Текст книги "Лето разноцветно-косолапое"

Автор книги: Павел Калмыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Мифы медведей мира
Почему панды чёрно-белые

С того случая Панда стала стесняться меньше, меньше и меньше. Все признали её артистический талант.

– А почему у тебя столько имён? – полюбопытствовал как-то Тедди. – Ты и Панда, и Пай Сюн?

– У тебя тоже не одно, – ответила Панда. – Ты и Тедди, и Блэк.

– Блэк означает «чёрный», – объяснил Тедди.

– А Пай Сюн – наоборот, – хихикнула Панда. – «Белый медведь».

– Кто белый медведь?! – так и подпрыгнул Умка. – Ты белый медведь? Это я белый! А ты наполовину чёрная!

– Да, теперь мы такие, а когда-то были совсем белые. Рассказать?

– Расскажи, расскажи, – обрадовались медвежата.

– Это было давным-давно, – начала Панда. – Поднебесный мир был совсем молодой. В бамбуковом лесу жили белые медведи панды – самая первая семья. А рядом с лесом жили люди – тоже самая первая семья. Они жили мирно и друг другу не мешали. В семье панд была дочка – вроде меня, только совсем белая. И у людей тоже была девочка. Человеческая девочка каждый день пасла овец на холмистой лужайке.

Панда приложила к вискам две веточки, изображая рожки, и проблеяла:

– «Бе-е, бе-е!» Такие миленькие беленькие кудрявые овечки. И девочка панда тоже каждый день приходила из леса поиграть с пастушкой и овечками.

Однажды в прохладный вечер панда и пастушка грелись у костра, и пастушка задремала. Вдруг из леса вышел большой зверь и стал подкрадываться к овцам.

И Пай Сюн показала, как медленно крадётся хищный зверь, припадая к земле, шевеля лопатками, подрагивая хвостом и подбирая лапы для прыжка.

– Это рысь, – предположил Умка.

– Пума, это точно пума! – сказал Тедди.

– Барс! – догадался Бхалу.

Панда сморщила верхнюю губу, показывая клыки, и прорычала:

– Да, леопар-р-р-рд… «Не рычи, – сказала ему белая девочка панда. – Пастушка спит, а я стерегу её овечек, их трогать нельзя, уходи». Леопард рассердился и бросился на панду. И конечно, растерзал бы её в клочки, но от шума проснулась пастушка. Она выхватила из костра горящую палку и стала дубасить леопарда по жёлтой пятнистой спине.

Рассказчица и сама взяла ветку и с размаха ударила по заросшему трутовиками бревну.

– «Вот тебе, вот тебе! Отпусти сейчас же мою подружку!» Леопард взревел: «У-я-а-у!!» – отпустил панду и бросился теперь на пастушку. Но тут увидел, что на помощь спешат большие люди с большими палками, и убежал в лес.

Маленькая пастушка была сильно поранена, и никто не знал, сможет ли она поправиться. Тогда люди решили, что опасно жить рядом с лесом, и ушли на другое место. А панды очень жалели смелую пастушку. Они пришли на ту лужайку, где всё случилось, и плакали, и посыпали себе уши пеплом того самого костра, и тёрли свои заплаканные глаза…

Панда, рассказывая, тоже тёрла свои глаза – и слёзы у неё были настоящие! Зашмыгали сочувственно и другие медвежата, а Тедди ещё и чихнул, вспомнив едкий запах пепла.

– С тех пор у всех панд чёрные лапы, глаза и уши, – заключила Пай Сюн.

Умка почесал в затылке.

– Однако получается, что панды от умок произошли, – сделал он вывод. – Значит, ты моя дальняя родственница, сестрёнка. Я научу тебя ловить рыбу.

Панда пожала плечами и кивнула – она была не против. Панды вообще-то вегетарианцы, питаются сочными бамбуковыми побегами, но и от рыбки иной раз не откажутся.

Где же рыба?

На ветке сидела сорока и кричала, взволнованно раскачиваясь:

– Рыба на подходе! Рыба идёт! Лосось! Чайки сказали – огромные косяки! Море так и кипит! Уж не знаю, как в реках поместится, того гляди, запрудит!

Медведи, собравшиеся у речки в ожидании, радостно потирали лапы и хлопали друг друга по плечам: будет рыбка!

Сорока в изнеможении отдышалась, взмахнула крыльями и полетела дальше, вверх по течению, делиться новостью.

Сами сороки – не рыболовы, но жить не могут без новостей, страстей и сплетен.

Каких только медведей не было у реки! И молодые, и старые; и долговязые, и коренастые; и тёмные, и блондины, и пепельные, словно бы седые. Были и общительные, приветливые; были и угрюмые, полные решимости с боем захватить лучшее рыболовное место.

Аксинья Потаповна своих подопечных к воде пока не пускала.

– Не спешите, – сказала она им. – Пока ещё косяк сюда дойдёт. Вон наш Беркут парит, он тоже рыбу ждёт. Ему сверху река видна до донышка, до камешка. За Беркутом и надо следить.

– Гром-Птица, – уважительно сказал Тедди, глядя в небо.

К медвежатам подошла красивая медведица по имени Светланка. Она очень гордилась светлым оттенком своей шерсти, часто купалась, чесала спину исключительно о белые стволы берёз и подолгу принимала солнечные ванны, чтобы стать настоящей блондинкой.

Умкина шубка вызвала в ней зависть.

– Откуда ты такой, белый мальчик? – спросила она.

– С острова Врангеля, – ответил Умка.

– А это где?

– Далеко, на севере, – вздохнул Умка и обернулся к вожатой: – Я пойду в реку, поймаю рыбку.

– Не советую, – сказала ему Светланка. – Загрызут. Жди своей третьей очереди.

И ушла себе грациозной походкой. Известие о том, что остров Врангеля от Камчатки далеко, её успокоило.

– Это почему моя очередь – третья? – надулся Умка.

А что тут непонятного? Первыми должны утолить голод самые большие и авторитетные медведи – «гризли», как называл их Тедди. Потом – помоложе и послабее. А потом уж, в третью очередь, маленькие. Правда, есть и четвёртая очередь – вороны, лисицы или те же росомахи, которые сами рыбу ловить не могут, а подъедают всё то, что останется после медвежьего пиршества. Но разве утешит Умку, что его очередь перед Росомахой?

Аксинья Потаповна только вздохнула:

– Надо ещё немного потерпеть, – и обняла Умку.

И бабушка Коала тоже обняла Умку и слизнула шальную слезу с его глаза.

Но наступал вечер, а рыба всё не шла.

– В чём дело? – роптали медведи. – Неужели и в самом деле рыбы так много, что пробка в реке образовалась?

– Сороку только слушать, она всякого наболтает, – говорили более разумные. – Наверно, просто всю рыбу ниже по течению вылавливают. А может, пойдём и сами к низовьям – тамошним медведям трёпку зададим, чтобы совесть имели?

А Умка всё-таки не утерпел, пробрался к реке и через несколько минут вынырнул с рыбёшкой во рту.

И как раз, откуда ни возьмись, появилась старая знакомая, Маха-Росомаха:

– Смотрите все! – закричала она, показывая на Умку. – Это он всю рыбу съел, белый врангелевец!

Обозлённые ожиданием медведи дружно обернулись к полярному медвежонку. Того гляди, и впрямь разорвут. Аксинья Потаповна ринулась к питомцу, расталкивая мохнатые туши налево и направо:

– Извините!.. Позвольте!.. Пропустите!.. Это мой, мой!

Большой могучий медведь Топтыжка первым приблизился к замершему Умке и пробасил:

– Да бросьте, братва, это ж не рыба – речной голец! Пацан не виноват.

– Как не виноват? А кто? А где же вся рыба? – загомонили медведи. Их терпение было на исходе, так и хотелось уже кого-нибудь разорвать.

– А рыба-то в сетях! – послышался голос с неба. Это был голос Беркута. – Там, у моря, люди-браконьеры устье перегородили, вот рыба и не идёт.

– Ах так?! – взревел Топтыжка.

– АХ ТАК??!! – взревели медведи. – Разорвём!!! Эй, Беркут, слетай ещё к верховьям, зови тамошних на подмогу! Корноуха зови да Сиволапыча!

– Ура!!! – закричал лохматый индийский медвежонок Бхалу. – На битву!

Наконец-то затевается великий медвежий поход, как во времена царя Джамбавана, – может быть, и он, Бхалу, совершит ратные подвиги, о которых сложат мифы и легенды.

– Нет, Бхалу, нет, – обескуражила юного героя вожатая. – Нет, ребята, вы ещё малы на битву. Лучше пойдёмте-ка спать, темнеет уже. Утро вечера мудренее.

На Бхалу жалко было смотреть – губки дудочкой, бровки домиком, мохнатые уши обвисли по сторонам: у-у-у, как же так, все – на подвиг, а он – спать?!

– Моя бы воля, – сказала Аксинья Потаповна, – я бы и взрослых не пустила: чем с людьми связываться, проще себе другую реку найти…

Рыба!

Что бы там Бхалу ни ворчал, спал он всю ночь крепко, в обнимку с остальными медвежатами, и все свои геройские подвиги совершил во сне. Зато Аксинья Потаповна спала плохо – слышала вдали выстрелы и свистящий рокот вертолёта… «Что там? Как там наши?» – думала она.

А наутро… наутро на реке вовсю шла рыбалка!

Рыба, много рыбы, просто полчища рыб безумной гурьбой мчались против течения, не боясь ни камней, ни коряг, ни порогов, исступлённо молотили хвостами, взлетая вверх по водопадам. Спины рыб были горбаты и красны, носы крючковаты и сизы, в глазах – одно стремление: вверх, вверх, к родным заводям! Там отметать икру, облить её дымной молокой, а после и помереть не стыдно. Из икры народятся миллионы мальков, выйдут в море многие тысячи юных лососей – гулять, резвиться, жировать на приволье… Чтобы в назначенный год повторить героический путь предков на родину и дать жизнь новым поколениям.

И уж конечно, чтобы накормить медведей!

Медведи ловят рыбу по-всякому, кто во что горазд. Нет, никто и не пытается, как Умка, плавать вдогонку за лососями. Одни опускают в воду морду, озираются и цапают проплывающую рыбу зубами. Другие – молодые да горячие – скачут за рыбой по мелководью, затем падают на неё всей тушей, чтобы оглушить и схватить. Наиболее сноровистые подкарауливают рыбину в узком месте и стараются точным взмахом лапы выбить её на берег – и тут же приходится спешить вприпрыжку за добычей, чтобы самому же её и съесть. А то ведь поджидают на берегу и медведи-«халявщики», охотники до дармовой поживы, по закону «кто успел, тот и съел»! Ну, а самые сильные медведи занимают лучшие места – у водопада. Здесь не надо ни нырять, ни бегать, ни плюхаться брюхом – просто следи в оба да вынимай ртом из водопада взлетающих вверх по течению лососей. Конечно, и тут тоже умение нужно, ведь не всякий раз поймаешь, даже и не каждый третий раз.

Законное место наверху водопада принадлежало хозяину участка – бурому великану Топтыжке. Но сегодня, вместо того чтобы ловить, он просто лежал на берегу и смотрел, как рыбачат другие. Топтыжка был ранен, и шерсть на его правом плече почернела и слиплась от крови. Время от времени ему, как герою ночного сражения, подбрасывали рыбину-другую, он благодарно съедал их, придерживая здоровой левой лапой, а в промежутках рассказывал медвежатам да медведицам:

– …Видим, а там у браконьеров работа в разгаре: наша рыба горой на берегу лежит, рядом бочки с икрой – ну, сердце кровью обливается. Тут Корноух как заревёт, а голосина-то у него – сами знаете! – людишек от реки как сдуло, по машинам попрятались. Верховские медведи в речку полезли сети драть – вот где рыбы-то набилось! А мне хотелось ещё до людишек добраться, из фургона их выковырять да проучить хорошенько. Ну, они там заперлись, пищат чего-то. Тут из другой машины, из джипа, как бабахнут – меня в плечо стукнуло, но я сгоряча боли не почуял. Ах так, говорю. Бросил фургон раскачивать, подскочил к джипу. Мне ещё Сиволапыч подсобил, так мы этот джиперо два раза перекувырнули, немного до речки не докатили… – Топтыжка, забывшись, дёрнул правой лапой и застонал, сморщившись от боли.

– А потом, что потом? – расспрашивали медвежата.

– А потом – что, потом вертолёт показался, нам сматываться пришлось. Хорошо, что на вертолёте не охотники, а рыбнадзор прилетел, браконьеров ловить.

– А чего ж вы убежали? – удивился Тедди. – Вам бы спасибо сказали за помощь.

– Ага, – иронично улыбнулся Топтыжка. – Сначала бы шкуру сняли, а потом спасибо сказали. Ты, мальчик, времени-то не теряй, лови рыбку, пока пут ина идёт. И на мою долю поймай – вот и будет мне спасибо.

«Кошельковый» способ лова

Лохматый южанин Бхалу долго не решался войти в ледяную воду. Боялся, что его снова унесёт течением по камням.

– Эх ты, учись, моряк сухопутный! – сказал Умка и с разбегу сиганул в стремнину.

И вдруг – Умку самого подхватило и понесло. Нет, не по течению!

Против течения! Белый медвежонок попросту запутался в плотной рыбьей стае, не в силах ни нырнуть, ни выплыть, лишь кувыркался и беспомощно размахивал лапами. Знакомый спаситель Беркут, который со своей супругой носился тут же, на лету вынимая из воды рыбину за рыбиной, уже был готов прийти на помощь, когда Умка у самого водопада сумел вскарабкаться на раскорявистое бревно. Там, обдаваемый роями брызг, он и дожидался, когда добредёт за ним Аксинья Потаповна. Мимо него пролетали снизу вверх аппетитнейшие лососи – протяни лапу и возьми, но все четыре Умкины лапы были заняты тем, чтобы удержаться на скользкой древесине.

Когда вожатая, ухватив за шкирку, несла Умку на берег, красивая медведица Светланка проводила его снисходительным взглядом:

– Ну что, наловил рыбки, мальчик с острова Врангеля?

– Однако так нечестно, – хмуро пробурчал Умка. – Рыб много, а я один, вот они меня и поймали. Не буду больше рыбачить.

Но вскоре Умка забыл про свой зарок. Нашёл себе тихую заводь, где рыба пореже, да и начал ловить привычным для себя способом.

Теперь уж Светланка делала вид, что не замечает Умкиных рыболовных успехов. А на самом деле тайком косилась и завидовала. И больше всего – тому, как Умкина шёрстка моментально становится сухой и пушистой, стоит ему лишь как следует встряхнуться. Откуда ей, неучёной, знать, что белый медведь – зверь наполовину морской?

Умка не забыл своего обещания поучить рыболовству Панду Пай Сюн, свою сестрёнку. Но при первом же нырке ей в нос и в уши попала вода. У северных-то медведей под водой ноздри смыкаются, ушки прижимаются, а панды так не могут.

Зато именно Панда изобрела замечательный способ ловить рыбу – бригадный. По плану Панды Тедди зашёл в речку по пояс и, растопыря лапы, загонял рыбу к плоскому камню, на котором стоял Бхалу. Губачонок, прицелясь, делал гребок своими длинными когтищами и, если удавалось, выбрасывал в воздух рыбину. На берегу вылетевшую добычу хватала Панда. Если помните, есть у Панды на передних лапах по шестому пальцу – вот тут-то они и пригодились, чтобы удерживать сильное, скользкое тело рыбины. А стерегла улов от всевозможных «халявщиков» Аксинья Потаповна. Честно стерегла, сама не ела. А ведь неплохо у детишек получается! Вот уже на обед наловили!

Только австралийская бабушка Коала никак не желала подойти к реке. Не едят коалы рыбы и совсем не любят воды. Вы спросите: а как же они пьют? А никак! Имя «Коала» и означает по-австралийски «Не пьёт». Им вполне хватает горького сока эвкалиптовых листьев. Вот и сидела серая бабушка на пеньке и с интересом глазела на рыбалку: когда ещё такое представление увидишь?

– Греби, Бхалу! – кричал Тедди, подгоняя к камню стайку рыб.

– Хватай, Пай Сюн! – кричал Бхалу, подбрасывая лосося в воздух.

– Держу! – крикнула Панда, бросаясь на летящую рыбу, как вратарь на мяч.

Хвать! – но удержать на этот раз не сумела, а только отпасовала рыбу Аксинье Потаповне. Медведица тоже взмахнула лапой – рыбина снова изменила направление полёта… и попала в объятия Коалы!

Маленькая австралийская бабушка с визгом покатилась по траве. И Аксинья Потаповна, и Панда, и Бхалу, и Тедди бросились ей на помощь; Умка и тот выскочил из своей заводи.

– Бабуля! Что с тобой? Тебе больно? Где рыба? – тормошили все Коалу.

– Ой!.. Не могу!.. Ой! – стонала Коала, извиваясь на траве. – Ой, мамочки! Щекотно!

И, ко всеобщему изумлению, вытащила из брюшной сумки… рыбу!!!

То-то было веселья!

– Ай да бабуля! Поймала рыбу животом!

– Хи-хи-хи!

– Коала – чемпион!

– Австралийский способ – кошельковый!

– Всем за рыбалку ставлю пятёрки, – объявила Аксинья Потаповна. – А бабушке Коале – пять с плюсом, за оригинальность! Что ж, наловили, теперь неплохо бы и поесть.

– Глядите, наш улов тырят! – закричал Тедди. – Эй, эй, не имеете права, это наша рыба!

Конечно – нельзя оставлять рыбу без присмотра. Кто смел, тот и съел. Вон Росомаха вприпрыжку потащила самую большую рыбину, а вон – не кто иной, как Ворон, озираясь, словно последний воришка, терзает клювом красное лососёвое мясо. Ну не стыдно ли мудрому потомку великого создателя мира?

– Ладно, ладно, – миролюбиво сказала медведица. – Рыба в реке не кончилась, сейчас ещё наловим.

И она зашла в воду и показала настоящий мастер-класс рыбной ловли: просто наклонилась, расставив задние лапы, и заработала передними, словно бы хотела вырыть в реке яму. Но швыряла назад себя не песок и не камни – рыбины одна за другой вылетали из-под медведицы и, кувыркаясь, шлёпались на берег! Медвежата лишь успевали подбирать улов, а рыбачившие рядом молодые медведи просто замерли, разинув рты.

– Учитесь, молодёжь, пока жива старуха, – сказала им Аксинья Потаповна.

(Если вы не медведь, вам трудно понять, что такое свежий лосось прямо из реки. Особенно в первый день рыбалки, которая снилась вам всю зиму и о которой мечталось всю весну. Для камчатского медведя рыба и счастье – почти одно и то же.)

Первую свою рыбину, с полным брюхом прозрачно-алой зернистой икры, Тедди не променял бы ни на какой американский попкорн, ни даже на сгущёнку, ни хоть на целый улей мёда.

Рыжий Бхалу просто стонал, закрывая глаза от удовольствия. Банан, конечно, вкусно, и манго – очень вкусно, и термиты – просто замечательно вкусно… но лосось… тут слова заканчиваются, остаются только слюнки, только «м-м-м!», только «о-ох!» и «а-а-ах!».

Что уж говорить об Умке – белый медведь любовь к рыбе получает с молоком матери.

(Это не для красного словца сказано: густое молоко белой медведицы действительно пахнет рыбой!)

Сгрызла рыбку и Панда и вздохнула с сожалением: больше нельзя, диета. У панд диета древесная, бамбуковая. Разве только изредка, по большим китайским праздникам, чтобы не испортить желудок, можно позволить себе мышку, или птичку, или рыбку.

И лишь Коала категорически отказалась даже пробовать лососину. А вдруг понравится? И всю жизнь потом будет хотеться? И где её потом взять дома, на эвкалипте? Там, над Австралией, лососи не летают – зря только сумку будешь держать нараспашку.

Ни сесть, ни встать, ни почесаться…

С началом рыбалки медведи начинают добреть, набирать вес, и продолжается это до глубокой осени, пока раздобревшему медведю не настанет пора ложиться в берлогу. По справедливости, камчатский медведь должен бы называться не «медведем», а «рыбведем». Что ему мёд? Только ароматная мечта. А рыба – она и жизнь, и радость, и здоровье.

Вот и раненый медведь Топтыжка на лососёвой пище быстро пошёл на поправку и уже на другой день занял своё почётное рыболовное место на водопаде.

Но вот Аксинья Потаповна – охохонюшки! – расхворалась, да не на шутку: уж так ей «в поясницу вступило», что ни сесть и ни встать; даже и лечь-то не знаешь как: больно и больно.

– Охоньки, охоньки, – стонала медведица. – Довыделывалась перед молодёжью, балда старая… Ох!.. Ходила бы уж по берегу, побиралась, чем подадут… Нет, решила удаль былую вспомнить, в ледяной-то воде!

Юные питомцы наперебой предлагали свои медвежьи услуги.

– Давайте, Аксинья Потаповна, я вам по спинке попрыгаю, разомну, – вызывался барибальчик Тедди.

– Ой, ой, спасибо, Феденька, в другой раз, – благодарно морщилась вожатая.

– У-у-у, может, какую травку найти, корешок целебный? – спрашивал рыжий губачонок Бхалу.

– Сама я найду корешок, – отвечала Аксинья Потаповна, – пусть только полегчает.

– Надо её на муравейник положить, – озарило Умку. – Муравьи накусают, спина и занемеет.

(Это уж он на своей шкуре успел узнать, как немеет спина от муравьиных укусов.)

– Сама я, сама лягу, – простонала вожатая, через боль радуясь Умкиной сообразительности. – Вот только очухаюсь маленько. Идите пока без меня порыбачьте, никто уж вас не обидит.

А чёрно-белая медведевочка Панда запустила пальцы в медведицыну шерсть и стала ощупывать больную поясницу.

– Ай! – вскрикнула медведица. – Ай, что ты там ищешь, Пай Сюн?

– Точки, – непонятно ответила Панда. – Вам поможет точечный массаж. Вот тут больно?

– Ой-ой-ой!!! – чуть не подпрыгнула больная. – Хватит, хватит, уже легче, спасибо, детка. Ступай помоги мальчикам рыбку ловить, они ж без тебя не справятся.

А маленькая пушистая бабушка Коала просто прижалась к Аксиньи-Потаповниной спине своим мягким тёплым животом, уцепившись лапками за бока вожатой. И то ли это прогревание помогло, то ли китайский точечный массаж сработал, но через некоторое время боль в пояснице чуточку ослабла. Кряхтя и отдуваясь, медведица поднялась на лапы. Надо идти.

– Куда мы пойдём? – спрашивали медвежата. – Искать корешок? Или на муравейник?

– Недалеко, – отвечала вожатая. – Увидите.

Но «недалеко» – не значит «быстро». Аксинья Потаповна даже не шла, а еле как ковыляла, одну ногу подволакивая, а другую упирая на коленку. Встретив широкий пень, она улеглась на него животом, свесив голову и лапы – так спина болела меньше. Чуть отдохнула – и снова продолжила нелёгкий путь.

– Когда мы уже придём? – изнывали медвежата.

Нетерпеливый Тедди наворачивал круги вокруг медленной процессии, а Умка даже успел прилечь и немного вздремнуть. Зато Коала наконец-то шагала по Камчатской земле пешком, никуда не спеша, но и нисколько не отставая.

Долго ли, коротко, а пришёл медвежий отряд… в тупик. Представьте: слева шумит быстрый холодный поток, что и здорового медведя с лап собьёт; справа – отвесная скальная стена; задрать голову – там высоко-высоко за макушку скалы ухватилось странное плотное облако.

Между скалой и рекой – узкая полоска берега, да и ту впереди завалил большой ребристый камень. Куда ж теперь идти? – оглядывались медвежата.

– Пришли уже, – пробормотала вожатая. – Хватило бы мне только сил перелезть через этот камень. Заберись-ка на него, Феденька, да скажи, что видишь?

Умка подставил чёрному медвежонку своё сильное плечо, Тедди, подтянувшись, вскарабкался на обломок скалы и присвистнул:

– Вау! Тут в скале дырка, ручеёк вытекает, пар ползёт. И пахнет… – чем именно пахнет, Тедди уточнить не смог.

– Ну вот, – вздохнула Аксинья Потаповна. – Стало быть, нам в эту самую дырку и надо. Полезу, что ли. Поберегитесь-ка, детки, кабы кого не задавила ненароком.

Позвольте не описывать скалолазных мучений старухи медведицы. Больно ей было и трудно, даже нос высох и побелел, а глаза, напротив, покраснели и увлажнились. Медвежата помогали как умели – и тянули вожатую, и подсаживали, и вот она перевалила через камень и скатилась по другую его сторону, как скрипучий куль с капустой. Отдышалась, собралась с духом и на локтях втащила свою тушу в скальную расселину, по дну которой струился тёплый ручей. Как ни рвался первым в разведку Тедди, отважный сын Дикого Запада, Аксинья Потаповна никого вперёд себя не пустила. Расселина превращалась в узкий тоннель, его каменные стенки сжимали рёбра медведице, и дышала она часто и мелко, как загнанный волчишка. Окажись вдруг тоннель обрушен – задним ходом уже не выбраться, помирай тогда в этой каменной берлоге. Потому-то она и не пустила детей вперёд: если что, так хоть на воле останутся.