Текст книги "Слезы Тесс (ЛП)"
Автор книги: Пэппер Винтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
О боже. Боже. Я кончаю...
– Tu es à moi. – Ты моя. Кью немного отстранился, пока его член, такой жаркий и твердый, растягивал меня до предела.
У моего сердца выросли крылья, и оно взлетело. Оргазм все разрастался и разрастался, не достигая вершины. Страх перемешался с потребностью. Слишком интенсивно. Я не думала, что переживу это.
Кляп не впускал воздух, и от отсутствия кислорода закружилась голова. Все, о чем я могла думать – Кью, его ногти, его член и прерывистое дыхание.
Кью отстранился, откинув голову назад и трахая меня настолько жестко, насколько это возможно. Его тазовые кости врезались во внутреннюю поверхность моих бедер, раня, пока он давал мне неистовство, в котором я нуждалась.
– Бл*дь, Тесс. Бл*дь, да. Прими все. Putain, ta chatte s'adapte à ma bite si bien. – Бл*дь, твоя киска идеально подходит для моего члена.
Я не могла сделать этого. Я не могла больше держаться. Мое тело разрывалось надвое, но облегчение так и не наступало.
Пожалуйста, пожалуйста, Господи. Мне нужно... Я не могу... Я... я.
– Смотри на меня, – задыхаясь, рявкнул Кью.
Я повиновалась и утонула в его бледно-зеленых глазах. Напряжение, влагопоглощение и еще какой-то элемент окружили нас. Мы не были больше Господином и его рабыней. Мы были двумя спаривающимися животными, сосредоточенными на одной цели.
– Господин... пожалуйста, – молила я сквозь материал, засунутый в мой рот.
Кью напрягся, со всей силы толкаясь, его взгляд вспыхнул, а губы немного приоткрылись.
– Я дам тебе то, в чем ты нуждаешься. – Его тело дернулось и низкий, сердитый стон вырвался из груди. Горячая струя семени заполнила меня, и это было то, в чем я нуждалась.
Я вспыхнула.
Каждый атом в моем теле взорвался и выстрелил. Моя киска сжалась вокруг неумолимого члена Кью, и я вскрикнула. Кью приблизил свой рот к моей шее и укусил. Я воспарила над простым смертным телом, ловя волну за волной сногсшибательной, умопомрачительной эйфории.
Кью зарычал, толкая меня к освобождению. Его зубы не отпускали мою ключицу, и от этого укуса появился легкий след – кровь. Примитивная часть моего мозга взбесилась. Я просто обожала то, что он так сильно нуждался во мне, что разорвал мою кожу. Я обожала то, как изящно его язык слизывал мою сущность.
Я дрожала, пока спазмы становились менее интенсивными. Мои ноги свело судорогой, а тело ощущалось так, будто меня переехали машиной.
Дрожащими пальцами Кью развязал мой кляп, а затем снял цепи. Поймав мой вес, он опустил нас на пол. Мы упали на белый ковер, запутавшиеся в конечностях друг друга, покрытые потом, спермой и кровью.
Кью не ушел, а просто повернул меня так, чтобы я оказалась к нему спиной. Не говоря ни слова, он прижал меня ближе, убаюкивая меня своим крепким телом.
Его сердце бешено колотилось, прижатое к моей спине, соответствуя моему собственному сердцебиению.
Я прижалась еще ближе, умиротворенная. Кью причинял мне боль, но одновременно и обожал меня. Он дал мне все, в чем я нуждалась. Близость между нами невозможно было описать, и я вздрогнула, когда он убрал зажимы с сосков, нежно поглаживая их.
Он глубоко вздохнул и зевнул. Алкоголь в его организме, несомненно, истощил его.
Ты использовал меня, но ты же и спас меня. Я попыталась передать ему эту мысль. Мое тело не было способно издать ни звука. Кью что-то пробормотал и прижал меня ближе.
Солнце окрасило небо на улице, и Кью дернулся, погрузившись в сон.
Сегодняшняя ночь изменила мою жизнь. Кью мог заставить мою душу страдать и разрываться на кусочки, но он также наполнил ее счастьем. Моя душа не просто пела, она ликовала.
Я наконец нашла место, которому принадлежала моя ненормальность.
Объятия Кью.
Глава 21
* Фазан *
Боль и желание разбудили меня.
Воспоминания о прошлой ночи крутились в голове. Мое тело сжалось, вспоминая необузданный секс с Кью, а еще его пьяное бормотание о девушках и зиме. Он дал мне ключ к разгадке. Мне осталось только разгадать метафоры, чтобы все понять.
И прямо сейчас я не была способна на это. Мой мозг не соображал, тело саднило от ушибов и следов хлыста. Я чувствовала себя использованной, измученной и всецело любимой.
Я пододвинулась, пытаясь устроиться поудобнее. Густой ворс ковра был мягким, но все же щекотал кожу. Кью застонал и прижал меня ближе, мускулистая рука легла на мой живот. Невероятно, но он был все еще внутри меня, мягкий, но достаточно большой, чтобы явно осознавать, что он там.
Я слегка качнула бедрами, пытаясь возбудить его.
Его дыхание стало поверхностным. Медленно он подвинулся, наполняя меня как воздушный шар, растягивая, пока мне не стало больно от воспоминания о том, насколько жестко он трахал меня прошлой ночью.
Я прикусила губу, когда он провел носом по моим спутанным волосам и нежно поцеловал.
С тихим стоном он качнулся.
Я прикрыла глаза, когда его ловкие пальцы захватили мой сосок, ласково покручивая его. Все это так разительно отличалось от доминирования прошлой ночью. Утром меня трахал не Кью. Это был Квинси.
Из меня вырвался стон, и я толкнулась назад, подстраиваясь под его толчок. Мы изнемогали и томились, не стремясь к крышесносному оргазму, а разыскивая нежный жар.
Он провел рукой от моей груди к киске и поиграл с клитором, пока его толчки не стали серьезными, требовательными.
Я хныкнула, когда Кью обернул свою ногу вокруг моей, захватывая меня в ловушку. С новой позиции он входил глубже и почти достигал матки.
– Никогда не думал, что буду наслаждаться ванильным сексом, – пробормотал он в мои волосы.
Я замерла. Что он имел в виду? Он никогда не был так близок ни с кем прежде? Никогда не знал разницу между нежностью и грубым совокуплением?
Его дыхание замерло, не замечая, что я витала в облаках, пытаясь анализировать его слова. Его пальцы намазали мой клитор влажностью, эротично проводя по нему, не оставляя мне иного выбора, кроме как обратить на это внимание.
– Кончи для меня, эсклава, – приказал он, затаив дыхание. Его нога, обернутая вокруг моей, напряглась.
Он стал вдалбливаться сильнее, сплетаясь с той агрессивной частью, которую я получила от Кью. Ущипнув мой клитор, он вынудил меня кончить. Мое тело сжалось и задрожало, приветствуя оргазм Кью, пока он заполнял меня своим семенем. Его тихий стон заставил мое сердце трепетать, и я улыбнулась.
Мы, должно быть, вновь задремали. Я проснулась от стука.
Кью вздрогнул и отстранился от меня. Наша кожа издала хлопок, поскольку мы слиплись, и она пыталось удержать нас вместе. Кью зарычал, схватившись руками за голову.
– Черт, сколько я выпил прошлой ночью?
Я тихонько рассмеялась.
– Достаточно, чтобы рассказать о птицах, девушках и, – мой голос стих, печаль заполнила меня, – что я номер пятьдесят восемь.
Казалось, воздух стал холоднее, когда Кью замер.
– Что? – в его глазах вспыхнула паника. – Я сказал это? – он резко выпрямился и вздрогнул.
Я не могла оторвать взгляд от его подтянутого, загорелого тела. Его член до сих пор блестел из-за того, что находился внутри меня. Татуировка с воробьями наполнила меня грустью по необъяснимым причинам.
– А теперь ты можешь рассказать? Какое отношения имеют птицы к пятидесяти семи рабыням, которые были до меня?
Кью провел рукой по лицу и сделал шаг назад. Схватив брюки, он отказался смотреть на меня. Натягивая их на себя, он даже не побеспокоился о нижнем белье. Я не видела его татуировку сзади, но облако казалось зловещим. Кошмар из терновника и ветвей, пытающихся поглотить невинных птиц.
Я опустила взгляд, не в состоянии больше смотреть. И широко открыла рот. Вся моя кожа была фиолетовой от слабых синяков и розовой от ударов флоггера. Я повернулась, стиснув зубы, чтобы посмотреть на свою спину. Следы от хлыста скрещивались как решетка и пылали от боли. Он не разрезал кожу, но черт, все равно больно.
Надев рубашку, Кью повернулся. Он подал мне одеяло с кровати.
– Дойдешь в этом до своей комнаты, поскольку я разорвал твою одежду.
Я вперилась в него взглядом.
– Ты сознательно игнорируешь мой вопрос?
Он замкнулся в себе. Его глаза были затуманены от похмелья, челюсть стиснута. Я не могла понять его отстраненности. Его холодности.
Вновь послышался стук, прерывая растущее напряжение.
Кью выдохнул, замкнувшись еще сильнее.
– Мне нужно идти.
Я выпрямилась, не потрудившись укрыться одеялом. Я хотела, чтобы он увидел, что сделал со мной. Что он оставил на мне следы его страсти. Они показывали все, чем я стала. Я больше не была чистым снегом, я была заклеймена. Использована.
– Ты собираешься свалить посреди разговора?
Его взгляд опустился на мое израненное тело, ярость и боль промелькнули на его лице.
– Не усложняй то, что произошло прошлой ночью. Это был просто трах между пьяным господином и его рабыней. Ты дала мне то, что я хотел. Но сейчас уже утро. Есть много чего другого, что требуют моего внимания.
Он не смог бы ранить меня сильнее, даже если попытался. Я прищурила глаза, которые уже жгли слезы.
– Это херня, и ты знаешь это.
Он пожал плечами.
– Верь во что хочешь, эсклава. Я ухожу.
Мое сердце ухнуло в пятки. Эсклава. Не Тесс. Он так легко отказался от меня.
Прежде чем я успела спросить, что, черт возьми, происходит, он открыл дверь и исчез.
Я устала поплелась по лестнице вниз по коридору, в свою спальню. Приняла душ и втерла арнику в раны, прежде чем нарядилась в миленькое серое платье, которое висело в гардеробе.
У меня больше не было отвращения к тому, что Кью одевал меня. После того, что он сделала прошлой ночью, простое желание выбрать мне гардероб казалось банальным. Я позволила ему обнажить мою душу, но вместо того, чтобы чувствовать себя радостной и наполненной, ощущала лишь пустоту и сожаление. Он сделал то, на что я никогда не думала, что соглашусь, и все же я не использовала свое стоп-слово. Потому что с ним я чувствовала себя в безопасности.
Но это было еще одной ложью. Он разрушил безопасность, когда сбежал без объяснений. Моя челюсть болела, поскольку я слишком сильно ее стискивала. Кью не имел права просто замкнуться и сбежать.
У него было такое право. Он твой Господин.
Он больше, чем просто Господин, даже если отрицает это.
Резкими движениями я причесала волосы. Возможно, я запутала сама себя, поверив, что он чувствовал больше, чем есть на самом деле. Он сознался, что до меня у него было пятьдесят семь женщин... это превращало меня в его мимолетное увлечение?
Его пьяное бормотание эхом отражалось в моих мыслях. Зима. Птицы. Оттепель.
Я уронила расческу.
Святое дерьмо. Могло ли это быть правдой? Кью покупал женщин не для того, чтобы надругаться над ними, а для того, чтобы спасти?
Мой разум не мог понять этого. Не после музыки про демонов внутри, не после всего, что он сделал со мной. Но в сердце поселилась надежда.
Нуждаясь в том, чтобы узнать правду, я вылетела из комнаты.
Я нашла Сюзетт на кухне, она резала морковь. Она едва заметила меня. Темные облака закрыли весенний свет, отбросив тени.
Миссис Сукре нерешительно улыбнулась мне, прежде чем исчезла в кладовой. Мою кожу покалывало от их неприязни. Я была предателем, изгоем.
Я пододвинулась, прижавшись к столешнице, не решаясь войти в огромную кухню. Я была недостаточно храброй, чтобы посягнуть на территорию Сюзетт, пока она метала в меня кинжалы взглядом.
Невыносимая тишина уплотнилась, в доме царила странная энергетика. Напряженная, статическая, как будто назревал шторм.
Раны от хлыста засаднили, когда я сгорбилась. Я не имела права чувствовать, что меня игнорируют. То, что случилось с полицией, было моей ошибкой.
– Сюзетт... что произошло прошлой ночью? Почему полиция не арестовала Кью? – я начала с простого вопроса. Мне нужно было сломать лед, прежде чем подтвердить свои догадки. Хоть во всем этом был смысл, Сюзетт постоянно говорила, что Кью спас ее, но я была слишком упряма, чтобы слушать.
Она сморщила губки и прищурила глаза.
– А что ты думаешь произошло? Полиция пришла и обвинила Кью в твоем похищении.
– Но они ушли. Значит, должно быть, они решили, что Кью невиновен, раз не поддержали обвинения.
Сюзетт усмехнулась:
– Ты столько не знаешь, эсклава. То, что теперь не имеешь права узнать.
Мой желудок скрутило. Я не осознавала, насколько сильно ценила дружбу Сюзетт.
– Я не звонила в полицию. Я позвонила моему парню и сказала ему о Кью... вот и все.
Она перестала нарезать морковь.
– И ты думаешь, это что-то меняет? – она закрыла глаза, пытаясь сдержать свое явно плохое настроение. Когда вновь их открыла, карие глаза метали искорки гнева. – Я знаю, что ты была в ужасе, когда прибыла. Я знаю, ты страдала в Мексике. Знаю, ты скучала по своему парню, и я не виню тебя за то, что ты была бойцом, что сбежала, что была храброй. Я просто хотела бы, чтобы ты дала нам больше времени, прежде чем осуждать и сделать неправильный вывод. – Она взяла нож и продолжила нарезку.
По спине пробежали мурашки. Она говорила в прошедшем времени…
Миссис Сукре открыла духовку, и оттуда донеслись божественные ароматы корицы и сладостей, когда она вытащила идеально приготовленные сладкие булочки. Она поставила их передо мной, махнув кухонным полотенцем, заставив клубы пара виться над ними.
Я попыталась проигнорировать ускоряющееся сердцебиение. Я ненавидела это чувство. Этот жуткое ощущение потери.
– Миссис Сукре, вы видели господина Мерсера? Мне нужно с ним поговорить.
Сюзетт напряглась, но не подняла взгляд.
Она покачала головой.
– Нет. Он ушел полчаса назад или около того. Сомневаюсь, что он скоро вернется.
Сожаление нахлынуло на меня, я схватилась за столешницу. Он ушел, не попрощавшись. А чего ты ожидала? Только потому, что ты позволила ему отхлестать себя, думаешь, что-то изменилось?
Это не должно быть так больно... но ожидаемо. Сегодня рабочий день, и у него есть целая империя, которой надо управлять. Но он не просто ушел сегодня утром. Он убежал. Что-то было не так.
– Ох, – это все, что я смогла выдавить из себя.
Миссис Сукре сочувственно посмотрела на меня, оценивая своим карими глазами. С нежной улыбкой она передала мне теплую булочку.
– Лучше поешь, детка. Как знать, когда ты поешь в следующий раз.
Я уставилась на нее, по спине пробежала дрожь.
– Почему? – инстинкты взревели внутри меня, и я обошла столешницу, чтобы схватить ее за запястье. – Что вы имеете в виду?
Сюзетт смотрела широко раскрытыми глазами, гнев в них сменился на печаль. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но мужской голос послышался позади меня.
– Она имела в виду, что твое пребывание с нами подошло к концу, эсклава.
Нет.
Отпустив миссис Сукре, я повернулась лицом к Франко. Он стоял с серьезным выражением лица, в руках у него была та самая папка, которую Кью показал мне, когда я прибыла к нему из Мексики. Досье, собранное похитителем. Досье, в котором я записана как «Блондинка на скутере».
Мое сердце дрогнуло. Кью знал, что делал. Я была невероятно глупа, что не видела этого. Он просил одну ночь, чтобы сделать то, что он хочет. Одну ночь, потому что это все, в чем он нуждался. Затем выгнал меня. Потребитель. Ублюдок.
Франко сделал шаг вперед, я отодвинулась назад, врезаясь в теплое, мягкое тело миссис Сукре. Выбрасывая меня, Кью отрывал меня от людей, которые заботились обо мне больше, чем родители. От материнской поддержки миссис Сукре, забавных сестринских отношений с Сюзетт. Даже моего странного общения с Франко.
Все было кончено.
Франко улыбнулся, но улыбка не достигла его глаз. Он встал прямо передо мной. Миссис Сукре положила руки мне на плечи, поддерживая меня, в то время как Франко опустился на одно колено и разрезал трекер. Он упал с моей лодыжки, ударившись о плитку.
Это действие было символом того, что Кью выбрасывает меня, словно ненужную шлюху! Он отобрал у меня последнюю защиту, его влечение. Он возвращал меня в мир, наполненный такими мерзавцами как Тварь и Водитель.
– И что теперь? У меня есть право голоса? – я рассыпалась на мелкие кусочки, осознание всего, что происходило, ранило меня. Он приказал своим подчиненным, прислуге, выпроводить меня, избавится от меня, словно я нежеланный питомец. Я болезненно рассмеялась. – Я выпущена на свободу, как какой-то чертов пудель. – Было бы лучше, если бы он меня пристрелил. Как теперь справиться со всем, что меня окружает?
Франко улыбнулся.
– Вряд ли, эсклава. Ты возвращаешься домой.
Дом. Это слово больше не вызывало в моем подсознании счастья и желания вернуться туда. Оно было чем-то чуждым и мрачным.
Кью возвращал меня в мир, куда я не хотела входить снова. Возвращал, словно я ненужный, бесполезный рождественский подарок.
Миссис Сукре стиснула мои плечи перед тем, как подтолкнуть навстречу Франко со словами:
– Иди. Оставь все воспоминания позади.
Я бросилась к Сюзетт, хватая ее за руки. Наши взгляды встретились; ее глаза наполнились горечью, отчего мое сердце обливалось кровью.
– Я не хочу уходить, Сюзетт. Мой побег был большой ошибкой. Объясни все Кью, и он позволит мне остаться. Ты говорила, что я подхожу ему. Что он самый лучший мужчина, которого я только знаю. Я хочу стать достойной его. Я хочу остаться и услышать его историю.
Она расцепила пальцы, отталкивая мои руки, отступая назад.
– Я все понимаю, Тесс, но сейчас слишком поздно. Кью заключил сделку с полицией: если он тебя отпустит, против него не будет выдвинуто никаких обвинений. Это единственный выход.
Мое сердце заболело настолько сильно, что стало трудно дышать. Так вот как он отвязался от офицеров. Отсылая меня, он спасает собственную задницу.
– Нет! Я не могу уйти просто так! Мне нужно остаться!
Внезапно появился Франко, заключая меня в ловушку своих рук, которые напоминали решетки камеры, настолько они были сильными.
– Пойдем. Мы опаздываем, – с этими словами он выволок меня из кухни, прочь от Сюзетт, прочь от моей новой жизни.
Когда мы шли через широкий холл, на мгновение у меня возникло желание ударить его и убежать. Я могла бы закрыться в спальне и ждать, пока Кью не пришел бы ко мне и сказал, что больше не нуждается во мне, не хочет меня. Но Франко был очень сильным. Это было бы бесполезно.
Когда мы с Франко вышли за двери, он криво усмехнулся и протянул:
– Забавно, все ведь так и началось – мне пришлось чуть ли не волоком тащить тебя, чтобы ты прошла через эти двери в тот первый раз, когда мы привезли тебя сюда мистеру Мерсеру, – он рассмеялся еще раз, добавляя: – Еще никогда мне не приходилось выпроваживать рабыню.
Отметины, которые вчера ночью оставил на моем теле Кью, вступили в контраст с бледностью кожи, которая стала такой из-за разрушающего чувства паники. Механизм запущен, и его не остановить.
– Как я ненавидела тебя в тот первый день, так я ненавижу тебя и сейчас. Ничего не изменилось.
Он кивнул.
– Я понимаю твою злость, но просто выполняю приказ.
Мы шли по тому же самому подстриженному полю, на котором располагались ветроуказатели и виднелись посадочные огни, где нас уже ожидал личный самолет Кью с его инициалами. Ветер трепал мои волосы; темные тучи сгущались, предвещая дождь.
Узрев в этом крошечную толику надежды, я начала говорить сбивчиво:
– Мы что, правда полетим в такую погоду? Это же совершенно небезопасно. – Я остановилась, погружая каблуки глубоко в землю, сопротивляясь всем естеством, пытаясь освободиться от крепкой хватки Франко. – Пожалуйста, Франко. Я очень хочу остаться. Позвони Кью. Позволь мне поговорить с ним.
Он покачал головой, продолжая тянуть меня по направлению к самолету, с такой легкостью, будто я совершенно не боролась и не оказывала сопротивления.
– Кью больше не хочет видеть тебя снова, эсклава. Мне жаль это говорить, но ты принесла множество проблем в его жизнь. – Его слова ранили, словно острые шипы, но голос при этом был очень добрым и грустным.
Я склонила голову, повинуясь. Зачем сопротивляться? Бороться? Я не могу изменить свою судьбу
Франко помог мне подняться по трапу самолета. Обстановка ужасала. Кремовая кожа и медового цвета дерево, которым был отделан салон – это тюрьма. Я опустилась в то же самое кресло, в котором и прилетела в тот первый раз сюда. Тот же ужас, страх и безнадежность наполняли мои легкие. Я была ненормальной. Я еду домой! Мне следовало бы радоваться!
Все события повторялись опять, словно по спирали. Мои родители не хотели меня, я была для них нежеланной. Брэкс не боролся, чтобы спасти меня. А Кью украл у меня все до единой эмоции и выбросил прочь, в бушующее море современного мира, кишащего акулами.
Я сжала руки в кулаки. Одну вещь я знала наверняка, если Кью был таким жестоким, бессердечным к тому, что мы разделили между собой, то он не заслуживал меня. Я взглянула на Франко, когда он появился.
– Это будет забавно, Тесс. Просто сядь поудобнее и расслабься. Мы будем дома очень скоро. – Затем он развернулся, и скрылся в кабине пилота.
Появилась стюардесса. У нее были светлые волосы, уложенные на французский манер, белая блузка украшена крошечной табличкой с инициалами Кью на уровне груди. Я захотела причинить ей боль. Сорвать табличку, забрать или украсть униформу. Если кто и заслуживал носить инициалы Кью на своей груди, так это я! Черт, прошлой ночью он завладел каждой моей частичкой.
Волна бушующего гнева поднялась против Кью, в эту самую минуту я хотела высказать ему все, что о нем думаю. Низкий лицемерный трус!
Он заклеймил меня собой вплоть до моей киски и когда взял все, что мог, когда я открылась и доверилась ему, он отослал меня! Как он мог лгать столь искусно?
Слезы застилали мои глаза, когда самолет медленно покатился и набирал скорость по взлетно-посадочной полосе ухоженного поля. С плавным жужжанием двигателей самолет разгонялся, пока в одно мгновение не оторвался от земли и не взмыл ввысь, рассекая потоки воздуха, преодолевая турбулентность.
Я вжалась в кресло, когда особняк Кью стал уменьшаться и почти исчезать из вида. Прижавшись ледяной ладонью к стеклу иллюминатора, я всхлипнула, когда темная туча закрыла весь обзор, погружая меня в непроглядную мглу.
Кью украл мои надежды и мечты, заменяя истинные чувства на абсолютную пустоту и кромешную темноту.
Я была сломлена.
Мы пересекли временную границу в полнейшей тишине. Смена мест не имела для меня никакого значения.
Мне было совершенно плевать на время. Я оставила позади пробуждающуюся весеннюю Францию, сменив ее на одинокую осень Австралии.
После того как мы приземлились, самолет остановился в крытом ангаре, ночь сменила день, луна танцевала на бархатном одеяле неба, иногда скрываемая темной тучей. Мы оставили позади сильный шторм и оказались в спокойной ночи.
– Время уходить, эсклава. – сказал Франко, появившийся из кабины пилота, протянув мне руку, чтобы помочь спуститься.
Желудок словно наполнили свинцом. Я поднялась со своего места и спустилась с самолета. У меня не было сил, чтобы кричать Франко, что все происходящее в данную минуту – огромная, чудовищная ошибка. Мой мозг не прекращал работу, не прекращал думать о том, что произошло, о Кью, о новой жизни без него, поэтому я была измучена. У меня больше не было смысла жить и желать чего-то, если Кью больше не заботился обо мне.
Я последовала за Франко, словно послушная глупая овечка на заклание, когда мы прошли к зданию для ВИП-пассажиров. Я обернулась через плечо и в последний раз посмотрела на самолет Кью. Это ведь самая последняя вещь, напоминание о нем, которое я когда-либо увижу.
Мое сердце сжалось и окаменело. Каллиграфически выведенные буквы «К. М.» на обшивке самолета манили меня. Самолет принадлежал другому миру. А тот мир, в котором я оказалась на данный момент, не приносил никакого удовольствия.
Я переросла ту робкую девушку, чьей фантазией было бороться, кто мечтал убить своих похитителей в Мексике, затем я стала сильной женщиной, которая смущалась своих желаний, и в итоге по прошествии всего витка обстоятельств, случившихся со мной, я превратилась в сломленную, уставшую девушку, единственное желание которой – уснуть и забыть.
Я сделала немыслимое: я сломила сама себя и влюбилась в своего Господина.
Да пошел ты к черту, Кью.
Я уставилась в пол, пока Франко бегло общался с представителем власти, показывая мои документы, как я предполагаю поддельные. Немного позже мужчины посмотрели на меня вопросительно, скорее всего, я упустила сказанное ими ранее, погрузившись в свои мысли. Я кивнула им. Затем Франко положил ладонь на мою поясницу, подталкивая вперед, чтобы я отходила от зоны таможенного контроля и ступила на родную землю Мельбурна.
Теплый, сухой австралийский воздух пронесся вокруг меня легким потоком. Несмотря на то, что я не хотела быть здесь, втянула полные легкие воздуха. В голове яркой вспышкой стали всплывать воспоминания и волна уюта, приятного комфорта накрыла меня с головы до пят. Дом.
Мне предстояло самое сложное – научиться жить заново. Научиться принадлежать моему дому. Мысли были перегружены. Я должна была простить себя и Брэкса. Должна была пройти через череду безрадостных мыслей и пожирающего, отравляющего душу страха. О боже
Франко выругался, когда я резко остановилась.
– Продолжай идти, эскл... Кхм, хотел сказать, продолжайте идти, мисс Сноу.
Я развернулась к нему.
– Отвези меня обратно. Я не принадлежу этому месту.
Он нахмурился и прорычал:
– Я не могу отвезти тебя обратно. Французская полиция узнает. Между полицией и мистером Мерсером была заключена сделка. У мистера Мерсера давний договор с властями.
Мой слух больно укололо.
– Что за давняя сделка с властями? О чем ты?
Франко вздохнул и посмотрел на меня.
– Для рабыни ты задаешь слишком много вопросов.
– Я больше не рабыня. Ответь мне.
Он прорычал.
– Если ты бы хоть немного прислушивалась и была внимательнее, то поняла бы, что мистер Мерсер не из тех, кто играет жизнями рабынь.
Его откровение не было чем-то, что потрясло меня, я узнала намного больше. Из печальных пьяных речей Кью.
– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. Я номер пятьдесят восемь. Что означает, до меня у него было пятьдесят семь женщин. Это делает его торговцем женщинами, одним из тех ублюдков, что похитили меня. – Я не могла больше терпеть этого. Мысль о том, что у него было так много женщин, убивала меня, я хотела ударить его, накричать. А теперь, когда я ушла, их будет в два раза больше. Не сомневаюсь в этом. – Но я знаю, что он делал это по хорошим причинам, он помогал им восстановиться. Он ведь помогал? – Я хотела ненавидеть его всей душой, но не могла.
Франко схватил меня за руку, придвигая ближе к себе, подальше от любопытных ушей. Он пробормотал:
– Да, мистер Мерсер обладал пятьюдесятью семью рабынями. Двенадцатью в то время, когда ему исполнилось лишь шестнадцать лет. Он брал женщин, будто в качестве взятки, но никогда и пальцем их не трогал. – Он тяжело вздохнул, продолжая: – Кью восстанавливал сломленных девушек, помогал им ожить, вновь стать нормальными. Он вкладывал в них свои деньги, рабочий персонал дома помогал ему в этом, мистер Мерсер для них был вроде суперклея, он склеивал кусочки их души, помогал восстать из пепла.
Правда была приятной наградой, наконец я все выяснила.
После двух месяцев проживания с Гоподином, которого невозможно понять, наконец я узнала, кто скрывался за маской. Сюзетт намекала мне – воробушки и птицы открыто кричали, давая подсказку о его личности. О нем. Они символизировали женщин, которых спас Кью. Мои глаза расширились, когда я поняла смысл его татуировки. Черные грозовые тучи, ежевика и колючая проволока означали ужасы, которыми наполнен мир. А птицы, взмывающие ввысь, символизировали спасенных девушек. Он сделал тату как талисман. Знак почета.
Если я не ненавидела его за это, тогда... я любила его? Да, так и было.
Я обмякла в хватке Франко, принимая всю правду. Кью защищал будущее женщин. Он не мог допустить, чтобы я разрушила все, над чем он так старался. Я ненавидела то, что, в конце концов, все прояснилось. И, скорее всего, на его месте я бы сделала все точно так же.
Мое сердце сжалось в тугой комок, когда я осознала, что обратного пути нет. Франко никогда не предаст Кью. Это я знала точно.
Я посмотрела на него.
– Тогда почему я? Если он не трогал никого до этого? Почему он пытался сломить меня, если он только исправляет все это?
Франко отвел глаза в сторону и напряженно потер затылок.
– Он не хотел ломать тебя. Он... – Франко хотел сказать что-то еще, но быстро закрыл рот. Темная тень пробежала по его лицу. – Я не имею права говорить об этом.
Я в отчаянии схватила его за руку.
– Пожалуйста, Франко. Скажи мне. Мне нужно знать. Я не могу больше быть в неведении. Я думала, что Кью заботится обо мне, но совершила величайшую ошибку, сбежав и позвонив Брэксу. – Слезы потекли по моему лицу ручьем. – Если бы я только могла прокрутить все назад, как кинопленку.
Франко отцепил мои пальцы от его руки.
– Я знаю, мисс Сноу, но это ничего не меняет. Первое время он обращался с тобой так, как обычно Господин обращается со своей рабыней. Он видел, что ты борешься, и ему нравилось, что ты не сломлена. Он никогда не пытался сломить и разрушить тебя. Он пытался с помощью тебя избавить себя ... – его голос надломился на последних словах. – Он хотел, чтобы ты смогла в какой-то момент сломить его.
Кровь прилила к ушам, пульсируя в быстром ритме. Те песни о борьбе и о ее принятии. Я хотела ударить себя за то, что совсем ничего не понимала. Кью нужен был кто-то, кто примет его тьму, кто будет бороться с ним и, как и он, получать удовольствие от наслаждения и боли, не разделяя эти понятия.
Мы настолько с ним похожи, на протяжении всего времени он не открылся мне, не показал ни одного своего чувства, тщательно скрывая это, чтобы не причинить боли. И я разрушила это. Полиция поставила ему ультиматум, и у него не было выбора, он принял это.
Тяжело сглотнув, Франко добавил:
– У Кью было много женщин, но я думал, он нашел единственную, которая ему поможет. Но затем ты сбежала и все разрушила.
Франко отпустил руку и сделал шаг назад.
– Мне очень жаль, что ты пережила тот ужас в Мексике и то, что произошло в доме Лефевра, но сейчас настало время все забыть, в том числе и мистера Мерсера. Живи дальше. Ты свободна, ты получила то, к чему так стремилась. Иди к своему парню.
Упоминание о Брэксе пронзило мое сердце, словно копьем. Какой ужасной девушкой я была. Если бы Кью захотел, я бы никогда не покинула его. Я бы бросила Брэкса и наплевала на свое обещание никогда не покидать его. Смогу ли я когда-нибудь постичь и принять то, что я сделала?
Франко подтолкнул меня в сторону, где стояли такси. Ряды машин с горящими желтыми шашечками ждали людей.
Вручив что-то мне в руки, он продолжил:
– Прощайте, мисс Сноу.
Я хотела закричать, когда Франко развернулся и направился в противоположную от меня сторону. Я ненавидела свою фамилию. Я скучала по тем моментам, когда меня называли «эсклава». Я тосковала по значению этого слова: символ моей принадлежности. Не только Кью, но и всему миру, отличному от того, в котором я жила.
