Текст книги "Слезы Тесс (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Глава 11
*Жаворонок*

На следующий день за мной пришла Сюзетт.

Я не сомкнула глаз. В тот момент, как ушел Кью, я помчалась по лестнице в свою клетку.

Стены и дверь помогли мне сдержать растущую паническую атаку. Я пододвинула комод к двери и сжалась в комочек в центре кровати. Но я не смогла уснуть, просто на тот случай, если бы Кью вернулся, чтобы закончить начатое.

Всю ночь я боролась с подступающей тошнотой и слишком разгоряченным телом. Я не могла вытеснить страх из легких и позор из сердца. Не потому, что прикосновения Кью сделали меня влажной против моего желания, а из-за темной части меня, которая хотела, чтобы он оттрахал меня. Я так чертовски сильно хотела этого.

Глаза оставались сухими, но мое сердце обливалось слезами. Кью был моим наказанием за то, что я поставила Брэкса в неловкую ситуацию. Карма, сука, заставила меня жить моими больными фантазиями, показывая, что я ненормальная, что мне нужна была помощь.

Мое ребро болело из-за борьбы, но я ощупала кость, делая еще больнее. Я заслуживала мучений, чтобы заплатить за грехи перед самым милым человеком, которого я когда-либо знала. Мужчиной, которого я, возможно, никогда больше не увижу. Боль противостояла злости, которая тяготила мою душу. Неудивительно, что твои родители не любили тебя. Они ненавидели тебя за то, что ты украла их спокойную жизнь на пенсии, а еще потому, что они видели то, чего не видела ты: твою испорченность.

Я была таким плохим, ужасным человеком и заслуживала эту судьбу. Я привлекла этот кошмар своими порочными мыслями.

Кью был моим проклятием.

Когда утром пришла Сюзетт, она попыталась открыть дверь, сопровождая все это французскими ругательствами и громким стуком.

– Откройся. Нельзя запираться, – она, вероятно, навалилась на дверь, потому как дверь немного приоткрылась.

Я широко раскрыла глаза, когда она отодвинула комод дюйм за дюймом. Дерьмо, если женщина такого размера смогла сломать мою защиту, то Кью мог бы спокойно войти, когда бы ни захотел.

Я задумалась, не было ли другого выхода из этой комнаты? Осматривая крошечное окно, размером с марку, я выискивала водосточную трубу или что-нибудь, что помогло бы мне спуститься на землю. Но ничего не подходило, дерево росло слишком далеко, и падать, казалось, пришлось бы, по крайней мере, с пятого этажа. Не упоминая о том, что если я спущусь, охранники и GPS-браслет позволят Кью отследить мое местонахождение.

Сюзетт протиснулась в щелку в двери и положила руки на бедра.

– Не делай так больше, эсклава.

Это слово с прошлой ночи вернуло все: запах Кью, его прикосновения, его могущественную ауру. Я задрожала. Я должна просто покончить с собой. Это остановило бы внутренние сражения и освободило бы меня от страданий. Я сглотнула, ненавидя безнадежность и слабость мыслей. Никогда! Черт, Тесс никогда. Чтобы ни случилось, ты справишься и выживешь.

Сюзетт скрестила руки и уставилась на меня.

– Станет легче, – в ее голосе звучал гнев, из-за ее собственных проблем и боли. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что она прошла через подобное.

Я выстрелила в нее взглядом:

– Это было также и твоим опытом?

Кью и ее постепенно ломал своей странной смесью контроля и нежности?

Она покачала головой, и ее пальцы напряглись на предплечьях.

– Не от господина Мерсера. От другого, – ее карие глаза наполнились слезами. Она вздохнула. – В Кью есть много всего, но он не настолько плох, как другие.

Я навострила ушки. Имя Кью из ее уст звучало странно. Я привыкла, что она называет его господин Мерсер. Какие отношения были между ними? Не то, чтобы меня это волновало.

– Позволь мне дать тебе один совет. – Сюзетт подошла ближе. Я настороженно следила за ней. Я не купилась на ее дружеские замашки. – Отпусти. Это не продлится вечность, но позволь себе расслабиться. Это не должно быть неправильным, если он будет обращаться с тобой должным образом.

Ее слова были ложью, но какая-то маленькая часть меня обдумала это. Как бы это чувствовалось, если бы я на некоторое время забыла о Тесс? Изобразила идеальную рабыню. Тесс бы исчезла, а ее место заняла эсклава. Я была бы идеальной игрушкой, все время выискивая возможность сбежать.

Возможно, было бы лучше, если бы она решила, что я приняла все. Я выпрямилась и склонила голову.

– Ты права. Я попытаюсь.

Как остальные жертвы проходили через это? Мне нужен был механизм защиты, что-то, чтобы уберечь мою душу, как доспехи для сражения.

Я нашла, как защититься в Мексике. Я готова сделать все, что угодно, чтобы сохранить ясную голову. Просто мне нужно делать это постоянно.

Сюзетт улыбнулась и опустила руки.

– Супер. Теперь иди, прими душ и оденься, чтобы мы могли начать день, – она посмотрела на мой грязный свитер.

Мне было омерзительно, появившееся в ее взгляде удовольствие, из-за того, что я согласилась дать Кью шанс. Она излучала счастье, потому что я позволила ужасному новому существованию управлять своей жизнью. По позвоночнику пробежали мурашки. Почему она лично заинтересована в этом? Взять на заметку: никогда не ослаблять свою защиту рядом с ней. Независимо от того, что я скажу, все, вероятно, будет передано Кью.

– Мне больше нечего надеть.

Сюзетт цокнула языком и пошла по направлению к платяному шкафу.

– Ты, очевидно, не видела, что купил для тебя Кью.

Кью купил мне одежду? Жуткий сукин сын. Сначала он вынудил меня, чтобы я признала, что принадлежу ему, а теперь он решил одевать меня, как куклу Барби.

Я поднялась с кровати и взглянула через плечо Сюзетт. Она была ниже ростом, но ее личность с лихвой восполняла это. Она вытащила великолепное, в обтяжку, серебристое платье со стразами, которыми был расшит лиф.

– Фантастика, оно будет изумительно на тебе смотреться.

Я фыркнула, на мгновение забыв, где находилась, и решила насладиться разговором об одежде с женщиной.

– В жизни не надену этого, – я задрожала, представляю изысканную ткань, облегающую кожу и привлекающую мужское внимание… внимание Кью.

Протянув руку, я схватила обтягивающие джинсы и вязаный кремовый свитер. По крайней мере, они были наименее шикарными из предложенной одежды, но кричали о дорогом дизайнере и деньгах.

– Вот это подойдет, – я крепко держала их, желая сменить мексиканское платье-свитер на новую одежду.

Она покачала головой, захихикав.

– Если ты пытаешься спрятать свою фигуру, чтобы Кью не захотел тебя, это не сработает. Ты не знаешь его так, как я. Он... другой рядом с тобой.

Мое сердце сжалось, а живот скрутило. Мне был противен ее тон, почти материнская любовь в голосе. Что она имеет в виду под «другой»? Возможно, обычно он не возбужденный ублюдок, просто мне повезло увидеть именно эту его сторону.

Прежде, чем я успела спросить, она пронеслась мимо меня к двери.

– Как будешь готова, спускайся вниз. А пока я дам тебе немного уединения, – с милой улыбкой, она закрыла дверь, оставляя меня с моими мыслями.

Не желая оставаться одной и погрязнуть в своих мыслях, я быстро взяла белый лифчик и подходящие к нему трусики и направилась в ванную. Забавно, всего неделю назад я наряжалась в фиолетовое белье, надеясь, что Брэкс обратит на меня внимание. Теперь я хотела бы скрыться в мешке.

Душ немного помог успокоить нервы. Я должна была принять его после прошлой ночи, когда Кью дал волю своим шаловливым ручкам, но мысль о том, чтобы быть голой в этом доме, пока он где-то скрывается... ну, я не могла сделать этого. Лучше бы я начала вонять, возможно, тогда бы он отстал от меня.

Душ, принятый днем, принес комфорт. Кью, казалось, не было весь день, и за это я была благодарна. У меня было время наедине с собой, подальше от его надоедливых пальцев и нетерпеливого рта.

После того, как оделась, я направилась вниз и нашла Сюзетт в гостиной. Блеклое зимнее солнце заливало белый ковер, подобно золотистым бассейнам. Все в доме, будто было частью музея восковых фигур. Слишком идеально. Слишком аккуратно. Где была беспорядочность жизни: пара обуви у двери или грязный стакан на журнальном столике? Все было стерильным.

Я сильно хотела оказаться дома с Брэксом. С неопрятностью, своеобразием, а больше всего с счастьем. Я никогда не найду счастья здесь. Возможно, Сюзетт была права. Возможно, играть роль было бы легче, пока я не смогла бы освободиться.

Отключая чувства, я сказала:

– Я здесь. Что мне нужно делать?

Я надеялась, что она не закроет меня в библиотеке. Кью не требовал, чтобы я позавтракала, но кто знает, какие указания он отставил перед уходом.

Сюзетт перестала чистить окна светло-розовой тканевой салфеткой и улыбнулась.

– Ничего. Я просто не хотела, чтобы ты была наверху одна, – она положила салфетку в карман фартука и подошла поближе. – Хотя я знаю, чем тебе заняться. Ты поболтаешь со мной. Я никому не расскажу об этом, – взгляд в ее глазах выражал жалость и понимание.

Ее доброта и предложение дружить сжали мое безжизненное сердце. Глаза наполнились непрошеными слезами. Как отчаянно я хотела найти друга? Чтобы у меня появился кто-то, с кем можно поговорить, и это было бы замечательным.

Ты не можешь. Она работает на Кью.

Надежда мгновенно сменилась подозрением, и я пронзила ее взглядом.

– Что приказал тебе сделать Кью? Подружиться со мной, чтобы я открыла тебе свое имя? Сказать то, что я никогда не расскажу ему? Лишить меня единственной защиты?

От удивления, Сюзетт широко раскрыла рот, скривившись при этом.

– Нет. Я просто пытаюсь быть вежливой.

Ее реакция вызвала у меня сомнения, и я стушевалась. Я была такой сукой. Когда я не ответила, нас окружило неловкое молчание.

С кухни послышался женский голос:

– Suzette, arrêter de parler à l'esclave et vener aider à faire le dîner de maître Mercer. C'est dimanche; je ne vais pas faire le canard à l'orange par moi même (прим. пер. фр. – Сюзетт, прекращай болтать с рабыней и помоги приготовить ужин для господина Мерсера. Сегодня воскресенье, и я не буду делать утку в апельсинах сама).

Я напряглась, расшифровывая длинную канонаду французских слов. Что-то типа: прекрати болтать с рабыней и готовь ужин для господина Мерсера. Моего мучителя. Он не заслуживает пищи.

Я приподняла бровь, а Сюзетт улыбнулась. Я отдала бы все, что угодно, чтобы узнать, о чем она думала. Это, черт побери, могло бы помочь понять, что меня ожидает в будущем.

– Хочешь помочь нам готовить? По воскресеньям господин Мерсер ужинает уткой в апельсинах. Ее не так быстро приготовить.

У меня отвисла челюсть. Она правда думала, что я захочу готовить ужин для ублюдка, который лапал меня прошлой ночью? Она вообще знает, что случилось в комнате отдыха? Мои щеки покраснели. Кью, однозначно, не был осмотрительным, когда тащил меня по лестнице.

Я невесело рассмеялась.

– Тебе нужен честный ответ? Или тот, который я должна дать?

Сюзетт отпустила глаза и шагнула ко мне. Затем быстренько взглянула на кухню.

– Пойдем, поможешь. Будешь помогать по домашнему хозяйству, пока его нет. Он не может помешать тебе весело проводить время и завести товарищеские отношения, – она положила руку на мою, и я напряглась. – Если ты будешь общаться с остальными, то сможешь продержаться дольше.

Продержаться дольше? Перед чем? Эротическими мучениями и извращенными играми разума? Я вновь горько рассмеялась, на грани слез.

– Ты думаешь, я могу веселиться? Это невозможно. Отпусти меня. Позволь мне вернуться к моему парню, вот тогда мне будет весело, – мое тело дрожало от вырвавшегося гнева. Я хотела, чтобы тут стоял Кью, и я орала на него, но тут его фаворитка.

– Брэкс, возможно, мертв из-за мужчины, который меня украл. И все потому, что твоему больному хозяину нравится владеть женщинами. Все это ошибка, – я кулаком ударила себя в грудь, чувствуя боль в сердце. – Брэкс может быть мертвым. Ты понимаешь? И все это моя ошибка.

Сюзетт кивнула, и прикусила губу, обеспокоенная моей вспышкой.

– Мне очень жаль слышать о твоем парне, но ты должна забыть его. Он – твое прошлое, а господин Мерсер не плохой мужчина. Дай ему ша...

Я закрыла уши руками, как ребенок, отказывающийся услышать ужасную правду.

– У тебя нет сердца, если ты думаешь, что я могу забыть Брэкса, – я боролась со слезами. – И перестань лгать о Кью. Перестань пытаться сделать из меня ту рабыню, которая ему нужна. Перестань это делать!

Она прикоснулась к моей руке, слегка потянув за нее, чтобы я открыла уши. Она прошептала:

– Не прекращай жить, пока ты выносишь страдания. И не позволяй боли прошлого остановить тебя от счастья в новой жизни, – она глубоко вздохнула, и ее страстные слова окрасились гневом, когда она добавила: – Не делай так, как сделала я, не притворяйся, что все пройдет. Я позволила моему владельцу сломить меня. Не потому, что не могла больше бороться, а потому, что это был самый простой способ выжить. По правде говоря, ты никогда не сломаешься. Ключ к этому состоит в том, чтобы не лгать себе, даже когда ты притворяешься для всех.

Тяжело дыша, я опустила руки. Ореховые радужки глаз Сюзетт были ясными и наполненными мудростью. Она научилась на горьком опыте и хотела помочь мне избежать этого урока.

Я по-прежнему не понимала, почему она так хорошо говорила о Кью, но я немного оттаяла. Однако воспоминания о тех моментах, когда я сидела на коленях у Брэкса, и о наших совместных ночах разбивали меня. Голос Брэкса отражался в моих мыслях: «Правда ранит меньше, чем домыслы и обман».

Я должна была оставить правду и погрузиться в ложь, чтобы выжить. Я должна была полностью измениться.

Сюзетт показала мне другую реальность, и даже несмотря на то, что она доставала меня разговорами через тюремную решетку в клетке и указала на то, что выхода отсюда нет, она еще и успокоила меня. Она была живым доказательством тому, что я могла выстоять и выжить.

– Спасибо, – пробормотала я. – Удивительно, но это действительно немного помогло.

Схватив меня за руку, она потянула меня на кухню.

– Я рада. В следующий раз не борись с ним, хорошо?

Я разозлилась, мгновенно забывая, что немного оттаяла по отношению к ней.

– Почему это важно для тебя?

Она избегала моего взгляда.

– Не важно. Пошли быстрей, ужин сам себя не приготовит.

Несколько часов спустя, мой нос был весь в муке, а запах цитрусовых окутал кухню. Кухарка, миссис Сукре, которая была круглой, как пончик, и такой же мягкой, вынула хорошо прожаренную утку из духовки, когда входная дверь открылась.

День, проведенный на кухне, был лучшим из тех, которые у меня были с момента, как я села на самолет до Мексики. Сюзетт пыталась втереться в доверие и подружиться, и мы вроде вместе встали на этот дружеский путь, который, как я надеялась, сохранит меня в здравом уме, пока я остаюсь в плену.

Но все эти приятные чувства исчезли, когда в кухню зашел Кью.

Я замерла, держа в руках кастрюлю жареного картофеля со специями. Присутствие Кью заполнило кухню, поглотило кислород, сознание... пространство. Он был похож на королевского павлина, в ярко синем костюме и темно-красной рубашке. Его короткие волосы блестели под кухонным освещением, пока в бледно-нефритовых глазах тлели угольки.

Все мое тело отреагировало: соски стали твердыми, а рот приоткрылся. Я пыталась остановить это, но не могла игнорировать его появление.

Он. Он вернулся. Сюда. В дом.

О боже. Возродились первобытные инстинкты, жаждая вырваться, пока я ослабла от потребности. Эмоции разрывали меня на две части, и я дрожала, пока опускала кастрюлю с картофелем на стол.

Появилась Сюзетт и легонько прикоснулась пальцами к моему бедру. Ее прикосновение было еле различимым, показывая невысказанную дружескую поддержку. Спокойствие преодолело мою нервозность, но Кью так и не разрывал зрительного контакта. Он смотрел с эффектом почти физического прикосновения, заставляя мое сердце ускориться и почувствовать беспричинное чувство вины.

Сюзетт радостно улыбнулась, пока мы с Кью продолжали нашу молчаливую войну, затем подпрыгнула, когда он быстро помчался вперед. Его резкая смена от спокойного положения стоя до быстрого движения, выбили нас с Сюзетт из колеи.

Мы сделали шаг назад. Однако это не остановило мощную «машину» Кью, движущуюся прямиком на нас.

– C'est quoi ce bordel, que fait-elle ici? (прим. пер. фр. – Что это за бардак, что она здесь делает?) – выплюнул Кью, впившись взглядом в Сюзетт; его плечи слегка потряхивало от гнева.

Сюзетт опустила голову:

– Je suis désolé, maître (прим. пер. фр. – Мне жаль, господин).

Долго не думая, движением головы он отпустил Сюзетт, затем высокомерным взглядом осмотрел меня сверху вниз.

– Что ты здесь делаешь? Ты рабыня, ты здесь не работаешь. Пошла отсюда, – он наклонился ближе и погладил твердой рукой мою щеку. От его прикосновения промчался электрический импульс, и мое лоно сжалось.

Только не снова. Пожалуйста, прекрати предавать меня! Как я могу ненавидеть его, когда мое тело возбуждается от его каждого прикосновения?

Кью отдернул от меня руку. Он прищурился, как будто искра между нами возникла по моей вине.

– Прими душ, ты вся в муке. Merde (прим. пер. фр. – Мерзость).

Прежде, чем я могла начать спорить о том, что слово «рабыня» подразумевает уборку и готовку, Сюзетт подтолкнула меня на выход, шепча:

– Не спорь. В твоих глазах я вижу желание противоречить ему. Но помни, что я сказала. – В тот момент, когда мы оказались в гостиной, она начала быстро лепетать: – Прими душ, и надень одно из тех красивых платьев. Ему понравится, если он увидит, что ты надела вещи, которые он купил, – ее взгляд стал мечтательным, как будто сватать нас было для нее очень важно. – Дай ему то, что он хочет.

Отстранившись от нее, я вновь почувствовала себя преданной. Я прошипела:

– Дать ему то, что он хочет? Как насчет того, чтобы я связала себя и предложила, как основное блюдо? Не этого ли он хочет?

Сюзетт сжала переносицу, бросив на меня раздраженный взгляд.

– Я уверена, ты разделишь его фантазии. Это твоя работа – позволить ему показать тебе все без страхов и вины.

Мои легкие сжались.

– Что? Думаешь, он испытывает вину или страхи? Мучая девушку, которую похитили! Святое дерьмо, – ругательство вырвалось, словно мерзкая бомба. Сюзетт неодобрительно нахмурилась.

– Просто иди и переоденься, – она подтолкнула меня к лестнице, и я побежала.

Я не могла дождаться, когда выйду оттуда, но не хотела подчиняться. Она переступила границу, подразумевая, что ее хозяин перенес больше, чем я. К черту это. Я покажу ему, насколько сильно не хочу находиться здесь. Я думала, что могла бы сделать это – притвориться и изображать рабыню. Я думала, что смогу стать такой забитой и кроткой, как рабыня.

Я была не права.

Горячий, жуткий гнев кипел во мне, когда я мчалась через две ступеньки наверх. Я покажу ему. Я не думала о последствиях, сконцентрировавшись на том, что заставит меня почувствовать себя лучше.

Захлопнув за собой дверь, я направилась прямиком к шкафу и широко распахнула дверцы. Вешалки с дизайнерскими платьями и бельем от «Виктории Сикрет» манили своим стилем. Мои пальцы жаждали атаковать невинную одежду и выместить на ней гнев. Возможно, я не могла причинить физического ущерба Кью, но могла ударить по его кошельку.

Я сдернула с вешалки первую вещь – восхитительное платье цвета аметиста, и зубами разорвала вырез. Мое сердце бешено заколотилось, когда я вгрызлась в шелковую ткань. Потребовалось несколько попыток, чтобы мне удалось достаточно прорвать ее и дальше действовать руками. Оно разорвалось, как от удара молнии и распалось на две части.

Следующая жертва висела на вешалке – кремовая блузка с черными скачущими лошадьми. Она разорвалась с громким треском. Я бросила ее на пол, чтобы она присоединилась к разрастающемуся кладбищу одежды.

Войдя в раж, я схватила лифчик и оторвала лямки. Все это также присоединилось к кладбищу. Дальше, я нашла ящик, заполненный непрактичным нейлоном, и аналогично расправилась с ним ногтями и зубами.

Я тяжело дышала, обожая жестокое возмездие, растекшееся по моим венам. Возможно, это было просто одеждой, которую я рвала, но это стало моей отдушиной. Моя кожа сияла от пота, когда я потянулась за следующей блузкой.

Я замерла, когда дверь резко открылась.

Там стоял Кью, сжав руки в кулаки по бокам, и вся его поза была суровой и непоколебимой. Он бросил взгляд на бассейн из рваной одежды. Потом стиснул челюсть, прежде чем уставиться на меня со всеми возможными невысказанными командами.

Мои ноги ослабли, смертельно сильно желая подкоситься, чтобы я упала на пол, унижаясь ради прощения. Я не узнала собственника, стоящего в дверном проеме. В его пристальном взгляде ничего не осталось от человека, который вчера ласкал меня, принося удовольствие и боль прошлым вечером. Я перешла границу.

О, черт.

Я смяла серую блузку в руках. Страх возрос, превратив меня в осенний листочек.

Откашлявшись, он размял шею. Сила его характера ударила, как пощечина.

– Будь так добра, и расскажи мне, почему ты разорвала одежду стоимостью три тысячи евро? – промурлыкал он с откровенным желанием и напускной сдержанностью. Выражение лица было напряженным от возмущения, но желание тлело в его глазах.

Мое тело взяло меня под контроль, превращая кровь в кипящую лаву. Желание свернулось в животе, и я хотела ударить себя за то, какой влажной я стала. Я не владела собой. Он был прав, когда обращался со мной, как с рабыней. Я была просто сексуально голодной женщиной, которая не заслуживала обожания Брэкса. Эта женщина заслуживала быть избитой и оттраханной. Я была так испорчена. Я не могла возбудиться от нежных поцелуев мужчины, который любил меня. Но поставьте передо мной мужчину, в уме которого было столько извращенных фантазий и разных ограничений моих действий, желающего сделать мне больно, и я возбуждалась как шлюха, которой на самом деле и стала.

Слезы прорвались наружу, и Кью зарычал:

– Нет смысла реветь. Ты понимала, что я взбешусь, и все же сделала все это, – он прошел вперед и пинком закрыл дверь, остановившись в метре от меня. – Слезы тебя не спасут.

Я фыркнула и выпрямила спину. Я не доставлю ему такого удовольствия, сознаваясь, что плачу из-за моих мучений и из-за ненависти к собственному предательскому телу. Страх разросся, но откровенная потребность, которая разливалась в моей крови, пугала меня в сто раз сильнее. Реагировала бы я так на любого другого мужчину, купившего меня? Или Кью другой? Нежеланный афродизиак для моего теля.

Мой голос был тихим шепотом:

– Я не позволю тебе наряжать меня как куклу. Я отказываюсь от этого. – Я не упомянула, что большинство из этих вещей были великолепными, точно такими, какие бы я выбрала, имея солидный банковский счет. – Я тоже человек. Не кукла для твоих игр.

Он захихикал:

– Кукла, которая постоянно хочет ходить голой? Это можно устроить.

Сердце екнуло, и я опустила глаза.

– Нет…

– Нет? – он медленно подходил ближе, принося с собой адский жар. Все его тело слегка дрожало от похотливого огня. – Ты говоришь «нет», после того, как разорвала все эти вещи, купленные мною для тебя?

– Это больно, видеть вещи разорванными? – я посмела взглянуть ему прямо в глаза, его ноздри трепетали. – Потому что, если это так, тогда ты причинил мне боль. У меня тоже есть чувства, как и у тебя.

Он поднял руку и схватил меня за затылок. Притянул меня ближе, и я наткнулась на крепкое тело, ощутив, что воздух меня покинул.

– Ты думаешь, что похожа на меня? Это не так, – выплюнул он, прямо перед тем, как его рот набросился на мой, а язык раскрыл мои губы. Я толкнула его, но он не остановился. Если на то пошло, это только превратило его из безжалостного в неконтролируемого.

Развернув, он грубо впечатал меня в дверь, вжимаясь в меня бедрами. Одним рывком он раздвинул мои ноги на фут. Так быстро и так уверенно.

Я не могла вдохнуть кислород, когда он начал целовать меня яростнее, чем кто-либо прежде. Кровь смешалась с его темным вкусом. Он кусал мои губы, и все мои мысли разлетелись. Я полупростонала, полузакричала, когда своим членом он толкнулся в меня настолько сильно, что мои ноги оторвались от пола.

Заканчивая поцелуй так же резко, как начал, он выдохнул:

– Чья ты?

Я моргнула, абсолютно дезориентированная. Затем желание бороться вернулось, и я толкнула его.

Он заворчал и сделал шаг назад, но этого было недостаточно. Прижавшись ко мне снова, он придавил меня всем своим телом. Его горячее дыхание ощущалось на моей щеке, когда своей однодневной щетиной он провел по моей челюсти.

– Не толкай, бл*дь, меня. Чья ты?

Только не снова. Спустя какое-то мгновение невменяемости, я попыталась ударить его головой.

Его глаза широко раскрылись, а губы дернулись. Взгляд одержимого альфа-самца на мгновение омрачило чистое изумление. Он втиснул бедро между моих ног и потер гиперчувствительную плоть. Даже через джинсовую ткань каждая его часть пробуждала каждую мою, и во мне возродилось болезненное желание. Я пылала. Я хотела.

– Ты заставил меня произнести это прошлой ночью. Ты сломил меня. Я не сделаю этого вновь, – выдохнула я.

Кью зарычал, двигая бедром, и впился в меня сильными пальцами. Головой я хотела коснуться его плеча в выражении подчинения, но не смогла. Это было неправильным. Боже помоги, я разрушалась, борясь с двумя противоречивыми желаниями. Убежать. Уступить. Убежать. Уступить. Состояние экстаза выдавило влажность, которая хлынула из меня. Я никогда так не возбуждалась и никого так сильно не ненавидела.

– Я с удовольствием сломлю тебя снова, чтобы услышать это, – он схватил меня за запястья, поднял их над головой и прижал к двери. Удерживая их одной рукой, второй он вернулся к моим джинсам. Ловкими пальцами он расстегнул ширинку и как-то, извиваясь, сумел протолкнуть руку в джинсы и трусики.

Я дернулась, когда пальцем он проскользнул глубоко внутрь. Ни нежных просьб, ни ласковой прелюдии, просто трах пальцем.

– Скажи это, – приказал он. Я закрыла глаза, когда он согнул палец и надавил на мою точку G. – Твое тело влажное для меня, эсклава. Я позволю тебя получить меня, если ты скажешь это. Скажи, что ты моя.

Еще один палец также жестко присоединился к первому, и мои ноги превратились в желе. Он удерживал меня за запястья, а его пальцы находились глубоко во мне. Ко мне никогда не прикасались так властно. Брэкс... он не любил прелюдии... Перестань думать о Брэксе. Особенно в данный момент. Это бы разбило его сердце.

Мой разум раскололся в щепки. Я из последних сил боролась с желанием подчиниться, убеждая себя, что не могу сдаться. Поднимая слишком тяжелые веки, я выплюнула:

– Своя собственная. Не твоя.

Он вздрогнул, как будто я ударила его, и в его глазах вспыхнул огонь.

– Неправильный ответ, – он наклонился и перекинул меня через плечо, так же, как похититель в Мексике. Весь оставшийся страх накинулся, чтобы замучить меня, и я больше не горела желанием. Я жаждала свободы. Покончить со всем этим и убежать.

Кью положил меня на кровать и сорвал с меня джинсы. Я не смогла остановить это. В одну минуту они были на мне, а в следующую валялись в куче порванной одежды.

Он навис надо мной, и я пнула его. Мое колено соприкоснулось с грудной клеткой, и он вздрогнул, но рукой сжал мой бок, сдавливая мои сломанные ребра. Все омрачила боль. Это дало ему время, чтобы развязать галстук и затянуть его на моих запястьях.

Мое сердцебиение отдавалось в руках, ненавидя это ограничение. Подняв мои запястья над головой, он придавил меня своим телом, пытаясь втиснуться между моими ногами. Я сражалась как бездомная кошка. Наши ноги боролись, ступни запутались в покрывалах, и на мгновение, я, возможно, выиграла. И проиграла после одного неправильного удара.

В течение какого-то момента, я лежала, опрокинутой на спине, а он навис надо мной, тяжело дыша. Тлеющая внутри жажда нежеланная, разгорелась. Неуместная жажда. Жажда, которая сводила меня с ума, вызывая смущение и ненависть.

Его лицо выражало пыл и страстное желание. Он пах как грех, цитрусовые и сандаловое дерево, ослепляя мои чувства, зажигая каждую мою частичку. Мое влагалище сжалась, когда Кью качнулся, тяжело дыша. Сигналы моего мозга каким-то образом переплелись с его ароматом.

О боже. Он с успехом завладел одним из моих чувств. Обонянием. Я не могла позволить ему завладеть большим.

Я укусила его за плечо и завопила:

– Отпусти, бл*дь, меня!

Кью приподнялся; гнев и бескомпромиссное уважение отразились в его глазах. Он уважал то, что я борюсь? Это так чертовски сильно заводит его? Больной, ненормальный ублюдок.

Он поднял руку, как будто, чтобы ударить меня.

Я боролась с желанием свернуться в комочек и уставиться в его бушующий взгляд.

– Сделай это. Ударь меня. По крайней мере, боль оставит физическую метку, которую ты сможешь видеть каждый день.

Он открыл рот, затем закрыл его. Его рука колебалась, прежде чем он положил ее на мою щеку. Дрожащим, большим пальцем он провел по моим губам.

– Скажи это, – что-то неукротимое появилось в его взгляде, умоляющее на каком-то глубоком, психологическом уровне. Он, казалось, отчаялся услышать, что я была его.

Кью просунул руку между моих ног и потер мой клитор через трусики. Весь фейерверк, который тлел во мне, зажегся вновь. Оргазм острым экстазом охватил мои мышцы, я откинула голову назад.

– О, черт, – я не хотела оргазма, даже при том, что он наступал. Я не хотела этого, поскольку Брэкс не доводил меня ни до одного, и я делала наше расставание пугающе окончательным. Как будто Кью отрывал нас друг от друга, оставив меня разрушенной для всего, кроме грубости и дикости.

И как только мои мышцы, стянутые шелковой материей, напряглись, Кью перестал прикасаться. Он отстранился и посадил меня. Мои связанные запястья оказались на коленях. Я моргнула, тело, которое нашло отклик в возрастающей интенсивности, страдало, моля об облегчении. Мой оргазм отступил.

Я хотела закричать. Он сознательно оставил меня на остром крае удовольствия.

– Как тебя зовут? – потребовал Кью, расстегивая свой ремень, вытягивая его из петель и бросая на пол. Звук тяжелой пряжки, ударившейся о мягкий ковер, ускорил мое сердцебиение.

Я отказывалась ответить, но не могла отвести взгляда от того, как он расстегнул молнию и вытащил из брюк темно-красную рубашку. Темно-синий пиджак он оставил на себе, но расстегнул его так, чтобы его края свободно свисали по сторонам, не мешая.

Встав передо мной так, чтобы его промежность находилась на идеальной высоте перед моим ртом, он приказал:

– Отсоси мне, – пристальный взгляд Кью послал по моей крови искрящийся огонь, но он не соответствовал страху, с которым я жила. Отсосать? Я не могла. Не этому мужчине. Незнакомцу. Моему владельцу. Я укусила бы его.

Когда я не пошевелилась, Кью спустил свои боксеры, высвободив свой неистово твердый член из тюрьмы. На кончике блестел предэякулят, и меня окружил его запах мускуса и греха.