Текст книги "Зеница рока (СИ)"

Автор книги: Павел Брыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 3 Кто поможет прокаженному?

Слухи в Истамбуле разлетаются мгновенно. Совет не успел разойтись, а все волшебники святого города были уверены, что Махмуд-бега, его жену, сына и трех дочерей убил Фарух сын Абу-Бакра из Мараги! Тут же сотни магов приладили к поясам волшебные палочки, взяли ищеек, и отправились на поиски изменника. Солнце только встало, а столица уже была наводнена странного вида людьми, в чудно замотанных чалмах и тюрбанах, в длинных, расшитых звездами халатах, ведущихна поводках больших и малых собак, ящериц-варанов, а также хорьков и соболей! Некоторые чудаки вывели с собой котов таких гигантских размеров, что рядом с ними и стоять было страшно! Люди оглядывались, перешептывались, спрашивали друг друга: «Когда это в порт прибыло судно со звездочетами?». А тут вдруг иная напасть – над домами целыми стаями начали летать сороки, трясогузки, воробьи, чайки и, – кто бы мог подумать – летучие мыши. Но это полбеды. Многие жители, задрав головы вверх, показывали пальцами на стаи сов! И это ясным днем! Хотя, чему удивляться? На небе появилась плачущая Луна, недавно на берег моря, говорят, выбросило огромную, как дом, тушу кита. В Египте землю так трясло, что люди не могли устоять на ногах, а в Александрии прошёл дождь из лягушек. В мире много тайн и только Аллах Всемогущий знает, что всех ждет впереди.

Улейбулла, хозяин истамбульского караван-сарая, в двенадцатый лунный день зу-л-хиджа никаких сов не получал, никому не отправлял, но он тоже был в курсе произошедшего на Совете. Кто что сказал, как кто ответил, с каким выражением глаз, с какими интонациями в голосе.

Что не разведал – фантазия дорисовала.

Хозяин чайханы, подобрав ноги, сидел у себя в комнате и раскачивался – была у него такая привычка. Когда Улейбулла думал, он смотрел в стену и – вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад – размышлял, а его тело отдыхало от разума. Вопросы всю ночь сыпались как горох в ступу, а хозяин караван-сарая искал на них ответы, но… не находил. К утру Улейбулла начал напевать. Услышав заунывные, как стон кочевника, подвывания, слуги чайханы приуныли – они знали, это пение хозяина ничего хорошего им не принесет. Даже Антип – анцыбал, рожденный в болотах Белой Руси, опасался заходить к Улейбулле. Но что поделаешь? – служба есть служба. Болотный чёрт в который раз, кряхтя и страшно про себя ругаясь, забрался по деревянным ступеням, кивнул охранникам и вошел в комнату хозяина. Выйдя в центр, и не зная, слышит ли его хозяин или нет? – начал доклад последних новостей:

– Асес-баши и Рафик Фаиз назначены, ля. Семь деньков. Да. Потом будут выбирать. А по улицам все бегают, гад! Может и Антипу побегать, ля?

Не увидев никакой реакции, Антип понял – ему лучше сидеть на месте и ждать новостей. Чёрт почесал колено длинными, похожими на сухие палочки, пальцами, тяжело развернулся и, оставив после себя густой кислый запах псины, вышел из комнаты.

Анцыбал недовольно покосился на дремавших у двери дэвов и под скрип ступеней спустился в чайхану. Пока шел до своего места, погрозил не слишком усердно натиравшим стол феям: ишь, что удумали, если хозяин занят, значит, следует отлынивать от работы? Антип залез на бочонок, служивший ему креслом, и уставился на входную дверь. В зале было пусто. Дело не в раннем часе – по утрам здесь обычно собиралось немало зевак – просто все клиенты, скорее всего, бросились на поиски Фаруха.

– Так всегда, – бурчал анцыбал, – когда другие ищут счастье, один Антип должен сидеть у ног хозяина!

За годы, проведенные на чужбине, болотный чёрт успел привыкнуть и к говорливым хвастливым османлисам, и к странным созданиям, коих не встретишь в родной, милой сердцу, такой далекой болотной тиши. Он уже привык к вечно недовольному хозяину, и острой еде, даже свыкся с адской, иссушающей его нежную кожу жарой. Просто он реже выходил на пыльные, грязные улицы, но сегодня прошел слух, что счастливец, который найдет Фаруха, получит сто золотых дукатов! Да за такие деньги он смог бы выкупить себя из рабства! Хватило бы и на дорогу домой и на богатые подарки многочисленной родне. Но золото, похоже, проплывало мимо. Хозяин на месте и слуга должен быть на месте. Ничего с этим не поделать…

Вдруг торчащая из стола куриная лапка свернулась, показав кукиш. Это могло обозначать только одно – у хозяина гости и его трогать нельзя. Антип поманил к себе пальцем одну из камышовых фей, пробурчал:

– Я на полчасика, ля. Если спросят, – чёрт закатил свои глаза вверх, – я к землякам в порт.

Но с затеей ничего не вышло: стоило Антипу вступить в коридор, как дэвы посохами перегородили путь.

– КУДА?

– В порт, ля.

– ЗАЧЕМ?

– К землякам.

– ДНЕМ НЕЛЬЗЯ.

Антип почесал спину.

– Да какой день, ля, утро, гад!

– ДНЕМ НЕЛЬЗЯ.

Анцыбал вздохнул, покосился на заросшие волосами коленки дэвов, посмотрел на свои – некрасивые, кривые, все в наростах и бородавках. Пока шел назад размышлял:

– Вот накоплю денег, и себе такие же сделаю, красивые, мохнатые. А то, что это такое – весь в болячках. Дома-то ладно, а тут нет, тут все смеются, пальцами тычут. У самих то рога, то крылья на непотребных местах, а всё туда же.

Как только вернулся на бочонок, подлетела парочка фей-камышовок, пропищала:

– Что, нашел звездочета? И где золотые? Угости медком.

Только природная проворность помогла козявкам увернуться от тяжелой руки анцыбала, а так бы хозяину пришлось искать новых слуг…

…Улейбулла был занят. Пару минут назад очаг вспыхнул лиловым и спросил, можно ли пустить гостя. Хозяин вскочил на ноги, выбежал в центр комнаты, приготовился и кивнул, мол, пускай. Тут же в очаге раздался хлопок и из облака дыма вышел Фарух. Какой он высокий – подумал Улейбулла, аж завидно. Хозяин заметил, что звездочет был бледнее обычного, красные глаза слезились, тонкая черная бородка чуть подрагивала.

Что ж, погоня никого не делает краше…

– Добрый день, хозяин Улейбулла, рад видеть вас во здравии и в спокойствии. Как ваше здоровье, как здоровье ваших питомцев? Не болеют ли чем, может помочь надо, какие травки достать?

– И вам хорошего дня, уважаемый Фарух. Пока на здоровье не жалуюсь, а насчет трав я бы с удовольствием. Сегодня ты жив-здоров козленочком скачешь, а завтра так прихватит, всех родственников до шестого колена вспомнишь. Вы-то Фарух и пути звезд ведаете и в заклинаниях мастер, слышал и лекарь из вас хороший…

– Спасибо за добрые слова, хозяин Улейбулла, – звездочет прижал руку к сердцу, поклонился.

– Куда думаете отправиться? – управляющий караван-сараем набросил на лицо самую милую улыбку. – Я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением. Если на запад, то мне нужен корень тысячесила от травников Турина. Любые деньги заплачу. Только чтобы постарше. Если на север, то прихватите спелый колокольчик из Чернигова. Слыхал, так нежно поет, так радостно, под его музыку засыпать хорошо, детство снится.

– Я не на запад и не на Север, но постараюсь добыть то, что просите. Есть ли у вас запряженные пегасы?

– Как ни есть? Конечно, есть! Чтобы в лучшем караван-сарае Истамбула, да не было пегасов? Самого могучего дам, сильного. На край света унесет! Крыльями махнет и море позади, второй раз махнет и горы внизу! Кр-р-расота!

– Ну, мне на край света не надо, я по месту, но за услугу спасибо. Буду долго помнить вашу доброту, – сказал Фарух и посмотрел на Улейбуллу внимательно.

Хозяин караван-сарая чуть улыбнулся и пожал плечами.

– Сегодня вы ко мне пришли, завтра я к вам. Мир – большое колесо. Видите около моей кровати костяной шар? Возьмитесь за него и тут же очутитесь в потайной комнате конюшни, думаю, нам лишние свидетели ни к чему… Я последую за вами.

Фарух задержал дыхание, словно готовился прыгнуть в холодную воду, прищурил глаза, положил руку на шар и исчез. Только звездочета в комнате не стало, Улейбулла подскочил к месту, на которое, выйдя из очага, вступил Фарух. Хозяин чайханы нагнулся и мазнул пальцами по белому следу, размазанному на каменных плитах. Понюхал, растер пальцами, лизнул их и, довольный, бросился к шару. Помет летучих мышей – вот что на своих сапогах принес Фарух! Вот где он прятал живых или мертвых Махмуд-бега и младенца!!!

Прыгнув за гостем, Улейбулла первым делом на кончике палочки зажег свет – в комнате, в которой на треноге стоял такой же, как у него в спальне костяной шар, было темно. Вообще он старался гостям реже показывать такой способ перемещения в конюшню, да и в потайном чулане до этого никого кроме хозяина не было, но сегодня необыкновенный день, и у него необыкновенный гость.

Фарух стоял рядом, оглядывая комнату. Улейбулла почувствовал, как за сладкими благовониями, прячется страх. Этого нельзя допустить! В конюшню не должен заходить человек с таким запахом – животные, будь-то лошади, или единороги, не прощают слабости. Бояться должны животные, а человек обязан повелевать!

– Уважаемый Фарух, давайте постоим немного, пусть сердце ваше перестанет биться, как птица, попавшая в силки. А то вы не сможете укротить красавца, которого я вам приготовил. Аргонавт! Как знал, как чувствовал, три дня кормил отборным овсом, настоянным на кахетинском вине. Силищи в нем! Кр-р-расота!

Фарух покосился на Улебуллу. Ничего не ответил.

Спустя пять минут, хозяин засунул руку в карман, достал морковку, подал её гостю, чуть нагнулся и зашептал:

– Пегасы, как вы знаете, не разговаривают, но понимают почти всё. По голосу, по вашему виду, по глазам. Бить бессмысленно, чтобы приучить, надо показать, что вы нуждаетесь в нем. Если получится, он за вас и жизнь отдаст. Вот такая животина.

– Я знаю.

– Все говорят, что знают, а потом обижаются.

Карлик зачем-то шмыгнул носом, принюхался, потушил светляка, сказал: «Теперь можно», – и сделал шаг.

Звездочет последовал за хозяином караван-сарая и очутился в яслях. Красавец пегас, высокий, иссине-черный, со звездой на лбу, посмотрел на гостей – сложенные за спиной крылья нервно задрожали.

– Привет, бродяга! – пискнул хозяин.

Аргонавт переступил необычными с тремя большими когтями копытами, прижался боком к деревянным балкам – подальше от Улейбуллы.

– Застоялся? Я тебе такую забаву привел, долго помнить будешь. Подвиг. Настоящий! Вот, знакомься, звездочет, правду ищет. А ты помоги, не ленись, даром, что ли столько овса извел?

Фарух вытянул перед собой руку с морковкой, подошел к пегасу.

Аргонавт принял лакомство, захрумкал громко. Фарух подошел ближе, погладил по голове, по нежной, как пух, гриве. Повинуясь непонятно откуда взявшемуся желанию, звездочет потерся щекой о бугристую шею, прошептал:

– Я, – Фарух, и мне действительно нужна помощь. Даже не мне, а моему хозяину. Он и его сын в беде и мне надо узнать, кто на их головы накликал горе. Кто задумал извести его род. Помоги мне, Аргонавт.

Пегас ещё раз покосился на Улейбуллу и чуть помедлив, кивнул головой. Фарух быстро, словно делал это каждое утро, закинул потник, седло и приладил остальную сбрую. Погладив жеребца по шее, он затянул подпругу и перекинул через голову повод. Приготовив пегаса к путешествию, Фарух вскочил в седло, вдел носки сапог в стремена, толкнул каблуками в бока. Всадник достал из кармана тяжелый мешочек, передал хозяину Аргонавта.

– Это, Улейбулла, предоплата. Там на всякий случай больше – вдруг не вернусь?

– Не переживайте, уважаемый, когда прибудете в целости и сохранности, остаток золота я верну. Как говорит народ, на друзьях не разживешься. В добрый путь!

Крылатый конь подошел к двери, ударил её копытом, вышел в длинный, построенный под уклоном вниз коридор и сначала медленно, потом быстрее-быстрее побежал. Очутившись у выхода, прыгнул и… У звездочета сжалось сердце – ему на миг показалось, что конь не хочет никуда лететь, он скорее разобьется, чем поможет этому незнакомому ему человеку, но вдруг, около самой земли пегас с мощным хлопком расправил крылья и, взмахнув один раз, с такой же скоростью, с какой падал, ослепив седока лучами восходящего солнца, взмыл над крышами, остробашенными минаретами, крепостями, базарами Истамбула…

Фарух перевел дыхание, погладил Аргонавта и не удержался, засмеялся, словно он не муж с солью на висках, а снова стал учеником Мелиитафана. На миг звездочету почудилось, что он впервые в жизни укротил пегаса. Вот только радость длилась мгновение – стоило коню взмыть над Босфором, как острие иглы трезвой правды кольнули сердце Фаруха, и горе вновь окутало его душу. Нет времени на радость, на веселье. Надо узнать, кто стоит за нападением на род Махмуд-бега, кто решил ввести мир волшебников в хаос. Сиратинцы – только исполнители, это понятно. Поэтому надо выведать имена тех, кто подтолкнул шейха к джихаду. И первым шагом на пути поиска правды, будет встреча с северным соседом – мастером Клана Мартонс. Как говорил Махмуд-бег? Змея притаилась в логове Клана. Тот, кто её вскормил и подбросил Совам, он же и натравил фанатиков на семью правителя Малой Азии. Пока отец и сын, беспомощные, больные, запечатаны в надежном месте, ему надо от них держаться подальше. Заодно найдет лекарство и предупредит каинидов об измене.

Глава 4 Прошлое и настоящее

Ветер приятно овевает лицо, перебирая молодую бородку, играя с длинными усами, забирается в складки походного платья. Прозрачное сияющее бирюзой небо на горизонте обрамляют белые облака. Как красиво… Уходящее солнце освещает каменистую желто-серую землю и далекие, оставшиеся за спиной черные горы. Весь мир вверху и внизу так ярок, так светел… а он, словно полководец, стоит на вершине скалы и осматривает свое, растянувшееся змеей войско: обозы, табуны лошадей, стада овец и коз. Вот только не он ведет в поход воинов – для этого боевой маг чёрной сотни Фадлаллаха Камара, сын достойного отца, слишком молод, и под ногами его не каменная твердь, а крутые бока араратского пегаса.

Да, Махмуд достоин чести быть всадником столь благородного животного!

Тяжела ноша славы рода Камар. Махмуд с пяти лет знал, кем станет. С молодых ногтей он старался быть достойным своих предков. Учился, как воевал – где талантом, где усердием, а где и хитростью. Лучшие учебники, лучшие учителя. Его не интересовали ни эксперименты с заклятиями, ни алхимические поиски, ни тропы холодных звезд. Только сила и мощь, только ловкость и быстрота – всё, что помогает уничтожить ненавистное его сердцу зло.

Отец часто говорил: меч придумали ненавистники всего живого, но воины должны хорошо владеть этим проклятым оружием. Так и с адхарма – для борьбы на равных с князьями неправды, недостаточно выучить светлые заклинания. Надо познать соперника изнутри, подняться над черным и белым, добром и злом. С этой непостижимой для многих кудесников высоты знаний, легче заметить ростки лжи и успешнее вырывать сорняки адхарма. Никто из волшебников, идущих на Священную войну, не упрекнет боевых магов за мрачный нрав, за холодный блеск в глазах, за почти каменные сердца, потому что каждый воин черной сотни подобен мученику, согласившемуся добровольно преступить законы дхарма и, ради светлой идеи, в будущей жизни терпеть за своё отступничество мучения. Но в награду чернокнижники получали ясный ум, острый глаз, разящее слово. Знания воинов сотни Фадлаллаха Камара были глубоки, силы велики, а воля непоколебима. Может, поэтому мудрецы, ведущие войско дхарма, чаще всего посылают в дозор разведчиков Фадлаллаха? Кто, как ни маги черной сотни знают уловки, ухищрения детей лжи?… А они где-то рядом, рыщут, вынюхивают, роют землю там, где прошли тысячи сапог, копыт, чтобы по упавшим в камни каплям пота, крови, помету животных, узнать, сколько идет воинов, сколько с ними коней, верблюдов, пегасов… Сколько гигантских черепах с корзинами на панцирях, сколько взнузданных ездовых варанов и больших сирийских боевых мангустов. Издалека не разглядеть – змею похода накрывает надежный щит, – а вот по следам прочитать можно. Поэтому большинство воинов черной сотни не впереди войска, а сзади, в засадах. Он же, Махмуд Камар, в данную минуту сидит на пегасе между небом и землей и краски мира бьют его по глазам, заставляя щуриться, и ветер развевает конец чалмы, а в молодой душе кипит жажда подвигов и предчувствие битвы…

Вдруг в груди проснулось беспокойство. Словно он узнал, нет, догадался, ЧТО сейчас произойдет! КТО, освещенный кровавым заревом уходящего солнца, появится на линии горизонта! У него не было сомнений – внизу спокойствие, размеренный гул, монотонный шум шагов, неторопливый цокот копыт и скрип осей, однако скоро все изменится – тьма наступит с юга нежданно, раньше срока ночь придет на землю…

Махмуд, пришпорив пегаса, взмыл повыше, чтобы первым рассмотреть наступающие армии адхарма и рассмеялся – его интуиция не подвела.

… перед мысленным взором Махмуда встала картина той битвы…

Священная война… Как же ты была страшна для любителей жизни и как упоительна для ловцов славы!

Но вдруг…

Что-то пошло не так. Сон не стал повторять минувшее. Синева неба ушла, растворилась во мраке, укрылась чернильным крылом, но звезды не зажглись, серп луны не вышел… Почему же? Тогда, много лет назад, был свет, пусть не яркий, но был. Белые молнии, огненные ядра, оставляющие в небе багровые полосы следов – этого хватало, чтобы рассмотреть ощеренные многозубые паст писачасов, пылающие желтым пламенем безумия глаза ракшасасов и йаксасов, даже в свете тусклых вспышек от заклинаний можно рассмотреть погоняемых колдунами хату-дханами своры рогатых гшсачасов и нишичаров. Да, можно было рассмотреть и наполниться ужасом, ибо нет в этом мире ничего их страшнее – Брахма и захотел бы из своего тела родить созданий более ужасных, да не получится – всё, что он мог, уже явил Поднебесному свету много тысяч лет назад[1].

Тогда был свет, и он мог увидеть детей лжи. Их чешуйчатые спины, мохнатые лапы, саблевидные когти, рога, торчащие из локтей и колен, глаза полные ненависти и жажды крови… Видел и не испугался, переборол свой страх… Теперь же мрак… Ночь… Забвение…

И ужас оттого, что ему судьба не дает шанса разглядеть лицо врага …

Неужели ему предстоит поединок с адхарма в кромешной тьме? Готов ли ты – воин рода Камар пойти на лавину демонов с завязанными глазами? Готов сразиться в чуждом тебе мире – в безжизненной пустоте?

Готов ли?

Махмуд-бег очнулся, вывалился из забытья и в этом ему помог крик-вопрос, пульсирующий как барабанная дробь: «Готов ли ты? Готов ли…».

Сон ушел.

Где-то капала вода.

Сверху доносился еле слышный шелест. Такой звук издают крылья летучих мышей, когда их очень много, и они трутся друг о друга. Наверное, он в пещере. Поэтому так темно. Волшебник ощутил, что лежит он на скверно пахнущей овчине. Пытался прислушаться, что происходит вокруг, но мешал звон в голове и вообще он чувствовал себя необычно, словно после… Да, когда-то в молодости Махмудпопробовал сейджаб – кашицу из перетертого корня морок-травы. Тогда его, как и сейчас, немного подташнивало, но это была необычное, приятное ощущение, его лицо чуть онемело, движения замедлились. Шехир-эмини попытался крепко сжать кулак, но не получилось, словно пальцам было лень проявлять силу… И дышалось легко, не болела спина, как будто и не было удара о камни четыре года назад, когда он от жары потерял сознание и упал с винтовой лестницы.

Все понятно.

Его…

Его кто-то накормил сейджабом. И почему он здесь находится? Что случилось?

Мысли неслись горным потоком. Махмуд-бег с ужасом осознал, – он не помнит, что было вчера! Совершенно выпало из памяти, как он молился, как ложился спать. А неделю назад? Не помнит! Возраст преклонный, зачем хорохориться, но не настолько же, не до провалов в памяти!

И почему он находится в пещере?

Так, пора во всем разобраться. Волшебник попытался встать, но…

Не получилось!

Тонкие шелковые шнурки стянули кисти рук, шею, грудь, пояс, ноги в коленях и в щиколотках. Вот так новость – он пленен! Это интересно… Махмуд-бег даже улыбнулся. С ним незнакомцы пытаются играть в старую забаву – расплетай. Во время долгих стоянок в степи, маги черной сотни часто так играли – завязывали друг друга по очереди, и пытались вырваться. Иногда с помощью магии, иногда полагаясь только на свою ловкость и терпение.

Что надо делать?

Успокоил дыхание, расслабил все члены, сначала ступни, потом икры, бедра, ягодицы, пояс, живот, грудь, и дальше плечи и руки до кончиков пальцев…

Вот только эта затея ни к чему хорошему не привела. Тонкие веревки не чувствуя преграды опали вслед за плотью, и теперь, когда настала очередь малейшего напряжения, паутина врезалась в кожу.

Это неприятно. Теперь Махмуд-бег не мог даже глубоко вздохнуть. Мысль, что ему, наверное, предстоит так лежать до утра, не обрадовала. А кто сказал, что его утром отпустят? Шехир-эмини расстроился, даже возмутился! Но… Вдруг такие простые первобытные эмоции разбудили в нем того, трезвого настоящего Махмуда-бега, и подсказали, что всё окружающее – сон, что под действием сейджаба он ничего не поймет, как бы не старался, не сможет правдоподобно проанализировать ситуацию, в какую попал. Что надо просто попытаться заснуть, и через некоторое время ему станет легче. Уйдут ненужные воспоминания молодости, вернется память, и он сможет найти выход, распутать веревки. Он поймет, где он и что с ним.

Надо просто поспать.

Махмуд-бег улыбнулся, и постарался не обращать внимания на сдавившую грудь шелковую паутину. Он знал, пару минут и всё пройдет, – он всегда засыпал быстро. Если у человека чистая душа, ему незачем по ночам мучить себя сомнениями…

Когда дремота накрыла разум шехир-эмини, ему почудилось, что рядом пищат летучие мыши. Перед тем как волшебник заснул, эхом мелькнула мысль: «Что они здесь делают? Не хватало ещё, чтобы во сне нетопыри выпили его кровь».

Очнулся шехир-эмини в одно мгновение.

Сколько времени провел в беспамятстве, неизвестно, но в этот раз он был почти тем Махмуд-бегом, который помнит день рождения своего наследника. Почему почти? Потому что он знал: умер правитель Востока, умер старый мудрый волшебник, умер муж и отец. Он знал, что его тело покрывают пузыри ожогов, его глазницы сейчас – истекающие сукровицей язвы. Он помнил, как недавно страдал, казнил, и снова страдал. Но это была боль душевная, а сейчас ему было легко, словно лежал не на овчине, а на русской перине. Значит, его ещё поддерживает дурман морок-травы, но когда пройдет время, – а оно приближается неотвратимо – настанет для него Джаханнам на земле.

Слепой, беспомощный, спеленатый узами.

В этот раз Махмуд, ощутив на теле тонкие шелковые щупальца, не улыбался, потому что знал, кто его связал. И почему. Он бы поступил также. Наверное, его лицо, да и всё тело покрыто кашицей из огнелова – перемолотой массы морозного хоботка, подорожника, мяты и тысячелистника.

Шехир-эмини попытался нахмурить лоб и понял – маски на лице нет. Выходит, другое средство. Какое?

Вдруг мерный ход мыслей прервал писк. Это – летучая мышь! Рядом! Он вспомнил, как очнулся в первый раз. Тогда нетопырей было много. Под потолком пещеры, и около ног. Это может значить одно из двух.

Или он у друзей или его…

Вопрос острый, как стилет, раскаленный, как лава Везувия, ясный, как солнце в зените, взорвал мозг правителя: «А где Анвар?».

Махмуд-бег взвыл, и только сила воли ему не дала выкрутиться, дернуть телом, и тем самым нанести себе лишний вред. Маг страдал, сдерживая гнев. Страшная мысль, что он стал калекой, слепцом, начала таять и отошла под натиском другой, ещё более ужасающей истины – он не знает, что произошло с его сыном! Последнее воспоминание, – женский крик, и он бьет морозным облаком в сторону своей проклятой жены-фанатички. Только взял повыше, чтобы не задеть Анвара.

А потом крик Фаруха.

О чем он просил? Не помнит. Совершенно не помнит!!!

Шехир-эмини прислушался. Где сын? Только писк, шевеление. Почти рядом, у ног. Стоп! Надо найти выход, пока голова трезва, пока не пришла боль. Потом будет поздно – когда спадет действие морок-травы, он ни о чем уже не сможет думать.

Где он?

В пещере.

Большой?

Свод высокий – эхо от капели разносится далеко. Кто здесь ещё есть кроме него? Нетопыри. Это плохо или хорошо? Если он в библиотеке Сааифа, хорошо. Если в катакомбах Пере – плохо.

Махмуд-бег усмехнулся. Вот как бывает. Думаешь о настоящем, а окунаешься в прошлое, и тяжесть минувших лет окрашивает современность кровавыми разводами. Большие знания несут большую печаль.

Правители Константинополя не могли терпеть тех, кто владеет магией крови. Не выдержав постоянных стычек с боевыми магами, местные каиниды ушли, кто в горы Афганистана, кто в Карпаты. Вот только с нетопырями, которые не питаются насекомыми, а пьют кровь, румийцы ничего поделать не могли – крылатые животные размножались слишком быстро. Сто лет назад, казалось, победили, но началась война с османлисами. По воле звёзд Махмед II покорил звезду Босфора, и почти все волшебники поверженной Византии ушли вместе с человеческим войском.

Пока мир оправлялся от войн, летучие кровососы снова заполонили пещеры Пере.

Восточные маги всегда с уважением относились к одним из древнейших созданий этого мира, поэтому не считали нужным совершать набеги в катакомбы и пещеры пригорода Истамбула, чтобы покончить с кровососами.

Неужели Фарух оставит его наедине с этими тварями? Такого просто не может быть! И если он лежит здесь… А вампиры пьют кровь неслышно, он при всём желании не почувствовал бы… хотя… Фарух…

Стоп!

Он не мог его так бросить, должен был дать какой-то знак, успокоить, или положить рядом дополнительную порцию морок-травы…

Махмуд-бег пошарил руками по овчине и… Коснулся мизинцем холодного камня.

Вдруг на шехир-эмини хлынули, словно снежная лавина, образы, краски, непонятные шорохи, обрывки мыслей, разговоров. Перед магом взорвалась, вспыхнула новая реальность, словно он обрел глаза, но только увидел окружающий мир не зрительно, а как бы изнутри. Перед ним во всей красе предстали своды невообразимо большой пещеры. От первого камешка, лежащего у его ног, до последней трещинки в далеком гроте. Он мог описать каждую пару каменных сосулек, тянущихся друг к другу. Они словно лезвия мечей приближались снизу и сверху. И там, в такой далекой и в тоже время близкой выси он различил мириады живых летучих созданий. Он мог любую отличить от остальных. У одной лапка перебита, у другой на грудке меховая опушка с рыжеватым оттенком светлее, чем у остальной братии. Их много, больших и малых, старых и молодых.

Внутренний взгляд кудесника соскочил с искрящихся алмазами стен, опустился на свое тело…

Махмуд-бег увидел у маленького озерца с чистой водой постамент. Эта возвышенность оказалось его ложем. Он тут лежал спеленатый, беспомощный… и около его руки хранился шар – домик рыбки Кривды! Вот что приготовил ему в помощь Фарух. Но это был не единственный сюрприз… Возле ложа стоялидеревянные ясли… там должен быть его мальчик – Анвар, будущий воин… Но там… Шехир-эмини напряг разум…

Кишмя кишели крылатые вампиры!!!

Шевелились крылья, блестели спинки, так отчетливо видные тонкие острые коготки с противным хрустом цеплялись за тонкие палочки детской кроватки…

Вдруг несколько ужасных, ушастых с морщинистыми приплюснутыми носами морд поднялись над этим противным месивом и заглянули Махмуд-бегу в его пустые глазницы….

[1]Писачасы, ракшасасы, йаксасы, гшсачасы, нишичары – вампиры, демоны, чудовища – создания тьмы, вышедшие из тела Брахмы и живущие в Тала – подземном царстве тёмных созданий, жилище великанов-людоедов, призраков и демонов. Во время Священной войны князья адхарма призвали это мерзкое воинство для усиления своей армии. Хату-дхана – колдуны-погонщики, сумевшие подчинить себе гостей из потустороннего мира.