Текст книги "Гулаг для эльфа (СИ)"

Автор книги: Павел Костин

Соавторы: Анастасия Игнашева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Annotation

Можно ли построить коммунизм в Среднеземье?

А стоит ли?

А если попробовать?

Гулаг для эльфа

Глава 1. Эльф

Глава 2 Колечко, колечко, выйди на крылечко!

Глава 3 Не всё то золото, что блестит.

Глава 4. Бог из машины.

Глава 5 Большой переполох в светлых чертогах

Глава 6 Орки.

Глава 7 Мордор

Глава 8 В дороге

Глава 9 Барад-Дур

Глава 10 Повесть об Арагорне и Арвен

Глава 11 Колхоз – дело добровольное!

Глава 12 "Агитбригаду вызывали?"

Глава 13 В поисках утраченных ценностей

Глава 14 Белое солнце пустыни

Глава 15 Справедливость не твоё ремесло, или бойтесь своих желаний

Глава 16 "Вся власть советам!"

Глава 17 Casus belli, или люди в огне.

Глава 18 ... Без объявления войны, или "Родился орком – защищай Мордор!"

Гулаг для эльфа

Глава 1. Эльф

– Надо на Четвёртый Лагпункт зэка доставить. – сказал Карацупе «хозяин» зоны.– Так точно. – ответил Карацупа, глядя в окно за «хозяйской» спиной на зоновский двор, поделённый на «локалки». Там, за окном, виднелся плац, с белой разметкой и трибуной-"пнём", на которой обычно стоит начальство во время проведения проверок, щиты наглядной агитации, в меру сил и способностей намалёванные местными «художниками от слова „худо“ и двое дроу из хозобслуги, старательно шаркающие мётлами по асфальту.– Эльф. – продолжал „хозяин“, – Да он смирный. Для конкурса самодеятельности. А сомневаешься – возьми, вон, хоть Джульбарса.– Так его, товарищ полковник, вчера наш Ким того... – ответил Карацупа, – Он вчера мясо жарил, а утром я смотрю – возле караулки шкура висит.– О как! – натурально изумился „хозяин“, хотя не хуже Карацупы знал, что „корейские товарищи“ извели уже почти всех караульных собак.– Зря мы, товарищ полковник, этих чушек узкоглазых с собой взяли! – сказал Карацупа, – Они нам со своей „чучхей“...– Разговорчики, Карацупа! – решительно оборвал его „хозяин“, – Эльф на КПП ждать будет!Карацупа ещё раз глянул в окно за „хозяйской“ спиной. Дроу побросали мётлы и теперь стояли, прячась за плакатами с образцами формы одежды для заключённых. Карацупа подумал, что надо бы посмотреть – чем они там занимаются? Может – хинтлайн жуют? Листья хинтлайна – местной разновидности конопли, жевали, как в родном для Карацупы мире индейцы Южной Америки жуют листья коки. Эльфы, а дроу в особенности, – от хинтлайна дурели, становясь буйными и неуправляемыми.– Вопросы есть? – спросил на всякий случай „хозяин“.– Никак нет, то-есть – есть, товарищ полковник. – ответил Карацупа, – А зачем?– Что – зачем? – переспросил „хозяин“ и слегка нахмурился. Он не любил, когда подчинённые задавали вопросы.– Зачем нам самодеятельность на „Четвёрке“? – осмелился задать вопрос Карацупа.– Объясняю! – терпеливо, как нерадивому ученику, ответил „хозяин“ – У нас ждут комиссию оттуда.Хозяйский палец выразительно указал на потолок в лохмотьях потрескавшейся штукатурки.– На „Четвёрке“ организовали художественную самодеятельность к их приезду. Этот, которого ты поведёшь, – поёт. Менестрель, вроде.– Понял, товарищ полковник! Разрешите идти?– Идите!Карацупа снова глянул в окно и увидел, как за щиты метнулся, как коршун на добычу, „режимник“ – товарищ Ким Ун Ын – любитель собачатины.»А ты бы, сволочь узкоглазая, собак не жрал! Глядишь – и «грев» бы меньше в зону таскали!" – злорадно подумал Карацупа и вышел.Эльф сидел на КПП. По внешнему виду он почти не отличался от зэков того, покинутого Карацупой мира – стриженная под ноль голова, синяя «мужиковская» роба, «прохоря», серовато-бледное лицо и волчья тоска в глазах. Только из-под форменной кепки торчали острые длинные уши без мочек.– Гражданин начальник! Осуждённый №108478 по вашему приказанию явился. – поднялся он навстречу вошедшему Карацупе.– Шаг влево, шаг вправо считается побегом, а прыжок на месте провокацией. Стреляю без предупреждения. – привычно забубнил Карацупа, – У меня приказ – доставить тебя на Четвёртый лагпункт. Руки назад и пошёл.Эльф взял с лавки затёрханную телогрейку и надел её, дежурный нажал кнопку, загудел электрозамок, Карацупа распахнул дверь, эльф вышел в узкий коридор предзонника и стал лицом к стене. Снова загудел замок и Карацупа с эльфом вышли за пределы зоны. От ворот тянулась широкая, утоптанная и укатанная до бетонной твёрдости дорога, обнесённая с обеих сторон стенами из колючей проволоки. Из матюгальника на столбе раздавалось «Сегодня мы не на параде...» Совершенно случайно выяснилось, что старые советские песни «о Родине, о партии» и чучхейско-корейские марши о «дорогом Вожде-полководце» напрочь разрушают любую магию, которая в этом мире была явлением столь же обычным, как снег зимой и комары летом. И теперь все лагеря и прилегающие к ним посёлки были окружены столбами с громкоговорителями, из которых непрерывным потоком лилась всяческая музыкальная агитация, немного приглушаемая на ночь. Это было единственное, что напоминало Карацупе о его родном мире, где все эти песни уже давно и прочно забыли.– Ты менестрель, что ли? – спросил Карацупа.– Менестрель, гражданин начальник. – ответил эльф.– А звать-то тебя как?– Звали Леголасом. Теперь №108478, гражданин начальник.– Может, споёшь чего? – предложил Карацупа, – А то идти далеко.– А играть на чём?– А ты так. А капелла!Эльф пожал плечами и запел высоким чистым голосом:Ай эйе айле айен кай!Кай айке хайне ине ай!А не ай и не ИмладиеА кайе кори'м кие най!Мой номер двести сорок пяяять!На телогреечке печаать!– Давно сидишь? – спросил его Карацупа, когда он допел.– Десять лет по-вашему, гражданин начальник. Без права переписки.За забором из колючей проволоки визжали бензопилы и тюкали топоры. Там бригады лесорубов валили тысячелетние меллорны. По дороге, навстречу им, переваливаясь, словно стадо гусей, длинной вереницей брела колонна драконов, навьюченных собранными в чокеры брёвнами. Крылья у них были сложены и между ними, словно раджи на слонах, сидели орки-погонщики. Орки считались «социально-близкими» как и гоблины.– За что сидишь-то? – поинтересовался Карацупа.– Ни за что.– Врёшь. Ни за что пять лет дают. И столько же по рогам."По рогам" означало поражение в правах.– Так у меня в деле написано. – ответил эльф.Какое-то время шли молча. Эльф старательно смотрел под ноги, Карацупа шёл рядом, поотстав на полшага. Сказать по правде – ни в какую такую вину эльфа Карацупа на самом деле не верил. Просто там, в том мире, откуда они все попали сюда – по-другому не знали и не умели. Вернее – это они не знали и не умели по-другому. И единственное – на что их вожди-руководители оказались способны – это построить в новом мире копию своего родного и привычного. Но в этом Карацупа не хотел признаваться даже себе и уж тем более – говорить об этом вслух.Над лесом показались сторожевые вышки Четвёртого Лагпункта. Начинало смеркаться, и Карацупа понял, что ночевать придётся здесь. Ночью передвигаться по лесу, даже в охраняемой зоне, категорически не рекомендовали. Сдав эльфа с рук на руки тамошнему начальству, Карацупа отправился в казарму.– У нас с местами туго. – сказал дневальный, – Ложись пока на свободную койку, но скоро конвойные бригады вернутся.– А что за комиссия? – поинтересовался Карацупа.– Ахез. – ответил дневальный, – Лагеря проверяют. От Управления.

Глава 2 Колечко, колечко, выйди на крылечко!

Дымно-смолистый угар факелов, сизоватый дым шмали, смешиваясь в спёртом воздухе пещеры с запахом немытых потных тел, перегара, кислого дешёвого пойла и блевотины, превращался в серовато-мутную пелену, в которой едва угадывались очертания людей и предметов. Орочьи вожаки со своими бандами собрались на очередной сходняк. Сейчас, после нескольких дней непрерывного фестиваля, на празднике жизни остались только самые стойкие. Остальные выбыли раньше и прилегли отдохнуть кто где. Полуголые девицы с неприличными наколками на грязноватых телах, разносили пиво и сивушно-мутный самогон и к нему на закусь жёсткое плохо прожаренное мясо. Хуг спихнул с колен осоловевшую подружку.

– Ну, чо, братаны, как Среднеземье делить будем? – он отхлебнул из кружки, – По-братски, или поровну?

* * *

Зарплату украли. Под соседним стулом Настя нашла свой пустой кошелёк. И никого не интересовало, как она будет жить и на что.

Допустим, – подумала девушка, – утром можно и не завтракать. Обедать в столовой. Если есть только первое, а второе забирать домой – то вот тебе и ужин. Но кто эта крыса? Ох, найти бы её!

Украсть деньги мог кто угодно – двери в бытовку, где переодевались работницы, не закрывалась.

– Кошелёк надо с собой брать! – сказала Насте грудастая гномиха,

чей шкафчик был рядом с Настиным.

Комбинат, а точнее – гигантская стройка в Морийских горах, исправно перемалывал вольнонаёмных – людей и гномов, ссыльнопоселенцев – дроу, тех же гномов и орков, заключённых-эльфов, как светлых, так и тёмных, и тех же вездесущих орков. Настя попала сюда по вербовке, нарвавшись на бойкого зазывалу в каком-то посёлке. После того, как эльфы вырезали её хутор, убив всех родных и друзей, чудом уцелевшей девчонке податься было некуда и Настя согласилась на уговоры краснобая-вербовщика. По правде – он и не врал – платили хорошо, койку в общежитии дали сразу и кормили в столовой вкусно и сытно. Только вот зарплату спёрли. Обидно.

Возвращаясь после смены уже почти в полной темноте, Настя продолжала думать о пропавшей зарплате. На лавке посреди двора кто-то сидел. Присмотревшись, Настя узнала Тьонд – спившуюся эльфийку-дроу. И вспомнила, что сегодня днём видела, как та крутилась возле бытовки. Похотливая и развратная, как все эльфы, что светлые, что тёмные, Тьонд быстро приобрела у всей мужской части посёлка определённую известность, и мужички всех рас и племён, обретавшихся в посёлке, шли в её загаженную, похожую на берлогу, комнату, непрерывной чередой. Тьонд была ссыльной, получившей «по рогам» – то-есть – поражение в правах и ссылку. Общага от такого соседства стонала стоном, но что-то сделать с доставшей всех эльфийкой не могла. Тьонд же своих соседей буквально терроризировала. Хотя – из всех, знакомых Насте эльфов, именно в Тьонд было больше всего человеческого. Только человеческое в ней проявлялось, когда она была трезвая, а такое случалось не часто. В пьяном же виде Тьонд превращалась в типичную эльфийку – надменную, спесиво-высокомерную, с непомерно раздутым самомнением. Вломиться в любую комнату и устроить разборки – было её любимым занятием. Кроме того – тащила она всё, что плохо лежит. Да и что хорошо тоже. Украденные вещи требовала у неё выкупать, а вырученные деньги тратила на выпивку. Это был её способ заработка.Метелили её за это, конечно, да всё без толку. А убить эльфа, тем паче дроу – дело практически невозможное. Трезвая Тьонд превращалась в свою противоположность. Она безропотно драила полы и сортиры, пропалывала огороды у живущих в частном секторе, и даже с извинением возвращала вещи, которые не успела пропить. Только вот трезвой она бывала редко. Сейчас перед Тьонд на лавке стояла бутылка гномьей водки. Эльфийка сидела неестественно-прямо, глядя перед собой невидяще-презрительным взглядом. Всё и вся для неё сейчас были лишь прах у её ног. Она была – Перворожденная, а все остальные – жалкие несовершенства, рабы, созданные лишь для того, чтобы служить им – Любимым Детям Единого. Смугло-золотистая некогда кожа после нескольких лет почти непрерывных возлияний стала изжелто-бурой, лицо, некогда тонкое и благородное, обрюзгло и походило на подушку, длинные чёрные волосы свалялись в паклю. Но осанка у неё была та же. Настя подобрала валявшуюся неподалёку палку и подошла к ней. Замахнулась. Полностью бесшумно двигаться не вышло – чуткие эльфийские уши уловили шорох и Настя промахнулась – попала не по голове, по шее, точнее по тому месту, где шея переходила в плечо. Дроу взвизгнула и обернулась, рефлекторно выставляя вперёд руку. Следующий удар Насти пришёлся по руке. А потом девушка наносила удары по чему попало, поднимая и опуская дубинку – это оказался сломанный черенок лопаты – равномерно, как цеп при молотьбе. Тьонд визжала и ругалась на своём языке, пыталась уворачиваться, но без особого успеха. Настя гвоздила её, вкладывая в каждый удар всю свою обиду, боль и досаду, все свои невыплаканные слёзы по убитым родным и всю ярость на эльфов. Она уже поняла, кто скрысятил её деньги. Тьонд рухнула на карачки и попыталась уползти. Вотще. Настя лупила её по спине, словно в бочку колотила. Потом увидела на лавке недопитую бутылку. Каким-то образом её не опрокинули. Схватив бутылку, девушка вылила её содержимое на голову и спину эльфийки и поднесла спичку. Тьонд завизжала и покатилась по земле, пытаясь сбить пламя, мгновенно охватившее её всю. Зашвырнув пустую бутылку в темноту, где она со звоном разбилась о камни, Настя, не оглядываясь, пошла к себе в общагу. То, что её кто-то увидит – она не боялась. Драки в посёлке бывали явлением обычным, и Тьонд в них тоже доставалось регулярно. Так что, поднимать шум из-за какой-то прошмандовки никто не станет.

Утром, выходя из общаги, Настя даже не была уверена, что всё это ей не приснилось. Возле лавки, где вчера вечером сидела Тьонд, лежали какие-то бумажки. Присмотревшись, Настя поняла, что это деньги и схватила всю пачку сразу. Некоторые купюры слегка обгорели по краям, но это было неважно. Сунув деньги за пазуху, девушка ускорила шаг. Особой радости от того, что деньги нашлись и даже почти все, она, однако, не испытала. На душе всё равно было гадко и муторно, хотя назвать истинную причину девушка, пожалуй, не смогла бы.

Комбинат, хотя и не был достроен, уже начал выпускать в небо свои первые грязно-разноцветные дымы, из-за которых по утрам, особенно осенью и зимой, в воздухе частенько висел изжелто-серый смог, а сушившееся во дворах бельё покрывалось грязными разводами и его приходилось перестирывать. Лица обитателей посёлка и заключённых, в многочисленных лагерях вокруг стройки, тоже приобрели желтоватый оттенок. Да и всё вокруг было того же грязноватого изжелто-серого колера.

Дни и ночи напролёт из громкоговорителей на столбах на головы обитателей посёлка обрушивали одни и те же уже набившие оскомину бодряческие песни и марши, только слегка приглушая их на ночь. Слова в этих песнях были как гвозди, которые непрерывно вколачивали в головы. Они застревали в извилинах и потом крутились там целый день, вытесняя остальные мысли. Наверное, в этом и заключался план тех, кто вдруг явился откуда-то в этот мир. Но думать об этом ни у кого не получалось. Орущие с каждого столба матюгальники разгоняли мысли, не давая им сложиться.

* **

А колечка-то оказалось два! А вы как думали? Нет, Тёмный Властелин был далеко не дурак, когда изготавливал Кольцо Всевластья. И позаботился о дубликате. Только привело это к последствиям совершенно непредсказуемым. Для всех, кроме Властелина. Когда после развоплощения дух Тёмного Властелина скитался по Вселенной между мирами, он случайно наткнулся на Мир, очень похожий на Среднеземье, но в основе существования которого лежала не магия, а технологии. И Тёмный понял, что ему дали ещё один шанс.

Зло нельзя победить, ибо борьба с ним – и есть жизнь.

Вернувшись в свой мир, посмеиваясь, и чуть не пританцовывая от удовольствия, Тёмный Властелин, ведущий себя совершенно для властелина несолидно,принял свой привычный облик и надел кольцо.

– Посмотрим, дорогие мои, что вы теперь запоёте. – медленно проговорил Властелин, неуловимо меняя облик. Рост его стал ниже, лицо приобрело смуглый оттенок, украсилось рябинками от когда-то перенесённой оспы и густыми пышными усами. Тёмный Властелин полюбовался на себя в зеркало, одёрнул скромный серый френч и достал из кармана трубку.

– Колэчко, колэчко. Вийди на крылэчко. – усмехнулся он своему отражению.

Глава 3 Не всё то золото, что блестит.

Эльфы были Перворожденными по замыслу Эру Единого. Однако, задолго до их пробуждения ближайший ученик Эру, Ауле, сотворил гномов, чем вызвал неподдельный гнев своего патрона. Ибо сказано было по этому поводу в другом Мире: «Не лезь поперед батьки в пекло». И вообще – инициатива наказуема.

После Пробуждения эльфам была открыта их участь и предопределено быть Любимыми Детьми. Из чего следовало, что все остальные создания Среднеземья – дети нелюбимые. А некоторые и вовсе – пасынки, падчерицы и вообще – приживалки. Такой порядок вобщем-то устроил всех, кроме того, кого потом назовут Тёмным Властелином. На вполне законный вопрос патрону: «Почему? Почему нельзя любить всех одинаково?» Эру ответил: «Потому что! И вообще – не твоего ума дело!».

Словом – эльфы стали любимыми и быстро это поняли. Но по-своему. Раз любимые – значит – всё можно и ничего за это не будет. Первым делом эльфы обложили данью гномов Ауле. Вторым – принялись регулярно разорять поселения орков и дроу, а потом и вовсе потребовали от Эру, чтобы тот сотворил для них рабов, ибо негоже Любимым Детям Единого добывать хлеб своим трудом. Так появились Люди. Но с ними вышла промашка. То ли Эру ваял их уже без особого вдохновения, то ли вмешался Отступник, которого назвали потом Тёмным Властелином, но вместо того, чтобы стать одушевлёнными орудиями труда и слугами эльфов, люди получили свободную волю. Какое-то время статус-кво, установленный Эру в Среднеземье, удавалось поддерживать. Однако потом на Мир махнули рукой. Эру потерял к нему всякий интерес, отдав на откуп валарам. А эльфам понравилось жить за счёт чужого труда и расставаться со своими привилегиями они не собирались. Безнаказанность развращает, и эльфы не стали исключением. По отношению к людям эльфы долго вели себя, как феодалы с крепостными. Или как плантаторы с неграми. Люди терпели-терпели, а потом восстали. Эльфы призвали на помощь валар. Так что – все Войны Среднеземья были результатами разборок эльфов с непокорными «рабами». Люди отнюдь не желали быть чьими-то игрушками.

** * *

– Ты его личное дело читал? – спросил Карацупу замначальника по воспитательной работе, – Просто Мопассан.

– Нет. – честно ответил Карацупа.

Предметом разговора был давешний эльф Леголас, которого Карацупа накануне отвёл на Четвёртый лагпункт.

– А что там? – снова спросил Карацупа и добавил, – Товарищ капитан.

– Этот твой менестрель бордель у себя в доме организовал. С детишками. Детишки человеческие, орковские, гномьи. Вобщем – на любой вкус. Некоторые ещё совсем маленькие были. Да и человечинкой не прочь был закусить.

Карацупа сплюнул. Мир, в который они попали, оказался ничуть не лучше того, что они покинули. И эльфы, «дивный народ» как его называли в мире Карацупы,при ближайшем рассмотрении оказались вовсе не такими уж дивными. Точнее – оставалось только диву даваться, что они вытворяли.

Кое-что Карацупе рассказалпрапорщик с Четвёртого Лагпункта, уверяя, что сам видел до того, как оказался в лагерной охране. Нет, насчёт эльфовКарацупа больше не обольщался. Но и другие – орки и гномы – были ничем не лучше! А впрочем – подходить с человеческими мерками к тем, кто человеком не являлся по определению… Карацупа догадывался, что всё это неоднозначно, но старательно гнал от себя эти мысли. Вернее, не гнал, а старательно загонял внутрь, словно запирал в некий шкаф, или сундук, совершенно не отдавая себе отчёта в том, что однажды «шкаф» переполнится и всё его содержимое вырвется наружу, заодно вынося с собой неврозы, разочарования и запои. Но Карацупа был не из тех, кто думал. Карацупа был человек действия. И по-своему это было даже хорошо.

Утром Карацупа отправился обратно к себе на Первый Лагпункт, или, как его называли на служебном жаргоне «однёрку», или «копейку». На лагпункте только что объявили подъём, заспанные вереницы кое-как оправившихся зеков брели на проверку в синих утренних сумерках. Матюгальник на столбе изрыгал «Марш энтузиастов».

Карацупа вышел за пределы зоны и зашагал по дороге к Первому Лагпункту. Синие сумерки плавно перетекали в серое утро. С неба срывало серенький мелкий дождичек. Он затягивал окружающий пейзаж мутной пеленой, стирая и размывая лес, колючку вдоль дороги, первую колонну, выползшую из ворот лагпункта навстречу ему. Карацупа прибавил шагу.Давешний эльф почему-то всё не шёл из головы и после обеда запросил в Оперчасти его Личное дело. Сведения, которые он почерпнул там, производили сильное впечатление. Эльф Леголас был Лордом и Клофоэлем самой светлой Владычицы Галадриэль, находящейся в розыске. Да, означенный эльф действительно содержал садо-мазо бордель с несовершеннолетними для утех высокопоставленных эльфов. Собственно, всех их на горяченьком и прихватили. Но самое интересноебыло не это. А то, что эльф этот был причастен к Ордену Кольца.

* ** *

Орден Кольца был одной из самых загадочных и таинственных организаций. Несколько лет назад его, как тогда казалось, разгромили, в руки чекистов попали почти все члены Ордена, но казалось, что это только мелкая сошка. Руководители, истинные главари непостижимым образом сумели уйти и как в воду канули. Что это был за Орден, кто был его подлинным основателем и вдохновителем, какие цели он преследовал и какую идеологию исповедовали его члены – тоже толком выяснить не удалось. Как и местонахождение таинственных Колец Всевластья. Схваченные члены Ордена – и рядовые, и не очень, молчали как партизаны. Единственное, что сумели понять следователи, что Кольца Вожди Ордена, или Магистры, унесли с собой. Так что единственное, что оставалось сделать обвинителям – это впаять всем схваченным стандартные сроки по десять лет плюс поражение в правах и отправить на лесоповал и прочие «стройки народного хозяйства».

Карацупа отложил папку с делом Леголаса и задумался. Нет, не о правильности того, что они тут делали. В правильности их действий он, как раз ни капли не сомневался. Мысли были совсем о другом и витали они довольно далеко от Леголаса и вообще от этого мира...

** *

– Родом он был из Лугбурза. Ахэнн взяла себе мужа, когда наши племена решили заключить мир. По нашему обычаю племя, предлагающее мир, должно отдать своих мужчин. Их берут в мужья свободные женщины.Так пришли из Лугбурза многие мужчины. С тех пор у нас не было разногласий. Наши девушки берут их парней, а их девушки наших. – говорила Грину матушка Телума – коренастая смуглая оркнейка.

Грин поискал глазами Хэлдира. Его сопровождающий-дроу разговаривал с кем-то из мужчин. В селение они приехали накануне днём и сразу попали на тризну – поминальный пир.

-Никогда раньше с орками не имел дела, а? – спросил Грина Хэлдир.

– Да я и орков-то ни разу не видел. – честно признался Грин.

– Скажу честно – мне орки нравятся. Они, конечно, своеобразные... Но если найти с ними общий язык, то лучших друзей не сыскать.

Грин подумал, что эту фразу он уже где-то слышал. Точно! В своём мире!

Они сидели в небольшом зале крепкого бревенчатого дома, который Грину сразу же захотелось назвать старинным словом «терем».

– Странно. – говорил Хэлдир, разрезая широким длинным, похожим на небольшой меч ножом, кусок жареного мяса, – Орки живут по своим правилам и с этим делом разберутся сами. Наверняка убийцу уже ищут. И отправят к балрогам раньше, чем вы до него доберётесь. Никогда такого не было, чтобы кто-то занимался делами орков.

– Я следователь. – повторил Грин фразу, уже сказанную утром, – Я обязан заниматься этим убийством. Мне поручили его расследовать и найти убийцу.

Хэлдир ничего не сказал, просто, как радушный хозяин, подцепил тем же ножом внушительный кусок только что нарезанного мяса и положил в тарелку Грина.

– Орки сами найдут убийцу. – повторил он, – И справятся куда лучше нас. Я их знаю. Я прожил с ними не один год.

– А Вы что можете сказать? – спросил Грин.

– Ничего. – ответил Хэлдир, наливая из кувшина тёмное домашнее пиво в кружки себе и Грину, – Ничего, что тебя бы заинтересовало. С покойным близко не был знаком, хотя в селе у них бывал. Он был из Лугбурза, а их кланы поначалу не ладили. Какие-то разногласия у них там были из-за пастбищ в горах. Но потом они пришли к соглашению и в знак мира обменялись воинами. У орков есть обычай при заключении мира между кланами мужчины уходят в тот клан, с которым заключают мир и там находят себе жён. Точнее – это женщины берут себе мужей.

– Что, все мужчины? – удивился Грин.

– Нет. Только холостые. У орков мало женщин поэтому мужчина после свадьбы уходит в род жены. Женщины у них правят и властвуют.

– Матриархат.

– Что?

– В моём мире это называется матриархат. – пояснил Грин, – Власть женщин.

– А.

– Так Вы говорите, что у них были разногласия из-за пастбищ. – напомнил Грин, – Может быть, кто-то решил вспомнить старые споры и...

–Сомневаюсь. Орки не нарушают клятв. А если и так – то у них тем больше причин найти убийцу. И я ему не завидую. Клятвопреступников обычно замуровывают в пещере заживо. Или сбрасывают со скалы.

– Как туда добраться?

Хэлдир посмотрел на Грина, как смотрят родители на упрямого ребёнка.

– Я сам с тобой поеду. Без меня с тобой не то, что разговаривать – даже в селение не впустят. – сказал он наконец.

Ехать пришлось верхом. Иначе, как сказал Хэлдир, до селения не добраться. Идти пешком, как вариант даже не рассматривался, а Грин ездить верхом не умел. Поэтому когда им подвели двух коренастых косматых лошадок, следователь загрустил.

– Ты что, лошадь впервые видишь? – изумился Хэлдир, – У вас там что, лошадей нет?

Сам он сидел в седле так же естественно, как до этого дома на стуле.

– Лошади есть. – признался Грин, – Но ездить на них мне не приходилось.

Дорога оказалась даже живописной. Горы чем-то напоминали однажды в детстве виденные Альпы в его, Грина, мире. Но в тот момент Грину было не до красот природы – он боялся сверзиться.

Селение они увидели издалека – высокие, похожие на башни, постройки, обнесённые где крепким частоколом, а где каменной кладкой.

– У нас печаль. – поведал им через небольшое окошко, прорубленное в воротах привратник.

– Мы пришли разделить её. – смиренно ответил Хэлдир.

Окошко захлопнулось и там, внутри, послышалось неразборчивое бормотание. Очевидно, привратники совещались – впускать их, или нет. Наконец створка заскрипела и отворилась.

– Входите!

Хэлдир спешился, знаком приказав Грину сделать то же самое. Тот с облегчением повиновался. Ведя лошадей в поводу, они прошли в открывшуюся створку ворот. Там, за воротами стояли двое: мужчина и совсем молодой парень. Оба в кожаных доспехах с железными наклёпками поверх рубах, вооружённые луками и мечами. Волосы мужчины были заплетены в две длинные, ниже пояса, косы, концы которых были заткнуты за широкий, богато отделанный серебристыми накладками пояс, у парня волосы были собраны во внушительных размеров узел на затылке, который поддерживала матерчатая повязка. Хэлдира оба привратника, похоже, знали, а на Грина воззрились с мрачным любопытством.

Тризны, как любезно объяснил ему Хэлдир, орки справляют в день похорон, которые совершают на следующий день после смерти, а так же на третий, девятый и пятнадцатый день после похорон. Они приехали на третий день после похорон.

Как и предупреждал Хэлдир – с Грином вовсе не горели желанием общаться. Единственная, кто снизошёл до общения со следователем оказалась матушка Телума, которая, однако, была одной из Матерей Клана.

Но и матушка Телума повторила то же самое, что ранее сказал Грину Хэлдир – орки сами разберутся и найдут убийцу. Единственное, что выяснил Грин, что убитый – некто Шаграт из Лугбурза, был мужем некой Ахэнн. С безутешной вдовой пообщаться тоже не удалось – сразу после похорон та ушла в лес – готовить вдовью месть и где она срывается – не знает никто, кроме одного-двух ближайших родственников, но те, разумеется, ничего не скажут. Месть вдов за смерть мужа была обычной практикой у орков, придерживающихся обычая вендетты. Но их пригласили разделить трапезу и позволили переночевать в селении.

Возвращались обратно на следующий день «не солоно хлебавши». Им вежливо, но настойчиво дали понять, что делать им там нечего.

– Говорил я тебе. – сказал Хэлдир, когда селениескрылось за поворотом. Грин с облегчением спешился и повёл своего коня в поводу.

– И что теперь делать будешь? – продолжал дроу.

– Но я обязан расследовать это дело. Есть закон...

– Который оркам не писан. Знаешь, Грин, ты мне сразу понравился. Но скажу честно – то, что ты затеял, да и те, кто тебя сюда прислал – глупость. Я хорошо знаю орков и, признаюсь, уважаю их куда больше, чем своих соплеменников. Мы погрязли в разврате и праздности, а орки целомудренны, строги и честны. Мы, эльфы, как светлые, так и дроу, возомнили себя Любимыми Детьми Единого и впали в гордыню. Решили, что нам всё позволено и в итоге стали кошмаром Среднеземья. Мы, а не орки, которых мы обвиняем во всех смертных грехах. И поэтому мы с Олейдой сделали так, чтобы наших детей воспитывала оркнейка. Нас, дроу, разложение коснулось меньше, чем Светлых, но и у нас всё больше тех, кто предпочитает жизнь в праздности и разврате.

– А что ты думаешь? – спросил его Грин, – Кто может быть убийцей? Кому нужна смерть этого Шаграта? И я бы хотел взглянуть на место убийства ещё раз.

Глава 4. Бог из машины.

Оркестр гремел. Трубачи, багровея, выдували медь, маленький тщедушный барабанщик изо всех сил ухал мягкой колотушкой в огромный барабан, висевший у него на животе, тамбурмажор лихо подкидывал свой жезл. Солдаты с грохотом впечатывали каблуки в булыжник мостовой. В виду отсутствия в городе достаточных размеров площади для проведения парада (площадь была, но маленькая и её целиком занимал рынок, выкурить который оттуда было нереально), шли по главной улице.

Я

Так давно тебя искал!

Там, где много моря,

Много скал!

А, когда нашёл тебя, то ты

Была так похожа на мечты!

Пели солдаты, старательно впечатывая подошвы в булыжники.

Но ты,

Ты обманула меня!

Ты,

Ты ко мне не пришла!

Ты

Ты залезла в мой карман,

Но я не нашёл тебя там!

Песня состояла только из одного куплета и припева и потому солдаты, пройдя несколько шагов, добросовестно грохая сапогами, начинали её заново. Смысл сего опуса, сводился к тому, что мужчинам, вобщем-то, романтические чувства тоже не чужды и что их тоже иногда обманывают.

Окна, карнизы и крыши домов густо облепили зеваки. Не каждый день такое увидишь, а такое многие видели вообще впервые. Настю толпа затёрла сначала в самый угол, откуда почти ничего видно не было, но потом, усиленно работая локтями, девушка сумела протолкаться к крыльцу какого-то дома и даже взобраться на самую верхнюю ступеньку.

Сразу за пешими колоннами зацокала копытами конница, сплошь состоящая из урук-хайев, восседавших на невысоких косматых лошадках, за ними те же лошадки тащили баллисты, катапульты и прочую осадную технику, следом, скрежеща коваными колёсами по камням, катились пушки.