Текст книги "Зеница рока (СИ)"

Автор книги: Павел Брыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Василий говорил, а собратья слушали.

– Вот уже двести лет, как мы скитаемся по чужим землям, а горе неотступно преследует нас. Когда – то наш народ мог выставить пятьсот острых клювов. Сейчас же я вижу жалких три десятка… Надолго ли нас хватит? Думаю, конец уже близок. Но вас, братья мои, хочу спросить: неужели наше горе убийцам сойдет с рук? Вот ты, Иван, будешь спать спокойно, зная, что где – то на чужбине гниет твоя дочь Анюта? А ты, Стеол, сможешь ли радоваться весеннему солнцу, понимая, что твой сын никогда не услышит журчания ручья? Слушайте же меня, братья. Я говорю не как выбранный вами старший грач, а как равный среди равных. Я так просто не сдамся. Буду мстить убийцам моей семьи, кто бы это ни был. Вы со мной?

Тридцать глоток издали булькающий, почти радостный клекот.

– Я знал, – склонил голову вожак. – Обещаю. Разорение наших гнезд дорого обойдется тем, кто направил врага в наш край, кто убивал наших жен и увел детей!

…не прошло и три дня, как грачи – проведчики, набравшись сил, встали на крыло, разлетелись в разные стороны искать врага, а на десятый день собрались на родном пепелище. Открывшиеся им тайны одновременно поразили и разозлили. Оказывается, виновато в набеге неведомое племя каинидов, прибывшее в степь из далеких жарких стран. Пострадали от их меча не только грачи, но и их недавние соседи по Дикому полю. Сами разбойники пропали, словно в воздухе растворились, но грачам удалось узнать, куда каиниды дели малую часть добычи. Подслушали в тайном месте, что в Крыму, в городе Каффа у торговца магическими животными скоро будет на продажу мальчик из Дикого поля – светодар. Вот в те края утром и собирался отправиться Василий – если одного нашли, может о других что станет известно? Путь неблизкий. А тут собралось людское казацкое войско воевать Крым! Почему бы не воспользоваться выпавшим шансом? В одиночку не справятся – все полягут, а гуртом есть надежда.

Только бы добраться поскорее…

***

Охотник Сулейман Убайды шел с третьей молитвы – асра, но не домой или службу, а в гости к визирю людей Малику ибн – Ханбалу. Сулейман вышагивал так степенно и важно, что все встречные расступались перед обремененным годами мужем. Охотник имел нечто общее с шехир – эмини Истамбула Махмуд – бегом – они оба одновременно служили и людям, и волшебникам, но если Махмуд – бег получил благословение и делал это открыто, то мурза, а люди считали Убайды мурзой или проведчиком визиря, нарушал вековое табу, запрещающее использовать магические способности в общении с людьми.

У ворот дома Малика ибн – Ханбала Сулеймана встретил глава стражи и провел в покои к хозяину. Мурза застал визиря за необычным занятием – Малик сидел на стульчике с закатанными до колен шароварами. Ноги его почти до икр были опущены в таз, наполненный жидкостью бурового цвета. Внизу таза стояла жаровня, в которой мерцали угли. По обильно льющему поту, по красному лицу, было видно, что визирь терпит муки уже долгое время. Наверное, поэтому приход советника ибн – Ханбал встретил с несказанным облегчением.

Дождавшись, пока подмастерья лекаря насухо вытрут ясновельможные, бардового цвета стопы со страшными шишками возле больших пальцев и, откланявшись, оставят хозяина и гостя одних, мурза присел возле своего начальника.

– Здравствуйте премногоуважаемый Малик. Разрешите полюбопытствовать, как ваше драгоценное здоровье, помогают ли тепловые ванны, кои прописал ваш новый лекарь?

– И вам здравствовоать, Сулейман, – ответил визирь, вытирая полотенцем мокрую от пота шею. – Хоть и требует закон гостеприимства сначала расспросить гостя о его здоровье, о здоровье его родителей и невежливо перед гостем жаловаться, но… Нет сил держаться! Отвечу на ваш вопрос честно – не помогает. Скольких лекарей сменил, – перламутровый четки в руках больного начали отчет: – Из Дамаска, из Сирии, из Манисы, и даже из Генуи выписывал врачевателей. Этот же, последний, из Ливана, по виду самый ученый. Лечит разогретым вином. Всё хорошо, да только страданий от такого лечения больше, чем от самой болезни. Постоянные кровопускания, умеренный стол без жирного, обильное питье – не так страшны, как… это горе! Клин клином вышибает. Окончания процедуры ожидаешь, словно всепрощающей милости Аллаха. Я рад видеть вас сегодня у меня, мой друг, вас – избавителя скромного слуги нашего звездоподобного султана от нестерпимых мук. Вас, смею надеяться, вестника хороших новостей.

Мурза, участливо слушавший причитания начальника, не переставал улыбаться. С одной стороны он искренне, почти искренне переживал, но где – то в глубине души радовался, что столь богатого, влиятельного человека не обошла кара небесная. Значит, по делам грешным пришло наказание от Всевышнего. Не на небесах, а здесь, на земле. Давно известно – болезни на род человеческий насылаются по воле Всемогущего Аллаха, и в назидание за грехи наши. Знать, нечист хозяин столь роскошного дворца, скромного снаружи, если смотреть со стороны, и почти царского внутри. И не будет большим грехом воспользоваться болезнью визиря.

Так думал Сулейман Убайды, но сказал он следующее:

– Я принес хорошие вести. Как и обещал, мои друзья в Крымском ханстве смогли добыть того, о ком говорила вещая птица Хумаюн.

– И где же он, вы его привели?

Мурза смотрел, как Малик, совершенно не заботясь о своем достоинстве, только не подпрыгивает от нетерпения на шелковых подушках…

– Нет, но как сказал мой человек, скоро в Истамбул войдёт корабль, на котором и будет этот мальчик. Он – то и сотворит чудо – или сам вас вылечит, или, в крайнем случае, его кровь смоет болезнь.

Визирь зажмурился от столь сладких вестей. Он подумал, что скоро все изменится, страдания окажутся позади, и он сможет спокойно ходить, спать, жить, наконец! Ох, быстрей бы!

– А когда прибудет корабль?

– Со дня на день. Я попрошу гонцов поторопиться. Может даже… – тут мурза понизил голос, – Может придется воспользоваться не только кораблём… Вы же понимаете…

Визирь понимал. Сколько раз сидящий перед ним проведчик, старинный друг его родителей, выручал в самых щекотливых делах. Особенно когда надо было срочно доставить весть, разузнать секреты, найти то, что потеряно. Мурза редко знал неудачу, однако плату требовал высочайшую! Визирь не раз и не два задавался вопросом, стоит ли обращаться за помощью к тому, кто знается с силами темными, непонятными, даже может быть запретными, или лучше воспользоваться услугами другого своего советника, не столь способного и не столь жадного? Так было. Но не в этот раз. С наступлением осени – пусть по – летнему жаркой, но осени – у Малика, обострилась подагра, а тут, как назло, Великий визирь Ибрагим безвыездно сидит в Истамбуле, и каждый день требует доклады о делах государственных. Какие тут дела, когда не то, что стоять, лежать невозможно! Но разве Великому объяснишь? Разве пожалуешься? А если и просить жалости, разве он поймет? Строг к себе, а к слугам вовсе беспощаден! Как тут не принять помощь своего тайного проведчика? Как не покуситься на надежду? Но… Всё же интересно, что он в этот раз потребует взамен? Неужто, должность старшего советника? Закон жизни – последний всегда желает стать первым! Ставка высока! Но здесь стоит поторговаться.

Хотя…

Размеренный ход мыслей визиря прервал новый приступ боли.

А! Чего мелочиться, старший, так старший! Пусть забирает. Как получит, так и потеряет. Сегодня его никто не знает, а завтра вторые – третьи и не менее голодные, конечно же, помогут наказать выскочку… Мало ли на свете жадных до золота? Только бы вылечиться…

Ох, как больно…

***

Высокая скала среди горных хребтов на берегу Каспийского моря. На вершине – когда – то давно разрушенная, но тайно заново отстроенная крепость. В тесной келье, освещенной скромным масляным светильником, сидят два старика. Стены голые, на полу ковры и дюжина войлочных подушек. В углу, на кипарисовой украшенной охранными письменами подставке лежат манускрипты, стоимость которых превышает горы алмазов, сотни караванов, тысячи рабынь.

Старики одеты просто, ни богатых тканей или украшений, разве, что пара медных колечек на узловатых пальцах, да незамысловатый узор из бисера на туфлях. Перед ними глиняный кувшин с узким горлышком, в каких хранится вода. На медном блюде горсть фисташек, орехов и фиников – вот и вся вечерняя трапеза.

Один из стариков был шейхом. Рядом с ним сидел сириец Рашид – дай аль – кирбаль, что обозначает правая рука, первый советник. Шейх оторвался от созерцания огня и посмотрел в узкое, как лезвие кинжала, окно.

– Мне сегодня снился сон. На мою голову была возложена огненная корона, а в руки вручен пылающий меч.

– Я слушаю, учитель, – сириец боялся упустить хоть слово.

– Столько совпадений, столько знаков…

– Как и было предсказано.

– Рожденный в одиннадцатый лунный день! В день астральных битв. День судьбы. И он настал…

– Воистину, учитель.

– Так завершим в этот день всё начатое, доведем до конца задуманное много лет назад.

– Воистину, учитель.

– Как предрешено в мудрых книгах, – старец склонил голову. – Настало время решения. Миловать или ждать милости. А что такое милость? Иметь достаточную силу, чтобы удержать рукоять меча и разить им наших врагов – это ли не милость? Иметь глаза, уши, и трезвый разум, это ли не милость? Я никогда не отказывался от ответственности, не боялся ошибиться, потому что лучше сделать что – то не так, но сделать, чем оставить всё как есть. Бессилием питаются семена зла. Бессилием и страхом.

– Воистину, учитель.

Шейх прикрыл глаза.

– Предсказано: рожденный в одиннадцатый лунный день, первого месяца осени силен и бесстрашен… Если Солнце находится в Доме Девы, младенец будет наделен великой силой разрушения, а если, в дополнение к вышеперечисленному, в момент рождения на небе появится плачущая Луна, то дитя будет способно сотрясти устои мироздания. В сплетении сиих знаков велик риск рождения врага двенадцатого имама – Мухаммеда Абуль – Касыма.

– Истинно, учитель.

– Слушай меня внимательно, Рашид. Если до полуночи будет рожден мальчик, повелеваю пресечь весь корень правителя… Лечить то, что можно лечить и отсекать то, что вылечить нельзя, этому учит нас мудрость древних книг.

– Мудрость древних книг… – тихо повторил сириец, поглаживая шелковый мешок, в котором хранились манускрипты.

Советник поднял голову и осторожно произнес:

– А может…

– Никаких сомнений! – отрезал шейх. – Всё обговорено, всё решено!

– Да будет так.

– Да будет так, иншаллах, – прошептал старик, смотря в окно, где ночное небо украсили рассыпанные могущественной рукой зерна риса, и сиял белый лик Луны, Луны плачущей кровавыми слезами.

***

По холодному стеклу пробежали молнии, и Махмуд – бег оторвал руки от шара.

Несколько мгновений он сидел с отрешенным видом, потом растерянно посмотрел на Фаруха. Звездочет побледнел, увидев на лице шехир – эмини промелькнувшую тень страха.

– Что случилось? Что вы видели?

Махмуд – бег закрыл ладонями глаза, а когда отвел руки, сказал сипло, словно после многочасового сна:

– Надо предупредить Мастера Клана Сов – я знаю, кто оплатил набег наёмников. Мартонс угрожает опасность – змею – изменницу пригрели под своим крылом, в своём роду. Ещё я знаю, что глава цеха охотников Истамбула Убайды прислуживает одному из визирей… но это, так, мелочь, неважно. Даже не понимаю, зачем мне рыбка его показала. Ради сына волхва – светодара? Может быть…

– Что вы имеете в виду? – спросил звездочет, не понимая ни слова из лихорадочного монолога своего Правителя.

Махмуд – бег же продолжал:

– …Мальчика везут в Истамбул лечить одного из визирей султана, это понятно. Родион тоже скоро будет отправлен к нам. Только я не могу понять… Если кровь светодара на вес золота – это всем известно, но что ценного в сыне мольфара? Зачем Совам тайно нападать на своих соседей, если они и так с русинами воюют? Что дальше… Два мальчишки… Нет, три, ещё сын грача из Дикого поля. Зачем их везти в Крым? Такой клубок намотался, попробуй, разберись…

Шехир – эмини стал сжимать и разжимать пальцы. Звездочет заметил, как они подрагивают.

– Но не это главное, нет, не это. Фарух… Шейх сиратинцев до сих пор жив! Это не слухи религиозных фанатиков. Я только что видел его своими собственными глазами!

– О, Аллах Всемогущий! – не удержался Фарух. – Но как такое может быть?

– Думаю, ответ очевиден, – нахмурился Махмуд – бег. – Он хотел чтобы все поверили в его смерть – так легче управлять орденом. Скрылся высоко в горах в своём проклятом логове и теперь замышляет против нас, волшебников…

Фаруху передалось волнение Махмуд – бега. Звездочёт знал, кого имеет в виду шехир – эмини.

– Нам что – то угрожает?

– Не нам, а я, думаю, моим детям. Из увиденного мною, ясно, о каком ребенке идет речь… Но Анвар под хорошей защитой… Всё же, лучше перестраховаться… Фарух, остаешься здесь. Если начнут поступать от гонцов тревожные, непонятные вести, спустишься к сыну. А мне надо кое – что проверить.

Глава 6 Подвиг Гулбахар

Длинна, длинна каменная круговая лестница, ведущая на последний, шестой подземный уровень библиотеки Сааифа. Круты оббитые тысячами ног щербатые ступени. Узки шершавые стены. Бесшумно по ним скользят тени. Говорят, когда – то в этом месте, где сейчас разросся великий Истамбул жил немногочисленный народ скромных звездочетов, магов и лекарей. Называли они себя сааифидами. Прибывшие с запада финикийцы не стали их беспокоить, поселились на другом берегу Босфора. Талантливые торговцы и мореплаватели не осмелились поднять меч на странное племя, в котором жили одни старцы. Но за первой волной нахлынула вторая. Это были греки. Они, если верить Геродоту, обозвали финикийцев слепцами и заняли более выгодное положение в проливе. Поставили на возвышенности город Византию, гавань, небольшую крепость. Правда, для этого пришлось снести деревню, населенную стариками, но это такая мелочь. Как и мелочью показалась просьба сааифидов оставить одну хижину, где похоронен пророк их племени. Забирая многое грех не оставить малое – хижину не тронули, пусть себе берегут святые мощи, что тут такого? Ну, ходят, носят воду, еду. Только вот любопытно, зачем так много? Словно их Пророк до сих пор ест мясо, хлеб, фрукты и пьет не только родниковую воду, но и вино. Через триста лет наместе хижины стоял уже большой каменный дом. Греки, прирожденные торгаши, за золото уступили несколько участков земли вокруг могилы древнего пророка, которую так почитают мирные скромные сааифиды, успевшие прославиться своим искусством врачевания. Когда же на берега Босфора накатила третья волна – высадились, подпираемые когтями грозного орла, римляне – старцы вздохнули спокойно – гости сразу оценили стариков по достоинству. Немало воинов было спасено их лекарским талантом. Дабы отблагодарить убеленных сединой сааифидов, римляне легко согласились отдать им под лечебные лавки целый квартал. Так, со временем, вокруг склепа образовалось поселение, повторяющее границы былой деревни и здесь теперь стояли не деревянные хижины, но каменные надежные дома. Только единицы знали, что эти крепости родились не для удобства знахарей, не для преклонения перед Прошлым, а для зарождения Будущего. В легендарном доме вот уже много столетий существовал вход в подземную библиотеку древнего мага – чародея, автора Круга законов, волшебника указавшего мирный путь сосуществования многих магических народов, созданий и животных. Под Истамбулом находилась древняя библиотека и гробница пророка Сааифа. Именно здесь хранились труды прошлых поколений, именно сюда, по длинной – длинной, освещенной потрескивающими свечами лестнице, на самый нижний уровень спускалась Аида, служанка старшей дочери шехир – эмини – Гулбахар.

Спускалась Аида всё ниже и ниже, подобрав тяжелый подол платья, поверх которого был наброшен изар, и ни пугала её, ни крутизна лестницы, ни близость узких стен, ни шепот и шорохи, раздававшиеся во мраке впереди и сзади. Женщина, ловко перескакивая со ступени на ступень, высоко держа факел, освещая себе путь. Добежав до места, служанка поправила одежду, подняла выше огонь и осмотрела пещеру, вдали которой бронзой блеснула дверь. Пройдя до входа, Аида постаралась восстановить дыхание, промокнула платком выступивший на лбу и висках пот и, чтобы пламя не слепило глаза, отодвинула факел подальше от лица. Служанка взялась за торчащее из пасти бронзового дракона кольцо, прошептала Тайное Слово и дернула на себя дверь.

Когда женщина вошла в зал, огонь факела поменял свой цвет. Только что сиял бело – оранжевым, и вдруг превратился в бледно – синий. Аида не первый раз была в библиотеке и знала, что обычный огонь здесь не выделяет тепла и не может нанести вреда хранящимся свиткам и книгам. Женщина, набросив на лицо платок, чтобы пыль не мешала дышать, прислушиваясь к тишине, шла через лабиринт высоких стеллажей. Скоро она вышла в центр залы, где стояло несколько больших длинных столов с лавками по бокам. Аида огляделась. Вдруг, то там, то там загорелись пары золотых глаз, но неведомые создания не вошли в круг света, а сопровождали гостью издали. Они передвигались без малейшего звука, и казалось, что глаза – монеты летели в воздухе.

В этот поздний час в библиотеке никого не должно было быть, только её госпожа работала в углу, где хранятся свитки из Индии. Если пойти до неё самым коротким путем, то пятиминутная клепсидра как раз завершит свой отчет времени. Служанка, задержав дыхание и приоткрыв рот, прислушалась.

Тихо.

Вот и хорошо, что тихо. Дойдя до места, Аида увидела свою хозяйку.

Гулбахар, подложив руки под голову, прилегла на сплетенный из тонких стволов лиственницы стол, да так и заснула. Ей что – то снилось – глаза метались под веками, лицо сводила судорога, а пальцы пытались ухватить что – то невидимое.

Дочери Правителя снился кошмар, где недавнее прошлое слилось с вымыслом. Во сне её вызвал отец, но Гулбахар отказалась идти к нему. Волшебница достойная по крови и по богатству высокого сана, вынужденная пребывать в необъятной тени своего благородного отца, уже много лет служила книгочеей. Во сне её захлестнула обида. Неужели одна из лучших выпускниц Мелиитафана до конца жизни будет перебирать чужие записи заклинаний, выдуманные кем – то формулы, написанные иноземцами иероглифы? Почему ей нельзя заниматься поиском новых заклятий, сторожить границы империи или отправиться в Египет, где волшебники вот уже три десятилетия воюют с некромантами? Разве её фамилия не Камар? Или она вышла не из рода боевых магов? Неужели она рождена только для чтения заскорузлых глиняных дощечек или ветхих папирусов? В этом её подвиг? В этом её помощь отцу?

Вдруг мир во сне изменился, и как ручей, вливающийся в широкую реку, стал огромным. Перед Гулбахар предстала огромная фигура отца. Он, длинный, словно тень перед закатом, строгий, как сама судьба, возвысился на Гулбахар и сказал:

– Здравствуй, дочь моя.

И этот голос был таким… ласковым…

Легкое дуновение сняло с сердца печаль, выбило из руки меч обиды…

– Я редко признавался тебе в любви, не одаривал подарками. Отправив в школу, я подумал, что среди своих сверстниц ты обретешь новую семью, не будешь так горевать о безвременной смерти своей матери. Мне казалось, что так было лучше для всех нас. Отчасти так всё и произошло. По завершении учебы, ты из Мелиитафана вернулась иным человеком. На секунду я представил, что ты уже взрослая и этого проклятого мгновения хватило, чтобы увидеть встаршей дочери не только кровь от крови своей, но и соратника, способного понять, как тяжела ноша правителя. Но я не видел тебя наследницей, только помощником. Наверное, я чувствовал, догадывался, что ты ждешь от меня не только приказаний, но и слов любви. Поэтому я каюсь перед тобой, и печаль жжет моё сердце. Я понимаю, что моё покаяние запоздало.

Отец пропел во сне: «Так слушай меня, Гулбахар. Я люблю тебя, сияние души моей, Гулбахар. И прими от меня дар, Гулбахар. Моей дочери – воительнице, Дарю я цветок лотоса…».

И далеко – высоко – неизвестно где, весенним громом пророкотало имя: «Гулбахар».

Женщина проснулась.

Немолодая. Одинокая. Незамужняя.

Посмотрела на руки свои – там было пусто. Никакого лотоса, никакого дара, только эхо её имени звучало в голове и…

Что это?

На ладони четко отпечатался след ребристой рукояти меча.

Гулбахар верила снам. Тем более таким четким и ярким.

Признание в любви…

Что оно может обозначать?

Надо записать.

В поисках бумаги и пера книгочея посмотрела на стол и увидела между зиджами – таблицами гороскопов мастера Ибн ал – Банна из Марокко и пергаментными лекарскими трудами Мордехая Египетского, развернутый свиток, за чтением которого её и сморила дремота.

С утра женщина перебрала много книг, просмотрела с десяток рукописей волшебников, а когда дошла очередь до скучнейшего перечня лекарственных растений Европы, Китая, Азии, Индии… заснула. Теперь же полностью не отошедшая от сновидений книгочея по – иному увидела сухие строчки и рисунок семилучевого листа. От этой иллюстрации вдруг повеяло ужасом. Так у неё уже бывало – кажется, вокруг тишь и спокойствие, рядом никого нет, ни друзей, ни врагов, а на сердце почему – то тревожно. В висках стучит кровь, ладони холодеют, и внутри всё сжимается. Предчувствия несколько раз спасали Гулбахар от неминуемой смерти.

Сейчас в пустом подземелье ощущения были иными – во стократ сильнее!

Насколько Гулбахар была бесстрашной, но, услышав за своей спиной мерзкое хихиканье, ощутила, как её сердце сжалось в горошину. Книгочея, развернувшись, молниеносно выхватила волшебную палочку. Никого! Однако женщина почувствовала, что библиотека уже не та, какой она была недавно. В воздухе ощущался сладковато – кислый пьянящий запах серы и гари, словно она стояла на пепелище дома, в котором хранился бандж [Паста, основу которой составляет смола индийской конопли.] Этот аромат внушал Гулбахар ужас. Наверное, так пахнет в Джаханнам [Ад у мусульман.], подумала женщина, и увидела, как перед ней на земляном полу начал куриться дым! Прозрачные языки, словно танцуя под неслышную музыку, стали закручиваться, колыхаться, образуя небольшой круг. Волны бежали – бежали всё быстрее и быстрее.

Гулбахар не надо было объяснять, что это за дым и что произойдет здесь через минуту. Она хорошо знала способы перемещений, которыми пользовались маги—адхарма. Выскочив из – за стола, женщина отбежала. Круг оказался в середине треугольника – две стены и в основании – она.

Схватив волшебную палочку двумя руками Гулбахар, крикнула:

– Заиндар – л–Карааз! – и провела ею над головой. Тут же сзади женщины зеленой изморозью блеснуло прозрачное покрывало сепара. Книгочея обернулась, плотно ли концы щита прилегают к стенам? Присутствует ли в его полотне изумрудный оттенок? Может надо поставить ещё один щит? Нет, всё хорошо – покрывало отрезало её и незваного гостя от остальной части библиотеки. Отсюда дороги нет. Войти можно – выйти не получится.

Так, теперь стоит подумать и о себе…

Дымка уже успела обрести вид белого большого кольца и начала понемногу искрить…

Вот и прекрасно.

– Заиндар – л–Хусааз! – огромный молочного цвета шар, как мыльный пузырь накрыл портал. Но надолго ли хватит этой защиты? Гулбахар всегда в минуты опасности прислушивалась к своим внутренним ощущениям… Что подскажет её интуиция? …Точно! Высмотрев несколько висящих на деревянных балках летучих мышей, книгочея выбила из палочки тонкий обжигающий луч и полоснула им по потолку. Тут же мыши полетели прочь из пещеры…

Они знают.

Они предупредят…

И придет помощь…

Она уже пришла!

Как только белое кольцо начало кипеть, за спиной книгочеи раздался противный почти детский, переходящий в завывание плачь. С боков донеслось шипение и утробное урчание. Если бы Гулбахар не знала кто это, ей было бы не по себе от столь странных звуков…

В освещенный круг вступили коты – крысобои. Большие, пушистые, с плоскими мордами и огромными как чайные блюдца глазами. Около десятка котов прошли через щит и окружили кипящее кольцо. Два кота потерлись о ноги книгочеи, как бы приободряя её. Остальные, нервно подергивая хвостами и не спуская глаз с портала, сели возле изумрудного покрывала, не пересекая его границы.

Дым приобрел известковый оттенок – настало время узнать, кто же пожаловал в библиотеку. Сначала из портала поднялась небольшая остроухая черная морда, а потом гость одним прыжком выбросил свое тело вверх. Маленький, худой, бесхвостый, с короткой жесткой черной шерстью, с белыми пятнами над бирюзовыми глазами и белым воротником на шее…

Под молочным сепаром сидел бьянг!

И чтобы ни у кого не осталось сомнений, кто перед ними, маленькое чудовище оскалило два ряда желтых загнутых вовнутрь пасти клыков. Почему – то явление этого асура не удивило Гулбахар! Что ей подсказывала интуиция? Ничего. Совершенно ничего! Книгочея знала, что она уже никогда не выйдет из этого подземелья, не увидит солнечного ласкового света, никогда не скажет отцу, как она его любит…

Кошки почувствовали силу пришельца, заволновались, прижали уши, зашипели и начали подвывать. Вдруг несколько подземных стражей бросились вовнутрь молочного шара.

Да, войти можно, выйти нельзя! Асуру понадобилось мгновение, чтобы растерзать нападавших крысобоев. Гулбахар воспользовалась схваткой – только бьянг показал из груды тел свою окровавленную морду, как книгочея послала в него выжигающее морозом заклинание лалиин – аль – хатр.

Чудовищной силы визг потряс стены пещеры. Черная тварь, приняв удар и ослепнув, отшатнулась, завыла, и тут же раздался новый крик. Как только асур оперся о покрывало молочного купола, спина демона задымилась, вздулась волдырями ожогов.

Не давая врагу опомниться, новая волна крысобоев ринулась на бьянга. При этом кошки не стали набрасываться все сразу – они окружили шар и нападали только со спины твари, разрывая острыми когтями шкуру врага. Стоило асуру повернуться, как охранники библиотеки отпрыгивали назад… если успевали или если их тела полностью не пересекали границу поля – зайти можно, выйти нельзя…

Слепая, ошпаренная тварь, рыча и завывая, продолжала кружить внутри малого щита. Гулбахар заметила, что белое дымное кольцочуть – чуть рассасывается, что могло обозначать только одно: неведомые колдуны прислали только одного демона – больше гостей не будет. Это можно назвать хорошей новостью, хотя, глядя, как асур расправляется с неосторожными защитниками библиотеки, радоваться не хотелось. Книгочее не верилось, что сегодня ночью в её жизни может произойти что – либо хорошее. Бой начался, а чем завершится – неизвестно, ведь она не знает оружия против асура – бьянга!

Гулбахар решила попробовать другой способ. Дочь бывшего боевого мага Чёрной сотни собрала всю злость, ярость, накопившуюся за многие годы обиду, и выбросила одно из смертельных заклинаний:

– Гулбаджа Ра!

Черный дымообразный наконечник вырвался из волшебной палочки, и пригвоздил демона к земле. Если бы асур был живым, то он бы умер от одного прикосновения к этому копью, но бьянг – это носфератум, что означает «не мертвый, но и не живой». Асур был гостем, извлеченным из неведомых эфирных миров.

Гулбаджа Ра пробив насквозь бок, тут же испарилось – мёртвое оружие, даже посланное опытными магами – некромантами не может долго сохранять материальное тело в нашем мире. Асур, припадая на перебитую лапу, шипя и плюясь желтой с кровью пеной, продолжал вертеться внутри купола. Жертвующие собой крысобои не давали твари успокоиться, сконцентрироваться и найти соперника. Рано или поздно битва должна остановиться – кошки перестали нападать, а книгочея просто не знала, какое заклинание использовать! Пока она, слава Аллаху, не ошибалась. Это главное! Третий закон боевого свода Мелиитафана гласит: «Если оружие не вредит, значит, оно укрепляет»! Промахиваться, давать надежду асуру книгочея не имела права, поэтому решила подождать. Она знала, что сейчас должно произойти – демон начнет атаковать.

Бьянг все ещё кружился, опасаясь нападения с тыла, но поредевшее войско крысобоев поглядывая на книгочею, затаилось, тоже выжидая удобного момента.

Асур замер, повел ушами, присел и… прыгнул! Голова и плечи вырвались из серебряного купола, но пелена растянулась, облепила морду и начала обжигать кожу, разъедать кости черепа… Бьянг, завывая, страдая от нестерпимой боли, упорно греб лапами по земляному полу, пытаясь выдавить себя из ловушки. Асур орал, визжал так, как Гулбахар ещё не приходилось слышать, и… упорно лез вперед.

Больше книг на сайте – Knigoed.net

Книгочея дождалась момента, когда носферату выйдет из сепара наполовину, и ударила одним из простейших заклинаний. Если раньше она использовала магию льда, то в этот раз окатила асура огненным дождем. Она знала – шкура бьянга не восприимчива к пламени, но книгочея рассчитывала на парадокс, а вдруг отсутствие меха поможет ей травмировать демона? И она станет первой волшебницей, разгадавшей секрет этих живучих проклятых созданий… а потом можно будет написать свиток, и её труд в будущем поможет, наконец, свести со света это злое племя…

Эксперимент не удался. Что шкура, что кости. Похоже, огонь для них безвреден. Ну, хоть не заживляет и на этом спасибо. Видно, что раны, полученные от защитного серебряного шара, для носферату очень болезненны и, приносят гостю немало страданий, а вот огонь не вредит.

Как же загнать тварь назад?

Гулбахар вспомнила запах свежего лаваша, кисловатый сок граната, терпкость китайского фрукта – хурмы и крикнула:

– Афкандан – эль – Йатес!

Из палочки вырвалось облако искр, поднялось вверх, и комнату разрубила серебряная радуга. Семь острых клинков впились в загривок маленького такого с виду немощного зверя, но бьянг не шелохнулся, только выпустил когти и крепче вцепился ими в землю.

Радуга исчезла.

Всё.

Не помогло.

Сепары бесполезны, заклинания бессильны. Сейчас асур вырвется из западни. Время магии прошло.

Женщина отбросила полу изара, и в сумраке блеснуло острие кинжала.

Именно об этом миге ты мечтала, Гулбахар! О поступке, о подвиге во славу знатного рода Камар! В правой руке – волшебная палочка, в левой – серебряный святой меч! А перед глазами само исчадие Джаханнам! И когда в воздухе блеснул клинок, дочь вспомнила сон и дар, преподнесенный любимым отцом, великим воином, сыном великого воина…

Она вспомнила, что бьянга чаще всего вызывают маги Южной Азии…

Тварь ест сыре яйца, пьет кровь… и боится…

Откуда – то издалека донеслось эхо: пыльцу лотоса!

…Асур, обожженный, ослепленный, с дымящимися ошметками шкуры, с пробитым боком и поврежденной лапой, вывалился из западни, прокатился, и ударился головой о стену подземелья. Не останавливаясь ни на миг, демон бросился в другую сторону – его обожгла изумрудная пелена покрывала, отделяющая западню от библиотеки. Отлетел, отряхнулся и прыгнул. Снова каменная преграда, опять и опять, снова и снова… камень – сепар – камень… Однажды асур, визжащий, стонущий пролетел совсем рядом с книгочеей, только чудом её не задев, но женщина не спешила… выжидала.