Текст книги "Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]"

Автор книги: Пьер Немур

Соавторы: Рене Бурдье,Адам Сен-Моор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Да, конечно, я хорошо понимаю. На первый взгляд, это не очень красиво. Но грехи людей существуют с того времени, как стоит этот мир, и у твоего отца не было призвания реформатора. Для всех этих людей также не замедлили наступить трудные времена. Они верили, что золотой век наступит с освобождением Парижа в августе 1944 года и с приходом американцев, и они повели себя как стрекоза из известной басни, вместо того чтобы вести себя разумно, как пресловутый муравей. Так получилось, что вместо того чтобы начать все сначала, снова раскрутить дело…

– Да, многие вылетели тогда в трубу, – заключил с сожалением и важностью Локар.

– И именно тогда проявился гений твоего отца. У него были не только капиталы, у него были база, связи и организаторские способности, что и определяет талант. Самым искусным его ходом был союз с Фернаном, в кафе у которого собирались люди. Сам Фернан также обладал авторитетом и пользовался доверием окружающих.

– И он возобновил борьбу. Он купил бистро, начал играть на бирже, – добавил Локар.

– У него были компаньоны. Твой отец помогал людям, не скупился на советы. Фернан поддерживал порядок. И через несколько лет все, что происходило в районе между улицей Рамбюто и улицей Риволи, в той или иной степени проходило через нашу фирму…

– И наш квартал, мадемуазель, – с жаром добавил Локар, – никогда не знал подобного периода процветания и мира. Никогда никаких неприятностей, никаких историй. Настоящий маленький рай. Но когда закон набрал силу, нашлись необходимые пути, чтобы должным образом отреагировать на него…

– И на требования рынка, – заключила Леонтина. – Все шло прекрасно. В тесном сотрудничестве с Локаром твой отец вскоре стал располагать капиталами, которые позволили ему овладеть международными рынками фруктов, и он стал одним из самых крупных импортеров фруктов в Европе. Было совершенно нормально, что он тогда выделил Локару определенную долю в предприятиях Пеллера. Ты видишь перед собой компаньона твоего отца, Изабелла.

Хозяин кафе на улице Инносан покраснел, как школьник.

– Я знаю, что вам будет трудно в это поверить, – сказал он, – но я никогда не испытывал пристрастия к роскоши. Я жил в самом сердце Парижа, где я провел большую часть своей жизни. В шестнадцатом районе я буду чувствовать себя, как потерянный.

– Это не помешает мне, – жестко сказала Леонтина, – узнать, откуда возникло это состояние и кто радостно меняет свой счет в банке на счет Фернана.

Затем она с беспокойством добавила:

– Изабелла, дорогая, я надеюсь, что ты не была… скажем, шокирована тем, что память твоего отца…

Изабелла искренне рассмеялась.

– Мама, пожалей меня, ты опять начинаешь свою старую игру? Это меня всегда в тебе удивляло. Молодежь всегда охотно обвиняют в цинизме, но дело в том, что они учатся этому искусству у твоего поколения. Вот что главное. Эта деятельность… эта побочная деятельность папы? Тебе же не хотелось бы, чтобы я ее одобрила, не так ли? Сознаюсь, что я немного шокирована. Но ведь это ничего не изменит в тех условиях, которые существуют в обществе.

Ладно, что же касается чисто коммерческого плана, то все очень здорово придумано, молодцы! Я просто в восхищении. Все очень просто. Я всегда очень высоко ценила отца как делового человека и руководителя фирмы. Но теперь это зашло слишком далеко.

Говоря это, молодая девушка поднялась. Может быть, на какой-то миг нашу пару жуликов, собравшихся сблефовать в очередной партии в покер, задело не слишком приятное зрелище молодой интеллигентной девушки, намеренной заняться их ремеслом. Но она неожиданно обернулась, очень взволнованная.

– И я думаю, – добавила она, сверкая глазами, – что месье Локар прав. Все, что создал папа, это его дело. Много лет мы пользовались плодами его труда. Теперь наш долг их сохранить. Да, мы должны, мама. И я бы даже сказала больше: на нас лежит священный долг защитить Францию. Если мы позволим немцам завладеть нашим делом, один Бог знает, куда все это нас приведет.

В салоне на улице Ренуар установилась тишина. Леонтина сияла от радости и гордости. Фернан Локар, украдкой смахнув слезу, пробормотал:

– Браво, малышка!..

И немного погодя голосом, прерывающимся от рыданий, он добавил:

– А теперь… мы все вместе…

* * *

Женщина с головой, женщина высокого класса, вдова Пеллер первая вернулась к реальности.

– Патриотизм, – сказала она, – это прекрасно, но вначале все необходимо обдумать.

– Совершенно справедливо, – одобрила ее Изабелла, в свою очередь спускаясь с небес на землю. – Итак, что же мы имеем?

– Хорошо, мадемуазель, – кивнул Фернан Локар. – Так как переезд Центрального рынка был делом решенным, то Гюстав… Э!.. Я хотел сказать ваш отец быстро принял решение:

«Мой дорогой Игрок, – сказал он мне, – мы не можем идти против прогресса. И здесь нечего обсуждать, мы должны развернуть свое дело вновь в Ранжис и не только как торговцы».

Он немедленно принял все необходимые меры, чтобы разместить свою фирму в павильоне по продаже фруктов и овощей. У меня, со своей стороны, были средства, которые я смог вложить в одно из тамошних кафе. Конечно, понятно, что я назвал его «Фламбе».

– Очевидно, это было самое разумное решение, – заметила Изабелла.

– И потом, – добавил Локар, – следовало подумать о прикрытии. Я уже говорил, что мы, Гюстав и я, в какой-то степени афишировали наше желание перебраться в Ранжис. Это было лучший средством не привлекать внимания к другим нашим делам. Но, со своей стороны, я должен сказать, что ваш бедный отец не был настроен слишком оптимистически. По мере того как проходили недели, и видя как идут дела в Ранжис, он говорил мне:

«Игрок, дружище, может быть, дела и наладятся на несколько лет, но затем следует ожидать неизбежного спада».

– Вы только подумайте, мадемуазель, парень, который хочет немножко прогуляться с девушкой, не может обойтись без машины. Ему нужно сделать в оба конца десяток километров. Это приводит к тому, что возникают проблемы. Тогда как в наши времена все было так просто…

Я пытался кое-что устроить, только для постоянных надежных клиентов. Но это все была несерьезная работа. Я полностью разделял точку зрения вашего отца. Нужно было ждать годы, для того чтобы новая атмосфера выработала новые привычки.

– Но и мы, и вы должны знать, чего следует ожидать и в каком направлении двигаться, – заметила Леонтина.

– Ба! Мадам Леонтина, – возразил Локар, – вы же знаете, что я в своей жизни только и делал, что считал деньги. У меня же вкус к удачным и законченным делам, к повседневной работе, к веселой товарищеской обстановке. За всем делом следил Гюстав. Он знал свой квартал до кончиков ногтей. Ни одна девчонка, ни один жулик не могли ускользнуть от него. И потом, он осуществлял общее руководство. Все почтительно снимали перед ним шляпу. Он был «Месье Гюстав» как для простого покупателя, так и для Слима по кличке «Танжерец-убийца». И поверьте мне, он этого заслуживал.

Видите ли, мадемуазель, чувствовалось, что все это исчезнет вместе с переездом в Ранжис. Это была страница его жизни, которую он собирался перевернуть. Но я видел, как он мучается, этот замечательный человек. Вот это его и убило.

– Он видел, как разрывается его сердце, – с достоинством заметила Леонтина.

И словно пролетел тихий ангел.

– Короче, – сказала вдова Пеллер, обращаясь к дочери, – после смерти твоего отца мы обсуждали ситуацию, Фернан и я. Мы пришли к заключению, что торговое предприятие, которое я могу использовать, благодаря нашему прекрасному Корню, и то кафе «Фламбе», которое находится в Ранжис…

– И где цены не такие, как на улице Инносан, уж поверьте мне, – вмешался Локар.

– …что наши два дела, в которых мы взаимно сотрудничаем, в сумме могут в течение какого-то времени обеспечить нам необходимый капитал. Мы решили спокойно переезжать, и Фернану предстояло осторожно заняться восстановлением связей.

– К сожалению, – заметил Локар, – с появлением за спиной этих подонков все изменилось.

– Над нами нависла смертельная угроза, – сурово подчеркнула Леонтина.

– И эта угроза называется консорциум или уж не знаю как, и имеет определенное лицо: Макс де Руйе, – практично сформулировала Изабелла. – Послушайте, кто такой Макс де Руйе?

Фернан Локар беспомощно пожал плечами.

– Я никогда его не видел, никогда не слышал о нем, – признался он. – Следует признать, малышка… О!., мадемуазель: преступники в Париже составляют целый мир. Существуют разные категории, которые работают в различных областях, в различных кварталах. Я – специалист во всем том, что касается Центрального рынка. Я осмелюсь даже сказать, что я чрезвычайно осведомлен. Если что-то произойдет, то я буду знать об этом через десять минут.

Но в других местах… Жизнь ведь продолжается, вы понимаете? За двадцать пять лет, которые я провел на улице Инносан, поколения сутенеров, торговцев наркотиками, спекулянтов сменились от Монмартра до Елисейских полей. Эти типы выстроили свои империи от Сен-Дени до Левалуа. Предместья тоже изменились. Все очень сложно. Подумайте только, большой Париж насчитывает около десяти миллионов жителей. Как же вы хотите, чтобы я знал, откуда он взялся или чем он занимается, этот подонок?

Все, что я могу вам сказать: его трюк с информацией – вовсе не пустые враки. Значит, этот парень достаточно хорошо осведомлен. Атаковав меня своей бандой, точнее мои интересы в деле вашей матери, он тем самым сэкономил бы свой будущий капитал, удайся ему заставить меня покинуть павильон. В то же время он дал мне понять, что знает о нашей организации все. Он угрожает вашей матери в такой же мере, как и мне.

– Да, действительно, все это очень серьезно, – поднялась со своего места Изабелла. – Вы действительно верите, что это он подложил нам бомбу с часовым механизмом?

– Хотелось бы знать, – с горечью сознался Локар. – У меня нет никаких возможностей расследовать это. Вы представляете себе, как мы с вашей матерью явимся под руку в комиссариат полиции и заявим: «Того, кто причинил нам ущерб, зовут Макс де Руйе».

«Ах, так! – скажет мне полицейский. – И почему же он ищет с вами ссоры?»

– Потому что мы являемся главарями банды в квартале Центрального рынка…? Ну, и чего мы сможем так добиться? Он уверен в своей безнаказанности, этот Макс, и мадам Леонтина, как и я, оба мы сейчас в полном тумане.

– Как бы не так! – заметила Изабелла. – Ну, ладно! Я, по крайней мере, знаю, что вам нужно. Вам нужен технический консультант. Вам нужен продувной жуликоватый парень, который хорошо разбирается в таких делах. Вам нужен Гедеон Шабернак.

В своем кресле в стиле Людовика XVI Леонтина неожиданно подпрыгнула так, словно обнаружила под своим сидением острую булавку.

– Твой жених? – воскликнула она. – Но я надеюсь, ты не сошла с ума, моя дорогая. Ты же не намерена рассказать ему о всех наших делах?

– А почему бы и нет? – совершенно спокойно спросила девушка.

– Но как ты не понимаешь… Такая семья, как его… Это же приведет к разрыву!

Изабелла стукнула крепко сжатым маленьким кулачком по столу и топнула ногой.

– Ну ладно! С этим я разберусь сама. Разве Гедеон любит меня из-за того, что делал папа, или из-за меня самой? Разве он завтра откажется от денег, составляющих мое приданое? Если он это сделает, то я сама первая разорву помолвку.

Неужели ты думаешь, что то, что ты мне рассказала сегодня, я буду хранить только для себя? Прятать это от человека, который значит для меня больше всего в жизни, как какой-то постыдный секрет? Никогда. Гедеон и я составляем одно целое, как два пальца одной руки.

Затем, несколько смягчившись, она призвала в свидетели Фернана Локара, немного изумленного столь резким высказыванием.

– Послушайте, месье Локар, объясните ей. Пусть у Гедеона Шабернака, моего жениха, немного смешное имя. Его отец – инженер, гениальный исследователь, но совершеннейший чудак, если вы понимаете, что я имею в виду. Он адвентист седьмого дня и решил дать своему сыну имя пятого судьи Израилева, который освободил евреев от ига медианитов и у которого было семьдесят сыновей. Это было в тринадцатом веке до Рождества Христова. Его называют также йороваалом, врагом Ваала, так как он разрушил алтарь, посвященный этому языческому богу.

– Черт возьми! – воскликнул ошеломленный Фернан.

– Как я вам уже говорила, Гедеону скоро тридцать. Сначала он защитил докторскую степень по праву, а затем по экономике. Таким образом, он и юрист, и экономист. Он работает адвокатом в фирме месье Варикура в одной из самых знаменитых частных контор Парижа. Он унаследовал интеллект своего отца. Ему нет равных в поиске решения самых запутанных проблем. Более того, в своей адвокатской конторе он располагает такими средствами для расследования, которых у вас нет. Что вы думаете об этом, месье Фернан?

Локар почесал свои редкие волосы и взглянул украдкой в сторону Леонтины Пеллер. Изабелла продолжала настаивать:

– Вы оба поймите меня. Вы столкнулись с новой проблемой, которая ускользает от вас, так как она выходит далеко за пределы Центрального рынка. То, что вам нужно, – это человек, который сможет посмотреть на эту проблему новыми глазами, непредвзято, который сможет вписать ее в перспективы Европы, так как именно с этой стороны атаковал вас Макс де Руйе. И я уверена, что Гедеон именно такой человек.

– Честное слово, – воскликнул Локар, подчиняясь настойчивому взгляду молодой девушки, – в ваших словах есть резон, Изабелла.

Она повернулась к матери. Леонтина готова была отказаться от своих возражений.

– Пусть будет так, – сказала она. – Введи его в курс дела, но… но строго по секрету, я надеюсь, что это понятно и без слов.

Изабелла бросилась на шею матери.

– Не беспокойся, моя милая мама, – сказала она, обнимая и целуя ее. – Я обедаю с ним сегодня вечером. Скоро ты сможешь оставить свои заботы о наследстве отца. Клянусь тебе, что этот Макс де Руйе еще пожалеет…

Глава третья

Три часа утра… Только чуть распогодилось. Мелкая, холодная изморось окутывала Ранжис, образуя неясные ореолы вокруг неоновых реклам кафе на главной улице.

Мрачный силуэт десятиэтажного административного здания доминировал над океаном теней, отбрасываемых пунктирными линиями мертвенно-бледных флюоресцентных уличных фонарей.

Жизнь концентрировалась вокруг открытых павильонов, словно для того, чтобы лучше бороться с пронизывающим влажным холодом. Покинув стоянки, большие и малые грузовики выстроились в длинные очереди вдоль автострад, пересекающих огромные пустые пространства, заваленные строительным мусором, и строительные площадки. В Ранжис еще оставались некоторые незаконченные строения. «Национальный рынок» еще был немного великоват для своих оборотов.

Напротив, в павильоне ЕЗ сделки шли полным ходом. Гедеон Шабернак оставил свой «мустанг» на автостоянке возле улицы Труа-Марше. Идя следом за Изабеллой, он миновал податливую пластмассовую дверь и широко раскрыл глаза. Как и все парижане, он прекрасно знал Центральный рынок, но в Ранжис попал первый раз. Вместо привычного полумрака он оказался в просторном прямоугольном сооружении, залитом ослепительным светом, где нагромождения апельсинов из Испании, томатов, сладкого перца из Марокко, калифорнийских яблок, бананов из Гвинеи, авокадо из Израиля, ананасов с Мартиники создавали роскошный натюрморт, переливавшийся всеми цветами радуги.

Вместо очаровательной анархии, царившей на Центральном рынке, где полуночники с трудом удерживали неустойчивое равновесие между лужами и ящиками, на этом рынке был строжайший порядок под совсем еще новыми вывесками. По центральной аллее непрестанно двигались электрокары и, нагруженные, исчезали за двойными раздвижными дверями, чтобы, как тот таинственный поезд из известного фильма, тотчас вновь появиться уже пустыми.

Забавную ноту в общую картину рынка вносили закутанные покупатели, разъезжавшие по узким дорожкам на складных велосипедах. Некоторые из них умудрялись, стоя на одном месте, выделывать такие акробатические трюки, которые были вполне достойны цирка братьев Бульоне.

Говор кишащей на рынке толпы, шум разгрузки и погрузки поднимались к безликим сводам из бетона, стекла и стали, которые таинственным образом перемешивали их, перераспределяли и превращали в неразборчивое эхо.

В этой ярко освещенной и шумной звуковой раковине было что-то искусственное и беспокойное. Если кто-то и дрожал в этом помещении, обогреваемом инфракрасными лучами, то не столько из-за температуры окружающего воздуха, сколько из-за ночи, подступившей со всех сторон к павильону ЕЗ.

Старый рынок, старые холодные и мрачные лабазы «Чрева Парижа», несмотря на все их сквозняки, были окружены теплым и живым поясом бесчисленных бистро, где смешивались ароматы свежего кофе, жареного картофеля и красного вина. Повсюду вокруг дышал Париж, как огромный дружелюбный и чувственный зверь.

А через двойные двери этой искусственной вселенной проникал только ветер Орли, ветер Тиэ, свистевший над холодными автостоянками Ранжис…

Помещения фирмы Пеллера выглядели довольно странно. Разбитые витрины и изуродованные оконные и дверные проемы контор были заколочены картоном и фанерой. Виктор Корню и двое бухгалтеров, очень стесненно чувствовавшие себя в пальто, работали за временными столами с вычислительными машинами, принесенными из дирекции рынка.

Груды ломаной мебели были расчищены и продажа велась с помощью оборудования, присланного другими торговцами, проявившими дружескую солидарность в связи с тяжелым ударом, обрушившимся на одного из них. Что же касается клиентов, то они были тут как тут. Они толпились вокруг предлагаемых продуктов, энергично обсуждая произошедшее накануне. В том, что они выбрали именно эту ночь для покупок, известную роль сыграло и любопытство.

Рассекая толпу, Изабелла проложила себе дорогу к штаб-квартире Пеллера, сопровождаемая верным Гедеоном Шабернаком. Не без некоторых трудностей она добралась до Виктора Корню и была вынуждена повысить голос, чтобы ее услышали.

– Виктор, я хочу представить вам своего жениха, месье Шабернака, который хотел бы познакомиться с оценкой размера убытков.

Мужчины пожали друг другу руки. Контраст между ними был поразительным. Потрепанный, слегка сутулый пятидесятилетний ветеран почти на целую голову возвышался над молодым адвокатом. Но именно смешной и нелепый наряд этого последнего здесь, в самом центре сделок выглядел анахронизмом. Гедеон Шабернак был одет в пальто цвета морской волны типично британского покроя. В вырезе пальто была видна безукоризненная сорочка со стоячим воротником и галстук в полоску. Узкая черная шляпа с приподнятыми полями заставляла вспомнить о Сити, так же, как и черные башмаки на тонкой подошве.

Однако несмотря на всю суровость внешнего вида типичного бизнесмена открытое улыбающееся лицо молодого человека вызывало естественную симпатию. Из-за стекол очков в роговой оправе сверкал взгляд, полный юмора.

– Добро пожаловать, мадемуазель, месье, – сказал Корню. – И хотя повреждения еще не совсем заделаны, но вы можете пройти сюда, за деревянную перегородку…

– Во всяком случае, – с удовлетворением констатировал Гедеон, – торговля не пострадала. И так бывает каждую ночь?

– Почти, – с гордостью ответил старший приказчик. – Фирма Пеллера – одно из самых крупных здешних предприятий. Наша клиентура многочисленна и постоянна, так как покупая здесь, они получают надежную моральную гарантию: легендарную честность покойного отца мадемуазель Изабеллы.

Должен, однако, признаться, что в эту ночь мы побили все рекорды. Вы же знаете, каковы люди… Все выглядит так, словно после взрыва бомбы, и каждый считает необходимым сделать покупку именно у Пеллера. Действительно, дела идут блестяще. Единственное неудобство заключается в том, что каждый клиент ждет, что вы с ним немного поболтаете и расскажете ему, что здесь произошло.

– Черт возьми… поставьте себя на их место, – воскликнул Гедеон Шабернак с обезоруживающим простодушием. – И, между нами, вы ведь сами – герой всего события, так как, если верить Изабелле, вы чуть было не пострадали.

Он был неотразим. Его вид новичка, студента одного из привилегированных учебных заведений, вроде Эколь Нормаль, просто вызывал на откровенность. Виктор Корню важно выпятил грудь.

– Да, месье, – сказал он, – не говорите! До сих пор при мысли об этом я покрываюсь холодным потом. Вы только подумайте! Обычно я ухожу в 9 часов 30 минут. Но вчера, во вторник, выдался очень напряженный день. Я отпустил персонал и для того, чтобы привести в порядок все счета минувшего дня, не покидал павильона до десяти. Сопоставив все обстоятельства, я пришел к выводу, что взрыв прогремел, когда я еще не добрался домой. Представьте себе, если бы тот мерзавец ошибся при установке механизма чертовой бомбы…

– Понимаю, – сочувственно поморщился Шабернак. – А почему вы уверены, что бомба была с часовым механизмом?..

– Черт возьми!.. Я рассказал все полиции, вы ведь знаете. Следователи думают, что бомба была с часовым механизмом. К счастью для меня.

– Да, это очевидно, – адвокат добродушно и немного глуповато усмехнулся. – Я хотел сказать… вы не думали о том, что кто-то мог подложить бомбу после вашего ухода?

– Ну, этого не может быть, – с категорическим видом заверил Корню. – Уходя, я уношу ключ от конторы с собой. Она вновь открывается только после обеда, и это делает уборщица, которая работает у месье Пеллера более двадцати лет и, конечно, имеет свой собственный ключ. Нет! Это совершенно очевидно. Бомба была подложена вечером после открытия рынка, но до моего прихода. Скажем так… между 9 часами вечера и полуночью. Это как раз то время, когда в конторе работают два человека, которые следят за прибытием грузов и потому оставляют контору пустой и открытой на довольно долгое время.

– И вы всю ночь работали на вулкане! – воскликнул восхищенный Гедеон Шабернак. – Ну, вы – герой, месье Корню. Изумительно. Герой…

Осаждаемый подчиненными и покупателями, Виктор Корню подумал некоторое время, но потом, наблюдая как адвокат удаляется в толпе под руку с Изабеллой, пришел к выводу, что «он немного с придурью», этот жених дочери патрона.

* * *

Молодым людям нужно было только пересечь авеню, освещенную холодным светом флюоресцентных уличных фонарей, чтобы оказаться возле кафе «Фламбе» – вариант Ранжис 1970 года.

Новое кафе Фернана Локара представляло собой функциональное кубическое здание из стекла и бетона, стоящее в потоке света, кульминацией которого была красная вывеска в виде сверкавшей и поворачивающейся под любыми углами стилизованной «морковки», сообщавшей, что именно здесь находятся представители дирекции рынка. Кафе «Фламбе», как близнец, напоминало остальные кафе, расположенные вблизи от рынка: «Албан-Дюпон», «Этуаль», «Ле Марешар», «Ле Грийон», «Ля Мармит» и несколько десятков других. С забитых автостоянок издали были видны эти островки света, представлявшие собой большие прозрачные кубы, за окнами которых люди двигались, как рыбы в аквариуме.

Когда вы входили, то в лицо вам ударяло тепло, наполненное голубоватым дымом и неповторимой смесью ароматов кофе и кальвадоса, к которой примешивался незаметный запах новой краски и дезинфицирующих средств. Он был почти неуловим. Может быть, следовало внимательно принюхаться, чтобы его обнаружить, но он был, как и та черная сырость, оставшаяся за стенами, с которой приходилось бороться несколькими мгновениями раньше.

Казалось, что все человечество собралось у стойки бара. Оптовые торговцы, огородники, их персонал и их клиенты, водители грузовиков и транспортеров, грузчики. Большинство здесь составляли мужчины, но было и несколько женщин, солидно одетых в меховые сапожки и шапки и закутанных в шарфы.

За большой стойкой работало трое официантов. У них не было ни секунды передышки. Все пили неразбавленное вино. Рюмка сухого вина храбро отстаивала свою территорию, соперничая с выпитым кофе, и дискуссии становились все громче, подкрепляемые восклицаниями, междометиями, окликами. Тепло кафе «Фламбе», как и свистевший снаружи ветер, объединялось с алкоголем, чтобы расцветить лица, заставить порозоветь щеки и заблестеть глаза.

В конце стойки на перпендикулярной стороне здания находился зал. Среди столиков, накрытых скатертями в белую и красную клетку, сновали две официантки. Здесь обедали, заказывая луковый суп. Посетители были самыми разношерстными. Несколько торговцев обсуждали сделку за дежурным блюдом. Приехавшие из Парижа ночные гуляки с грехом пополам пытались возродить атмосферу Центрального рынка. В углу Изабелла и Гедеон заметили двух мужчин со смуглыми лицами и мрачными взглядами, явно не принадлежавших ни к первой, ни ко второй категориям посетителей.

– Телохранители Игрока, – прошептала девушка своему спутнику.

Фернан Локар находился за окошечком табачного киоска. Как у дирижера оркестра, у него были уши и глаза повсюду, он бдительно наблюдал за обоими залами, распределяя пачки сигарет, получая деньги из-за стойки, складывая ресторанные фишки.

Увидев вошедшую дочь Гюстава и адвоката, он с трудом слез со своего табурета, жестом передав свои полномочия рыжеволосой девице, которая резала хлеб неподалеку от него у выхода из заведения. Он указал вновь вошедшим на свободный столик, на ходу похлопал по спине одну из официанток.

– Кики, малышка, принеси нам бутылку шампанского. За мой счет, понятно? И последи, чтобы нам не мешали.

Они втроем уселись за столик. Гедеон Шабернак деликатно положил шляпу на стул возле себя, украсил ее парой кожаных перчаток и наклонился вперед.

Он готов был дать свою первую консультацию по делу Пеллера-Локара против консорциума.

Мужчины, молодой и старый, улыбаясь, посмотрели друг на друга. Рукопожатие, которым они обменялись, после того как Изабелла их представила, было крепким и искренним. Несмотря на все их внешнее несходство, один – с внимательным лицом известного доктора права, другой – со своей пресыщенной рожей старого хозяина корчмы, которого уже ничто не может удивить, они понравились друг другу. С первого взгляда между Фернаном Игроком и Гедеоном Шабернаком установилась взаимная симпатия.

У адвоката не было заметно ни тени смущения. Он выслушал без малейших эмоций свою невесту, рассказавшую о несколько неожиданных закулисных сторонах деятельности ее отца. И поскольку она попросила его помощи, он весело ответил:

– Я согласен, моя повелительница. Это внесет некоторое разнообразие в мою деятельность, которая заключается в том, чтобы помогать всяким важным шишкам обманывать конкурентов, если только этим конкурентом не является государство. Что же касается дел, которыми занимались твой достопочтенный отец и его друг Локар, то они не более аморальны, чем те, которыми мне обычно приходится заниматься. И мне кажется, куда более интересны… – добавил он голосом, полным энтузиазма.

– Изабелла ввела вас в курс дела? – с некоторым беспокойством спросил Локар.

– Я думаю, что она ничего от меня не скрыла, – сказал Гедеон. – И мне хотелось бы побывать на месте, чтобы самому оценить причиненный ущерб.

– Следует признать, они неплохо распорядились имуществом, эти подонки, – мрачно прокомментировал Игрок. – Что вы думаете об этом, глядя со стороны?

– Прежде всего, – сказал Шабернак, – необходимо защитить вас от двух опасностей. Немедленно нужно принять меры против повторения покушений, подобных вчерашнему. А в более длительной перспективе – против захвата вас этим так называемым консорциумом, существование которого так драматически подтвердилось. Вы согласны со мной?

– Конечно, – кивнул Локар. – Но мы не знаем, с какой целью все это было затеяно.

– Действительно, в обоих случаях дело сводится к Максу де Руйе. Мне казалось, что он должен был как-то объявиться вчера после обеда.

– Мне тоже, – признался Локар. – Меня удивляет, что он до сих пор этого не сделал. Должен вам признаться, что меня это несколько беспокоит.

– Конечно. Но в любом случае он не станет затягивать с возобновлением контакта. Иначе вся история со взрывом бомбы просто не будет иметь никакого смысла. И если он тянет, то, по моему мнению, просто для того, чтобы вас немного помариновать. Чтобы каким-то образом подчеркнуть опасность и напряженность ситуации.

– Но что я ему скажу, когда мы снова увидимся? Что, несмотря ни на что, мы не сдадимся?

– Я совершенно убежден, что мы не сдадимся, – авторитетно заявил Гедеон. – Я вижу, что у вас здесь есть свои люди. Полагаю, что такие же люди есть и на улице Инносан…

Локар кивком подтвердил.

– Ну, ладно! Когда он возобновит с вами контакт, абсолютно необходимо, чтобы вы постарались выиграть время и заполучить его адрес. Это очень важно. Со своей стороны, я постараюсь выяснить, что удалось установить полиции. Мне это будет достаточно просто. Так получилось, что адвокатская контора, в которой я работаю, консультирует страховую компанию фирмы Пеллер. Я попытаюсь получить их досье.

– Это неплохо. Однако даже если допустить, что я смогу обнаружить этого типа, мне не удастся долго водить его за нос.

– Конечно, нет, – решительным тоном заявил Шабернак. – Лучшим средством защиты является контрнаступление. Для того, чтобы обескуражить этих немцев, следует перейти в контратаку, если только эти немцы действительно существуют, а затем…

– Затем?

– Затем! Идти в ногу со временем, старина. Истратить все, что было отложено в связи с переездом рынка. Смотреть широко и попытаться представить себе сенсационный проект, достойный Парижа и Франции, месье Локар.

И для того чтобы несколько ошеломленный хозяин кафе его понял, он склонился к нему.

– Вы представляете себе, что когда Ранжис начнет функционировать на полную мощность, вас будет здесь, как и раньше в «Чреве Парижа», около тридцати тысяч человек, располагающих значительными капиталами? Вы знаете, что происходит каждые двадцать четыре часа в аэропорту Орли, по ту сторону автострады? Что может быть общего между этими бравыми ребятами и международными путешественниками?

Желание отдохнуть. Вы должны предоставить им эту возможность. Необходимо только немного воображения для того, чтобы связать эти два огромные комплекса, создав самое колоссальное в Европе предприятие разнообразных развлечений, в которое вы, без сомнения, привлечете весь Париж, так как у вас здесь полным-полно автостоянок. Вы не отдаете себе в этом отчета, Локар. При всем своем динамизме это предприятие разорит Монмартр, Монпарнас и Елисейские поля одновременно.

– Ну уж вы скажете, – протянул изумленный Локар. – Однако для непрофессионала вы неплохо соображаете. Это нужно обмыть.

Он вытащил пробку из бутылки «Дом Периньон» и умело наполнил бокалы. Они чокнулись, и Локар со знанием дела прищелкнул языком. Лицо его чуть порозовело.