Текст книги "Те, кто жив (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

И – да, он знал, как добраться домой. Но не хотел.

– Во-первых, это небезопасно, – объяснял он. – Меня до сих пор ищут. А во-вторых – зачем это мне? Твои прекрасные глаза не стоят такого риска. Я, Оль, больше скажу – и тебе там делать нечего. Зря вы так стремитесь на Родину, не ждет вас там ничего, кроме неприятностей. Сейчас вы сами себе хозяева, а стоит объявиться – вам сразу ласты завернут до самых жабр. Куратора помнишь?

Ольга поморщилась, но кивнула.

– Большую силу взял. Весь проект «совмещенных территорий» теперь под ним. И он не стал приятнее в общении, поверь.

– Верю. Но есть он, а есть страна.

– Наивная ты, – с сожалением покачал головой Андрей. – Вот я пожил там, пожил тут, поглядел на другие места… А ты так ничего слаще брюквы и не пробовала.

– Все эмигранты хают родину, – обидно усмехнулась Ольга. – Потому что в глубине души знают, что предатели. Что ты хочешь за то, чтобы отвести меня в СССР? Можем выделить пару акков и винтовку. Сам знаешь, цена тут на них хорошая, на безбедную жизнь в Альтерионе тебе хватит.

– И от этого не откажусь при случае, но мне надо другое…

– И что же?

– То, что утащил у вас Куратор, – сказал он, понизив голос и непроизвольно оглянувшись. – Эликсир бессмертия.

– Хочешь жить вечно? – удивилась Ольга.

– Когда своими глазами видишь бесконечный Мультиверсум, становится очень обидно, что жизни не хватит увидеть даже маленькую часть. Но речь не о личной дозе. Я хочу быть эксклюзивным дилером.

– Чем? – не поняла Ольга.

– Я буду продавать Вещество здесь. За очень скромный процент. У меня есть связи в Альтерионе, вы получите технологии, которые вам за акки никогда не дадут. У меня есть связи среди проводников, вы получите право первой ночи на все редкости и уникальную информацию.

– С чего ты взял, что мы вообще собираемся его продавать?

– А куда вы денетесь? Это единственная реальная ценность. Угадай, что первое спросит у тебя Куратор?

***

– Вы обязаны немедленно передать мне все запасы Вещества и технологию производства, – сказал он бесцветным голосом. – Только после этого мы будем обсуждать вашу дальнейшую судьбу.

За прошедшие годы Куратор почти не изменился внешне, только стылая мерзость в глазах набрала, кажется, предельную концентрацию. С ним стало физически тяжело находиться в одной комнате. Лизавета предупреждала Ольгу – препарат, который он унес из лаборатории, не был окончательно доработан и имел несколько побочных эффектов. Включая тяжелую зависимость и некоторые изменения в психике. Матвеев, всё ещё категорически протестующий против приёма Вещества, пугал неопределёнными «эффектами метатопологического порядка», но так и не смог объяснить понятными словами, что это.

Да, не таким виделось Ольге долгожданное возвращение на родину. Андрей не обманул – сложным путём, через несколько кросс-локусов, потратив на дорогу три дня, они оказались в гараже затрапезного подмосковного городка. Он подсказал, как выйти на Куратора, но сам с ним встречаться отказался категорически. Поколебавшись, неохотно оставил способ связи «на всякий случай» – односторонний и исключающий риск ареста. Ольга решила было, что он совсем уже стал параноиком в своем Альтерионе, но теперь уже сомневалась. Фактически, под арестом была уже она сама.

Иллюзии рассеялись быстро – как доходчиво и предельно откровенно объяснил Куратор, вся их ценность для страны состояла только в Веществе. Установка была пройденным этапом, с тех пор были построены другие, давшие как неудачные результаты, так и удачные наработки. Уже возводился большой транспортный комплекс под Красноярском. Мультиверсум был готов отдать свои ресурсы и территории трудовому народу Страны Советов, и крошечный анклав не представляющего никакой ценности фрагмента не вписывался в эти масштабные планы.

Другое дело – Вещество. Андрей оказался на сто процентов прав.

– Я вижу, Ольга, вы всё так же юны, свежи и прекрасны, – Куратор разглядывал её на грани приличия. – Значит, себе вы в Веществе не отказали…

– Опять вы начинаете? – Ольга сама удивилась тому, как сильно бесила её ситуация. За пять лет самостоятельной оперативной работы она привыкла к тому, что с ней считаются.

– Нет, – покачал он головой. – У вас был шанс, вы его отвергли, повторного не будет. Теперь, как Куратор проекта…

– Да пошёл ты.

На блёклом бесстрастном лице его впервые отразились какие-то эмоции.

– Что вы сказали?

– Всё ты расслышал. Мы больше не «проект», – Ольгу переполняла злая решимость, и она не колебалась, принимая на себя ответственность за будущее общины. – Мы – «Русская Коммуна». И Вещество вы получите только в обмен на то, что нужно нам.

– Совершенно неприемлемо. Это измена Родине, вы под трибунал пойдёте.

– Не вам говорить об измене. Вы нас бросили и сбежали как последний трус. Вы можете отправить меня под суд или расстрелять, но тогда Вещество получит кто-то другой. Мультиверсум велик, наша лояльность не безгранична, а заставить вы нас не можете. Останетесь ли вы Куратором, если руководство не получит то, что им нужно?

Как Ольга и предполагала, её заявление – фактически ультиматум – было принято с большим недовольством. Но принято. В стране назревали большие перемены, доступ к Веществу был фактором внутриэлитной борьбы. До конечного потребителя оно доходило сильно разбавленным – не эликсир бессмертия, всего лишь сильное универсальное лекарство, – но и такого было достаточно.

На этом фоне было проще дать новоявленной Коммуне то, что она хочет. Тем более, что нужно ей было не так и много – сельскохозяйственная и строительная техника, детали к ней, немного научного оборудования, много сырья – редкозёмы, полупроводники, топливо для реактора и машин. То, что не найти в других срезах. Не менее важными оказались книги, фильмы и другие продукты родной культуры. Всё это, по мучительно согласованным в тяжелом торге спискам, доставлялось в отдалённые районы страны, где размещалось в наскоро построенных складах у какого-нибудь репера. Небольшой фрагмент захватывался рекурсором, присоединялся к Коммуне – другого способа разово переместить многие тонны товара не было. Не операторам же таскать эшелон бензина канистрами?

Взамен Куратор получал Вещество. Как оно распределялось – Ольгу не волновало. Она много времени проводила в Москве, став, по факту, полномочным представителем Коммуны, но чувство Родины не вернулось. Что-то было хорошо, что-то не очень, что-то активно не нравилось, но главное – это было уже не её. Андрей оказался прав – на фоне безграничного Мультиверсума всё выглядело иначе. В другой перспективе. Коммуна – и все прочие.

Историограф. «Ситуационный анализ»

– Да вы, блядь, издеваетесь! – УАЗику Сергей обрадовался как родному. Нам – нет.

– Там что, на Дороге указатель поставили? «Приют одинокого долбоёба»? – он стоял подбоченившись, борода веником, глаза сверкают. – «Аттракцион невиданной щедрости! Если у вас лишние дети, тащите их сюда! Добрый дядя Зелёный всех, блядь, прокормит, утешит и жопки помоет!»

– Они не лишние… – заикнулся я.

– Тогда какого ты их опять притащил сюда? Вокруг бесконечный долбаный Мультиверсум! Почему вы подкидываете ваших сироток именно на мой порог?

– Это не сиротка. Это моя дочь.

– Э… извини, не знал, что у тебя есть дети. То есть, ты хочешь сказать, что ты не собираешься её мне подбросить?

– Я сам не знал ещё утром. И всё-таки собираюсь, ты прав.

– О великое сраное Мироздание! – с чувством высказался Сергей. – Извини, ребёнок, я в сердцах. А вот это, с сиськами, что такое?

– Сам не уверен.

– Не уверен, но мне притащил… «Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку…» И что вы сделали с моей машиной, долбоёбы? Мотор троит, ты что – не слышишь?

– Слышу, – покаянно покивал головой я, – именно поэтому я и решил заехать…

Он развернулся и пошёл к башне.

– Движок заглуши, живодёр! – кинул мне через плечо. – Больно слушать.

Я вспомнил про Зелёного, когда с тревогой понял, что мотор работает как-то не так. Машина на глазах теряла мощность и не ехала на четвёртой передаче. Подумал, что это его УАЗик, и он наверняка знает, что в таких случаях делать. И ещё – он может что-то посоветовать. С Дороги я отчётливо видел маркер даже без планшета, и, наверное, смог бы к нему добраться, но как быть с Эли и Настей? Чёрт его знает, что меня там ждёт. И кто.

– У тебя три жены незнамо где, дочь-подросток и домашнее животное с излучателем в сто психоватт? А я-то думал, что это у меня семейные проблемы.

– Она не животное! – возмутилась Настя.

– Ну да, мобильная версия походно-полевой женщины. Минибарышня для минибара. Легко помещается в чемодан, – хмыкнул он.

– Вы же так не думаете, – сказала моя свежеобретённая дочь с укоризной, – вы добрый на самом деле, я чувствую.

– И эта «чувствует», ну что ты будешь делать? – покачал головой Сергей. – Мать твою, надеюсь, женщину… Откуда такие берутся, а?

– Я не знаю… – тихо сказала Настя. – Не могу вспомнить…

– Да в рот вам пассатижи, что у вас вообще творится?

– Я не знаю, – сказал я честно. – Я в последнее время как-то потерялся в происходящем. Внезапно всё оказалось совсем не таким, каким выглядело.

– Обычное дело, – покивал он. – В жизни всегда всё не так, как выглядит. Мне ли не знать…

Мы сидели в башне за столом у камина и пили чай с вареньем. Эли на стул подложили два толстых тома: «Математические методы статистики» и «Methoden der Korrelation – und Regressiolynsanalyse», и она весело болтала ногами, макая в чай печенье и излучая тихое довольство. Я посмотрел на Зелёного с опаской.

– Ты что, это читаешь?

– Нет, блядь, держу, чтобы на стул подкладывать.

– Он чем-то очень расстроен, – шепнула мне на ухо Настя. – У него какая-то беда случилась.

– Что шепчетесь, блудные попугаи?

– У тебя какие-то проблемы?

– А у кого их нет? – отмахнулся он. – Забей. Чего ты от меня хочешь, беглый коммунар?

– Я собираюсь разыскать…

– …Похищенных злодейскими злодеями суженых-ряженых, ага, – перебил он меня. – Дураку понятно. Умному было бы понятно другое, а дураку – именно это. Ничуть не удивлён. Анекдот про медведя знаешь? Там такой же, как ты, медведя искал. И нашёл. Но кончилось всё плохо.

– В смысле?

Зелёный закатил глаза и шумно вздохнул.

– Ну, вот приехал ты туда такой красивый, на моей, к слову, машине. И дальше-то что? Тебе там их вручат, перевязав ленточкой, и платочком вслед помашут?

– Не знаю…

– Ну да, об этом ты будешь думать, когда найдёшь, верно?

– Как-то так…

– Ну и дурак.

Я пожал плечами – возразить мне было, по сути, нечего. Добраться до маркера, посмотреть, что там, дальше – по обстоятельствам. Я понимаю, что это «посмотреть» может плохо кончиться, но других идей нет.

– И ты хочешь, чтобы я оставил у себя этих двух, – он показал на Настю с Эли, – пока ты там будешь самоубиваться. А поскольку самоубьешься ты, в отличие от остальных твоих достижений, успешно, то я должен буду кормить их остаток дней своих, так?

– И ещё машину починить, – кивнул я, – а то не доеду.

– Вот ты пиздец наглый… Но тупой.

– А ты – вежливый и тактичный.

– Зато честный.

Вот и поговорили.

– И даже не думай, что я устрою акт публичного героизма на брудершафт и поеду с тобой, – сказал он чуть позже, когда мы валялись в шезлонгах, глядя, как плещутся в прибое Настя и Эли. – Мои обязательства перед Человечеством ограничены строго рамками моей семьи. Машина ладно, чёрт с ней, с машиной. Если уж я её тому мутному мудозвону отдал, Андрею, то чего там теперь жалеть. С Настей и этой, как её…

Он недвусмысленно обрисовал руками в воздухе нечто вроде гитарного силуэта.

– Эли.

– Да. С ней. Что-то можно придумать. Сложно и геморно, скажу честно, но это лучше, чем ты их угробишь. Натурализую как-то дома, ещё не знаю как, но придумаю. Здесь их держать нельзя, рыжая твоя сообразит рано или поздно. А ружьё у неё, небось, не последнее было.

– А нельзя их… ну, временно… в Альтерион? Как тех беженцев.

Сергей резко помрачнел.

– Можно… – сказал он нехотя. – Но это билет в один конец. Им, – он показал на купающихся, – будет там неплохо. Но тебе их потом в лучшем случае через забор покажут. В бинокль. Что к альтери попало – то пропало.

– Так у тебя с ними проблемы? – догадался я.

– Или у них со мной. Не бери в голову.

В голосе у него было что-то такое, от чего я вздрогнул. Вспомнил, как меняется этот не злой, в сущности, человек, когда что-то угрожает его семье.

– А там, на Родине – что там сейчас?

– Да, в сущности, то же, что и всегда, – вздохнул он. – Что-то получше, что-то похуже. Сильно больше контроля, капельку меньше бардака, международная обстановка сложная, но когда она была простой? Не праздник, но жить можно.

– А не боишься засветиться?

– Поздно, блядь, бояться… – резко сказал он.

– И как ты теперь?

– Кверху каком. Не твоя забота.

Ну, не моя так не моя.

– Дядя Зелёный, – оказывается, Настя выбралась из воды и теперь стояла рядом, – вы нам поможете?

– Я тебе не дядя, – ответил он мрачно. – Если бы я был тебе дядя, твой самозваный папаша был бы мне брат, а у меня не может быть таких тупых родственников.

– Спасибо вам, – сказала она неожиданно. – Вы хороший.

– У тебя слишком умная дочка, – пожаловался он. – Не в тебя пошла.

– Он не на тебя злится, – сказала Настя мне. – А на себя.

– Иди уже отсюда, девочка-рентген, – отмахнулся от неё Сергей. – Видишь ты много, да понимаешь мало.

– Просто я ещё ребенок. Но я скоро вырасту!

– Это меня и пугает… Всё, кыш, белобрысая! Нам поговорить надо.

Он вылез из шезлонга и пошёл к башне, поманив меня за собой.

– Так, назрел момент выпить, – сказал он, доставая из шкафчика бутылку и две рюмки. – Мне легче делать глупости, когда я умеренно нетрезв. Да и тебе стресс снять не помешает.

Он разлил тёмный напиток, я попробовал – неплохой коньяк.

– Твоя проблема в том, что ты не понимаешь, что происходит вокруг и бегаешь, как курица с отрубленной башкой. Задорно и весело, но бестолково.

Я не стал спорить. В целом он, безусловно, прав.

– Я не буду изображать героя, я не такой крутой, как выгляжу…

– А ты и не выглядишь, – не упустил я случая его поддеть.

– Нет? Какая досада, я так надеялся… В общем, я, конечно, как-то пристрою твоих мелких, если не будет другого выхода. Но я предпочел бы не взваливать себе на шею ещё и их. Я не Мать Тереза.

Я не отвечал, ждал, к чему он клонит.

– Зато я могу тебе помочь разобраться в происходящем. Дать возможность принять осмысленные решения, а не мчаться, зажмурившись, в стену.

– Как?

– Это, можно сказать, мой профессиональный скилл – выстраивать картину из разрозненных данных. Даже если данных недостаточно. Особенно если их недостаточно. У тебя прорва информации, с которой ты не знаешь, что делать. Но это знаю я.

– И что мне нужно сделать?

– Всё-всё мне рассказать.

– С какого момента?

– С того, как ты попал в эту историю.

– Эй, – запротестовал я, – ты, правда, думаешь, что я в деталях вспомню всё, что было за эти годы?

– Я тебе помогу, не сомневайся. Во-первых, я уже знаю, что спрашивать, а во-вторых, у альтери есть совершенно волшебная таблеточка. Вспомнишь даже то, как твоя мамка в роддоме тужилась!

– Шучу, – хмыкнул он, глядя на мою испуганную рожу, – это не вспомнишь. Но реально мозги прочищает и на алкоголь, кстати, хорошо ложится. Альтери, кардан им в жопу, мастера по мозгоёбной фармацевтике.

Сергей выдал мне красную квадратную таблетку, я запил её коньяком, и… ничего особенного не почувствовал. Никакие бездны памяти передо мной не разверзлись. Но, когда он начал спрашивать, оказалось, что всё встаёт перед глазами, как будто вчера было.

– …Выли и заходились лаем собаки. Откуда тогда взялось столько собак в практически пустом посёлке? – рассказывал я.

Сергей задавал вопрос за вопросом, уточняя подробности, на которые мне и в голову не приходило обращать внимания, и я сам удивлялся тому, как многое упускал. Делал какие-то пометки на ноутбуке, с профессиональной быстротой шурша по клавишам. Выспрашивал о переносе города, в который мы тогда встряли с Борухом, чётко раскладывая, кто, где и в какой момент появился, что сказал, во что был одет, что имел в руках, как реагировал. Особенно его интересовала Ольга и всё, что касалось рекурсора. Из его уточняющих вопросов я отчетливо понимал, как много мне врали. Он настойчиво вытрясал из меня всё, что я успел узнать об истории Коммуны. Мне пришлось достать из рюкзака блокнот «Делегату партийной конференции» с заметками к несостоявшейся книге – я его, к счастью, забрал с собой. Сергей бегло пролистал его и отложил в сторону.

– Потом прогляжу. Эту часть истории мне уже давали.

– Да, Андрей же говорил, что ты делал для Коммуны какой-то анализ? – вспомнил я.

– Всё, что говорит Андрей, надо делить на десять в степени N. Где N – это величина его материальной заинтересованности, – отмахнулся Сергей, – но задачка была любопытная.

Вернулись с моря Настя с Эли. Он отправил их на кухню, велев жрать что найдут. Я рассказывал о своём опыте стычек с Комспасом и штурмовок реперов, перечислял срезы, в которых был, детально описывал оружие и поведение противников. Он заинтересовался моими наблюдениями о детях, внимательно всё выслушал, а потом позвал Настю.

– Не бойся, я не буду её мучить, – успокоил он меня, – всего один вопрос. Даже не вопрос, а так…

Настя пришла, вытирая голову полотенцем.

– Что, дядя Зелёный?

– Волк тамбовский тебе дядя! Посмотри, ты когда-нибудь видела такое устройство?

Он развернул к ней экран ноутбука.

– Да, видела, – кивнула Настя растерянно, – но почему-то не могу вспомнить, где… Ой, голова!

– Всё, забудь, беги отсюда.

– Что это? – спросил я.

– Заткнись и вспоминай.

Когда тебе задают правильные вопросы, очень многое проясняется даже без ответов. Мы закончили за полночь, когда Настя с Эли давно уже отправились спать наверх. Сидели булькающие от кофе и слегка поддатые, глядя друг на друга совиными глазами.

– Что-то понял? – спросил я.

– Да. Но это завтра. Мне надо подумать. Спать иди.

И я пошёл. Поднялся на верхний этаж, растолкал на широкой кровати своих приёмышей, улёгся между ними и уснул, слушая тёплое сопение в оба уха.

Утром я застал Сергея на том же месте. Он что-то проматывал на экране ноутбука, периодически делая пометки в бумажном блокноте. То ли не ложился, то ли уже встал. Синхронно зевающие Настя и Эли спустились вниз в поисках завтрака. Я нетерпеливо спросил:

– Ну, что ты там наанализировал?

– Много чего, – ответил он задумчиво. – Некоторая связная картина появилась. Она, разумеется, имеет вероятностный характер, но на её основании уже можно принимать какие-то решения.

– И что же это за картина?

– В части тебя касающейся…

Я возмутился, он проигнорировал.

– У меня нет ни времени, ни желания излагать тебе всю историю с момента сотворения мира. Тем более, что она весьма гипотетическая и фрагментарная. Ты собираешься жён спасать или Мультиверсум в целом?

– Жён, – буркнул я недовольно.

– Тогда давай к делу. Первое, что выглядит настолько очевидным, что даже странно, почему никто из действующих сил не обратил на это внимания…

Да, в его изложении всё оказалось настолько логично и так бросалось в глаза, что я чуть ли ни по лбу себя стучал, что не видел этого раньше. Вот что значит взгляд со стороны.

– Третья сила!

– В смысле?

– Пока вы занимались перетягиванием залупы с Комспасом, кто-то вас красиво и грамотно стравливал. Бесконтактно, в лёгкую обыгрывая в информационном пространстве.

– Да откуда ей взяться, третьей силе? Такой могучей и хитрой, но не оставляющей никаких следов. Как по мне, это из разряда тайного правительства рептилоидов и шапочек из фольги, – засомневался я.

– Никаких следов? Вот вообще? – Зелёный посмотрел на меня так, что я сразу почувствовал себя дырлыно.

– Вот ты ружьё притащил, да? – он ткнул пальцем в угол, где были свалены мои скромные пожитки. Там же стояла прислонённая к стене Ольгина винтовка. – Где оно сделано?

– В Коммуне, – ответил я уверенно. – Это их собственное производство.

– Тогда скажи мне, почему они производят винтовки строго одной модели, но не могут сделать работающие по тому же принципу скорострелки, как у «агрессоров»? И почему у агрессоров только штурмовое оружие, скорострелки, но нет снайперского, как ваши винтовки? Почему у вас обоих нет, например, работающих по тому же принципу пистолетов?

– Почему?

– Потому что и вы, и они имеете небольшой кусок чужой технологии, без возможности её масштабировать. Можете воспроизвести по готовой схеме изделие, но не владеете принципами разработки. Вы – дикари, получившие батарейки, провода, лампочки и схему сборки фонарика, но не знающие, что такое электричество. Поэтому вы можете собрать столько фонариков, на сколько хватит деталей, но не можете сделать электромотор или радиопередатчик.

Я призадумался. Это было похоже на правду и логично ложилось на прочие наблюдения.

– Ваши «агрессоры» имеют те же или какие-то другие фрагменты того же самого дерева технологий, но, очевидно, не владеют им полностью, а значит, не являются их источником.

– Почему ты так думаешь?

– Иначе им не надо было бы действовать хитростью и террором. Это как сомалийские пираты, понимаешь? Да, они на моторках с «калашами», но напасть могут только на мирный танкер. У тех, кто эти моторки и калаши придумал, есть крейсера и самолёты, а пираты автомат просто спиздили. Или, что более вероятно, его им дали. Как тем же сомалийцам. Потому что это пиратство – это кого надо пиратство, а эти танкеры – кого не надо танкеры. Есть у меня приятель, который хорошо в теме по этим вещам…

– Так вот, – продолжил он, – есть где-то ребята, у которых все концы. Вашей Коммуне отсыпали чуть-чуть ништяка, другой Коммуне отсыпали чуть-чуть ништяка, а потом обоим отвесили по подзатыльнику. Теперь смотрят, как вы друг друга лупцуете, и смеются.

– Кажется, понимаю…

– Хрена с два ты понимаешь, – обидно сказал он, – но я тебе объясню простыми словами. Как ты думаешь, кто похитил твоё «три-в-одном» семейное счастье? То есть, прости, «один-в-трёх»?

– Агрессоры! – уверенно сказал я. – Самоназвание «Комитет спасения», «Комспас». Их оружие, их манера, я на них насмотрелся.

– А говоришь – понял…

Он покачал головой и посмотрел на меня с обидным сожалением.

– Они действовали в режиме штурма, ничуть не заботясь о жертвах. Их оружие очень неизбирательного действия, пробивает стены насквозь, но они совершенно не переживали, что могут зацепить тех, кого, по твоей идее, собираются похитить. Да, они вынесли лагерь. Нет, твой гарем не у них. Его то ли во время штурма, то ли перед ним забрал кто-то другой.

– Слушай, – осенило меня, – Настя утверждает, что Эли, в принципе, может говорить. А что, если её как-то расспросить?

– Зачем? – удивился Сергей.

– Ну, она же была там при нападении, что-то видела.

– Я легко воспроизведу её рассказ сам, спорим? – он посмотрел на прислушивающуюся к нам Эли. – «Послышались выстрелы, я испугалась, убежала и спряталась…» Где там она спряталась?

– В бельевой корзине…

– Вот, в ней. «Потом всё затихло, я долго сидела и дрожала, но захотела есть, пить или писать, вылезла, а все вокруг мёртвые». Так?

Эли нервно кивнула, испуская эманации тревоги и дискомфорта.

– Очевидцы бесполезны, – отмахнулся Сергей.

– Но зачем они кому-то понадобились?

– А зачем и кому понадобился ты? Вспомни Севу, вспомни цыгана. Они от тебя чего-то ждали, причём в контексте этих трёх девиц. Данных маловато, но я бы поставил на религию.

– Почему?

– Потому что рациональные мотивации не просматриваются. А где кончается рацио, там начинается всякая мистическая трихомудь. Ну и слова типа «Искупитель» всегда вызывают у меня нервную почесуху. Сразу кажется, что кого-то скоро распнут. Смотри, чтобы не тебя, я твоих питомцев выгуливать не нанимался…

Он резко обернулся:

– Эй, белохвостая, ты чего подслушиваешь взрослые разговоры?

– Ой! – моя приёмная дочь вымелась из башни как белокурая молния.

– Знаешь, что такое «инициативный контакт»?

– Это что-то из бизнес-приёмов?

– Это что-то из приёмов разведки. Когда в твоём ближайшем окружении оказывается как бы случайно человек, которого там вовсе не предполагалось, но который очень естественно и непринуждённо вскоре становится в курсе всех твоих дел. Я ничего не утверждаю. Она премилое дитя. Но ты всё же подумай о том, было ли всё это цепочкой случайностей.

Я подумал. Недолго, секунд пять. Этого вполне достаточно, чтобы почувствовать себя дебилом. Но нет, я отказываюсь в это верить. Не в то, что я дебил, а в то, что Настя – агент Третьей Силы, масонов или рептилоидов. Она просто несчастный ребенок. Отличница с первой парты.

– А что за устройство, которое ты ей показывал?

– Это альтерионская машина ментальной стимуляции. Я на такой язык учил, но её много для чего можно использовать. Альтери – такие, блядь, затейники… Например, можно блокировать часть воспоминаний или произвести «мотивационную коррекцию».

– Звучит как-то стрёмно, – признался я.

– Не то слово, – вздохнул Сергей. – Не то слово…

Зелёный тихо, но затейливо ругаясь, ковырялся под капотом УАЗика, что-то выкручивая, разбирая, протирая и зачищая.

– Вы что, в бак ссали, что ли? – не выдержал он в конце концов. – В карбюраторе говно, свечи засраны, в фильтрах какая-то слизь… Чем вы там машины заправляете, коммунары херовы?

– Не знаю, – сказал я честно. – Краем уха слышал, что какое-то синтетическое топливо, но я не разбираюсь…

– Оно расслоилось, – сплюнул он. – Надо слить, промыть и заправить нормальным бензином. В остальном машина исправна. Придётся мне с канистрами на заправку сгонять. Вот не было забот…

– Извини, что так тебя напряг.

– Забей, повозиться с железками даже приятно. Ностальгия по временам, когда всё было просто. Пригласил бы тебя прокатиться, посмотреть на Родину, но не хочу оставлять твоих питомцев одних. Мало ли кто нагрянет, у меня тут в последнее время проходной двор. Как мёдом намазано.

– Ну вот, блядь, накаркал, – сказал он тихо, глядя мне через плечо.

Я обернулся – по дорожке к нам катилась «Тачанка». За рулём была Марина, рядом – Македонец. Быстро нашли.

– Привет, Сергей, – нейтрально сказала Марина.

– Здорово, Третья, давно не виделись.

– Извини, такая суета, как-то недосуг было навестить.

– Слыхал, а как же, – покивал Зелёный, вытирая грязные руки ветошью. – Война и прочие мероприятия.

– Как там Крис?

– Процветает. Вошла в Совет Молодых, рулит большой политикой, важная такая. Тоже времени нет навестить старого приятеля-мзее.

– Она всегда была перспективной девчушкой. С амбициями.

– Не без того, – согласился он. – Чему обязан приятностью вашего визита?

– Мы тут дезертира ловим, – сказал Македонец. – Угонщика общественного транспорта и похитителя детей.

– С каких пор мой УАЗик стал «общественным»? – удивился Сергей. – Лихо у вас в Коммуне с национализацией собственности… Я его, помню, Андрею дал прокатиться, вот, товарищ ваш вернул. Поломали вы его, конечно, рукожопы, но ничего, приведу в порядок, буду на рыбалку ездить.

– На нём стоят резонаторы…

– Буду далеко на рыбалку ездить, – твёрдо ответил он.

Я молча смотрел, не зная, что делать. Оружие у меня осталось в башне, да и не противник я Македонцу. Ему никто не противник.

– Да чёрт с ним, – не выдержал Македонец. – Про машину распоряжений не было, тем более что она сломана. Не на буксире же её тащить… А ты, – обратился он ко мне, – иди сюда. Коммуна ждёт тебя.

– Трибунал меня там ждёт, – сказал я мрачно. – Ольга обещала. Уж не знаю, за что. Чего-то мне совсем не хочется туда ехать. Передавайте ей привет и мои наилучшие пожелания. Здоровья, счастья, мужика хорошего…

– Хватит клоунады, – сердито сказал стрелок. – Иди лучше сам.

– А то что? Пристрелишь?

– Ногу прострелю. Чтобы не был такой резвый. И детей, которые с тобой были, сюда зови. Нечего им тут шляться, в школу пора.

Забавно, Ольга, видимо, так и не поняла, что со мной была Эли.

– А вы знаете, откуда в Коммуне дети? – спросил я, чтобы потянуть время. Никаких идей не было.

– Я знаю, – сказала Марина.

Македонец только равнодушно плечами пожал.

– И что с того? – продолжила она спокойно. – Ты сам восхищался, какие в Коммуне прекрасные дети, забыл? Да, мы выкупили их у работорговцев, и что? Потом мы привлекли Мака, и работорговля была уничтожена. Почти вся. Мы с ним тогда и познакомились, кстати.

– А что вы им мозги промываете альтерионской машиной, это нормально? – не сдавался я.

– Да, – ничуть не смутилась Марина. – Программа адаптации необходима. У нас не было времени ждать два поколения, пока у рабов родятся свободные люди. Мы сделали их лучше, стёрли детские травмы, скорректировали социальные мотивации… Это проще, эффективнее и менее травматично, чем классическое воспитание через отрицательную стимуляцию.

– Слушай, Артём, – сказал мне Македонец. – Хватит болтать. Я всё понимаю, я тебе, в общем, сочувствую, но нам пора. Я предлагаю не умножать проблемы. Ольга, конечно, на тебя чертовски зла, но не она одна в Совете. Разберутся.

– А у меня есть другое предложение, – неожиданно встрял Зелёный.

– Ну, вот зачем ты лезешь, а? – скривилась недовольно Марина.

– Напомнить хочу кое-что, – упрямо продолжил он. – Как-то раз, Македонец, ты сидел в подвале и ждал, что на тебя атомную бомбу сбросят. А вместо бомбы на тебя свалился я. Привез тебе вот эту машину и вот эту барышню? Помнишь, что ты мне тогда сказал?

– Что буду должен, – мрачно ответил стрелок.

– Некрасиво напоминать, но, раз уж так повернулось, у тебя отличный случай закрыть долг. Отстаньте от Артёма и валите обратно на свою войну.

– С ним было двое детей…

– С тобой тоже было двое детей, – напомнил Сергей.

– Ты уверен? – спросил Македонец. – Слыхал, у тебя есть проблема с альтери. Коммуна имеет на них определённое влияние…

– Соблазнительно, – признался он, – но нет. Я справлюсь.

– Странный ты человек, Сергей, – сказала Марина. – Ты прав, мы с Маком тебе должны. Но за Ольгу мы, сам понимаешь, не в ответе. С Дороги она найдёт этого балбеса где угодно, и у неё есть пустотный костюм. Его счастье, что она сейчас на переговорах.

– Авось остынет, плюнет и махнёт на меня рукой! – сказал я с оптимизмом, которого не испытывал. – В любом случае это будет моя проблема. Спасибо вам.

– Сергею говори «спасибо», – отмахнулась Марина. – Поехали, Мак.

«Тачанка» развернулась, набрала скорость и исчезла. Ушла на Дорогу.

– Слушай, – сказал я Сергею, – неудобно получилось. Если я могу тебе чем-то помочь…

– А, толку от тебя, – сказал он рассеянно, думая о чём-то своём.

Мне стало немного обидно, но возразить было нечего. Толку от меня, и правда, немного, чего уж там.

Оставив меня в башне, он смотался за бензином, заехав на синем микроавтобусе в подобие гаража и вернувшись оттуда же. Потом собрал машину, завёл – мотор тарахтел ровно.