Текст книги "Зло побеждает зло (СИ)"

Автор книги: Павел Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Секретарь КП(б)У окинул долгим взглядом кучковавшихся чуть поодаль бойцов мобгруппы, оценил серость упрямых лиц, усталость движений. Сгорбился, как будто принимая на свои плечи тяжелый груз ответственности.

– Бывало... Всякое у нас бывало в восемнадцатом.***** Слушай, взводный, и крепко накрепко запоминай. Сегодня вы помогли мне, то есть наркому просвещения Украины, в деле ликвидации политической безграмотности среди контрабандистов... сочувствующих делу коммунизма. Сдавшиеся с повинной разбойники полностью признались в преступлениях как на нашей, так и румынской территории. Засим понесли тяжелое, но заслуженное наказание... могилы организуешь. А на завтра у вас следующий приказ! Прямо с утра героическая мобгруппа двадцать второго ПОГО ОГПУ выдвигается на учениях в Обухов, это такой райцентр недалеко от Киева. Все бумаги – сдать до последнего клочка! Отвечаешь головой! Выполнять!

– Есть выполнять!

... Для полного разгона созданной воображением картинки мне пришлось чуть не минуту трясти головой. Ничего, тем контрастнее стал образ моего двойника в интерпретации господ галлиполийских офицеров.

Верный курсу на прославление товарища Сталина, господин Ларионов свою авторскую статью выдержал в резко критических тонах. Нет, он ни в коем случае не отрицал беспримерную личную храбрость Обухова, который почти час отстреливался из окон полицейского участка от наседавших со всех сторон большевиков. Более того, капитан искренне радовался целым четырем уничтоженным коммунистам, и не жалея помоев поливал никчемных, разбежавшихся после первого залпа стражей румынского порядка. Также не подлежала критике личная встреча в Гельсингфорсе, наоборот, ближник Кутепова честно признался, что именно Обухов обратил внимание РОВС на важность "разъяснительной работы с советским населением".

Зато дальше прямо, без всяких околичностей, заявлялось обидное: "жидобольшевик Троцкий обвел наивного студента-идеалиста вокруг пальца". Задурил парню голову мировой революцией и послал на верную смерть. Вдобавок, для особой гарантии результата, в сопровождение выделил подручного киллера Блюмкина. Тут, как понимаю, надо вынести особую благодарность нашему бывшему соседу по Кузьминкам. Пострел везде успел, и кафтан спереть, и веревку заметить, и багровую полосу на моем горле.

В конечном итоге эмигранты по гибели Обухова хоть без энтузиазма, но конечно же скорбели. Похоронили с воинскими почестями, как настоящего героя. Однако если хоть чуть-чуть отойти в сторону от мелодраматических эффектов, отношение к смельчаку-скауту резко дрейфовало в негативную сторону, как раз до образа дурной заблудшей овцы, сыгравшей на руку коварному врагу.

Александра сильно переживала за погибшего двойника, даже пару раз смахнула слезу с ресниц. Что до меня... стыдно признаться, но я как обрадовался при первом взгляде на заголовок в ларионовке, так и сохранил свинский оптимизм до прочтения последней совдеповской газеты.

Ведь понятно, после смерти альтер эго никто не станет меня искать. Да и про Александру быстро забудут – все ее отпечатки пальцев сгорели вместе с домом, оригинальные, еще царские документы нигде не засветила. По ней у ГПУ никаких зацепок, кроме "редкого" имени да рисованного шаржа. С другой стороны, хоть роль в покушении точно неясна, но едва ли велика. Добрые соседи наверняка доложили в подробностях: "молоденькая дурочка, сидела дома, готовила еду, стирала, подметала". Стоит ли поиск прислуги ценного чекистского времени, когда реальных врагов-троцкистов ловить не переловить?

Чуть не до самого утра мы с Александрой строили планы на будущее. Так что нам всего делов – выждать для верности две-три недельки, и можно переселяться из леса обратно, в Москву. А еще лучше – сразу в Ленинград, поближе к знакомой финской границе; румынам после прочитанного я как-то доверять перестал.

\*Оригинальная фраза И. Сталина из статьи «Головокружение от успехов»: «Нельзя насаждать колхозы силой. Это было бы глупо и реакционно».\

\**Например после убийства Кирова (которое совершил коммунист!) были расстреляны сто четыре антисоветских «заговорщика», которые к этому моменту находились в тюрьмах.\

\***В реальной истории Пленум ЦК ВКП(б) 1930 года избрал членами политбюро: Ворошилова, Кагановича, Калинина, Кирова, Косиора, Куйбышева, Молотова, Рудзутака, Рыкова, Сталина. Кандидатами: Андреева, Микояна, Петровского, Сырцова, Чубаря.\

\****ГГ немного ошибается. Из всего состава Политбюро высшее образование (причем все – незаконченное) имели только Рыков, Куйбышев, Молотов, Сырцов. Кроме того, в университете учился не попавший в Политбюро 1930 года Бухарин.\

\*****С июля по декабрь 1918 Н.А. Скрыпник был заведующим отделом ВЧК по борьбе с контрреволюцией. Позже – начальник особого отдела Юго-Западного фронта.\

12. Тайное общество

Москва, осень 1930, (третий месяц с р.н.м.)

Под черной стеной кривоскулого сарая старые сварливые вороны раздирают облезлую дохлую кошку. Они жрут вонючее мясо с жадностью и остервенением голодных людей. Лужи медленно сочатся сквозь липкий ручей дороги. Размокшие корабли козьих ножек неуклюже мотаются в кратерах воды. Конец проклятого августа, вторая неделя студеных дождей.

До электрички остался целый час, а на местном полустанке нет даже навеса. Кассирша зыркает из амбразуры ларька как барсучиха из норы. И черт бы с ней, да вот беда – простывшая третьего дня Александра бредит в жару и беспамятстве на моих руках. Мокрые червяки змеятся по ее бледному лицу. И я ничего не могу с этим поделать. Моя спина слишком узка, она не может прикрыть от всех летящих сверху капель. Плащи промокли насквозь еще по дороге из леса, белье хоть выжимай. Две последние таблетки антибиотика использованы ночью. Нужен врач, нужна больница, нужны микстуры и порошки – жалкий шалаш в лесу не предназначен для лечения девушек.

Люди тут редки как сумчатые волки... нет, есть по крайней мере один, месит грязь сапогами. В очках, да под зонтиком! Дачник, без вариантов. Может продаст? Ему и дождевика хватит, вон какой шикарный, английский, если мне память не изменяет. А коли откажет, напасть, отобрать? Тщедушный коротышка, ручки-ножки совсем как у ребенка! Пристроить Сашу на минутку рядом с мертвой кошкой, спрятать в руке браунинг, да отоварить рукояткой, в затылок?

Пока прикидывал, прохожий успел подойти вплотную:

– Эй, парень! – сказал, как сплюнул. – Тебе помощь нужна?

Представляю, какой жалкое зрелище он видит перед собой! Трехдневная щетина, грязная, расползающаяся на куски одежда. На руках – закутанное в бесформенное тряпки тело. Два месяца активной жизни в лесу слишком много для советских ниток и тканей, а обновить гардероб мы просто не успели.

– Спасибо, – выдавил я. – Жене плохо. Только выбрались с ней природу, в настоящей палатке пожить, а тут дожди, дожди. Дождусь электрички и в Москву, да бегом к доктору.

– Что с ней?

– Простыла, верно. Вот... вы зонт не продадите? Не беспокойтесь, у меня есть деньги, много!

– Уж извини, товарищ, самому нужен.

– Да уж конечно, – расстроено оскалился я в ответ. – Не смею более вас задерживать.

В этот момент потревоженная Саша отчетливо пробормотала в бреду:

– Сильный активный плюсквамперфект образуется присоединением эпсилон к основе сильного активного перфекта...

– Девушке и правда плохо! – с неожиданным участием откликнулся прохожий и неожиданно представился: – Кстати, меня Михаилом зовут.

– Алексей.

– Ее срочно отогреть надо, а то пневмонию недолго подхватить!

– Как бы не уже, – пробормотал я дрогнувшим голосом.

На просторах триэсэрии пышущие здоровьем мужики от воспаления легких через одного сгорают.* Для моей Саши отсутствие хорошей медицинской помощи, считай, приговор.

– Так чего мы ждем? – с оптимизмом провозгласил новый знакомый. – Двигай за мной!

Зонтика, впрочем, так и не дал. Похоже решил, что промокшим до нитки защита от дождя без надобности.

Идти оказалось всего ничего. Я и представить не мог, что на задах крошечной пристанционной деревеньки идет такое масштабное строительство. Набитая колесами ломовиков грязь тут и там завалена свежими опилками и щепой, на обочинах жерди, гравий, бут. По краю в ровный ряд выстроились столбики будущего забора из штакетника. Все почти как в приличном коттеджном поселке 21-го века, только домики какие-то совсем неказистые. Приземистые, под экономными низкими крышами, вдобавок не заметно ни кирпича, ни даже бруса или бревен – только пропитанные вонючей олифой доски. То есть чисто дачный вариант.**

– Весной строиться начали, – пояснил очевидное Михаил.

– Главное чтоб печка была, – забеспокоился я.

– Вам бы на Клязьме с палаткой баловаться, вот там у меня дом так дом! В два этажа, с мансардой, башенкой. Обвязан террасами, верандами, балкончиками. Окна в резных мережках, строчка ажурная! Печка в синих изразцах...

– И с поддувалом, – не удержался я.

– Разумеется, – не понял моей шутки Михаил. – Хорошая дача, матерый купчина еще до революции отстроил. Говорят, в подполе здоровенный сундук с вином зарыт, но мы не нашли, как ни искали.

– Тогда какой смысл переезжать? – поинтересовался я. – Если, не секрет, конечно.

– О! – Михаил явно обрадовался вопросу. – Эксперимент! Мы в редакции решили заложить поселок нового социалистического типа, огромный зеленый город! Лес тут, сам уж знаешь, заповедный. Развернем сеть здравниц, построим сотню-другую домиков, да заживем на зависть всем буржуям. А старую дачу, ту что в Клязьме, продам Ильфу с Петровым. Они давно меня уговаривают.

– Понятно, – пробормотал я, перепрыгивая через очередную лужу.

Сказать по правде, не понятно ничего. Какая-то редакция, экотуристическая маниловщина, еще и авторы культового романа вылезли. Странный товарищ! Может он так шутит?

– Заноси! – прервал мои мысли Михаил.

Из распахнутой двери ударил густой березовый дух.

– Баня! – восхитился я.

– Как же без нее?!

Пока я в тусклом свете единственного окошечка пристраивал Александру на полок, хозяин успел растопить перекроенную из бочки печурку. Кивнул на сваленные у дверей связки газет и журналов:

– Это вам вместо дров, грейтесь.

– Теперь у нее есть хотя бы шанс! – искренне поблагодарил я. – Еще бы спирта грамм хоть полсотни!

... Проснулся я в настоящей кровати, в кои-то веки – на чистом белье. Первым делом прислушался – Саша дышала удивительно ровно, без хрипов, стонов и метаний. Неужели?! Лихорадочный румянец схлынул с утонувшего в огромной подушке лица, полоски плотно сжатых губ обрели цвет и объем. Зловещий призрак пневмонии отступил?!

Вскочить бы с воплем радости, зацеловать, но заботливый остаток разума одернул порыв до умильного шепотка:

– Она спит!? Просто спит! Всего лишь спит!!!

Вчерашний вечер вспоминался с трудом. Вместо спирта Михаил притащил бутыль самогона, очень крепкого, и очень недурного. Растирание удалось; согретая газетным жаром и завернутая в простыню девушка пришла в себя.

Затем хозяин дачи нас удивил: пришел погреться сам. С керосинкой, плошкой горячего куриного бульона и немудреной картофельной закуской. Выпили по рюмке, конечно, за здоровье Александры. Продолжили за знакомство, благо, разница в возрасте у нас вышла всего ничего. За индустриализацию. За скорую победу коммунизма. За лучшую в мире советскую прессу, как оказалось, Михаил работал внештатным журналистом в "Правде". Затем в ход пошли анекдоты, а там и до кухонной политики рукой подать. Хватило невинного вопроса: "растолкуй, кто у нас главным-то нынче будет".

Картина вышла замысловатая.

Пост генерального секретаря ЦК большевики навечно и посмертно оставили за товарищем Сталиным. Таким хитрым способом они разрешили противоречие – с одной стороны отдали дань уважения последнему генсеку, с другой – выполнили его же просьбу об упразднении данного поста.*** Теперь управление СССР формально устроено по канону "партии не нужны вожди – у нее есть коллективный вождь, Центральный Комитет".****

Последнее, конечно, – суть подлое лукавство. Хотя внешне все обставлено респектабельно, не придерешься. С разных концов страны в Большой театр съехались две тысячи избранных прямым тайным голосованием делегатов. После жарких дискуссий и словесных баталий они избрали из своих рядов самых достойных – сотню членов ЦК.

Однако если хоть чуть-чуть потрудиться и вникнуть в детали... злой гений Ильича оставил в наследство России поистине чудовищную пяти или даже шестиярусную идеократию.***** То есть принятая при Ленине система выборов обеспечивала сносную управляемость... в далеком прошлом, при ограниченном числе сообщников. Например, десять лет назад, в 1918, – сотня делегатов демократично избрала полтора десятка членов ЦК. Все на виду, все друг друга давно знают. Нечего и думать повлиять "с мест" на спаянный эмиграцией и тюрьмами коллектив.

\*ГГ немного преувеличивает. Хотя пневмония как причина смерти в 30-е годы была на втором месте – сразу за сердечно-сосудистыми болезнями.\

\**Дом М. Кольцова в поселке «Правдинский» по адресу улица Лесная, 24, существует до сих пор. Сложно сказать наверняка, но скорее всего он каркасно-засыпной, то есть, вполне пригодныйё для жизни зимой.\

\***На XV съезде, в декабре 1927 года, Сталин обратился к пленуму «Может быть, ЦК сочтёт целесообразным институт Генсека уничтожить...». На XVII съезде в феврале 1934 года должность Генерального Секретаря была официально устранена.\

\****Эти слова в 1924 году Сталин говорил Троцкому.\

\*****Идеократия – государственный строй, при котором правящая элита в своей политической деятельности в первую очередь руководствуется определённой идеологической доктриной.\

Между тем в 1930 году в СССР более двух миллионов членов и кандидатов ВКП(б). Как быть? Выбирать каждого делегата на митингах в несколько десятков тысяч человек? Очевидно, плохая идея. Голосовать бюллетенями, на избирательных участках, как это делают практически во всех странах? Намного лучше! Некоторых странах к урнам не пускают женщин, в СССР нет избирательных прав у беспартийных. Дело житейское... но противоречит уставу партии. Накатить бы апдейт!

Но нет, большевики пошли самым неудачным путем из всех возможных. Рассуждали просто. Сколько товарищей технически можно собрать в одном месте? Величина понятная, самый большой зал страны, он же Большой театр, вмещает немногим более двух тысяч. Значит... столько делегатов и набрали.*

Далее в ход идет математика. Тысяча избирателей на одного делегата – все равно многовато. Залов нет, организовывать процесс хлопотно, логистические проблемы, транспортные расходы, да еще попробуй накормить-напоить такую ораву дармоедов.

Есть путь проще: собрать на районные или городские собрания заранее избранных в первичках секретарей! Просто и надежно. Ведь все они, за редчайшим исключением, из наскоро перелицованных в пролетарии селюков,** дурно образованных, до глупости наивных, политически неопытных. Сама по себе мысль пойти против патриархов – поставленных молотовским аппаратом секретарей райкомов и горкомов – в их мозгах прочно заблокирована с младенчества, на уровне инстинктов. Хуже того, большинство не полностью осознает значение собственных действий.

Каких участников региональной или республиканской конференции в способно выдвинуть такое "представительное" собрание? Очевидно и несомненно – под крики "ура!" пройдет любой спущенный сверху список. Но это еще не все! На случай просачивания идейных белых ворон предусмотрен дополнительный фильтр: партийные конференции. Именно там выбирают делегатов съезда. Голосование тут уже серьезное, тайное, да только после двухступенчатого аппаратного фильтра неожиданностей не бывает. Обойти согласованный состав сродни чуду, а не реальности.

Таким образом, три четверти кресел Большого театра заняли послушные послереволюционные выдвиженцы.***

И тут опять начинаются проблемы с математикой процесса. По недомыслию, а может быть, наоборот, умыслу, съезд избирает в Центральный Комитет ВКП(б) более чем сотню членов. Принимать коллегиальные решения в разумные сроки такой огромный коллектив не способен чисто логистически, поэтому над ЦК... нагромождают следующий уровень сложности: специальный Пленум ЦК избирает десять-пятнадцать членов Политбюро.

Опять черезчур много для оперативного управления, поэтому в ход идут подковерные игры, в результате которых к реальной власти приходит либо тесная хунта из двух-трех договороспособных врагов, либо единоличный "великий" вождь со товарищи.

На XVI съезде ВКП(б), как и в истории моего прошлого мира, первая часть процесса прошла целиком и полностью под режиссуру генсека. Еще неделя работы съезда, и делегаты проголосовали бы единственно верным образом. Ничуть не из большой любви к Сталину, но основываясь на твердокаменной убежденности, что вокруг нет никого, кто мог бы занять его место, что любая смена руководства будет крайне опасна, что страна должна продолжать идти своим курсом чего бы это не стоило, поскольку остановка или отступление перед лицом врагов будет означать потерю абсолютно всего.

И тут... Взрыв на Большом Черкасском вышиб из вертикали власти критически важное звено. Товарищ Сталин переехал из президиума съезда в Мавзолей. Его правая рука в больнице. Ленинградский лидер – прикопан у кремлевской стены, где-то между Джоном Ридом и Кларой Цеткин.

Наследники, то есть недалекая, голодная, зато по-собачьи натасканная на курс генерального секретаря молодежь – осталась в зале. Первыми делом они отомстили – отправили попавшихся под руку бывших эсэров кормить тюремных вшей, а то и сразу червей. Чуть остыв, учли достижения следователей, разыскали и выбили "вон из рядов" всех похожих на троцкистов.

После разгрома врагов, как водится, с размаху врезали по союзникам. Подговорили Орджоникидзе, и тот, как глава ЦКК, предъявил убийственные протоколы допросов сталинских марионеток в царской охранке.**** За что был честно пожалован членством в Политбюро. Забавно, что сделано это было совсем не по тонкому расчету, судя по всему, неискушенные в подковерных баталиях назначенцы просто не сумели осознать важность роли "механических членов" типа Куйбышева, Рудзутака и Калинина.

До правых очередь на расправу так и не дошла. В их защиту встал авторитет, ораторский опыт, широкая личная известность, но особенно – крупные государственные посты. Сними, к примеру, Рыкова. Кого, спрашивается, поставить на его место в Совнаркоме? Вчерашнего слесаря или сапожника? Так неуверенность секретарей в собственной силе и управленческой компетенции вернула в Политбюро версии 1930 года совсем уже было списанных на третьи роли Бухарина с Томским, в кандидаты протиснулся Угланов. Далеко не тот результат, на который я надеялся, но все таки скорее паритет, чем поражение.

Остальные места, если не принимать во внимание регионалов Косиора и Микояна, достались "своим" – верным соратникам Сталина и его же молодым выдвиженцам. Все первые оказались более-менее мне известны из учебников истории: Андреев, Ворошилов, Каганович, в кандидатах Бауман. Зато вторые – полная неожиданность: Сырцов***** и его клиенты: Ломинадзе, Шацкин, Жданов. Формально последние всего лишь молодые кандидаты, но учитывая многочисленные ремарки Михаила о циркулирующих в кулуарах съезда слухах – реального влияния на ситуацию в ЦК у них как бы не больше, чем у старой гвардии.

Узнать больше про Сырцова и его друзей мне не удалось; наш новый знакомый не знал, либо не хотел сказать. С повышением градуса он все больше нажимал на застарелые личные обиды и лишения. Кто-то из новых партийных фаворитов уже успел припомнить написанную аж в двадцать четвертом году статью с шестью фотографиями наркомвоенмора. Другие не забыли едкий фельетон "Ленинградская карусель", раскрывающий тему бюрократии в одноименном обкоме. С работы, впрочем, Михаила все-таки не выгнали – заступился аж сам Ворошилов. Но с какого-то денежного заказа или поста в редакции – снять успели.******

Таким образом, прожект "Зеленый город" выходил эдакой скороспелой фрондой против неблагодарных совбуров: "не даете остро писать – отвлеку редакцию на стройку". Однако дело двинулось ни шатко, ни валко – плотники и каменщики из литераторов получились аховые. Да и с техническими спецами как-то неудобно получилось. Посему Михаил принялся уговаривать меня, как заведомо лучшего, а скорее единственного в окрестностях электрика, остаться поработать в экологическом раю. Обещал большую комнату в новом теплом бараке, карточки в кооперативную столовую и прочие блага страны победившего социализма.

Отказываться, понятное дело, я не стал. Но и соглашаться сразу не хотелось. Поэтому, в качестве защитной меры и поддержания легенды, дернул лишнюю рюмку.

\*Как только в 1961 в Москве был построен Кремлёвский Дворец съездов на 6000 мест, тут же более чем в два раза увеличилось количество делегатов. XX1 съезд – около 2000, XХII съезд КПСС – около 5000, плюс зарубежные делегации (более 80-ти).\

\**ГГ преувеличивает. Но общий прирост числа рабочих и служащих за первую пятилетку 12,6 млн человек, 8,6 млн человек из них, или 68,2 %, из деревни. Около 20% рабочих в 1926-1929 гг. сохранили свою землю.\

\***58% участников съезда впервые избраны делегатами. 58,2% – партийные работники. 20,2% административно-советские служащие. 3,3% заняты в промышленности. 70% – моложе 40 лет. 4,4% – с законченным высшим образованием.\

\****Точных доказательств нет, но многие исследователи считают, что данные бумаги существовали на самом деле.\

\*****Сталин в мае 1929 года провел назначение 36-летнего Сырцова на пост председателя Совнаркома РСФСР, который до него занимал по совместительству Рыков. А уже в июне 1929 года Сырцова ввели кандидатом в члены Политбюро.\

\******Фельетон был написан в 1929 году, от наказания его автора по горячим следам спасло заступничество К.Ворошилова, М.Горького, и покаянное письмо в Огрбюро ЦК.\

На этом моменте воспоминания прошлого дня обрывались. Вовремя – нежиться более на мягком матрасе не было сил; что подумает хозяин дачи?!

Как оказалось – ничего. Едва выбравшись из крохотной спаленки в многофункциональную кухню-переднюю, я обнаружил на свежесколоченном столе записку: "Буду после обеда. Крепко жму руки. Ваш Михаил". Необычайно любезно, особенно принимая во внимание стоящую рядом сковородку, засыпанную до краев мелкой молодой картошкой. Вдобавок мучаться с примусом или печкой не нужно, достаточно воткнуть вилку от изящной американской плитки салатного цвета в бакелитовую розетку, свисающую с потолка на куске провода... тут мысли о завтраке смела волна восторга:

– Хвала электрификации железных дорог! Иначе откуда в эдакой дыре возьмется электричество?

Я метнулся к своему пиджаку, вытащил из карманов смартфон и зарядное. Как хорошо, что не нужно ничего изобретать – импульсному блоку питания абсолютно все равно, 220 вольт в сети, 110 или 127. Стянул защитные презервативы, подключил – работает! Может и правда, устроиться тут до следующей весны? А как листочки на деревьях проклюнутся – рвануть в Одессу, за золотом и документами. Потом на запад, только не в Румынию, как-то неспокойно там последнее время. Лучше перейти границу где-нибудь в районе Пскова, леса там густы, а люди редки. С картой, компасом, специальной едой прошагать полсотни километров – не испытание, прогулка!

Пока фантазировал, подоспела картошка в мундире. Венец кулинарного творения, особенно если с коровьим маслом и крупной солью. Вдвойне приятно совмещать пищу физическую с духовной – забраться с кипой газет и обжигающей колени миской в продавленное тремя поколениями задниц кресло.

Самым трудным делом оказался поиск биографии Сырцова – восходящей звезды постсталинской политики. Наконец прочитал... сказать что расстроился – значит не сказать ровным счетом ничего. Товарищ оказался из тех самых скороспелых секретарей, разве только чуть постарше среднего, тридцати семи лет от роду.

В большевиках с двадцати лет, то есть с 1913-го. За пропаганду побывал в ссылке, вернулся, участвовал в октябрьской революции. В 1918-ом – руководил карательными экспедициями против донских казаков. В 1919-ом – военный комиссар 12-ой армии, отличился крайней жестокостью при расказачивании. В 1920-ом, то есть в 27 лет, целый секретарь Одесского губкома. В 1921-ом вместе с коллегами-делегатами брошен на кронштадтский лед, жаль, не навсегда. Далее не слишком значительная, а посему подозрительная аппаратная суета, он заведует учётно-распределительным отделом ЦК, руководит агитпропотделом. С 1926-го опять взлет, сразу в секретари Сибирского крайкома. Там, в деле усиления хлебозаготовок, замечен и обласкан лично Сталиным. Выдвинут в ЦК, в 1929-ом кооптирован кандидатом в Политбюро, поставлен смотреть за "младшим" Совнаркомом РСФСР – вместо Рыкова.

Прочь иллюзии! Кровь от крови, наган от нагана, только такой конченный сталинист мог повести за собой массовку съезда. Будущее страны, к сожалению, но без особых сомнений, в его руках. Одно интересно, в какую дупу настолько верный сталинец провалился в истории моего мира... быть может, погиб в автокатастрофе? Пристрелила любовница? Умер от болезни? Проворовался?*

Вопрос повис в воздухе:

– Стоило ли рисковать своей и Сашиной жизнью ради замены шила на мыло? – прошептал я сам себе. И тут же, в очередной раз, напомнил себе много раз обдуманное и сказанное: – Да, тысячу раз да!

Мясорубка тридцать седьмого необъяснима логикой и здравым смыслом, это персональная фобия убитого в новом мире генсека. Религиозный, бездумный марксизм – тоже дело его рук. Бойня сорок первого – личный геополитический фейл. Тогда как Сырцов по крайней мере успел получить достойное экономическое образование, аж целых четыре года носил студенческую тужурку с золотыми вензелями Петра I на погонах. По нынешним скудоумным секретарским меркам – сойдет за академика. А что махровый сталинист, так не великая беда – гражданам СССР, оказывается, такая дикость по нраву. Посмотреть бы на реальные дела... пришлось снова с головой зарыться в газеты.

Едва сняли траур, товарищ Сырцов аккуратно, но подозрительно публично удивился – "как так, средняя стоимость конфискованного у кулаков имущества составила сущий мизер, 564 рубля на хозяйство, а вот затраты на депортацию достигают аж целой 1000 на семью!". И далее продемонстрировал, что не зря когда-то учил высшую математику. Вычислил точно: сталинградский трактор СХТЗ стоит 2900, а значит надо бы уважаемым соратникам определиться – или новый железный конь в народном хозяйстве, или высылка семи вражеских семей.

Дальше интереснее. В начале августа секретарский вожак толкнул знатную речугу на заседании Совнаркома. Жаловался на вызванные безмозглой коллективизацией трудности снабжения продовольствием, рушащийся экспортный план, направо и налево сыпал проваленными в драбадан контрольными цифрами. Ссылаясь на гениальные заветы гениального товарища Сталина, рекомендовал незамедлительно ослабить темпы роста, открыть свободный выход колхозов и совхозов на рынок, к чертовой матери отменить плановое регулирование сельского хозяйства. Доклад озаглавили "Не отставать и не забегать вперед",** не просто так, а по рефрену последнего абзаца знаменитой статьи "Головокружение от успехов". Отпечатали стотысячным тиражом в виде отдельной брошюры и разослали по первичкам.

А буквально вчера где-то в недрах Кремля случился адский раскардаш при рассмотрении кредитного плана текущей пятилетки. Товарищ Рыков, он же председатель "старшего" Совнаркома СССР, наконец-то восстал против беззастенчивого раздувания инфляции. Объявил несбалансированный четырех миллиардный платежный спрос в деревне компрометацией социализма, обозвал крестьян дойными коровами индустриализации. Сырцов же... решительно и безоговорочно присоединился к демаршу коллеги! Сверх того, он прямо заявил: "нужны радикальные экономические меры, нельзя решить трудные вопросы народного хозяйства мерами ГПУ"!***

Прочитать продолжение коммунистической Санта-Барбары я не успел – за окном послышались голоса:

– Ну Мишка, мастак ты знакомых заводить!

– Просил найти неизбитую фактуру?

– Грешен, батюшка, ой грешен!

– Вот получи и распишись!

– Нет, ты все же скажи, как в ливень подцепил сдвинутого по фазе электрика и больную, но шибко грамотную девчонку!

– Да говорил же! Шел себе, никого не трогал...

– В этой жопе мира?

– А что? Славные ребята! Есть в них что-то эдакое. Ручаюсь, Айзек, тебе будет интересно.

Мда, совсем не бережется картонных стен наш новый знакомый, привык поди-ка к своей старой купеческой даче. Впрочем и я хорош, расслабился в неге и уюте. Телефончик-то пора снять с зарядки! Метнулся на кухню, едва успел, и то, пришлось засовывать LG в карман брюк чуть не на виду у хозяина. Хорошо хоть Михаил за залитыми водой линзами ничего толком не разглядел. Его друг мокрым нахлобученным колобком вкатился следом. Тоже очкаст, наверняка писатель.

Только хотел схохмить на тему скверной звукоизоляции, как словно чья то злая рука бросила за шиворот горсть мелких льдяшек: я почувствовал взгляд. Он мазнул по мне ненароком, из профессионального любопытства, и полетел было дальше. Но быстро вернулся, ощупал лицо, колючим сонаром прошелся от головы до старомодных плюшевых тапок, и снова мягко сдвинулся куда-то в сторону скособоченной посудной горки... совсем как рука опытного борца обходит защиту соперника перед неожиданным смертельным захватом.

В следующий миг наши глаза встретились в кошмаре узнавания.

– Ну Мойша! – прохрипел Бабель. – На сей раз ты превзошел сам себя!

– Что такое? – хозяин дачи наконец пристроил непослушный дождевик на вешалку. – Да, кстати. Познакомься, это Алексей...

– Ты знаешь кто он?

– Электрик, в ламповом цехе работал...

– Ошибаешься. Ты даже не представляешь, как ошибаешься!

– В смысле?!

В ответ Бабель с шутовским полупоклоном распахнул руки:

– Алексей, рад тебе представить товарища Кольцова. Он совсем недавно писал о твоей безвременной кончине в "Правде". Михаил. Перед тобой стоит главный герой твоего же недавнего опуса. Прошу особо заметить – живой, даже голова на месте. Вспоминай же скорее! Рост. Сложение. Да тебе Радек его фотографию из старого дела показывал!

– Кольцов?! – крикнул я на весь околоток, вспоминая автора "Враг не уйдет".

– Обухов?! – вторил мне Михаил.

Действовать мы начали одновременно. Кольцов сграбастал свой роскошный дождевик в охапку и бросился вон из домика. Бабель, в свою очередь, нерасторопно замедлился в проеме, очевидно пытаясь достать оружие из складок мокрого плаща. Столкновение коротышек вышло таким потешным, что я едва удержался от смеха. Тем более что пиджак, впопыхах накинутый на приставленный к кухонному столу стул, уже через несколько секунд красовался на мне. Правая рука сжимала браунинг, вытащенный из нашитого под мышкой кармана. Металлический стук передергиваемой затворной рамы подвел черту барахтанью литераторов. Вылетевший патрон боднул свинцом доску пола в гробовой тишине.