Текст книги "Слезы Тесс (ЛП)"
Автор книги: Пэппер Винтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 13
*Зяблик*
Когда мы с охранником спустились по лестнице в комнату, которую я еще не видела, от нахлынувших ощущений, я прикусила губу. В комнате витал слишком сильный запах секса, денег и власти. Типичная квинтэссенция Кью, свойственный лишь ему запах страсти и мрака, буквально пропитал воздух.
Темно-красные диваны окружали маленький пьедестал, круглый и высокий, как будто предназначенный для бесценной статуи. С потолка в центре свисали кожаные ремни с манжетами. Огромные окна закрывали тяжелые шторы, а толстый ковер мог бы заглушить любой шум.
Комната была гробницей порока. Охранник отпустил меня, и тут же я была поймана Кью. Откуда, черт побери, он появился? Я никогда не привыкну к тому, как бесшумно он двигался.
Его прикосновение обожгло меня; искры плотского голода мгновенно рассеялись по моему телу. Кью втянул в себя воздух. Я была не единственной, кого затронула эта сумасшедшая потребность. Я проклинала свое тело за эту реакцию. Мне требовалось серьезно поразмышлять над этим. Я не должна становиться мокрой, в тот момент, когда мужчина, живущий ради того, чтобы превратить мою жизнь в ад, ко мне прикасается. Я не должна смешивать эмоции ненависти и потребности. Я должна испытывать к нему только ненависть.
Не отводя взгляда, Кью обнял меня и прижал к груди.
– Эсклава... – он провел носом по моей щеке, опускаясь к шее и ключице. Его горячее дыхание ускорило мое сердцебиение до миллиона в секунду. Я хотела пропустить пальцы сквозь его волосы, и прижаться к нему бедрами, но проглотила эти дьявольские желания. Это было не тем, что я действительно хотела. Я хотела перерезать ему глотку, а потом бежать домой к Брэксу.
Острые зубы впились мне в горло, лишая меня равновесия.
С тех пор, как он последний ко мне прикасался, прошла неделя, но не имело значения, сколько бы времени не прошло с того момента, минута или тысячелетие, я все так же кончала от его прикосновений. Я ненавидела его. Он все повернул против меня, и это было чертовски больно.
Я шла спиной, отступая к пьедесталу, а Кью двигался вместе со мной, прижимаясь губами к моей шее и положив руки мне на талию, при этом он крепко держал меня в тот момент, когда я споткнулась о пьедестал и начала падать. Схватив меня за руку, он помог мне взобраться на пьедестал. Он в упор смотрел на меня, потом наклонил лицо к моей груди, и я увидела жажду, вспыхнувшую в его глазах цвета лайма.
Неожиданно, он обнял меня, прижимаясь лицом к моей груди. Удерживая меня в плену, он облизнул ее сквозь кружево платья, оставляя влажные обжигающие следы.
– Остановись, – прошептала я, проклиная дрожь в животе и жар в лоне.
К моему удивлению, он подчинился и поднялся ко мне на подиум. С легкой улыбкой, он протянул руку и поймал кожаные манжеты.
Я не могла отвести от него взгляда, когда он взял меня за правую руку, и надел кожаный манжет на мое запястье. Застежка сжала его, и я втянула в себя воздух. Это напомнило мне слишком о многом. Я вспомнила Мексику, татуировку, осмотр, инъекцию. Страх поглотил меня, и я резко дернулась. Резкая боль пронзила плечо, когда я попыталась освободиться. В панике, я оттолкнула Кью, схватившись за манжет и стараясь высвободить руку.
Поглаживая свою нижнюю губу подушечкой большого пальца, Кью тихо засмеялся.
– Эсклава, я расскажу тебе один секрет. Для меня это тоже впервые, – он опустил руку и через брюки сжал свою эрекцию. – И это чертовски сильно меня возбуждает – наблюдать, как ты борешься.
Больше всего на свете я хотела две вещи: чтобы Кью умер жалкой смертью, и чтобы он меня трахнул. Тот факт, что я связана, выдвинул на первый план все мои глупые фантазии; я не могла остановить влагу, появляющуюся у меня между ног. Когда Кью придвинулся ближе, она покрыла всю внутреннюю часть моего бедра.
– Бл*дь, tu me donne des envies primal (прим. пер. фр. – Ты возбуждаешь меня), – его голос дрогнул, заставляя меня отчаянно его желать, томиться по нему.
В моем сердце произошел еще один надлом. Кью завладел моим слухом и обонянием. Я не могла проигнорировать его соблазнительный баритон и свою подавляющую потребность повиноваться.
Кью схватил мою левую руку, надев манжет и на нее. У меня перехватило дыхание, когда он отошел, оставив меня с поднятыми и скованными руками. От неудобного положения я резко вздохнула, игнорируя боль в грудной клетке.
– Ты не можешь этого сделать.
Он наклонил голову.
– Да, легко.
– Ты понимаешь, о чем я, – сглотнув страх, я храбро добавила: – Ты не хочешь этого делать. Что-то внутри тебя не хочет меня обижать. Я чувствую это.
Кью замер, его ноздри затрепетали. Мы стояли, молча уставившись друг на друга, прежде чем он схватил меня за волосы.
– Эсклава, ты ничего не знаешь. Я хочу этого. Я так чертовски долго хочу этого, и ты ошибаешься, что это больно.
Его безупречный костюм натянулся на груди, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в ушко. Он прошептал:
– Я не боюсь причинить тебе боль. Я боюсь того, как далеко могу зайти в своих желаниях.
Если я не удержусь на ногах, то упаду.
– Maître, vos invités sont arrivés (прим. пер. фр. – Господин, прибыли гости), – пролепетала Сюзетт.
Я отчаянно поймала её взгляд, умоляя о помощи. Она стояла в дверном проеме, и в ее глазах мелькнуло сразу несколько эмоций. Точно я могла прочитать только желание. Она облизнулась и опустила взгляд.
Кью махнул рукой в угол комнаты.
– Сюзетт, потяни за веревку.
Ее глаза резко расширились, и потребность на ее лице исчезла, уступая место шоку.
– Господин, вы уверены?
Он предупреждающе зарычал, и она поспешила повиноваться. Обернув вокруг руки толстую красную веревку, она потянула её вниз.
Я закричала, когда мои плечи поднялись выше, а вес тела пришлось перенести с ног на запястья. Кончиками пальцев ног я едва касалась пьедестала. Я была сильно скованна и по-настоящему в опасной ситуации.
Кью спустился с пьедестала и внимательно меня оглядел. Из-за высоко поднятых над головой рук, моя грудь гордо выпирала, а платье все выставляло напоказ.
– Оставь нас, – рявкнул он, даже не взглянув на Сюзетт
Я не могла дышать.
Сюзетт покинула комнату, и вся моя надежда на освобождение вместе с ней. Кью стоял внизу, осматривая меня. Медленно, он засунул в рот средний палец и пососал. В его глазах вспыхнула темнота, которой прежде я никогда не видела. Он облизывал палец с возбуждающим изяществом.
Загипнотизированная, я приоткрыла губы. Каким-то образом, сосредоточение на нем прогоняло мою панику, намек Кью мог быть плохим, но, определенно, не самым худшим.
Когда он схватил меня за бедра, надежно удерживая, это было практически облегчением. Его руки буквально впились в мою кожу. Пальцем он медленно нажал на ткань моего платья и обнаружил влажность на моем бедре.
Он пронзил меня взглядом.
– Ты продолжаешь удивлять меня. Оказывается, мне не нужно было облизывать палец.
Я почувствовала, как вспыхнули мои щеки, когда он провел вверх по моей ноге и погладил вход. Его палец проскользнул в мою влажность, и из его груди вырвался стон. Он притянул меня ближе, и как маятник, я качнулась в ту же сторону. Прижав лицо к моей груди, он толкался пальцем внутрь, заставляя слабеть мои колени. Я слегка покачивалась в оковах.
Он оставил мое бедро и положил руку на поясницу, прижимая меня крепче.
– Ах, эсклава. Ты продолжаешь лгать. Твое тело говорит правду.
Я хотела сыпать проклятиями. Я ничего не контролировала, он был маэстро, а я как упрямый инструмент, оживала в его руках.
– Кью, кажется, ты начал без нас, – медленно произнес какой-то мужчина. Затем донесся голос еще одного:
– Кажется, он просто не смог себя остановить. Посмотри на этот лакомый кусочек.
На этот раз мои щеки покраснели от разочарования. Четверо мужчин жадно наблюдали, как Кью трахал меня пальцем. Он двигал им жестко и быстро, и его запястье терлось о внутреннюю поверхность моего бедра, когда я пыталась сжать ноги вместе, в попытке остановить его. Он не был нежным, и я не могла сосредоточиться одновременно на нем и на мужчинах.
Мои отяжелевшие веки опустились сами собой, когда Кью согнул палец внутри меня, стимулируя мою точку G. Когда давление внутри меня начало расти в бешеном темпе, я подпрыгнула. О, боже. Я не могу кончить. Только не так. Не тогда, когда эти мужчины наблюдают за мной, слушают, желают.
Когда мои внутренние мышцы жадно сжались вокруг его пальца, Кью вытащил его, оставляя меня задыхающейся и покрасневшей. Я покачивалась в своих оковах, носочками цепляясь за пьедестал, чтобы не вращаться.
Кью отступил, продолжая смотреть на меня. Медленно отходя, он положил тот палец в рот и пососал. Вобрав в себя блестящую влажность, оставшуюся на пальце, он пробовал мой вкус и мой аромат.
Я хотела разрыдаться.
Все мое тело пульсировало и дрожало, и я сопротивлялась желанию сжать бедра, чтобы попытаться найти облегчение. Но я не хотела добавлять самодовольства его взгляду. Он знал, что я страдаю, и вот так меня оставил. Гребаный французский мудак.
Дойдя до четырех мужчин, он пожал им руки. Они обменялись шутками на английском языке, не сводя с меня взглядов. Я стала главным украшением. Типа объекта, на который глазеют, но не признают.
– Не знал, что ты продолжил семейное дело, Кью, – сказал один из мужчин, потирая седеющую бородку и трахая меня глазами.
Я ожидала, что Кью рассмеется, общаясь с мужчинами, являющимися, как я предполагала, его противными дружками, но он подскочила от неожиданности, когда он ткнул пальцем в грудь этому мужчине.
– Не смей, бл*дь, такое говорить. Тут все абсолютно иначе.
Мужчина замер; в этот момент между ними произошла борьба тестостерона, прежде чем тот отвел взгляд и пожал плечами.
– Да как скажешь.
Другой мужчина, в дорогих джинсах и черной рубашке, на вид был примерно одного возраста с Кью. Его внешность напомнила мне кинозвезд 1920-х годов. С зачёсанными назад, прилизанными волосами, и похожей на фарфор, гладкой кожей.
– Кью... – начал было он, с выражением страха на лице.
Страх? Мой ужас поднялся на ступеньку выше. Почему он меня боялся? Мой разум переполняли кошмары о возможных планах Кью – причинить мне боль, такую, что я буду желать смерти.
Кью размял шею и перекинул руку на плечо мужчины. Они отошли от остальных, и Кью что-то быстро прошептал ему на ухо. Я не слышала слов, но Кью продолжал бросать на меня быстрые взгляды, пока Парень из 20-х кивал, будто Кью приводил какие-то неопровержимые аргументы. Наконец, страх исчез из его взгляда, и он просто стал с интересом меня рассматривать.
Кью один раз утвердительно кивнул, когда мужчина похлопал его по спине; потом вернулся, чтобы пообщаться с остальными гостями.
Парень из 20-х сначала наблюдал, как уходит Кью, затем сделал шаг ко мне.
Из-за волнения мое дыхание стало быстрее, когда он остановился возле меня, рассматривая глазами цвета сапфира. Сильной рукой он коснулся моего бедра, слегка надавил, и я зашаталась в оковах.
– Так значит, ты та единственная, которая сломит его.
Он обошел меня, погладил пальцами мою задницу и другое бедро, закончив этим круг. Когда он вновь встал передо мной, то поднял руку к моему соску и сжал его.
Я дернулась, махнув ногой. Я покачнулась, а мужчина засмеялся. Он схватил меня за талию, помогая вновь сохранить равновесие. Я нахмурилась. Что, черт побери, происходит?
Парень из 20-х поднял голову и кивнул.
– Вижу, почему, – с этим загадочным комментарием он отошел обратно к группе.
Прошло десять минут, после последних эгоистичных слов Кью, сказанных мне и заполнивших этот склеп. Каждый его слог мерцал на моей коже, особенно глубокий голос. Я боялась, что же будет дальше.
Как я могла заставить свое тело перестать реагировать на его запах и звук его голоса? Два чувства, которыми он завладел... оставив мне четыре: зрение, осязание, вкус и инстинкт. Клянусь, единственное, чем он не завладеет – это мои инстинкты, я никогда не позволю овладеть ему чем-то, настолько мощным.
Сюзетт и еще две прислуги в вычурной черно-белой униформе, вошли в комнату и расставили на столе тарелки с потрясающе выглядящими блюдами. Большую часть из которых можно было брать руками: крекеры с лососем и крем-фрешем7, фаршированные оливки, креветки, завернутые в прошутто8 и фонтаны с водопадом из нежного шоколада.
Мой желудок больно скрутило, пока я рассматривала сладкие деликатесы, которые можно окунуть в шоколад: ананасы, землянику, мармелад и так далее. Я не ела ничего сладкого с тех пор, как прибыла в извращенный особняк Кью. Сюзетт не позволила бы мне.
Сотрудники ели однообразную, простую и, честно говоря, довольно угнетающую пищу, хоть мы и находились в центре страны, гордившейся своими сырами, хлебом и вином.
Мужчины прекратили болтать и обслуживали себя у стола. Когда они наполнили тарелки, то разместились в темно-красной зоне отдыха около моих ног.
Кью расстегнул свой серебристый блейзер, чтобы удобнее устроиться на диване. Он приоткрыл полные губы и положил в рот фаршированную оливку. Движение мышц его челюсти и шеи, пока он жевал, заставили сжаться мой желудок.
Я отвела взгляд, чтобы рассмотреть других мужчин. У одного был огромный нос и косматые темные волосы. Его костюм не особо ему подходил, и на лацкане пиджака было темное пятно. По сравнению с Кью, он выглядел, как будто пришел с улицы, чтобы бесплатно поужинать и посмотреть шоу. Откуда Кью его знал? Даже несмотря на свои темные эротические желания, по социальному статусу, внешности и буквально всему, Кью был на много ступеней выше этого мужчины.
Другой мужчина не отводил от меня глаз. Его пристальный взгляд был пронзающим, как кинжал, отчего я чувствовала, как страх пропитывает меня всю. Он был огромным. На фут выше Кью, размером с профессионального баскетболиста и таким же широким. Под его причудливо подстриженными светлыми волосами была видна розовая кожа на голове и ужасный шрам позади правого уха.
На нем не было костюма. Он был одет в блестящий спортивный костюм с номером «девятнадцать» на плече и спине. Все в нем не имело никакого смысла. Он не соответствовал миру Кью. По факту, единственным, кто ему соответствовал, был Парень из 20-х. Их с Кью что-то связывало; возможно, дружба.
Пока мужчины ели, мои руки превратились в ледышки, поскольку в них нарушился приток крови. Запястья были скованны в кожаных манжетах, а моя татуировка безумно чесалась. Я попыталась наклонить голову или привстать на цыпочки и дать отдых плечам, но не смогла. От подавляющего дискомфорта, я застонала.
Кью ни разу не посмотрел на меня. Он внимательно смотрел на мистера Огромный Нос, и преспокойненько жевал еду с маленькой тарелки.
Я почувствовала себя странно наедине с мужчиной в белом спортивном костюме. Он смёл с тарелки разные закуски и по-английски спросил Кью:
– Тебе понравился наш подарок. Да? – он приподнял голову, ужасными глазищами впившись в моё тело, завернутое в золотую ткань изящного платья.
В ушах загудело. Он говорил с русским акцентом, не французским. Мой разум заметался, пытаясь во всем этом разобраться.
Кью прекратил есть и промокнул рот салфеткой. Его движения были очень плавными и уверенными, по сравнению с Русским Дровосеком. В глазах Кью тлело едва сдерживаемое терпение.
– Да. Очень приятный, – он бросил на меня мимолетный взгляд, затем добавил: – Где ты ее приобрел?
Русский с гордостью раздул грудь. Почему ему было важно, чтобы я понравилась Кью? Он купил меня для взятки, чтобы заставить Кью что-то сделать. Но что?
– Я не делюсь своими контактами. Но я просил белую девочку. Я знаю, что у тебя есть свои предпочтения.
Я быстро взглянула на Кью, но его поза не изменилась. Он сделал глоток охлажденного вина из бокала.
– Прекрасно. Считай нашу сделку завершенной.
Русский нахмурился.
– Как я узнаю, что ты сдержишь обещание?
Кью немного сдвинулся; по моей коже пробежали мурашки из-за изменения в его настроении. Казалось, Кью вытеснил из комнаты все тени, подчеркивая свою власть.
– Ты сомневаешься в моей трудовой этике?
Русский стиснул челюсть, переводя взгляд с Кью на меня.
– Когда мы увидим контракт?
Кью, не торопясь поиграл запонкой.
– Через три месяца. Столько занимают все эти вещи. Но я дал тебе свое слово. А оно – закон.
Русский Дровосек фыркнул и повел плечами. Он не выглядел счастливым от слов Кью, но я не сомневалась, что он ничего не мог с этим поделать. Кью явно все держал под контролем. Точно так же, как в моей ситуации – со всеми этими штучками сексуального рабства.
Я хотела закатить глаза. Я не хотела сходить с ума, но чувствовала, как это нависает надо мной.
Спустя некоторое время, Русский поднялся и пошел к шоколадному фонтану. Нахмурившись, Кью посмотрел на него, а затем повернулся, чтобы поговорить с мистером Огромный Нос и Седые Усы. Любопытный сапфировый взгляд Парня из 20-х метался между мною и Кью. В его глазах проскальзывала какая-то мысль, но лицо оставалось бесстрастным.
Когда я взглянула на Русского Дровосека, в сердце кольнуло. Меня пугала его поза. Он не сводил взгляда с Кью, пока ждал, когда шоколад наполнит чашу. Его взгляд был переполнен пеленой зависти и жаждой власти.
Я повернулась к Кью. Должна ли я предупредить его, что русский был ему врагом, а не другом? Тесс, о чем ты думаешь? Это не твое дело. Кого это заботит?
Как бы я не хотела подпускать его к себе, я действительно волновалась. Не за безопасность Кью, а за свою собственную. Если бы Кью подчинился мужчине типа Русского, то моя золотая клетка превратилась бы в сырую темницу.
Мое тело покачивалось в оковах, и я сжала мышцы живота, чтобы остаться лицом к Русскому Дровосеку. Он двигался слишком медленно, будто думал не о еде, а о чем-то совершенно другом.
По коже побежали мурашки, когда я почувствовала неладное. Те же самые предчувствия, которые подсказывали не заходить в кафе в Мексике. Мне это не нравилось. Конечно, чему тут нравиться? Я была практически обнаженной и подвешенной к потолку, чтобы пять мужчин наслаждались видом, пока едят.
Я ненавидела всю эту ситуацию, но что-то, именно в мужчине в белом спортивном костюме, заставляло меня замирать от страха.
Внезапно Русский собрался куда-то идти, неся в руках тарелку, на которой находились кусочки зефира и чашка с жидким шоколадом. Он двинулся по направлению к столу, но в последнюю секунду передумал и направился ко мне.
Я извивалась в оковах, пытаясь отодвинуться, но это было бесполезно. Я искала взгляд Кью, умоляя его обратить на меня внимание и остановить это, но он с головой ушел в разговор с Седыми Усами.
Русский остановился у основания пьедестала, уставившись на меня. С такого близкого расстояния я могла рассмотреть, что его кожа была жирной и покрытой прыщами. Его короткие волосы выглядели жесткими и издавали резкий запах средства для ухода за волосами. Он придвинулся, сверкая улыбкой с парочкой золотых зубов.
– Privet, krasivaya devushka. – Он погладил мою коленку через кружевной материал. – Это значит: привет, красивая девушка, – пробасил он, посылая страх по моему телу. Там где он прикасался, по коже пробегали мурашки, и если бы я могла сбросить кожу, то так бы и сделала.
В отчаянии я вновь посмотрела на Кью, не поверив, что он позволил этому мужчине трогать меня. Он стоял к нам спиной, опираясь кулаками на стол, пока кивал в ответ на что-то, сказанное ему Огромным Носом.
Он оставил меня с медведем, пялившимся на меня с необузданным желанием. Это был не тот вид желания, как у Кью; это была дикая потребность трахнуть. Причинить боль. Я не сомневалась, что он наслаждался бы моими криками.
С садисткой улыбкой, Русский наклонил руку с чашкой жидкого шоколада и с просчитанной точностью немного вылил на мое бедро. Шоколад был очень горячим. Я зашипела.
Кью подвинулся, но не повернулся, чтобы посмотреть. Я хотела закричать, но боялась, что окажусь в еще более серьезном дерьме. Возможно, то, что Кью не обернулся, дало Русскому разрешение делать то, что он хочет.
Русский Дровосек ухмыльнулся и поставил тарелку с зефиром на пол, продолжая держать в руке чашку с шоколадом.
Ох, черт.
– Нет. Оставь меня в покое, – произнесла я дрожащим голосом.
В этот момент я почувствовала на себе взгляд бледно-зеленых глаз Кью, и кожу начало покалывать от облегчения и радости. Он не позволит этому мужчине надругаться надо мной.
Я приоткрыла рот, когда что-то неуловимое и жгучее скрестило наши взгляды, а затем он отвернулся.
Мое сердце остановилось, а на языке появился вкус предательства. Кью вычеркнул меня одним поворотом своего сильного тела.
Слезы заполнили глаза, когда Русский захихикал, протянув толстые пальцы, чтобы схватить меня за бедро. Удерживая меня на месте, он слизал шоколад с моей кожи своим большим и влажным языком, оставляя слюну на платье и плоти.
Пытаясь выбраться из его захвата, я вздрогнула от отвращения, но он сжал меня сильнее.
– Не двигайся, милашка, – приподняв чашку, он вылил еще немного шоколада на мою ногу. С широкой ухмылкой, он наклонился и начал его слизывать. Я попыталась отпихнуть его, но, чтобы сохранять равновесие, мне по-прежнему требовалось стоять на носочках на пьедестале. Я не хотела нарушать равновесие, как это произошло с Парнем из 20-х. По крайней мере, он был добрым и поддержал меня.
Этот же мужчина оставил бы меня вращаться, дезориентируя и вызывая тошноту.
Русский выпрямился и разбрызгал шоколад по моему животу. Он стекал по моему телу, застывая быстро, но недостаточно. Шоколад медленно просочился к низу моего живота, в опасной близости к моему лону.
– Не достаточно низко, ага, зверушка, – прорычал он, схватив меня мясистыми руками и притягивая к своему рту. Я извивалась, пока он слизывал шоколад, оставляя холодный, склизкий след от своего языка. Наклонив голову, он придвинулся; затем одним ударом языка захватил мой клитор. Все мое тело хотело рассыпаться от позора и грубости того, как горгулья ласкала его своим языком.
– Ты гребаный ублюдок. Это не сойдет тебе с рук.
В этот момент, только картинки того, как я сворачиваю ему шею, и бросаю его в ревущий крематорий, помогли мне вынести его прикосновения. Исчезла вся влажность, появившаяся прежде для Кью, оставляя меня сухой, испытывающей отвращение, и с ужасным, тошнотворным чувством в животе.
Я широко раскрыла глаза от осознания. Мое тело мгновенно реагировало на Кью, несмотря на то, что он делал… из-за того, что он делал. Но я отключалась, когда кто-то другой касался меня. Если бы это Кью меня облизывал, я бы дрожала в эротической пытке, ненавидя это, но тайно любя. Но Русский вызывал отвращение. Сама мысль о том, что его тело хоть как-то будет рядом с моим нисколько не возбуждала меня.
Откровение того, что мое тело реагировало на Кью, независимо от всего, в равной мере и мучило, и успокаивало. Мое тело хотело Кью, и одновременно, не хотело больше никого. Он так хорошо натренировал меня без моего ведома? Или я сама охотно отдала ему своё осязание? Пожалуйста, не позволяй ему завладеть и им.
Русского я ненавидела огнем, который не запылает никогда, однако моя ненависть к Кью кипела и бурлила достаточно, чтобы расплавить мое тело. Я могла хотеть убить Кью за то, что он разрушил мою жизнь, но недостаточно его ненавидела, чтобы убить себя, лишь бы не достаться ему.
Толстые пальцы русского развели мои бедра, и его тяжелое дыхание донесло до меня запах чеснока. Он подвинулся, задел меня и, потеряв равновесие, я начала качаться в оковах. Он поднялся на пьедестал, ловя мое качающееся тело, и я врезалась в него. Он сознательно отвернул меня от Кью, закрыв собой.
Развернувшись лицом к другой стене, я широко раскрыла глаза, увидев самую фантастическую фреску, исполненную в коричневых, темных и мрачных тонах. Стену заполняло облако воробьев. Я буквально на себе чувствовала ветерок, создаваемый трепетанием их крылышек, пока они летели от черного штормового облака. Участок синего неба на потолке так и манил их свободой. Это изображение заставило мое сердце обливаться слезами, испытывая нужду в той же свободе. Я не могла сосчитать количество крошечных птичек, но каждая была уникальной, превращая жизнь в совершенство.
Русский схватил мою грудь, мучительно её сжимая. Его рот опустился к моему уху.
Я открыла было рот, чтобы закричать, потребовать, чтобы Кью отпустил меня, но неприлично большая рука Русского зажала мне его. Точно так же блокируя рот и нос, как и Кожаный Жилет.
Я сделала вдох и начала бороться. Русский захихикал, поскольку мои слабые попытки оттолкнуть его, делали его член еще тверже между моими ягодицами. Я вернулась взглядом к воробьям на фреске. Мне было ужасно жаль, что я не могла вырастить крылья и улететь. Попытавшись затеряться в живописи, я умоляла свой разум отключиться.
Повозившись между нашими телами, Русский что-то взял и поднес к моему животу. Что-то холодное ужалило мою плоть. Я начала тяжело дышать, а сердце сжалось.
– Молчи, шлюха. Это только между нами. Знаешь, ты мне стоила кучу денег. Я думаю, что будет справедливым, если я тебя попробую, – его толстая рука возилась внизу моего живота, и я услышала звук рвущегося материала, который заполнил меня смертельным страхом. Я опустила взгляд, пытаясь увидеть, что там. Что за ледяная штука разорвала материал?
Еще один рывок, и ткань треснула и разорвалась, ослабив ткань вокруг моей задницы, поскольку кружево уже ее не облегало.
Демонстрируя охотничий нож, Русский облизнул мое ухо. Я застонала и дернулась. Лезвие было ржавым и тусклым, но казалось ужасно острым.
– Рыбка, перестань дергаться. Я не собираюсь тебя резать, – он повернул лезвие так, что острый металл оказался в его мозолистой ладони, а запачканная потом, деревянная ручка торчала вверх.
Ох, дерьмо.
Все мои инстинкты кричали. Он собирался изнасиловать меня рукояткой ножа!
Я застонала так громко, как только смогла, используя весь ценный кислород в моих лёгких, чтобы позвать на помощь. Головокружение усилилось, когда Кью, сердитым тоном, сказал:
– Виктор, оставь мой подарок в покое.
Его слова были пропитаны властью. Я облегченно растаяла. Кью не позволит случиться чему-нибудь плохому. Я знала это. Я доверяла ему и была уверена, что он держит меня только для собственных испорченных желаний.
– Я только обниму ее, мистер М. Через секунду я её отпущу, – Русский посмотрел через плечо, и я не сомневалась, что он улыбался Кью. Я отдернула бедра, пытаясь лишить его равновесия, но он не сдвинулся ни на миллиметр.
Моё напряжение завязалось узлом, я все ждала, что Кью потребует, чтобы он отпустил меня, поскольку и так уже слишком долго меня трогал, но ничего не произошло.
Восторжествовала тишина; мое сердце остановилось, когда Русский со смешком произнес в мое ухо:
– Я просчитал, что у меня есть примерно тридцать секунд, прежде чем придется остановиться.
У меня не было времени даже дышать. Он прижал свой огромный ботинок к моему GPS-трекеру, вынудив мою ногу подогнуться. Обхватив моё тело, он поместил ручку ножа к моему входу.
Я сражалась, боролась, но была мухой на этой липкой, специальной бумаге для уничтожения мух... несущественной.
– Жаль, что это не мой член, но я обойдусь, – пробормотал Русский. Проталкивая рукоятку внутрь, он укусил меня за шею. Под его ладонью я открыла рот и заорала. Мои легкие горели, но звука не вышло. Русский ворвался в меня, сверкая острием и насилием. Внутри я была сухой и прочувствовала каждый выступ древесины от ручки ножа и каждое его царапанье, ужасающее своей жесткостью.
Глаза заволокло серой пеленой, и я мечтала потерять сознание, но в моей крови бурлил гнев. Из последних сил, собрав весь свой боевой дух и кипевший гнев, я начала бороться.
Когда я взбесилась, Русский заворчал. Я извивалась и крутилась. Пиналась и толкалась.
Мне было совершенно плевать на то, что в попытке освободиться, я могу себя убить. Я не могла позволить ему это делать. Это было больно. Очень больно! Кью не спас меня. Он позволил ублюдку вонзить нож глубоко внутрь меня.
Раздался звук выстрела, затем я начала падать и падать, прежде чем остановилась, когда мои руки вывернулись в оковах. Опустив голову на плечо, я висела, впитывая нужный кислород. Падая с пьедестала, Русский взревел, забирая с собой нож. Он сжал бедро, где пятно красного цвета растекалось по белому костюму.
– Бл*дь! – воскликнул он.
Кью был в бешенстве, а в выражении его лица горел багровый гнев.
– Убирайся нахер из моего дома, – в протянутой руке Кью сверкало серебристое оружие.
У меня закружилась голова. У Кью был пистолет. Он ранил Русского.
Все остальные гости вскочили со своих мест и помчались на выход. Все, кроме Парня из 20-х; он стоял позади Кью, тело его было напряжено, а руки сжаты в кулаки.
Кью закричал:
– Франко! Проводи наших гостей. Они уходят.
Магическим образом появился зеленоглазый охранник и подтолкнул всех к выходу, потом вернулся и поднял на ноги проклятого Русского. Как только они ушли, Парень из 20-х положил руку на плечо Кью.
Кью тут же подскочил и повернулся, размахивая пистолетом.
– Бл*дь. Прекрати! Фредерик, я знаю, что делаю. Уходи.
Парень нахмурился, явно ему не поверив, но кивнул и шагнул к двери.
Наступила тишина, которую нарушало только наше тяжелое дыхание: моё и Кью. Я раскачивалась на руках, чувствуя слезы, застилающие глаза. У меня не было сил, чтобы подняться, и дико болели плечи. Но ничего из этого не походило на боль, разрывающую меня изнутри. Я чувствовала, будто меня разорвали надвое, вновь и вновь вспоминая первый жесткий толчок и разрушающие разум муки.
Как Кью это допустил? Я была его, черт побери, и он не защитил меня. Он позволил другому мужчине причинить мне боль.
Я разбилась вдребезги, желая обратно погрузиться в ту тихую пустоту, спасшую меня в прошлый раз, но разум не хотел отключаться. Мой разум был сломан.
Должно быть, я потеряла сознание. Когда я очнулась, то почувствовала, как моя щека трется о теплое плечо, и тело находится в коконе сильных рук. Меня поглотил аромат цитруса и сандалового дерева, послав в мою кровь смесь тоски и паники.
– Je suis tellement désolé (прим. пер. фр. – Мне очень жаль), – прошептал измученный голос. Нежно целуя меня в лоб, он шел по дому, держа меня на руках. – Я защищу тебя. Я сделаю все правильно.
Его голос меня смутил. Он был наполнен болью, горем и таким большим раскаянием, что оно было почти осязаемым.
Почему ему так больно? Он позволил чужому мужчине сделать то, чего тот хотел. Это было виной Кью, и я не хотела слышать о его боли. Моя собственная боль полностью захватила меня. Его извинения не стоили и выеденного яйца.
Я попыталась собрать достаточно энергии, чтобы ударить его, закричать или рассказать, насколько успешно ему удалось причинить мне боль сильнее, чем я испытала от кого-то во всей своей жизни. А это, кое о чем, да говорило, если вспомнить, как я росла изгоем в собственной семье.
