Текст книги "Путешествие восьми бессмертных (Собрание сочинений. Т. II)"
Автор книги: Павел Шкуркин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
ПУТЕШЕСТВИЕ ВОСЬМИ БЕССМЕРТНЫХ ЗА МОРЕ
Даосское сказание
ПРЕДИСЛОВИЕ
Как теперь, так и три столетия тому назад Европа завистливыми очами взирала на богатства сказочного Востока. Прикрываясь идеалами морали, культуры и цивилизации, она толкала вперед миссионера, за ним – купца и дипломата, а затем – солдата. Европа знакомила Восток с «вершинами» морали, как будто Сидхарта Будда жил не на Востоке! Она хочет открывать глубины философии людям, у которых были Кун Цзы, Мэн Цзы, Чжуан Цзы! Европейцы искренне верили и верят, что они несут цивилизацию на Восток, не подозревая, что их цивилизация является крохотным, слабым, грудным ребенком по сравнению с пожилым, многоопытным мужем – Востоком.
Наконец, лучшие европейцы (есть и такие) хотели познакомить Китай с величайшими достижениями религии; ради этой цели убита масса денег, труда, и даже пролито немало крови. А результат?.. Если вы заслужите доверие миссионеров любого вероисповедания, то они вам сознаются, что, хотя с внешней стороны, в смысле числа китайцев, принявших христианство, у них дело обстоит и благополучно, но с внутренней стороны, в отношении усвоения неофитами христианской морали и принципов, дело обстоит гораздо хуже.
Римлянина, германца, еврея, славянина поражали в христианстве моральные представления колоссальной вышины и силы: «Больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя»… А китаец на это говорит: «Да, но Ши-цзя-муни Фо велел отдать всего себя для спасения жизни не только такого же, как ты, человека, а даже самого последнего червя… Что вы мне указываете на изречения в вашей книге – воздай за зло добром, – когда это сказал Лао Цзы в книге Дао-дэ-цзин на пятьсот лет раньше!.. Как на один из венцов практической мудрости вашего закона, вы указываете на правила: какой мерой вы мерите, такой же и воздастся вам. Поступайте в отношении других так, как вы желаете, чтобы поступали с вами… Но ведь это сказал наш Кун Цзы, также на пятьсот лет раньше вашего»… И так далее…
Словом, китайца не удивишь высокими истинами и философскими концепциями: они видали и слыхали побольше нашего…
Итак, во всех областях жизни: европейцы устремляются в Китай, не дав себе труда хотя бы немного познакомиться со страной, с новой жизнью, а главное – с душевным строем, с необычайным по богатству духовным багажом этого древнейшего в мире культурного народа… Не замечая того, что есть перед нами, мы не видим бесценных богатств чуждой нам культуры и уверены, что здесь – голое место, ничего нет…
В результате – никогда мы здесь не добьемся прочного успеха ни в каких делах, если самым серьезным образом не будем изучать жизни, верований, философии, души китайца, со всеми их странностями и уклонами, непонятными для нашего европейского примитивного взгляда на Китай и поверхностного мышления о Востоке.
Одним из таких пустых мест, целой неизученной областью, является религия, называемая «даосизмом». О буддизме и конфуцианстве мы знаем гораздо больше, а между тем, хотя все китайцы официально конфуцианцы, – но этот государственный культ нисколько не мешает никому быть адептом другой религии. И огромное большинство китайцев хранит в душе религиозные представления, являющиеся смесью из всех восточных религий и учений, но на первом месте стоит, конечно, даосизм.
Вот почему нам совершенно необходимо познакомиться с даосизмом. Материал «Путешествия Восьми Бессмертных за Восточное море», несмотря на свою совершенную сказочность и фантастичность, в сущности – весьма любопытен. Выясняя попутно многое из положений последней, грубой формации даосизма – он живописует взгляд простого китайца на взаимоотношения сил земли, людей и Неба. Некоторые совершенно фантастические обстоятельства (пожар моря, сбрасывание горы в море и т. п.), при некотором размышлении, могут получить естественное объяснение (подводные извержения, необычайной силы землетрясение в Японии и т. д.).
Но давая ту или иную оценку «Путешествию», отнюдь не нужно забывать, что авторы легенд о «Восьми Бессмертных» являются не учеными или интеллигентами, а представителями самого настоящего простого народа, что, конечно, не могло не сказаться на характерах, поступках, нравах и особенно – развлечениях героев этих легенд.
Материалом для «Путешествия» послужила первая цзю-ань (тетрадь) из сочинений Сюй-сянь Ба-сянь. Следует отметить, что материал этот совершенно нов и, насколько известно, не появлялся еще ни на одном европейском языке.
ПРОЛОГ
ПИР У СИ-ВАН-МУ[3]3
В законченном виде легенда о Восьми Бессмертных, как об определенной группе, сложилась, как полагают, при Юаньской династии, но элементы этой легенды мы встречаем гораздо раньше, именно в мистерии «Восемь Бессмертных празднуют день рождения Си-ван-му».
[Закрыть]
Далеко-далеко, на крайнем Западе, за песчаными пустынями, раскаленными летом и леденящими зимой, за непроходимыми лабиринтами гор и ущелий, по которым бешено мчатся покрытые белой пеной горные потоки, бесконечными соляными болотами, в которых невозможна никакая жизнь, высятся спокойные громады гор Гунь-лунь.
Горы эти, пустынные и дикие, без ручьев, без малейшего кустика или травки, отвесными, голыми стенами поднимаются так высоко, что пронизывают несколько нижних небес. Там, на горах, над девятью небесами, обитает Си-ван-му, царица всех бессмертных женщин, змей и всех существ женского пола. Прямо против Северной Медведицы стоит дивной красоты город богини, окруженный огромной стеной в пятьсот верст длиной. На каждой из четырех сторон этой стены, обращенных на восток, запад, север и юг, – высятся по три нефритовых башни дивной красоты. И только одни ворота ведут в этот чудесный город. Посреди восточной стены на тысячу футов высятся ворота неизреченной красоты, изваянные из золота небесными художниками. Над воротами сверкает неземная чудесная жемчужина в тридцать чи (футов) величиной, и таинственный, волшебный, матовый блеск ее, сверкающий временами всеми цветами радуги, виден за пятьсот верст…
Великая Си-ван-му, или Цзинь-му, «Золотая матерь», окружена сонмом чистых небесных дев, стоящих от нее по левую сторону, и множеством невинных отроков – по правую. Они берегут сады богини, в которых растут гладкие, как лед, персики. Чтобы они выросли, нужно девять тысяч лет; зато с течением тысячелетий в них зреет и накапливается чудесная сила: вкусивший их делается бессмертным.
Но ни один смертный не может проникнуть за золотые стены, окружающие эти сады; лишь время от времени Великая Мать устраивает в третий день третьего месяца, в день своего рождения, пышное празднество «Пань-дао-хуй», на которое приглашает богов, духов, гениев и некоторых Бессмертных, и тогда угощает их медом небесных пчел и персиками бессмертия (П. Шкуркин, «Китайские легенды»).
Великая богиня Цзинь-му пригласила всех Бессмертных посетить ее 3-го числа 3-го месяца, в день ее рождения. Восемь Бессмертных собрались вместе впервые с тех пор, как последний член их братства вошел восьмым в их семью, и решили вместе, не расставаясь, отправиться к Си-ван-му в Небесную страну Кунь-лунь, на праздник Пань-дао-хуй.
– Но вот ведь что, друзья, – сказал Чжан-го. – Если последний смертный, идя с поздравлением к своему фу-му-гуаню, приносит ему что-либо в подарок, то как же мы, бессмертные могучие духи, можем прийти к великой Цзинь-му с пустыми руками?..
– Да, да, верно, – отозвались все гении, – без подарка нам идти нельзя.
– Что же мы подарим? Ведь не золото же, камни и жемчуга, из которых Си-ван-му строит стены своего дворца!
– Конечно, наш подарок должен быть достоин и Великой Матери, и нас самих.
– Чжан Го, вы мудрейший из нас. Дайте совет, какой подарок будет достоин и нас, и Великой Матери?
– Я предлагаю сделать чжан-цзь[4]4
Чжан-цзы – бумажный или шелковый свиток, иногда очень большой величины, который в торжественных случаях подносится кому-либо, и который вешается на стену. На этом свитке пишутся или наклеиваются иероглифы, содержащие стихи или подходящее случаю изречение известных авторов. Чжан-цзы считается почетным подарком, и часто великолепно украшается вышивками, различными фигурами и т. п.
[Закрыть], – сказал, подумав, Чжан Го-лао.
– Хорошо, – отозвался Люй Дун-бинь, – пускай это будет чжан-цзы, но только будет лучше, если надпись на нем сделает не простой смертный или даже гений, а кто-либо из великих духов.
– Кто, например, кто?.. – посыпались вопросы.
– Например… Ну, хотя бы Лао-гун!
На минуту воцарилось молчание, но затем со всех сторон раздались восклицания:
– Как, Лао-гун, великий Тай-шань Сюань-юань Хуан-ди, наш славный Лао Цзы! Да разве можно, чтобы он принял участие в нашем деле!.. Кто же рискнет обратиться к нему с подобным предложением?!
– Если бы мы пригласили великого учителя принять участие в каком-либо нашем земном деле, то, конечно, подобное приглашение было бы неразумно. Но, в данном случае, мы будем просить его помочь нам почтить великую Цзинь-му, которую он и сам чтит… А что касается того, кто должен отправиться с просьбой к Лао-гуну, то кому же к нему идти, как не Ли Те-гуаю, его родственнику[5]5
В Китае все однофамильцы считаются происходящими из одного рода.
[Закрыть] и первому его ученику!
– Правда, конечно, Дун-бинь рассудил верно, – согласились все.
Хромому Ли было поручено от имени всей Бессмертной Восьмерки отправляться в чертоги великого Лао-гуна и просить его составить надпись на чжан-цзы для великой Матери Запада.
– Я согласен говорить с учителем от лица всех, – сказал, подумав, Те-гуай, – но лишь с условием, что мы отправимся к нему все вместе!
На том и порешили. Не откладывая дела в долгий ящик, духи подозвали пролетавшее облако и быстро понеслись в своем воздушном экипаже к славному учителю.
Лао Цзы был гневен. Он только что узнал, что не только не спросив его благословения, но даже без его ведома и, вдобавок, с ошибками и с заимствованными из буддизма толкованиями, был недавно вновь издан на земле его труд – «Дао-дэ-цзин».
– Как вы допустили новые кривотолки? – приняв Бессмертных, сердито спросил их Лао Цзы.
– Великий, – отвечал за всех Чжан-го, – люди все равно сами ничего не понимают в новой книге, а учим-то мы их всех по старому, единому, великому, всеобъемлющему, непознаваемому Дао, первопричине всех причин и матери всего сущего!
Лао-цзы улыбнулся…
Скоро все восемь духов на своей воздушной колеснице, веселые и довольные, возвращались назад, бережно храня свою святыню – бумажный свиток, на котором божественный Лао-гун собственной кистью начертал в честь Цзинь-му не короткое изречение-надпись, а целую поэму из семидесяти шести иероглифов. Это стихотворение было полно такой красоты и неизреченной небесной мудрости, что перевести его на земной язык было невозможно…
Работа закипела. Узнали точный размер стены самой большой палаты в чертогах Си-ван-му, достали самой лучшей шелковой материи, и скоро чжан-цзы был готов…
Никогда еще с тех пор, как существует на земле искусство, не было создано ничего подобного по красоте. Положим, и мастера были не люди, и материал был необычайный… Черные иероглифы, нашитые на шелк, были сделаны из бархата ночного неба и унизаны сверкающими звездами; на кисти, украшавшие по краям всю чжан-цзы, была разрезана радуга…
Настал день рождения Цзинь-му – «праздник персиков». Со всех концов земли, из небесных гротов, с отдаленных звезд, – отовсюду стекались к Великой Владычице духи, гении и божества.
Прибыли все 24 Будды, духи Северной и Южной звезд, и даже сам Великий Владыка – Юй Хуан, «Нефритовый Император». Великолепие их нарядов трудно описать…
Всех встречала приветливо Цзинь-му, всем отдавала низкий поклон и отводила к приуготовленному каждому месту.
В самый разгар приема появились Восемь Бессмертных в самых роскошных нарядах, какие только они могли придумать. Четыре шли слева, четыре – справа, а посреди шел молодой, прекрасный как девушка сянь-тун (дух, отрок-слуга), который на драгоценном блюде нес сложенный во много раз чжан-цзы, персики бессмертия и сосуд с нектаром.
Цзинь-му радостно поспешила навстречу им; сянь-тун поднес ей дары, став на колени, а Дун-бинь сказал речь, прося Великую Мать принять их ничтожный подарок, недостойный ее величия…
Когда развернули чжан-цзы, – все были поражены его волшебной красотой, а главное – неизреченной мудростью, неземными глаголами, начертанными на шелке, и которых смертному знать не дано…
Цзинь-му была обрадована и растрогана, и приказала тотчас повесить чжан-цзы на стену, а Бессмертную Восьмерку сама повела в свой знаменитый сад.
Такого сада никогда на земле не было и, конечно, не будет. Всюду росли цветы необычайной величины и цвета, чудодейственные травы, или исцеляющие всякую болезнь, или разрушающие всякие узы, или соединяющие самые разнородные элементы; изумительной красоты птицы, как драгоценные камни, не боясь духов, перелетали с ветки на ветку; чудесное пение птиц, неизвестно откуда лившаяся небесная музыка, утонченные ароматы цветов, редкие ручные животные со всех сторон окружали гениев. С веток свешивалась величайшая драгоценность – «ледяные» персики, созревающие на одном дереве раз в три тысячи лет, и дарующие вкусившим их бессмертие.
Чтобы еще более подчеркнуть почет и уважение к восьми духам, Цзинь-му приказала своим пяти дочерям, девам-духам неземной красоты, провожать гостей вместе с ней в один из чудной красоты павильонов, разбросанных в саду.
Девы употребляли все усилия, чтобы гостям не было скучно, и усиленно потчевали их нектаром и вином. Гости не заставляли себя долго упрашивать, и скоро веселье было в полном разгаре.
Цзинь-му сама искренне развеселилась, принимая участие в пире; наконец, она встала и, кланяясь низко Лань Цай-хэ, сказала ему:
– Господин Лань, я слышала, что вы большой мастер танцевать и петь песни; здесь мы мужских танцев еще никогда не видели. Я очень прошу вас протанцевать и спеть нам, духам, так, как вы пели и танцевали на земле для темных людей!
Лань не мог отказать Великой хозяйке; он встал и, то посвистывая на флейте оригинальный мотив, то напевая импровизированную им тут же песню, начал плясать танец та-гэ.
Как он пел, как он плясал!.. Необычное мастерство в связи с чрезвычайным комизмом вызывали то горячее одобрение, то дружный хохот всех зрителей во главе с Цзинь-му и ее дочерьми…
Небесные слуги принесли большие блюда с «ледяными» персиками, вкус которых неизмеримо лучше вкуса всех плодов в мире. Цзинь-му и ее прекрасные дочери с поклонами стали просить Бессмертных отведать нового урожая «заоблачных» персиков, и каждый из Восьми взял себе по два персика, – больших, ароматных, с гладкой, блестящей кожицей…
Пир продолжался вполне непринужденно, и скоро гении были не только сыты, но и совсем пьяны…
Веселье продолжалось до рассвета.
Увидев, что вершины Гунь-луня уже порозовели и становится светло, Восемь гениев низко поклонились Великой хозяйке, сказали прощальные речи и направились из райских садов Небожительницы обратно на грубую землю.
I
БЕССМЕРТНЫЕ ПЕРЕПЛЫВАЮТ МОРЕ
Семь бессмертных мужчин: Ли Те-гуай или Цюэ-гуай Ли (Хромой Ли), Чжун Ли-цюань или Хань Чжун-ли, Лань Цай-хэ, Чжан Го-лао, Люй Янь или Люй Дун-бинь, Хань Сян-цзы и Цао Го-цзю, и одна женщина – Хэ Сянь-гу, а всего – Восемь Бессмертных гениев, провожаемые до ограды сада Си-ван-му ею самой, ее дочерьми и многочисленным сонмом других бессмертных, – отбыли с недосягаемых вершин Гунь-луня, из дворца этой великой богини-повелительницы всех бессмертных женского пола.
Люй Дун-бинь, подозвав мановением руки проносившееся мимо облако, предложил всем друзьям взойти на него, и все восемь быстро и плавно понеслись на юго-восток.
– Братья, – сказал Люй Дун-бинь, – ведь далеко на Востоке, за Восточным океаном, в Лун-хуа, собрались те великие бессмертные, которые не были на празднике Пань-дао-хуй[6]6
Пань-дао-хуй – праздник «персиков бессмертия» в садах богини Си-ван-му в день ее рождения, 3-го числа 3-го месяца (в настоящем 1925 году – 28 марта по европейскому календарю). О Си-ван-му смотри статью в книге «Белая Змея» П. Шкуркина, с. 144).
[Закрыть], здесь, у Си-ван-му. Нас туда убедительно приглашали; если мы приняли приглашение Владычицы Запада, а не пойдем в Лун-хуа, то разве мы не обидим таких же бессмертных, как и мы, и самого Владыку Востока – Дун-му-гуна?
– Да, конечно, верно, – послышались общие голоса.
– Да к тому же, братья, – прибавил Чжан Го-лао, – мы столько лет уже живем на свете, многие уже не в первый раз, а до сих пор еще ни разу не были за морем и не знакомы со многими из таких же бессмертных, как и мы!
– Да, да, конечно, – подтвердили все. – Едем на восток, на собрание в Лун-хуа!
– Да когда же мы отправимся?
– Сейчас же, иначе нам будет трудно собраться снова вместе!
Таким образом, поездка за Восточное море, в Лун-хуа, была решена. И странный воздушный экипаж, с еще более необычными пассажирами, еще быстрее понесся, слегка изменив направление, прямо на восток.
Далеко-далеко на востоке, на самом горизонте, показалась тонкая, прямая и острая, как игла, темная полоска.
– Друзья! – воскликнул Люй Дун-бинь. – Да ведь это уже море!
Этот возглас сбросил дремотную пелену с глаз тех Бессмертных, которые были убаюканы быстрым движением и мягким ложем, и они встрепенулись.
– А где же Лун-хуа? – спросила Хэ Сянь-гу.
Все рассмеялись.
– Вы, Сянь-гу, – обратился к ней Хань Сян-цзы, – думаете, что Восточное море – лужа или болотце, на котором все кочки видны?
Со всех сторон посыпались шутки и остроты.
Тем временем темная полоска, показавшаяся на горизонте, быстро росла и расширялась, постепенно захватывая все дали, и скоро Бессмертные увидели внизу под собой море. Но не такое море, каким представляли его себе не видавшие его раньше, – тихой, спокойной, гладкой пеленой, – а бурным, мрачным и страшным. С востока дул порядочный ветер, и длинные валы, увенчанные белыми гребнями, бежали по морю, догоняя один другого… У берега волна то отходила далеко вглубь, обнажая гладкое, песчаное, плотное морское дно, то вдруг высоко поднималась темно-зеленой стеной, увенчанной загнутым гребнем, – и вдруг яростно, с грохотом и воем, бросалась на берег и на разбросанные кое-где прибрежные скалы, стараясь выбить их из вековых мест…
– Смотрите, точно воины водяного дракона штурмуют прибрежную крепость, – сказал Чжун Ли-цюань, привыкший все рассматривать с военной точки зрения.
– А ведь вода прибывает, – заметил кто-то из духов. – Как бы это не помешало нашему путешествию?
– Пустое дело, – возразили ему. – Какой прилив может помешать нашему облаку нестись прямо на восток?.. Мы только поднимемся выше, попадем в другое течение ветра, – и спокойно будем продолжать путь!
Но Люй-бинь, наиболее эксцентричный из них, не мог примириться с таким простым разрешением вопроса.
– Нет, друзья, тихо и спокойно переплыть море на облаке – это будет слишком по-людски, точно мы купцы: наняли телегу, положили товар под себя, да и поехали… И скучно, и неприлично для нас. Ну какие же мы будем после этого гении, владеющие сверхъестественными силами?!
– А по-моему, – возразил Го-лао, – незачем нам хвастать своими талантами. Лучше тихо и спокойно ехать на облаке. Будет тихо, спокойно, верно и без всякого риска.
Но Ли Те-гуай горячо возражал:
– Вы забываете, что на нас смотрят теперь, конечно, и другие Бессмертные, и духи, а может быть… и люди. Нам никак нельзя терять лица! Я предлагаю воспользоваться этим случаем и показать свое могущество. Пусть каждый из нас воспользуется имеющимся у него волшебным предметом. И с помощью его переплывет море. Поверьте, – это будет гораздо интереснее: все на земле увидят, кто мы и что мы можем сделать… А сколько рассказов о приключениях мы услышим, собравшись вместе на том берегу!
– Правда, правда, верно говорит Дун-бинь! – раздалось со всех сторон. И Бессмертные решили не слушать старого Го-лао, а переплывать море поодиночке, как и кто хочет.
– Ну, я начинаю! – крикнул Те-гуай. – Кто за мной?
С этими словами он бросил свой тяжелый железный посох в море. И странно: посох не потонул, а держался на поверхности воды, и даже волны около него, казалось, утихли… Ли Те-гуай, балансируя на одной ноге, так как не имел уже опоры, стал на него, и посох, разрезая волны, но не зарываясь в них, легко, плавно и быстро помчался на восток… Фигура хромого гения стала быстро уменьшаться и скоро он совсем скрылся из глаз наблюдавших за ним семи Бессмертных.
– Что же, друзья, – обратился к остальным Чжун-ли, – последуем примеру Те-гуая!
С этими словами он бросил в море свой веер. Веер принял такие размеры, что на нем смело мог поместиться человек. Чжун-ли встал на него, подставил свою голую грудь и лысую голову морскому ветру, и веер, легко скользя по волнам, быстро поплыл в том же направлении, в каком скрылся Те-гуай.
Тогда старый Чжан Го-лао вынул из своей бамбуковой трубки сложенную вчетверо бумажку, развернул ее – это оказался вырезанный из бумаги мул, – и бросил в воду. Тотчас же бумажка превратилась в большого, настоящего, живого мула, на которого Го-лао и сел лицом к хвосту… Мул быстро помчался по гребням волн, унося улыбающегося старца в туманную даль, – туда, где покрытая белыми гребешками волн линия воды сливалась с небом.
Хань Сян-цзы посмотрел на других и, видя, что никто из тех, кто постарше его, не следует за Го-лао, сам бросил свою корзинку с цветами в море. Корзинка была совершенно достаточной величины, чтобы Хань Сян-цзы мог стать на нее; и тотчас, качаясь на волнах, корзина плавно понесла своего хозяина прямо на восток.
Затем и остальные Бессмертные стали бросать в море бывшие при них простые на вид, но обладавшие таинственной волшебной силой предметы: Люй Дун-бинь – бамбуковую палочку от мухобойки, Цао Го-цзю – деревянные дощечки-кастаньеты, Хэ Сянь-гу – бамбуковую плоскую корзину. Все предметы плавали по воде: Бессмертные разместились на них, – и двинулись к востоку.
– Что за странный свет? – сказал один из ба-сяней. – Смотрите, он освещает глубину моря так, что все дно видно!
Все путники оглянулись и увидели, что свет исходит от нефритовой дощечки, на которой стоял Лань Цай-хэ. И чем дальше они плыли, тем свет этот, казалось, делался все сильнее, освещая глубину…
И вдруг гении увидели, что по дну моря, освещенные сверху и испуганные этим светом, бегут подводные стражи, ведающие охраной поверхности воды: это они торопились к своему владыке – Дун-хай Лун-вану, т. е. князю-дракону Восточного моря, с докладом о необычайном происшествии на море.
Бессмертные, продолжая беспечно свой путь, успели позабыть о стражах и не предполагали, какие тяжелые последствия сулит им эта встреча.
