Текст книги "Орел и Дракон"

Автор книги: Павел Алехин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Вероятно, ты имеешь в виду Наур, – пришел ему на помощь Хериберт, разумеется, явившийся спасать своего любимца Хрёрека вместе с Харальдом. – Так называется ближайшая деревня, мы через нее проходили.

– Во, точно! – Ульв обрадовался. – И та королева под землей говорила, что он в этой деревне главный.

– Наурский сеньор?

– Вроде того.

– Тогда, я думаю, речь идет о Бертране, сыне Аутберта.

– Точно, он! – Улле вздохнул с облегчением. – Насчет его отца она ничего не говорила, но сказал, что он ее сводный… нет, названный… ну, какой-то брат.

Хериберт подумал и улыбнулся чему-то. О королеве подземной страны он сведений не имел, но что у Бертрана Наурского имеется сестра-близнец, знал очень хорошо.

– Этот человек есть среди ваших пленных. – Аббат Сен-Валери кивнул. – После боя я разговаривал с ним. Когда его нужно доставить?

– К рассвету. И оставить на опушке рощи.

– Я советую тебе так и сделать, Харальд конунг, – сказал Хериберт. – Если позволишь, я сам буду сопровождать сеньора Бертрана и прослежу, чтобы обмен прошел без обмана.

Харальд с сомнением посмотрел на него: «чокнутому франку» он не доверял и как сумасшедшему, и как франку. И чего Рери с ним возится?

– Ну, смотри… – все-таки согласился он. – Но передай этим троллям… и сам запомни: если Хрёрек не будет здесь на рассвете, живой и здоровый, я всю их паршивую гору разнесу по камешку. И мне все равно, что там за королева подземной страны!

Благо от заколдованного места до Амьена было всего три «роздыха» – еще до темноты Харальд успел вернуться в город, с помощью Хериберта отыскать среди пленных Бертрана Наурского с тремя уцелевшими ратниками и доставить всех четвертых на опушку дубравы. Здесь, по настоянию Хериберта, его оставили с пленниками, а норманны вернулись в деревню. Харальд засел в господском доме, твердо намеренный утром начать крушить гору, если его обманут.

Стемнело. Ближе к полуночи в темноте показалось огненное пятно. Поднявшись на ноги, Бертран со спутниками и с аббатом пошли ему навстречу. Благо сам Бертран прекрасно знал, куда идти.

– Благословит тебя Бог, дитя мое! – приветствовал его отец Мартин, шедший по тропинке с факелом. – Я как раз за тобой. О, приветствую вас, господин аббат!

– Благословит Бог и тебя, отец Мартин! – Хериберт кивнул. – И благословение тебе очень нужно – я вижу, ты присоединил к своему приходу и Страну Фей!

– Пришлось! – Мартин развел руками. – Идемте скорее! За вами не следят?

Вместо ответа Бертран взял у него из рук факел и решительно загасил о землю: прекрасно зная местность, они доберутся и так, а вот норманнам, если те вопреки обещаниям следят за ними, придется плохо без света.

– А вы как сюда попали, святой отец? – шепотом спросил Мартин у Хериберта, пока все шестеро быстрым шагом шли через долину вдоль реки. – Вы тоже в плену у норманнов?

– В наше время никто не может точно утверждать, свободен он или в плену, счастлив или нет, жив или мертв.

– Ваша правда, святой отец.

– Хрёрек конунг у вас?

– У нас. Если вы говорите о молодом плечистом парне и если он действительно король язычников.

– Он действительно король. Младший из двух братьев-королей. Где он? Выдайте его мне, а иначе его брат и правда раскопает вашу «Страну Фей». Язычники – очень упрямый и решительный народ.

– Вы уверены? – Отец Мартин поскреб небритый подбородок. – А то наши люди настроены весьма сурово…

– Я уверен… – начал Хериберт, но его перебил Бертран:

– Мартин, ведь это Берта все это придумала?

– Ну не я же! – Мартин снова развел руками.

– Я как услышал, что этим пленным в нашей горе устроили пир в стране фей, так сразу понял! А что думает Берта – вернуть этого норманнского короля или нет?

– Она собирается его вернуть. Она говорит…

– Да знаю я, что она говорит! Что Иисус Христос отдавал больше, чем брал, а значит, и мы должны давать хотя бы то, что обещали!

Рери и Хравн, сонные и плохо соображающие, в сопровождении нескольких жителей подземной страны ждали в каменном коридоре возле какой-то дубовой двери, обитой железом. Здесь были и «зеленые», и «соломенные», и две девушки в красивых платьях, и сама королева Хайлике. Она явно волновалась и нервно сжимала пальцы.

В дверь снаружи осторожно постучали. Королева метнулась к косяку и произнесла что-то на местном языке. Ей ответили, и она сделала знак. «Соломенные люди» поспешно сняли засовы и отворили створки. Рери мельком заметил, что сделана она из очень толстой доски. Из-за двери в полутьму, озаренную факелами, шагнул молодой мужчина, и Рери сразу бросилось в глаза его внешнее сходство с королевой. А королева ахнула и кинулась ему на шею. Он обнял ее, что-то сказал, потом глянул поверх ее плеча на Рери. Королева обернулась.

– Это король норманнов, Рейрик, – сказала она. – Мы обменяли тебя на него. Теперь он уйдет.

Она сделала шаг к Рери и внимательно посмотрела ему в лицо.

– Ты свободен, король Рейрик, иди. – Она показала на приоткрытую дверь. – Помни о том, чтоб ты повидал здесь. Но не пытайся снова найти дорогу в нашу страну. Смертным нельзя бывать здесь больше одного раза. Тот, кто возвращается, остается здесь навсегда.

– Мне у вас понравилось, – учтиво ответил Рери и дружелюбно улыбнулся ей. Все-таки девушка была очень красивая, и он охотно бы задержался возле нее подольше, если бы не дела. – Но там у нас тоже хорошо. Так что я, пожалуй, пойду.

Он кивнул Хравну и шагнул за дверь.

– Голову не разбей, – бросил ему вслед брат королевы.

Рери не понял его предостережения, но тут же уперся лбом в камень – почти сразу за дверью свод резко понижался, и теперь по коридору можно было передвигаться только согнувшись.

Снаружи повеяло восхитительной прохладой летней ночи, и Рери ускорил шаг. И вот каменный проход кончился, по лицу ударила ветка. Раздвигая куст, Рери выбрался наружу и увидел наверху звездное небо!

Он глубоко вдохнул, не веря такому счатью, и тут в спину ему толкнулся Хравн.

– Пойдем отсюда, конунг! – взмолился парень, торопливо продравшись через кусты. – А то еще передумают!

Но Рери, отойдя от куста на несколько шагов, сел на землю и попытался привести мысли в порядок. Впереди в лунном свете блестела река, и он понимал, что находится примерно на том месте, с которого для него началось это странное приключение. Не вляпаться бы в темноте в ту коровью лепешку… Но какие к троллям лепешки! Он действительно побывал в стране свартальвов, в подземном мире, где живут странные нечеловеческие существа и красивые девушки. Про такое рассказывают «лживые саги». Но теперь он сам убедился, что не все в них ложь!

– Как ты себя чувствуешь, Хрёрек? – раздался поблизости знакомый голос Хериберта. – Идем, твой брат ждет тебя с нетерпением.

– И ты здесь! – Рери, различив возле себя знакомый силуэт, на всякий случай прикоснулся к его руке. – Так что – я правда побывал в стране свартальвов? Или мне крепко дали по голове и все примерещилось?

– Как тебе сказать… – Хериберт вздохнул. Не собираясь выдавать тайну деревни Наур, он тем не менее не мог поддерживать языческие суеверия. – Милосердный Господь уберег тебя и позволил вернуться к своим. Пойдем же, тебя ждут.

Переночевав в доме наурских сеньоров, утром сыновья Хальвдана с дружиной вернулись к Амьену, где ждало их войско с прочими вождями. Рери пришлось два раза рассказывать о своих приключениях в подземной стране: сначала Харальду и дружине, а потом Вемунду и Оттару. А дальше его рассказ уже пошел гулять по войску сам по себе, украшаясь новыми подробностями. И Рери не удивлялся, слыша, что провел в стране свартальвов целых сто лет и правил там, как король и муж подземной королевы.

– Сдается мне все-таки, что тебя обдурили, – как-то сказал ему Харальд, когда они были наедине. Ради чести рода он делал вид, будто верит, что его брат общался с королевой свартальвов, но сам относился к этому с большими сомнениями. – На кой тролль королеве свартальвов этот Бертрам или Бертлам, как его? Говоришь, они похожи, как близнецы? А Бертрам-то не свартальв! Вот, значит, и она тоже. Девушка-то хоть правда красивая была?

– Правда.

– И что ты терялся? Все про свою Вигдис думал?

– Какую еще Вигдис, ты что, дурак? – Рери оскорбился. – И ты как хочешь, а я знаю: это была настоящая королева свартальвов. А ты… ты просто мне завидуешь!

– Я?

– Ты! Тебя-то в волшебную страну на пир не приглашали!

– А ты – глупый мальчик, верящий в «лживые саги»!

– Да ну тебя!

Прогоняя сомнения, Рери твердо решил поверить, что был у свартальвов. Какая разница, в конце концов? А так гораздо приятнее…

Глава 10

Теперь, когда младший брат вернулся, а старший оправился от удара копытом по голове, войско было готово идти на приступ. Особенно Харальд рвался в бой. Чем больше франкского золота попадало в руки, тем больше ему хотелось, и графская перевязь вызвала в его воображении несметные сокровища, хранящиеся в городе.

Впрочем, отговаривали его не очень настойчиво, да и зачем? Благодаря предусмотрительности Оттара и Вемунда викинги привезли с собой лестницы и плетеные большие щиты, изготовленные норвежцами для взятия аббевилльского каструма, но там не пригодившиеся. Использовать их можно было хоть завтра, и, после недолгих разговоров, приступ был назначен на раннее утро второго дня после возвращения Рери из Страны Фей.

Однако еще вечером, в сумерках, брат Хериберт явился к братьям-конунгам в сопровождении незнакомого монаха – еще довольно молодого, светловолосого, с аккуратно выбритой макушкой и такими же гладкими щеками, впрочем, запавшими то ли из-за недостатка припасов в городе, то ли от строгостей монашеской жизни.

– Хрёрек, я привел к тебе моего собрата, из амьенской обители Святого Стремония! – с непривычным воодушевление сообщил Хериберт. – Его прислали к тебе епископ Лиутгард и Гизела, графиня Амьенская, и у него письмо от нее для тебя.

– Что у него для меня?

– Письмо, вернее, послание, записанное на пергамене.

– На чем?

– Сейчас ты все поймешь. Брат Филибер принес для тебя слова графини Гизелы из города.

– А, слова! Для меня? Почему?

– Вернее, для всех вождей вашего войска.

– Постой, а как он сюда попал? – нахмурился Харальд.

– Его спустили со стены.

– А если бы они тысячу воинов спустили? – разъярился Харальд. – С какой стороны спустили? В каком месте? Кто из наших там стоит? За такие дела вешать надо!

И он быстро вышел, намереваясь немедленно найти виновных такого недосмотра. Небось стояли, разини, да болтали про королеву свартальвов, пуская слюни! Теперь все войско не из воинов состоит, а из одних сказителей, тролли бы их побрали всех! А все Рери! Даже подвиги у него не как у людей!

– А что за послание? – полюбопытствовал Рери.

– Графиня хочет предложить вам выкуп за мужа. И предлагает встречу для переговоров. Брат Филибер говорит, что у нее очень выгодные для вас предложения. Но позволь, я прочту письмо.

– Дай поглядеть! – Увидев в руках монаха какую-то светлую трубку, Рери забрал ее, потряс, но оттуда ничего не выпало. Внутри она была пуста. – Что это такое? И где послание?

Хериберт постарался подавить улыбку. Его поражало резкое несоответствие между решительностью и воинской опытностью норманнов и их совершенно детской наивностью относительно самых, казалось бы, простых вещей.

– Это и есть послание, то есть письмо. Оно написано буквами на пергамене. Пергамен ты держишь в руках, а там внутри ничего нет, да и быть не должно.

– Но где же тогда ее послание? – Рери нахмурился, сузив глаза, поскольку заподозрил, что его дурачат. – Если этот твой брат насмехаться над нами пришел, то я сейчас велю его повесить! И тебя вместе с ним!

Что касается посланий с каким-либо знаком или предупреждением, то он пока знал только об одном: в саге Гудрун, желая предупредить братьев о предательских замыслах Атли, прислал им кольцо, обвязанное волчьим волосом. Если бы графиня прислала кольцо или что-то в этом роде, Рери бы понял. Но кожаная трубка, в которой ничего нет!

– Позволь мне, и сейчас все прояснится! – Хериберт бережно забрал у него из рук «кожаную трубку» и развернул, так что она превратилась в плоский лист.

– Я такие видел в Сенрикене, – заметил Вемунд. – Там их было полным-полно. Валялись везде, как желтые листья осенью. И в сундуках, и на столах, а многие были зачем-то сшиты вместе и уложены в такие странные ларцы под крышкой, но без трех боковых стенок.

Брат Хериберт еще раз подавил тяжкий вздох и расправил пергамен.

– Графиня приказала написать письмо латинскими буквами, но на северном языке, – пояснил он. – У нее есть несколько пленных норманнов, один из которых перевел ее слова на северный язык. Брат Филибер записал эту речь и должен был ее прочитать тебе, Хрёрек. Но лучше будет, если я прочту сам.

– Подожди, это руны? – Рери нахмурился. – Это колдовство? Она прислала нам какое-то заклятье? Только попробуй начать! Эту дрянь надо немедленно сжечь!

Викинги, стоявшие вокруг, заметно попятились, переменившись в лице. Руны, к которым они привыкли у себя дома, никогда не использовались для передачи сообщений, а только для различной ворожбы. Из них сведущие люди – эрили – создавали «магические слова», как правило, короткие, из трех, пяти, семи рун. А здесь длиннющее заклинание из нескольких сотен знаков! Это какой же силищей оно должно обладать! И добра от этой франкской ворожбы никто не ждал. Пожалуй, не окажись тут Хериберта, у несчастного брата Филибера попросту отняли бы письмо и сожгли в ближайшем костре, чтобы уберечься от чужого колдовства.

– Да нет же, как можно! – Хериберт всплеснул руками. – Хрёрек! Твой ум в плену заблуждений, ты веришь в языческое колдовство, которое если и может иметь силу, то только при помощи дьявола. Но графиня Гизела, как и другие добрые христиане, ни в коем случае не может прибегнуть к колдовству!

– Но что же это такое? – Рери обвиняющим жестом указал на лист, покрытый черными значками.

– Да это слова графини, речь, которую она хочет обратить к тебе, только записанная на пергамене. Переложенная в буквы, чтобы ее мог прочитать любой другой человек и сказать так, как сказала бы сама графиня! – Хериберт убеждал, словно обучал глупых крестьянских мальчиков в монастырской школе обители Сен-Рикье. – Ни в буквах, ни в этих словах нет ни малейшего вреда, поверь мне, во имя милосердного Господа!

– Да пусть уж говорит! – неожиданно поддержал его Оттар. – Я уже слышал, как читали и с таких листов, и с целых книг – ничего плохого вроде бы от этого не случалось.

– Ну, давай уже, – позволил наконец вернувшийся Харальд, все еще хмурясь.

Но викинги, однако, слушали с расстояния шагов в пять, и каждый на всякий случай держал перед собой меч или нож, надеясь, что сила острой стали, неплохо помогающая против всякой нечисти, отпугнет и чужеземное колдовство. А Хериберт начал:

– Итак, слушай: «Я, Гизела, дочь короля Хлодвига, прозванного Благочестивым, вдова графа Фриульского Эберхарда, мать графа Вермандуа Адаларда, жена графа Амьенского Гербальда…

– О боги! Сколько графов! – поразился Оттар. – И они все там, в городе! Рери, не грусти, у нас с тобой тоже будет по такой же перевязи, как у Харальда конунга!

– Да нет же, – пояснил Хериберт, тщательно скрывая досаду, что ему не дают читать. – Графиня Гизела – дочь покойного короля Хлодвига Благочестивого, внучка императора Карла Магнуса…

Он посмотрел на слушателей, по привычке надеясь, что они испытают трепет по поводу столь высокого происхождения женщины, обратившейся к ним с посланием. Но увы: на лицах варваров было лишь ожидание и любопытство. Трое из них сами принадлежали к королевским родам или были связаны с ним родством, четвертый носил звание конунга, пусть и морского, и полжизни провел в обществе таких же. Северяне привыкли ко множеству конунгов, как земельных, так и морских, и в происхождении графини Гизелы не видели ничего особенного. Разумеется, не с пастушками же им, потомкам знатных вождей, вести переговоры!

– …к королям норманнов, – продолжил Хериберт. – Коль скоро Господь лишил счастья моего мужа, Гербальда, графа Амьенского, и попал он в плен, то я предлагаю вам вернуть ему свободу, приняв достойный выкуп. На выкуп я предлагаю пятнадцать норманнов, что были взяты мужем моим в плен в прошлом году, а также сто фунтов серебра. Также за город Амьен, дабы уберечь его от разорения, в жителей его от истребления, я предлагаю сто фунтов серебра. За выкуп церквей и монастырей амьенский епископ Лиутгард дает вам две золотые чаши, украшенные самоцветными камнями. Если же Богу угодно, чтобы вы преклонили слух к моим словам, то прошу вас прибыть на переговоры завтра к полудню к городским воротам».

– Две сотни фунтов серебра и две золотые чаши! – подвел итог Вемунд. – Сдается мне, в городе мы больше возьмем.

– А я бы ее послушал, – сказал Харальд. – Она что, молодая, эта графиня?

– Ее сын не более чем на год моложе твоего брата Хрёрека, – ответил Хериберт. – Но стройностью стана и красотой лица графиня Гизела привлекает восхищенные взоры, как то и положено особе королевского происхождения.

– А! – Харальд сразу поскучнел. – Да она уже старая. Вемунд прав: о чем говорить?

– Но если уж мы взяли в плен ее мужа, почему бы не продать старушке ее старичка? – Рери усмехнулся. – На этой сделке мы уж точно ничего не потеряем. На каком рынке за графа дадут больше марки серебром? А тут – целая сотня фунтов. Хорошая цена за одного барана!

– Но эта сотня фунтов и так завтра будет наша, – возразил Харальд. – И если в городе правда найдутся еще такие перевязи, – он провел рукой по ремню на плече, гордясь своей обновкой, – то я, так и быть, не стану возражать, если вы с Оттаром возьмете себе по одной!

Оба монаха во время их спора отчаянно шептались: должно быть, Хериберт переводил собрату суть разговора, шедшего на северном языке. Потом вмешался:

– Послушайте, что еще поведал мне брат Филибер. Вы непременно должны выслушать графиню Гизелу. Кроме выкупа за Амьен и графа Гербальда, она может предложить вам еще кое-что. Брат Филибер не посвящен в суть ее предложения, об этом ведомо только графине и епископу Лиутгарду, но это предложение очень выгодно для вас. Речь идет, как я понял, не о том, что вы сможете взять в Амьене, а о чем-то совсем ином.

– Может, она знает в округе еще какой-нибудь богатый монастырь? – Оттар немедленно навострил уши. – Епископ-то уж наверное знает!

– Немало монастырей украсило Франкию благодаря попечению благочестивых государей ее! – со вздохом подтвердил Хериберт. – И много ли уцелеет – ведомо только Богу…

– Отчего бы нам не поговорить с ней? – поддержал Рери и Вемунд. – Даже если нам ее предложения не понравятся, это ведь не помешает нам взять Амьен. Подумаешь, задержимся на один день. Что изменится?

– И пусть епископ приносит свои золотые чаши! – подхватил Оттар. – Только не две, а четыре! Чтобы на каждого из конунгов хватило! Может быть, они нам и понравятся. Но я ничего не обещаю!

– Вы лишь должны обещать, что не будете предпринимать враждебных действий до тех пор, пока ваши переговоры не завершатся и графиня не вернется в город, – добавил Хериберт, переводя слова Филибера. – Поклянитесь… тем, что для вас всего дороже, что не обманете ее.

– Клянусь тем, что мне всего дороже! – Оттар вынул из ножен свой роскошный, очень дорогой клинок с блестящей рукоятью и надписью «Ульфбрехт» на клинке, изделие знаменитых рейнских мастерских. – Мне он дорого достался, а не расстанусь я с ним за все сокровища мира!

– Клянусь Золотым Драконом, удачей моего рода, – сказал Рери. – Мы не намерены обманывать эту женщину, если она не собирается обманывать нас.

– А иначе мы пришлем ей в подарок шкуру… ее мужа, – добавил Харальд, отчасти недовольный, что пришлось уступить, хотя и понимал, что задержка на один день ничего не решает. – У нас хватает сил, чтобы сровнять с землей этот город, и нам нет нужды обманывать! Но пусть эта ваша старуха не воображает, будто может уговорить нас делать то, что нам не по нраву!

Унося этот обнадеживающий ответ, брат Филибер собрался восвояси, а вместе с ним в Амьен ушел и Хериберт. Харальд не хотел его отпускать, боясь, как бы монах, который постоянно трется возле конунгов, не рассказал там чего-нибудь лишнего, но Рери разрешил бенедиктинцу идти. Викинги не знали за собой слабостей, о которых нельзя знать противнику, зато сам Рери надеялся после возвращения Хериберта узнать от него много такого, чего сами жители Амьена не расскажут.

Графиня Гизела, которую Харальд загодя зачислил в седые, беззубые старухи, при встрече опровергла эти домыслы. Ровно в полдень, когда четыре норманнских конунга со своими ближними дружинами, под стягами, с телохранителями и трубачами, ждали напротив ворот, с той стороны тоже раздался призывный звук труб. Под этот звук из раскрывшихся ворот выехали сначала несколько мужчин в шлемах и с ярко раскрашенными овальными щитами, потом показалась женщина верхом на светло-серой, почти белой лошади. Рядом с ней ехал мужчина в длинном, широком зеленом плаще, украшенном вышивкой на вороте и спереди, с пурпурными узорами на подоле.

– Епископ! – восхищенно охнул рядом с Рери Оттар. – Посмотри, видишь, у него еще такой длинный белый пояс, не где все люди носят, а на плечах привязан? – он потыкал издалека пальцем в священнический этоль, знак высшей церковной власти. – Епископ, точно тебе говорю!

– Можешь с ним пообщаться. Как епископ с епископом, – усмехнулся Рери, не отрывая глаз от женщины.

На таком расстоянии ее легко было принять за молодую девушку. Стройная и тонкая, она держалась гордо и величественно. Покрывало из тонкого белого шелка обвивало ее голову и оставляло открытым только лицо. Концы покрывала спереди спускались ниже колен, а поверх него голову украшал широкий золотой обруч, усаженный розовыми и зелеными самоцветами, вставленными в гнездышки тонких сложных узоров. Верхнее платье из зеленого шелка было обшито золотой узорной каймой, в которую тоже были вшиты мелкие самоцветы, а плечи графини покрывал плащ из золотисто-коричневой ткани с вытканными кругами. На груди он был сколот крупной золотой застежкой с узором, в котором красные мелкие самоцветы сочетались с еще какими-то блестящими вставками – Рери уже видел такие на захваченных вещах, но не знал, как они называются и из чего делаются.

Черты лица, когда графиня подъехала поближе и ее можно было рассмотреть, у Гизелы оказались правильные и тонкие. Нежнейшая, почти прозрачная белая кожа была отмечена некоторым количеством веснушек, но при строгом, величественном выражении лица даже это ее не портило. Тонкий нос с маленькой изящной горбинкой, большие голубые глаза под черными, густыми, совершенно девичьими ресницами. На руках ее оказались шелковые перчатки, а поверх перчаток на тонких пальцах сверкало несколько перстней с крупными, гладко ошлифованными самоцветами.

Викинги, никогда не видевшие таких женщин, рассматривали Гизелу в потрясенном молчании, и особенно Харальд, так возражавший против встречи с ней. Случайно заметив выражение лица брата, Рери про себя отметил, что, похоже, этого дурака придется держать за обе руки, пока он не отдал этой красавице все, что они успели захватить во Франкии. Просто так, чтобы похвастаться своим великодушием, которое викинги считали не последним среди своих достоинств, что бы там ни думали о них жители покоренных стран.

– Я рада приветствовать вас здесь, короли норманнов, – певучим голосом произнесла Гизела на языке франков, и хотя викинги довольно много понимали, Хериберт на всякий случай переводил. – Я рада, что вы приняли мое предложение о переговорах, которые, я уповаю на Господа, принесут пользу и вам, и мне, и несчастной Франкии. Могу я узнать ваши имена?

«Наверняка ведь Хериберт уже все в подробностях обсказал», – подумал Рери, но Харальд тут же пустился рассказывать, кто они и откуда, и зачем бы Рери стал ему мешать? Когда графиня заговорила, он заметил, что у нее не хватает двух зубов, но все равно для своего возраста она выглядела потрясающе. Если не приглядываться, то не дашь ей больше двадцати пяти. Сколько же ей на самом деле? Если ее сыну шестнадцать, то самой лет тридцать уж наверное есть.

– Как передавал вам брат Филибер, я предлагаю вам принять выкуп и возвратить мне мужа, графа Амьенского, – продолжала графиня. – К тому же мы готовы дать выкуп за город Амьен. А епископ Лиутгард предлагает вам четыре чаши из чистого золота, по числу ваших королей, чтобы никто не чувствовал себя обиженным.

Епископ кивнул. По данному знаку один из сопровождавших его монахов развязал мешок, который бережно прижимал к груди, а другой вынул оттуда сначала одну, потом вторую золотую чашу и издалека показал викингам, повертел, чтобы те заблестели на солнце, возбуждая жадность в сердцах варваров. Чаши были хороши: довольно плоские, на широких подставках, одна гладкая, другая с ушками, верно, чтобы за них держать, украшенные поясками из драгоценных камней, чеканки, с тонким эмалевым узором.

– А где еще две? – возмутился Оттар.

Монах тут же передал чаши товарищу и извлек из мешка еще две – чуть поменьше первых.

– Ведь, как мне ведомо, только двое из вас истинно королевского рода, им и надлежит пользоваться большими сокровищами, чем другим, – изрек епископ.

Оттар погрозил кулаком Хериберту – уж это он разболтал, что здесь только двое урожденных конунгов, больше некому. Но Харальд приосанился – ему это различие понравилось.

– И все же этого мало, чтобы мы отказались от того, что получим, когда весь город станет нашей добычей, – заявил Харальд, красуясь перед женщиной своей силой и удалью. – Мы слышали, что у графини есть для нас еще кое-что. Я хотел бы услышать, что это. Надеюсь, это не какая-нибудь ерунда. А то ведь я склоняюсь к мысли взять город, повесить графа и взять его жену себе. Хоть она и немолода, красота и знатный род делают ее достойной меня.

Графиня, услышав перевод, а больше того поймав на себе взгляд Харальда, с которым он это говорил, слегка покраснела от досады и заговорила, избегая взглядом наглеца и обращаясь то к Рери, то к Вемунду, который ей казалось наиболее приличным человеком из этой волчьей стаи.

– Да, я могу предложить вам еще кое-что – и это много больше того, что вы возьмете в Амьене. Я хочу предложить вам союз, ибо так случилось, что вы можете помочь мне, а я смогу помочь вам. Вы нуждаетесь в хорошей добыче – я укажу, где вам взять ее. А вы за это поможете мне избавиться от моих злейших врагов.

– И кто эти враги?

– Некоторые из них – тоже норманны, но я знаю, что ваши вожди враждуют друг другом не менее, а то и сильнее, чем с христианами. Но другие – франки, ибо, по грехам нашим, и добрые христиане иной раз причиняют друг другу не меньше зла, чем самые жестокие язычники.

– Переводи попроще, – попросил Рери Хериберта. – Норманны? Христиане? У нее есть еще какие-то враги, кроме нас, и она хочет помощи против них?

Хериберт кивнул, прислушиваясь к речи графини.

– От первого ее мужа, Эберхарда, графа Фриульского, у графини Гизелы есть сын Адалард, – продолжал он переводить. – Год назад он, по воле короля, был назначен графом1818
  В раннем средневековье «граф» был не дворянский титул, а должность полномочного правителя определенного края, назначаемого королем. Во Франции в описанное время графства все чаще передавались по наследству, переходя в полное владение знатных семей.


[Закрыть]Вермандуа, вскоре после того как графиня Гизела овдовела и сочла за благо покинуть Фриуль, чтобы, с соизволения своего брата, короля Карла, сочетаться браком с Гербальдом, графом Амьенским. Назначением этим остался весьма недоволен Хильдемар, сын Гунтарда, прежде занимавшего должность графа Вермандуа, в которой сменил его Гуго, сын императора Карла и аббат Сен-Кантен. В недавнем же времени аббат Гуго пал в битве с бретонцами, из-за чего должность освободилась, и король почел за благо отдать ее своему племяннику, графу Адаларду, сыну Эберхарда Фриульского.

Большая часть его слушателей уже безнадежно запуталась в этих прежних и новых графах, некоторые из которых каким-то образом одновременно оказывались еще и аббатами. Впрочем, как раз последнему викинги не слишком удивлялись, поскольку на их родине хёвдинг, самый знатный и могущественный человек в своей округе, сам и приносил жертвы от лица всех людей. Их удивило бы скорее то, что не все графы одновременно представляют и высшую духовную власть, но сейчас было не до того. Разобраться бы, чего же от них хочет эта красивая белокожая женщина и смогут ли они исполнить ее желание, а также совпадут ли эти желания с их собственными.

– Обращение виконта Хильдемара к королю не возымело успеха, и он отступился – мнимо, как после выяснилось. Более того – когда в графстве Вермандуа появились норманны, виконт Хильдемар пришел к графу Адаларду со своей дружиной и первым предложил ему свои услуги для совместной борьбы с этим бичом Божиим. Но и эта его преданность оказалась ложной. Когда граф Адалард, пылая благородной отвагой, во главе своей конницы устремился на врага, в гуще схватки Хильдемар пытался поразить его, а потом отступил вместе со своим отрядом, бросив графа Вермандуа в ловушке. Тот получил тяжелую рану и оказался в плену. Войско норманнов с прошлой осени осаждает город Сен-Кантен, столицу графства Вермандуа, уже разграбив Гам, и Кателен, и Сен-Симон. Уже пал каструм Верманд, резиденция графа, и лишь в самом Сен-Кантене, защищенном высокими крепкими стенами, обороняются горожане, возглавляемые епископом Рейнульфом.

– И здесь епископ! – восхитился Оттар. – Так а нам-то что до всего этого?

– Графиня готова дать выкуп тем, кто избавит Сен-Кантен от осады. Это монеты и драгоценности, по стоимости равные тысяче фунтов серебра. Но деньги находятся в самом городе, и нельзя их взять иначе, как сняв осаду. Она предлагает это сделать вам, мужественные короли, ставя условием лишь то, чтобы ей передали ее сына, томящегося в плену. Вероятно, граф Адалард и епископ Рейнульф предложат выкуп за сохранность Сен-Кантена. Но главное, вы получите всю добычу, что взяли те норманны, уже год, если не больше, разоряющие земли Франкии. А добыча эта весьма велика, ибо многие богатые города и почитаемые монастыри стали уже их жертвами. Одно только огромное золотое ожерелье, которое носит на груди их вождь, – графиня приложила свою узкую ладонь к груди под горлом, показывая, какой ширины ожерелье, – сможет оправдать этот поход.

Когда Рери увидел этот жест, в его мыслях жгучей молнией мелькнула догадка – хотя он еще не знал, к чему этот жест относится, понимая франкскую речь графини с пятого на десятое.

И едва Хериберт закончил переводить, как Рери и Харальд, одновременно шагнув вперед, в один голос воскликнули:

– Что?!

– Золотое ожерелье вот такой ширины… – с некоторым недоумением повторил

Хериберт.

– Как его зовут? Этого человека! У которого ожерелье! Как его имя? Откуда он? – перебивая друг друга, закричали сыновья Хальвдана.