Текст книги "Алекс"

Автор книги: Пьер Леметр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

38

– Ну хорошо, если вы говорите, что ехать всего полчаса… Но потом вы отвезете меня обратно?

Феликс с готовностью согласился. Однако его терзало ощущение, что вечер с Джулией идет как-то не так, что она не находит его общество интересным. Уже и в первый раз, когда он нагнал ее по выходе из ресторана, он чувствовал, что оказался не на высоте. И во время недавнего разговора по телефону он тоже проявил себя не лучшим образом. Правда, когда она ему позвонила, он был слишком ошеломлен такой неожиданной удачей – он в это почти не верил. И вот – сегодняшний вечер… Сначала ресторан… дурацкая идея. Однако ее внезапный телефонный звонок застиг его врасплох, и он не сумел придумать ничего лучшего. Эта девушка звонит вам, валяясь в постели, она говорит вам: хорошо, сегодня вечером, а где? Вы толком не можете ничего сообразить и говорите первое, что приходит вам в голову, а потом…

Алекс постаралась возбудить его с первого взгляда. Прежде всего, она выбрала подходящее платье. Она знала, какой эффект оно производит. Результат был вполне предсказуем: когда он ее увидел, у него до такой степени отвисла нижняя челюсть, что казалось, она сейчас упадет на тротуар. Затем Алекс произнесла: «Привет, Феликс», – и, слегка коснувшись его руки, быстро и слегка небрежно чмокнула его в щеку, словно старого знакомого. Он едва устоял на ногах, это его ошеломило, поскольку с одинаковым успехом могло означать «согласна на эту ночь» и «давайте будем друзьями» – как если бы, например, они просто работали вместе. Алекс знала толк в таких вещах.

Она предоставила ему говорить о работе – о принтерах, о сканерах, о фирме в целом, о перспективах карьерного роста, о коллегах, не годящихся ему в подметки, о доходах и расходах за последний месяц, – а сама лишь изредка произносила восхищенное «О!». Феликс слегка приободрился – по крайней мере, в этой области он чувствовал себя уверенно.

Алекс больше всего забавляло в этом человеке его самоуверенное выражение лица, которое вызывало у нее сильные, почти головокружительные ощущения, но особенно – его нескрываемое желание. Именно ради этого она была здесь. Оно словно сочилось у него из всех пор. Его сексуальное напряжение достигло такой степени, что он мог взорваться с минуты на минуту. Каждый раз, когда она улыбалась, он с трудом себя сдерживал, чтобы не наброситься на нее, – казалось, даже стол перед ним слегка приподнимается в воздух. Точно так же, как в первый раз. Может, у него преждевременная эякуляция, рассеянно подумала Алекс.

И вот они уже в машине. Садясь, Алекс подняла край платья чуть выше, чем необходимо, и не прошло после этого и десяти минут, как он, не в силах совладать с собой, положил руку ей на бедро. Алекс ничего не сказала, лишь прикрыла глаза, слегка улыбаясь. Когда она их снова открыла, она увидела его лицо совсем близко, он был совершенно вне себя, если бы он мог, то овладел бы ею прямо сейчас же, здесь, посреди проезжей части. В это время они как раз проезжали по мосту возле Порт-де-Ла-Виллет, с которого недавно спрыгнул Трарье – прямо под колеса грузовика. Алекс была на седьмом небе от восторга. Феликс поднял руку чуть выше, но она его удержала – спокойным, мягким жестом, означающим не отказ, а предложение повременить. Если он слетит с катушек раньше времени, могут возникнуть некоторые сложности… например, он просто лопнет, как воздушный шар. Они оба молчали. Атмосфера в салоне стала почти физически ощутимой – плотной, накаленной до предела; обоюдное молчание было напряженным, как взведенный курок. Феликс вел машину быстро, но Алекс это не беспокоило. По обе стороны скоростной магистрали раскинулся огромный город, ощетинившийся высотками спальных районов. Зрелище довольно тоскливое. Наконец Феликс резко затормозил возле одной из многоэтажек и повернулся к спутнице – но она уже вышла, стояла, разглаживая слегка помявшееся платье. Он последовал за ней и направился к подъезду. Алекс делала вид, что не замечает выпирающий у него под брюками бугор, готовый разорвать ширинку. Она подняла голову, машинально прикидывая, сколько в доме этажей.

– Двенадцать, – сказал Феликс, словно угадав ее мысли.

Дом не новый, порядком обшарпанный, грязные стены исписаны похабщиной, несколько почтовых ящиков сломано. Феликс явно испытывал неловкость – кажется, он только сейчас подумал о том, что привезти свою спутницу сюда было не самой лучшей идеей и стоило бы вместо этого поехать в отель. Но слово «отель», произнесенное по выходе из ресторана, означало бы только одно: «Я хочу с вами переспать» – и он на это не решился. И вот сейчас его мучил стыд. Алекс ободряюще улыбнулась, давая понять, что все это не имеет никакого значения – и это было правдой: для ее целей обстановка и впрямь не имела значения. Она снова слегка коснулась его руки и, пока он искал ключ, поцеловала его в щеку, возле самой шеи, сразу же ощутив, как по этому месту пробежала слабая судорога. Он замер, потом возобновил поиски, наконец открыл дверь, зажег в прихожей свет и сказал: «Проходите, я сейчас».

Типичная квартира холостяка. Точнее, разведенного. Он сразу устремился в спальню – очевидно, навести хоть какой-то порядок. Алекс сняла жакет, повесила его на спинку дивана и направилась вслед за хозяином квартиры. Кровать оказалась не убрана, впрочем, и все вокруг было в беспорядке. Он лихорадочно метался туда-сюда, пытаясь ликвидировать наиболее вопиющие недостатки. Когда он заметил стоящую на пороге Алекс, то улыбнулся неловкой, извиняющейся улыбкой. Он явно спешил – не только убраться, но и вообще покончить со всем запланированным на этот вечер. Он словно хотел поскорее отделаться. Спальня выглядела совершенно заурядной – типичная холостяцкая комната, лишенная всяких следов женского присутствия. Старый компьютер, разрозненные предметы одежды, вышедший из моды атташе-кейс, статуэтка футболиста – очевидно, еще школьный трофей, на стенах – дешевые репродукции акварелей, из тех, что встречаются в отелях, всюду переполненные окурками пепельницы… Он стоял на коленях посреди кровати, сильно наклонившись вперед, и натягивал простыню. Алекс приблизилась, встала позади него, взяла со стеллажа увесистую статуэтку футболиста, высоко подняла ее обеими руками и обрушила ему на затылок. С первого же удара уголок мраморного кубического постамента вонзился в череп сантиметра на три. Послышался глухой звук, и на мгновение Алекс ощутила некую вибрацию в воздухе. Удар был таким сильным, что она потеряла равновесие и слегка пошатнулась. Затем, выпрямившись, снова приблизилась к кровати, ища удобную позицию для очередного удара. Как следует прицелившись, она снова ударила свою жертву постаментом статуэтки – и на сей раз затылочная кость отчетливо хрустнула. Феликс распростерся на животе, его руки и ноги конвульсивно подергивались. Пока с него хватит. Иначе он не дотянет до заключительного этапа…

А может, он уже мертв, и это просто рефлекторные движения?..

Алекс с любопытством наклонилась над ним, чуть приподняла за плечо. А, нет, – жив, просто без сознания. Он не двигался, но дышал. Даже моргал – хотя, возможно, и это всего лишь рефлекс. Его череп раздроблен так сильно, что в чисто клиническом смысле он мертв уже наполовину. Точнее, на две трети.

Но, стало быть, еще не совсем.

Что ж, тем лучше.

Тем более что в таком состоянии он уже не представляет никакой опасности.

Алекс перевернула его на спину. Он оказался тяжелым, но хотя бы не сопротивлялся. В шкафу нашлось несколько галстуков и ремней, так что связать ему запястья и щиколотки было делом пяти минут.

Затем Алекс отправилась на кухню, по пути захватив из прихожей свою сумку. Через некоторое время она вернулась в спальню, вынула из сумки флакон с кислотой, уселась верхом на грудь жертвы и попыталась разжать ей зубы. Это отказалось непросто – челюсти Феликса были плотно сжаты, и ей пришлось выбить ему несколько зубов основанием настольной лампы, затем просунуть в образовавшуюся щель согнутую пополам вилку, чтобы удержать рот открытым, и только потом – горлышко флакона. После чего наконец-то стало возможно спокойно залить ему в глотку пол-литра концентрированной серной кислоты.

Разумеется, это тут же заставило его очнуться.

Впрочем, ненадолго.

Алекс не сомневалась, что многоквартирные дома в спальных районах – очень шумные, но на самом деле в этот час здесь было на удивление тихо. Вид на ночной город с двенадцатого этажа оказался даже красивым. Она попыталась отыскать какие-то знакомые исторические здания, чтобы сориентироваться, но это ей не удалось. Она четко разглядела лишь автостраду, проходящую совсем близко, – кажется, по ней они сюда и приехали. Значит, по ту сторону – восточные районы Парижа… Впрочем, топография никогда не была ее сильной стороной.

В квартире царил полный бардак, но, по крайней мере, хоть об одной вещи Феликс заботился как следует – о своем ноутбуке. Тот был абсолютно новый и хранился в красивой специальной сумке с отделениями для бумаг, ручек, кабеля и зарядного устройства. Алекс вынула его из сумки, раскрыла, включила и вошла в Интернет. Из любопытства она открыла журнал посещений, где хранились ссылки на недавно посещенные ресурсы: только порносайты и онлайн-игры. Алекс обернулась и с укором взглянула на дверь спальни Феликса: надо же, какой проказник… Потом напечатала собственное имя в поисковике. Ничего. Полиция до сих пор не установила ее личность. Она улыбнулась. Уже хотела опустить крышку ноутбука, но на всякий случай набрала следующую комбинацию слов: «полиция – расследование убийства», просмотрела несколько ссылок и наконец нашла. Полиция разыскивала женщину, совершившую несколько однотипных убийств, и просила свидетелей отозваться. Алекс называли «опасной преступницей». Судя по состоянию Феликса, лежавшего в соседней комнате, характеристика вполне справедливая. Взглянув на свой фоторобот, она признала, что он неплохо удался. Должно быть, при его создании использовались фотографии из мобильника Трарье. Значит, полиция его нашла… Как и все люди на портретах такого рода, она выглядела неживой. Заодно становилось понятно: достаточно сменить прическу и контактные линзы – и ты уже другой человек. Именно это она и собиралась сделать в ближайшее время. Затем Алекс резко захлопнула крышку ноутбука.

Перед тем как уйти, она еще раз оглядела спальню. Статуэтка футболиста валялась на кровати. К окровавленному уголку постамента прилипли клочки кожи и волос. У футболиста, судя по всему только что забившего решающий гол, вид был торжествующий – чего никак не скажешь о поверженном противнике. Кислота разрушила ткани шеи настолько, что они превратились в бесформенную бело-розовую массу. Казалось, что голову можно с легкостью оторвать, лишь слегка потянув за волосы. Глаза широко открыты, но уже подернуты пеленой. Они напоминали стеклянные глаза плюшевого медведя. Когда-то у Алекс был такой.

Отвернувшись, Алекс пошарила в карманах его куртки, ища ключи. Через минуту она была уже на лестнице, еще через пару минут – на парковке.

Она быстро забралась в машину и резко рванула с места. Опустила боковое стекло почти до конца, чтобы из салона выветрилась застарелая табачная вонь. Мимоходом подумала, что теперь Феликс бросил курить, и это для него хорошая новость.

Не доезжая немного до Порт-де-Пари, она свернула в сторону и остановила машину на берегу канала, напротив бывших литейных цехов. Огромное обветшалое здание, почти полностью погруженное в темноту, напоминало какого-то доисторического зверя. По спине Алекс пробежал холодок лишь от одного только воспоминания о том, что ей довелось пережить внутри. Она открыла дверцу, подошла к краю парапета, бросила ноутбук Феликса в канал и снова села в машину.

В этот час дороги свободны, и всего минут через двадцать она заезжала на парковку Музыкограда.

Она оставила машину на втором подземном уровне, выбросила ключи в водосток и спустилась в метро.

39

Понадобилось тридцать шесть часов, чтобы найти «дикого таксиста», недавно подобравшего девушку поздно вечером в районе Пантен.

Лимит, установленный Камилем, превышен на двенадцать часов – но результат налицо.

Такси в сопровождении трех полицейских машин без опознавательных знаков прибыло на улицу Фальгьер и остановилось недалеко от того места, где произошло похищение. Это обеспокоило Камиля – ведь в тот вечер они опросили всех окрестных жителей, но безрезультатно.

– Неужели мы в тот раз что-то упустили? – спросил он у Луи.

– Вряд ли.

Но все же…

На сей раз таксист оказался словаком. Это был худой долговязый тип с узким лицом и лихорадочно блестящими глазами. Лет тридцати на вид, он уже начал лысеть – на макушке виднелась небольшая круглая плешь, похожая на монашескую тонзуру. Он опознал девушку по фотороботу. Только глаза другие, сказал он. И неудивительно: кто-то говорит, что глаза у нее зеленые, кто-то – голубые. Наверняка она носит цветные линзы. Но это она, точно.

Водитель вел такси медленно и осторожно. Луи хотел сказать, чтобы он прибавил скорость, но Камиль его опередил. Наклонившись к переднему сиденью и наконец коснувшись ногами пола (в этом здоровенном внедорожнике сиденья располагались довольно высоко над полом, и Камиля это бесило), он положил руку таксисту на плечо и сказал:

– Прибавь газу, старина. Сегодня никто тебя не оштрафует за превышение скорости!

Словака не пришлось просить дважды – он тут же резко нажал на акселератор, и Камиль вверх тормашками опрокинулся на заднее сиденье. Словак тут же осознал свою ошибку и рассыпался в извинениях – пожалуй, он отдал бы свою дневную выручку, а заодно машину и жену, только бы майор Верховен забыл об этом инциденте. Камиль пришел в бешенство. Луи предостерегающим жестом положил руку ему на плечо и сказал: «Уверены, что у нас есть время отвлекаться на такую ерунду?» – хотя, судя по его взгляду, он имел в виду нечто более дипломатичное, например: «Из-за нехватки времени мы не можем позволить себе такую роскошь, как приступ бешенства, пусть даже непродолжительный, – как вы считаете?»

Улица Фальгьер, улица Лабруст.

По дороге таксист рассказывал: он подобрал девушку недалеко от пустой стоянки такси возле церкви в Пантене, назвал обычную таксу – двадцать пять евро, она не возражала и буквально рухнула на заднее сиденье. Она выглядела истощенной, от нее воняло, потом и еще чем-то, они ехали молча, она клевала носом и время от времени встряхивала головой, чтобы не заснуть. А может, была под наркотой. Когда они доехали до места, он повернулся к ней, но она на него не смотрела, она внимательно изучала улицу: сначала в окно, затем – в зеркальце заднего вида, словно пытаясь отыскать что-то взглядом или просто понять, где находится. Затем сказала:

– Подождите немного… Припаркуйтесь вон там.

И указала ему куда-то вправо. Что-то здесь было неладно. Таксист сам увлекся рассказом и очень убедительно передал саму атмосферу того вечера. Всю сцену легко себе представить: странная девица, похожая на наркоманку, скорчившаяся на заднем сиденье, взбешенный шофер, которому не привыкать к подлянкам, но он не потерпит, чтобы им помыкала какая-то девка… Но она, не глядя на него, ровным тоном произнесла:

– Да успокойтесь вы. Подождите пару минут, и я выйду.

Само собой, он уже решил, что она не заплатит. Скорее всего, пригрозит: «Будете приставать – вызову легавых», наверняка догадывалась, что он на нелегальном положении, хотя и он подозревал ее в том же самом. Но, возможно, как раз потому, что силы были равны, она этого не сказала, и он не стал спорить – просто припарковался там, где она потребовала.

– Мне нужно кое-кого подождать, это недолго, – добавила она.

Таксисту было не по себе – ему не нравилось бесцельно сидеть в машине с этой подозрительной девицей, от которой воняло, как от бомжа, и ждать непонятно чего. Она потребовала, чтобы он остановился в начале улицы, откуда все хорошо просматривалось, и продолжала пристально смотреть вперед – он не знал куда и сейчас просто указал на лобовое стекло. В то, что она и в самом деле кого-то ждет, он не верил ни секунды. Впрочем, девица не казалась опасной. Чем-то встревоженной – пожалуй, да. Камиль слушал, догадываясь, что таксист, чтобы скоротать ожидание, принялся выдумывать сам для себя наиболее подходящие версии такого поведения странной пассажирки: несчастная любовь, ревность, изменник, удачливая соперница – или, может быть, какие-то семейные неурядицы, что тоже бывает чаще, чем принято думать. Иногда он поглядывал на нее в зеркальце над лобовым стеклом. Уродиной девчонку не назовешь – если б ее отмыть, она была бы хорошенькой. Разве что очень уж тощая – так что невольно задаешься вопросом, откуда она такая сбежала.

Довольно долго она настороженно смотрела на улицу. Но ничего не происходило. Камиль понимал, в чем дело, – она хотела выяснить, не узнал ли Трарье о ее бегстве и не явился ли за ней сюда.

Через какое-то время она вынула из кошелька три банкноты по десять евро, молча протянула ему и вышла, ничего не объясняя. Он посмотрел ей вслед, но не увидел, в какой дом она вошла, потому что почти сразу уехал – ему не хотелось здесь задерживаться, да еще в такое время.

Камиль вышел из машины. В тот вечер, когда произошло похищение, полиция здесь все прочесала – так что же они упустили?

Другие сотрудники тоже вышли из машин. Камиль указал на здания прямо перед ним.

– Она живет в одном из домов, вход в который отсюда виден. Луи, вызови две дополнительные бригады, срочно. Остальные…

Он распределил задания. Все поспешно разошлись. Камиль в задумчивости прислонился к дверце такси.

– Я могу ехать? – спросил таксист приглушенным голосом, словно боялся, что его услышат.

– Что?.. Нет-нет, ты мне еще нужен.

Камиль посмотрел на его лицо, длинное, как голодный день. И улыбнулся:

– Считай, тебя повысили в должности. Ты теперь личный шофер майора полиции. Мы ведь живем в стране, где социальные лифты исправно работают, ты в курсе?

40

– Славная девушка! – сказал бакалейщик-араб.

Этого араба взял на себя Арман. С торговцами он всегда общался с большой охотой, особенно если речь шла о владельцах продуктовых магазинов – а такая удача выпадала нечасто. Когда он к ним заходил в своем костюме, больше подобающем бомжу, чем сотруднику полиции, и начинал с деланой рассеянностью бродить вдоль полок, прихватывая упаковку жвачки там, бутылку кока-колы здесь, не переставая сыпать вопросами – застигнутые врасплох торговцы от удивления (и опасения) даже не возражали. Вот и сейчас он быстро набил карманы плитками шоколада, пакетиками конфет, печеньем, шоколадными батончиками – он любил сладкое. О девушке удалось выяснить не так уж много, но он добросовестно задавал все новые вопросы. Как ее звали? Как она расплачивалась? Всегда наличными, никогда – ни карточкой, ни чеком? Она часто к вам заходила? Как она одевалась? А в тот вечер – что именно она купила? Наконец, когда его карманы наполнились до отказа, он горячо поблагодарил араба за сотрудничество с полицией и на его глазах высыпал свою добычу в багажник машины, где всегда держал несколько пластиковых пакетов для подобных случаев.

А вот мадам Генод отыскал Камиль. Женщина лет шестидесяти, грузная, с обручем на волосах. Круглая и краснолицая, словно жена мясника, с бегающими глазками. И страшно чем-то обеспокоенная. То есть до невозможности. Она мялась, как школьница, услышавшая предложение «поразвлечься», и эта манера страшно раздражала Камиля. Она явно из тех домовладельцев, кто готов вызвать полицию по любому поводу, встав в позу оскорбленного достоинства. Но тут она ломалась и выкручивалась: нет, не то чтобы просто соседка, а как бы это сказать… не то чтобы хорошо знакома… и да и нет… – эти ответы, которые по сути таковыми не были, доводили полицейского до белого каления.

Не прошло и пяти минут, как Камиль узнал всю подноготную мамаши Генод. От Габриэллы Генод буквально разило ложью, криводушием и лицемерием. А также злонамеренностью. Настоящая булочница, как и ее покойный супруг. Первого января две тысячи второго года Бог, по ее разумению, сошел на землю, явив себя в качестве перехода на новую валюту – евро. Когда Он является людям, Он не экономит на чудесах, Он не скряга. После чуда умножения хлебов Он сотворил чудо умножения денег. Сразу в семь раз. В один день. Гениальная простота – Его неотъемлемое свойство.

Овдовев, мамаша Генод стала неофициально сдавать жилье – «только чтобы помочь людям…». В тот вечер, когда полицейские прочесывали квартал, ее не оказалось дома – «Я ездила к дочери в Жювизи…». Впрочем, куда она там ездила, Камилю наплевать. Когда, вернувшись, она узнала о розысках девушки – возможно, своей квартирантки, то не стала звонить в полицию: «Ну, у меня же не было твердой уверенности… если бы я знала наверняка, тогда конечно, а так – сами понимаете…»

– Я вас в тюрьму упеку! – пригрозил Камиль.

Мамаша Генод заметно побледнела. Угроза возымела эффект. Чтобы сделать ее более правдоподобной, Камиль небрежно добавил:

– Ваших сбережений наверняка хватит, чтобы не отощать на казенных харчах.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что девушку звали Эмма. Ну что ж, почему бы и нет. После Натали, Леа, Лоры Камиль уже ничему не удивлялся. Увидев фоторобот, мадам Генод вынуждена была сесть – точнее, даже не сесть, а рухнуть без сил. Да-да, это она, о боже, это она – ну надо же, сколько эмоций, и уж конечно нужно схватиться за сердце… Камиль спрашивал себя, а не отправится ли она прямо сейчас к своему супругу, в рай лицемеров. Оказалось, что Эмма снимала жилье у мадам Генод около трех месяцев, гостей не принимала, иногда исчезала на несколько дней подряд, в последний раз – на прошлой неделе. Ей пришлось срочно уехать, а незадолго до того она вернулась с юга, ездила куда-то в провинцию по делам, выглядела не слишком хорошо, говорила, что упала, к тому же ее прихватил ревматизм… Она заплатила за два месяца вперед, сказала, что вынуждена отлучиться по семейному делу, выглядела очень озабоченной… Мадам Генод тараторила без умолку, вываливая все подряд, лишь бы майор Верховен не привел свою угрозу в исполнение. Если бы она осмелилась, то наверняка предложила бы ему денег. Но что-то в облике этого маленького полицейского с холодным взглядом внушило ей уверенность – подобное предложение будет совершенно неуместным.

Из разрозненной хаотичной информации Камилю наконец удалось воссоздать хронологию событий. Затем мадам Генод достала из ящика буфета голубой листок бумаги с адресом «Эммы» и вручила ему.

– Это ее почерк? – спросил Камиль.

– Нет, мой…

– Я так и думал.

По поводу достоверности адреса он не питал никаких иллюзий, но все же позвонил на работу и продиктовал его. В ожидании результатов проверки он разглядывал вышивку над буфетом, изображавшую оленя в ярко-зеленом, почти тропическом лесу.

– Дурацкий у него вид, у этого оленя, – сказал он.

– Это вышила моя дочь… – пролепетала мадам Генод.

– Смотреть на такие вещи вредно для здоровья.

Чтобы его умилостивить, мамаша Генод еще немного поскребла по сусекам своей памяти и сообщила, что Эмма работала в банке, в каком именно – она не знает, в каком-то иностранном, но… Камиль перебил ее очередным вопросом, но, в сущности, он уже представлял себе, какими будут все последующие ответы, поскольку мамаша Генод наверняка получила от квартирантки приличную сумму за то, чтобы не совать нос в чужие дела.

Адрес оказался фальшивым. Камиль отсоединился.

Появился Луи с двумя экспертами-криминалистами. От ужаса у мадам Генод подкосились ноги, и она ни словом, ни жестом не помешала полицейским подняться в квартиру Эммы. Она еще не успела ее сдать. Камиль уже знал, что они там найдут: отпечатки пальцев Леа, следы Натали, ДНК Лоры…

– Кстати, – сказал он, обращаясь к мадам Генод, – совсем забыл: вы подозреваетесь в пособничестве убийце. Серийной убийце.

Габриэлла Генод не упала только потому, что уже сидела на стуле, зато тяжело навалилась на край стола. Вот-вот лишится сознания…

– Ее вещи! – неожиданно воскликнула она. – Их забрал перевозчик! Я его знаю!

Она тут же сорвалась с места и быстро нашла телефон фирмы, занимающейся перевозками.

– Картонные коробки, разобранная мебель – знаете, вещей у нее не так много…

По тому, с какой интонацией мамаша Генод произносила эти слова, Камиль догадался: человек, не обладавший большим количеством вещей, значил для нее не слишком много. Он набрал номер. Сидевшая на телефоне секретарша не спешила сообщать ему нужные сведения: нет, по телефону я не могу, я ведь не знаю, кто вы на самом деле…

– Хорошо, – перебил Камиль, – я могу подъехать и сам. Но предупреждаю: если мне придется терять на это время, я прикрою вашу лавочку на год, я натравлю на вас налоговую инспекцию, которая проверит всю вашу отчетность с самого первого дня, а вас, вот лично вас, я упрячу за решетку за создание препятствий в работе полиции, а если у вас есть дети – их передадут органам опеки!

И пусть все это – наглая ложь за гранью всякой логики, зато эффект вышел потрясающий: секретарша засуетилась, продиктовала адрес склада временного хранения вещей, куда перевезли имущество «Эммы», а заодно назвала ее фамилию – Секей. Эмма Секей. Камиль просит повторить по буквам:

– Первая буква – С, верно? Строго запретите кому бы то ни было доступ в этот отсек, вы слышите меня? Кому бы то ни было! Это понятно?

Склад находился примерно в десяти минутах езды отсюда. Камиль снова схватил телефонную трубку:

– Высылайте бригаду, срочно!

И бросился к лестнице.