Текст книги "Квинтэссенция Кью (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Я надавил пальцами на лоб, пытаясь взять под контроль свои мысли.

– Я не пришел сюда, чтобы спасть, эсклава. Нам нужно поговорить.

Она пристально посмотрела на меня, но все же кивнула.

– Хорошо.

Черт побери, где же был ее запал? Недовольство от того, что я поднял ее посреди ночи, чтобы поговорить о том, о чем она не хотела говорить. Мне нужно было видеть ее стойкость и дерзость. Но ничего не промелькнуло на ее лице, ни грамма эмоций

Я зажмурил глаза, пытаясь понять, какого хрена делал здесь.

– Кью...

Ее мягкий голос достиг моего сердца, я замер.

Я не хотел этого. Я не давал разрешения моей руке ударять ее по щеке. Это просто произошло. Сила ее власти надо мной сводила с ума моего монстра. Пребывающий в отрицании так долго, он сделал то, чего я так опасался на протяжении всего времени. Он забрал мой контроль – заставил меня ударить ее.

Мягкое покалывание в мой ладони и звук раздавшийся после того, как рука соприкоснулась с щекой Тесс, были чистым наслаждением. Я так долго скучал по этому. Я открыл глаза, смотря на красный отпечаток ладони на ее щеке. И в тот же миг мой член затвердел.

Это была первая эрекция с того момента, как я обнаружил Тесс такую сломленную и слабую.

Ее глаза широко распахнулись, когда я дотронулся до ее щеки нежным прикосновением кончиков пальцев.

Я ждал, облизывая губы, ожидая ее чистых слез, что были такими сладкими на вкус, но ее глаза оставались сухими. Ни соленых слезинок, ни изумления или же обвинения.

– Я знаю, что ты стараешься добиться от меня эмоций, Кью. Но... это бесполезно. – Она отвела взгляд. – Я пыталась. Я презираю себя за то, что делаю с тобой. Я люблю тебя и не могу вынести, что являюсь причиной твоей боли, но они заставляли меня...– Она сглотнула. – Мои мысли больше не безопасное место. Я не могу быть собой, потому что все, что в них происходит, наполнено злом. – Она подняла глаза. – Мне правда жаль, но тебе придется отпустить меня.

Алкоголь скрутил мой желудок, и я утратил всякий контроль. Я не гордился тем, кем стал. Я никогда не желал пребывать в таком бесконтрольном состоянии, но потерял все признаки мужчины и показал ей, как сильно зверь желал ее.

Я сорвал с нее одеяло и толкнул в центр кровати. Футболка приподнялась, обнажая плоский живот, и это вынудило меня укусить ее. Я хотел пометить ее слегка израненную плоть.

С рычанием, я впился ртом в живот Тесс. Она дернулась, когда я со всей силы прикусил ее. Я не прокусил кожу только лишь благодаря чуду.

Я улегся на нее всем своим весом, вжимая в матрас. Глаза в глаза, рот в рот, бедра к бедрам.

Я сильно толкнулся в ее тело, издавая стон от того, как моему твердому члену было хорошо. Прошло много времени. Слишком много с того момента, как я в последний раз обладал этой женщиной... желал эту женщину.

– Чувствуешь это, Тесс. Это для тебя. Я хочу тебя. Так. Чертовски. Сильно. Пожалуйста, вернись ко мне. – Я прижался своим ртом к ее. Ее вкус пьянил меня больше, чем алкоголь.

Я принудил Тесс раскрыть губы, вынуждая, чтобы она ответила на мои ласки языка. Она приоткрыла рот, позволяя мне целовать ее, но сама не ответила на мою страсть. Это было подобно тому, как если бы я целовал труп.

«Прошу тебя. Мать твою, умоляю, вернись ко мне».

Замедляясь, я поцеловал ее, вкладывая в поцелуй все горе и потери, что томились внутри меня. Показывая ей, насколько я нуждался в сильной, яростной женщине, которая не терпела мои закидоны, но позволяла мне причинять ей боль, несмотря ни на что.

Я так отчаянно в ней нуждался.

Я открыл ей свое сердце...

Никакой реакции.

Мой желудок сжался, и я отстранился, смотря пристально в глаза Тесс. У меня не было слов, чтобы описать безучастную, опустошенную женщину, которая смотрела на меня в ответ. Никакого признака похоти, или страха, или же смятения.

Ноль. Абсолютно ничего. Пустота

Хватая за плечи, я потряс ее.

– Очнись же, эсклава. Выйди из своего долбаного укрытия, встреться со мной лицом к лицу. Тебе больше не нужно закрываться от меня.

В ответ она не проронила ни слова, тогда я прокричал прямо ей в лицо:

– ЗНАЕШЬ, ЭТО НЕ ТОЛЬКО МОЯ ВИНА! Ты оставила трекер в своем теле. Ты забыла его удалить. Ты должна была сказать мне! Должна была убедиться, что только у меня есть возможность быть с тобой.

Я приподнялся, увлекая ее за собой, в попытке привести в чувства каждым произнесенным словом.

– Ты подвела меня. Разрушила все. Черт побери, Тесс! Сделай же хоть что-нибудь!

Проблеск чего-то мелькнул в ее глазах, прежде чем вновь исчезнуть, уничтоженный вытягивающим жизнь вакуумом внутри нее.

– Я трахну тебя, и тем самым заставлю вернуться ко мне. Это то, чего ты хочешь? – Я схватил ее здоровую руку и сжал ею мой член.

Он налился желанием в хватке Тесс, горячий и твердый; изнывающий от жажды оказаться внутри нее.

– Я возбуждаюсь, только если ты даешь мне отпор, Тесс. Так, черт побери, борись же со мной, потому что я так отчаянно нуждаюсь в тебе. – Я прижался лбом к ее, шепча: – Прошу тебя, скажи, что ты не дашь мне прикоснуться к тебе, в то время как на самом деле изнываешь от желания, чтобы я сделал именно это. Пожалуйста, скажи мне, что ты никогда не позволишь мне сломать тебя, в то время как ты только сильнее возбуждаешься от этого. Скажи мне хоть что-нибудь, эсклава.

Я убрал руку с ее, уповая на то, что она сожмет мой член и будет поглаживать. Мое сердце разбилось, когда Тесс ослабила свою хватку.

Мое видение застлала ярость.

Хватая Тесс за горло, я сжал его, заглядывая так глубоко в ее глаза, в то место, где жила душа. И меня чертовски напугало то, когда я осознал, что там не было ни намека на ее душу. Ничего, что было связано со мной. Взаимосвязь, что мы делили, исчезла.

– Тесс, пожалуйста. Я умоляю тебя. – Прижимаясь губам к ее вновь, я не двигался, ожидая, когда она ответит мне на поцелуй.

Один вздох.

Два.

Муки ожидания, чтобы она смягчилась, приняла мою защиту, мое желание дать ей то, что она хочет, но Тесс только напряглась в моей хватке. Ее горячая кожа стала ледяной. Она отдалилась от меня еще сильнее. Связь, которую мы делили, ослабла, потому как она опустошила все, что только существовало между нами глубоко внутри, оставляя меня во тьме, совсем одного, вновь.

– Воробей, – прошептала Тесс.

Мой мир накренился; сердце прекратило биться.

Я никогда даже не задумывался, что что-то может меня ранить настолько сильно. Я хотел вырвать свой мозг и прекратить существование. Одно это слово. Оно разрушило меня. Раздавило меня разрушительной мощью, оставляя в руинах, разбитым на осколки, стертым в пыль.

Я отшатнулся назад, поднимаясь с кровати. Тесс успешно отрезала мне ноги, вырвала сердце и оставила меня умирать.

– Воробей? – повторил я, мой голос надломился.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Воробей, Кью. Мне так жаль. – Тесс опустила взгляд туда, где расстегнулась моя рубашка, открывая вид на татуировку. Она подалась вперед на коленях, делая знак рукой, чтобы я приблизился к ней.

Но я не мог сдвинуться с места. Она только что использовала стоп-слово и ожидала, что я подойду к ней?

Монстр внутри меня больше не пребывал в состоянии здравомыслия, он рвал свою плоть, дергал себя за волосы, желая освободиться от этого кошмара.

Когда я так и не сдвинулся с места. Тесс поднялась, спускаясь со смятого одеяла, и подошла ко мне. Она протянула свою крошеную руку, проводя по воробью на моем соске, и по тому, что был чуть выше – свободно взмывающему ввысь.

– Они заставляли меня причинять боль другим. Они вынуждали меня ломать их. Я больше не являюсь хорошей птичкой. Я не представляю, как мне с этим жить. Я опустошена. Растеряна. И время не излечит этого. Я больше не могу давать тебе то, чего ты жаждешь, даже если бы хотела. – Ее голос был хриплым, измученным. Я пытался не слышать или же не верить. Но вот оно. Это был конец.

– Ты не можешь иметь этого в виду. Ты оправишься. Позволь мне помочь тебе. – Мой разум был наполнен образами того, как я связывал ее, шлепал, пока она вспоминает, кем была. Я бы лег костьми, если бы это означало, что она вновь будет моей. – Я сделаю все, что ты попросишь меня. Только дай мне еще время.

– Я уезжаю этим утром, Кью. Мне жаль.

– Tu ne vas aller nulle part putain (прим. пер. Ты никуда не поедешь)! – Я оттолкнул ее, смотря беспристрастно на то, как она распласталась на кровати. Почему она не вздрогнула или же не показала, что ей больно от предыдущих повреждений? Неужели она дошла до того, что больше не чувствовал даже свое тело?

Животное внутри меня ревело, отчаянно желая разобраться во всем. Я схватил ее ногу, проводя по ней ногтями.

Появились четыре кровавые полоски, и опять ничего. Тесс просто лежала на месте, продолжая спокойно дышать, выглядя отстранено.

– Тесс, не делай этого со мной! – Я потянулся к ней вновь – чтобы хоть что-то сделать, но не имел ни малейшего понятия что. Ударить ее, обнять, отшлепать, приласкать – все это было лучше, чем ничего.

Руки сомкнулись вокруг меня, отдергивая назад.

Фредерик пробормотал мне на ухо:

– Она сказала «нет», Мерсер. Ты больше ничего не можешь сделать.

Я сопротивлялся, бл*дь, я сопротивлялся, но Фредерик был силен. Хватка его руки усилилась, вжимаясь своими мышцами в мою ключицу, когда он оттаскивал меня прочь от Тесс.

Последнее, что я видел: Тесс, сидящую по-турецки на кровати, с ее длинными волосами, струящими вокруг тела, и безжизненно серо-голубыми глаза, которые смотрели, как меня уводили прочь.

Больше было нечего сказать.

Все было кончено.

Прекращено.

Завершено.

Каждая дверь в моем разуме, каждая стена и каждый барьер, который я когда-либо воздвиг, вновь поднялись в моем сознании. Я отделял свои желания от человечности, удаляя себя из уравнения. Я закрылся так эффективно, так холодно, что мне только оставалось гадать, не психопат ли я.

Тесс ушла.

Фредерик ослабил хватку на мне.

– Мне жаль, мужик.

Я не произнес ни слова, когда направился прочь.

Прочь от рабыни, в которую влюбился.

Прочь от своего мира.

Глава 20

Свяжи меня, дразни, позволь своим утехам ублажить меня. Рань меня, люби меня, но, пожалуйста, только не покидай.

Тесс

В то мгновение, когда дверь позади Кью закрылась, меня начала бить неконтролируемая дрожь.

Я использовала стоп-слово.

Слово, которое сломило Кью и разрушило последнюю связь между нами. Я никогда не задумывалась, что мне придется использовать его, когда он целовал меня, отдавал всю свою любовь и потребность мне. Я не хотела быть причиной таких мук.

Тошнота тяжело обосновалась в моем желудке. Как бы я хотела забрать назад то, что сказала. Я хотела побежать за ним и пообещать, что смогу разобраться, как вернуться к нему. Предоставить ему шанс выбить это из меня, всецело подчиниться его контролю, но чем дольше я сидела здесь, тем более нерешительной становилась.

Вина и боль накатывали, как штормовые морские волны, разбиваясь о стены моей башни, стараясь поглотить меня и отправить прямиком в ад.

― Подумай обо мне. Подумай о моем мертвом и гниющем теле, что лежит в могиле. ― Блондинка с татуировкой колибри ворвалась в башню, разбивая мое сердце на тысячи осколков. ― Ты выстрелила мне в голову. Ты причина, по которой во мне так много сломанных костей.

Вина распахнула свои жаждущие челюсти, втягивая меня глубоко.

Стискивая зубы, я боролась. Я задрожала, когда добавила еще один слой кирпичной кладки к башне.

– Прости меня. Я не могу.

Воспоминание поглотило меня.

― Давай. Сделай это.

У меня больше не было сил даже мысленно не повиноваться. Подаваясь вперед, я провела лезвием ножа вниз по руке блондинки.

― Срежь ее. Назовем это осмотром, и нам больше не нужен этот товар.

Девушка задрожала, отчаянно качая головой, сжимая губами грубую ткань во рту. Ремни вокруг тела удерживали ее на месте, в то время как я держала ее запястье и обводила кончиком ножа вокруг ее штрих-кода татуировки.

Наркотики запутывали меня. Почему я должна была срезать это тату? Это должно быть очень важно, но, может, тогда мне стоило срезать и мою тоже?

― Сделай это, puta. Или я просто отрежу ей руку.

Я прижала острие ножа к внешней части татуировки, позволяя острому металлическому лезвию вонзиться в границу татуировки, когда хлынула кровь.

Девушка металась и рыдала, а я всплывала и вновь тонула наркотическом забытье.

― Отличный порез. Теперь срежь ее. ― Кожаный Жилет появился за моим плечом, проверяя работу.

Я кивнула и схватила ее руку, чтобы отрезать...

Тошнотворное зрелище разлетелось на кусочки, когда я рухнула на кровать. Рыдая, я почувствовала позывы к рвоте и стремительно потянулась за чашкой, что находилась на полу. Мой желудок вывернуло, кожа покрылась капельками липкого пота.

Звук открывающейся и закрывающейся двери не вызвал у меня ни малейшего интереса, когда на меня обрушилась еще одна волна тошноты.

Парень из 20-х, которого я видела той ночью, что провела привязанной, нежно собрал мои волосы, ожидая, пока меня закончит выворачивать. И только когда я была точно уверена, что больше не осталось чем тошнить, он унес чашку в ванную, прежде чем вернуться и помочь мне улечься в кровать.

Когда я улеглась под одеяло, он стоял и печально улыбался.

– Ты помнишь меня?

Я кивнула.

– Ты удержал меня от потери равновесия, когда Кью подвесил меня на деловом ужине. ― Впервые я не вздрогнула от мысли о Русском и его рукоятке ножа. Я никогда не узнаю, что стояло за действиями Кью.

– Так и есть. А также я коллега Кью и его самый близкий друг. ― Он указал на край кровати, приподнимая вопросительно бровь. ― Можно мне присесть?

Я пожала плечами.

– Конечно. ― Не часто меня навещают джентльмены в безупречных костюмах с желанием присесть на край моей кровати в три часа ночи.

– Меня зовут Фредерик, и я знаю Квинси еще с закрытой школы-пансионата. Он никогда толком не откровенничал и не рассказывал мне свою историю, но мы пережили достаточно, чтобы я мог судить, что он воспринимает жизнь очень тяжело. Даже он не понимает на все сто процентов, почему такой, каким является, и все же ты полностью его приняла. Впервые в жизни он встретил женщину, которая любила не только мужчину в нем, но и его темноту тоже.

Фредерик отвел взгляд в сторону, словно сильно расчувствовался, чтобы продолжать дальше.

– Я должен признать, что всегда считал, что Кью не сможет найти то, в чем нуждался. Я предполагал, что он перестарается настолько, что рано сляжет в могилу. Строя империю, посвящая свою жизнь тому, в чем он верил, было его спасение, он никогда не найдет того, что находят все люди.

Я не произносила ни слова, позволив Фредерику вести в разговоре.

– Когда тебя похитили, Кью отвернулся от всего, за что так отчаянно боролся. Он пожертвовал репутацией компании, отошел от образа, который с такой тщательностью создавал себе. Он даже отбросил в сторону человеческую часть себя, которую всегда старался оберегать.

Его глаза цвета аквамарина блеснули в темноте.

– Он искал тебя повсюду, Тесс. Убил бесчисленное количество человек ― в большинстве своем варварским, хладнокровным способом, все это во имя твоей чести. Он проехал тысячи миль, заплатил сотням людей за информацию. Спустился в ад, чтобы вернуть тебя обратно, а теперь, когда ты в безопасности, он стал не нужен.

Что-то тяжелое образовалось в моем горле.

– Если ты на самом деле считаешь, что у вас нет надежды быть вместе, то тогда уезжай. Уезжай, как можно дальше от Кью, потому что своим пребыванием здесь ты стремительно губишь его. ― Фредерик повернулся ко мне, встречаясь со мной взглядом, в котором горел гневный огонек. ― Но если ты считаешь, что у вас есть хоть крошечный шанс ― даже самый крохотный намек на надежду, что ты сможешь справиться с тем, что они сделали с тобой, тогда оставайся. Ты задолжала ему это.

Фредерик поднялся на ноги, разглаживая ухоженным руками костюм.

– А теперь, прошу простить мня. У меня есть жена, которая любит меня, и мне на самом деле нужно идти и сказать ей, насколько сильно я ее люблю. Наблюдать за тем, как такая идеальная любовь рушится между двумя людьми, чертовски ранит.

Не произнося больше ни слова, он направился к двери вышел прочь.

Остаток ночи прошел без сна. Я пялилась в темноту, сражаясь с тьмой глубоко в душе в попытке найти настоящую себя.

Фредерик был прав. Я задолжала Кью слишком много. Я была эгоистичной. Я могла быть достаточно сильной, чтобы встретиться лицом к лицу с преступлениями, в которых была повинна. Я должна была сосредоточиться на том, чтобы спасти мужчину, которого любила, которого до сих пор люблю.

Я перепробовала все. Заставляла себя вспоминать, что делала, вновь принуждала себя пережить все те ужасные моменты, даже вспоминала то первое похищение в Мексике и изнасилование, прежде чем Кью нашел меня. Я заставила себя пройти через ужасные воспоминания. Я разбила свое сердце воспоминаниями из детства, когда мои собственные родители бросили меня.

― Сегодня мы сводим тебя в зоопарк. Слушайся и будь хорошей девочкой. ― Моя мать нагнулась, чтобы сурово посмотреть в мои глаза.

Но я не могла сдержать восторг в свои шесть лет. Меня еще никогда не водили никуда в хорошее место. По-видимому, я не стоила того, чтобы на меня тратили деньги.

― Я буду хорошо вести себя, обещаю.

Только когда мы пришли в зоопарк, моя мать не пошла со мной. Она дождалась, пока я не пройду ограждение при входе, а затем уехала.

Я возненавидела зоопарк. Каждое животное, казалось, чувствовало мое несчастное состояние; обезьяны потешались надо мной; львы рычали, чувствуя мой страх. Я провела ночь, притаившись в углу у мусорных урн. Никто не заметил шестилетнего ребенка в неурочные часы, и мать не приехала, чтобы забрать меня.

Наконец, уборщики нашли меня, и к огромному разочарованию моей матери, меня отправили домой.

Я принудила себя задуматься, насколько отвратительным был мой брат.

– Это твои грязные игрушки? ― Он поднял моего безголового мягкого медведя. Того самого, которого я нашла как-то снаружи Армии спасения.

― Отдай его. ― Я вскочила, чтобы забрать игрушку, но брат был высоким. Он рассмеялся, отрывая мишке лапы и потроша набивку, прежде чем бросить этим всем в меня.

Я сделала так, что мое сердце ожесточилось, понимая, что я никогда не найду отклика любви от этих людей.

Но все же я нашла любовь с Кью. Я нашла всеобъемлющую связь, которая заставляла казаться мое детство смехотворным.

Кью пробормотал :

― Tu ne peux pas être à moi, mais je suis en train de devenir à toi.

Мой желудок скрутило в узел, наполняя игристыми пузырями. Наши глаза встретились, и я не могла отвести взгляд. Кью коснулся своими губами моих так сладко, повторяя по-английски, заставляя меня сглотнуть его слова.

Время остановилось.

Его признание обездвижило меня, украло мой разум. Его пьяно состояние позволило увидеть мне глубину его чувств. Время начало свой отсчет сначала, сияя новыми возможностями. Мое тело больше не принадлежало мне, оно принадлежало Кью. Каждая вещь принадлежала Кью.

Как я могла позабыть, что всегда буду принадлежать Кью?

Нахмурившись, я ударяла кулаками и кричала в толстые стены моей защитной башни. Я хотела ощущать вину. Хотела чувствовать тошноту, хотела, чтобы полились слезы ― потому что тогда бы это показало, что я все еще жива тут... где-то здесь.

Я больше не желала жить в пустоте.

Но как бы я ни пыталась разбередить старые раны, ничего не работало. Я добавила слишком много кирпичей, закрылась на слишком много замков.

Я потеряла все, даже не могла горевать.

К тому времени, как солнце согрело комнату и засиял новый день, я измотала себя настолько, что погрузилась в еще более ужасное безмолвное состояние, чем до этого. Я могла ранить себя в сердце и не почувствовать боли от этого, могла сломать каждую кость в теле и мне было бы все равно.

Я была на самом деле мертва внутри.

Фредерик был прав. Я больше не могла так поступать с Кью.

***

После того как приняла душ и надела пару джинсов и розовую блузку, которую взяла с овальной комнаты, я спустилась вниз только с паспортом в кармане. Я понятия не имела, как доберусь до Австралии. У меня не было денег, сэкономленных с того, что мне давал Кью. У меня не было плана, и мне было наплевать, что путешествие автостопом могло вылиться в то, что со мной приключилось до этого. Возможно, какие-нибудь насильники закончат свою работу, чтобы я наконец могла отдохнуть и не чувствовать такого ужасного холода.

Сюзетт стояла в коридоре, в то время как я спускалась по лестнице. Ее руки были скрещены на груди, взгляд полный печали и неверия царил на лице.

– Кью сказал, что ты покидаешь нас. И что ни я, ни Франко не сможем остановить тебя. Прошу тебя не делай этого, Тесс. Дай немного времени. Мы можем подождать, мы можем помочь тебе найти путь обратно.

Я покачала головой.

– Это нечестно по отношению к Кью. У меня ничего не осталось, а он заслуживает всего. Несправедливо оставаться здесь и давать ему надежду. ― Я печально улыбнулась ей. ― Спасибо тебе, что так заботилась обо мне.

Не произнося больше ни слова, я открыла входную дверь и вышла на улицу. Мир казался таким нормальным. Лето уступило свои права осени, и восхитительные деревья в садах Кью уже ступили в ту стадию, когда зеленая листва сменяется красной, а затем золотой, прежде чем окончательно опасть на землю.

Я чувствовала себя высохшим листом, чья единственная цель была в том в том, чтобы упасть на землю и сгнить.

Ожидая на крыльце, я попробовала вновь, в последний и заключительный раз, найти в себе живую и не желающую уходить часть меня, но оцепенение было единственным ответом.

В попытке защитить, я обрекла себя на неудачу. Я, может, и не умру от чувства вины, но больше никогда не буду жить в любви и счастье вновь.

Мой первый шаг с крыльца Кью должен был вызвать у меня ощущение слабости в коленях, как будто мое сердце вырывали из груди, но я не ощутила этого.

Я больше никогда ничего не почувствую вновь.

Как только ступила на гравий, я обошла фонтан в виде лошади, направляясь дальше по длинной подъездной дорожке. Деревья нависали кронами надо мной, скрывая утреннее солнце. Я продолжала идти до того момента, пока не достигла дороги.

Налево.

Направо.

В какую сторону идти? Следовало ли мне вернуться вновь в Австралию? Зачем? Там для меня не осталось больше ничего. У меня не было желания ехать куда-то, за исключением желания покинуть эту чудесную жизнь, которая могла быть у меня.

Чтобы позволить Кью прийти в себя без меня. Чтобы позволить ему забыть и двигаться дальше.

Я сошла с подъездной дорожки Кью.

Глава 21

Ты моя одержимость, я твоя собственность. Ты владеешь самой глубокой частью меня.

Кью

Я не имел понятия, куда направился после того, как покинул Тесс. Я провел остаток ночи пялясь на какую-то ужасную вазу, не чувствуя совершенно ничего.

Алкоголь оставил свое действие над моим телом еще много часов назад, а Фредерик – мерзкий предатель – ушел после того, как я оставил Тесс.

Он говорил с ней. Я знал, что он сделал это, и если говорить начистоту, то это чертовски разозлило меня и вызвало желание убить его. Но Тесс сделала свой выбор. Она использовала стоп-слово, ради всего святого.

Она не могла мне причинить большей боли, чем ту которую уже причинила.

Я был сломлен.

Солнце медленно поднималось, освещая новый день, – день, в котором мне придется притворяться, что ничего не произошло. В котором я вернусь к работе и погружусь в изучение бумажной работы. В конце концов, кто-то должен был разобраться со слухами, что ходили вокруг меня. Дюбуа – шеф полиции – был верен своему слову и давал опровержения всем плохим публикация по поводу «Холдинга Спэроу», но они могли длиться вечно.

Франко уже предотвратил одно нападение разгневанных торговцев людьми на мой дом. Странные вещи творились с моими акциями в других компаниях – не запятнанных рабынями и вложениями в порочный преступный мир – они росли. Оказывается, людям нравилось инвестировать в компанию, которая обладала моральными принципами, и где исполнительный директор владел комплексом по спасения.

Тесс сделала мне одолжение – она напомнила мне, что я недостаточно хорош. Я не мог ожидать, что могу иметь то, что другие получают, как данность. Я не заслуживал любви женщины или счастья, как остальные люди. Но у меня были другие цели, ради которых я должен был жить. Я мог спасти больше рабынь, чем прежде. Я мог убедиться, что другие получили свое «жили долго и счастливо».

Это могло стать моим наследием.

Merde, а может, мне вообще стоило свернуть бизнес и податься в бесконечную череду погони. Может быть, это даровало бы мне счастье.

Сюзетт появилась в уголке, отведенном для чтения в гостиной, где я удачно скрывался последние пару часов.

– Она ушла, господин. – Она посмотрела в окно, без сомнения, видя, как Тесс удаляется от дома, направляясь вниз по подъездной дорожке. – Я сделала то, что вы мне велели, и просто дала ей уйти, но Франко не рад этому. Он подготовил машину, на случай, если вы решите поехать за ней.

Острый кинжал провернулся в моем сердце, но я стиснул зубы, заставляя себя оставаться на месте.

Я не побегу за ней. Не стану делать этого. Только не после того, как она использовала стоп-слово.

Когда я не сдвинулся с места, Сюзетт оставила меня скорбеть, и так прошел еще один час. Каждый раз, когда я задавался вопросом, где Тесс, это было похоже на то, как если бы мысль простреливала мне прямо между глаз. Я отказывался думать о ней. Отрицал изнывающее желание моего члена и томящегося зверя внутри.

Я повторял снова и снова, что не нуждаюсь в ней. Я не нуждаюсь в том, кто не хочет меня.

Мать вашу, она не нужна мне.

Машина остановилась резко, визжа тормозами, из-за чего гравий прилетел в стекло. Я выпрямился со своего сгорбленного состояния, чтобы увидеть, как Фредерик выскакивает из «Лексуса» и направляется ко входной двери. Его взгляд настиг меня. Спешно обходя мебель, он устремился ко мне и впечатал своим кулаком мне в челюсть.

– Ты тупой сукин сын. На самом деле, ты даже тупее, чем Тесс. – Фредерик ударил меня вновь, но в это раз я был готов к его удару. Я уклонился и пригнулся, с размаха ударяя его в грудь

Он втянул вдох, отчаянно крича:

– Я тебе сказал, что если ты хочешь, чтобы она осталась, тебя нужно сделать что-то решительное! – Он нанес мне удар вновь; на этот раз тот пришелся мне в плечо.

Огонь прокатился по моим венам, и я зарычал:

– Я уже сделал что-то решительное. Я ударил ее и потребовал, чтобы она вернулась ко мне – все это, бл*дь, было при тебе – и затем она использовала стоп-слово! – Я схватил ужасную вазу, на которую пялился всю ночь, и бросил ее через всю комнату. Она столкнулась со стеклянной вазой, полной цветов, и затем все это упало на пол, превращаясь в хаос разбитого фарфора. – Что еще я мог сделать? Я поклялся ей, что остановлюсь, когда она произнесет его.

Фредерик ткнул меня в грудь пальцем.

– Как минимум, ты мог бы хотя бы вытащить свою голову из задницы. – Он наотмашь ударил меня – ублюдок – и затем нанес удар своей ногой мне в ухо. Я осел, опускаясь на одно колено на ковре.

Я посмотрел на Фредерика ожесточенным взглядом, резко вскакивая, чтобы впечатать своими костяшками ему в челюсть.

Я забыл, почему мы деремся, и кинулся на него. Это был не первый раз, когда мы дрались друг с другом, и он также был далеко не последним. Соревноваться в драке для Фредерика означило донести все, что он имел в виду.

Я нанес несколько ударов по верхней части его туловища, пока у него не получилось сделать удушающий прием за горло, заставляя меня видеть звезды. Мы кашляли и издавали стоны, кружа вокруг друг друга, как два ведомых тестостероном идиота

Каждый удар, который он мне наносил, давал мне что-то, чего мне не хватало. Это давало мне причину подниматься и желание пинать его до потери сознания. Но я не сделал этого.

Даже несмотря, что жил ради жестокости, я умел сдерживать себя. Я не позволял себе стать убийцей. Я бы никогда в жизни не убил человека, которого люблю. И даже несмотря на то, что Фредерик сводил меня с ума от злости, я дорожил им достаточно, чтобы сохранить его жизнь.

Мы оба тяжело дышали, к тому времени, как Фредерик применил одно из своих идиотских карате движений, и я упал на задницу. Он встал надо мной, протягивая мне руку.

Мирное предложение разрушило напряжение, и я сжал его руку, позволяя ему поднять меня на ноги

Я провел языком по внешней стороне губы, с удовлетворением обнаруживая там рану.

– Ты становишься более агрессивным с возрастом, Ру, – пробормотал я, проводя пальцем по ране.

Он фыркнул, проводя рукой по своим взлохмаченным волосам.

– Ты заслужил это. Это было за Тесс. За то, что ты ударил ее и вел себя, как придурок. Ты не вернешь ее, заставляя сильнее закрываться в себе.

– Но это то, на что она всегда реагировала! Она жаждала боли! Она жаждала того же, что и я. Она – зеркальное отражение меня, Ру, и я так сильно скучаю по ней. – Черт возьми, откуда это взялось?

Я бросил на него сердитый взгляд, желая, чтобы я мог держать рот на замке.

Фредерик кивнул, сияние медленно озарило его взгляд.

– Ты сказал, что она желала того же, что и ты. – Он склонил голову, отступая на пару шагов, прежде чем повернуться ко мне. – Ты когда-нибудь позволял ей бить себя? Хлестать плеткой?

Я схватил стакан с приставного столика и запустил им в его голову.

«Что за херню он нес! Позволить ей ударить меня! Ни за что. Исключено».

Фредерик уклонился от летящего стакана; он разбился о стену, присоединяясь к куче осколков фарфора и увядших цветов.

Друг поднял руки в знаке капитуляции, с идеей, блеснувшей в голубых глазах.

– Стой! Выслушай меня! А что, если ты ей разрешишь сделать те же самые вещи, что ты делал с ней?

Мои челюсти сжалась, когда паника стремительно распространилась по телу. Ничего не страшило меня больше этого. Я напряженно сглотнул от мысли о Тесс, причиняющей мне боль, связывающей, унижающей меня – заставляющей умолять. Полностью доминирующей надо мной.

– Il n’y a pas moyen putain. Je ne peux pas faire ça ( прим. пер. с фр. Ни за что. Я просто не смогу сделать этого). – Я покачал головой.– Исключено.

Но Фредерик не оставлял идею в покое. Он направился вперед, спешно говоря. Но я не желал слушать. Я бы сделал все, что было в моих силах, чтобы вернуть Тесс обратно, но отнять у меня все, что я сделал своим? Я даже не хотел думать об этом, это слишком ранило. Это было невозможно. Именно поэтому я даже не додумался до этой идеи сам.

Это бы убило меня.

– Тесс сказала прошлой ночью, что ее заставляли причинять боль другим. Ты сам сказал, что она достаточно сильная, чтобы справиться со всем, что ее заставляли делать люди. Но что, если она не настолько сильная, чтобы причинять боль другим? Что, если она закрывается, потому что не желает чувствовать боль, моменты, когда причиняла страдания другим, или что-то еще боле ужасное?