Текст книги "Квинтэссенция Кью (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Я отшатнулся, пытаясь всеми силами игнорировать его логику.

Он загнал меня в угол около дивана, добивая.

– Если бы я был на твоем месте, и если бы постоянно говорил, что люблю ее так сильно, как постоянно повторяешь ты, я бы сделал все, что угодно.

– Я бы сделал все, что угодно, но только не это.

– А это, значит, не сделал бы? Подумай об этом, Кью.

Ярость от драки вновь вспыхнула во мне.

– Ты говоришь о том, что мне нужно, чтобы она причинила мне боль. Это то, что мне нужно сделать, чтобы вернуть ее обратно и сломать каждую стену, что она воздвигла. Ты говоришь, что мне нужно пожертвовать своей собственной кожей, моей собственной болью, чтобы вернуть ее обратно. – Я вздохнул, желая вымыть свой рот. – Ты просишь меня о невозможном, Ру.

Я сжал руками голову, когда внутри взревела гудящая головная боль, что взялась из ниоткуда. Монстр внутри меня рвал на части мой мозг. Никто не мог обладать такой властью надо мной.

Я не был достаточно сильным. Я бы не смог сделать этого.

Но я понимал.

Даже если я не мог признать этого.

Фредерик был, черт побери, прав.

Образы того, как стегаю Тесс, подвешиваю ее и жестко трахаю, завладели моим разумом. Она вверила мне свое доверие, целиком и полностью. Я владел каждой ее частью в этот момент. Ее глаза были наполнены абсолютным доверием, предоставляя мне самый сладкий дар – разрешение мне владеть ею.

Она должна была получить надо мной власть, чтобы найти путь обратно.

Мать вашу.

Фредерик похлопал меня по спине.

– Я сам уйду. Загляну к тебе через пару дней. Разберись с этим, Мерсер. Она твоя вторая половинка, и тебе нужно понять это до того, как просрешь все и закончишь свои дни в полном одиночестве. Мне нравится мужчина, которым ты стал с ее появлением

Я сморгнул, когда Фредерик улыбнулся мне в последний раз, и, оставаясь верным своему слову, покинул дом чрез парадный вход

Мысли стремительно кружились в моей голове. Я стоял на месте, как долбанный идиот, пытаясь понять, что только что произошло. Откуда, мать вашу, он взял это? Произнося свои долбаные заклинания, как фея крестная. Черт побери, я ненавидел его, хотя мне нравилось то, что он заботился обо мне настолько, что вбил в меня в буквальном смысле здравые мысли.

Часы с кукушкой отсчитывали секунды в тишине, производя обратный отчет мгновений, которые у меня остались, прежде чем Тесс уйдет слишком далеко, чтобы отыскать ее. И прежде чем я предложу вариант, после которого вряд ли выживу. Прежде чем я преподнесу самый большой подарок, который когда-либо мог преподнести.

Я хотел забыть о прозрении, что озарило Фредерика. Конечно же, существовал какой-то другой способ вернуть ее обратно. Я, может быть, мог показаться мудаком, но только одна мысль о том, что мне предстояло сделать, пугала меня, превращая в бесхребетного придурка.

«Ты не можешь дать ей уйти. Только не сейчас. Не тогда, когда Тесс должна тебе всю себя. Только не тогда, когда ты больше не мог жить без нее».

– Черт побери.

Зверь внутри меня отказался повиноваться, оставляя меня на пепелище.

Презирая себя, я выбежал из дома.

Глава 22

Спаси меня, плени, но не поддавайся мне.

Зли меня, козыряй мной, уничтожь то, что преследует меня.

Тесс

Я направилась в сторону деревни, куда в первый раз сбежала от Кью. У меня заняло некоторое время, чтобы добраться туда, но мне было все равно.

Ходьба помогала успокоить холодную пустоту внутри меня. Она мне предоставила то, на что можно было посмотреть, что-то, о чем я могла подумать помимо воспоминаний, который были накрепко закрыты внутри меня.

Я остановилась, чтобы взглянуть на красивого трубастого голубя, который взмывал вверх поздним летним днем, когда земля ушла у меня из-под ног, и воздух стремительно покинул легкие. Я вскрикнула, когда была закинута на сильное, широкое плечо.

Мои взгляд уперся в загорелую, идеально очерченную задницу Кью, пока он нес меня обратно по направлению к дому. Я выгибалась и толкалась, даже несмотря на то, что мои ребра болели, но защитная оболочка в которой находился мой разум, не позволяла мне поморщиться от боли.

Кью не издал не звука, даже несмотря на то, что вся дорога была засыпана ветками и сухими листьями. Каким-то образом он меня выследил, беззвучно подкрался, и теперь удерживал пленницей в своих руках.

Я ждала, что мое сердце забьется чаще от осознания и теплоты, что даже несмотря на то, что я так сильно ранила его чувства прошлой ночью, он не мог вынести мысли о том, чтобы отпустить меня.

Ничего.

Появилось только темное пятно, которое застлало мои мысли, напоминая мне о том, что под моими ногтями была кровь женщин, и если я испытаю какую-то одну эмоцию, мне придется пережить весь их спектр.

– Опусти меня, – проговорила я.

Кью не проронил ни слова, целенаправленно направляясь к дому.

Я ущипнула его за задницу, но он даже не дернулся.

– Отпусти меня, Кью.

– Никогда. Ты, черт побери, не уйдешь из моей жизни подобным образом. Только не сейчас. – Его голос звучал надрывно – яростно, гневно, и немного огорченно.

– Что ты делаешь? – Мне не нравилась энергетика, которая исходила от него – неуютная, тревожная.

Он издал грудной рык, ругаясь на французском, затем повысил голос:

– Прежде чем уйдешь, ты сделаешь кое-что для меня.

Я нахмурилась.

– Чего ты хочешь от меня?

– Я тебе скажу, когда мы вернемся в дом. И ты не в праве отказаться, Тесс. Потому что если ты сделаешь это, я, мать твою, убью нас обоих только для того, чтобы избавить от страданий.

Как отчаянно я хотела ощутить дрожь ужаса от его слов, увеличивающееся желание. Я подпрыгивала на его плече, убеждая себя обнаружить данные чувства, но все, что я могла, – это испытывать острый укол страха. Страха, потому что я не имела ни малейшего понятия, что у Кью на уме, а мне претила новизна. Новизна всегда была равна ужасу. Новизна подразумевала под собой избиения женщин и зависимость от наркотиков.

Мы больше не проронили ни слова, когда Кью нес меня обратно, как добычу, которую только что пристрелил. Я не хныкала, когда ощущала, как мои легкие сжались, или не жаловалась, когда головокружение заставило меня испытать тошноту от того, что я висела вверх ногами.

Я не издала ни звука, когда мы вошли в дом, и не моргнула и глазом, когда Франко замер на месте, смотря на меня в руках Кью.

Кью перешагивал через две ступеньки за раз, его дыхание не сбилось ни разу за все то время, что он нес меня. Он не замедлил шаг, когда мы направились по коридору. Он источал запах алкоголя и напряжения, на нем даже виднелись следы крови, когда он пинком распахнул дверь и внес меня вовнутрь.

В тот момент, когда Кью ногой захлопнул дверь, он поставил меня на ноги. Его губа была разбита и рассечена, синяк виднелся под левым глазом, и он выглядел измученным и не выспавшимся. Какого хрена произошло?

Он смерил меня тяжелым взглядом, что стоял в его бесстрастных глазах, опрокидывая меня на кровать.

Я осмотрелась по сторонам. Я никогда прежде не была в этой комнате, окрашенной в красно-золотистые тона, что придавало ей немного пафосный, но, несмотря на это, экзотический вид. Кью направился к кровати с балдахином и стянул тяжелое одеяло и простынь, оставляя только голый матрас. Затем направился в ванную. Прежде чем вернуться оттуда с четырьмя полотенцами, которые расстелил на кровати, тем самым покрывая материал матраса.

Я стояла недвижимая, смотря, как он мечется по комнате. Когда он расправил и разровнял полотенца уже в пятый раз, то подошел, остановившись передо мной, тяжело дыша.

Мужчина выпрямился, будто собирая всю энергию из комнаты, в то время как та, казалось, растворялась в нем. Он пристально посмотрел в мои глаза, и я задохнулась от мук, что царили в его бледных омутах.

– Запомни, если ты откажешься, – я убью тебя.

Глава 23

Ты пробралась в мою тьму, освободила моего монстра, так кричи же, истекай кровью, взывай ко мне, но никогда не смей говорить мне остановиться, никогда не убегай…

Кью

Я стоял перед Тесс готовый сделать то, что никогда не делал в своей жизни. Кое-что, что я даже не представлял смогу ли пережить. Кое-что, после чего я не знал, смогу ли отойти.

– Merde. ― Я склонил голову, проводя руками по своему покрытому синяками лицу. Весь путь, который я нес Тесс сюда, вымотал меня так, что я даже не думал о другом способе. О способе, где бы я смог сохранить свою извращенность нетронутой, но в то же время исцелить Тесс.

Но я не видел другого выхода.

Не было другого способа.

Я должен позволить ей завладеть моей властью, моей долбаной жизнью.

Тесс стояла с опущенными руками, ее светлые кудри были настолько дикими и свободными в сравнении с оцепеневшим отношением.

Я ненавидел ее в этот момент ― презирал холод, недостаток общения. То, как она меня оставила умирать с разбитым сердцем. Я отчаянно желал бросить ее на кровать и заставить кричать. Что я только не хотел сделать, чтобы вызвать ее реакцию. Я хотел причинять ей боль до того момента, пока она не использует свое стоп-слово снова, но в этот раз проигнорировать его. Я хотел вытолкнуть ее за пределы зоны комфорта и заставить узреть правду.

Я не мог. Я не смог бы нести ответственность за то, что разрушил ее разум.

Стискивая челюсти, я провел руками по волосам. Я не мог стоять спокойно. Я вел себя, словно школьник, который собирался лишиться девственности.

И в каком-то роде так и было.

– Tu ne sauras jamais ce que ça me coûte (прим. пр. с фр. Ты никогда не узнаешь цену этого), ― пробормотал я. ― Тяжесть этого отравляет.

Взгляд Тесс смягчился.

– Чтобы это ни было, тебе не обязательно делать это. Я и так принесла много вреда.

Я зарычал, ненавидя то, что я предложил ей так много, а у нее хватало наглости отказываться.

– Это не обсуждается, Тесс. Ты сделаешь это. Я просто даю знать, как сильно это ранит меня. Как я хочу рискнуть своей жизнью ради тебя.

Она замерла, ее ноздри затрепетали.

Слово «ошибка» вертелось на языке, но я подавил его. Это не было ошибкой. Я чертовски любил ее, и пришло время сказать ей это.

– Я тебя люблю, ― прорычал так, словно это была какая-то ужасная вещь ― мерзость.

Ее глаза расширились, и она отвела взгляд в сторону.

– Не делай этого, Кью.

Я приблизился к ней и сжал подбородок, принуждая посмотреть на меня. Я опустил все: каждую стену, каждую ложь. Я позволил ей видеть, кем являюсь. Весь страх, который я чувствовал, всю любовь, от которой сгорал.

– Ты можешь быть где угодно, и я все равно буду чувствовать боль, эсклава.

Ее глаза оставались холодными, даже после того, как я показал, насколько нуждался в ней. Она покачала головой, пытаясь освободиться.

– Я больше не могу дать тебе то, в чем ты нуждаешься. Я пыталась. Я пыталась так отчаянно высвободить себя с того места, в котором пленила себя, но это бесполезно.

Я провел носом по ее подбородку, вдыхая, запечатлевая в своей душе ее аромат мороза и орхидей. Когда Тесс сделает то, что я заставляю ее сделать, я сомневаюсь, что захочу быть рядом с ней.

– Это не касается того, что мне нужно. Это касается того, что необходимо тебе.― Я замолчал, собирая воедино мою разорванную в клочья смелость. ― Я собираюсь дать тебе то, в чем ты нуждаешься.

Тесс втянула крошечный вдох.

Я дернулся, всматриваясь в ее глаза, пытаясь рассмотреть, чувствует ли она что-то, отреагировала ли она на то, что я сказал

Но ничего не блеснуло в ее глазах, ничего не вспыхнуло.

В этот момент я хотел разнести комнату в щепки. Я хотел убить ублюдков, которые сотворили с ней это вновь. Черт бы побрал этот гребаный ад. Чертовы ублюдки. Гребаный больной мир

Тесс прикоснулась к моей щеке.

– Ты в порядке? ― Как бы мне хотелось, чтобы она спросила меня из-за беспокойства, но знал лучше.

– Как ты можешь спрашивать об этом? Как вообще можешь думать, что я в порядке? У меня было все, о чем я когда-либо мечтал, но потом они отняли это у меня. Я так чертовски сильно скучаю по тебе, но тебе нет до этого дела. Ты больше не любишь меня. Ты отняла все у меня, и у тебя еще хватает наглости спрашивать у меня «в порядке ли я»? ― Я рассмеялся от мрачного юмора ситуации. ― То, что я собираюсь сделать, ― разрушит или исцелит тебя. Одно из двух, Тесс. Начинаем прямо сейчас. Это или поможет нам исправить все или оставит разбитыми на осколки.

– Что это?

– Я хочу, чтобы ты обладала мной. ― Мой голос задрожал. Ну и трус. Я попытался вновь. ― Ты можешь сделать все, что угодно со мной. Ты должна взять все, что я предложу тебе, любой ценой. ― Я прижал свой рот к ее уху. ― Ты сделаешь мне больно, Тесс. И ранишь меня, как можно сильнее.

Ее рот распахнулся. Она пристально смотрела на меня, отсутствующе, молчаливо.

– Я трахал тебя. Я хлестал тебя. Я любил тебя по-своему, но не достаточно, чтобы исправить тебя. Я не могу застегать тебя плеткой, пока то, что произошло с тобой не выйдет из тебя. Тебе нужно помочь себе, и я предлагаю себя в качестве того, на ком ты выместишь весь гнев и боль.

Воздух сгустился; я не мог сделать ни вдоха. Она поняла. Она была слишком умна, слишком сообразительна, чтобы не понимать, что я предлагал.

– Ты не знаешь, о чем просишь.

Конечно, я знал, мать вашу, о чем просил. Я собирался восстать против каждой клеточки в своем теле. Я собирался восстать против природы. Я застрелил зверя внутри себя и вручал власть над собой. Игнорируя каждый инстинкт. Каждое желание, которое когда-либо было у меня.

– Я точно знаю, что предлагаю, эсклава. Бери это. Прежде чем я изменю свое мнение. ― Прежде чем я убегу с криком, как маленькая девчонка.

Прежде чем я потеряю тебя.

Прежде чем потеряю себя.

– Все не так просто. Даже если я причиню тебе боль, это не дает никакой гарантии, Кью. Нет причины проходить через что-то, что ты так ненавидишь.

– Она есть, если это поможет вернуть тебя обратно. Я не оставлю тебя, пока мы не разберемся с этим. Это просьба не так легко мне далась. Я не ожидаю, что ты отвергнешь меня. Ты задолжала мне.

Она закашляла.

– Я задолжала тебе?

– Да. ― Я тяжело кивнул. ― И я скажу тебе почему. Что бы ты не пережила ― это ужасно, невообразимо и чудовищно, я понимаю это, и знаю, что ты не хочешь говорить об этом, именно поэтому я не давлю. Но постарайся подумать каково мне. Тебя выкрали из моего кабинета! Из-под моего крыла заботы и защиты. Тебя забрали у меня на долбаных семнадцать дней. Каждая зацепка, за которой я охотился, приводила меня в тупик, каждая надежда оказывалась гребаным поддразниванием. ― Я с силой ударил себя в солнечное сплетение, проживая весь тот ужас, панику от того, что не найду ее вновь. ― Тебе не кажется, что для меня это тоже тяжело? Ты задолжала мне, так причини мне боль. Заставь меня страдать, потому что я не смог защитить тебя.

Моя грудь наполнилась воздухом и правда вырвалась наружу.

– Это все моя вина. Все это. Контракты на постройку. Спасение рабынь. Я считал себя неуязвимым. Я никогда не задумывался о врагах и том, что что-то может случиться с тобой. Я был чертовски эгоистичным мудаком.

Мне пришлось замолчать и сглотнуть ком, что образовался в горле.

– По моей вине ты чувствуешь себя так. Так что, если я тебе приказываю причинить мне боль, это меньшее, что ты можешь сделать. Libère moi de ma douleur, Tess (прим.пр. с фр. Избавь меня от боли, Тесс).

Я положил ладонь на ее щеку, утопая в ее глазах.

– Я однажды просил тебя отдать свою боль для моего удовольствия. В этот раз возьми мою боль для своего удовольствия.

Я опустился на колени, склоняя голову к ее бедрам.

– Пожалуйста, эсклава. Не заставляй меня умолять дальше. У меня нет на это сил. ― Чувствовалось неловко и ужасно находиться в позиции подчинения, но в то же время, так правильно и идеально. Две взаимосвязанные эмоции, заставляли меня трепетать от предвкушения.

Я не двигался. Теперь все зависело от Тесс.

Казалось, что прошел целый год, прежде чем Тесс двинулась с места. Ее нежная ладонь опустилась мне на голову. Она скользнула пальцами в мои волосы, успокаивая мою непреходящую мигрень, вызывая у меня стон.

Сделал ли я хуже тем, что заставил ее? Принося больше вреда ее пострадавшему разуму?

– Я не могу, Кью.

Я поднял взгляд, смотря в ее глаза.

– Ты можешь. И сделаешь.

Она пыталась вырваться из моей хватки, но я усилил ее, не выпуская Тесс.

– Ты позволишь ублюдкам одержать верх, эсклава. Ты этого хочешь? Ты хочешь позволить им повелевать твоей жизнью? ― Я поднялся на ноги, не отпуская ее. ― Где борьба, к которой я так привык? Тесс, которую я знал, эсклава, в которую влюбился, никогда бы не опустила руки и боролась бы не на жизнь, а на смерть.

Секунды пролетали, и сомнение залегло тенью на ее лице. Она прикусила губу, смотря куда угодно, кроме меня. Я был уверен, что она вновь воспротивиться, и мои мысли вышли из-под контроля. Я не имел понятия, что произойдет, если у нее это не получится.

Наконец ее взгляд нашел мой; она прошептала:

– Ты уверен? ― Такая забота, такая нежность светилась на ее лице, даже несмотря на то, что там ничего не было ― никакой души и никаких глубоких эмоций ― я был счастлив от надежды.

Это сработает. Должно сработать.

Я выпрямился, склоняясь, чтобы оставить мягкий поцелуй на ее губах.

– Уверен. Je suis à toi, tout à toi (прим.пер. Я ― твой. Весь в твоей власти).

Сделав глубокий вдох, она кивнула.

– Хорошо.

Я не собирался терять ни секунды. Схватив за руку, провел ее через комнату.

Она стояла там, где я поставил ее, ― около кровати, в то время как я подошел к шкафу. У этой комнаты есть история. История, о которой я предпочел бы не думать, но она была заставлена приспособлениями и необходимыми вещами.

Открывая дверцы шкафа, я замер, ощущение паники устремилось вниз по позвоночнику.

Я намеревался сделать что-то, что могло покалечить меня. Я хотел стереть этот день из моего разума, как только он закончится. Я разнесу в щепки эту комнату и все, что находится в ней, чтобы мне больше никогда не пришлось вспоминать.

С комком нервов, что сдавливали мне горло, я достал веревки всех видов для бандажа.

Тесс наблюдала отстранено, когда я нагрузил свои руки множеством вещей и направился вновь к кровати. Располагая их в изножье кровати на четырех столбиках, я взглянул на Тесс.

– Свяжи меня.

Я никогда не думал, что когда-нибудь произнесу эти слова. Но мне было необходимо, чтобы она связала меня. Или же я бы сбежал, как долбаный трус, или сорвался и причинил бы ей боль.

Она подняла кожаные манжеты, застежки на которых звякнули.

– Где?

Стараясь обуздать страх и злость, и множество других чувств, я принудил себя сесть на матрас и лечь на спину.

Мое сердце грохотало, как ненормальное, стуча миллион ударов в час; я не мог смотреть на Тесс. Я не мог смотреть никуда, кроме огромного балдахина, расположенного над моей головой. Четыре столбика кровати были массивными ― шириной в половину долбанного ствола дерева ― когда она привязывала меня, чтобы я не имел возможности освободиться.

Мой желудок скрутило, и я мог поклясться, что меня почти стошнило.

«Черт. О, черт. Кого хрена я творю?»

Тесс плавно приблизилась к кровати, похожая на бесцветное приведение. Она уставилась на манжеты, затем на мои руки. Мои кулаки были прижаты к бедрам, каждый мускул был напряжен.

Я не разделся. Наличие футболки и джинсов были моей единственной защитой; я хотел остаться одетым.

Я стиснул зубы, разводя ноги в стороны ради нее.

Тесс сглотнула и послушно обернула мягкую кожу вокруг моей щиколотки.

Черные точки появились перед глазами, когда она затянула застежку вокруг столбика кровати. Она закрепила ее, и я дернулся.

– Тебе следует затянуть сильнее. Или я освобожусь. ― Я люто ненавидел каждое слово. Я хотел отрезать себе язык за то, что являюсь таким предателем, но я не делал этого для себя. Я делал это ради Тесс. Чтобы каким-то образом разрушить барьеры, которые она воздвигла. Если это требовало динамита, посредством которого я буду взорван, значит, так тому и быть.

Тесс кивнула, затягивая сильнее застежку, пока она не впилась в мою кожу. Жар пронесся вверх по моей ноге, заставляя меня задрожать от беспомощности.

Истязая меня трепетными прикосновениями и неспешностью, Тесс застегнула вторую лодыжку прежде чем тяжело вздохнуть. Она взглянула на меня с тысячами обещаний в глубине своих глаз и без намека на надежду. Направляясь к изголовью кровати, она выбрала длинную шелковую веревку.

Наши глаза ни на мгновение не покидали друг друга, когда она склонилась и сжала мою руку своей. В то мгновение, когда ее изящные пальчики прикоснулись к моему содрогающемуся телу, я дернулся. Моя эрекция пробудилась, и все, чего я желал, это поцеловать Тесс, трахнуть, никогда больше не отпускать.

Она прикусила губу, ее глаза стали на тон темнее.

– Embrasse moi (прим.пер. с фр. Поцелуй меня)! ― потребовал я, хватая ее руку своей.

Мы смотрели друг на друга долго, напряженно. Я задавался вопросом, не умру ли, ожидая ее повиновения. Наконец, она склонилась, нагибаясь ко мне. Мои ноги, может, и были обездвижены, но руки и тело нет. В то мгновение, когда она была на расстоянии прикосновения, я обернул свои руки вокруг нее, притягивая сильнее ко мне.

Тесс издала едва слышный крик, прежде чем мои губы обрушились на ее. Я настойчиво протолкнул язык в ее рот. Она замерла на короткое мгновение, затем воспротивилась, тогда как я лишь сжал ее жестче. Она всхлипнула, когда я прикусил ее нижнюю губу.

Я застонал, когда ее вкус наполнил мой рот. Она напомнила мне о более счастливых временах, но больше всего о любви, что я потерял. Любви, которую я хотел вернуть обратно.

Она прижала ладони к моей груди, отталкивая меня.

Неохотно, я отпустил ее. Она резко выпрямилась, тяжело дыша. Мое сердце застряло в горле от вида паники в ее глазах.

Что-то рухнуло, показывая крошечный проблеск эмоций, которые были заперты внутри нее.

Качая головой, Тесс схватила меня за запястье и резко завела руки над головой. Я даже не сопротивлялся, несмотря на то, что зверь внутри меня желал разорвать ее на крошечные кусочки.

Ее пальцы неловко возились вокруг моих запястий, дергая их с каждым узлом веревки. Тесс скривилась, когда потянула сильнее, туже затягивая узлы до появления болезненного ощущения.

Я не сводил с нее глаз, когда она обошла изножье кровати и забралась на матрас, чтобы затянуть мою вторую руку. Я поднял конечность над головой, впитывая возросший страх Тесс ― аромат дрожи и паники.

После недель холодности, стремительная лавина ее эмоций опьянила меня лучше, чем любой виски. С каждой пролетавшей секундой, Тесс утрачивала тусклый незаинтересованный взгляд, утопая дальше в сумасшествии и страхе.

Это работало. Проклятие, которое околдовывало ее сердце, прекращало свое действие.

Тесс проверила веревку на одном из моих запястий, прежде чем спуститься с кровати и пристально уставиться на меня разрывающим душу взглядом в глазах, который уничтожил меня раз и навсегда.

Я чертовски сильно любил эту женщину не только в данный момент. Не только в будущем. А всегда. Отныне и навечно, я принадлежал ей.

Я кивнул, стискивая зубы.

– Сделай это, эсклава. Сделай все, что тебе хочется со мной. Я приму все, что ты мне дашь. Я буду жить и буду рад любым крохам, которыми ты позволишь мне довольствоваться. ― Мой голос был грубым, пронизанным печалью, но я продолжил. ― Я отдаю тебе всего себя, Тесс. Если это не сподвигнет тебя вернуться ко мне, значит это конец. Значит, это в последний раз, когда я могу находиться с тобой рядом, и я хочу видеть страсть в твоих глазах в последний раз.

Я ожидал слез, резкого движения, определенного осознания того, сколько я предлагал ей, но меня встретил только ужас. Она стояла напряженно, как долбаная доска, больше не смотря на меня, вновь находясь там же ― в том месте, где обитают ее кошмары.

– Тесс… ― Я хотел сказать ей, чтобы она не боялась, позволить им завладеть ею. Что я буду с ней на каждом шагу, но она покачала головой, сжимая с отчаянной силой волосы пальцами.

Она пробормотала что-то себе под нос, прежде чем стремительно направиться в противоположную часть комнаты, идя в сторону открытого шкафа.

Я старался рассмотреть, что она взяла, и мое сердце сжалось, когда она вернулась обратно с плетками, флоггерами, ножницами и крошечными пузырьками.

Она бросила это все между моих разведенных в стороны ног.

Ее глаза исказили свой цвет от серо-голубоватого до снежно-льдистого, светясь ненавистью. Она больше не смотрела на меня глазами моей эсклавы ― моей Тесс. Она обратилась в абсолютную незнакомку. Женщину с желанием мести, с желанием нести разрушение и смерть.

Я кивнул в ответ на ее тяжелое дыхание.

– Где бы ты ни была, Тесс, не отступай. Переживи, что произошло, встреться со своими демонами, и причини мне всю ту боль, что желаешь. ― Я, может быть, и звучал, как сильный мужчина, но внутри был все тем же мальчишкой, который похоронил свою мать и застрелил отца. Я чувствовал себя таким одиноким. Всегда одиноким.

Она прикрыла глаза, лавина ужаса накрыла ее. Ее энергетика сменилась со слабой и закрытой на яростную и злую, такую невероятно свирепую.

– Ты заставлял меня делать так много вещей. И ты до сих пор думаешь, что ты смеешь мне указывать вновь?

О, черт. Она покинула меня. Ее разум вернулся в прошлое ― она четко делала то, что я велел ей.

Она фыркнула, беря в руку толстый паддл, проводя им по внутренней стороне моего бедра.

Я не собирался двигаться. Я собирался оставаться на месте и позволить ей восстановить в памяти все, что ей нужно было, но зверь внутри меня не мог сделать этого. Я боролся, дергая запястьями, вздрагивая, когда веревка впилась сильнее в кожу.

– Ты думаешь, что сможешь выбраться? Ты не сможешь. Только не после того, что заставил меня делать. Только не после всего того. ― Она взяла плеть в другую руку, замахиваясь двумя девайсами. ― Ты предпочитаешь распространяющуюся или резкую боль?

Мой взгляд сделался тяжелым, осознавая, что я спросил у нее то же самое, когда закрепил на кресте. Я знал, что она не хотела звучать чертовски странно, но она смахивала на маленькую заводную куклу, спрашивая меня какое смертельное оружие я предпочитаю,

Сколько еще продлиться эта агония?

Столько сколько потребуется, чтобы она вновь вернулась ко мне.

Я прорычал.

– Все что угодною. Черт побери, используй все, что угодно, если это будет значить, что ты чем-то воспользуешься.

Она даже не дрогнула от моего гнева. Склонила голову, когда ярость окрасила ее щеки.

– Ты всегда был мерзавцем. Говоря мне бить и калечить и убивать. Но ты никогда прежде не позволял мне выбирать оружие ― Ее взгляд устремился к моему. Она издала рык: ― Используй биту, малышка. Нажми на курок, сука. ― Она склонила голову к плечу, когда высоко замахнулась рукой, держа паддл. ― Давай посмотрим, придется ли тебе это по вкусу.

Она нанесла удар.

Он обрушился на мое бедро, покрытое джинсовой тканью, и я напрягся, вздрагивая от беспокойства. Сила, которая крылась за ударом, была не больше комариного укуса, но сам факт, что я добровольно позволил ей бить себя, заставил меня внутренне понемногу умирать.

Она вытянула руку, поглаживая там, где ударила. Ее улыбка выражала абсолютную ярость.

– Я делаю это правильно? Ты мне всегда говорил, что я делаю это не достаточно сильно. Кусай сильнее, малышка. Царапай глубже, сука. Всегда недовольный. Я не могла делать это. Ты мог.

Смотря на темно-красный балдахин сверху, я прокричал:

– Нет, ты все делаешь не так. ― Это было неправильно. Это бы не помогло ей. Она определенно потеряла саму себя слишком глубоко. Я не смог спасти эту женщину передо мной ― только не так… ― Тесс, это была ошиб...

Жесткий удар обрушился на мое бедро из ниоткуда; мои глаза широко распахнулись.

Тесс тяжело дышала, указывая паддлом, как оружием.

– Так тебе нравится? ― Она ударила меня вновь. Ярость вздымалась в ее взгляде, лелея презрение, страх, в котором она существовала на протяжении множества недель.

Я прекратил дышать. Видел ли я то, что хотел видеть, или это была правда?

Эта искра. То самое сияние. Льдисто-голубой сменился на проникновенно серый.

– Да, ― пробормотал я, хотя мой ответ был «черт побери, нет». Я ненавидел это. Ненавидел быть связанным. Каждая клеточка моего тела ненавидела, но это была женщина, которую я любил. Это была женщина, с которой я хотел провести остаток своей жизни.

– Ударь меня вновь, эсклава. ― Мои ладони сжались в кулаки; я задохнулся, когда она нанесла еще один жалящий удар. Она жестко ударила меня поперек живота, и я напрягся, сжимаясь, чтобы противостоять боли.

– От тебя вечно одни приказы. Знаешь ли ты, сколько раз я хотела убить тебя? Каждую секунду каждого дня я существовала в состоянии наркотического оцепенения, я всегда думала о способах уничтожить тебя.

Мое сердце застучало быстрее. Тесс больше не видела меня. Она больше не понимала, где находится, и ее это не заботило. Ее разум был сломлен, и я был одновременно рад этому и до ужаса напуган.

– Тебе нравится, когда я причиняю боль по твоей указке? Тебе нравится, когда я исполняю твои приказы? ― Ее голос поднялся на октаву. ― Тебе нравится, когда я убиваю для тебя?

Какого долбаного хрена? Она убивала для них? Она сломили ее тем, что заставили совершать убийства? Все, что случилось в последние пару недель, внезапно стало обретать смысл. Как она избегала любого человеческого контакта. Она прекратила чувствовать. Прекратила реагировать

Она отняла человеческую жизнь. Это каким-то образом повлияло на ее внутренний мир. Это необратимо изменило человека навсегда.

Бл*дь, я никогда не смогу вернуть ее обратно. Мне известно о тьме, которая появляется, когда забираешь человеческую жизнь. Я мог жить с этим ― тьма была частью того, кем я являюсь, ― но Тесс... она никогда не должна была быть таким монстром.

Ее рука дрогнула, вкладывая вес тела в удар. Лицо исказилось, когда она нанесла удар по паху.

Долбаный боже.

Мой член взвыл в агонии; яйца втянулись в тело. Боль распространилась по животу, заставляя меня испытать позыв к рвоте.

– Больно, не так ли? ― прошептала она, ее голос был мрачным и зловещим.

Я не мог промолвить ни слова, только хватать воздух ртом, как умирающая рыба. Боль. Меня никогда не били так сильно в таких непредназначенных для ударов местах.

Ее язык тела сменился от яростного до источающего маниакальную ненависть.

– Ты, мать твою, заставлял меня причинять им боль. Заставляя меня жечь их, ломать. ― Она вскинула руку и нанесла удар мне в грудь. ― Ты заставил меня убить одну из них. Но с меня хватит. Я убью тебя. Я сделаю то, что мне следовало сделать много месяцев назад.

Я зажмурился, не в силах больше смотреть на то, как она распадается на части. Видеть ее боль, которую она сдерживала внутри себя, выплескивая, как черную заразную болезнь