Текст книги "Принимающий удар (ЛП)"

Автор книги: Пайпер Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

11

КЛЭЙ

– У тебя должен быть фирменный прием, – настаивает Майлз, обращаясь к Новичку. – У трех последних победителей есть. Они приносят тебе голоса.

Новичок делает кросс, затем перебрасывает мяч за спину и вверх для данка.

– Что это, блядь, было? – требует тренер.

– Мне нужен фирменный прием. Для новичка года.

– Фирменным приемом будет моя нога в твоей заднице, – тренер понижает голос, но мы все равно его слышим, и Джей прячет смех в кашле. – Ты хочешь золотые статуэтки, малыш? Вноси свой вклад в команду, получай зарплату. Потом ты купишь столько золота, сколько захочешь.

Тренер свистит, и на поле выходит другая группа. Джейден подает в корзину с середины поля.

Я отвлекся, ну да ладно.

Новичок вытирает голову полотенцем и подходит ко мне.

– Я не могу этого сделать. Всякий раз, когда я пытаюсь сделать что-то грандиозное, проваливаюсь.

– Должно пройти время, прежде чем ты заслужишь свою минуту славы.

– С тобой было не так.

Я качаю головой, потому что он ошибается.

– Этот спорт – долгая игра. Относись к этому с умом.

– Как прошлой ночью с Новой? – спрашивает он, и я резко поворачиваю голову. – Я пошел искать вас и услышал все.

Перепихон в кладовой бара не планировался, но, черт возьми, мне это было нужно.

Наблюдение за ее флиртом с Майлзом лишило меня самообладания, особенно когда Брук сообщила мне, что выступление Новы «Я забыла тебя» было ложью.

Когда я затащил ее в кладовку, я не был уверен, хочу ли поругаться с ней или перекинуть через колено.

Больше всего мне хотелось попробовать ее на вкус. Заставить ее стонать мое имя. Чтобы доказать себе, что я все еще что-то значу.

Она хочет меня. Это очевидно.

То, как она кончила мне на лицо, звуки, которые она издавала, ее вкус – все это будет жить в моей голове чертовски долго.

Дрочить на нее, с ней, было единственным способом удержаться от того, чтобы не нагнуть ее и не трахнуть прямо там, пока она еще дрожала.

Это был самый горячий опыт в моей жизни.

Но самое главное, что этого недостаточно.

Не совсем.

Мы выполняем комбинацию, и я на шаг отстаю от защитника, так что приходится догонять.

Я подхватываю Новичка из воздуха, и он тяжело приземляется на спину.

– Черт, – ворчит он с земли.

– Виноват, – бормочу я, протягивая руку и помогая ему подняться.

Подняв взгляд, я вижу Харлана, который молча наблюдает за происходящим, засунув руки в карманы брюк костюма.

– Ты когда-нибудь вылезешь из костюма? – я подхожу к нему, натягивая шорты. – Знаешь, возможно он причина почему ты такой.

– Ты думаешь, у тебя в заднице нет палки? Любой, кто попытался бы вмешаться в твой распорядок, столкнулся бы с таким же сопротивлением. Мы не такие уж разные, как тебе нравится думать.

Я стараюсь не слишком задумываться об этом, когда он продолжает.

– Он хорош, – говорит Харлан, кивая на Новичка. – Одно дело, когда ты требуешь обмена, но не сжигай это место дотла, когда уйдешь.

Я напрягаюсь.

– Ты не видишь, как я помогаю ему?

– Я вижу, как ты ставишь его на колени, причиняя ему ту же травму, что и себе.

Мои руки сжимаются в кулаки. Я все время работал с Новичком, но Харлан, взглянув на него, решил, что знает, в чем дело.

– Для человека, который думает, что видит все, ты ни черта не видишь, – вот почему мы не можем работать вместе. – Я морщусь. – Я хочу знать последние новости о нашей сделке.

– В Лос-Анджелесе возникли проблемы, да и у нас тоже.

– Мои показатели выросли. В среднем я забиваю двадцать восемь голов за вечер. У нас рекорд побед.

Он покачивается.

– Победы и поражения – не единственная сложность здесь. Десятая годовщина – это большое дело, – он качает головой. – Джеймс богаче Бога, и он решил, что пришло его время оставить свой след в организации, нужно ей это или нет. А это значит, что перед всеми нами стоит задача воплотить это в жизнь. Обычная работа команды стоит на втором месте после зрелищ, – Харлан прочищает горло. – Я знаю, что это нелегко – выполнять свою часть сделки.

Активность в моем животе может быть вызвана чувством вины.

Я возвращаюсь на свое место, обдумывая тот факт, что он думает, что я все еще держусь на расстоянии от Новы.

Уверен, он согласился бы, что стоны его невестки в кладовой не входит в условия нашего соглашения.

Если бы я зашел дальше прошлой ночью, мы бы стали одним целым.

Но что за гребаная сделка диктует отношения между людьми?

Он не должен был просить меня об этом. Я не должен был соглашаться. Все просто.

– Эй, Новичок, – бормочу я, и он оглядывается. – Ничего не говори о Нове.

– Парням?

– Всем, кого знаешь.

Новичок начинает открывать рот, затем снова закрывает его.



НОВА

Я сижу в кресле у Брук и работаю над наброском Клэя, используя свой последний рисунок в качестве образца. Но каждый раз, когда начинаю, меня отвлекает то, что произошло между нами.

Держу пари, ты жаждешь, чтобы я наполнил тебя прямо сейчас.

Кем бы он ни был, я всегда позабочусь о тебе лучше, чем он.

В горле у меня суше, чем в пустыне.

Я вскакиваю, чтобы взять на кухне содовую, кладу альбом для рисования и оригинальный рисунок на журнальный столик и игнорирую покалывание между бедрами. Я пытаюсь продвинуться в работе над новой частью фрески. Прикосновения к себе в душе и мысли о Клэйтоне Уэйде не помогают.

Когда звонит телефон, я меняю направление, благодарная за то, что меня прервали.

Мари.

– Прости, если вчерашнее свидание было странным, – говорит моя сестра, когда я отвечаю на звонок.

– Все в порядке. На самом деле я не ищу никаких отношений.

– Это все еще из-за Брэда?

– Нет. Я пытаюсь сосредоточиться на своей голове прямо сейчас, а не на своем сердце, – или на желании, переполняющем меня с прошлой ночи. Ощущение языка Клэя внутри меня, ощущение того, как он покрывает мою кожу, преследовало меня еще долго после того, как мы с Брук вернулись домой и я смыла под душем последние свидетельства нашей встречи.

Если честно, этот ворчливый баскетболист занимал мой мозг с того самого момента, как он попытался выдворить меня с моего места в самолете.

– В общем, как дела? – спрашиваю я.

– Ты как будто была раздражена, когда я писала. Очень не по-Нововски.

Я удивлена, что она это заметила.

– Из-за работы, – признаю я, доставая из холодильника открытую бутылку вина. – Я хочу сделать все, что в моих силах, и не могу смириться с мыслью, что подведу Джеймса.

У меня никогда не было такой важной работы.

Да, то, что я делала в прошлом, имело значение, но это полностью зависело от меня.

– Каждый раз, когда у тебя появляется новый клиент, приходится учиться. Выяснить, что для него важно, может быть трудно.

Я киваю, хотя Мари меня не видит.

– Иногда нужно притворяться, пока у тебя получится, понимаешь? Притворяйся, что ты во всем разобралась, пока действительно не наверстаешь упущенное.

– Спасибо, – говорю я искренне.

После того, как Мари отключается, я наливаю себе бокал вина и возвращаюсь в гостиную, рассматривая рисунок, присланный мне Клэем, прежде чем снова опуститься в кресло.

– Я могу это сделать, – говорю я вслух.

Это мой первый настоящий художественный заказ, но Джеймс нанял меня не просто так.

Ирония в том, что человек, который дал мне этот рисунок, тот самый, которого я пытаюсь запечатлеть, согласился бы. Он не позволил бы ничему встать между ним и его целью. И он никому не позволил бы сказать ему, что его недостаточно.

Спустя два часа и два бокала вина в голове у меня радостно гудит, и набросок выглядит великолепно.

Это было именно то, что нужно, решаю я.

Я способна и уверена в себе, нахожусь под кайфом от достижений и алкоголя.

Раз уж я закончила с оригинальным рисунком, то, наверное, стоит его вернуть.

Это по-соседски.

Я беру рисунок, надеваю туфли и выхожу в коридор к лифту.

Через две минуты я смотрю на закрытую дверь в дюйме от моего лица, и, черт возьми, мне кажется, что она смотрит в ответ.

Я крепко сжимаю рамку с рисунком, которая впивается в мою руку, напоминая мне, почему я здесь.

Просто сделай это.

Я все еще решаю, стоит ли поднять костяшки пальцев и постучать по дереву, когда дверь распахивается.

– Ты собираешься стоять здесь всю ночь? – Клэй выглядывает с другой стороны.

На нем пара серых треников, низко сидящих на бедрах, и больше ничего. Черные чернила вьются вокруг его мускулистых рук, над грудными мышцами и прессом. Его ноги голые. Его волосы торчат во все стороны, сексуально и беспорядочно, а сам он выглядит так, будто только что встал с постели.

У меня пересыхает в горле.

Как он…?

В глазке объектив. Камера.

Конечно, у Клэя должна стоять охрана.

Музыка, доносящаяся из коридора, завладела моим вниманием. Мне и в голову не пришло, что он здесь с кем-то, но, видя его полураздетым, по моей спине ползет что-то подозрительно похожее на ревность и скручивается в животе.

– Я не хотела мешать.

Клэй прислоняется к дверному косяку, складывая руки.

– Я один.

Удовлетворение пронзает меня острыми иглами, но я сохраняю хладнокровие.

– Не хотела отвлекать тебя от ублажения себя.

В его глазах пляшут огоньки.

– Ты предлагаешь мне разрядиться?

Жар разливается у меня между бедер. Мое тело реагирует, хочу я этого или нет. Он знает короткую дорожку к моему возбуждению, шелковистая веревочка, за которую он дергает каждой ухмылкой, каждым наклоном своей темноволосой головы, каждым грубым словом, слетающим с его грязного рта.

– Я пришла, чтобы вернуть это, – я протягиваю рисунок.

– И это все, зачем ты пришла? – его голос понижается с намеком, и мое внимание без предупреждения переключается на выпуклость в его штанах.

Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

Клэй поворачивается и направляется внутрь, оставляя меня смотреть ему вслед с отвисшей челюстью и рисунком в руках.

Я следую за ним внутрь, дверь плавно закрывается за моей спиной.

Он ступает босыми ногами по ковру в гостиную, где смотрит баскетбол. Я осторожно прислоняю рисунок к стене напротив него.

– Нам нужно поговорить, – торжественно говорит он.

Я вдруг настораживаюсь.

– О том, что между нами произошло?

– Нет. О том, сколько тебе платят «Кодиаки».

Я хмурюсь.

– Это не твое дело.

– Покажи мне свой контракт.

Он ведет себя по-хозяйски, но я быстрее выберусь отсюда, если сделаю это. Я достаю телефон и открываю контракт.

Он берет мой телефон и переходит в гостиную, опускаясь на огромный диван. Я следую за ним, сажусь на край на достаточном расстоянии, чтобы мы не касались друг друга.

Наблюдать за тем, как он читает весь этот мелкий шрифт, словно готов его разорвать, необычайно сексуально.

– Здесь нет ничего о талисманах, – замечает он, когда заканчивает.

– Талисманах? Я разрисовываю стену, – я подхожу ближе, пытаясь читать вверх ногами. Я сдаюсь и придвигаюсь к нему, заглядывая через плечо.

– Джеймс продаст эту работу с названием команды.

– Это его право.

– А твое – получить за это компенсацию. Каждый раз, когда кто-то использует мое лицо, мое имя, я получаю деньги.

– Каждый раз? – эхом отзываюсь я. Это ошеломляет. – Ты не можешь контролировать, когда кто-то тебя рисует. Ты не знал, когда я это делала.

– Думаешь, я не знал, что ты за мной наблюдаешь?

– Я была осторожна.

– Чушь собачья, – он хватает меня за бедра и тянет к себе на колени. Мои руки хватают его за плечи, чтобы удержать равновесие. – Ты смотрела на меня своими большими голубыми глазами…

– Я не делала этого! – возмущение нарастает, и я безуспешно пытаюсь вырваться из его хватки. – Какое отношение это имеет к моему контракту?

– Никакого. Я хочу, чтобы люди получали то, что заслуживают.

– И я заслуживаю большего, чем то, что зарабатываю? – я действую осторожно, потому что также уважаю его опыт в этой отрасли.

– Намного, блядь, больше.

Он засовывает телефон в пояс моих шорт.

Я делаю вдох, пытаясь сосредоточиться на его словах, а не на том, что его руки лежат на моих бедрах, а большие пальцы рассеянно скользят прямо над моим поясом.

– Но я уже подписала контракт.

– Я попрошу своего агента взглянуть еще раз.

Я прикусила губу.

– Ты сделаешь это?

– Конечно.

Теперь я смотрю на едва заметный принт дивана за его головой, потому что так легче думать, когда я не смотрю в его прекрасные глаза.

– Почему? Чего ты хочешь?

– Тебя, – грубо говорит он, и мое сердце замирает. – Я долгое время боролся с этим. Похоже, нам обоим было больно. Поэтому я решил попробовать что-то новое.

У меня пересохло в горле, пульс учащенно бьется.

Клэй – мужчина, который привык брать то, что хочет, не прося об этом. Когда я слышу, как он произносит эти слова, меня бросает в дрожь.

Меня все еще тянет к нему. Я не могу прожить день, не думая о том, что он делает, с кем он, не скучая по его сварливому лицу или медленной, неохотной улыбке.

Я хочу дать нашим отношениям еще один шанс.

Но я не стану снова бросаться на него. Теперь я буду действовать обдумано.

– Рисунок был в журнале «Архитектурал Дайджест», но там был не твой дом, – говорю я.

– Я одолжил его другу на неделю.

– И его случайно заметили во время съемки, – настаиваю я.

Он приподнимает плечо.

Проклятье.

– Почему ты веришь в меня? – спрашиваю я.

– Я верю в тебя так же, как верю в то, что солнце взойдет, а баскетбольный сезон начнется в октябре. Ты настоящая. Твой талант, твое сердце, все это. Ты настоящая, Пинк.

Мои ребра уже так напряглись, что невозможно сделать еще один вдох.

Боже, как же все запуталось, когда я сижу на нем в его квартире.

– Тогда почему ты сказал мне, что между нами все кончено? – тихо спрашиваю я.

– Я облажался, – Клэй хмурится, выглядя неловко. – Все шло так хорошо, что я сошел с ума.

– Это бессмысленно.

Он вздыхает.

– В последний раз, когда я заботился о ком-то, все быстро пошло наперекосяк. Я выглядел, как дурак, но больше того, это испортило меня изнутри. Когда мне плохо, спрятаться негде.

Надежда вернулась, в груди затеплилась искра возможности.

На заднем плане звучит музыка, но звук моего пульса громче. Я чувствую на себе его пристальный взгляд.

– Я заблокировала все упоминания о тебе в поисковой системе, чтобы не видеть твои истории и фотографии, – пролепетала я.

Его прикосновение пробегает по моим ребрам.

– Кажется, это справедливо.

– Я сожгла твою майку.

– Ты… – он качает головой, на мгновение закрывая глаза. – Черт возьми, я куплю тебе другую.

– У меня все еще есть письмо, в котором ты меня бросил.

– Ты, похоже, пироманьячка, так что используй это с пользой.

Я прикусываю щеку, когда раздается смех.

– Знаешь, та ночь в пабе ничего не изменила. Твой чудовищный член не перевернул мой мир.

– Только потому, что ты еще не почувствовала его внутри себя.

Покалывание между бедер усиливается.

– Я не уверена, что он вообще поместится.

– Ты можешь взять меня. Мне будет приятно, когда ты это сделаешь.

Я наклоняю голову.

– Для тебя или для меня?

– Для нас обоих, – Клэй накручивает прядь моих волос на палец, и его взгляд опускается к моим губам. – Обещаю, я буду двигаться медленно.

Я осознаю, как близко мы находимся, какие места соприкасаются.

Я хочу его так сильно, что мне становится больно.

– Я не могу снова ввязаться в это с тобой. Мне нужно время, чтобы прислушаться к своему сердцу. А его трудно услышать, когда ты находишься прямо здесь, между моих ног, и все кажется хорошей идеей. Хорошо?

Он медленно кивает, в его глазах пляшут огоньки.

Даже если мы начнем все сначала, это должно быть что-то новое.

Другое.

Эта идея зажглась в моем мозгу.

Я начинаю отодвигаться от него, и тут мой телефон выскальзывает. Я хватаюсь за него и снова смотрю на контракт.

Новый и другой.

– Вот и все! – восклицаю я, прижимая руку к его груди. – Я дополняю первоначальную концепцию. Я могу доказать, что изменения не предусмотрены контрактом.

Его пальцы впиваются в мое обнаженное бедро.

– Что потом?

Я моргаю, глядя на него.

– Тогда я попрошу больше.

Но мои слова звучат тихо даже для меня самой. Я не могу представить, как прошу у Джеймса больше денег.

– На основании чего? – тут же уточняет он.

Когда пальцы Клэя находят широкую штанину моих шорт и скользят вверх по внутренней стороне, я икаю.

Я должна остановить его. Знаю, что происходит, когда я теряю бдительность с Клэем.

– Судя по тому, сколько талисманов с тобой он продает в «Медвежьей пещере» каждую ночь, на этом я заработаю больше, чем ты за неделю.

Вместо того чтобы выглядеть довольным, морщины на его лбу становятся еще глубже. Неправильный ответ.

– На самом деле, вероятно, больше, чем за день, – поправляюсь я. Я всегда была достаточно хороша с цифрами, чтобы подсчитывать в уме. – А фанаты любят новые сувениры.

Его глаза встречаются с моими. Что-то в них заставляет меня вздрогнуть. С каждым вздохом я становлюсь смелее и бесстыднее, и это возбуждает его.

Я чувствую себя могущественной, и это странное и пьянящее чувство.

– Сколько ты заработал в этом году? – спрашиваю я.

Он поднимает плечо.

– Сорок миллионов. Плюс-минус.

Я стараюсь не упасть в обморок от возмутительной цифры.

– Тогда я уже выигрываю, – решаю я.

– Уверена? – его голос хриплый.

– Да, – я указываю на наше положение. – Ты заработал сорок миллионов долларов… Но я та, кто управляет тобой.

Клянусь, его улыбка озаряет меня.

12

НОВА

Я в третий раз сверяюсь с часами, сидя в кресле у кабинета Джеймса Паркера.

– Сегодня напряженный день, – полуобвиняюще говорит женщина за столом. Она берет телефон и набирает номер. – Да, сэр. Нова здесь, – ее взгляд переходит на меня. – Да, конечно, – ее палец нажимает на кнопку, вероятно, она выключила звук, судя по тому, что обращается ко мне в полный голос. – Он приносит свои извинения, но говорит, что будет лучше, если вы продолжите работу над стеной.

– Боюсь, я не смогу двигаться дальше, пока мы не поговорим.

Ее губы поджимаются, и она снова нажимает на кнопку. Прежде чем она успевает ответить, дверь распахивается, и появляется голова владельца.

– Нова. Пожалуйста, входите.

В тот единственный раз, когда я вела переговоры о своей зарплате в дизайнерской фирме, мне отказали, сославшись на проблемы с бюджетом. Но это оставило у меня ощущение, что я ничего не значу, как будто моя работа не имеет значения.

В первую неделю пребывания здесь я так переживала, что все испорчу, что мне и в голову не приходило, что я не получаю свою долю.

Разговор с Клэем помог мне понять, как я могу отстаивать свои интересы, причем справедливо и разумно, даже на незнакомой территории.

Он широко распахивает дверь, и я следую за ним внутрь.

– Хотите присесть?

– Нет, спасибо, – я достаю блокнот.

Вчера вечером, вернувшись от Клэя, Брук застала меня за поиском в интернете расценок на заказные работы. Когда я рассказала ей о своих планах, она сразу же поддержала меня.

– Получи свое, Нова. Ты безумно талантлива и должна знать себе цену.

Теперь я смотрю, как Джеймс рассматривает эскиз.

– Что это?

– Увеличенный объем стены. Вы сказали, что совету понравилось направление с горизонтом, но будет более значимо, если у вас будут разные уровни связи. Здания представляет Денвер, а игроки – баскетбол, лица – эту команду. Вашу команду.

– В таком случае, я впечатлен и одобряю, – он передает мне блокнот, и я беру его.

– Я пришла не только за вашим одобрением. Вы предложили мне двадцать тысяч за этот проект. Я хочу еще двадцать, плюс процент с талисманов.

Его брови приподнимаются, как и уголки рта. Забавная реакция. Это не то, на что я рассчитывала. Крепче сжимаю края своего блокнота, игнорируя желание одернуть юбку, как школьница в кабинете директора.

Он обходит стол, прижимаясь бедром к углу, его глаза не отрываются от моих.

– Вы когда-нибудь изучали экономику, Нова?

– Да.

Полкурса в муниципальном колледже, которые я проспала, потому что работала дни напролет.

– Тогда вы знаете, что ценность человека не имеет ничего общего с тем, что он создает. Речь идет о рыночной стоимости.

Мне не нравится, куда он ведет.

– Есть ли конкурирующее предложение на ваше время? – продолжает он. – Может быть, от другого работодателя или покровителя?

Он загоняет меня в угол, не двигаясь с места.

Клэй и другие игроки делают свою работу телом, как шахматные фигуры, передвигающиеся по деревянной доске. Этот человек делает это силой мысли.

Я медленно качаю головой.

– Тогда вы понимаете, почему я не хочу перезаключать договор. Кроме того, – продолжает он, поправляя галстук, – это хорошая реклама для вас. Вы должны быть благодарны за проект.

– Я благодарна, но…

– Да?

У меня голова идет кругом.

– Конкурирующие предложения работают в обе стороны.

Он хмурится, наклоняя голову.

Я продолжаю.

– Если я не закончу работу, вам придется искать кого-то другого. Можете ли вы честно сказать мне, что есть другой художник, который сможет работать в ваши сроки и обеспечить такую степень исполнения?

Его глаза сузились.

– Мотивированные люди всегда найдутся.

Я оглядываюсь на вход, на тяжелое дерево.

– Это вы выбрали эту дверь?

– Да. Вишневая, привезенная издалека. Внешний вид имеет значение.

– Сколько людей проходит через эту дверь каждый день? Десять? Двадцать? – я поднимаю плечо. – Это только дверь вашего кабинета. А моя работа будет перед парадной дверью вашего стадиона. Двадцать тысяч человек каждую ночь будет видеть ее, – его глаза сверкают, и я понимаю, что зацепила. – Если вы сомневаетесь, стоит ли оно того, поверьте мне, стоит. Каждый, кто увидит ее, поймет, что вы и эта команда – настоящие. Что после десяти лет вы не устали, а только разогрелись.

Он обдумывает мои слова.

– Какую долю вы хотите?

Я расправляю плечи.

– Двадцать процентов.

– Пять.

– Двенадцать.

Он соглашается.

– Отлично. Пересмотренный контракт передайте моему помощнику, пока я не передумал.

Я поворачиваюсь к двери, пряча ухмылку, пока не упираюсь рукой в вишневое дерево, когда до меня доносится его голос.

– И Нова?

– Да? – я оглядываюсь и вижу, что он изучает меня, как будто никогда раньше не видел.

– Лучше бы эта стена была чертовски впечатляющей.



КЛЭЙ

Нова: Я сделала это.

Сообщение приходит, когда я выхожу из самолета после выездной игры.

Это была победа, и у всех хорошее настроение.

Но слова Новы заставляют меня улыбаться.

Клэй: Да, ты это сделала.

На следующий день после игры я пришел на встречу с тренерами, чтобы просмотреть запись игры. По пути с собрания я прохожу мимо ее стены и нахожу ее там.

На ней леггинсы и футболка с длинными рукавами, которая поднимаются на спине, когда она потягивается, а волосы собраны в розовый хвост.

Меня охватывает чувство не только желания, но и гордости. Я чертовски горжусь ею и хочу сказать ей об этом.

– Что ты сейчас рисуешь? – спрашивает Джей.

Она снимает наушники.

– Команду. Майлз, Новичок, Атлас, Клэй, ты.

Он складывает руки.

– Ты нарисуешь меня больше чем я есть, да?

– Ты и так в три раза больше, чем в жизни, – говорю я.

Новичок заливается смехом, и Джей бьет меня по руке. Его рост достигает шести футов, но он самый низкорослый из нас.

– Мы должны отпраздновать, – говорю я, и ее глаза теплеют.

– Да, это была хорошая победа, – Майлз думает, что я говорю об этом.

– Думаю, я пойду домой. Может быть, приму ванну, – она потягивается, ее глаза закрываются, когда руки поднимаются над головой.

– Я могу сделать тебе массаж, – предлагает Майлз.

Она смеется.

– Отличное предложение. В другой раз.

– Мы едем в «Майл-Хай», – говорит Новичок.

Нова переводит взгляд на меня, словно оценивая мою реакцию.

Я смотрю между парнями.

– Я пас.

Новичок прикрывает меня, и, слегка поддев, они продолжают без меня.

– Твоя игра была хорошей, – говорит она, когда мы остаемся вдвоем в огромном коридоре.

– Не так хороша, как твоя. Сколько ты получишь?

– Двенадцать процентов, – ее лицо искажается. – Я просила двадцать. Он предложил пять.

– Это моя девочка, – слова вылетают прежде, чем я успеваю подумать, но ее глаза светлеют. – Давай я отвезу тебя домой, – говорю я.

Она забирает куртку, и мы бок о бок направляемся к парковке.

Когда мы садимся в машину, я прочищаю горло, готовясь сказать то, что репетировал в самолете.

– Ты сказала, что тебе нужно время подумать, но я тоже думал. В ночь свадьбы произошло несколько событий.

Она выпрямляется на своем сиденьи, но не смотрит на меня.

– Но самым важным было то, что я заботился о тебе, и вместо того, чтобы довести это до конца, я запаниковал.

– Я прощаю тебя.

– Прощаешь? – повторил я, насторожившись.

– Да. Мы можем быть друзьями.

Ее слова словно топор вонзаются в мою проклятую грудь, когда я въезжаю на парковку и занимаю свое место.

– Я не хочу быть твоим другом.

Она опирается локтем на оконную раму и смотрит на меня, улыбаясь.

– Хочешь, чтобы я присылала тебе голые фотки?

Во что, черт возьми, она играет?

Пока что я соглашаюсь.

– Да. Было бы неплохо.

– Тогда ладно.

Я глушу двигатель и откидываюсь на спинку сиденья, пока она вдумывается в свои слова.

– Очевидно, что между нами все еще есть связь, – продолжает Нова, а я все еще не могу вымолвить ни слова. – Если мы сосредоточимся на физическом, думаю, все будет проще. Защитим друг друга, – торопливо продолжает она.

Ну и черт.

Теперь я тот, кто идет по ее пятам.

С любой другой женщиной в любое другое время я был бы рад, что она хочет сохранить четкие границы. Но с Новой меня это беспокоит.

Когда я сказал, что хочу ее, я имел в виду всю ее.

Можно ли вообще провести через эту женщину линию, отделяющую сердце от всего тела? И почему, черт возьми, кто-то должен пытаться?

Мы выходим из машины и молча идем к лифту. Я жду, пока она войдет первой, и придерживаю дверь. Она нажимает на кнопку своего этажа, а я – своего. Всю дорогу я хмуро смотрел на нее, чертовски желая увидеть, что творится в ее хорошенькой головке.

– Ты не обязана этого делать, – начинаю я.

– Я делаю именно то, что хочу, – возражает она.

Когда двери на ее этаже раздвигаются, я выхожу следом за ней.

Она останавливается у своей двери и поворачивается ко мне. Ее язык высунулся, чтобы облизать губы.

– Не знаю, знаешь ли ты об этом, но у Брук безумно большая ванна-джакузи.

Нова отпирает дверь и свободной рукой снимает с хвоста резинку.

У меня пересыхает в горле.

Проклятье.

Я не святой. Я даже не играю в него перед камерами.

Я пытаюсь собрать все свои силы, чтобы напомнить нам обоим, что есть вещи поважнее секса.

Внутри она вешает куртку и протягивает мне руку. Я принимаю ее.

– Брук здесь? – это прозвучало больше как кашель, чем слова.

– Нет, она сегодня на мероприятии.

Нова тянется к подолу своей рубашки и стягивает ее через голову, открывая розовый кружевной лифчик на несколько тонов светлее ее волос. Ее сиськи округлые и соблазнительные.

Еще несколько дней назад я был бы в восторге от этой Новы. Теперь же я думаю, не натолкнул ли ее наш разговор на неверные мысли. Я не хочу, чтобы она была в постели за счет своего сердца.

Мне нужна вся она.

Я следую за ней по коридору, скидывая обувь. Моя футболка отправляется следом, вместе с ее леггинсами, трусами и лифчиком. Я не могу сдержать стон, когда ее тело раскрывается во всей красе.

Я притягиваю ее к себе, впиваясь в ее рот.

Черт возьми, она кажется идеальной. Я столько раз мечтал о ней такой.

– Ты такой теплый, – бормочет она мне в губы.

– Я и тебя согрею, – обещаю я.

Не прерывая нашего поцелуя, я протягиваю руку мимо нее, чтобы включить джакузи. Она вставляет пробку в ванну и заходит внутрь, увлекая меня за собой.

Я сопротивляюсь. Мысль о том, чтобы последовать за ней и взять ее в воде, слыша, как ее стоны отражаются от кафеля, – это рай. Но я хочу ее побаловать.

– У тебя есть какие-нибудь девчачьи штучки?

Она моргает мне.

– Что, например, тампоны? – смех Новы наполняет воздух, и я внезапно чувствую себя неловким подростком.

– Неа. Как… – я с трудом подбираю слово, – банные принадлежности.

– Ой. Под раковиной.

Я иду искать что-нибудь в пастельных тонах и нахожу под раковиной немного вонючей английской соли. Я опускаю ее в воду, а затем перехожу к. краю ванны за ее спиной.

– Что ты делаешь?

– Делаю тебе массаж.

– Ты мог бы сделать это в ванне.

Нет, я не могу.

Когда я начну трогать ее в джакузи, почувствую ее скользкие изгибы, сдерживаться будет гораздо сложнее.

В прошлый раз желание взяло надо мной верх. Она дает мне еще один шанс, хотя и не называет его таковым, и самым трудным будет завоевать ее сердце.

Я полон решимости. Это самая важная игра в моей жизни, и ничто не помешает моей победе.

Это будет похоже на восстановление моего колена. Медленно и неуклонно. Шаг за шагом.

Мои пальцы начинаются у основания ее шеи, глубоко вдавливаясь внутрь. Я прокладываю путь вниз по ее спине, не торопясь и разминая узлы по мере продвижения. Ее кожа мягкая и теплая под моими прикосновениями, и она тихонько стонет.

– Слишком сильно? – спрашиваю я.

– Нет. У тебя это очень хорошо получается.

Мой член подергивается, и я говорю ему, чтобы он успокоился.

Я сосредоточиваюсь на ней, растирая крошечные круги огромными пальцами по ее нежным мышцам и костям. Я вдавливаю большие пальцы в ее спину и продвигаюсь вверх к плечам. Она вздыхает от удовольствия, откидывая голову назад, пока не упирается в меня.

– Как дела у твоей сестры? – спрашиваю я.

Нова хмурится.

– Ты хочешь поговорить о Мари прямо сейчас?

Нет, но я хочу знать, как складывается жизнь Новы, и ее сестра – часть этой жизни.

– Хорошо. Сейчас все лучше, чем было, когда я приехала, – она вводит меня в курс дела. – За исключением того, что это Мари устроила мне то свидание.

Конечно, это была Мари.

Мои плечи напрягаются.

– Хочешь, я скажу ей, чтобы она прекратила?

Нова тихонько смеется.

– Я дала ей понять, что не хочу встречаться прямо сейчас.

Удовлетворение прокатывается по моему телу, пока я не понимаю, что эта политика распространяется и на меня.

– Как прошла игра на выезде? – спрашивает она, затаив дыхание.

– Тяжело, – признаю. – Но, по крайней мере, на этой неделе не было череды игр.

Я кладу ладони ей на плечи, разминая медленными круговыми движениями. Кончики моих пальцев прокладывают путь по всей длине ее шеи, оставляя легкие, как перышко, прикосновения, которые вызывают дрожь с головы до ног, прежде чем перейти в устойчивый ритм у основания ее черепа, заставляющий ее вздыхать от восторга.

С каждым поглаживанием Нова расслабляется все больше и больше.

– Залезай. Пожалуйста, – вздыхает она.

– Почему?

– Я хочу сделать тебе массаж, – говорит она, ее голос тянется вдоль моего позвоночника со злой точностью. – Такой, который ты больше нигде не сможешь получить.

– Я могу сделать любой, какой захочу, – поддразниваю я.

Она поворачивается ко мне лицом, ее глаза сужаются.

– Лучше бы тебе этого не делать.

– Ты ревнуешь, Пинк? – мне это странно нравится, но не потому, что я хочу, чтобы она сомневалась, что она единственная женщина, о которой я так думаю, а потому, что это означает, что ей не все равно.

Нова пожимает плечами.