Текст книги "Алекс"

Автор книги: Пьер Леметр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

41

Из предосторожности Алекс спустилась на подземный уровень парковки не на лифте, а по лестнице. Ее «клио» завелась с полуоборота. В салоне было прохладно. Перед тем как тронуться с места, Алекс некоторое время смотрела в зеркальце заднего вида. Она чувствовала себя очень усталой и выглядела не лучше. Она машинально провела указательными пальцами под глазами, затем показала себе в зеркальце язык и наконец тронулась.

Но на этом все не закончилось. Алекс протянула охраннику пропуск, полосатый красно-белый шлагбаум поднялся – и тут ей пришлось резко затормозить. Перед ней возвышался полицейский в форме и, широко расставив ноги и высоко подняв одну руку, другой указывал прямо на нее, как будто собирался ее арестовать. Затем он вытянул руки в стороны, словно подтверждая категорический запрет на проезд. Но уже в следующий момент выяснилось, что речь шла всего лишь о требовании пропустить какой-то дурацкий кортеж с завывающими сиренами.

На мгновение Алекс успела различить в салоне одного из автомобилей чей-то лысый череп, едва доходящий до уровня бокового стекла. Должно быть, какая-то важная шишка – кортеж напоминал чуть ли не президентский. Когда он пронесся мимо, полицейский сделал Алекс знак проезжать. Миновав шлагбаум, она сразу же повернула направо.

Затормозила она немного резко, так что стоявшие в багажнике картонные коробки с надписью «Личное» наверняка опрокинулись – но за флаконы с кислотой она не беспокоилась, их она всегда упаковывала очень тщательно. Никакого риска.

42

Почти десять вечера. Фиаско. Камиль более-менее восстановил душевное спокойствие, хотя и не без труда. Особенных усилий ему стоило не вспоминать о консьерже мебельного склада, этом кретине с хитроватой бледной физиономией и такими захватанными и мутными очками, как будто их сделали из шкурок сосисок.

Разговор с ним вышел примерно следующий: девушка, какая девушка, машина, какая машина, коробки, какие коробки. Когда отсек с вещами наконец открыли, у полицейских захватило дух – ну наконец-то удача! Все вещи были здесь – десять заклеенных скотчем коробок. Камиль, сгорая от нетерпения, хотел вскрыть их тут же на месте, но его удерживала необходимость соблюсти все процедуры; впрочем, звонок судьи Видара значительно ускорил процесс. Они забрали все, благо коробки оказались нетяжелыми – разобранная мебель, одежда, еще что-то… Оставалось надеяться, что найдутся какие-то вещи, которые помогут в установлении личности. Но в любом случае сегодня расследование значительно продвинулось.

Оставалась небольшая надежда и на камеры видеонаблюдения, установленные на каждом этаже склада, но она почти сразу рухнула. Когда Камиль спросил консьержа, сколько времени хранятся видеозаписи, выяснилось, что камеры фальшивые.

– Декоративные, если хотите, – с довольной ухмылкой добавил консьерж.

Понадобилось не так много времени, чтобы осмотреть все вещи, и эксперты сделали первые выводы. Мебель сразу отставили в сторону – она оказалась абсолютно стандартной, такую можно купить в любом магазине: книжный стеллаж, квадратный кухонный стол, деревянная кровать с металлической сеткой, матрас, кое-что из бытовой техники. Эксперты лишь слегка прошлись по всему этому своими кисточками и пинцетами и перешли к содержимому коробок с личными вещами. Спортивная одежда, пляжная одежда, летняя одежда, зимняя одежда…

– Все это покупалось в больших торговых центрах, которые есть во всех городах по всему миру, – сказал Луи.

В двух коробках лежали книги. В основном – карманные издания в мягких обложках. Селин, Пруст, Жид, Достоевский, Рембо… Камиль просматривал заголовки: «Путешествие на край ночи», «Любовь Свана», «Фальшивомонетчики»… Но Луи что-то призадумался.

– Что такое? – наконец спросил Камиль.

Луи ответил не сразу. «Опасные связи», «Лилия долины», «Красное и черное», «Великий Гэтсби», «Посторонний»…

– Можно подумать, это книжная полка старшеклассницы.

В самом деле, подборка выглядела слишком уж хрестоматийной. Заметно, что книги читали и перечитывали, некоторые в буквальном смысле зачитаны до дыр, целые абзацы подчеркнуты, иногда вплоть до самой последней страницы. На полях виднелись восклицательные и вопросительные знаки, маленькие и большие крестики, другие пометки, сделанные чаще всего синей ручкой. Кое-где чернила почти полностью выцвели.

– Она читала то, что положено читать, она хотела поступать хорошо, быть примерной девочкой – ты это имеешь в виду? – спросил Камиль. – Думаешь, она инфантильна?

– Не знаю. Может быть, регрессивна…

Камиль не разбирался в психологических тонкостях, но общий смысл уловил. Девушка не вполне нормальна. Или отстает в развитии.

– Немного знает итальянский, немного английский. Иногда начинает читать иностранных классиков, но никогда не добирается до конца книги.

Камиль тоже это заметил. «Обрученные», «Любовник без определенного места жительства», «Имя розы», а также «Алиса в Стране чудес», «Портрет Дориана Грея», «Женский портрет», «Эмма» были на языках оригиналов.

– Девушка, которую видели в кафе Масиака, вроде бы говорила с иностранным акцентом, так?

Да, несколько свидетелей это подтвердили.

– Она неглупа, она более-менее освоила два языка, говорит на них, может, и не очень бегло, но в состоянии прибегать к каким-то языковым ухищрениям… Вот скажи, ты можешь ее себе представить рядом с Паскалем Трарье? – спросил Камиль.

– Или соблазняющей Стефана Масиака? – вместо ответа продолжил Луи.

– Или убивающей Жаклин Занетти?..

Луи быстро черкал что-то в блокноте. Благодаря найденным среди книг проспектам турагентств с отмеченными маршрутами, датами и ценами можно попробовать отследить перемещения этой девушки, хотя бы частично, однако никаких личных документов здесь не нашлось – ни билетов, ни страховок… Ничего, что способствовало бы установлению личности. Какую жизнь вела девушка с таким небольшим количеством личных вещей.

К концу вечера оба пришли к неутешительному выводу, озвученному Луи:

– Если и имелось что-то личное, она забрала это с собой. Или хранит где-то в другом месте. То, что собрано здесь, – это просто ложный след для полиции, на тот случай, если она найдет эти вещи. На самом деле ничто тут не способно нам помочь.

Оба поднялись. Камиль надел пиджак. Луи колебался, не решаясь все бросить. На всякий случай он еще раз перетряхнул книги.

– Не мучай себя, старина, – хмыкнул Камиль. – Судя по ее прошлой карьере, она хорошо знает, как выходить сухой из воды. И кажется, она не намерена останавливаться.

Такого же мнения придерживался и Ле-Гуэн.

Субботний вечер продолжился на набережной Вальми.

Ле-Гуэн позвонил Камилю и позвал его в «Ла Марин». Они заняли столик на террасе. Может быть, от вида канала, порождавшего мысли о рыбах, оба заказали по бокалу белого сухого вина. Ле-Гуэн, памятуя о хрупкости ресторанных стульев, сел на свой с привычной осторожностью. Но стул с честью выдержал испытание.

Когда они встречались не на работе, оба придерживались негласного правила: говорили обо всем и ни о чем, а о делах – только в самую последнюю очередь и очень коротко.

Сейчас Камиля не оставляла мысль о продаже картин матери. Аукцион состоится завтра утром.

– Ты ничего себе не оставишь? – удивленно спросил Ле-Гуэн.

– Нет, я все продам, – ответил Камиль. – Я хочу все отдать.

– Так продать или отдать?

– Картины я продам. А деньги за них отдам. Все.

Камиль и сам не знал, когда и как принял такое решение, – но его слова прозвучали настолько естественно, словно оно сложилось очень давно. Ле-Гуэн воздержался от комментариев. Но в конце концов любопытство все же пересилило, и он спросил:

– Кому?

А вот об этом Камиль не подумал. Он хотел раздать все деньги, но не знал, кому именно.

43

– Что-то ускорилось, или я ошибаюсь? – спросил Ле-Гуэн.

– Нет, все идет в обычном ритме, – отвечал Камиль. – Просто нужно к этому привыкнуть, вот и все.

Он произнес эти слова небрежным тоном, но на самом деле чувствовал, что история оборачивается скверно. Только что было обнаружено тело некоего Феликса Маньера, убитого у себя на квартире. Его коллега поднял тревогу, когда Феликс не явился на важное совещание, которое сам же и назначил. Жертву умертвили с помощью серной кислоты, залитой в горло, – ткани шеи оказались в таком состоянии, что голова фактически отделялась от тела. Дело тут же передали майору Верховену, которого срочно потребовал к себе судья Видар в самом конце рабочего дня. Дело и впрямь было серьезным.

Расследование на сей раз пошло довольно быстро. В мобильном телефоне жертвы нашли список входящих звонков, последний из которых, как выяснилось, был сделан из отеля на улице Монж. Его быстро вычислили, и оказалось, что в тот же день, чуть раньше, там сняла номер девушка, только что вернувшаяся из Тулузы. Она назначила ему свидание на этот вечер – об этом сообщил Маньер своему коллеге, поспешно уходя с работы.

Да, это она, хотя прическа и глаза немного другие – так сказала регистраторша отеля, увидев фоторобот. Эта девушка уехала сегодня утром. Расплатилась наличными. Имя конечно же оказалось фальшивым.

– А этот наш проказник Феликс, он что собой представляет? – спросил Ле-Гуэн. Не дожидаясь ответа, он пробежал глазами несколько страниц отчета Камиля. – Сорок четыре года…

– Да, – подтвердил Камиль. – Мастер по ремонту и обслуживанию компьютерной техники. Был в процессе развода с женой, жил отдельно от нее. Алкоголик, разумеется.

Ле-Гуэн молчал, продолжая листать страницы отчета. Иногда он произносил долгое «Хм-ммм…», похожее на стон. Впрочем, тут и застонать недолго.

– А что за история с ноутбуком?

– Он исчез. Но, уверяю тебя, не потому, что послужил орудием убийства, – убили его статуэткой, а довершила дело серная кислота.

– Думаешь, та девушка его увезла?

– Да, без сомнения. Может, они обменивались письмами по электронной почте. Или она в тот самый вечер пользовалась ноутбуком и не хотела, чтобы ее вычислили…

– Так, ну хорошо. Что дальше?

Ле-Гуэн явно нервничал, что было совсем не в его духе. Видимо, оттого, что прессу уже лихорадило. Само по себе известие о смерти Жаклин Занетти не стало бы сенсацией (убийство хозяйки гостиницы, да еще провинциальной, – не та новость, которую помещают на первой полосе центральные газеты), но фигурирующая в деле серная кислота – о, это уже что-то новенькое, даже экзотичное! А на данный момент совершено уже два таких убийства. Почти серия, хотя и не совсем. Но и сейчас эти истории вызывали живейший интерес, а что будет, если произойдет еще одно такое же убийство? Разумеется, тогда все забурлит по-настоящему. Дело попадет на центральные телеканалы, Ле-Гуэна вызовут на верхний этаж Министерства внутренних дел, судью Видара – на верхний этаж Министерства юстиции, и тумаки посыплются, как жетоны из игрального автомата при выигрыше. И даже подумать страшно, что начнется, когда станет известно о сходных преступлениях, совершенных несколько лет назад в Реймсе и в Этампе… На всех экранах появится карта Франции, похожая на ту, что уже сейчас лежала на рабочем столе Камиля, с воткнутыми в нее разноцветными канцелярскими булавками, отмечающими места преступлений. А заодно душераздирающие биографии жертв и обещание road movie [11]11
  Роуд-муви, фильм-путешествие (англ.).


[Закрыть]на французский лад в прямом эфире. Шок! Зрители прильнули к экранам!

На данный момент Ле-Гуэн чувствовал лишь нарастающее давление сверху, но и это становилось все труднее выдерживать. Как хороший шеф, все свои неприятности с начальством он обычно скрывал от подчиненных. Если что-то и просачивалось наружу, то немного. Но сегодня было очевидно, что он больше не может держать это в себе.

– Что, тебя вздрючили наверху? – наконец прямым текстом спросил Камиль.

Вопрос, казалось, как громом поразил Ле-Гуэна.

– Да ты что, Камиль, с чего ты взял?

Проблема всех семейных пар – склонность к повторению.

– Девушку похитили и держали в клетке с крысами, похититель покончил с собой, сбросившись посреди ночи с моста на шоссе…

Ну вот эта игра, например, в тех или иных вариациях повторялась уже раз пятьдесят.

– Девушка сумела освободиться прежде, чем ее нашли, а незадолго до того выяснилось, что она убила трех типов с помощью серной кислоты…

Камиль считал, что в этом есть нечто от дешевого уличного балагана, он уже собирался это сказать, но Ле-Гуэн перешел к завершающей части своей тирады:

– А за то время, что мы писали отчеты, она успела убить жительницу Тулузы, которая теперь отправится в рай для хозяек гостиниц, после чего вернулась в Париж…

Камиль счел за лучшее дослушать до конца, полностью предсказуемого:

– …и там прикончила любителя необременительных связей, который, скорее всего, просто хотел провести с ней приятный вечер…

– …и вот теперь ты спрашиваешь, не вздрючили ли меня наверху? – договорил за него Камиль.

В этот момент он уже стоял у выхода, держась за дверную ручку.

– Ты куда? – спросил Ле-Гуэн.

– Ну, мне тоже предстоит вздрючка, но, поскольку у меня есть некоторый выбор, я предпочту судью Видара.

– У тебя совсем нет вкуса…

44

Алекс пропустила два грузовика, потом третий. С того места, где она припарковалась, отлично видно все маневры огромных фургонов, сменяющих друг друга перед погрузочной платформой. На ней громоздились какие-то поддоны – груда почти с дом высотой.

Прошлой ночью Алекс уже побывала здесь. Она влезла на стену, что оказалось нелегко, – для этого пришлось встать на крышу машины – и, если бы ее задержали, это означало бы конец ее истории. Но нет, ей удалось остаться незамеченной на гребне стены в течение нескольких минут. Под лобовым стеклом каждого грузовика виднелась табличка с трафаретной надписью – номер маршрута и пункт назначения. Все они ехали в Германию: Кельн, Франкфурт, Ганновер, Бремен, Дортмунд… Ей нужен был тот, что направлялся в Мюнхен. Она запомнила его номерные знаки и номер маршрута, но он и сам по себе был приметный – вверху на лобовом стекле, там, где оно уже смыкалось с крышей, виднелись огромные буквы: БОББИ. Алекс поспешно спрыгнула со стены, заслышав сторожевую собаку, учуявшую наконец ее присутствие.

Полчаса назад она увидела, как шофер поднимается в кабину, втаскивает туда свои вещи, забирает документы. Это был высокий тощий человек лет пятидесяти, в синем комбинезоне, очень коротко подстриженный, с густыми усами, напоминающими две мини-швабры. Но его внешность интересовала Алекс меньше всего – главное, чтобы он взял ее с собой. Она немного подремала в своей машине, дожидаясь, когда откроются ворота, – это произошло в четыре утра. Некоторое оживление началось спустя полчаса и затем уже не прекращалось. Алекс пристально наблюдала за воротами – стоило ей упустить свою цель, и весь план пошел бы насмарку. И что тогда ей оставалось бы – дожидаться прихода полиции, сидя в номере отеля?

Около шести утра тот тип приблизился к своему грузовику, мотор которого медленно вращался последние четверть часа, и в последний раз проверил все сопроводительные документы. Алекс наблюдала, как он перешучивается с погрузчиком и двумя другими шоферами. Наконец он поднялся в кабину. Этот момент она выбрала для того, чтобы выйти из машины. Обойдя ее, она открыла багажник, взяла оттуда рюкзак и, не опуская крышку багажника, из-за нее еще раз взглянула на выезд, чтобы убедиться, что другой грузовик не опередит тот, который ей нужен. Увидев, что все в порядке, она бегом бросилась к нему.

– Я никогда не занимаюсь автостопом на трассе. Очень опасно.

Бобби кивнул. Сам он, очевидно, не опасался случайных попутчиков. Но по достоинству оценил такую предусмотрительность – дождаться дальнобойной фуры у погрузочной станции, вместо того чтобы торчать на обочине шоссе, подняв большой палец.

– А здесь всегда полно грузовиков – хоть один подходящий, да найдется, – добавила она.

Он все больше восхищался сообразительностью Алекс. То есть нет, конечно, не Алекс. Для него она Хлоя.

– Я Робер, – сказал он, протягивая ей руку через пассажирское сиденье. – Но все зовут меня Бобби, – добавил он, указывая на самоклеющуюся надпись на лобовом стекле.

Однако сам факт автостопа его слегка удивил.

– Авиабилеты ведь не очень дорогие. В Интернете можно найти всего за сорок евро. Я могу понять, если время поджимает, – но если нет?

– Я предпочитаю экономить деньги на дорогу, чтобы тратить их только на месте. И потом, когда путешествуешь сам по себе, бывают интересные встречи, правда же?

Этот тип казался простодушным и отзывчивым, он сразу согласился подвезти ее, когда она объявилась у его кабины. Алекс внимательно ждала ответа – впрочем, интересовал ее не столько сам ответ, сколько его тональность. Больше всего она опасалась похотливых взглядов. Ей совсем не улыбалось целыми часами отклонять заигрывания донжуана-дальнобойщика.

Над лобовым стеклом Бобби покачивалась фигурка Мадонны, а на приборной доске стояло устройство, показывающее нечто вроде слайд-шоу: одна за другой на экране появлялись фотографии, словно перелистываемые страницы книги. Шоу было закольцовано – за последней фотографией вновь возникала первая. Он купил эту штуку в Мюнхене. За тридцать евро. Говоря о вещах, Бобби часто упоминал об их цене, но не столько для того, чтобы похвастаться, сколько для того, чтобы быть точным в своих объяснениях. А объяснять он любил. Он почти полчаса рассказывал про это устройство, а заодно и про то, что было на фотографиях: про свою семью, дом, собаку, особенно про троих своих детей.

– Два мальчика и девочка. Гийом, Ромен и Марион. Девять лет, семь лет и четыре года.

И снова эти уточнения. Но, по крайней мере, он не рассказывал скользкие анекдоты. Спасибо и на том.

– Хотя, по правде говоря, чужие дела – это ведь никому особо не интересно? – улыбаясь спросил он.

– Ну почему же, – возразила Алекс. – Мне, например, интересно.

– Просто вы хорошо воспитаны…

День обещал быть солнечным, кабина грузовика оказалась невероятно удобной.

– Если захотите поспать, нет проблем, – сказал Бобби.

И указал большим пальцем за спину – там стояла кушетка.

– Мне-то спать особо некогда, но вы…

Алекс согласилась и действительно проспала час с небольшим.

– Где мы сейчас? – спросила она, проснувшись и снова перебираясь на сиденье.

– Что, уже поспали? Могли бы и больше. Мы проехали Сен-Мену.

Алекс изобразила восхищение тем, что они едут так быстро. Сон не пошел ей на пользу. Мало того что он еще усилил ее обычное тревожное состояние, он принес с собой опустошение и отчаяние. Эта поездка в сторону границы причиняла ей боль. Это было начало бегства. Начало конца.

Когда разговор снова угас, настал черед радио – музыкальных и новостных программ. Алекс внимательно слушала криминальную хронику, которая обязательно входила в каждый выпуск, – тогда как Бобби в такие моменты предпочитал отвлечься на чашечку кофе. «Эта работа так отупляет, вы себе даже не представляете». У него был с собой термос кофе и кое-что из съестного – все как обычно у дальнобойщиков. Но для того, чтобы перекусить, ему приходилось останавливаться. Во время каждой такой остановки Алекс сидела как на иголках. Она делала вид, что дремлет, но внутри у нее все переворачивалось: на дороге слишком мало людей, и соответственно слишком велик риск быть замеченной. На автозаправках было полегче, она даже выбиралась из кабины, чтобы немного размяться и сходить за кофе для Бобби – они уже стали добрыми знакомыми. Именно за совместным распитием кофе он и поинтересовался целью ее путешествия, в слегка завуалированной форме:

– Вы студентка?

Но сам он, кажется, не очень верил в такую возможность. Это и понятно: выглядит она молодо, но ей уже тридцатник, да и вообще не похожа на студентку.

– Нет, я медсестра. Хочу попытаться найти работу в Германии.

– А почему в Германии, если не секрет?

– Потому что я не говорю по-немецки, – ответила Алекс со всем простодушием, на какое была способна.

Робер засмеялся, но она сомневалась, что он ее понял.

– Тогда вы с таким же успехом могли бы поехать и в Китай! Разве что вы говорите по-китайски… Вы говорите по-китайски?

– Нет. Вообще-то у меня друг живет в Мюнхене.

– А-а…

Он опять сделал понимающий вид. Его огромные усы заходили вверх-вниз, когда он многозначительно покачал головой.

– А чем он занимается, ваш друг?

– Он программист.

– Немец?

Алекс кивнула. Она не знала, куда он клонит, и едва успевала соображать, что лучше ответить. Это ей не нравилось.

– А ваша жена работает? – в свою очередь спросила она.

Бобби бросил скомканный картонный стаканчик в мусорную корзину. Вопрос о жене не оскорбил его, скорее расстроил. Они снова ехали, диапорама вновь показывала в ряду прочих фотографию его жены. Ей около сорока, у нее жидковатые прямые волосы и болезненный вид.

– У нее рассеянный склероз, – ответил он. – И при этом она сидит с детьми, вы представляете? Так что все в руках Провидения…

С этими словами он указал на фигурку Святой Девы, раскачивающуюся под зеркальцем.

– Думаете, Она вам поможет?

Алекс не хотела задавать этот вопрос – слова вырвались непроизвольно. Он повернулся к ней. Его лицо не выразило ни обиды, ни удивления. Он просто произнес таким тоном, словно это было что-то само собой разумеющееся:

– Награда за искупление вины – прощение. Вы так не думаете?

Алекс не слишком хорошо поняла, что он имеет в виду: религия – это такая вещь… Она только что заметила, что на обратной стороне лобового стекла – со стороны кабины – была еще одна самоклеющаяся надпись: «Он придет снова. Готовы ли вы к этому?»

– Вы не верите в Бога, – сказал Бобби улыбаясь, – это сразу видно.

Это был не упрек – просто констатация факта.

– Вот я, например, – если бы у меня не было веры… – начал он.

– Бог устроил вас в этой жизни не лучшим образом, – заметила Алекс, – но зато создал вас незлопамятным.

Бобби сделал такой жест, словно хотел сказать: да, я знаю, и за это я Ему благодарен.

– Бог нас испытывает, – добавил он.

– Да, – согласилась Алекс, – с этим не поспоришь…

Разговор угас сам собой. Оба смотрели на дорогу.

Через какое-то время Бобби сказал, что ему нужно поспать. Впереди виднелась автозаправка, огромная, как целый город.

– Я обычно здесь останавливаюсь, чтобы часок покемарить, – объяснил он.

Отсюда было двадцать километров до Меца.

Бобби вышел из кабины, чтобы размяться и «подышать» – он не курил. Алекс наблюдала, как он прохаживается туда-сюда, ритмично взмахивая руками. Она машинально подумала: это потому, что он знает, что она на него смотрит. Вряд ли он стал бы это делать, если бы был один.

Затем он снова поднялся в кабину.

– Позвольте, на этот раз я лягу на кушетку, – сказал он. – И не волнуйтесь, мой будильник всегда при мне. – И постучал по лбу.

– Я пока немножко прогуляюсь, – сказала Алекс. – Мне нужно позвонить.

Он был настолько галантен, что даже сказал: «Передайте вашему другу от меня привет!» – после чего задернул ширму перед кушеткой.

Алекс шла по парковке мимо бесчисленных грузовиков. Ей понадобилось немного пройтись, чтобы успокоиться.

Но чем дальше, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Это из-за того, что сейчас ночь, говорила она себе, прекрасно понимая, что дело в другом. Причина в этой поездке.

Само ее присутствие на автостраде, на этой дороге в один конец, свидетельствовало о том, как далеко все зашло и как скоро все кончится.

Она старалась не подавать виду, даже наедине с собой, – но все же ей было страшно. Конец должен наступить уже завтра, и это ее пугало.

Она заплакала – тихо, стараясь не всхлипывать, скрестив руки на груди, стоя между рядами огромных грузовиков, напоминающих огромных спящих насекомых. Жизнь всегда настигает нас, с этим ничего не поделать, этого не избежать – никогда.

Она повторяла про себя эти слова, всхлипывая и шмыгая носом, стараясь дышать поглубже, чтобы уменьшить давление в груди, ослабить эту тяжесть на своем усталом сердце, – но это ей никак не удавалось. Оставить все это позади, повторяла она, пытаясь придать себе мужества.

О дальнейшем она не задумывалась – после все будет очищено. Для этого она здесь, на пустой автостраде – потому что готовится оставить все это позади. При мысли об этом ей немного полегчало. Она снова тронулась с места. Прохладный ночной воздух бодрил и успокаивал одновременно.

Еще несколько глубоких вдохов – и она взяла себя в руки.

В небе пролетел самолет, его огни образовывали мерцающий треугольный контур.

Какое-то время Алекс смотрела, как он пересекает небо, – отсюда, с земли, казалось, что очень медленно. Наконец он мигнул в последний раз и исчез.

Самолеты часто наводят на философские размышления.

Автозаправочная станция представляла собой нечто вроде эстакады, на оконечностях которой располагались десятки закусочных, газетных киосков, магазинчиков и бутиков всех мастей. По другую сторону эстакады тянулось шоссе в обратном направлении – на Париж. Алекс поднялась в кабину грузовика и осторожно закрыла дверцу, чтобы не разбудить Бобби. Он все же услышал ее и на несколько секунд очнулся, но почти сразу снова погрузился в сон – Алекс вновь услышала глубокие размеренные вдохи, каждый из которых заканчивался слабым всхрапыванием.

Алекс подтянула поближе свой рюкзак, надела куртку, убедилась, что ничего не забыла, не выронила случайно из карманов – нет, все в порядке, все хорошо.

Она встала коленями на сиденье, перегнулась через спинку кресла и осторожно отодвинула ширму, за которой стояла кушетка.

– Бобби… – тихо позвала она.

Она не хотела будить его резко, но осторожно тоже не получилось – он спал слишком глубоким сном. Алекс повернулась, открыла бардачок. Пусто. Снова закрыла. Пошарила под своим сиденьем. Ничего. Под водительским сиденьем она нашла плотную пластиковую сумку с инструментами и притянула ее к себе.

– Бобби?.. – позвала она, снова повернувшись к нему.

На сей раз ее попытка увенчалась успехом.

– Что? – откликнулся он, чисто рефлекторно, еще не вынырнув окончательно из глубин сна. Что ж, тем хуже.

Алекс схватила отвертку, словно кинжал, и коротким резким движением вогнала ее в правый глаз Бобби. Удар оказался на удивление точным. Ну еще бы, она же медсестра. А поскольку она еще и сильная, отвертка вонзилась в голову чуть ли не по самую рукоятку – можно даже вообразить, что она дошла до самого мозга. Разумеется, это не так, но все же она погрузилась достаточно глубоко, чтобы лишить Бобби всякой возможности к сопротивлению – сейчас он тщетно пытался приподняться, а его ноги судорожно подергивались. Он вопил. Алекс схватила вторую отвертку и вонзила ему в горло. Тоже очень точный удар, хотя для него не понадобилось такого умения, как для первого, – на сей раз у нее было время прицелиться. Отвертка вонзилась в шею как раз под адамовым яблоком. Вопль перешел в громкий хрип. Алекс слегка склонила голову и нахмурилась, словно говоря: я не понимаю ничего из того, что бормочет этот тип! При этом она не забывала вовремя уклоняться от рук Бобби, которыми он размахивал во все стороны, – каждая из них могла запросто свалить быка. Постепенно он начал все сильнее задыхаться. Несмотря на всю хаотичность происходящего, Алекс четко придерживалась своего плана. Она выдернула отвертку из глаза Бобби, предусмотрительно отстранилась и вонзила ее ему в шею, на сей раз сбоку. Из этой раны фонтаном хлынула кровь. Алекс отодвинулась подальше и занялась содержимым своего рюкзака. Пару раз она рассеянно оборачивалась, словно спрашивая: да-да, Бобби, что вы хотите, чтобы я для вас сделала? Когда она снова приблизилась к нему, он был уже полумертв. Его даже не понадобилось связывать: его мускулы одеревенели, у него начиналась предсмертная агония. Самым трудным оказалось открыть ему рот – если бы не молоток, оказавшийся в сумке среди других инструментов, на это вполне мог уйти целый день. Но молоток, к счастью, нашелся. До чего же полезны все эти хозяйственные штуки, в самом деле. После того как Алекс выбила Бобби несколько передних зубов, верхних и нижних, она наконец смогла засунуть в образовавшуюся дыру горлышко бутылки с кислотой. Трудно понять, что чувствует этот тип, – он в таком состоянии, что узнать у него об этом вряд ли получится. Кислота лилась в рот, затем проникала в горло. Да, теперь никто не узнает о его предсмертных ощущениях… а впрочем, это и не важно. Как сказал кто-то, только намерение идет в счет.

Ей понадобилось немного времени, чтобы собрать вещи, – и вот она уже готова. Прощальный взгляд на Бобби, отправившегося благодарить Господа за все Его милости. Ну и видок у этого типа!.. Вытянувшийся на спине, с торчащей из глаза отверткой, он напоминал поверженного циклопа. Сквозь рану в шее из тела уже вытекла как минимум половина крови – лицо побелело как бумага. По крайней мере, верхняя часть лица, потому что нижняя, так же как и шея, напоминала пузырящуюся лаву. Ярко-алая кровь залила всю кушетку. Когда кровь засохнет, зрелище будет отвратительное.

Невозможно убить человека таким образом и не запачкаться. Кровь из шейной вены всегда хлещет как из ведра. Алекс порылась в рюкзаке, нашла чистую майку, переоделась. Оставшейся в пластиковой бутылке минеральной водой она вымыла руки, вытерла их грязной майкой и засунула ее под сиденье. После чего, надев рюкзак, она пересекла эстакаду и сошла с нее на той стороне, где проходила дорога в Париж.

На сей раз, поскольку медлить было нельзя, она выбрала на парковке возле автосервиса машину гоночной модели, с номерами департамента О-де-Сен. Алекс не разбиралась в марках машин, она поняла только, что эта может ехать очень быстро. Водительница оказалась молодой, не старше тридцати, брюнеткой, стройной и элегантной. От нее буквально пахло деньгами – даже, можно сказать, шибало до неприличия. Когда Алекс попросила ее подвезти, женщина тут же согласилась, улыбаясь, источая доброжелательность. Все прошло как по маслу. Алекс забросила свой рюкзак на заднее сиденье и села сама. Женщина включила зажигание.

– Ну что, в путь?

Алекс улыбнулась и протянула ей руку:

– Я Алекс.