Текст книги "И жили долго и счастливо"

Автор книги: Пенни Маккаскер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 13

Джо достала из машины бумажные пакеты с провизией и пошла за Гиффом к ранчо. Перед дверью он остановился, пропуская ее вперед.

– Открой дверь, пожалуйста, – попросила она, запыхавшись. – Такое впечатление, что там не еда, а каменные глыбы.

Гифф поставил свою коробку, которую он нес на крыльцо, взял у нее из рук пакеты и вручил маленький букетик цветов.

– Мне кажется, это тебе.

Ромашки, незабудки и с десяток других диких цветов были только что срезаны и перевязаны ивовой веточкой, которая вызвала такие нежные и важные воспоминания, что на глаза Джо навернулись слезы. Между бутонов белела записка. Дрожащими руками она развернула ее и прочла короткое предложение, написанное твердым и уверенным почерком.

Счастливы навсегда?

Джо протянула Гиффу записку, нервно ломая пальцы.

– Черт меня подери, если этот олух наконец-то не разобрался со своими чувствами.

– Что? – спросила Джо тихо.

– Господи ты Боже мой, детка! Да ты бледнее, чем первый снег. Мне кажется, тебе лучше присесть.

Джо опустилась на ступеньки и положила голову на колени. Когда она снова подняла глаза на Гиффа, его лицо светилось счастливой улыбкой.

– Ну вот, теперь получше. Знаешь, нельзя быть такой хлипкой, если ты собираешься остаться здесь навсегда.

– А разве… – Джо откашлялась. – Ты думаешь, он это имеет в виду?

– Да это же было ясно как день, что вы сходите с ума друг по другу. Я никогда не видел Чейза счастливее, чем после… короче говоря, он наверняка решил попросить тебя остаться.

Джо очень хотелось верить Гиффу, но она не заметила никаких перемен. Вряд ли Чейз решится изменить правилам, которым следовал столько лет.

– Но он говорил, что никогда не женится, Гифф.

– Не только женщины изменяют своим убеждениям.

Джо закрыла глаза и уткнулась носом в букет, который напомнил ей запах всего самого дорогого на свете.

Счастливы навсегда? Это явно был вопрос. Но предложение ли?

– Есть только один способ узнать все наверняка. – Гифф открыл дверь, поставил покупки на стол и легонько подтолкнул ее ко входу. Он, должно быть, увидел, как по ее лицу скользнула тень страха, потому что крепко обнял ее и прошептал:

– Пахнет жарким. Никаких сомнений.

Он захлопнул дверь, ободряюще улыбаясь.

– Кажется, Гиффу досталось в городе нечто большее, чем продукты.

Звук его голоса заставило сердце Джо бешено колотиться. Она повернулась, ожидая увидеть дразнящую улыбку. То, что она увидела, в мгновение ока уничтожило все надежды.

Чейз был зол. Нет, он был в ярости. Его глаза горели, как два синих языка пламени. Но не мог же он заподозрить, что они с Гиффом… из-за короткого объятия!

– Ты злишься, – сказала она, с гордостью отметив, что голос дрожал лишь самую малость. – Но почему?

Он посмотрел на букет, который она держала, и взгляд его на мгновение смягчился. Что это было? Жалость? Раскаяние? Конечно же, боль, но не могла же злость так быстро уничтожить его чувства.

– Спасибо за цветы, – поблагодарила, не дождавшись ответа. Чтобы он не увидел, как дрожат ее руки, она схватила маленькую старую вазочку, налила в нее воды и поставила туда благоухающий букет. – Меня удивило, что ты оставил их для меня – и еще эта записка.

– Это была ошибка.

На этот раз она явственно увидела боль и раскаяние в его глазах – а может быть, это лишь ее боль отразилась в них.

– А Гифф подумал, что ты делаешь мне предложение, – сказала Джо, с трудом сдерживая слезы.

– Это была ошибка, – повторил он.

Джо вытерла навернувшиеся слезы и посмотрела ему в лицо. Вена на подбородке яростно пульсировала, а губы были сжаты так, что превратились в бескровную ниточку, а глаза стали холодными, как лед.

– Надеюсь, ты объяснишь мне, в чем ты меня подозреваешь на этот раз. – Ее голос задрожал. Он, конечно, тоже это заметил.

Он отвел взгляд, медленно провел рукой по волосам и потянулся к столу.

В это мгновение Джо наконец поняла, что Чейз сделал больше, чем просто оставил для нее букет цветов с запиской. На столе стояли хрусталь и фарфор, лежали серебряные приборы и льняные салфетки. В вазе были цветы, рядом – бутылка вина, остывающая в ведерке со льдом.

Прежде чем Джо успела понять, что все это значило, он взял что-то со стола и протянул это ей.

– Это дискета для моего компьютера, – сказала она, вертя ее в руках, словно ответ на ее вопрос был написан на черном корпусе. – Боюсь, тебе придется мне все объяснить, Чейз.

– Не так давно звонил Джордж, – сдержанно сказал он. – Он требовал твои сюжеты. Этот парень никогда не отличался большим терпением. Он говорил о каком-то пропуске в списке изданий на следующий год и хотел, чтобы ты прислала ему свои сюжеты с ночной почтой, чтобы он успел занять эту нишу: это станет значительным шагом в твоей карьере.

То, как он произнес последнюю фразу, заставило Джо передернуться. Ей хотелось заставить его остановиться, но это уже было невозможно.

– Дискеты не подписаны, поэтому я не знал, которую отправлять. Джордж сказал мне, как узнать, где записаны сюжеты.

Джо закрыла глаза, понимая, что именно он увидел. «Если бы я обошла весь мир в поисках мужчины, который помог бы мне познать любовь…» Казалось, кто-то на небе с плохим чувством юмора выстроил их отношения с Чейзом так, чтобы все самое плохое, что только могло быть, случилось.

Зачем, черт возьми, она использовала слово «познать»? Этого было достаточно, чтобы разрушить все надежды на будущее с Чейзом. И почему она так боялась, что он увидит первые слова ее дневника? Так дико боялась, что он поймет глубину ее чувств к нему, что записала эти проклятые слова на первую попавшуюся дискету? И, черт возьми, почему он взял не красную дискету, а именно черную? И почему он не открыл другой файл?

– Ты ведь не прочел следующий файл, не так ли?

– Мне хватило первого, – прошипел Чейз. – Надеюсь, когда ты сделаешь меня посмешищем для всего мира, ты хотя бы имя изменишь.

Она поняла, что ей больше не на что надеяться. Ей хотелось закричать, разрыдаться, сделать хоть что-то, чтобы ослабить ледяную хватку отчаяния, охватившего ее сердце. Если Чейз вбил себе что-то в голову, выбить это оттуда было практически невозможно, а на этот раз он был зол как никогда. Все, что она могла сделать, – попытаться объяснить. Но этого будет недостаточно.

– Файл, который ты прочел, – часть моего дневника, Чейз. – Она сделала попытку сказать это как можно спокойнее.

– Ты считаешь, что мне от этого легче? – Он снова зашагал по комнате, звук каждого шага раздавался в зловещей тишине, как выстрел. – Как бы ты ни называла это, вывод один: ты меня использовала.

– Нет же, Чейз…

– Самое худшее, что я ни о чем не догадывался. Черт возьми, ты вскакивала с постели так быстро, что простыни не успевали остыть прежде, чем ты записывала все, что мы на них делали.

– Это неправда, Чейз! Выслушай меня!

– Не знаю, что хуже, – выдавил он, – то, как ты меня использовала, или то, что я мог никогда не узнать правду. Единственное, чего я хочу, – чтобы все это поскорее закончилось.

Договорив эти страшные слова, Чейз посмотрел на свои заболевшие руки так, будто видел их впервые.

– Я все спланировал. – Казалось, он говорит сам с собой, но он показал на стол, и руки его сжались в кулаки. Его голос звучал мягко, но слова были острые, как нож. – Я хотел, чтобы все было идеально, когда я попрошу тебя остаться со мной. Я думал, у нас есть будущее, Джо, думал, ты выйдешь за меня замуж, останешься и будешь здесь писать свои рассказы. – Он горько рассмеялся. – Видимо, первый урок я усвоил недостаточно хорошо.

– Так вот как ты понимаешь все, что здесь происходит? – прошептала Джо, прижимая руки к груди, словно пытаясь сдержать боль, разрывавшую ее изнутри. – Теперь ты убедился в том, что это одно и то же. Ты все время ждал подтверждения того, что я такая же, как Лорна, и теперь ты уверен, что так и есть. Хочешь, чтобы все это закончилось, не позволив мне ничего объяснить.

– Я слушаю, – сказал он тихо, – объясняй.

– Зачем? Ты ведь уже сделал выводы. Ты ждал предательства и получил его. – Ее слова очень напоминали лекцию о карме, но Джо было уже все равно. – Я не сделала ничего плохого, но меня уже осудили и вынесли приговор. Ты не поверишь ни одному моему слову.

– Попытайся доказать, что ты права.

Джо с трудом сделала вдох, чувствуя, как гнев сжимает ее жилы, а боль превращается в ярость.

– Я с первой минуты должна оправдываться и что-то тебе доказывать, Чейз. Когда это кончится? Когда ты наконец снизойдешь до того, чтобы поверить мне?

– Я уже поверил однажды.

– И это изгнало все твои идиотские подозрения, не так ли? – Она подошла к пакетам с продуктами и начала беспорядочно рассовывать их по холодильнику. Как и Чейзу, ей необходимо было чем-то занять руки, чтобы выпустить пар. Очень хотелось драться, но вместо физиономии Чейза под руку попались овощи. – Можешь сколько угодно внушать себе, что я обманула твои ожидания, можешь обвинять меня в чем угодно, но ты ничем не отличаешься от человека, с которым я познакомилась первого апреля. А я была настолько глупа, надеясь, что ты можешь измениться. Если ты вбил себе в голову, что я сделала что-то не так, это не дает тебе права просто вышвырнуть меня. Ну, нашел ты дискету, и что дальше? Тебе никогда не приходило в голову, что всему есть разумное объяснение?

– Тогда объясни.

– Вот это ты должен был спросить у меня в первую очередь, а не сейчас. Так что теперь это уже не имеет никакого значения. На самом деле, наверное, даже хорошо, что так получилось. Ты бы сделал предложение, и я бы приняла его, даже не понимая, что рано или поздно что-то в этом духе произойдет и все полетит к черту. Нам обоим будет лучше, если я просто уеду домой.

– Ну и кто теперь струсил?

– Это не страх, Чейз, это реальность.

Ее гнев исчез так же быстро, как и появился, оставив ее, бледную и дрожащую, перед лицом его недоверия. Она разложила продукты, не глядя на него, не прикасаясь к нему, хотя несколько раз проходила совсем близко. Ее запах и нежная красота, ее врожденная грация убивали Чейза, ведь он знал, что очень скоро она будет далеко от него и физически, и эмоционально.

Мысль о том, что он никогда больше ее не увидит, повергла его в панику, которая по капле подтачивала его страх и злость. Чейз смотрел на Джо, видел ее блестящие глаза и погрустневшие черты и понимал, что настоящий предатель он. Она всем сердцем доверилась ему с первой минуты, а он разрушил это все походя, как раздавил бы паука своим тяжелым ботинком. Ему было бы легче, если бы она кричала или била посуду, все было бы лучше, чем это спокойное, сдержанное молчание.

– Джо, – тихо позвал Чейз.

Она не ответила.

Когда она проходила мимо, он поймал ее за руку.

Джо остановилась, не глядя на него. Только бешено пульсирующие вены выдавали ее волнение.

– Не отправляй дискету Джорджу – это все, что я прошу.

Джо вырвала руку, сделала несколько шагов в сторону и гордо вздернула подбородок. В ее глазах была боль, блестевшая слезами, которые она даже не пыталась сдерживать.

– Оставь дискету себе, Чейз.

Чейз почувствовал, как его захлестнула дикая надежда.

– Я не хочу, чтобы все было так просто. – Джо выронила маленькую пластиковую дискету. – Я проделала большую тяжелую работу для создания этих сюжетов, и ты не можешь заставить меня выбросить все это.

Она внимательно посмотрела в его лицо, надеясь увидеть там хотя бы легкий оттенок понимания того, почему она не хотела выбирать между ним и карьерой. Но увидела одну упрямую уверенность. Для Чейза существовали лишь белый и черный цвета, он не допускал мысли о том, что может быть что-то среднее. Она поняла, что, если сейчас не откажется от карьеры, он больше не предложит ей выйти за него замуж. Ей стало грустно, ведь Чейз был единственным, кто мог бы понять ее; он испытывал то же самое, когда писал свои картины.

– Мы можем поговорить об этом завтра? Когда оба немного поостынем? – спросил Чейз.

Джо пожала плечами:

– Я не собираюсь менять решение. И ты тоже.

Чейз и завтра будет так же стремиться победить в этой борьбе самолюбий. Но победив, они оба проиграют. Джо не могла этого допустить.

Гордо подняв голову и выпрямив спину, она пошла наверх собираться. Ее душа так болела, что Джо с трудом могла двигаться, но она не хотела, чтобы он видел это. Когда дверь кухни захлопнулась, Джо неуверенной походкой подошла к окну, выходившему во двор ранчо.

Чейз шел к конюшне большими уверенными шагами. Через несколько минут он вышел оттуда, держа за поводья самого непослушного и злого скакуна. Он нашел того, с кем мог вступить в поединок, которого он хотел от Джо.

Сейчас он уедет в поисках покоя, который ему даст его любимая земля. Она вернется в Нью-Йорк и погрузится в работу, но в ее душе мира не будет еще очень-очень долго.

Чейз возвращался на ранчо в лучах предрассветного солнца.

Он объехал все самые дальние земли своего ранчо, но на этот раз земля не успокоила ни его разум, ни его сердце. Совсем наоборот. Луны и звезд не было видно, и он остался в такой темноте и отчаянии, что ему пришлось сойти с лошади и идти пешком, иначе его жеребец попал бы в яму и сломал ногу.

Это казалось легким отголоском того, какой будет жизнь без Джо – вот так он будет брести в темноте, боясь, что рано или поздно окажется лицом в грязи.

И он понял, что заслужил это.

– Хорошо, что вы вернулись, босс.

Глаза Чейза еще не привыкли к полутьме, царившей в конюшне, поэтому он не сразу заметил Гиффа.

– Что это тебе за вожжа под хвост попала?

– А тебе? – огрызнулся Гифф.

– У меня нет времени препираться с тобой. – Чейз снял седло с лошади. – Я хочу принять душ и позавтракать, и потом мне нужно поговорить с Джо.

– Удачи!

Чейз внимательно посмотрел на своего помощника, чувствуя, как холодеет его спина.

– Джо уехала сегодня рано утром, – безжалостно отчеканил Гифф. – Сказала, что ее издатель срочно вызвал ее в Нью-Йорк, но я понял, что были более важные причины. Она очень нервничала. Что произошло?

Чейз не отвечал. Джо сказала, что уезжает, но он думал, что у него будет еще день или два, чтобы убедить ее остаться. Он облокотился на дверь конюшни, глядя на свой дом, который ничуть не изменился. На кухне горел свет, и из трубы шел дым. Ему казалось, что Джо по-прежнему здесь, готовит ему завтрак, как было последние четыре месяца.

Но он знал, что, когда войдет в дом, на столе все еще будут стоять приборы его матери, напоминая ему о том, что произошло.

Он направился в мастерскую, боясь посмотреть в лицо тому, что он натворил. Она уехала, не дав ему ни малейшего шанса. Черт, он сам себя обманул; она давала уже ему столько шансов. Неудивительно, что она устала от этого и вернулась в Нью-Йорк.

Нью-Йорк. Он неподвижно замер, прислушиваясь к глухой боли, разрывавшей его грудь и растекавшейся по его телу. Он почти не мог двигаться, не чувствовал ничего, кроме желания рисовать, выплеснуть свою боль на холсте, пытаясь придумать способ вернуть Джо в «Тауэр-Си». Он прекрасно понимал, что она не станет отвечать на его письма и звонки, а он чертовски не хотел ехать в Нью-Йорк.

Чейз зашел в мастерскую, вдыхая тяжелый запах масляной краски и понемногу успокаиваясь, пока не увидел черную пластиковую дискету на мольберте. Он взял дискету, обнаружив под ней клочок бумаги. Он развернул листок, надеясь, что Джо хоть где-то оставила дверь открытой.

«Дорогой Чейз, – прочел он. – Я потратила много сил на злость, слишком много, потому что поняла: ты был прав, когда сказал, что я тебя использовала. И хотя я этого еще не сделала, когда-нибудь это произойдет. Так уж вышло, что все, что я переживаю, отражается на том, что я говорю и делаю – и пишу. Время, которое я провела с тобой, навсегда останется частью моей души. Я не могу отрицать твоего влияния на мою жизнь так же, как я не смогу изменить цвет своих глаз.

И ты будешь пользоваться этим, хочешь ты этого или нет. Я не видела твоих картин – потрясающая выдержка, не так ли? Но даже не глядя на них и имея лишь небольшое представление о том, каким чувством вдохновения ты обладаешь, я могу предполагать, что твой подход к творчеству изменился с тех пор, как ты встретил меня. Разница между нами в том, что я не обвиняю тебя в чем-то, что ты не можешь изменить в себе, в то время как ты неизменно сердишься на меня за то, от чего не могу отказаться я.

Пожалуйста, не думай, что я сбежала. Это не так. Я просто подумала, будет лучше дать тебе время разобраться в своих чувствах. Если ты решишь, что я тебе нужна, ты знаешь, как меня найти». Она подписалась просто – «Джози».

Чейз сжал записку в ладони. Она оставила ему лазейку. Лазейку через трап самолета. Интересно, хватит ли у него мужества пройти сквозь нее.

Глава 14

– Ты ведь не наденешь это. – Джордж вошел в комнату Джо, глядя на черный костюмчик, который, хотя и ладно сидел на ее стройной фигуре, был прошлого сезона.

– Это вполне сойдет для выхода в свет.

– Мне надо поддерживать свою репутацию, Джо. Плохо, что ярче всего видны темные круги у тебя под глазами.

– Если ты всегда так любезен на свиданиях, я понимаю, почему ты очень редко появляешься в свете, Джордж.

– Мы с тобой не на свидание идем. А ты не моя девушка, а партнер в бизнесе – и друг, конечно. Плохим бы я был другом, если бы не решался говорить тебе не самые приятные вещи.

– Может быть, более желанным? – улыбнулась Джо.

– Очень смешно.

– По крайней мере хоть один из нас был бы желанным.

– Сегодня – может быть, – с сарказмом сказал Джордж. – Ты не выдавила из себя ни одной улыбки за последние полгода, Джо. Ты не слышишь, что тебе говорят, потому что витаешь где-то за пять тысяч миль отсюда. А ведь это весьма непросто, если учесть, что ты первый и последний раз выходила на улицу во время воздушной тревоги. А каких усилий стоило выставить дверь в твоей квартире и заставить тебя выбраться из нее! Посмотри, па двери все еще сохранились следы твоих ногтей.

Джо уставилась на то место, куда указывал Джордж.

– Да это просто брак в плите.

– Ладно, я немного преувеличил.

– Немного?

– Это хотя бы привлекло твое внимание, – пробормотал Джордж. – Послушай, если ты полностью посвятишь себя работе, это поможет тебе лишь ненадолго отвлечься от мыслей о Чейзе. Ты должна выйти из этой чертовой квартиры.

– Я думала, тебе нравится то, что я так много работаю.

– С профессиональной точки зрения – может быть, – согласился Джордж. – Ты никогда не работала быстрее и добросовестнее.

– Я знаю. – Ведь только работа могла хотя бы ненадолго отвлечь ее от той боли, которая мучила ее сердце.

– Ну же, Джо, что плохого в том, что ты оденешься и прогуляешься по городу?

– Ты и один неплохо справишься со всем, – ответила она.

Джордж был чуть выше шести футов, его телосложение заставляло бешено колотиться женские сердца, и он это знал. Он также знал, что женщины всегда обращали внимание па его светлые волосы и взгляд соблазнителя. Да, непростая миссия. Он принял позу атлета и саркастически улыбнулся.

Джо не смогла сдержать улыбку, и странное ощущение от этой улыбки сыграло в пользу доводов Джорджа. Она так давно не улыбалась, что совсем забыла, как это здорово.

Впервые за шесть месяцев она оставила свои воспоминания. Жестокие обвинения Чейза были всего лишь началом. За ними последовали дни ожидания. Хотя он клялся, что никогда больше не появится в Нью-Йорке, она ждала его приезда. Не такая уж большая жертва для мужчины, который готов был сделать ей предложение.

Он не приехал. Он не написал и не позвонил и даже не передал никакого сообщения через Джорджа.

Джо подумала, что она никогда не поймет, почему он вообще собирался сделать ей предложение. Но теперь ей было уже все равно. Осознав наконец, что Чейз ее не любит, она почувствовала, что медленно погибает. Ей казалось, что сердце уже давно перестало чувствовать. Еще тогда, в Вайоминге. Но что-то шевелилось в ее груди, что-то жизненно важное.

На мгновение она погрузилась в боль, позволила ей стать частью ее души и тела. Боль проникла в каждую клеточку ее тела, как вирус, уничтожающий все на своем пути. Будет непросто избавиться от этого ощущения.

Она повернулась к Джорджу и улыбнулась, по-настоящему улыбнулась.

– Давай выйдем отсюда.

Он попытался что-то сказать, но Джо предупреждающе подняла руку:

– Я не переоденусь, Джордж.

– Ну, хотя бы пиджачок.

– Ты что, шутишь? Если ты забыл, на улице март. Кроме того, под ним у меня только шелковая рубашка.

– Тем лучше, – улыбнулся Джордж, схватив ее плащ и подтолкнув ее к дверям.

– А куда мы, собственно говоря, идем? – поинтересовалась Джо.

– Сначала я приглашаю тебя поужинать. Мне придется откормить тебя, иначе люди подумают, что я занимаюсь не издательством, а работорговлей. Затем мы просто прогуляемся и узнаем, куда приведет нас судьба.

Джо замерла на мгновение: в последнее время судьба не очень-то благоволила к ней. Но ведь она всегда верила в то, что есть шансы все изменить.

Джо остановилась как вкопанная, вцепившись в рукав Джорджа, когда поняла, что тот привел ее в картинную галерею.

– Теперь я понимаю, почему ты мне не сказал, куда мы идем.

– Я думал, тебе будет приятно, Джо. Раньше тебе нравилось ходить со мной на выставки.

– Расскажи это кому-нибудь другому, – парировала Джо. Она посмотрела на часы, чтобы скрыть страх, поднявшийся в ее груди. Запах масляной краски – слишком яркое напоминание об их последнем дне с Чейзом. – У меня проблемы с семнадцатой главой. Если я сейчас вернусь домой, у меня будет достаточно времени, чтобы закончить ее и завтра начать следующую.

– Предлоги, аргументы. Чейз назвал бы все это чушью.

Теперь страх вытеснила злость.

– Чейз потерял право голоса в тот день, когда я покинула «Тауэр-Си». Так что не утруждай себя, догадываясь, что бы он сказал, Джордж. Мне это не нравится, и это не заставит меня зайти на выставку.

– Сделай это для себя. – Джордж выхватил ее из потока посетителей, многие из которых здоровались с ним и с любопытством поглядывали на нее.

Джо отчаянно хотелось вырваться и убежать, но она была слишком зла, чтобы закатывать сцену.

Впрочем, Джордж бы все равно этого не позволил. Он обнял ее за талию, прижал к себе и ни на минуту не ослабил хватку.

– Я могу просто посмотреть подписи, – буркнула Джо, сжав зубы, мучительно понимая, что он заставит ее сделать то, чего она так хотела избежать. – Джордж Баррет, самый известный издатель в Нью-Йорке, прогуливался в обнимку с неизвестной женщиной по одной из центральных улиц. Что скажет мамочка, когда общественное мнение свяжет твою жизнь с такой неподходящей парой? – Она не успела договорить, когда прожектор осветил их лица.

Грубо выругавшись, Джордж втащил ее в галерею за стойку портье, где бы им никто не мешал говорить и никто бы их не видел.

– Моя мама совсем не какое-то чудовище, как любят описывать ее газетчики. Она просто очень волевая и уверенная в себе женщина.

– Тебе не нравится, что я упомянула о ней в такой неподходящей ситуации?

Щеки Джорджа яростно запылали, а губы искривила натянутая улыбка.

– Замолчи, Джо. Я должен был бы прийти в бешенство после таких слов, но твои ум и находчивость в очередной раз доказывают, какой я дальновидный бизнесмен.

Джо скептически подняла бровь.

– Ведь именно я увидел твой потенциал намного раньше всех остальных. – Он немного подождал и продолжил, когда она улыбнулась: – А то, что меня держит под руку такая красивая женщина, вряд ли повредит моей репутации. Скорее наоборот. Кроме того, ты в безопасности.

– Это ты так считаешь, – парировала Джо, но злость уже прошла. Впрочем, вряд ли можно было сказать то же самое о раздражении, вызванном пониманием того, что ею манипулируют. Она запустила руку под его плащ и толкнула его в живот.

– Черт возьми, Джо…

– Ты руководишь моей карьерой, а не моей личной жизнью, Джордж.

– Прекрасно!

– В следующий раз просто скажи мне, чтобы я перестала себя жалеть.

– Просто перестань себя жалеть, – прошипел Джордж, потирая живот.

– Я уже перестала это делать. Я ведь все-таки дала себя сюда привести.

– Ладно, ладно. Извини, пожалуйста. Господи, Джо, тебе не только удалось пробудить во мне чувство вины, чего не может сделать даже моя мама, у тебя еще и железная хватка.

Джо рассмеялась, взяла его за руку и, пройдя мимо стойки портье, вошла в центральный зал галереи. Несколько глубоких вдохов и надежная дружеская рука облегчили эти мучительные шаги. Ее охватила легкая сосущая тоска, которая, впрочем, была несравнима с ожидаемой болью.

– Первый художник – это…

– Прекрасно. – Она отпустила руку Джорджа и сделала шаг вперед, словно поддаваясь магии абстрактного рисунка на первом холсте. Она признавала традиционное искусство, но эти картины привлекли ее внимание.

Первая, выполненная в жгуче-красных и ярко-желтых тонах, ассоциировалась с войной. Два ядовитых цвета яростно боролись друг с другом, попеременно одерживая победу и снова терпя поражение, а потом сливались в один мягкий, спокойный, мирный оранжевый цвет.

На следующей картине глубокий зеленый цвет смешивался с холодным черно-синим, который рассекали кометы ярко-белого. Из верхнего угла водопадом уходили белые лучи, смягчая жесткость красок, как зимой лунный свет пробивается сквозь ветви хвойных деревьев. И эта картина говорила Джо о мире.

– Я бы хотела познакомиться с этим художником, – проговорила она. – Я хочу купить вот эту картину. – Джо указала на второе полотно. – Она напоминает мне Висконсин. Мой дом.

– Художницы нет сегодня, – небрежно ответил Джордж, – но я пару раз с ней встречался и, конечно же, знаком с хозяином выставки. Может быть, они сделают тебе скидку – вряд ли ты сможешь заплатить полную стоимость.

Джо проигнорировала количество нулей на ценнике, который показал ей Джордж, и, повернувшись, внимательно посмотрела па него. Джорджу не удалось скрыть самодовольную улыбку.

– Еще одна твоя протеже? – Что-то вспыхнуло в ее глазах. – Или она что-то большее, чем просто молодая талантливая художница?

Высокий темноволосый мужчина подошел к картине, пробормотав извинения, и повесил на картину табличку «продано». Это избавило Джорджа от необходимости отвечать, а Джо жутко расстроилась.

– Вот черт, я так хотела купить эту картину.

– И она у тебя будет, Джо, – сказал темноволосый человек, широко улыбаясь. – Я знал, что тебе она понравится, как только увидел ее. Она немного сентиментальна. С днем рождения!

– Джейкоб! – Джо бросилась в объятия брата. Для всех он был человеком, доводившим все до конца, имевшим дело только с фактами, прецедентами и законами. Лишь немногие знали, что он жутко сентиментален. – Что ты здесь делаешь? Ты ведь терпеть не можешь всю эту дребедень, кажется, так ты это называешь.

– Все намного хуже, – произнес у нее за спиной глубокий голос. – Он еще и меня с собой притащил.

– Джон! Так, это наводит меня на подозрения. Ты не отлучался из своего ресторана с последней бомбежки! – Она обняла брата, затем скрестила руки на груди, требуя объяснений.

– Мы так давно тебя не видели, – попытался выкрутиться Джои.

– Вы что, забыли, где я живу?

– Я был слишком занят, – твердо сказал Джейк. Это могло ввести в заблуждение присяжных, но не Джо.

Заметила она и заговорщицкие взгляды, которыми обменялись ее спутники.

– Один мой знакомый назвал бы все это полной чушью, Джейк. Надеюсь, ты более тщательно продумываешь свою тактику в суде.

– Джентльмены, мне кажется, нас хотят оскорбить. – Джордж посмотрел на нее, гордо вздернув подбородок.

Джо замотала головой, когда увидела такое же обиженное выражение на лицах братьев.

– Не знаю, во что вы тут играете, но мне весело и без игр. – Джо взяла бокал белого вина с подноса проходившего мимо официанта и пошла вдоль выставки, оценивая, любуясь, изучая и получая такое удовольствие, о котором забыла за эти долгие месяцы заточения.

В глубине одного из залов, запертые в волнах абстракционизма, висели несколько картин, сделанные вполне традиционно. Она забыла о том, что за ней наблюдают трое мужчин, практически забыла обо всем, настолько одна из них поразила ее, мучительно напоминая что-то до боли знакомое.

Поначалу казалось, что это обыкновенный пейзаж, простой и милый, как луга в Вайоминге, который она так любила. И в то же время было в этой картине что-то завораживающее. Полдень, солнце светит вовсю, но тьма залегла в зарослях трав и заволокла дикие цветы.

Небо тоже выглядело как-то странно, слишком серое для солнечного дня. Поэтому она перевела взгляд на солнце. Яркое, золотистое солнце и было самым удивительным во всей картине. Это было что-то большее, чем желтый круг, излучающий свет и тепло. Оно, конечно, выражало все это, но казалось, что его яркость и лучистость какая-то сдержанная.

Джо подалась вперед, пытаясь нащупать нить, которая раскроет ей смысл этой удивительной картины. Она изучила солнце со всех сторон, пока на мгновение изображение не расплылось, поскольку глаза устали от напряжения. И тогда она увидела это, глубокую коричнево-золотую тень, которая покрывала поверхность холста, как… чей-то профиль.

Джо вздрогнула, как будто увидела собственное отражение на полированной золотой тарелке, мутное и размытое, но ее. Она снова посмотрела на картину, заметив, что какой-то женский характер солнца приносил в жертву все, что находилось под ним, не давая тепла. И ей снова показалось, что пейзаж очень напоминает окрестности «Тауэр-Си».

Очень медленно она опустила глаза к подписи…

Чейз Риордан.

Негромко вскрикнув, она подбежала к следующей картине, не решаясь поднять на нее глаза и пытаясь найти лишь подпись. Ей было все равно, все ли картины такие же удивительные, как и первая. Она лишь хотела убедиться в том, что они принадлежали Чейзу. Джо повернулась на каблуках, с укором глядя на Джорджа.

– Это не то, что ты думаешь, Джо.

Он протянул ей руку, но она оттолкнула его.

– А что я думаю? – потребовала она объяснений. Ее голос, дрожавший от злости, заставил их вздрогнуть.

– Разве я не должна пожалеть его? Разве ты не ждешь, что я забуду о гордости и первым же самолетом отправлюсь в Вайоминг, чтобы там понести наказание за то, что я сделала с бедным Чейзом?

Лицо Джорджа вспыхнуло, и он отвернулся, отвернулись и Джон с Джейкобом.

– Чейз не хотел, чтобы ты его жалела, – выпалил Джон.

– Господи, Джон, заткнись! – воскликнул Джейкоб. – Вечно ты все выбалтываешь.

– О Боже! – Джо сделала шаг назад, ее сердце замерло, потом бешено заколотилось. – Вы видели его? Он в Нью-Йорке? Когда он приехал?

– Джо, успокойся, – Джейкоб твердо смотрел ей в глаза, – позволь Джорджу все тебе объяснить, прежде чем ты сделаешь выводы.

Джо стиснула зубы, неотрывно глядя на Джорджа Баррета:

– Как давно он в Нью-Йорке?

– Три месяца. Приезжает и уезжает.