Текст книги "Квинтэссенция Кью (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Я ненавижу тебя. ― Она хлестнула мое колено.

– Я ненавижу тебя. ― Она хлестнула мой бок.

– Я презираю тебя! ― Она обрушила череду ударов на мою грудь.

Мои глаза распахнулись, когда она ударила мой член вновь. Я застонал от мук боли.

Каждый раз, когда она наносила удар мне, ее голос поднимался и ломался, пока наконец единственная вещь о которой я молил, которой я ждал, не начала течь.

Слезы.

Они придали блеска ее глазам, подрагивая каплями на концах ее нижних ресниц.

– Ты превратил меня в одно из своих подобий. ― Она отбросила в сторону паддл и схватила широкий флоггер. Удар пришелся мне по лицу, глубоко врезаясь в кожу.

Я застонал от боли. Я не хотел ничего, кроме как набросится на Тесс. Пригвоздить ее к полу и поменяться ролями. Причинить ей ту же боль. Я отчаянно желал ощущать ее подчинение. Я хотел ощущать возбуждение и трахать ее.

Ничего касаемо этого не было сексуально. Мой член не хотел быть частью этого. Это не было правильно в моем мире, и каждая часть меня кричала, чтобы я положил этому конец, но она нуждалась в том, чтобы ее кошмары были уничтожены.

Я должен был отдать ей мое тело, потому что она уже владела сердцем.

Я знал, в каком темном месте она жила. Я знал ужас от осознания, что ты являешься убийцей, и я ощутил тот момент, когда она полностью сдалась, позволила себе отпустить все ужасные воспоминания; она, скорее всего, не остановится, пока я не буду мертв. Но если это означает, что она сможет очиститься перед собой и выбраться из ада, тогда я сделаю это.

Я бы с легкостью пожертвовал собой ради нее.

Делая глубокий вдох, я прошептал:

– Je t'aime, Tess.( прим.пер. с фр. Я люблю тебя Тесс). Nous sommes les uns des autres. ( прим.пер. с фр. Мы принадлежим вдруг другу).

Тесс склонила голову, тяжело дыша из-за дорожек слез, что беспрерывно стекали с ее глаз. Они не были ею замечены, чему я был бесконечно рад. Я разговаривал с ее израненной душой, а не со сломленной женщиной.

Проглатывая гордость, и благородство, и каждую каплю приличия, которое у меня еще оставалось, я прорычал:

– Ты долбаное разочарование. Мы что так и не научили тебя ничему? Ты убивала, и что с того? Ты бесполезная. Жалкая.

Тесс издала сдавленный звук.

– Ты никчемная. Даже не можешь следовать приказам должным образом.

Ее рот скривился.

– Я вечно буду презирать тебя. Я ненавижу то, чем ты занимаешься. Я ненавижу твое зловоние. Ненавижу твою одежду. Твой голос. Отсутствие человечности. ― Ее глаза подернулись пеленой, поглощаемые все больше и больше кошмаром.

Сильное жжение начало нарастать в моем горле от осознания того, что я на самом деле потерял ее.

Тесс отложила в сторону флоггер и взяла в руки плетку девятихвостку. Ту самую, что я использовал, чтобы избавить ее от воспоминаний об изнасиловании.

Не было ни предупреждения, ни подготовки ― просто хлесткий удар.

Многочисленные хвосты плетки разрезали со свистом воздух и ударили меня по одежде. Крошечные бусинки разорвали футболку.

Следующий удар хлестнул меня по бедрам, обжигая через джинсовую ткань. Тесс пришла в ярость; прикладывая двойные усилия с плеткой, она била и била. Невероятно яростный удар опустился на мое горло ― это послало шокирующие волны боли по телу. Тесс пребывала в состоянии чистой ярости, избивая меня от всей души.

Время прекратило существовать.

Тесс хлестала, хлестала и хлестала.

Она рассекла мою кожу, и кровь свободно стекала по ней, пропитывая и марая полотенца подо мной.

Моя одежда разрывалась с каждым ударом, пока она не стала свисать лохмотьями. Боль распространялась, увеличиваясь и увеличиваясь, пока каждая часть меня не сотрясала дрожь. Я хотел кричать и выражать ярость и ругаться. Мне нужен был выход эмоциям. Мне нужно было сбежать. Но я ни издал ни звука, когда Тесс хлестала меня, все приближая и приближая к смерти.

Через опухшие глаза, я больше не узнавал Тесс. Пот пропитал ее волосы и слезы блестели на щеках.

Мое сердце разбилось на миллион кусочков из-за того, что я сотворил с этой восхитительной женщиной. Я хотел защитить ее и не позволить подобному произойти с ней вновь. Я никогда больше не поднял бы и пальца на нее или причинил бы боли. Я всего лишь хотел, чтобы она была счастлива.

Следующий удар обрушился на мою израненную грудь, глубоко впиваясь в мою кожу

Я не мог больше терпеть, я тихо вскрикнул. Первый признак слабости, и Тесс купилась на него.

– Тебе нравится это, мерзавец.

Она наносила мне удары вновь и вновь.

– Умри, ты убийца. Сдохни же!

Боль от слез устремилась вверх по позвоночнику, причиняя боль глазам.

Я никогда не плакал.

Ни разу.

Я всегда думал, что был неспособен на это. И сейчас, когда лежал, принимая удары всего того, с чем жила Тесс, чувствовал, как ломаюсь. Я никогда не чувствовал стремления пожертвовать своей жизнью, чтобы сохранить другую. Я никогда не был слабым и не эгоистичным настолько, чтобы поставить чью-то жизнь превыше своей. Но влюбившись в Тесс, я лишился своей решительности, так же как и сердца, и в данный момент расплачивался за это.

Единственная слезинка ускользнула из-под моего контроля. Разъедающая боль от соленного ощущения, которое обожгло раны на моих щеках. Еще одна слезинка скатилась безмолвно, неподвижно.

Одна слезинка за то, что я утратил.

Одна слезинка за то, что приобрел.

Одна слезинка за состояние беспомощности.

Одна слезинка за то, что я влюблен.

Шесть слезинок, пока мое тело окончательно не сдалось, пока кровь не остыла, и Тесс не забила меня до абсолютного забвения.

***

Холодная вода выплеснулась мне на лицо.

Я вздрогнул, когда мои глаза налитые кровью открылись, смотря на заплаканную, яростную Тесс, которая сидела на мне. Пустой стакан был в ее руке.

Я взглянул вниз, замечая, что был обнаженным, истекая кровью, и с пересекающимися рваными ранами. Она срезала пропитанную кровью одежду, оставив ее рядом со мной на кровати.

– Ты так будил меня каждое утро. Пришло время причинять боль еще одной, говорил ты. Но теперь с этим покончено. Я достаточно причинила тебе боли. Теперь я собираюсь убить тебя.

Она слезла с меня, поднимаясь, чтобы встать рядом с кроватью. Ее глаза больше не сверкали от ненависти и нужды причинять боль. Теперь в них стояло выражение решительности и удовлетворения.

Мое измученное сердце застучало, производя радостные удары. Может быть, я смогу ей помочь после всего. Моя жизнь в обмен на ее. Я счастлив.

– Это за тех женщин, которых ты заставил меня разрушить. За жизнь, которую ты заставил меня забрать. Я ненавижу тебя, и, надеюсь, ты сгниешь в аду. ― Она подняла руки над головой, пальцами сжимая ушки острых серебряных ножниц, держа их словно кинжал над моим сердцем.

– Эсклава...― Я потянул веревку, которая оборачивала мое запястье, не готовый умирать. Я не был готов, черт побери, умирать.

Моя жизнь пронеслась перед глазами: сколько я всего упустил. Сколько у меня не хватило времени сделать.

Я не мог сделать этого. Я не собирался позволить ей отправить меня на тот свет. Не сейчас. Только не после всего пережитого.

И я сделал единственную вещь, которую клялся не делать.

Я закричал.

Глава 24

Владей мной, бери меня, ты никогда не сможешь сломить меня. Выбирай меня, используй, ты никогда не потеряешь меня...

Тесс

Я существовала во тьме.

Ничего больше не проникало вовнутрь, кроме металлического запаха крови и вспышек безумия.

Кью вновь покинул меня.

Каким-то образом я перенеслась обратно в комнату, где застрелила блондинку с татуировкой колибри, только в этот раз, распятым и связанным был Белый Человек. Он прожигал меня взглядом и ругался, говоря мне, что я была недостаточно хороша. Что мне следует убить себя, потому что это все, на что я была способна.

Пустота внутри меня кружилась, подобно вышедшему из-под контроля урагану, сотрясая стены моей башни, отрывая мои цепи, разбивая кирпичи в пыль.

Я бежала от вины, что засасывала меня глубже, от которой я была буквально уверена, что мое сердце остановится. Я была убийцей, мучительницей, я заслуживала умереть, парализованной от сожаления.

Но судьба мне даровала шанс исправить неправильные поступки, что я совершила. Передо мной был кукловод, ненависть и ярость скользили в моей крови подобно рептилиям, и все чего я желала, была месть. Заставить его заплатить.

Волна эмоций, что я таила в себе, захлестнула меня. Топя в неуемном отчаянии и сумасшествии.

Белый Человек олицетворял все зло мира, и я хотела забирать, и забирать, и еще раз забирать, пока не осталось бы совершенно ничего. Я хотела отнимать каждую каплю его жизни, пока бы он больше не существовал.

Убив его, я бы получила искупление. И, возможно, наконец, я смогу жить с виной.

Он не двигался, когда я обрушивала удары на него. Он просто ухмылялся. Мои мышцы болели от причиняемого насилия. С каждым ударом каждый следующий кирпичик выпадал из стен моей башни. С каждым хлестким ударом, уничтожалось и покрывалось трещинами мое чувство вины, позволяя мне дышать.

Параллельно всплывающие образы из прошлого составляли мне компанию, когда я наносила ему удары вновь и вновь и вновь. Я видела себя – истощенной, с затуманенным разумом от наркотиков, царапая и ломая... обрушивая ярость за невинных женщин.

Я всхлипывала и ударяла сильнее, потому что мое видение выстрелило в Блондинку с татуировкой колибри. Я приложила двойные усилия одолеваемая болью, когда смотрела на повторе себя, глотающую дуло пистолета, спуская курок, чтобы покончить со своей жизнью.

Никогда вновь. Я достаточно сильная чтобы выжить. Мне не нужна башня, чтобы жить. Я не сделала ничего плохого.

Мысль была словно комета, сверкнувшая правдой.

Я не сделала ничего плохого.

Это все они. Я же делала все, чтобы выжить.

Осознание того, что они заставили меня сомневаться, что они преисполнили меня грехом, наделило меня новой энергией. Я ударяла сильнее и сильнее, пока больше не могла узнавать Белого Человека из-за всех его ран и крови.

Каждый раз, когда я заставляла его истекать кровью, мне становилось легче, понимая, что этот человек больше никогда не сделает с остальными то, что сделал со мной.

Когда он потерял сознание, я подумала, что убила его. Я хотела убить его, но мне нужно было убедиться. Проверяя жив ли он, я выругалась, когда почувствовала, как его пульс бьется под моими подушечками пальцев. Я знала, что мне нужно делать.

Я разбужу его, посмотрю ему прямо в глаза, затем заколю его в сердце.

Это моя обязанность, моя честь, моя судьба.

Я преподносила ему уроки, которые он преподносил мне. Боль была равносильна власти. Боль была равнозначна удовольствию.

Когда я поднялась над ним с острыми ножницами в своих руках, готовая вонзить их в его грудь, он посмотрел вверх с такой паникой и любовью, что я замерла чересчур надолго.

Он закричал.

Крик отразился от бездны тьмы, разрывая пелену между мной и настоящим миром.

Видение затуманилось, выводя меня стремительно из тьмы к свету. Темница стала красивой комнатой с оттенками золотого и красного цветов – это казалось знакомым, но я не могла сообразить почему.

Я сморгнула, не в силах понять, где же я находилась.

«Где, черт побери, я нахожусь?»

Мое тело изнывало от боли, плечи подрагивали от готовности моих рук к удару. Мои руки свело судорогой, и они были скользкими от крови.

Затем мое сердце остановилось.

Кью лежал на кровати передо мной, его обнаженное тело покрыто кровью, пребывая в совершенно неузнаваемом состоянии. Он едва дышал, его лицо было распухшим, глаза ничего не выражали, припухшие от ушибов.

Я опустила ножницы; они выпали из моих рук, поцарапав бедро, и, отскочив, упали на ковер. Воздух наполнил мои легкие, и я не могла сделать ни вдоха.

Дрожь взяла начало в моих руках и ногах, и злые, неподдельные слезы, что я пролила, сменились ужасом.

– Кью... О, господи... – я потянулась дрожащими руками, чтобы прикоснуться к его холодеющей груди. Его восхитительная татуировка с воробьями свисала клочками кожи, покрытая ранами и кровью. Его прекрасный член безвольно свисал, покрытый кровавым месивом между его ног.

– Что я наделала!

Затем я взлетела.

Моя передняя часть туловища соприкоснулась с кроватью, прежде чем меня отдернули назад и прижали, вдавливая в ковер. Кто-то вывернул мои руки за спину, прижимая щеку к ковру.

– Не двигайся, – приказал полный ярости мужской голос.

Мужчина присел мне на спину, удерживая тем самым меня на месте. Он сменил позу, чтобы иметь возможность посмотреть в сторону кровати. Затем втянул шумный вздох.

– Бл*дь, Кью. Что за херня.

Пронзительный женский крик только заставил мое тело трястись сильнее. Я сдалась на милость слезам, что превратились во всхлипы. Я сделала это. Я так сильно ранила Кью, что, казалось, он был на грани смерти. Как это произошло? Почему он позволил мне зайти так далеко?

– Merde. Кью. О, господи. О, господи, – плакала Сюзетт.

Мужчина поднялся с меня, оттолкнув, словно я была ничтожеством. Затем рывком выпрямился, подбегая к кровати.

Я попыталась сесть. Мне необходимо было знать, что Кью был все еще жив. Должен был быть способ исправить это.

Изумрудно зеленые глаза Франко вперились в меня, сверкая яростью.

– Твоих рук дело? – Он покачал головой, стараясь развязать узлы вокруг окровавленных лодыжек Кью. – Как ты могла?!

Мои легкие застряли в горле; я не могла говорить. Я не могла оправдать то, что сделала, или же хотя бы вспомнить, как это произошло. Я понимала лишь то, что больше не пребывала в безжизненном вакууме. Теперь я жила в бесконечной ненависти и боли. Я добилась своей цели и отомстила Белому Человеку за то, что произошло в Рио, но я бы пережила это ужас вновь, если бы это значило, что Кью не лежал бы безжизненно здесь, раненный от моей руки

– Кью! Пожалуйста, Кью, – я поднялась на ноги, протягивая руки, когда Франко освободил запястья Кью и аккуратно сложил его руки по бокам. Кью вздрогнул и застонал, когда Сюзетт бросилась вперед с простыней, которую вытащила, набрасывая ее поверх него.

Сюзетт не сводила с меня взгляда, плача от печали и неверия.

– Почему, Тесс? Почему? После всего, что он для тебя сделал?

Я бросилась вперед. Я должна была обнять его. Сказать, насколько мне было жаль. Но Франко оттолкнул меня.

– Мне кажется, ты сделала больше чем достаточно, не так ли?

– Но... я должна и-исправить это. Я не хотела, чтобы так все вышло. Ты должен верить мне! – Мое тело сотрясалось от отчаянных рыданий. Я еще никогда так сильно не плакала. Даже тогда, когда меня насиловали, или я была похищена, или когда меня принуждали делать все те ужасающие вещи. Я рыдала так, как если бы моя душа могла бы покинуть тело в любой момент и оставить меня умирать на ковре.

Оказалось, что я умру не от вины, а от разбитого сердца.

Кью тихо застонал, облизывая потрескавшиеся губы.

– П-позволь ей…

Сюзетт заплакала сильнее, когда Франко развернулся лицом к нему, склоняясь ниже, чтобы слышать его.

– Я позвоню доктору. Мы поможем тебе, – он приказал Сюзетт: – Иди, и приведи доктора Петерсона сюда. Сейчас же.

Сюзетт побледнела от шока, но сделала в точности то, что ей сказали, стремительно выскакивая из комнаты.

Мое сердце пронзило от отвращения к себе, и ноги подогнулись, когда я бросилась мимо Франко, направляясь к кровати. Мои глаза встретились с Кью, и я зарыдала.

Последний барьер внутри разлетелся на куски, позволяя всей неправильности покинуть меня. Я очнулась от последней финальной дымки, моя башня рухнула на землю грудой обломков, и мой разум наводнило все, что я совершила.

– Кью! – Я бросилась на кровать, вздрагивая от его холодной кожи, липкой крови. Франко отодвинул меня в сторону.

– Пошла прочь, – оборачивая свои руки вокруг моей груди, он оттолкнул меня назад, оттесняя к входной двери.

– Нет! Мне необходимо остаться! Мне необходимо исправить это! – Но его хватка так и не ослабевала. Я вцепилась руками в дверной проем.

– Постой, – приказал едва слышный голос.

Франко замер; я задрожала в его крепкой хватке.

– Кью. Мне так жаль. Я даже не знаю. Я не...

Кью втянул вдох, приподнимая себя вверх, удерживаясь на локтях. Дорожки слез очистили кровь на его лице. Он улыбнулся настолько нежно, настолько наполненный бескорыстной любовью, что я осела еще сильнее в руках Франко.

– Подведи ее сюда, – приказал Кью.

Спустя мгновение, Франко поднял меня и подвел к Кью. Он посадил меня на кровать. Я едва могла видеть сквозь пелену слез. Я не могла толком дышать из-за сильно сотрясающих меня рыданий, но Кью осторожно приобнял меня, слабо прижимая меня к своему израненному телу.

– Я прощаю тебя. Я сделал это ради тебя. Не плачь.

Осознанное принятие породило четкое понимание внизу живота. Оно накапливалось до того момента, пока не заполнило мою грудь, мое горло, пока не взорвалось в моем разуме. Всхлипы сотрясли меня сильнее, даруя идеальное освобождение.

Кью прижался своими губами к моему лбу, бормоча:

– Je t’aime, Tess. Je t’aime (прим. пер. с фр.: Я тебя люблю).

Боль сжала меня в тиски; я втянула воздух, но задыхалась от переполняющей нужды выплеснуть это.

Я рыдала так, как я не рыдала прежде.

Утыкаясь в Кью, я позволила себе отпустить все.

Я залила слезами кровать и позволила освободиться своей душе.

Своими рыданиями я обрекла себя на кошмары.

***

– Настоящим ты приговариваешься к жизни в тюрьме. Ты практически забила мужчину насмерть. Твоего любимого. Того, кого ты должна защищать и почитать прежде всех остальных. Что ты хочешь сказать в оправдание своих грехов?

Судья в его чрезмерно огромном белом парике сердито смотрел на меня. Я стояла на крошечном постаменте, плавно покачивающемся на волнах магмы и лавы, которые облизывали мои щиколотки. Это обжигало, и я знала, что буду мучиться в адском пламени на протяжении бесконечности.

– Мне нечего сказать. Я сделала то, что вы сказали. Я заслуживаю быть наказанной вечно.

Судья кивнул, смотря вниз на свой нос.

– И протяжение бесконечности ты будешь претерпевать страдания. Ты никогда не полюбишь, никогда не будешь счастливой. Твои улыбки всегда будут пронизаны печалью, сердце всегда будет погребено под чувством горечи.

Я склонила голову, желая броситься в лаву. Положить конец страданиям, покончить со своей гребаной жизнью, где я многим причинила боль.

– Да. Накажите меня. Заставьте меня страдать.

– Тысячу лет в аду. Где ты будешь гореть в огне, – земля разверзлась.

Черная тень закружилась, как ужасный тайфун, туша огненные волны и скрадывая жару ада.

– Я тот, кому она даровала свою жизнь. Она моя, и я говорю, что она не заслужила быть наказанной.

Я не осмеливалась поднять свой взгляд в ответ на такую добрую отсрочку от казни. Вместо этого, я сжалась в клубок, прижимая свой лоб к коленям.

– Tu es à moi (прим. пер. с фр.: Ты моя), – твердая рука легла на мое плечо. – Твоя жизнь принадлежит мне, и я говорю, что не готов отпустить тебя.

Я подняла взгляд, встречаясь глазами с моим спасителем, и зарыдала горячими ужасными слезами. Даже несмотря на то, что практически убила его, Кью стоял передо мной в безупречном черном костюме с улыбкой на своих идеально очерченных губах. Никаких отрытых ран или стекающей крови. Он был совершенно в идеальном состоянии.

Он присел на пятки рядом со мной и накрыл ладонью мою щеку.

– Все кончено, Тесс. Это прошлое. Наше будущее это то, где мы живем сейчас, – он поцеловал меня в губы, шепча «Просыпайся, эсклава. Просыпайся. Не покидай меня. Только не после всего, через что мы прошли».

– Просыпайся.

– Просыпайся…

Я распахнула отекшие и болезненные глаза. Мимолетное чувство растерянности обрушилось на меня, прежде чем я встретилась с бледно-зелеными глазами.

В то мгновение, когда я посмотрела в восхитительно темную и одновременно с тем светлую душу, я сломалась опять. Мой рот искривился от ужаса того, что я натворила; мои глаза были бесполезными водопадами.

Я не могла сделать ничего, кроме как плакать и трястись, и стараться собрать по кусочкам свою разбитую душу.

Мы находились в кровати в овальной комнате. Теперь я вспомнила: доктор лечил Кью. Зашивая раны, которые были слишком глубокими, чтобы зажить самостоятельно, перевязывая неглубокие. Это все случилось только вчера?

– Я никогда не смогу простить себя, – пробормотала я, запинаясь в перерывах между водопадами слез.

Кью мягко покачал головой; его лицо блестело от россыпи не заживших шрамов и тех, что покрылись корочкой. Я сделала это с ним. Я испортила его темную красоту и окрасила его жестокостью. Я пометила его своей яростью, печалью, и каждый раз, когда я буду смотреть на него, буду вспоминать это.

Я никогда не забуду, что причинила боль мужчине, которого люблю больше себя самой.

Я прикрыла глаза, не в состоянии сносить больше мучения.

Но Кью нежно прикоснулся кончиками пальцев к моим векам, ласково моля их прикрыться.

– Не отводи взгляда. Я хочу, чтобы ты приняла меня. Люби меня таким, каков я есть.

Я не заслуживала этого мужчину. Я неконтролируемо замотала головой.

– Тесс. Подчинись мне, – его голос стал жестче, и я подняла глаза вверх, околдованная его яростью во взгляде.

– Не смей пренебрегать моим тяжким трудом. Ты чувствуешь вновь, и ты преодолеешь это все.

Он был прав. Ушел пустой вакуум, в котором я существовала. Теперь я жила в реальности, переполненной кинжалами. Вина поселилась в моих легких, отравляя каждый вздох.

Стискивая зубы, я провела пальцем по неглубокой ране на его скуле, мое прикосновение было неуверенным и нежным.

– Как ты мог простить меня за то, что я сделала?

Он сжал мою руку, прижимая ее сильнее к своей щеке.

– Как ты можешь простить меня после того, что я сделал? – Он склонил голову, целуя мою шею. – Я подвел тебя. Эти мужчины никогда не должны были забирать тебя у меня. Я подвел тебя тем, что не вернулся раньше. Я подвел тебя тем, что оставил себе. Я подводил тебя каждый чертов раз, когда связывал тебя и унижал. Я тот, кто должен просить о прощении.

Мы пристально уставились друг другу в глаза, пока мои глаза не защипало, и я не сглотнула поток слез, чтобы прекратить плакать.

– Я причинила боль птичкам, которых ты спасал, Кью. Я истязала их. Я ломала их кости, и убила девушку с татуировкой колибри на бедре, – признание облегчило часть вины, и я продолжила признаваться в своих преступлениях. – Они накачивали меня наркотиками, чтобы каждый день я считала, что ты бросил меня. Они превратили меня в своего работника, и я старалась вырваться. Я не повиновалась, но это только приводило к ужесточению наказания других девушек. Я не знаю, смогу ли вновь быть прежней собой, но ты учил меня, что я достаточно сильная, чтобы жить с последствиями своих поступков.

Я прижалась ближе к нему, желая пробраться в самую

его суть.

– Я люблю тебя, Кью. Каждой клеточкой своего тела.

Он тяжело вздохнул, прижимаясь своими мягкими губами к моим.

– Я знаю, Тесс. Я знаю.

***

От: Тесс Сноу

Время: 19:35

Кому: Брэксу Клиффинстоуну

Привет,

Мне тяжело писать, потому что это показывает, насколько я была слаба, связавшись с тобой и заставив тебя волноваться. Все разрешилось. Кью спас меня, Брэкс. Он сделал то, чего я никогда не предполагала. Он показал, как любит меня.

Спасибо тебе за то, что ты был здесь для меня, когда я пребывала в потерянном состоянии.

Я всегда буду рядом, если понадоблюсь тебе, но сейчас, я должна исцелиться с мужчиной, который меня вернул к жизни.

Всего самого наилучшего,

Тесс.

От: Брэкса Клиффинстоуна

Время: 21:35

Кому: Тесс Сноу

Тесси,

Я так рад, что ты сейчас в лучшем месте. И это дарит мне душевное спокойствие знать, что ты находишься с мужчиной, который любит тебя. Как ему и следовало бы.

Поправляйся и будь счастлива :-)

До скорой встречи,

Брэкс.

Прошло три недели, пока пришла к тому, как собрать себя воедино вновь.

Кью назначил Фредерика постоянно управлять «Холдингом Спэроу», а сам находился дома со мной. Спустя пару напряженных разговоров с местной полицией, они больше никогда не беспокоили нас вновь расспросами о моем похищении, или же о том, что же сделал Кью, чтобы найти меня.

Он никогда не говорил о работе или о том, что происходило внутри «Холдинга Спэроу», но я сама была не готова поднимать эту тему. Я не хотела знать была ли я причиной того, что его на его репутацию была брошена тень.

Мы всегда находились рядом друг с другом. Наша близость исцеляла нас.

Мы разобрались с нашими недопониманиями, став для друг друга лечебным бальзамом. Мы лучше узнавали друг друга в эти дни перерыва. Спокойно разговаривая, интересуясь о простых вещах, к примеру, таких как: наше любимое мороженное или же время года.

Сюзетт и Франко простили меня за все, что я сделала с Кью. Франко притворялся, что боится меня каждый раз, когда я подходила ближе, пока Кью не сказал ему отвалить.

Сюзетт предлагала в любое время выслушать меня, если мне понадобиться поговорить, и, возможно, когда-нибудь я поделюсь своей историей, но не сейчас.

Вина еще была слишком свежа – кошмары слишком реальными. Но простое осознание того, что она понимает, заставляло меня любить ее, как сестру.

Кью и я играли в карты и слушали музыку. Мы постигали наполненную любовью тишину. Все между нами было ласково и заживляюще, связывая нас сильнее, чем наши тела, в том числе и разум тоже. В сущности, мы были близки, как никогда ранее.

Однако Кью ушел в себя на протяжении первых двух недель. Он размышлял, никогда не посвящая в то, что тревожило его. Я заметила, что он смотрит на меня с тревогой во взгляде, которая исчезала только тогда, когда он замечал, что я наблюдаю.

Он обращался со мной, как со стеклянным стаканом, не смотря на то, что что-то опасное таилось в нем. Я знала, что он страдает от того, что я совершила. Я жила в каждом действии, в каждом воспоминании, что вспыхивало на его лице. Я забрала что-то существенное из его рук и боялась, что он никогда не будет прежним.

Мое сердце то исцелялось, то разбивалось от осознания, что я могла быть повинна в том, что разрушила его.

Каждый день мы не находились на большом расстоянии друг от друга, но никогда не обменивались легким поцелуем или случайным прикосновением.

Мы никогда не предпринимали попыток заняться сексом.

Я думаю, мы были оба слишком уязвимы, все еще исцеляя самих себя посредством клейкой ленты. После того, как я позволила себе чувствовать вновь, я больше ничего не воспринимала как само собой разумеющееся. Даже пронзительная боль в моем сломанном плоскогубцами пальце что-то значила для меня – она значила, что я была достаточно сильной, чтобы выжить. И Кью точно знал, как вернуть меня обратно.

В физическом плане Кью быстро исцелялся. Возможно, он стал даже более сексуальным, более живым и настоящим для меня. Как только швы были сняты с наиболее глубоких ран на его груди, его татуировка начала выглядеть темнее, наполненная болью и несчастьем, но в тоже время свободой.

След от пули на его бицепсе ужасным образом возвращал меня обратно к тому, что произошло. Кью получил его, в попытке найти меня, убивая за меня. Я никогда не смогу смотреть на него, не переживая прошлого. Без того, чтобы не вспоминать, каким образом мой разум обратился против меня. Как я могу жить без истории произошедшего, которую даже не могу вспомнить, а все благодаря наркотической дымке.

Но это было в его выражении лица, которое заставляло мое сердце сжиматься каждый раз, когда я смотрела на него.

Его идеальная, нетронутая кожа теперь блестела множеством шрамов. Изо дня в день они превращались из розовых в серебристые и только прибавляли ему идеальности. Постоянное напоминание того, что я сделала и того, что он отдал взамен.

Кью поднял взгляд, усмехаясь.

– Я могу чувствовать, как ты раздеваешь меня своими глазами, эсклава.

Мой желудок сделал сальто, и я легко рассмеялась.

– Я должна признать, что мои мысли становятся грязными.

Ноздри Кью затрепетали, теплые дружеские отношения между нами переросли в наполненные страстью. Впервые за три недели простая химия переросла в жар.

Подаваясь вперед на шезлонге, где мы нашли убежище на патио снаружи гостиной, Кью пробормотал:

– Я скучаю по тебе.

Солнце во второй половине дня было теплым, но прохлада в воздухе обозначала, что мы должны были набросить шерстяные пледы поверх наших ног. Я могла представить нашу жизнь через пятьдесят лет с Кью, когда он будет благородным мужчиной в возрасте и меня рядом с ним. Никогда больше я не задумаюсь о том, чтобы уйти. Несмотря на то, как бы плохо не обстояли дела, я никогда больше отстранюсь и не забуду, что Кью моя причина, чтобы жить.

Мой взгляд устремился позади него на гостиную. Никого там не было. Все женщины, которые были из Рио, включая Сефену, были возвращены по домам к их любимым людям, и в первый раз за месяцы, мы были на самом деле одни. Даже миссис Сукре, Франко и Сюзетт отправились в деревню, оставляя на свое усмотрение.

Дом был пуст, но я знала, что он не останется таким надолго. Кью найдет больше спасенных; он приведет их домой и исцелит. Точно так же, как он исцелил меня вопреки всему.

Мое сердце сжалось, и я поблагодарила за каждый способ, который он использовал, чтобы вернуть меня обратно. Я больше никогда не хотела жить в такой пустоте вновь.

Выражение лица Кью потемнело, и он отвел взгляд в сторону.

– У меня есть кое-что для тебя, но я не уверен, как ты это воспримешь, – он выпрямил спину, делая закладку на странице документа о недвижимости, который изучал. – Я хотел бы подождать чуть подольше, но не думаю, что смогу.

Любопытство и восхитительное ощущение возбуждения заставило меня почувствовать себя на грани. Откладывая скетчбук на колени, я слегка нахмурилась из-за беспорядочного расположения зданий и от того, как неаккуратно выглядели линии. Мой палец зажил, он потерял способность полностью сгибаться и это постоянно мешало.

Кью забрал скетчбук и бросил его на патио, вместе с отчетами о недвижимости. Он поднялся на ноги, протягивая руку, властная аура окружила его.

– Что? – Я улыбнулась. – К чему такая спешка?

Он покачал головой, сбрасывая одеяло с моих ног, добавляя его к тому, что уже лежало на полу.

– Я хочу кое-что показать тебе, пока смелость окончательно не покинула меня.

Когда вложила свою руку в его ладонь, он одним рывком принудил меня подняться. Я закашляла, и его глаза сузились. Даже после многих недель лечения, мои легкие все равно ощущались, словно я была курильщицей со стажем. Но Кью не торопил меня. Он так сильно заботился обо мне. Ни разу не попросил того, что я была бы не готова дать.

Один единственный раз я пыталась поцеловать его, надеясь на большее, но он оттолкнул меня, сказав мне, что ему необходимо время. Необходимо время, чтобы увидеть во мне сильную женщину, которой я была, а не инвалида, которым стала. Он сказал, что любит меня, но извращенная часть его нуждалась в том, чтобы я окончательно излечилась и была готова сопротивляться тому, что он потребует, прежде чем он обратно пустит меня в свою постель.