Текст книги "Слезы Тесс (ЛП)"
Автор книги: Пэппер Винтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Глава 19
*Щегол*
Кью вместе с Сюзетт ушли.
Не взглянув на меня, не сказав ни слова, Кью повернулся спиной и вышел из моей жизни.
Ноги болели оттого, что я стояла на коленях, но это была ничтожная боль по сравнению с парализующим горем.
Я должна быть счастлива. Брэкс жив. Но я была мертва для своего Господина и не знала, что готовило для меня мне будущее. Полиция арестует его. Они вернут меня в Австралию к моей недожизни, фальшивой жизни, той, которой я больше не хотела жить.
Я не знала, как долго я раскачивалась взад-вперед, но лужа слез уже растеклась по мрамору подо мной.
Ты сделала это. Ты убежала, потому что знала, что это неправильно. Кью неправильный. Я попыталась убедить себя встать, воспользоваться свободой и покинуть этот дом, в котором произошло так много плохого, но не могла собраться с силами.
Поднявшись на ноги, я вздрогнула. Птицы затихли, казалось, я единственная живая душа в этом беззвучном мире. Никто не хотел меня. Осознание того, что от меня все отказались, накатило на меня, затопляя безнадежностью.
Как в тумане я брела по оранжерее через комнату с фотографиями, затем вниз по коридору. Каждый шаг ощущался так, будто я шла на виселицу. Я никогда не хотела бы вновь увидеть, как Сюзетт стоит со слезами и гневом в глазах. Она любила Кью, а я приговорила его к тюремному заключению. Она больше никогда не назовет меня Ами.
Я не хотела, чтобы Кью попал в тюрьму. У него было много недостатков, но он не заслуживал этого. Он мог сломить меня, изнасиловать, как Тварь, но не сделал этого. Он боролся со своими желаниями, чтобы гарантировать мою целость и сохранность. Он пожертвовал всем ради непритязательной рабыни.
Живот скрутило, и я сложилась вдвое. Что я наделала? Я выселила себя из дома, который так хотела, в мир, который не хотел меня. Назад к мужчине, который никогда не сможет дать мне то, в чем я нуждалась. Назад к недожизни.
Слезы катились по лицу. Побег был катастрофой. Я разозлилась на Франко. В этом была его вина. Если бы он лучше смотрел за мной, у меня никогда не было бы возможности убежать. Он должен был поймать меня прежде, чем я разрушила так много жизней.
Мои мысли вернулись к Брэксу. Чувство вины захватило меня. Как он провел последние несколько месяцев? Он, должно быть, возненавидел меня за то, что я не сдержала обещание: я сказала, что никогда не покину его, но сделала это. В первый раз не по своему желанию, но во второй абсолютно по моему. Я охотно вырезала его из своих мыслей, своего сердца и создала там местечко для своего Господина.
От мысленных картинок обезумевшего и убитого горем Брэкса сдавило сердце. Мой разум вновь отказался думать о нем.
Кью вновь поглотил все. Я соскользнула вниз по стене и прижала колени к груди, обняв их руками. Что, если полиция уже арестовала его? Я никогда больше его не увижу. О боже. Меня заставят давать показания? Я не могла. И не стала бы.
Без сомнения, он будет вечность ненавидеть меня, желая, чтобы Тварь убил и закопал меня в картошке.
Мое сердце буквально перестало биться.
Я хотела всего его. Я хотела его доминирования. Гнева. Но я также хотела любви. Я нуждалась в связи, которую он предлагал мне полчаса назад. Краткий проблеск его мягкой стороны – стороны, которую я отчаянно хотела узнать. Я глупая, глупая девочка.
– Эсклава, что ты делаешь на полу? – Франко показался в своем свеженьком костюме и присел передо мной на корточки.
Я не могла встретиться с его взглядом. Его бы тоже привлекли. Почему полиция еще не скрутила всех? Я не слышала сирен или криков. Сюзетт сказала, что есть ордер... возможно... возможно, они ничего не сделают?
Франко погладил меня по плечу, его изумрудные глаза были опечалены.
– Ты сожалеешь, что сбежала?
Я сдерживала рыдания, обнимая себя крепче. Франко был достаточно милым со мной. Строгим придурком, когда я только прибыла, но все равно милым. Его серьезная маска скрывала человека, который уважал своего работодателя по причинам, которые я едва начинала понимать.
Он вздохнул, вытирая ручейки слез с моих щек.
– Ну-ну, тише. Все в порядке. Это еще не конец света.
Я покачала головой.
– Это как раз-таки конец света. Для меня. Для моего Господина. Для тебя. Все разрушено.
– Так вот что ты делала? Когда я нашел тебя в том кафе? Звонила в полицию? – спросил он, нисколько не злясь, лишь с любопытством.
Я тяжело дышала.
– Нет. Я звонила своему парню. Я собиралась позвонить в полицию, но пришел ты.
Он напрягся.
– Так ты не звонила непосредственно им? – в его взгляде промелькнул огонек облегчения. Вина сдавила меня сильнее. Он хотел верить, что я не сдала Кью. Он хотел верить, что я не предала его.
Я прошептала:
– Я оставила сообщение с именем Кью на автоответчике моего парня, – я осторожно взглянула в его глаза. – Я бы позвонила в полицию, Франко. Не сомневайся в моем отчаянном желании сбежать, – но даже в глубоком отчаянии я сражалась. Я свернулась в клубок, схватившись руками за голову.
Франко встал и потянул меня за локоть, не оставляя иного выбора, кроме как подняться на ноги.
– Ты можешь исправить это, – он потащил меня вниз по коридору. – Это не твоя ошибка, эсклава. Ты сделала то, что должна была сделать. И сейчас... я верю, что ты больше не сделаешь этого, и я прощаю тебя.
Я подняла взгляд, фыркнув. Я отправила его хозяина жить в заключении, и он простил меня?
Он тепло улыбнулся, его зеленые глаза такие яркие по сравнению с бледно-зеленым цветом глаз Кью.
– Поговори с полицией. Скажи, что это была ошибка. Ты можешь исправить то, что сделала.
Мысль вспыхнула в голове добела раскаленной надеждой. Я бросилась к нему и обняла.
Почему я не подумала об этом?
Франко захихикал, неловко отлепляя меня от себя.
– Тебе пришлось справиться со многим, но сейчас ты...
Я даже не позволила Франко закончить. Я была ключом к спасению жизни Кью, его бизнеса. Я и так уже потеряла кучу времени.
Я рванула вперед.
Картины мелькали перед глазами, пока я мчалась по дому. Я не украду жизнь Кью. Мое место было возле него. Я приняла это. Я заставлю его простить меня и найду способ остаться. Я испорченная, он такой же. Вместе мы найдем способ исправить друг друга.
Я проверила гостиную. Пусто.
Задыхаясь, я повернулась и помчалась по коридору прямиком в библиотеку. Стекло больше не было прозрачным, оно стало матовым, скрывая людей внутри. Мне было плевать. Я ворвалась в дверь.
Кью поднял взгляд, его глаза покрыла пелена боли. Двое мужчин в форме сидели напротив него на кожаном диване.
Я стояла на месте как идиотка, пытаясь вытеснить из головы картинки орды полицейских и Кью в наручниках и примириться с данной сценой.
Дым от сигар клубился тяжелыми облаками в комнате, запах ликера и бренди дразнил ноздри. Я не могла вынести присутствие двух пожилых мужчин, у обоих были усы: у первого – аккуратно подстриженные и небольшие, у второго – густые и серые. Они оба держались спокойно и расслабленно, дымя сигарами, как если бы сидели и спокойно общались после обеда, а не пришли насчет похищения.
Кью покачивал снифтером10 с янтарной жидкостью, от этого движения напиток красиво скользил по стенкам бокала, отражая насыщенный цвет. Он смотрел на них из-под полуопущенных век. Я ожидала с его стороны волну гнева, цепкий осуждающий взгляд из-за предательства, но ничего подобного не последовало. Это был отстраненный, идеально спокойный, совершенно непроницаемый взгляд.
Усатые офицеры, подняв свой взгляд, осмотрели меня с головы до пят. Но удовлетворение не наполнило их взгляд, они продолжали свой ритуал: дымя сигарами и потягивая напитки.
Какого черта происходит? Я ворвалась, чтобы спасти ситуацию, а складывалось ощущение, будто нарушила хорошо спланированное действо; я ожидала, что Кью будет избит и закован в наручники, а они смотрели на меня так, будто я была нарушителем.
Я открыла рот, чтобы все объяснить, и закрыла его. Хотела рассказать, что произошло, но можно ли мне было говорить?
Черт, прежде чем врываться сюда, мне нужно было придумать историю. Но я была настолько сосредоточена на том, чтобы предотвратить катастрофу, что совершенно забыла об этом. Я была отважной принцессой, которая бросается в схватку с огнедышащим драконом, чтобы спасти плененного рыцаря.
Офицер с аккуратно подстриженными усами и морщинистым лицом указал на меня кивком и пробормотал на французском:
– Это и есть та девушка?
Кью стиснул челюсть, глядя на меня пронзительным взглядом. Затем он повернулся в сторону офицера и не спеша кивнул.
– Это Тесс Сноу, если вы ее разыскиваете.
Моя матка запульсировала желанием, когда я услышала, как с языка Кью срывается мое имя. Я до боли желала услышать его снова. Я шагнула вперед.
Кью одним рывком поднялся с дивана, немного поморщившись, боль от мигрени застилала его глаза. Он не должен был пить в таком состоянии.
– Покиньте нас, мисс Сноу. Вам здесь быть не обязательно. Вам тут не рады.
Я почувствовала его приказ, словно солью посыпали на открытую рану. Я не была здесь нужна. Мне были не рады
Мой взгляд скользнул по мужчине в форме с густыми усами. Он выглядел как ласковый отец и любимый муж. Как он отреагирует на то, что Кью, который по их предположению держит в плену девушку, разговаривает с ней подобным образом?
Мужчина сделал глоток ликера, глядя на нас так, будто мы с Кью были скучным сериалом.
Все было не так, как я ожидала.
– Я хотела бы уточнить пару пунктов, чтобы вы их занесли в протокол. Вообще, вы ошибаетесь насчет того, что тут происходит, – пробормотала я, избегая взгляда Кью.
Полицейские переглянулись, затем растерянно пожали плечами. Густые усы наклонился вперед, дорогая кожа дивана скрипнула под его движением. Он поставил стакан на кофейный столик и положил в стеклянную пепельницу сигару, затем протянул:
– Что бы вы хотели уточнить, мисс Сноу?
Я боролась с сильным желанием посмотреть на Кью. Высоко подняв голову, я проговорила:
– Если вы мне скажете, почему вы здесь, я расскажу вам всю правду. – Я не хотела выболтать ненужную информацию, не хотела говорить то, чего они не знают.
Густые усы кивнул с кривой усмешкой.
– Справедливо. – Он достал блокнот из нагрудного кармана, открыл его. – Мы здесь, потому что нас оповестила Австралийская Федеральная полиция, они связались с нами по поводу пропавшей девушки, передали ваше описание. Они были оповещены о вашем исчезновении, похищении в Мексике от Брэкса Клиффинстоуна.
Офицер с аккуратными усиками продолжил:
– Он детально рассказал полиции о том, что был избит и когда пришел в сознание, вас уже не было. Он также рассказал нам о вашем сообщении, которое вы оставили на автоответчике: о том, что мистер Мерсер причастен к вашему похищению. Именно по этой причине мы и потревожили покой мистера Мерсера. Мистер Клиффинстоун был ужасно расстроен мыслью о том, что вы могли быть мертвы.
Густые усы поднялся на ноги.
– Он будет несказанно счастлив узнать, что с вами все в порядке.
Кью сильнее стиснул пальцами бокал. Он ни на минуту не отвел от меня взгляда своих бледно-зеленых глаз.
Офицеры перестали существовать, когда наши с Кью взгляды столкнулись; библиотека уменьшилась до размера всего двух человек: меня и его. Сила, которую он излучал, достигла меня; выражение лица Кью стало серьезным, суровым и сосредоточенным. Нет, он не смотрел на меня с ненавистью или осуждением, он смотрел с явным одиночеством и пониманием во взгляде.
Мои руки сжались в кулаки, я боролась с непреодолимым желанием броситься к его ногам. Даже страдая от сильной мигрени, Кью источал власть и целую гамму чувств, которыми были пронизаны его глаза. В эту секунду я увидела, как много значу для него.
Его тело взывало ко мне, и я повиновалась, двинулась вперед. Кью немного вздрогнул, когда я подошла и коснулась его пальцев, крепко сжимавших стакан. Его ноздри затрепетали, пока он наблюдал за моими действиями и одновременно смотрел через плечо на двух офицеров, которые не понимали что происходит.
Но мне это было совершенно безразлично. Им нужно было увидеть, что происходит между мной и Кью. Они могли этого и не понять – черт, я тоже не понимала, какого хрена я вытворяю, – но создавалось ощущение, что воздух между нами накалился.
Его пальцы ослабили хватку на снифтере, и резким движением он захватил ими мои. Кожа вспыхнула и заискрилась, словно лунное небо, в котором взрывались миллионы салютов одновременно. Я задохнулась, впишись взглядом в его бледные глаза.
Он выпрямился и прошел мимо меня, занимая место у камина.
Мое сердце ускорило свой бег, презирая и ненавидя то, что он покинул меня. Сильное желание сменилось отчаянием. Он отпустил меня.
Я ненавидела полицию, которая разрушила мое хрупкое существование в этом доме. Я ненавидела Брэкса за то, что он нашел меня именно сейчас. Я ненавидела себя за то, что была настолько слабой.
Сжав кулаки, я громко и четко проговорила:
– Я Тесс Сноу, да, я была похищена в Мексике. Но этот человек, – указала кивком на Кью, – Кью Мерсер и его домработница спасли меня и оберегали. Я нахожусь здесь по собственной воле. Сообщение Клиффинстоуну было ошибочным, точнее, он все не так истолковал.
Я погрязла в еще одной лжи о Брэксе, но в данную минуту я могла сосредоточиться только на Кью, на исправлении тех ошибок, которые было не исправить.
Густые усы кивнул.
– Спасибо вам, мисс Сноу. Но теперь нам действительно необходимо остаться наедине с Квинси и обсудить некоторые детали.
Квинси.
Квинси.
Я в упор посмотрела на Кью. Я узнала его имя.
Мы вели свою молчаливую борьбу желаний, бросая друг на друга взгляды полные чувств. Для того чтобы открылась правда, нам понадобилась вмешательство людей со стороны.
Я смотрела на него с таким желанием, с такой любовью, что его губы приоткрылись. Я не могла дышать. Какое-то неуловимое чувство, словно гибкая палка, выгнулось, вспыхнуло и сломалось между нами. Я готова была принять все, что он мне говорил в комнате, только бы он продолжал владеть мной.
Кью хотел унизить и разрушить меня. Квинси хотел разделить часть своей жизни со мной. Это именно Квинси говорил и рассказывал мне о своем бизнесе, открыл мне частичку души, а позже все изменилось, и уже Кью приказал мне сосать его член.
Я хотела обоих. О боже, как же я хотела обладать ими двумя.
Перед глазами пронеслась картинка: Кью за решеткой, а здесь некому кормить его птиц. Эта мысль ударила меня с такой силой, что я чуть не упала на колени и не начала вымаливать прощение.
Каждая эмоция обнажилась, словно оголенные нервы; слезы потекли из глаз.
– П-пожалуйста, не арестовывайте Кь… Квинси. Он не сделал ничего плохого.
И я убежала.
Глава 20
*Крачка*
Я ворочалась в кровати, с ужасом ожидая утра.
После того как я сбежала, поступив как трусиха, то прислушивалась к голосам в холле, но в коридоре ничего не было слышно.
Какое-то непонятное чувство захватило меня, и я не могла удалить Кью из своего разума, он был словно выбит там татуировкой.
Я посмотрела на часы: 2:14 утра. Сердце замерло, словно неисправный механизм.
Никто ко мне не пришел. Отсутствие шума говорило о том, что Кью увели из его дома. Может, он даст им взятку и вернется завтра? Я затаила надежду и мечтала, что все наладится. А если нет, то я пристегну себя наручниками к столбику кровати и откажусь уходить, пока не вернется Кью. И мне совершенно все равно, кто вернется за мной – родители или Брэкс.
Я не знала, как действует эта штука – ордер. Давал ли он им право обыскивать дом? Тогда почему никто ничего не осматривал?
Это бессмысленно. Потому что я все еще в доме человека, которого Брэкс обвинил в моем заточении; так или иначе, Кью смог сдержать офицеров от того, чтобы они забрали меня и арестовали его. Он обладал большей властью, чем я полагала.
Неизвестность.
В 2:30 я бросила бесполезную затею уснуть. Взяла со стола папку для набросков, которую мне принес Кью. Затем потянула и включила торшер.
Боль стиснула мою грудь, когда я вытащила чистый лист и взяла угольный карандаш. Мои пальцы обхватили стержень уголька как старого доброго друга, но я сидела и потерянно смотрела на лист.
Так много чувств, эмоций и мыслей боролось во мне. Я хотела бежать, драться, кричать. Я хотела упасть в ноги и вымаливать прощение у Кью, а затем залепить ему звонкую пощечину за то, что он сделал со мной.
Набросок был отражением всего, что я испытываю, я выпустила все чувства на бумагу.
Неспешно моя рука наносила штрих за штрихом, накладывая все более четкие линии то там, то тут. Я работала, выпуская все, что накопилось у меня внутри. Я успокоилась и расслабилась, это помогло утихомирить перегруженное сознание. Я детально прорисовывала линии и контуры, вырывая образы из своих воспоминаний, находя в этом действии успокоение от беспокойства и желания.
Я хмурилась, если допускала где-то ошибку, но продолжала. Раньше я предпочитала рисовать с фотографии или сидя напротив здания либо объекта, который я рисовала, чтобы солнце меня согревало.
Сидя на кровати, я ожидала свою судьбу, рисуя особняк Кью. Я делала наброски на листах, что он подарил. Его подарок наполнил мое сердце теплотой. Оно билось для него. Пожалуйста, Господи, не допусти, чтобы его задержали. Мое неясное будущее пыталось украсть тот оазис спокойствия, в котором я сейчас находилась. Я тяжело вздохнула. А куда делась Сюзетт? Думаю, она бы меня ударила, если бы Кью предостерегающим жестом не остановил ее.
Постепенно ночь уступала свои права раннему утру, а я до сих пор не выключила свет, придвигая набросок ближе к себе, как если бы от этого зависела безопасность мира. Особняк Кью оживал под моими руками. Я добавила фонари и лепнину под изогнутые окна, не забыв при этом дорисовать пухлых краснощеких херувимов и замысловатые оконные рамы.
Как правило, я любила рисовать четкие линии красивых зданий из бетона и стали, а не исторические особняки. Но этот рисунок будет одним из лучших. Как бы я хотела уметь рисовать людей. Тогда бы я запечатлела черты Кью на листе бумаги, его властность, жесткость, осанку. Но ничто не сможет передать истинную сущность и красоту Кью, даже самая точная цифровая фотография. Кью был чрезвычайно живым. Он был уникальным.
Кью воссиял... перевоплощаясь в человечного Квинси. Но я не хотела доброго и человечного. Я хотела своего Господина. Любовника, который доминировал.
Усталость вела борьбу с печалью, и я откинулась на кровать чуть дальше, в мягкость подушек.
Так и уснула с папкой для эскизов в руках; угольная пыль покрывала руки, пальцы, затем перешла на щеку.
– Эсклава. Я имею в виду... Тесс.
Мое сердце замерло, кровь понеслась по венам с бешеной скоростью.
Тварь. Водитель.
Руки. Член. Боль.
Кошмар разрушил сон, оставляя меня во власти страха. Теплая большая ладонь легла на мое плечо. Я вздрогнула и инстинктивно во сне рванулась в сторону.
С криком я ударила кого-то рукой и соприкоснулась с жесткими мышцами. Боль взорвалась в моем запястье, я приподнялась, вскрикивая:
– Что за черт?
Звуки мужского ругательства заполнили предрассветную тишину. Мне в нос ударил запас цитруса, смешанный с острым перегаром виски и бренди.
Кью отшатнулся.
– Merde! (прим. пер. фр. – Дерьмо) Ты не должна ч-чертыхаться н-на м-меня, – пробормотал Кью, потирая грудь, и нетрезво поднялся с кровати.
О, боже мой! Это Кью.
Мое тело расслабилось, наполняясь теплом, в то время как разум нашептывал: «Будь осторожна».
Он хмыкнул, отшатнулся от матраса и повалился на него снова.
Хах, мой Господин был чертовски пьян. Я знала, ему не следовало пить при мигрени. Его плечи были сгорбленными, а не расправленными как обычно, не было гордой осанки, взгляд стеклянный и расфокусированный. Только не говорите, что все это время он пил с полицейскими офицерами?
Я села, отбрасывая одеяло и пододвигаясь к нему.
Кью моргнул, качая головой. И споткнулся, хватаясь за столбик кровати. Я подошла к нему, с опаской вытянув руки, чтобы если что подхватить его, сердце билось как ненормальное.
– Кью... пойдем в кровать, пока ты не упал.
Кью захихикал. Да-да, захихикал как маленькая девочка.
– П-пытаешься в-воспользоваться моим нетрезвым сос-состоянием, эсклава? – он произнес слова невнятно, с французским акцентом, это не давало мне понять его точно.
Стоило подойти немного ближе, в нос ударил резкий запах алкоголя. Внезапно он сильно качнулся назад, как человеческое подобие Пизанской башни. Ради всего святого, сколько он выпил?
Я быстро кинулась вперед и поймала его, подперев мощное тело плечом. Алкогольный аромат дразнил мои ощущения. Клянусь, я почувствовала даже запах сигар, который окутал и затуманил мой рассудок. Или это просто было его горячее, твердое, соблазнительное тело? Глубокий мускусный аромат, смешавшийся с сандалом и лосьоном после бритья?
Мой желудок сжался, когда Кью прижался ко мне и наклонился, вдыхая запах моих волос. Он вздохнул.
– Так... так хорошо пахнешь. Чертовски приятно. Как дождь. Нет, нет, нет – словно мороз. Колючий, свежий, ледяной и... и болезненный. – Он прикрыл глаза, бормотание перешло в шепот: – Любить тебя – испытывать боль.
Мое сердце замерло. Я причиняю ему боль. Все было абсолютно наоборот. Я никогда за всю мою жизнь так не страдала, как в то время, когда принадлежала ему.
Наши взгляды встретились, я увидела в его глазах водоворот боли, которая закручивалась в алкогольной дымке.
– Это именно ты. Ты причиняешь боль. – Закрывая глаза, он нахмурился и сглотнул.
Обуреваемая непонятными чувствами внутри, я толкнула его по направлению к кровати.
– Сядь, пока не упал. – Тяжело дыша, я помогла ему взобраться на кровать и положила его.
Он застонал, до боли стискивая мое предплечье, когда я хотела отойти. Он держал меня мертвой хваткой, поэтому у меня не было выбора, и я присела рядом с ним, позволяя ему крепко ухватиться за запястья.
Пододвинувшись ближе, я пробежалась руками по его коротким волосам, наслаждаясь возможностью прикосновения. Я думала, что больше не увижу его, не останусь с ним наедине. Тот факт, что утром он не вспомнил, как приходил ко мне, не волновал меня. Он был здесь. Сейчас. В этот период времени, перед рассветом – он был полностью моим
Он затих, успокоился, мурлыча под моими нежными прикосновениями. Печаль захватила меня, когда я поняла, что он просто отключился от большого количества выпитого. А я так хотела, чтобы он обласкал меня. Он же почти приполз в мою кровать и оставил меня в одиночестве.
Его дыхание успокоилось, стало тихим и размеренным. Он спал. Когда я двинулась, то его пальцы только крепче стиснули мое запястье.
– Сноу11. Сноу. Ты названа в честь снега и зимы... мое любимое время года.
Я притихла. Он говорил без запинки. Голос стал четче.
– Почему ты любишь зиму? – прошептала я, уверенная в том, что он отключится раньше, чем сможет ответить на вопрос.
– В это время все умирает для того, чтобы возродиться. – Он открыл глаза, поморщившись, приподнимаясь на локтях. – Ты знаешь, я делаю так же. Я зима.
Я совершенно не понимала, о чем он толкует, но оставалась тихой, насколько это возможно. Только, пожалуйста, продолжай говорить.
Странный свет наполнил его глаза.
– Пятьдесят семь, – пробормотал он.
Мое сердце понеслось быстрее. Я знала, что сейчас Кью настроен на откровенный разговор. Он отпустил свою охрану, которая неусыпно наблюдала за его сердцем и душой, и позволил мне заглянуть вовнутрь. Я переплела пальцы с его и нежно поглаживала его руку.
– Пятьдесят семь чего, Господин?
Он закрыл глаза и вздрогнул, застонал и прижался к моей ласке, затем отпрянул в сторону.
– Не говори это слово, я его ненавижу. Не Господин. – Его челюсть сжалась. Он вел молчаливую битву внутри. Его нефритовые глаза, таившие в себе огонь, поймали меня в ловушку и не хотели отпускать.
Пьяная дымка вновь завладела им; он вздохнул и протянул:
– Неправда. Я люблю это слово, когда я твой Господин. Когда я – он, то обожаю причинять тебе боль. Мне нравится играть с тобой в игры разума. Но это делает меня похожим на него.
Кью сжал кулак и с силой ударил себя в грудь, я вскрикнула от неожиданности.
– Я больной придурок. Во мне нет ничего человеческого, я дьявольское отродье. – Он с силой сжал меня, затем резко потянул на себя и прижал, мы были нос к носу. – Но затем пришла ты и заставила принять мою темную сторону!
Я не понимала, что он имеет в виду. Мне не нравился его тон, его поведение и ненормальный, странный свет в его глазах. Сглатывая комок в горле, я решила перевести тему:
– Чего пятьдесят семь? Что значит это число?
Кью усмехнулся темной улыбкой.
– Девушек, конечно. Пятьдесят семь маленьких птичек, которых я заморозил своей зимой и потом позволил им оттаять.
Девушек? У него до меня было пятьдесят семь девушек? Сумасшедшая ревность заполнила меня, я застыла. Что все это значит? Мой разум выл, словно раненный зверь, мне причинили боль. Глупые пьяные метафоры Кью совершенно не волновали меня. Никто не может владеть пятьюдесятью семью девушками. Он был монстром
Я хотела сильно ударить его.
– Ты владел таким количеством девушек?
Он кивнул, как будто это имело какое-то долбанное значение.
– Да, пятьдесят семь. – Он провел пальцем между грудей, опуская его ниже. – Ты – пятьдесят восьмая. – Его глаза впились в мою грудь, он втянул шумно воздух, затем жестко схватил грудь руками и проскрежетал: – Ты, ты, пятьдесят восьмая, пришла и разрушила мою привычную жизнь
Я оттолкнула его руку в сторону.
– Я разрушила твою жизнь? – злость наполнила мое тело, смешиваясь с ревностью, гнев пожирал меня. Мое сердце отказывалось сбавлять скорость, оно неслось с ужасной скоростью: миллиард ударов в минуту. – Ты, чертов придурок, спал с пятьюдесятью семью девушками и задавал мне долбанутый вопрос «сколько мужчин побывало в моей киске». Ты чертов лицемер. – Я вскочила с кровати, нервно погружая пальцы в волосы, не в силах избавиться от сильной боли, которую мне причинила правда. – Ты даже не представляешь, насколько ненормальной и извращенной ты меня сделал.
Он тяжело поднялся на ноги. Но затем вновь опустился на кровать, поддерживая рукой голову.
– Прекрати истерить, эсклава. Иди ко мне. – Он продолжал держать голову склоненной, а руку вытянутой, пребывая в абсолютной уверенности, что я подчинюсь. Не в этот раз. Это перешло все границы.
Я подошла ближе и ударила его.
– Я была права, что позвонила в полицию. Ты ублюдок.
Воздух в комнате затрещал от напряжения, когда Кью поднял голову и посмотрел на меня. Он стиснул зубы, и его состояние за секунду изменилось из просто чертовски пьяного до злого, гневно пьяного. В одно мгновение Кью поднялся с кровати, схватил меня на руки и бросил на кровать, наваливаясь сверху и прижимая к кровати.
Он разъяренно прорычал:
– Я ублюдок? Это похоже на настоящую причину, почему я являюсь твоим Господином? Разве мне не нужно быть жестоким и неприступным? – он провел языком дорожку, облизывая кожу до моего уха, обдавая меня ароматом бренди. – Мне нравится обращаться с тобой как с грязью. Это делает меня чертовски твердым. – Он толкнулся твердой эрекцией, прижимая мои бедра к кровати, потираясь о них. – Ты чувствуешь это, эсклава? Видишь, до чего ты меня довела своей борьбой! Сопротивлением. Я стал твердым от желания наказать тебя, трахнуть тебя, показать тебе, что твое место подо мной.
Он толкнулся снова, ярость затмила его лицо.
– Каждое чертово мгновение с тобой для меня – долбанная пытка. Каждый раз, когда я вижу тебя, я хочу подарить твоей коже боль, оставить свои метки, чтобы твое дыхание срывалось от желания. Я хочу делать все, что мне непозволительно делать, что я не должен хотеть делать с тобой. Понимаешь? Ты оживляешь во мне чудовище, которое желает доставлять ужасную боль!
Мой разум закрутился от каждого слова, которое он проговорил мне. Руки были слабыми, дрожащими, тело нуждающимся, и я была влажной для него. Опасная темнота в его голосе согревала меня, ужасала, радовала, заставляла его желать, трепетать. Все чувства обострились. Я хотела выцарапать ему глаза, чтобы разозлить еще больше.
Моя киска пульсировала, желая, чтобы в нее вошли жестко, хотя разум восстал против Кью по миллиону причин.
– Пошел на хрен от меня, урод!
Его ответом мне был поцелуй. Язык скользнул между губ, утверждая свою власть. Я извивалась, пытаясь вырваться, но это не принесло результата. Пока он пробовал меня на вкус, углубляя поцелуй, схватил мои запястья, поднял над головой и крепко зафиксировал их в своей хватке. Кусая меня за нижнюю губу, он тяжело дышал, затем отстранился и пробормотал:
– Почему ты не хотела, чтобы я знал твое имя?
Внезапная смена его настроения оставила меня опьяненной его жесткими ласками. Я поджала губы.
Когда я не ответила, ярость заискрилась на его лице, и он поцеловал меня настолько сильно, что я закричала от боли. Кью воспользовался моментом, когда я разомкнула губы, и глубоко погрузил свой язык. Когда он отстранился от моих губ и дал отдышаться, то прикусил кожу на шее и потряс головой, словно лев. Кожа загорелась болью, когда он укусил меня.
– Черт! – вскрикнула я, он рассмеялся.
Он прошелся нежно языком, зализывая рану, покрывая ее слюной.
Я плотно закрыла глаза и пробормотала:
– Почему ты такой жестокий со мной? – На глаза набежали слезы, состояние сменилось от возбужденного до яростно-возбужденного. – Я бы так хотела, чтобы полиция арестовала тебя. – Когда дело касалось Кью, я не могла наверняка говорить о своих чувствах, потому что в один момент я правда хочу, чтобы он умер, а в другой мечтаю подарить ему частичку себя, стать для него той самой, идеальной рабыней, подарить ему свою любовь.
Он прорычал в ответ, глядя на меня взглядом, полным гнева и сожаления. Под его взглядом мое сердце неуверенно застучало, затем помчалось галопом в груди. Сегодня он сполна показал свои особенности характера и желания. Я не могла примириться с некоторыми из них.
Кью пробормотал на французском:
– Tu ne peux pas être á moi, mais je deviens á toi
Мой живот скрутило узлами, желудок наполнился игристыми пузырьками, как будто я пригубила большой бокал шампанского. Когда наши взгляды встретились, я не смогла отвести от него глаз. Кью нежно прижался губами к моим и тихо прошептал, повторяя то, что он сказал на французском:
– Может, ты и не принадлежишь мне, но я уже давно твой.
Время замерло.
Его признание связало меня по рукам и ногам, украло мой разум. Его пьяное состояние позволило мне увидеть всю глубину его чувств. Затем время вновь ожило, даря и сверкая новыми возможностями. Мое тело больше не принадлежало мне, она принадлежало Кью. Все принадлежало Кью.
– Черт возьми, ты играешь не по правилам, – прошептала я, смахивая предательскую слезинку, которая без разрешения покатилась по щеке.
