должен пользоваться успехом у женщин. У некоторой категории женщин, не слишком обращающих внимание на манеры…

В тонких губах была зажата погасшая сигарета. Казалось, он ни о чем не думал. Но это только казалось. Клид знал, что Лод весь в напряжении именно тогда, когда его вид говорит об обратном. Между тем ему и самому не хотелось разговаривать.

Откинув голову, Клид закрыл глаза. Так приятно было снять напряжение. Тяготы трех предыдущих дней навалились на него, появилось желание заснуть, и он почувствовал, что продрог до костей. Мотор убаюкивал своим ровным урчанием. Он подумал, что неплохо бы выпить хорошего кофе, очень крепкого и горячего. Он нуждался в хорошей встряске.

Лод свернул на улицу Патей и, проехав метров тридцать, остановился перед роскошным трехэтажным зданием.

Клид узнал место. Он бывал здесь несколько раз во время войны. У фрицев был пакгауз на противоположной стороне улицы. А невдалеке было гестапо. Они с Лодом прекрасно работали в двух шагах от красного знамени со свастикой. Их дружба восходила еще к тем временам.

Клид выпрыгнул на тротуар и тотчас попал в снежную бурю. Он наклонился и вошел в дом вслед за Лодом. С удовольствием вздохнул, снимая пальто в теплом вестибюле. И вновь подумал о кофе. Крепком и горячем.

Снег таял в его волосах и скользил по затылку, затекая под воротничок рубашки. Он достал платок и тщательно вытерся.

Открыв дверь салона, Лод вошел и посторонился. Он тоже подумал о кофе. Чашки стояли на столе. Клид выбрал местечко и уселся перед одной из них. Лод же направился на кухню. Через некоторое время он вернулся с дымящимся кофейником в руке. Клид благодарно улыбнулся ему.

– Я подумал, что это немного порадует вас, полковник, – сказал Лод, наливая себе.

– Несомненно, – ответил Клид. – Я всегда полагал, что вы обладаете даром провидения. Я думал о чашечке кофе с момента нашей встречи на вокзале.

* * *

Клид поставил пустую чашку на стол, закинул ногу на ногу и закурил. Жизнь показалась ему прекрасной. Он думал о Жюльетте Дравиль, о том, как та его провела. Представил ее падающей в обморок в салоне. Великолепная сцена! Но, может быть, в конечном счете она не совершала преступления…

Итак… Он подумал, что она не похожа на женщину, позволяющую загнать себя в подобную ловушку. Зачем она пыталась всучить ему это дельце? Если она действительно не имела к нему отношения, почему тогда занервничала при вопросе, где она настигла своего мужа? Вся соль вопроса была в этом где. Естественно, она отрицала встречу со своим мужем – Дон-Жуаном, но это был ответ не на тот вопрос. Пусть она не желала отвечать, где находился он, но должна же была вознегодовать:

– Как я могла!..

Если бы не звонок комиссара, детектив был уверен, что сумел бы ее запутать. Винсен ускорил процесс. В худшем смысле. После ухода Клида дражайшая мадам Жюльетта естественно переключилась на четвертую скорость. Он был готов побиться об заклад, что Вернье опоздает на улицу Ранелаг. И решил позвонить Вере. Достаточно было протянуть руку к телефону. Но после некоторого колебания Клид передумал. Вера еще ничего не знает. Должно быть, сейчас она одна в бюро, ожидая 10 часов вечера и сожалея о своем «заснеженном поезде».

Ему захотелось ее встряхнуть. Вера была прекрасной девушкой, и он во многом рассчитывал на нее. Он попытался представить ее за пишущей машинкой и понял, что получается с трудом. Должно быть, нанимая ее два года назад, он нашел ее в своем вкусе, но с тех пор почти ни разу не взглянул на нее толком.

Лод налил коньяк. Клид взял свой бокал и залпом опустошил его. Ничто в его лице не дрогнуло. Он продолжал думать о Вере. Она, должно быть, хороша сейчас… Он схватил бутылку и налил себе еще.

Лод согревал спиртное меж ладоней. Профессия эксперта-счетовода научила его терпению…

Клид вновь выпил залпом. И почувствовал себя полным оптимизма. Коньяк был превосходным. Он поблагодарил Лода, прищелкнув языком.

– Да бросьте вы свою дрянную работу, старина. Так будет лучше, – заметил он, расслабившись.

Лод усмехнулся.

– Ваш телефонный звонок доставил мне удовольствие, Клид. Последние шесть лет вы почти не использовали мои интеллектуальные возможности, я уже стал подумывать…

Клид ответил такой же ухмылкой.

– Не мог же я посоветовать людям, чтобы они отправили кого-нибудь на тот свет в ваших краях. Такое не принято.

Лод покачал головой.

– Ужасно! Кончается тем, что расслабляешься, видишь кругом цифры и только цифры.

Клид удивленно моргнул.

– Вы хотите сказать, что-то не выгорит?

Он казался встревоженным. Лод успокоил его жестом.

– Напротив, все хорошо. Здешний комиссар мне знаком. Я встречаюсь с ним каждую пятницу за партией в биллиард, которую он всегда проигрывает. Он позволил взглянуть на вашего субъекта. Ничего сенсационного. Хорошенькое дельце, очень чисто сделанное. Пуля в сердце. На лице ни удивления, ни тени испуга. Наоборот, вот такая улыбка. Он роскошно растянулся на кровати, в пижаме. Цветастая ткань, очень дорогая, немного… для кокоток.

Он, конечно, знал своего убийцу. Я думаю, что речь идет о его кошечке.

– Из-за пижамы? – спросил Клид.

Лод сделал первый глоток. Он провел языком по губам, с медлительностью гурмана отнял свой бокал. Казалось, он размышлял над вопросом Клида.

– Пижама? Дело не в этом, – наконец произнес он. – Скорее улыбка. Дравиль действительно смахивал на типа, встретившего девицу, из-за которой готов на все. К тому же кровать в беспорядке. Покрывало валялось на полу. Конечно, все, что нужно, он получил до того… Вот забавно, она это сделала, скорее всего возвращаясь из ванны. Так как его голова была повернута в противоположную сторону, он ничего не заметил.

– Может быть и так, – сказал Клид. – Если не…

– Вы видите происшедшее по-иному?

– Вполне возможно, что убийца и девица, с которой он проводил время, не одно и то же лицо…

Он подумал о Жюльетте Дравиль, и эта мысль не показалась ему столь уж глупой. Она могла совершить это после ухода соперницы. Дравиль, думая что вернулась любовница, расплылся в улыбке. Она же выстрелила, как только он повернул голову, не дав ему времени подумать об ошибке.

– Другая женщина? Вполне возможно, – согласился Лод, – говорят, этот тип на такое способен. Тогда, если вы правы, это может осложнить дело.

– Наоборот! – Клид недобро улыбнулся. – Если это так, я уже знаю убийцу.

Он замолчал. Если Вернье вовремя прибыл на улицу Ранелаг, Вера сможет уехать в Гренобль с опозданием на двадцать четыре часа. Он посмотрел на Лода, соображая, стоит ли вводить его в курс дела, но решил пока этого не делать. Лучше вначале узнать, где Жюльетта была в то время и какие еще сведения он сможет получить.

– Вы знаете, что Винсен занялся этим делом?

– Да, знаю, – кивнул Лод. – Комиссару сообщили об этом при мне.

– Не подарок, а?

Лод рассмеялся.

– Не совсем. У него было такое лицо… Поставьте себя на его место, такие дела здесь нечасты.

– Ну хорошо. Вы что-то выяснили у персонала отеля?

Лод самодовольно ухмыльнулся.

– Это нелегко с сыщиками за спиной. Мне удалось пока наткнуться на служанку, которая кое-что знает. Я ей назначил встречу здесь на половину девятого.

Он посмотрел на часы.

– Примерно через час, – уточнил он.

– Не подложит она вас свинью?

– Это бы меня удивило, – Лод раскатисто расхохотался. – Эта девица с иллюзиями.

Клида такой аргумент не убедил.

– Не сомневайтесь, старина, – успокоил Лод. – Все выгорит. И еще как!

Глава третья
«Немедленно возвращайтесь, месье Клид…»I

Почти четыре часа на посту!

Вернье начал постукивать ногами. Мороз кусал его за уши; он их уже не чувствовал. Принялся ругаться во весь голос. Из-за ветра, пытавшегося его повалить, снега, нещадно стегавшего лицо, из-за мадам Дравиль, о которой он ничего не знал, кроме того, что разделались с ее мужем и что консьержка находила ее «что надо», из-за Клида, превратившего его в сторожевую собаку в подобную погоду.

– Омерзительное ремесло!

Вернье излил душу и зашагал снова. Несколько шагов влево. Стоп! Разворот! Несколько шагов вправо. Стоп! Как в казарме на посту. За исключением того, что винтовки у него нет. И он вынужден прятать руки в карманах.

Сам не зная почему, принялся думать о Вере. Спрашивал себя, почему она работает с Клидом. Такая красотка изнуряет себя за пишущей машинкой!

В который раз подумал, что не прочь бы провести с ней хоть несколько мгновений. И ухмыльнулся. Он не привлекал женщин. Те находили его слишком маленьким, узкоплечим, малопривлекательным, с головой, взгромоздившейся на костлявую шею, покрытую сморщенной кожей. Потому, может быть, и правильно, что он не связывался с Верой. Она не похожа на других. Совершенно.

Он начал рисовать сладостную картину. Губы Веры, ее смех, ее тело…

Выругался, зябко передернув плечами. Подобного рода вещи случаются только в кино. С типом, подобным Дравилю, к примеру. Ибо экран имеет своих неудачников, рогоносцев, ублюдков. Дравиль с его торсом жонглера и ослепительной улыбкой подходил как нельзя лучше. «Вечный первый любовник», как пишут в «Синемонд».

Сердцеед, разве нет? Субъект, привлекающий пташек, принадлежащих другим или никому. Он должен был за это поплатиться. Негодяй! И нужно было, чтобы он получил пулю от девицы, у которой на него зуб. Клид счел, что эта идея неплоха.

Вернье принялся ворчать сквозь зубы. Его терзало, что Клиду пришла подобная мысль в такое время. Он закашлялся. К черту Клида с его мыслями! Перед ним вырисовывался госпиталь, если не с воспалением легких, то уж с бронхитом непременно. И все ради чего? Боже! Чтобы все утрясти!

Он почувствовал голод. Он уже забыл, что подобное чувство бывает, и подумал, что неплохо бы размяться и проглотить легкий завтрак вместо бессмысленного топтания здесь.

«Да, месье Клид… Хорошо, месье Клид… Отлично, месье Клид…»

Вера – это совершенно другое дело. Впрочем, Вера хорошо сказала:

– Месье Клид просит вас быстренько сделать…

Она не отвечает за подобные приказы, а лишь их передает.

Он взял сигарету, извел пару спичек, прежде чем прикурил. Дьявольский ветер! Чертовская работа! Омерзительный снег! Отвратительный тип!

Он выпустил свой гнев, как паровоз выпускает лишний пар, и стало легче. Даже немного успокоило.

Мерзкий… Он все еще думал о Клиде. Тот пользовался успехом у женщин. Они бегали за ним толпой. У него была своеобразная манера одаривать их комплиментами. Своеобразная манера, это точно. Во всяком случае, это их заводило. Как быков, завидевших…

Уморительные мысли порою приходят! Разве так было с Зели? Несомненно да, тем более перед той не надо было размахивать красной тряпкой. Удивительно, что с ней творилось. Но все же это была связь, о которой он мечтал.

Зели не была ни молода, ни кокетлива. Истеричная старая дева, скрывающая свой нрав. Ему повезло по возвращении с позиций расквартироваться у нее. Она была высокорослая и суховатая, одетая, как монахиня, в платье бутылочного цвета, до самого горла закрывавшее плоскую грудь. Он не обратил на нее поначалу внимания. «Фот фаш комнат, зершант…», – сказала она с акцентом тех мест. «Спасибо, добрый вечер» – это все, что он смог ответить. Она сама пришла к нему в постель в ту же ночь.

Восемь дней он чувствовал себя мужчиной. Он слушал приятелей, рассказывавших о своих приключениях. И только улыбался, ничего не говоря о своих; может быть, из-за того, что не ощущал гордости; может быть, из скромности. Но он избегал расспросов. Это была его первая связь, первая женщина, которой не нужно платить. Однажды после обеда, когда она его не ждала, он застал Зели в ее комнате с другим парнем. Перенес удар, но тем не менее каждую ночь продолжал вести себя так, будто ничего не знал.

Почему ей не иметь кого-то еще? Всю батарею? В конце концов каждого парня, который пожелал бы ее. Она старалась наверстать долгие годы воздержания. Странно, наверстать… На сенокосе, в хлебах, на берегу реки. Она целыми часами могла провоцировать их, сторожить. Дьявол!

Вернье в ярости топнул ногой. Он прекрасно сознавал, что готов начать с Зели все с начала, ибо не мог этого сделать с другими. Она, должно быть, теперь совершенно высохла, одинокая в своем огромном доме, в кровати с призрачно теплыми воспоминаниями, не способными согреть ее увядшую кожу.

Он принялся вспоминать их забавы, первую ночь, бесформенное тело, набросившееся на него. Фурия!

Десять шагов вправо. Стоп! Он принялся постукивать нога об ногу. Башмаки их плохой кожи отсырели. Он взглянул на окна Жюльетты Дравиль. Свет в ее комнате продолжал гореть. Штора слегка колыхнулась. Она давно его заметила. Время от времени проверяла, на посту ли он, подобно верному псу. Она спрашивала себя, почему за ней еще не пришли. Вряд ли полиция разделяет версии Клида…

Он вновь принялся вышагивать, не замечая, что штора вновь колыхнулась. Сигарета не смогла противостоять снежным вихрям. Он с отвращением ее выбросил. Совершенно забыв о голоде, размечтался о деревенской комнате, о старой высокой кровати, которая, казалось, сохраняла запах хороших духов Зели…