Текст книги "Те, кто жив (СИ)"
Автор книги: Павел Иевлев
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
– Ну и где ваши чудовища? – глухо бубнил из-под шлема Мигель. Юноша в прошлый раз всё пропустил и теперь рвался на подвиги. – Скоро воздух кончится, придётся назад идти…
Не пришлось.
Мантис как будто соткался из темноты склада – вот его не было, и вот он уже стоит перед ловушкой, как будто раздумывая – заходить или нет?
– Ну, давай, давай, что ты телишься! – в охотничьем азарте забормотал испанец.
Существо вытянуло свою раскладную переднюю лапу и постучало по железу клетки. Раз, другой – все затаили дыхание. Но калорифер, видимо, манил своим теплом, и мантис вошёл в ловушку. Ольга резко дёрнула верёвку, фиксатор вылетел, и стальная, в руку толщиной, решётка захлопнулась, встав на надёжные стопора.
– Готов, голубчик! – победно сказал Мигель. – Попался!
Мантис, кажется, не возражал. Он присел в позе греющегося у костра человека и застыл.
– Покатили! – скомандовал Андрей, и они пошли вниз, таща за собой на крепком тросе тяжёлую добычу.
В зале клетка встала рядом с местом, где погиб Иван, но Ольга не испытала по этому поводу никаких особенных чувств. Эту её часть уже сожрала разрастающаяся пустота, и на том месте души, где была любовь к мужу, зияла ледяная дыра. Это было не больно, просто пока непривычно, как недавно вырванный зуб.
– И что с ним дальше делать? – спросила Анна.
– Не знаю, – ответила Ольга, – пусть Лизавета решает. Но внутрь мы его не потащим, Палыч запретил.
– Давайте его оставим тут и пойдём, – сказал Мигель. – У меня баллон кончается.
– Слишком сильно сопел! – поддел его Андрей. – Вот и выдышал…
В этот момент в помещении погас верхний свет, на стенах зажглись тусклые аварийные лампы. Пол еле заметно завибрировал.
– Что это? – удивилась Анна.
– Установку разгоняют, – пояснила Ольга. – Всю энергию на неё пустили.
Мантис в клетке забеспокоился и заёрзал.
– Чёрт, силовую линию тоже вырубили! – с досадой сказал Андрей. – Погас наш нагреватель.
– Ничего, этот не замёрзнет, а я уже да, – напомнил Мигель. – Пошли отсюда.
Вибрация пола усилилась, свет аварийных ламп моргнул, и мантис внезапно заметался, раскачивая клетку. Ольге показалось, что он кричал бы, если б мог – как будто работа Установки причиняла ему сильную боль. Передние лапы существа вцепились в прутья решётки и стали разгибать их с упорством гидравлического домкрата. Металл со скрежетом подался, со звонким щелчком лопнул сварной шов.
– Эй, ты чего, ты это брось! – Мигель пятился от ловушки, пока не уперся спиной в опорную колонну, а мантис продолжал давить, выворачивая железо.
– Силён, чёрт! – удивлённо сказал Андрей. Рука его скребла по плечу в поисках отсутствующего карабина.
А Анна ничего не сказала, просто сделала шаг вперёд, приставила обрезанные стволы ружья к голове мантиса и выпалила из обоих стволов. Брызнула чёрная жидкость, существо дёрнулось и застыло, неловко привалившись к деформированной решётке.
– Вот и всё, – констатировала Ольга, – пошли. Спасибо, Анна, ты молодец. А живыми их Лизавета пусть сама ловит.
Но Лизавете было не до того.
Она орала в коридоре на Матвеева:
– Что вы натворили! Что мне теперь делать? Где я его теперь возьму? – кричала она, потрясая пухлыми кулачками перед носом учёного.
– Но, Лизавета…
– Что «Лизавета»? Я уже… не скажу, сколько лет Лизавета! А такого биоматериала у меня никогда не было! А если у ребят не получится, если они не смогут…
– Уже получилось, Лизавета Львовна! – победно провозгласил Мигель, непроизвольно потирая обожжённый ледяным теплообменником живот. – Добыли зверя!
Он принял горделивую позу охотника на слонов.
– Живым? – ахнула биолог.
– Нет, к сожалению, тушкой, – сказала подошедшая Ольга. – А что случилось?
– Ну и ладно, хоть так… – с видимым облегчением сказала Лизавета. – Палыч, Палыч! Распорядись, чтобы объект доставили ко мне в лабораторию…
– Хорошо, хорошо, Лизанька, – закивал директор. – А что ж ты орала-то так?
– А как мне не орать? – вскинулась женщина. – Уж не знаю, что вы там учинили на своей установке, но как свет мигнул, так у меня весь запас препарата скис.
– Скис?
– Ну, не буквально скис, а сменил состояние. Был как бурая непрозрачная жидкость, а стал опалесцирующий белый. И что теперь с ним делать? Кто знает, как изменились его свойства? Это же заново все исследования… А если поранится кто?
– Если поранится – бинтом замотаешь! – решительно ответил Палыч. – Иди уже, я распоряжусь, чтобы тебе притащили добычу этих горе-охотников.
– Так я продолжу? – сказал с облегчением Матвеев. – Пока только один резонанс нащупали, даже странно. С Загорска-то их десятками за один прогон брали.
– Ещё полчасика погоняй и делай перерыв до ночи, – распорядился директор. – А то всю энергию забрал, температура на три градуса упала в помещениях.
Историограф. «Кривые окольные тропы»
– Потому что они плохие! – крикнул кто-то из аудитории, и многие его поддержали.
– Ничего подобного, – покачал головой я. – Есть общий принцип мышления: когда мы пытаемся понять причины поступков других людей, мы склонны относить их на личные качества, а когда оцениваем свои – то на обстоятельства.
– Это как? – спросила белобрысая Настя.
– Если человек поступил с нами плохо, мы в первую очередь думаем, что это потому, что он плохой. А если мы кому-то сделали плохо – то это потому, что вот так получилось.
Дети задумались, переглядываясь, явно примеривая это на себя.
– Поэтому мы можем называть их «агрессорами» и считать злодеями, но это не приближает нас к пониманию причин конфликта. В истории человечества нет примеров, когда люди бы воевали из-за того, что с одной стороны все были плохие, а с другой – хорошие, хотя все войны описываются именно таким образом. Войны происходили потому, что одним было нужно то, что есть у других. То есть, в корне проблемы всегда какие-то ресурсы – территория, ископаемые, торговые пути, рынки сбыта…
– Они на нас напали! – настаивал сторонник простых ответов.
– Когда на нас нападают, мы должны защищаться, – согласился я. – Но пока мы не понимаем, что именно напавшему надо, война не закончится.
Борух, ожидавший меня за дверью аудитории, оценил мои потуги скромно:
– Опять пораженческая пропаганда?
– Отчего же пораженческая?
– Потому что когда война началась, рефлексировать поздно. Теперь всё должно быть просто: они – плохие, мы – хорошие, убей врага, спаси Родину. Остальное – интеллигентские сопли, вредные и ненужные. За такое в штрафбат надо посылать. В целях коррекции мировоззрения в сторону окопной правды.
Я пожал плечами – не всегда могу понять, где у майора заканчивается армейский юмор и начинается военный психоз.
– Не строй планы на вечер, – добавил он. – Наш выход.
– Куда?
– Куда пошлют, как обычно. Твоя бывшая как раз с Председателем на сей счёт собачится. Весь стол слюнями забрызгали.
– Чего-то ты сегодня злой какой-то… – заметил я. – Случилось чего?
– Не видел ты меня злым, – сердито буркнул Борух.
Ну, не хочет говорить – и не надо. Дядька взрослый, сам разберётся.
С Ольгой и Андреем встретились в парке. Она была сердита, он чем-то недоволен, и все пытались сделать вид, что это не так.
– Ждать, пока нам сделают персональный транспорт, некогда, – сходу рубанула Ольга. – Цех номер один загружен, и всё такое важное, что ради нас не подвинется.
Ага, вот из-за чего она бесится. Не удалось, значит, нагнуть Председателя.
– Нас забросят на «Тачанке», мимо реперной сети, напрямую.
Андрея аж перекосило. Ну, с этим тоже понятно – у него с экипажем тамошним какие-то давние тёрки. Я не вникал, но краем уха слышал. Не любят они его, вишь ты. Небось, есть за что. Да и вообще – кто его любит? Уж точно не я.
– Так мы обойдём те точки, которые контролируют агрессоры, и окажемся в нужном секторе. Дальше – своим ходом, а обратно нас снова подберут.
– А можно узнать, что мы собираемся делать в этом «нужном секторе»? – спросил я без особой надежды. – И где он?
– Нет! – предсказуемо ответила Ольга. – Я уверена, что у нас «сквозит». В Коммуне точно есть их крот. Возможно – не один.
– Но не среди нас же! – возмутился Андрей.
– Что знают двое – знает и свинья, – отрезала она.
«Тачанкой» среди операторов и прочих посвящённых в операции внешней разведки называли загадочный электромобиль, который Матвеев оборудовал пустотными резонаторами. Теперь я знаю, с чего он их отковырял, но это не делает ситуацию более ясной. Потому что я понятия не имею, откуда они взялись там и вообще что это за место. Что, впрочем, не помешало нам пойти по его стопам, открутив ещё один комплект, который нам теперь должны установить на какой-то транспорт. Будет «Тачанка-2», наша личная, но не прямо сейчас, потому что какой-то цех номер один – кстати, что это? – занят чем-то очень важным. Интересно, чем… Зато потом, надо полагать, мы будем как настоящие чапаевцы. Или махновцы? Отвратительное чувство, что в этой ситуации я не понимаю куда больше, чем стоило бы.
Выход был через два часа, я успел только поесть и переодеться. Когда пришёл на точку сбора, «Тачанка» уже стояла, и сидевший там человек неприятно смотрел на мрачного Андрея.
– И почему я опять должен тащить с собой это говно? – спросил он Ольгу. – У нас Маринка за штурмана натаскалась, он больше не нужен.
– Потому что есть такое слово «надо»!
– Не боишься, что я выпихну его на Дорогу, отъеду и посмотрю, как этого говнюка сожрёт Холод?
– Мак, оставь козла, – сидящая рядом с ним девушка положила ему руку на плечо. – Если бы он стоил того, чтобы марать руки, я бы давно сама его прикончила. Может, ещё и…
– Слышишь, Коллекционер? – обратилась она к Андрею. – Я не Криспи, я ничего не прощаю. Ты не всегда будешь нужен Ольге, помни это!
– Запомню, не сомневайся, – буркнул проводник. – У меня тоже память хорошая.
Двое на «Тачанке» многозначительно переглянулись, и я в очередной раз подивился, как ловко Андрей умеет заводить себе врагов. Как жив-то до сих пор?
«Тачанка», на которой мне довелось как-то прокатиться, с тех пор сильно изменилась. Из открытой всем ветрам вездеходной тележки она превратилась в натуральный гантрак: борта нарощены бронещитами с откидными лючками бойниц, лобовик толщиной с ладонь, вместо потрёпанного тента – крыша с пулемётной точкой. Чего не добавилось так это комфорта. Наоборот – из-за кое-как встроенного в центр поворотного гнезда пулемётчика внутри стало очень тесно. Меня усадили за руль, сказав: «Езжай прямо, держи скорость, тут и дурак справится». Ну, раз и дурак… Слева от центрального водительского места уселась девушка Марина, которая была за штурмана, а справа – тот злой на Андрея мужик, которого все почему-то звали «Македонец». Что-то я такое про него слышал… не помню, что. Борух, кряхтя, с трудом влез на тесное место пулемётчика. Ольга с Андреем уселись сзади, пассажирами.
– Давай, Марин, как я тебе объясняла, – сказала Ольга. – Ты должна помнить это место.
Ей, значит, объясняла… А нам, значит, нет. Ну ладно.
– Да уж, такое не забывается, – нервно хмыкнула девушка. – Уверена, что вам туда надо?
– Уверена.
Надо же, она уверена. А я вот нет. Но кто ж меня спрашивает-то?
– Как там тебя, Артём? Давай, поехали, – снисходительно сказал мне Македонец.
– Куда?
– Прямо, по дорожке, а там увидишь…
Я нажал на правую педаль, машина медленно и почти беззвучно покатилась, с трудом набирая скорость – видимо, динамика разгона тут была не в приоритете. Ещё бы, столько брони навешать… Дорожка начала терять чёткость, и я чуть было не потянулся протереть бронированный лобовик, но вспомнил, что это просто визуальный эффект. Мы выезжали в странное межсрезовое пространство, для нас имеющее форму дороги. На самом деле, если верить профессору Воронцову, это просто причуды нашего восприятия, никакой дороги там нет. Но, с другой стороны, если верить Матвееву, недавно обретённые записи которого цитировала мне Ольга, наше восприятие – и есть мироформирующая сила. Как это между собой сочетается – спросите у кого-нибудь умнее меня. Я лучше рулить буду, раз с этим «и дурак справится».
И нет, я не обиделся.
К моему удивлению, Марина не использовала планшет для навигации.
– А как ты ориентируешься тут? – спросил я девушку. – Я как-то раз проехался, но даже с планшетом было очень сложно…
– Потому и сложно, что с планшетом… – ответила она неохотно. – Он для реперов, тут только мешает.
– Марин, расскажи, – сказала сзади Ольга. – Ему можно.
Ну, спасибо, блин. Польщён доверием. Интересно, это в расчёте на то, что я буду штурманом на новой машине, или чтобы Андрей послушал? Если бы она попросила рассказать непосредственно ему, небось, Марина бы её, при всём уважении, послала подальше…
– Это просто, – призналась девушка, – если хоть раз был на Дороге – выедешь на неё без проблем. Планшет для этого не нужен, машина сама вывезет, достаточно включить резонаторы и поехать. А вот найти конкретное место назначения… Ты не работал с нами на штурмовках?
– Нет, – помотал я головой.
Я знал, что «Тачанка» несколько раз обеспечивала поддержку прорывов на сложных реперах, но сам на такие рейды не попадал.
– Там операторы давали нам наводку, через маячки.
– Да, точно, мне показывали, – припомнил я, – но не пригодилось.
– Если сигнал виден, ты просто едешь в его сторону. Дорога приведет тебя, куда надо.
– А если некому подать сигнал?
– Надо просто чётко знать, куда тебе надо. Дорога и туда приведёт. Скорее всего.
– «Скорее всего»? А если нет?
– Значит, не приведёт. Или приведёт, но не туда. Или тебе туда не надо. Попробуешь – поймёшь.
Марина замолчала и отвернулась, глядя в боковую бойницу.
На Дороге странно. Как будто всё, кроме неё самой, сильно не в фокусе. Настолько, что за обочинами сливается в какую-то муть, через которую видны силуэты. Иногда зданий, иногда – пейзажей, чаще всего, впрочем, развалин. Не Мультиверсум, а руины Колизея. Иногда на обочинах чудилось какое-то движение, тогда все, кроме меня, напрягались и начинали тыкать в ту сторону стволами, а Борух громко жужжал над моим ухом электроприводом поворотной станины пулемета. Я же рулил себе прямо, поддерживая постоянную скорость: пострелять тут и без меня любителей хватает. Так что, когда что-то выскочило из тумана впереди и с разбегу шмякнулось о массивный передний отбойник, я даже испугаться толком не успел. Тяжёлая машина качнулась на больших колёсах, переезжая тело, и мы покатились дальше.
– Резвый какой… – сказал Македонец.
– Ага… – согласилась Марина.
– Кто это? – спросил я.
– Да чёрт их поймёт… – ответила девушка. – Живут они здесь. Или не живут… Может, они и не живые вовсе.
– Сзади! – громко сказал Борух и снова зажужжал, разворачивая ствол.
– Слева! Справа! – откликнулись Андрей и Ольга. – Чёрт, да сколько ж их! Артем, дави тапку!
Я ни черта не видел – зеркал заднего вида тут не предусмотрено, а обзор в стороны перекрыт бронещитками. Сидишь, как в танке. Выжал педаль тяги до пола, но машина разгонялась так медленно, что толку от этого было немного. Загрохотал пулемёт, и я ещё и слышать перестал. Македонец, встав на колени на переднем сидении, развернулся лицом назад, откинул заслонку бойницы, выставил туда руку с пистолетом и быстро выстрелил несколько раз подряд. Перезарядился, пострелял ещё. Я по-прежнему ничего не видел, кроме дороги впереди, только надеялся, что они там справятся.
– Тормози! – внезапно крикнула мне Ольга. – Тормози, чёрт тебя!
Мне это не показалось хорошей мыслью, но командиру виднее. Я нажал на левую педаль, и машина, так же неохотно, как разгонялась, начала останавливаться. Стрельба, впрочем, тоже прекратилась.
– Ты чего, Оль? – спросил Борух.
Кажется, не только мне идея остановиться показалась странной.
– Сдай назад! Давай, ну!
Я задёргался, пытаясь сообразить, где тут задний ход. Коробки передач-то нету… Македонец, развернувшийся лицом вперёд, щелкнул массивным переключателем, и мотор-колёса дали реверс.
– Эй, там, сзади! Я вслепую еду, если вы не поняли! – я пытался ориентироваться по обочинам, чтобы хотя бы в кювет не скатиться.
– Не торопись… Ещё, ещё… Стоп! Борь, посмотри на них…
Ольга, откинув на петле бронещиток, вылезла из машины. Матерясь и цепляясь разгрузкой, вывернулся из пулемётного гнезда Борух. За ними полезли остальные, ну и я, за компанию.
Они склонились над лежащими на дороге трупами. Майор перевернул один из них и присвистнул.
– Вот это история…
Я подошел поближе. Покойный выглядел так себе – перекошенное серое лицо, оскаленные зубы, драная в лоскуты одежда, сквозь прорехи которой проглядывало такое же неестественно серое тело, аккуратная тёмная дырка от пули во лбу. Мне зрелище не показалось достаточно привлекательным, чтобы из-за него останавливаться там, где на нас только что напали.
– Ты знал его? – спросила Ольга.
– Не близко, – ответил майор, – из группы Карасова, стрелок. Не помню, как зовут… звали. Михаилом, что ли. Они караван сопровождали, с которым Олег ушёл.
– А этот? Я его в лицо узнала, но не помню, кто он.
– Из той же команды. Жорик, точно. Анекдоты всё время травил… Что с ними случилось? Ни оружия, ни обмундирования, обноски эти… Тут все наши?
– Караванщики. Но Олега среди них нет, – уточнила Ольга. – Их холодом вывернуло.
– Типа как зомби?
– Не совсем… Но что-то вроде, да.
– Твари изнанки, – спокойно сказал подошедший Македонец. – Мы их встречаем тут иногда. Пытаются сожрать всё живое и тёплое. Вот если этого говнюка, – он показал стволом пистолета на Андрея, – тут оставить и уехать, то он, наверное, таким же станет. Придёт, так сказать, в гармонию со своим внутренним миром.
Андрей ничего не ответил, но посмотрел так, что мне стало не по себе. Македонец и внимания не обратил. Отличная мы команда, загляденье просто, с такой и врагов не надо.
Когда мы, наконец, доехали, покрытие дороги, по пути периодически менявшееся, стало асфальтовым. По обочинам смутно замаячили какие-то строения.
– Поверни здесь, – сказала Марина.
Когда она это сказала, я увидел поворот. Повернул руль, и мир вокруг начал быстро обретать цвета и резкость. Через несколько мгновений мы уже катились по городской улице.
В этом небольшом городке было что-то неуловимо напоминающее Загорск-12, базовый фрагмент Коммуны – провинциальная низкоэтажная застройка, разбавленная втиснутыми в старый центр административными и производственными корпусами в имперском пафосном стиле 50-х. Город был цел, но очень давно заброшен – проросшие сквозь асфальт деревья закрывали грязные фасады зданий, на газоне выросли густые кусты, на дорожках завязался слой травяного дёрна. На беглый взгляд выглядело даже романтично, учитывая царящую тут золотую осень в её лучшей цветной поре. Этакий винтажный постап, тихое торжество природы над уставшим жить человечеством.
– Останови здесь, – сказала Марина.
Я плавно затормозил возле невысокой кирпичной ограды небольшого и заросшего пожухшей осенней травой сквера. Девушка выпрыгнула из машины, обошла её слева и вытащила из багажного ящика большой букет кроваво-красных гвоздик.
– Какая ты молодец, – сказала Ольга. – А я и не подумала…
– Ничего, неважно… – Марина прошла сквозь полуоткрытые створки ржавых кованых ворот к сваренному из металла пирамидальному обелиску с пятиконечной звездой и положила цветы на усыпанную опавшей листвой траву перед ним. Гвоздики красиво легли россыпью красного на буро-оранжевом. Ольга подошла и встала рядом. Они, склонив головы, помолчали пару минут.
– Дальше мы сами, – сказала Ольга. – Действуй, как договорились.
– Удачи вам.
Марина пошла обратно к машине, а мы, собрав оружие и снаряжение, двинулись сквозь сквер к стоящему в глубине зданию. Проходя мимо обелиска, я заметил вырезанные на металлической табличке длинным столбиком русские имена и фамилии, которые мне ни о чём не говорили.
– Кто там похоронен, Оль? – спросил я.
– Наши ребята, – ответила она таким тоном, что я не стал выяснять подробности.
Мы подошли к входу. Массивная, обрамлённая портиком, деревянная дверь была жестоко исклёвана пулями. С колонн, обнажив кирпичную кладку, обвалилась сбитая штукатурка. Выбоины успели потемнеть и затянуться пылью – бой случился давно. Внутри было тихо, пыльно и сумрачно. Под ногами звякнули старые тусклые гильзы. Борух пошевелил их носком ботинка, приглядываясь, но ничего не сказал, головой покачал только.
– Нам туда, – показала в тёмный коридор Ольга.
Надписи на дверях были русскими, стены украшены скучными портретами неизвестно чьих административных рыл, индустриальная символика на декоративных панно смотрелась вполне привычно. Весьма похоже на мой родной срез лет этак тридцать назад – скучновато, но внушает уважение системностью подхода. Так что, когда в конце коридора обнаружилась длинная лестница в подвалы, то я ничуть не удивился. Сходные обстоятельства порождают сходные решения. Поэтому, увидев тут двойник Установки, я тоже не был поражён. Поработав м-оператором, я уже привык к такой картине – чуть ли ни в каждом технологическом срезе мы натыкались на устройства аппаратного взаимодействия с реперами. Люди науки, похоже, везде думают примерно одинаково. Уверен, в Мультиверсуме достаточно наполненных морозом и смертью фрагментов с теми, кто наступил на те же грабли. Не всем повезло выжить, как Коммуне.
– Отсюда нам на В12, – сказала Ольга, и я потянул из сумки планшет.
Происхождение этих артефактов до сих пор оставалось для меня загадкой, как и многое другое в истории Коммуны. Тонкая прямоугольная пластина чёрного камня похожа закруглёнными гранями на модные электронные девайсы моего среза. Кажется, что такой предмет должен быть хрупким – но нет, даже обладающие фантастической дульной энергией скорострелки агрессоров их не пробивают. Этот шелковисто-матовый на вид, но странно-скользкий на ощупь материал, не холодный и не тёплый, сродни тому, из которого сделаны реперы и пластины пустотных резонаторов «Тачанки». Профессор Воронцов отвечал на мои вопросы об их природе неохотно, но как-то проговорился, что этот камень вовсе не камень, а некая «первосубстанция», которая даже не материя, а просто имеет вот такую проекцию на нашу убогую трёхмерную точку зрения. Не могу сказать, что мне стало понятнее, но концепция внушает уважение масштабностью. Не всякому удаётся вот так подержаться за сиську Мироздания.
Имея определённые способности, можно было увидеть в плоскости пластины глубину, в которой постепенно открывалась сложная структура белых точек и серых линий. Немногих, имеющих сомнительный талант к работе мультиверс-оператора, натаскивали вычленять из этой мешанины ключевые точки реперов, а что собой представляет всё остальное, лично я до сих пор понятия не имею. И не уверен, что остальные операторы Коммуны в курсе. Нас учили только одному несложному трюку – хвататься за точку одного репера и тащить её на другую, как на тачскрине планшета. Не сразу, но они начинали слушаться, реперы отзывались резонансом, и после этого ты уже, можно сказать, полноценный м-опер. Даже если тебя не отпускает ощущение, что это копание земли привязанным к палке «айпадом». Остаются, знаете ли, смутные подозрения, что он годится на что-то ещё…
Итак, В12. Как я и ожидал, репер в базе Коммуны – то есть, в моей шпаргалке, конечно, – обозначен серым, то есть, неисследованным.
Впрочем, уже были случаи убедиться, что в базу – во всяком случае, в ту её часть, к которой имею доступ я, – попадает далеко не всё.
– Мы ожидаем комитет по встрече? – спросил Борух.
– Нет, – коротко ответила Ольга.
Она была непривычно мрачной. Мне показалось, что обелиск наверху напомнил ей о чём-то личном. Но я, разумеется, не стал спрашивать, а поставил указательный палец на светлую точку текущего репера и потащил его на В12. Структура внутри камня слегка дрогнула, чуть посопротивлялась, как будто была умеренно эластичной, потом Мироздание неохотно решило принять новую реальность, в которой мы…
– Да вашу мать! Какого…
…с лихим всплеском навернулись в холодную тёмную воду.
Под весом оружия и снаряжения мы сразу пошли ко дну. Если бы не тренировки, где действия вбивались до безусловного рефлекса, я бы, наверное, потонул. Высвободиться из ремней разгрузки мне бы вряд ли удалось. Но спасибо тем операторам, которые попадали в такие ситуации до нас, и тем, кто учёл их опыт при подготовке снаряжения.
Я выдернул чеку спасательного пояса, и баллончик со сжатым воздухом моментально его надул. Плавучесть стала положительной, и вскоре я превратился в поплавок, дрейфующий в полной темноте. Судя по нарастающему шуму воды, меня куда-то тащило течением, и мне это совершенно не нравилось. Мне уже было достаточно мокро и холодно, усугублять это падением в какой-нибудь подземный водопад совершенно не хотелось.
Сбоку замелькали лучи фонариков, послышалась жизнеутверждающая матерщина Боруха – мои спутники тоже, разумеется, имели спасательные пояса. Я включил свой фонарь и убедился, что мы в каких-то залитых водой технологических подвалах, и нас действительно быстро куда-то несёт. Нагруженный пулемётом и боекомплектом к нему Борух оказался на пределе плавучести спаскомплекта, и над водой торчала в основном его изрыгающая эмоциональную нецензурщину борода. Ольга и Андрей выглядели более оптимистично, погрузившись чуть ниже плеч.
– Хватайте его! – скомандовала Ольга, и мы, подплыв, подхватили майора за ремни разгрузки, дав возможность нормально дышать.
– Давайте выбираться отсюда, – сказал он, отплёвываясь и фыркая. – Слышу нездоровый шум впереди…
К счастью, до потенциального водопада нас донести не успело – Андрей заметил перспективный пролом в стене, мы зацепились за него и вылезли в помещение, где уже можно было стоять по пояс в воде, а потом, поднявшись по наклонному тоннелю, и вовсе оказались на сухом месте. Правда, это не сильно улучшило нам настроение – промокли мы полностью, основательно и насквозь.
– Ты знала, что тут такое? – сердито спросил майор, вытряхивая воду из ПМС-а1616
ПМС – прибор малошумной срельбы. Надульный многокамерный глушитель расширительного типа. Если вам смешно, то можете себе представить, как над этим ржут в армии.
[Закрыть].
– Ну, разумеется, нет! – ответила Ольга. – Откуда?
– Обсушиться бы… – тоскливо сказал Андрей, глядя на растекающуюся под ногами лужу.
– Да как? – буркнул Борух, оглядываясь. – Здесь и костёр-то развести не из чего…
Вокруг были пустые пыльные подвалы вполне современного вида – бетонные, с кабелями и трубами по стенам. Дров для костра никто заготовить не потрудился, и разломать тоже было нечего. Я сориентировался по планшету. Мы, хлюпая и капая, побрели примерно в сторону так коварно расположенного репера.
Покружили по коридорам и обширным пустым помещениям, несколько раз зашли в тупики, но выбрались быстро – по воде нас не успело далеко унести, и я вскоре начал чувствовать репер. В середине большого подземного зала, куда мы вошли, зияла здоровенная, ощетинившаяся по краям перекрученной арматурой, сквозная, сквозь пол и потолок пробоина. Вверху над ней светили звёзды на ночном небе, внизу – шумела вода.
– Наверное, тут он и был… – сказал растерянно Андрей.
– А теперь где? – поинтересовался майор.
– Где-то далеко внизу, – сказал я, осторожно подойдя к провалу, – Слишком далеко.
В свете фонаря метров на десять ниже быстро текла вода. С моего рукава в неё капало, но повторить опыт с купанием не тянуло. Кстати, зал, в который мы вышли, был заметно более окультуренным, чем остальные подземелья – круглый, в виде купольной ротонды, он выглядел вполне парадно. Красивый пол из полированной каменной плитки, поддерживающие свод белые пилястры, облицованные чем-то похожим на мрамор стены, покрытая ковром широкая лестница, ведущая наверх. Разумеется, дыры в куполе и полу несколько портили пафос дизайна, но видно было, что задумано неплохо. В бессмертном стиле античной классики.
– Видимо, тут репер и стоял, – задумчиво кивнула на центр зала Ольга.
– Удачное попадание, – прокомментировал Борух, – интересно, чем они так?
– Да мало ли, – отреагировал Андрей, – меня другое интересует. Вам не кажется, что всё довольно свежее? Не сто лет как брошено, а буквально вчера?
– Ну, так-то да… – неуверенно сказал майор, пробежавшись фонариком по стенам и полу. – Но из-за пробоины бетонной крошкой засыпано, не поймёшь.
Мы поднялись наверх по широкой парадной лестнице. После слов Андрея мне тоже показалось, что ковёр на ней, хотя и замусоренный обломками, какой-то слишком новый. И всё же, увидеть на улице горящие фонари и редких, но совершенно обычных прохожих, было определённым шоком. Мы застыли, оглядываясь, на пороге симпатичного здания, похожего на миниатюрную версию Капитолия. В две стороны шла улица, перед нами раскинулась украшенная рядами изящных фонарей площадь с фигурными клумбами. В центре её возвышалась подсвеченная скульптурная композиция с какой-то стелой и каменными фигурами людей вокруг неё. Люди то ли что-то кидали в небо, то ли ловили оттуда. Если бы не напряжённые до героизма лица скульптур, это было бы похоже на рекламу NBA1717
National Basketball Association – Национальная баскетбольная ассоциация. Место сбора негров, кидающих мячик в колечко.
[Закрыть].
Улицы были почти пусты, и проходящий мимо человек покосился на нас с удивлением. Впрочем, я, увидев на улице четырёх мокрых, грязных и увешанных оружием людей, отреагировал бы куда активней. Этот же посмотрел, даже не задержав шага, и пошёл себе дальше, не оборачиваясь. Человек как человек, европеоидный тип, средний рост, в штанах и куртке. Мне показалось, что вид у него был невесёлый и какой-то отмороженный, но здесь была глухая ночь. А ночью по улицам редко ходят счастливые и полные энтузиазма люди.
– И что нам делать? – спросил растерянно Борух.
– Обсушиться, отдохнуть, поесть, подумать, – перечислила последовательность Ольга. – Пошли куда-нибудь, поищем место поукромнее.
Город производил впечатление большого и современного – широкие улицы, многоэтажные здания, фонари, подсвеченные витрины магазинов. Надписи непонятны, но догадаться несложно: вот гастроном, вот одежда, вот обувь, вот какие-то велосипеды, почему-то сплошь трёхколёсные и со странной посадкой. Встретилась и пара заведений, которые не могли быть не чем иным, кроме как барами – открытые даже ночью, они предоставляли приют немногочисленным посетителям с бутылками и стаканами. В них плавал клубами дым – почти все курили маленькие короткие трубки. Пахло чем-то незнакомым.
При этом половина домов имели вид заброшенный – пыльные окна, грязные стены, потухшие пустые витрины. В нескольких фасадах зияли дыры, пробитые как будто пушечными ядрами, такие же следы довольно часто встречались на дороге и тротуарах улицы – глубокие, разного размера ямы, некоторые с обожжёнными краями. Часть из них были старыми, полузасыпанными, часть производили впечатление свежих. Возле некоторых стояли металлические треножники с табличками, надписи на них были, разумеется, непонятны. На каких-то треножниках висели маленькие цветочные венки из пожухлых лиловых цветов – где совсем засохшие, а где и совершенно свежие.
