Текст книги "Шесть Царств (СИ)"

Автор книги: Павел Блинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Тут Кузьмич затих на секунду. Белые хитрые глаза оглядели класс, никто из учеников не сумел выдержать этот взгляд и секунды. Смотритель снова усмехнулся.

–  Но даже дьяволу не нужна ваша никчемная жизнь на никчемной льдине, –  холода в голосе прибавилось, даже пар пошел изо рта Кузьмича. –  Вы просто замерзаете, а потом, по весне, льдина тает и ваш обглоданный чайками труп доедают акулы. Вот такая история, дети.

Голос Кузьмича как будто заворожил детей и учительницу. Он рассказывал мастерски и с расстановкой –  то резко ускоряя темп, то пять переходя к неспешному. Его белые глаза большей частью смотрели не на детей, а поверх, на стену, казалось, всю эту историю он записал там, на стендах с английским алфавитом. Татьяна Николаевна тоже сидела в шоке. Образы замерзающего ребенка в мыслях –  захотелось заплакать. Но она поборола порыв и посмотрела на детей. Те сидели с широко открытыми глазами и тоже представляли себе это...

Сначала учительница подумала: «Вот гад, такое детям рассказать!» –  но затем Татьяна Николаевна посмотрела на это с другой стороны. А ведь теперь вряд ли кто-нибудь из них попробует покататься на льдине. Да они и к воде подойти побояться и, значит, цель достигнута. Пусть жестокими и непедагогическими методами, но достигнута.

–  Спасибо, товарищ... господин Кузьмич. Вы нам всё очень хорошо рассказали, –  сказала учительница сухим голосом –  во рту пересохло.

–  Всегда пожалуйста, девочка, –  отозвался старик доброжелательно. Но получилось всё едино холодно и страшно. –  А у вас, дети, есть вопросы ко мне?

Класс молчал и только Пашка, в приподнятом настроении после ночного приключения, почему-то ляпнул:

– А что вы делаете, если увидите ребенка, катающегося на льдине?

Кузьмич как-то неодобрительно посмотрел на мальчика, два белых глаза просветили его насквозь. Как будто Пашка на секунду стал прозрачным, старик рассмотрел спинку стула, на котором мальчик сидел. Его глаза открылись чуть шире, тонкие губы снова показали уже шестьдесят акульих зубов.

–  А это когда как, мальчик. Когда спасаю, а когда и нет. Всё зависит от того, нравится мне тот, кто на льдине. Вот ты, допустим, мне не нравишься. Я ответил на твой вопрос?

– Д-да, спасибо... –  веселость и смелость с Пашки как ветром сдуло. Ветром.

Вдруг раздался сухой удар, весь класс и учительница с Кузьмичом перевели взгляды на окно –  резкий порыв ветра ударил ставней по оконной раме. Только Пашка почему-то не поглядел туда. Он следил за стариком, а тот как-то скривился и резко перевел взгляд на мальчика. Темные глаза Пашки секунду поборолись с белыми глазами старика и безоговорочно проиграли –  мальчик потупил взор.

–  Ну вот и славно, сказал Кузьмич спокойно, но видно было, что-то его растревожило. –  Еще вопросы?

Больше никто не стал спрашивать. Татьяна Николаевна опять возмутилась такому ответу, но потом поняла, Кузьмич просто хочет еще немного припугнуть детей. Если бы он сказал, что обязательно спасет их, они, возможно, захотели бы попробовать.

–  Спасибо, смотритель. Нам было очень... очень интересно. До свидания.

–  До свидания дедушка Кузьмич, –  нескладно попрощался класс.

– – Ну прямо, как собачки... –  пробормотал дед, выходя из класса.

–  Я надеюсь, вы поняли, что кататься на льдинах очень опасно? –  спросила учительница класс, когда старая деревянная дверь отрезала деда от них.

–  Да тут и ежу понятно станет, –  пробурчал из-за соседней парты двоечник Дима.

–  Так, разговорчики! Тогда все посидите тихо, пока я выставлю вам оценки...

Когда прозвенел звонок, и, получив дневники, дети весело выбежали навстречу каникулам, во дворе Пашка увидел старую красивую машины. Что-то вроде машины Скруджа из мультиков «Утиные Истории». Рядом стояла тощая фигура Кузьмича. Старик внимательно разглядывал детей, и, как показалось Пашке, белые глаза выцепили из толпы его. Дед смотрел на Пашку почти минуту, Пашка таращился на него. Потом Кузьмич выкинул сигарету, которую даже не подносил ко рту, и сел в машину. Она заревела и Кузьмич укатил.

–  Эй, Пашка, ты чего там? –  спросил Илья, приятель и одноклассник. –  Ты домой идешь?

–  Да, иду. А где Сорокин?

–  А его родители забрали.

Два мальчика пошли домой. Пашке предстояло идти долго, а Илье всего километр. Весна провожала детей в самом разгаре. Цвели деревья, пели птицы, трава была зеленая-зеленая, а запахи даже у мусорных ящиков источали свежесть весны. Мусор пах свежо, а это тоже радовало.

–  Странный дед, да? – спросил Пашка.

–  Да и не говори. Страхолюдина еще та. А ты про него не слышал?

–  Чего?

–  Ну ты, фраер, даешь! С Луны свалился? Он же знаменитость!

–  Ну так ты местный, а я только лет пять как приехал. Рассказывай.

–  Да так в общем враки всё наверное, –  начал Илюха загадочно.

Он всегда так начинал очередную байку. Илья действительно родился в Заветах, как и два его старших брата, и эта развеселая троица обожала всякие страшилки. Ну что-то вроде «черной руки» или «гробика на колесах». И все три брата умели такие истории рассказывать действительно страшно. Пашка сам в этом убедился, когда прошлым летом их класс ходил в поход и с Ильей отправились братья. Тогда, возле костра, на фоне шума моря, их истории казались настолько жуткими, что классная заставила их замокнуть, но вот когда она уснула...

–  Ну враки не враки, а ты давай колись, –  сказал Пашка в предвкушении.

–  А про него много всего есть. И, кстати, о льдинах тоже.

–  Ну?!

–  Баранки гну и тебе дам одну! Ладно. Короче, говорят, что –  причем, не раз видели –  как он людей на льдинах не только не спасал, а наоборот.

–  Как это наоборот?

– А вот так. Как он и рассказывал, плывет кто-нибудь на льдине и в подводную канаву попадает. И тут Кузьмич на берегу появляется. У него с собой шест большой, да не настолько, чтобы до льдины достать. Ну он и говорит тому, кто на льдине, ты мне, мол, кинь свой шест, а я их свяжу и тебе протяну. Тот, естественно, кидает, а дед просто ломает его и уходит. А без шеста на льдине делать нечего. Так хоть шанс есть, что тебя на отмель вынесет и ты выберешься, а без шеста всё – кранты!

–  Да враки. Людей же потом найти могут, они на Кузьмича настучат и его посадят.

–  Так-то оно так, да вот только не находят их больше. Как Кузьмич с берега уходит, ветер налетает и уносит льдину далеко-далеко. А иногда говорят, он специально детей подговаривает. И даже шест им дает, вот только не простой шест. Он вроде и нормальный, но по-настоящему склеенный. А клей воды боится. Потолкается ребенок таким шестом, а он внезапно –  раз! И на две части развалился. А с коротким шестом это, считай, что вообще без шеста.

–  И потом ветер налетает и льдину в море уносит, да? –  хмыкнул Пашка.

–  Ну конечно! Не веришь? Да и я не верю, а всё же Кузьмич этот, дед странный. Мне папа рассказывал, что когда он ребенком был, тот здесь уже смотрителем работал, а его отец говорил, что Кузьмич еще при второй мировой здесь был. Так-то!

–  Враки, –  повторил Пашка. –  Он, может, и старый, но не Кощей же Бессмертный.

–  Есть и такой слух, что Кощей, –  кивнул Илья. –  Пошел я. Давай...

–  Бывай.

Пашка поплелся дальше, а Илья пошел домой. Конечно, если бы не то, что случилось ночью, рассказ Кузьмича остался бы для Пашки темой дня, но не достаточно он был страшный, чтобы затмить чудеса Предрассветного Царства. По пути Пашка пару раз достал карту, изучая значки. Кстати, маяк, за которым присматривал Кузьмич, тут тоже отмечен цифрой шесть и кругом, наполовину зарисованным синими чернилами. Пашка еще раз поразился, как искусно нарисована карта. Но, конечно, самым запомнившимся из сна осталась статуя отца. Пашка проанализировал всё и подумал, раз он попал в этот сон один раз, значит, попадет и во второй. Надо ведь просто заснуть и всё. С этим он и добрел до дома, а когда зашел в квартиру, увидел сестру, собирающую чемодан.

– Привет, –  сказал Пашка. – А ты в школу не пойдешь?

–  А чего там в последний день делать? –  ответила Маринка задорно. –  Я к Машке денька на три перееду.

–  А тете Клаве говорила?

–  Угу. Она приходила и борща сварганила. Так что с голоду не помрешь. Если что, звони...

–  Хорошо.

Маринка ушла, а Пашка позвонил Сашке и спросил, выйдет ли он погулять. Сашка сказал, что нет, он наказан за плохие отметки. Пашка уже было решил, что пойдет погулять один или зайдет к Димке или Андрюхе, но его вдруг сморил сон. Спать захотелось внезапно и он, зевнув, пошел к себе в комнату. Вообще, ничего странного здесь нет, он ведь провел ночь в мастерских и спал... очень странно и, так скажем: относительно. А еще на фоне сонливости мальчика охватил некоторый азарт. Он захотел снова оказаться в Предрассветном Царстве, увидеть разноцветных людей и странного Шелкового Человека. Может быть, если тот позволит задать ему еще пару вопросов, Пашка спросит про статую отца? Мальчик быстренько забрался в кровать, предвкушая приключение. Но в Предрассветное Царство он не попал. Пашка уснул почти сразу и ему снилось иное.

***

Море, закованное льдинами. Безбрежное и беспощадное, оно чернело в мириадах проемов и трещин на белоснежном льде. У Пашки в руках шест и он толкался им, спасаясь от кого-то. Он не знал, от кого, в этом сне кристальная ясность пропала. Напротив, мысли путались, и он знал только, что за ним кто-то гонится.

Со всех сторон слышался старческий смех, от которого по коже бежал мороз, и детский плачь, от него тоже не весело. А еще крики. Он никогда не слышал, чтобы отец кричал, но не сомневался –  это его голос. В криках отца поселилось столько ужаса, что Пашка заплакал.

–  Папа, Папа! Где ты?

Но ему никто не отвечал. Только вода продолжала плескаться меж льдин, старик смеялся вдалеке, дети плакали и отец орал навзрыд –  отчаянно и бесповоротно. И вот, откуда-то с востока, начал медленно наплывать туман. Настолько плотный, что едва-едва виднелась деревянная лодка, медленно расталкивающая льдины. Но не лодка ужасала мальчика, а высокая фигура в длинном балахоне, стоящая на ней. Он видел только очертания и не мог понять кто это.

Туман наползал и наползал. Пашка отталкивался от соседних льдин, но добился лишь того, что вокруг образовалось кольцо черной воды. В этой воде то и дело мелькали еще более черные тени огромных зубастых рыбин. Пашка услышал ехидный хор тонких, визгливых детских голосков:

Мы выходим из тумана,

Мы –  последствия обмана.

Шаг вперед иль шаг назад –

Попадешься навсегда!

Так что стой и не спеши!

Затаись и не дыши!

Спрячься, схоронись и, может,

Мы тогда тебе поможем.

За этим стишком над морем пронесся смех сотен звонких, но противных голосков.

Туман наступал, лодка с высокой фигурой приближалась. Она расталкивала льдины, Пашке казалось, их края плавятся от соприкосновения с лодкой. Как будто она раскалена до тысячи градусов Цельсия! И, возможно, туман на самом деле пар от испарившейся воды? Но тут Пашка услышал еще один звук. Как будто шелест сухих листьев и следом, порыв теплого весеннего ветра, что принес едва уловимый аромат восточных сладостей и специй.

Из лодки раздался дикий, безумный рев, ветер отнес туман от Пашки. Страх ушел вместе с туманом, отец перестал верещать, а ехидные дети плакать и читать стихи. И только шелест и шорох, шелест и шорох...

***

Пашка проснулся в холодном поту. Он все еще слышал шелест сухих листьев, а ноздри щекотали восточные пряности. Во рту пересохло. Он сел на кровати, тело ныло и болело. Нет, когда он вернулся из Предрассветного Царства, всё было совсем не так. Тогда он замерз, но настроение от впечатлений осталось отличное и он всё отчетливо запомнил, вплоть до вкуса подаренного яблока. А этот сон хоть и яркий, некоторые куски уже улетучились, прошло несколько минут, и Пашка благополучно забыл его детали. Помнил, что приснился кошмар, о что там было такого страшного?

Пашка пошел на кухню и, выпив воды, поставил борщ греться. Потом поел и гулять. Он зашел сначала к Димке, потом к Андрею, потом даже к Таньке, но никто не хотел гулять. На улице довольно неприятная погода. С моря дул холодный ветер, а к нему еще моросил противный мелкий дождик. Пашка в дождевике пошел к качелям и сел так, чтобы видеть мастерские. Он обдумывал, что делать. Ему теперь даже засыпать страшно, но одновременно ужасно интересно. Мастерские глядят темными провалами дверей и окон, там притаились зеленые человечки и та розовая девочка. А еще ветер. Он завывал в пустом здании, иногда вой складывался в слова. Вроде кто-то читал очередное стихотворение. Пашка просидел, так ничего не придумав, и пошел домой. Его встретил Тим и тут же проскользнул на улицу. Пашка погулял, пришла его очередь.

В ту ночь Пашку не мучили кошмары и он не попал в Предрассветное Царство. Он просто спал и ничего не видел. Ну, то есть вообще ничего. После двух таких необычных снов утром это показалось Пашке форменным предательством. Ему хотелось попасть еще раз в Предрассветное Царство, хотелось узнать, что там делает статуя отца, но и в ту ночь, и в следующую он не видел никаких снов. Он спал в обед, ложился вечером раньше, но ничего не происходило. Тогда он решил спросить совета. Как обычно, у Сашки.

Он опять пригласил его к себе и, после того как Сашка уплел за раз целую упаковку «чокопаев», рассказал всё как на духу. И про Шелкового Человека, и про фиолетовую страну, и про красный песок, и даже про рыбу, утащившую рыбака. Сашка подошел к истории очень практично.

–  Ты, наверное, сбрендил, –  сказал он с видом профессора. –  Так не бывает, чтобы во сне, как на яву. Только в фильмах о Фредди Крюгере, а в жизни ты просыпаешься и второй раз одинаковый сон увидеть не можешь.

–  А если смогу?

–  Да не бывает так. – Затряс щеками Сашка. – Тебе просто почудилось.

–  А блюдечко как же? А пирожное?

–  Да мало ли кто там это мог оставить? Может, собак кормили или еще чего...

–  Ладно, твоя точка зрения ясна. Но давай представим, что все взаправду.

–  То есть? – округлил глаза Санька.

–  Что я правда попал в Предрассветное Царство. Давай представим, хорошо?

–  Ну давай. Только глупо это...

–  Ну и пусть глупо, –  гнул свое Пашка. –  Это вроде игры будет. Итак, мальчик нашел карту.

Из красного пуфика, где хранил игрушки, Пашка достал солдатика. Потом сходил в прихожую и вынул из куртки карту. Она изрядно измялась и теперь ничуть не отличалась от старой пиратской карты. Пашка положил бумажку на пуфик, а сверху поставил солдатика

– Вот, нашел, значит. И после этого в его жизни всё стало меняться. Смотри, как тут написано: «Поешь, усни и сразу вот, оно тебя само найдет». В смысле –  приключение. И мальчик действительно поел, уснул и попал в приключение. И еще карта находилась в бумагах отца, и его статуя была во сне. Что ты об этом думаешь?

–  Тут сразу бросается в глаза карта, – глубокомысленно надулся Сашка. Подобные игры в фантазеров он любил. –  С нее всё началось, а значит, и концы надо искать в ней. Ты уже спал после этого, и ничего тебе не приснилось, так?

–  Так.

–  Тогда, Ватсон, всё элементарно. Надо просто заснуть в мастерских и попадешь в это твое царство.

–  Думаешь?

–  А оно думай, не думай, но получается так. Вот ты за два дня ел и спал, значит, дело не в еде и не во сне, а в том, где спать.

–  А может, надо пирожное такое же найти? –  не отставал Пашка. –  Может, оно волшебное было?

–  Если так, надо второе пирожное искать или у тебя ничего не получится.

–  А давай поищем!

–  Опять в мастерские на ночь глядя? –  нахмурился Сашка.

–  Так еще всего восемь. Айда?

–  Ну айда, – ответил Сашка неохотно. Ему совсем не улыбалось идти в мастерские, но в прошлый раз он отказался и не хотел выглядеть трусом теперь.

Когда ребята вышли на улицу и пошли к мастерским, Пашка отметил, ветер усилился. Он посчитал это хорошим знаком. Ветер что-то в последнее время как будто говорил с ним, направлял его и даже, казалось, помогал.

–  А если там не будет пирожного? – спросил Сашка.

–  Тогда останусь ночевать.

–  А не страшно?

–  Не-а. Я уже там спал...

Пашка взял новые батарейки для фонаря, ребята двинули обшаривать мастерские. Вскоре они нашли осколки блюдечко –  его кто-то уже разбил об стену. Они прошарились в мастерских почти полчаса, когда Сашка сказал: делать здесь нечего.

–  Ладно, иди домой, –  сказал Пашка.

–  А ты правда останешься здесь?

–  Угу. Я должен убедиться.

–  Ну х-хорошо, – промямлил Сашка. Ему, конечно, стыдно так взять и оставить Пашку одного, но остаться с ним еще страшнее. Да и бесполезно. Если Сашкина мама не найдет ребенка в квартире после девяти, соберет целую поисковую бригаду, их найдут и вся затея провалится. –  Только ты это, осторожней, ладно?

–  Ладно. Ты ко мне зайди завтра с утра, я тебе всё расскажу. Да и завтра Маринка вернуться должна...

Сашка ушел, а Пашка пошел на то место, где уснул в прошлый раз. Командирские часы отца показывали девять. Пашка подумал, что из-за этой суеты уже три дня не ходил в госпиталь. Но ничего, завтра обязательно сходит, а может, и еще узнает чего интересного.

Прошел еще час, а Пашка всё не мог заснуть. Он замерз и уже собирался плюнуть и пойти домой, когда вдруг ветер стих. Только что он выл в окнах, а вот Пашка уже в полной тишине. В этой тишине появилось что-то тревожное, к Пашке пришла дрема. Как и в прошлый раз всё случилось внезапно и сразу. Только что мысли чисты, он сам бодр и вот, голова наклоняется, падает на грудь. Он услышал шелест и шорох, за окнами мастерских посветлело.

***

Пашка очнулся или проснулся, или уснул, или появился, или возник в Предрассветном Царстве. Он понял это, как только взглянул на вид из окна. Он оказался в Розовой Стране. Пашка увидел невероятно красивую картину. Огромный сад. Все деревья ровные, а на небе по-прежнему отблески солнца, что никогда не взойдет. Маленькие розовые перьевые облака медленно движутся по небу, в саду поют птицы, ароматы цветов дурманят. А так он в тех же мастерских, где засыпал. Только нет запаха свежей мочи и рисунки с голыми женщинами на стенах пропали, да и мусора на полу нет. Пашка вышел из мастерских и понял, на нем та же одежда, что и в прошлый раз, хотя засыпал он в другой. Он ощупал карманы, выудил из правого пригоршню красного песка. Пашка не знал, что с ним делать, но не стал выкидывать и положил обратно.

Выйдя из здания, мальчик не обнаружил своего двора – только различные фруктовые деревья с розовыми листьями и розовыми плодами. Однако росли они не из песка, а из земли. Самая обычная земля, только розовая. Он обернулся –  а никаких мастерских уже и в помине нет –  розовый сад окружает со всех сторон. Удивительно. Но почему-то мальчик не удивился. Где-то на уровне гипоталамуса он чувствовал, так тут –  обычное дело. А будь иначе –  это было бы по местным параметрам неправильно.

Меж деревьев сновали пышногрудые женщины и собирали плоды в плетеные корзины. Пашка прошелся под деревьями и увидел розовую белку с несколькими бельчатами, прыгающую по веткам. То и дело ему попадались птичьи гнезда. И вот его заметили. Розовая баба –  по-другому и не скажешь –  повернулась в его сторону и радостно закричала:

–  Ах ты, сладкий! А ты что здесь делаешь? Эй, посмотрите все, у нас гости!

– Где? –  спросила другая женщина. – Ой, какая прелесть! Ты, мой сладкий, иди, я тебя потискаю!

–  Что у вас тут? – спросила третья. –  Ой, мальчик! И не зеленый! У ты, мой хороший.

Все три женщины чуть не поскакали к Пашке, размахивая руками и колыша арбузоподобными грудями во все стороны. Та, что немного похудее, подбежала перовой и заключила мальчика в объятья. Пашка кряхтел, но не вырывался. За всю жизнь Пашку не слишком сильно тискали женщины –  матери он вообще не помнил. Из сада выбегали новые женщины и с визгом становились в очередь, чтобы пообнимать Пашку. Так продолжалось, казалось, бесконечность и наконец, когда очередная мадама сжала его так, что затрещали кости, Пашка взмолился о пощаде. Женщины сразу отстали. Хотя Пашку порядком помяли, настроение у него выправилось на удивительно-хорошее. Как будто на него только что излили водопад любви, причем любви настолько чистой и бескомпромиссной; у мальчика аж голова кругом пошла.

–  Ой, а ямочки какие! –  верещали «мамаши».

–  А глаза! Ты посмотри, как две вишни!

–  А ручки, ручки! Пальчики, какие тоненькие!

–  А рост! Да он уже как взрослый, а какая стать! Не то, что у зеленых...

–  Да куда им. У них вообще всё маленькое.

–  Ой, а носик! Ну пуговкой, ну не могу...

–  Послушайте э-э-э, женщины, – начал Пашка.

–  А голосок!

–  Как музыка!

–  А зубки какие! Ну чисто как облака!

–  Послушайте меня!

–  Что? –  ответил хор женщин. Их набралось на поляне не меньше сотни.

–  Как мне пройти в Зеленую Страну? –  сказал Пашка строго. Он хотел привести женщин к порядку, но те раскудахтались сильнее:

–  А зачем тебе туда?

–  Да, нечего тебе там делать, мальчик.

–  Они и тебя заставят...

– Да, эти заставят...

– Зеленые обезьяны!

–  Что заставят? – спросил Пашка.

–  Песок этот дурацкий искать.

–  А зачем им песок?

–  А мы откуда знаем, сладенький? Они же зеленые. От них и пользы-то грамм, а мозгов и того меньше.

–  Но мне надо туда пойти. Там я видел статую моего... в общем, статую одну интересную.

–  Какую статую?

–  Рядом с площадью, где часы стоят.

–  Не знаю я там никаких статуй. Хотя я и Атику плохо знаю. Эй, бабы, кто статую видел?

–  Я нет.

–  Что-то помню, но, нет, не помню...

–  Я тоже.

Из всех ста женщин никто не смог сказать, что это за статуя и вообще, мало кто ее видел. Собственно, только три женщины «что-то такое припомнили» и то едва-едва.

–  Короче, мне туда надо, –  сказал Пашка упрямо.

–  Ой, сладкий, не ходил бы ты туда лучше, –  почему-то грустно сказала женщина, явно старее всех остальных. – Заберут ведь тебя.

–  Да пусть попробуют.

–  А они обязательно попробуют, мальчик. Ладно, пускай тебя Нашка проводит. Эй, Нашка, иди сюда!

Нашка оказалась очень молодой по здешним меркам девушкой. Пашка дал бы ей лет двадцать не больше. Хотя природа брала свое, ее формы тоже постепенно становились пышными.

–  Нашка недавно из Атики вернулась и года не прошло, –  сказала старая женщина. –  Она тебя проводит до границы, а там и безногий доберется. А, может, останешься?

–  Нет, мне надо в Атику.

–  Ну, иди с Ветром, мальчик.

Пашка и Нашка пошли по розовому саду, женщины махали им вслед платками. Нашка не отличалась разговорчивостью, Паше пришлось самому заводить беседу.

–  Меня Карл зовут, –  сказал он.

–  Да, я вижу, – ответила Нашка. Если другие женщины глядели на мальчика исключительно с любовью, то эта совершенно безразлично. Она и вокруг смотрела, как будто не понимая, что происходит. На лице Нашки мальчик прочел лишь отрешенность и глубокую, затаенную грусть.

–  А что вы делали в Атике? – продолжил Пашка.

–  Не помню, давно это было, – так же безразлично ответила она.

–  Так ведь год всего прошел, почему вы не помните?

–  Не знаю. Не помню и всё. Но это ничего, вот рожу ребенка и вспомню, или забуду...

Разговор не клеился, Пашка решил идти молча. Они шли чуть ли не час, пока не началась пустыня. Розовый песок лениво перемещался, гонимый ветром, Нашка указала мальчику в сторону зеленого бархана.

–  За ним Атика.

–  Спасибо.

Пока Пашка шел, он держал руки в карманах. Но он решил пожать девушке руку на прощанье и, когда достал ее, несколько красных крупинок упали на розовый песок. Девушка отреагировала очень странно и бурно.

–  Нет!!! –  крикнула она, упав на песок и схватившись за голову руками, как будто прикрывалась от опасности с неба. –  Я не вижу, я не вижу, я не вижу...

–  Нашка?

Девушка подняла голову так резко, что чуть не ударила Пашкино лицо –  мальчик наклонился посмотреть, что с ней.

–  Я не вижу, понимаешь? Я раньше видела, но теперь нет.

–  Что не видишь?

–  Красное. А теперь вот опять...

Она указала туда, куда упали красные песчинки. Но, то ли ветер уже разметал их по пустыне, то ли песок растворился, как тогда в мастерских, так или иначе, красный песок пропал.

–  Фу, показалось, –  сказала Нашка облегченно и поднялась с песка. Ее лицо снова вернулось к безразличному. –  Ладно, Карл, прощай.

Она потопала обратно к саду, проигнорировав протянутую руку. Пашка пожал плечами и двинул к зеленому бархану.

По песку идти слегка трудновато, но Пашка не обращал на подобные мелочи внимания. Значит, Сашка оказался частично прав и неправ. Значит, он не сбрендил и, чтобы сюда попасть, надо действительно уснуть в мастерских. И теперь он проберется в Атику и узнает о той статуе. Ну, а если его попробуют поймать, ничего страшного. В конце концов, это просто сон, в случае чего он проснется.

Поднявшись на бархан, Пашка тут же упал на живот. Мальчик увидел несколько зеленых людей и кучку детей. Детей всех цветов, кроме зеленого. И даже та самая девочка, которая сказала, чтобы он бежал, тут. Дети занимались очень странным делом. Они ползали на четвереньках и что-то искали на песке. Возможно даже, тот самый красный песок, целая пригоршня которого наполняла его карманы. Вдруг желтая девочка встала на колени и выкрикнула какое-то слово. Сразу несколько зеленых мужчин бросились к ней и что-то взяли из ее рук. Один мужчина достал из кармана зеленую шкатулку и положил туда это что-то. Он махнул рукой и дети, встав на ноги, пошли к Атике. Огромный город гордо возвышался своими многочисленными башнями на фоне лучей, льющихся из-за горизонта. Когда дети и мужчины отошли достаточно далеко, Пашка пошел следом.

Он шел за ними на приличном расстоянии до самого города, и только когда вступил на зеленые мостовые, рискнул подойти ближе. И дети, и мужчины двигались к Толстой Башне. На улицах Атики по-прежнему попадались люди разного цвета, но им было всё равно, что делают дети, как всё равно, что за ними следит мальчик в необычной для этих мест одежде. Когда Толстая Башня показалась, процессия разделилась. Дети в сопровождении двух мужчин пошли к невысокой башенке справа, остальные двинули к площади. Пашка убедился, детей завели в башенку и, запомнив в какую именно, пошел на площадь. Он не рискнул подходить ближе и выглядывал из переулка. Из Толстой Башни выбежали несколько зеленых мужчин с длинной лестницей и прислонили ее к часам. Мужчина со шкатулкой надулся, как породистый индюк, и полез наверх. А когда залез, достал из-за пазухи маленький ключик и отворил верхнюю крышку часов. Он с торжественным видом открыл шкатулку и аккуратно высыпал содержимое в часы. Попав внутрь, оно превратилось в ярко красную точку и упало к остальному песку. Мужчина закрыл крышку и начал спускаться.

–  И что, всё это из-за одной дурацкой песчинки? –  пробормотал Пашка.

–  А то, это большая удача, –  ответили сзади, а шею мальчика пронзила боль.

Пашка схватился за шею и одернул руки. Как будто его душили раскаленные ладони. Его замутило, Предрассветное Царство поплыло, но продолжалось это недолго. Если в прошлый раз картина зеленого города сменилась серыми коридорами мастерских, теперь она сложилась обратно в зеленые улицы. Шею перестало жечь, Пашка нашел в себе силы, чтобы поднять голову. Над ним стоял и улыбался зеленый человек с площади. Может быть, даже тот, что оставил ему на спине синяк.

–  Что, сбежать решил? –  сказал он противным голосом. – Ошейник джиннов тебя остановит, сорванец. Попробуешь еще раз смыться, тебе будет очень больно и уйти в Мир ты не сможешь.

–  Дяденька, снимите, –  проскулил мальчик.

– А это еще с чего? Ты видишь красное, ты гостишь в Предрассветном Царстве и теперь заплатишь за это.

Его взор упал на Пашкины карманы. Когда мальчик упал, оттуда выпало несколько песчинок.

–  Красный? – спросил он. По его подбородку побежала слюна.

–  Да. А вы не видите? –  спросил Пашка робко.

–  Конечно, не вижу. Иначе зачем нужны дети? У тебя еще есть?

Пашка вывернул карманы, грозди песчинок посыпались на зеленую мостовую. Пашке они показались пятном крови, разлившейся по круглому камню мостовой.

–  Осторожней, болван! – крикнул мужчина и залепил Пашке оплеуху. – Собирай быстро!

Карлик достал точно такую же зеленую шкатулку, что у мужчины из пустыни. На глазах мальчика навернулись слезы. Он начал медленно собирать песок, а мужчина стоял и смотрел за ним. Мысли мелькали в голове, он соображал, что делать. Его поймали. Если этот не соврал, он теперь не сможет проснуться и его наверняка заставят искать красный песок с остальными детьми. Пашка собрал все песчинки и уже протянул почти полную шкатулку мужчине, но тот опять замахнулся на него. Пашка сжался, но удара не последовало. Мужчина забрал шкатулку, и лишь потом ударил его по уху.

–  Ты тупой?! Или думаешь, я тупой? А ну выворачивай карманы и собирай весь песок из них!

Пашка исполнил приказ. Он медленно вывернул карманы и собрал еще штук двадцать песчинок. Зеленый мужчина внимательно осмотрел карманы и лишь потом, закрыв шкатулку на ключ, взял мальчика за шкирку и потащил башне, куда завели остальных детей.

–  А может, вы меня отпустите? – спросил Пашка.

–  Нет. Это самые богатые залежи красного за триста циклов! Ты расскажешь мне, где их взял, и меня наградят! Да даже внос этого песка огромное событие. Сам Император будет присутствовать!

Они дошли до башни, там их встретил другой зеленый мужичок ростом с Пашку, но раза в два шире в плечах.

–  Что, этот отстал? –  спросил он.

–  Нет, новый, –  ответил мужчина с шкатулкой.

–  А что такой большой?

–  Из Мира!

– Из Мира и видит красное?! Вот это да!

–  Ты еще не знаешь насколько. Вот смотри, целая шкатулка!

–  Да ты что?! Он нашел?

–  Да. Объясни ему, что к чему, а я доложу.

–  Это правильно. Сам Император захочет такое увидеть...

Он взял Пашку за руку и втащил в башню. Внутри всё тоже зеленого цвета, хоть обстановки никакой и не видно. Просто круглый зал, а на полу разноцветными пятнами лежат или сидят грустные дети.

–  Значит так, – сказал мужчина, –  объяснять мне лень, спросишь у кого-нибудь из них, что к чему. И не вздумай снимать ошейник, только хуже будет.

И он вышел из зала, лениво зевнув напоследок.

Хотя Пашку предупредили не трогать ошейник, как только за охранником закрылась дверь, он первым делом нарушил приказ. Он аккуратно ощупал его. Зеркала в зале не видать, так что посмотреть он не мог. На ощупь ошейник покрывали волнистые узоры или руны – Пашка не понял что. Сзади он нашел странную защелку, но когда попытался ее раскрыть, ошейник сразу раскалился, Пашку пронзила боль. Он посмотрел на свои пальцы – кое-где уже вздулись маленькие волдыри. Он в бессилии сел на пол и, опустив голову, заплакал.

–  Я же говорила тебе –  беги, –  услышал мальчик сверху. Он поднял глаза и сквозь слезную пелену увидел розовое пятно. Он протер глаза – оказалась, та самая девочка с площади. – И надо же быть таким дураком?