Текст книги "Системный Кузнец V (СИ)"

Автор книги: Павел Шимуро

Соавторы: Ярослав Мечников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Ты что-то видишь, – произнёс старик тихо. – Что-то, чего не видим мы, чтоли?

Сердце ёкнуло.

Хью стар и мудр, и всю жизнь работал с камнями, зная их секреты лучше, чем кто-либо.

Видимо, старый мастер что-то заметил.

– Нет, – покачал головой. – Ничего особенного. Просто… внимательно смотрю.

Хью помолчал, изучая моё лицо, а потом на сухих губах появилась едва заметная улыбка.

Мужик знал, что вру, и решил не давить, за что я был благодарен.

Развернулся к остальным мастерам.

Теперь нужно было объяснить выбор так, чтобы не выдать источник знаний – найти внешние признаки, которые подтвердят то, что видел внутри.

– Посмотрите на ядра внимательно, – начал, подходя к ящику. – Вот это, – указал на голубой камень Паука, – видите мелкие всполохи на поверхности? Тусклые, едва заметные вспышки?

Мастера наклонились ближе.

– Вижу, – подтвердил Гюнтер после паузы. – Как искры. И что?

– Это признак внутреннего конфликта. Энергия не течёт ровно, а бьётся о стенки, ищет выход. Камень повреждён изнутри.

Серафина прищурилась, разглядывая ядро.

– Хм, возможно… Чувствую неправильность в потоке – не сильную, но есть.

Кивнул и перешёл к следующему камню.

– Болотная Гидра. Видите тёмные прожилки? Они не просто окраска – въелись глубоко. Потрогайте – камень очень холодный.

Лысый осторожно коснулся зеленоватого ядра и тут же отдёрнул руку.

– Проклятье! Как лёд!

– Явно что-то тёмное. Использовать такой флюс – всё равно что добавить яд в лекарство.

Мастера переглянулись.

Я двигался вдоль ящика, комментируя каждый камень: нестабильность Саламандры – по ярким и неровным пульсациям внутреннего свечения; пустоту Снежного Барса – по сильной прозрачности; упрямство Каменного Медведя – по матовости и тяжести.

И, наконец, остановился у молочно-белого кристалла Горного Кирина.

– Этот, – произнёс, касаясь пальцами.

Камень был тёплым – не горячим, но живым. Золотые прожилки мерцали под кожей кристалла, как солнечные блики на воде.

– Смотрите. Цвет – молочный, не прозрачный – значит, внутри высокая плотность энергии, но без хаоса. Золотые линии текут, видите? Плавно, без рывков. Это баланс.

Поднял камень, повертел в руках.

– Он не холодный и не горячий – тёплый, как живое тело, и тяжёлый, будто внутри что-то пружинит. Я никогда не видел ядра человеческого практика, – добавил честно. – Но интуиция говорит мне, что это – ближе всего к тому, что нужно.

Положил камень обратно в гнездо и повернулся к мастерам.

– Что думаете?

– Горный Кирин… – протянул лысый задумчиво. – Слышал истории. Говорят, они живут в самых высоких ущельях Драконьих Зубов. Редко спускаются вниз, и ещё реже нападают на людей – только если те угрожают их территории.

– Это правда, – подтвердил Хью, протирая очки. – Кирины – создания благородные. В древних свитках их называли «Стражами Равновесия» – не терпят излишней жестокости и слабости. Баланс – их суть.

– Баланс… – повторила Серафина, в голосе впервые за утро не было скепсиса. – Для сплава противоположных металлов это было бы… уместно.

Девушка подошла к ящику, протянула руку над молочным кристаллом – не касаясь, но словно ощупывая воздух.

– Я чувствую… – прикрыла глаза. – Двойственность – Огонь и Земля, сплетённые воедино. Редкость для духовных ядер.

Гюнтер присвистнул.

– Четвёртая ступень Пробуждения – это почти Лорд. Как Барон вообще умудрился завалить такую тварь?

– Скорее всего не заваливал, – отозвался Хью тихо. – Видите состояние камня? Почти идеальная целостность – ядро извлечено аккуратно. Возможно, Кирин отдал его добровольно.

– Добровольно? – Гюнтер фыркнул. – Кто в здравом уме отдаёт своё ядро?

– Умирающий, – просто ответил старик. – Кирины живут сотни лет – они мудрее людей, и возможно, зверь знал, что его сила нужна для великого дела. Или просто не стал сопротивляться, зная, что уже умирает.

Повисло молчание. Мастера смотрели на молочный кристалл с новым выражением – как на дар.

– Хорошо, – Серафина первой нарушила тишину. Голос снова стал деловым, но мягче, чем раньше. – Допустим, Кирин – лучший выбор, но остаётся вопрос.

Повернулась ко мне, скрестив руки на груди.

– Как мы можем полагаться на интуицию? На… – помедлила, подбирая слова, – на ощущения? Нам нужны доказательства, хоть какая-то система оценки, иначе это не мастерство, а гадание по звездам.

Вздохнул.

– Понимаю, – сказал, стараясь звучать уверенно. – Но правда в том, что у нас нет возможности провести полноценные исследования с каждым ядром – нет запаса материалов для проб и ошибок.

Обвёл взглядом мастеров.

– У нас есть четыре порции метеорита и серебра. Четыре попытки. Если потратим все пять с разными ядрами – рискуем остаться вообще без клинка.

– Так что предлагаешь? – Гюнтер нахмурился.

– Предлагаю… – сделал паузу. – Довериться чутью, и начать с Кирина. Если сработает – у нас будет хоть что-то, если нет – три попытки останутся в запасе, и мы сможем изменить подход.

Серафина поджала губы – видно было, что натура девушки бунтует против этого

– Это безрассудство, – произнесла девушка холодно.

– Это необходимость, – парировал я. – В идеальном мире у нас были бы годы на изучение, в реальном – дни. Иногда приходится прыгать с обрыва, надеясь, что внизу вода, а не камни.

– Красивые слова, – леди хмыкнула. – Но если внизу окажутся камни – мы все умрём.

– Если не прыгнем – умрём наверняка.

Наши взгляды скрестились. Несколько секунд молча мерились волей – Серафина с ледяной логикой против моего упрямства.

А потом старик Хью негромко кашлянул.

– Дети, – произнёс ювелир добродушно, – хватит бодаться. Малой прав: времени нет. Леди права: риск огромен. Но знаете что? Я всю жизнь работаю с камнями, и они говорят, если умеешь слушать.

Указал на ядро Кирина.

– Этот камень – хороший, чувствую. Не знаю как – не могу объяснить, но чувствую. А старый Хью ошибался в камнях только дважды за шестьдесят лет работы.

Гюнтер усмехнулся.

– Ну, раз старый Хью говорит… – развёл руками. – Я голосую за Кирина – сдохнуть, так хоть с интересной историей.

Серафина устало вздохнула, а потом кивнула.

– Ладно, пусть будет Кирин. Но если это ошибка – я буду первой, кто скажет «я же предупреждала».

– Договорились, – позволил себе лёгкую улыбку.

Мы все повернулись к ящику. Молочно-белый кристалл лежал в бархатном гнезде, мерцая золотыми прожилками – в тусклом свете ламп казался живым.

Шесть ядер духовных зверей. Шесть душ, застывших в кристалле, и одна хрупкая надежда.

Внутри разливалось странное чувство – смесь волнения и предвкушения, словно стоял на пороге чего-то огромного и переломного.

– Нужно начинать, – произнёс Гюнтер, потирая руки. – Пойду отдам приказ греть печь.

Мастера зашевелились, расходясь по нишам. Атмосфера изменилась – вялость и безнадёжность вчерашнего вечера сменились ощущением цели и направления.

Смотрел на людей, и в груди зашевелилось что-то тёплое.

Это – команда, пусть вынужденная, но команда, и в этот момент мы работали вместе.

Дверь в Горнило с грохотом распахнулась.

Все замерли – головы повернулись к входу.

На пороге стоял Брандт.

Рыжий великан был бледен как полотно – кожа, обычно красноватая от жара горнов, отливала нездоровой белизной, но не это заставило насторожиться.

На губах Брандта застыла широкая, торжествующая улыбка – такая, какую видел у него, когда тот почти сломал мне руку – улыбка хищника, загнавшего добычу в угол.

А в глазах плясало безумие, как металл, передержанный в горне.

Мужик медленно вошёл в зал. Тяжёлые сапоги отдавались от каменного пола, кулаки сжаты.

– Ну, ну, ну, – протянул Брандт, обводя нас взглядом. – Какая трогательная картина. Команда работает, мастера совещаются, а бывший старший оружейник, конечно, никому не нужен.

Голос тошнотворно сладкий, как мёд, в который добавили яд.

– Даже не подумали подождать и не послали за мной. Решили – справимся без рыжего борова, да?

Гюнтер переглянулся с Серафиной – та едва заметно покачала головой.

– Брандт, – начал, стараясь говорить спокойно. – Ты пропустил начало, мы обсуждали…

– Меня не интересует, что вы обсуждали, – перебил великан, продолжая двигаться вглубь зала. – Правда не интересует – я пришёл сообщить кое-что другое.

Подошёл к своей нише, схватил тяжёлый дубовый стул и поволок в центр комнаты. Скрежет ножек по камню резанул по ушам.

Поставил стул посреди зала, развернулся и сел по-хозяйски, расставив ноги и откинувшись назад, словно это всё ещё его территория и его трон.

– Брандт, – шагнул вперёд, чувствуя, как внутри нарастает тревога. – В чём дело? Что случилось?

Великан поднял на меня глаза – улыбка стала шире.

– О, ничего особенного, – произнёс мужик, растягивая слова. – Просто подумал, что нашему… «великому мастеру»… – слово выплюнул, как ругательство, – следует кое-что узнать – для вдохновения и сплочённости нашей славной команды.

Оглядел присутствующих: Гюнтера, застывшего у двери; Серафину, напрягшуюся как струна; старика Хью, прижимающего к груди очки.

И снова уставился на меня.

– Ну? – не выдержал я. – Говори, раз начал.

Бес выдержал долгую паузу – явно наслаждался моментом.

– Гуннар, – произнёс мужик. – Тот самый кузнец из захолустной деревни. Твой… как это сказать… учитель?

Сердце ёкнуло.

«Нет. Нет-нет-нет…»

– Что с ним? – голос прозвучал хрипло.

Улыбка Брандта превратилась в оскал.

– Он в штольнях, – произнёс великан почти нежно. – В каменном мешке, под арестом до вынесения окончательного приговора.

Мир замер.

Штольни. Подземные камеры под замком – там, где гноились преступники и смертники.

– Какого… какого приговора? – слова едва продирались сквозь горло.

Брандт подался вперёд, упираясь локтями в колени – глаза горели безумным торжеством.

– Нападение на старшего мастера, – прошипел тот. – Тяжкое преступление – за такое светит публичная казнь.

Земля ушла из-под ног.

Казнь. Гуннар. Публичная казнь.

Кошмар вспыхнул перед глазами – горящий силуэт, рука, опускающаяся в огонь, пустота под обугленной кожей…

«Это был вещий сон, это был чертов вещий сон!»

– Представляешь, – продолжал Брандт, откидываясь на спинку стула, – этот недоносок решил, что может ударить меня. МЕНЯ!

Расхохотался – громко и раскатисто, запрокидывая голову.

– Бьёт как баба! Я даже не почувствовал! Мог бы раздавить его одним пальцем – вот так!

Бес щёлкнул пальцами, и звук разнёсся по залу как удар бича.

– Но нет. Я – человек закона и справедливости. Пусть правосудие свершится по всем правилам – эшафот, палач, толпа… Всё как положено.

Мужик снова повернулся ко мне, медленно поднялся со стула и сделал шаг.

Надвигался на меня, как горный оползень.

– Правда ведь, «великий мастер»? – голос упал до зловещего шёпота. – Ведь должна же быть справедливость?

Я не двигался – не мог.

Внутри что-то пылало – Огненная Ци металась по каналам, ища выход. Руки дрожали, кулаки сжимались сами собой – ненависть затопила сознание.

Гуннар. Старик, который единственный не бросил мальчика Кая, делился хлебом, оставил кузницу, дом и инструменты перед уходом в Черный Замок, а теперь – штольни и эшафот.

Брандт остановился в шаге от меня. Смотрел сверху вниз – гигант против подростка. Улыбка сочилась ядом.

– Ну что, мальчик? – прошептал мужик. – Скажешь что-нибудь?

Сердце билось так, что казалось, рёбра не выдержат. Кровь пульсировала в висках, заглушая все звуки. Перед глазами всё плыло.

Разжал губы.

– Ты…

Глава 18

Перед глазами вспыхнули алые буквы – не голубые, как обычно, а тревожно-красные, пульсирующие в такт бешеному сердцебиению.

[ВНИМАНИЕ! Критическая дестабилизация Огненной Ци.]

[Уровень контроля: 23% (КРИТИЧЕСКИЙ)]

[Внутренний Горн перегружен. Риск неконтролируемого выброса: 67%.]

[РЕКОМЕНДАЦИЯ: Немедленно применить технику «Холодное Пламя» для восстановления эмоционального баланса.]

Иди к чёрту.

Мысль вырвалась сама собой – яростная, не похожая на обычный внутренний голос – не мог сейчас думать о техниках, о контроле и процентах. Всё, что существовало в этом мире – ухмыляющаяся рожа Брандта, самодовольная и наслаждающаяся тем, что причиняло мне боль.

Кровь пульсировала в висках – жар разливался по венам, словно кто-то влил расплавленный металл прямо в кровоток. Кожа горела – не снаружи, а изнутри, будто под ней тлели угли.

– … Кай, не надо… – донёсся откуда-то издалека голос Гюнтера.

Приглушённый и далёкий, как сквозь толщу воды.

– … он этого и добивается, слышишь?.. – это уже Серафина, которая казалась призраком за пеленой красного тумана.

Добивается. Конечно, добивается.

Видел, как зрачки Брандта расширялись от предвкушения, как уголки губ подрагивали в еле сдерживаемом восторге – тот был как кот, играющий с мышью, и каждая секунда страдания приносила мужику извращённое удовольствие.

– Ну что, мальчик? – голос великана прорезал туман. – Разозлился?

Брандт подался вперёд, сокращая расстояние между нами до неприличного минимума – кислое дыхание ударило в лицо.– Я же вижу, как у тебя ручонки трясутся. Давай, ударь меня.

Улыбка стала шире – обнажила жёлтые зубы.

– Давай, щенок. Ударь, как твой старик – посмотрим, что выйдет.

Кулаки сжались так, что ногти впились в ладони – боль была далёкой и незначительной.

– Только знай, – продолжал Брандт, наклоняясь ещё ближе, – я не стану ждать никакого суда. Если ты замахнёшься, я тебя прибью прямо здесь, и мне ничего за это не будет, потому что я буду защищать себя от бешеного мелкого практика.

Мужик развёл руками, изображая беспомощность.

– Видели все? Мальчишка напал первым! Пришлось защищаться!

Где-то сзади раздался тихий стон – кажется, старик Хью.

– Заткнись, – прошипел я.

Слово вырвалось само очень низко, не похоже на обычный голос.

Брандт расхохотался.

– О-о-о! Заговорил! И что же ты мне сделаешь, если не заткнусь?

– Заткнись, я сказал!

Голос сорвался на крик. Огненная Ци полыхнула внутри, рванулась к поверхности – почувствовал, как жар выплеснулся через кожу. Воздух вокруг задрожал, как над раскалённым железом.

[ВНИМАНИЕ! Уровень контроля: 17%.]

[Огненная Ци вырывается за пределы каналов.]

[КРИТИЧЕСКАЯ РЕКОМЕНДАЦИЯ: «Холодное Пламя»!]

Снова красные буквы – бесполезные предупреждения.

Я не мог и не хотел. Холодное Пламя означало отключить эмоции, позволить этому ублюдку безнаказанно…

– Юноша, – голос старика Хью пробился сквозь красную пелену, – прошу тебя… Остановись. Это не главное сейчас. Не это…

Не главное? Но что старик знает?

– Не главное⁈ – рявкнул я, не поворачиваясь к старому ювелиру, голос загремел под сводами Горнила. – Гуннар жил себе в деревне! Ковал подковы, а его пригнали сюда как скотину! И теперь он сдохнет в каменном мешке! Это не главное⁈

Брандту тот наблюдал за мной с выражением сытого хищника.

– Что ты ему сказал? – процедил сквозь зубы. – Что такого ты сказал, что старик тебя ударил?

Великан почесал подбородок медленно и нарочито.

– А, это…

Театральная и издевательская пауза.

– Да ничего особенного, – мужик пожал плечами. – Просто напомнил о его папаше – о великом Торвальде.

Торвальд – отец Гуннара, легендарный кузнец, о котором старик говорил с трепетом.

– Знаешь ведь историю? – Брандт склонил голову набок, как любопытная ворона. – Торвальд – великий мастер, творец шедевров, герой Чёрного Замка.

Мужик фыркнул, разбрызгивая слюну.

– Чушь собачья! Я-то знаю правду – Торвальд был бездарем. Обычный деревенский кузнец, который умел только одно – лизать задницу тогдашнему барону. Вот и вся его «легенда». Пролез наверх на коленях, а потом сдох как крыса в углу.

Слова падали как капли расплавленного металла – прожигали насквозь.

– Я так и сказал твоему Гуннару, – продолжал Брандт, явно наслаждаясь эффектом. – Что яблоко от яблони, как говорится, что тот такой же никчёмный слабак, как его папаша, что род их проклят бездарностью, и…

– Ты специально.

Мой голос был слишком тихим и слишком спокойным.

– Ты специально это сделал, чтобы Гуннар ударил тебя. Чтобы получить повод…

Бес развёл руками.

– Ну, может быть, а может, просто высказал то, что давно хотел сказать. Какая разница?

Какая разница.

Огонь вырвался из ладоней – не метафорически, а буквально. Языки пламени заплясали по костяшкам, лизнули запястья. Кожа не горела – Ци была моей, частью меня – но воздух вокруг раскалился.

Мастера отшатнулись. Гюнтер выругался сквозь зубы. Серафина подняла руки, готовясь то ли защищаться, то ли атаковать.

– Зачем? – прошипел я, делая шаг к Брандту. – Зачем тебе это? Что ты получишь от смерти старика?

Великан не отступил – напротив, подался вперёд, встречая мой взгляд.

– Удовлетворение, – прошептал мужик. – Видеть, как ты ломаешься, и как твои глаза наполняются этой чудной яростью. Как ты понимаешь, что бессилен…

[КРИТИЧЕСКОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!]

[Уровень контроля: 9%]

[Неконтролируемый выброс неизбежен через 47 секунд.]

[ПОСЛЕДНЯЯ РЕКОМЕНДАЦИЯ: «Холодное Пламя». Применить НЕМЕДЛЕННО.]

Буквы мигали, требуя внимания – отмахнулся от них как от надоедливой мухи.

Холодное Пламя – отключить эмоции, стать машиной.

А потом? Пойти к Барону и вежливо попросить: «Ваше сиятельство, не могли бы вы помиловать моего учителя?» Надеяться на милость власти, которая уже показала, что ей плевать на справедливость?

В голове всплыло воспоминание – не из этой жизни, а из той, прошлой.

Лестничная площадка. Запах кислой капусты и дешёвого алкоголя. Здоровенный мужик с оловянными глазами – он только что ударил женщину, и та плакала, размазывая кровь по лицу. Мне было лет четырнадцать.

«Не твоё дело, пацан. Иди мимо.»

Дима не прошёл мимо.

Дима знал, что мужик сильнее, что может покалечить и что «правильно» было бы вызвать полицию и подождать.

Но иногда просто нужно сделать то, что нужно сделать, какие бы ни были последствия.

– Ты, – голос вырвался из горла как рычание, – сейчас пойдёшь к Барону. И скажешь, чтобы Гуннара выпустили.

Брандт моргнул.

А потом расхохотался – запрокинул голову, выставив напоказ кадык, который просвечивался через густую ржавую бороду и залился смехом.

– Я⁈ К Барону⁈ Просить за старую развалину⁈

Мужик вытер выступившие слёзы.

– И что ты сделаешь, мальчик, если я скажу «нет»?

Тишина.

Огонь на руках горел ровно, без рывков. Где-то глубоко внутри, в том месте, которое Система называла «Кузнёй Воли», что-то щёлкнуло и встало на место.

– Тогда, – произнёс тихо, почти шёпотом, – я подойду к стойке с инструментами, возьму самую тяжёлую кувалду и всажу её в твою мерзкую, ухмыляющуюся рожу.

Брандт замер.

– И мне плевать на последствия, – продолжил, делая шаг вперёд. – Плевать на «Звёздную Кровь» и на спасение провинции – на всё.

Ещё шаг.

– Гуннар… он не лучший человек в мире – у него свои демоны. Он пьёт, бывает жестоким, но он спас меня, когда все остальные отвернулись. Он – человек, у него есть душа.

Остановился в шаге от великана, глядя прямо в глаза.

– В отличие от тебя.

Лицо Брандта дёрнулось – всего на мгновение, но я это заметил. Что-то мелькнуло в глазах – не страх, а что-то глубже. Что-то старое и гнилое.

Но мгновение прошло, и маска вернулась на место.

– Слова, слова, слова, – протянул великан, зевая. – Ты умеешь только болтать языком, мальчик. Трепло конченое. Сколько можно?

– Кай! – голос Гюнтера прорезал воздух. – Не делай этого! Остановись!

– Юноша, прошу… – это Хью.

– Мастер Кай, это безумие! – Серафина.

Голоса доносились как сквозь толстое стекло – видел их боковым зрением – напряжённые фигуры, вытянутые руки, искажённые лица.

Но Брандт стоял передо мной, улыбаясь.

Ждал.

– Ну? – прошептал мужик. – Так и будешь трепать языком? Или уже сделаешь что-нибудь? А то мне надоело…

Реальность поплыла.

Перед глазами – не зал Горнила, а огонь. Огонь повсюду. И в центре пламени – фигура Гуннара, искажённая жаром, с рукой, погружающейся в раскалённый горн…

Кошмар – тот самый сон.

Огонь внутри взревел, требуя выхода.

– Ты хочешь, чтобы я перестал трепать языком?

Голос прозвучал странно – глухо, как из-под земли.

– Да-да-да! – Брандт захлопал в ладоши, заливаясь смехом. – Наконец-то! Покажи мне, на что способен, щенок!

Сквозь сжатые зубы, через которые будто прорывалось пламя:

– Что ж… я ведь тебя предупреждал.

Развернулся.

Мир стал странным – замедленным и тягучим. Каждый шаг отдавался гулом в пустой голове. Ноги несли к стойке с инструментами – туда, где на крючьях висели молоты, клещи и кувалды.

Глаза скользнули по металлу – и тут же вспыхнуло системное окно.

[Объект: Кувалда кузнечная (Тяжёлая)]

[Вес: 12 кг]

[Материал: Закалённая сталь, дубовая рукоять]

[Особое свойство: Пробитие тяжёлого металла]

Рука потянулась к ней сама.

Пальцы сомкнулись на гладкой рукояти – вес правильный, как продолжение руки.

– НЕТ!

– СТОЙ!

– ХВАТИТ!

Голоса мастеров слились в какофонию, но были далеко – в другом мире, за стеной огня.

Развернулся.

Брандт стоял на том же месте, но теперь его тело изменилось – мышцы вздулись, натягивая ткань камзола. Вены проступили под кожей – синие и пульсирующие. Глаза горели яростью, но и чем-то ещё – возбуждением хищника, готового к схватке.

Великан принял стойку – низкую, широкую, похожую на позу медведя перед атакой.

Огненная Ци полыхнула вокруг меня – вырвалась наружу, окутала тело мерцающим ореолом. Кувалда в руках вспыхнула – металл раскалился добела за долю секунды.

Шаг.

Ещё шаг.

Жар исходил от меня волнами – видел, как мастера отшатываются, прикрывая лица руками. Даже Брандт дрогнул – пот заблестел на лбу беса.

– Ну давай! – проревел великан, напрягая мышцы до каменной твёрдости. – Давай, щенок! Покажи, что можешь!

Ещё шаг.

Ярость сконцентрировалась в кувалде, руках и сердце. Мир сузился до единственной цели – до ненавистного лица.

Огненный рывок.

Тело выстрелило вперёд – мышцы взорвались силой, которой у меня не должно было быть. Кувалда описала дугу, оставляя за собой огненный след…

«ХВАТИТ!!!»

Голос.

Не человеческий, а нечто большее – звук, который не просто слышался, а прошёл сквозь тело как удар молнии. Вибрация пронзила каждую клетку, каждый канал и каждую частицу существа.

Тело замерло буквально – как статуя, застывшая в камне. Мышцы отказались подчиняться, дыхание остановилось, сердце пропустило удар.

Огонь исчез, не погас постепенно, а схлопнулся, втянулся обратно внутрь, оставив после себя пустоту и холод.

Звон в ушах, темнота по краям зрения.

Очень медленно реальность возвращалась.

Первое, что увидел – кувалду в руках – та застыла в воздухе, в метре от лица Брандта. Металл, ещё секунду назад раскалённый добела, теперь был обычным – тёмным и холодным.

Второе – лицо Брандта. Великан бледен как снег – глаза выпучены, губы дрожат. Пот стекает по лбу, по щекам, капает с подбородка.

Ржавый Бес был напуган по-настоящему, до дрожи в коленях и сбившегося дыхания.

Я сам тоже дрожал – руки тряслись так, что кувалда ходила ходуном. Дыхание вырывалось из груди рваными толчками.

Что… что это было? Голос внутри? Система вмешалась? Галлюцинация?

Тяжёлые шаги слева. Медленно повернул голову. Барон Ульрих фон Штейн стоял у входа в Горнило.

Но не тот Барон, которого знал – не усталый старик с властными глазами, не расчётливый политик с маской доброжелательности, а воин.

Лицо высечено из камня, глаза – два провала в бездну. Аура, ощутимая физически, давящая на плечи как многотонная глыба.

Седьмая ступень Закалки Тела? Восьмая? Или даже… Пробуждение? Энергия исходила от мужчины волнами – не жар, как у меня, а что-то другое, холодное и тяжёлое.

Медленно опустил кувалду.

Брандт тоже расслабился – опустил руки и разогнулся, но тело мужика всё ещё дрожало, а глаза не могли оторваться от Барона.

А потом великан опустил голову. Поклон – глубокий и покорный.

Тишина.

Давящая, звенящая тишина.

Краем глаза увидел, как остальные мастера тоже склоняются – Гюнтер, Серафина, старик Хью. Все молчат и ждут.

Барон двинулся вперёд – медленно и тяжело. Каждый шаг отдавался гулом под сводами Горнила.

Остановился между мной и Брандтом. Посмотрел на одного, потом на другого, и этот взгляд… этот взгляд уничтожал.

– Значит, – голос фон Штейна был тихим, но каждое слово падало как молот, – так вы распоряжаетесь доверием, которое вам оказал.

Пауза.

– Сейчас, когда провинция стоит в шаге от гибели, когда тысячи жизней зависят от вашей работы – вы… устраиваете разборки.

Ульрих фон Штейн обвёл взглядом зал.

– Это – измена, – произнёс мужчина. – Предательство. Два кузнеца, на которых возложена ответственность за спасение провинции, хотят поубивать друг друга в моём Горниле. Там, где работали величайшие мастера Каменного Предела.

Барон покачал головой.

– Неслыханно, унизительно. Что было бы, если бы я не пришёл?

Повернулся ко мне.

Я хотел отвести взгляд, но заставил себя смотреть прямо.

– Ты, – голос Барона стал жёстче. – Неужели думал, что сможешь хоть что-то сделать этому борову? Он на несколько ступеней выше тебя в культивации. Ты это понимаешь?

Молчание.

– Если хотел убить себя – нашёл бы способ получше, – продолжал Ульрих. – Пошёл бы в горы. Прибил бы несколько тварей перед тем, как уйти на покой. Но не так, не в моём Горниле, и не ради… этого.

Мужчина презрительно кивнул в сторону Брандта, и сказал мне:

– Я был лучшего мнения о тебе.

Слова резанули глубже, чем любой клинок.

А потом Барон повернулся к Брандту.

Великан всё ещё стоял с опущенной головой, но видел, как напряглись его плечи.

– А теперь – ты.

Ульрих фон Штейн подошёл к бывшему старшему оружейнику близко, почти вплотную, смотрел снизу вверх, но каким-то образом это он нависал над Брандтом, а не наоборот.

– Твои выходки… – голос фон Барона дрогнул. – Осточертели. Встали поперёк горла.

Пауза.

– Я знаю, что ты намеренно спровоцировал кузнеца. Знаю, что это была ловушка.

Брандт вскинул голову, но Ульрих уже отвернулся, тяжело вздохнув.

– Но… закон есть закон, и все равны перед ним.

Сердце ухнуло вниз.

Нет. Нет-нет-нет…

– Гуннар остаётся в штольнях, – произнёс фон Штейн. – Приговор будет вынесен согласно закону.

Я открыл рот, чтобы возразить, но Барон уже продолжил:

– А ты, Брандт, отстранён от работы в Горниле.

Тишина.

Великан застыл, словно его ударили обухом по голове. Лицо, только что торжествующее, осело и побледнело.

– Ульрих…

Голос Брандта другой – не рычащий и насмешливый, а тонкий и жалобный.

– Ульрих, не надо. Не делай этого. Мы же… мы столько лет…

Барон не обернулся.

– Это конец, Брандт. Ты меня разочаровал. То, что мы вместе служили и сражались, больше не может быть поводом терпеть такое отношение.

Великан шагнул вперёд – неуклюже, как раненый зверь.

– Ульрих, прошу…

– Я сказал всё.

И только теперь увидел это – Брандт плакал. Нет, не рыдал, а просто стоял, и слёзы текли по щекам, смешиваясь с потом, лицо – растерянное и детское. Огромный человек, минуту назад казавшийся воплощением угрозы, теперь выглядел… маленьким.

– Ты пожалеешь, – прошептал великан. Голос был тихим, полным какой-то детской обиды. – Ты пожалеешь об этом решении, Ульрих. Мальчишка всё завалит, и тогда ты придёшь ко мне. Придёшь просить…

Барон молчал.

Стоял неподвижно, глядя в пустоту.

Пот стекал по лицу Ржавого Беса, капал на каменный пол. Глаза метались от фон Штейна ко мне и обратно.

Когда Огненная Ци окончательно улеглась, я вдруг понял, что только что произошло.

Это был полный и неконтролируемый срыв.

Напряжение, копившееся днями: кошмары, нестабильная Ци, страх, ярость – всё вырвалось наружу в один момент. Я не контролировал себя вообще.

Ещё секунда, и кувалда размозжила бы череп Брандта, или тот убил бы меня. В любом случае – конец.

Облизал пересохшие губы. Часть меня хотела остановить Барона. Сказать: «Постойте, может, не стоит так жёстко…»

Но другая часть – бо́льшая и злая – вспоминала лицо Гуннара. Старика, который сейчас гнил в каменном мешке из-за этого ублюдка.

Промолчал.

Барон повернул голову.

– Я пришёл сообщить тебе, Кай.

Голос снова деловой и отстранённый.

– Вересковый Оплот пал окончательно.

Слова не сразу дошли до сознания.

– Что?..

– Разведчики доложили. К Чёрному Замку движется последняя группа выживших. Ты должен был это знать.

Последняя группа.

Оплот.

Деревня, которая стала почти родной. Люди, которые стали почти семьёй. Кузница, запах смолы и дыма, Вересковая площадь…

– Сколько? – голос прозвучал хрипло. – Сколько выжило?

– Немного. Полсотни. Может, меньше.

Полсотни из нескольких сотен. Холод разлился по венам, словно Огненной Ци у меня никогда и не было.

Оплот мёртв.

Барон снова повернулся к Брандту – тот всё ещё стоял, поникший и жалкий.

– Ты больше не имеешь доступа к Горнилу, – повторил Ульрих. – Это приказ.

Великан поднял голову. Глаза уставились на фон Штейна.

– И что же мне делать теперь? – голос дрожал. – Куда идти?

– Это не моя забота, – ответил Барон холодно. – Можешь жить в городе, если желаешь, а можешь уйти – всё равно.

Пауза.

– А теперь покинь Горнило.

Брандт стоял, уставившись в пол. Плечи тряслись – от рыданий или от ярости, понять невозможно.

А потом великан поднял глаза на меня.

И в глазах, сквозь слёзы и боль, горел тёмный и ядовитый огонь.

– Ты, – прошептал бес. – Ты. Впредь озирайся по сторонам, мальчик. Стоит тебе только выйти отсюда, и мы встретимся снова. Барона не будет в Нижнем городе.

Угроза повисла в воздухе.

– Брандт! – рявкнул фон Штейн.

Кивок в сторону выхода.

Великан постоял ещё мгновение, глядя на меня с такой ненавистью, что кожа покрылась мурашками, а потом развернулся и пошёл к двери.

Огромный и сгорбленный – похожий на старую, побитую собаку.

Шаги гулко отдавались под сводами Горнила.

Дверь скрипнула и хлопнула.