Текст книги "Мой тайный мир"

Автор книги: Паулина Киднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Одно из таких заведений находилось в приморском городе Сифорде и называлось «Хоул-ин-зе-Уолл» – «Дыра в стене»… Ну, это хозяин поскромничал – ресторанчик вовсе не был дырой. В праздники наезжало много народу, и дела наши существенно улучшались. В штате у нас было несколько испанцев; один молодой официант – земляк Сервантеса – очень привязался ко мне и вслед за мною перемещался из ресторанчика в ресторанчик. Пепе – так его звали – едва-едва говорил по-английски, но старался выучиться. Ну и я, конечно, приложила руку и обучила его нескольким английским словам. Пепе был коротышка с темными курчавым волосами, необыкновенно учтив и спор в работе. Однажды он и его девушка прислали мне на Рождество открытку с надписью крупным шрифтом: «ЖЕЛАЮ СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА МОЕЙ ДОРОГОЙ ЖЕНЕ». Нет, он не считал меня своей супругой, а просто не смог перевести надпись, когда покупал открытку…

Были у нас и еще испанцы – молодая пара Тони и Эспе, помогавшие по кухне, а также Эрн, который мыл посуду и полы. Этот самый Эрн обожал ловить рыбу с волнореза во время прилива. Я не могла смотреть, как пойманная рыба плавает в ведерке, судорожно хватая воздух, и обычно избегал встречи с Эрном и его друзьями, пока они ее не разделают.

Как-то вечером я стала свидетельницей такой сцены: на столе стоит газ, в нем брюхом кверху плавают рыбины, а на стуле сидит Эспе и с помощью двух вилок поддерживает одну из рыбин в вертикальном положении, словно надеясь воскресить ее. «Жалеет, – подумала я, – Есть-таки сердце у девушки!»

– И как ему только не стыдно, – сказала я, – Зачем рыб мучает! Отрезал бы им сразу головы, и дело с концом.

…Придя полчаса спустя, я почувствовала в воздухе аромат жареной рыбы. Вместо таза на столе стояло блюдо, из двух вилок осталась только одна а рыба – в которой трудно было узнать недавно пойманную – была не только приготовлена, но и почти вся скушана.

– Эспе! – крикнула я, шокированная увиденным. – И ты ее… еще и жрешь?!

– О да! Она уже неживой, мы их кушать, – сказала Эспе, с жадностью набивая рот очередным куском рыбы. «Какая бесчувственная девушка», – подумала я.

Из всех ресторанчиков, где мне тогда довелось поработать, больше всего мне понравился один под названием «Ячменная скирда» – видимо, потому, что оформлен он был в виде… коровника! Кабины для посетителей были сделаны в виде коровьих стойл, а над стульями висели медные таблички с коровьими кличками. Завсегдатаи заведения, резервировавшие одни и те же места, называли друг друга не иначе как этими кличками. Но все-таки это был не хлев, а первоклассный ресторан, так что по выходным дням и по вечерам я, по требованию начальства, выходила принимать заказы у посетителей и указывать им места за столиками в длинных вечерних платьях.

Был у нас один совсем юный официант, который так тщательно скрывал свои способности, что догадаться было практически невозможно. Требовались железные нервы, чтобы его чему-то научить. Однажды в субботу у нас был званый ужин; и вот он, как всегда, приплелся и пропищал дрожащими губами: «Чем могу сегодня быть полезен?» У меня в ушах еще звенели слова, сказанные шеф-поваром несколькими минутами раньше: «Не подпускайте этого бродягу к кухне, иначе размозжу ему голову половником!» Мне было жаль беднягу, и я подумала – может, он сумеет оформить тележку со сладостями?

– Да все уже почти сделано. Видишь, даже блюда с пирогами расставлены. Ты вот пойди проверь, все ли кувшины для сливок налиты, все ли ложки на месте, да разложи на блюде пирожные-эклеры. После этого кати сюда тележку. Ясно задание?

Юноша кивнул, одарив меня широкой улыбкой. Он был явно польщен тем, что ему в кои-то веки хоть что-то поручили.

Примерно полчаса спустя шеф-повар объявил, что первое блюдо готово. Настало время запускать гостей в залу. И что я вижу – на привычном месте стоит тележка для сладостей, на ней гордо красуется огромное блюдо, устланное листьями салата-латука; по краям разложены нарезанные помидоры, в Центре высится горка огурчиков-пикулей, а вокруг ведут свой хоровод шоколадные пирожные-эклеры.

Ей-богу, я вынуждена была согласиться с нашим шеф-поваром!

Успех моей работы зависел от успеха заведения в целом и конечно же от выручки за закуски и напитки. Как-то раз к нам в ресторан пришел молодой человек и предложил по дешевке половину свиной туши. Я подумала: из такой шикарной туши можно наделать столько разных блюд, дела у нас пойдут в гору! Кусок поступил целиком, но я была уверена, что шеф-повар сумеет его разделать. Молодой человек любезно согласился отнести его в холодильник и там повесить на крючок. У шеф-повара был выходной день, но назавтра он должен был появиться. Я заплатила молодому человеку из выручки, и он был таков.

Когда шеф-повар появился, за дежурную была Бриджет. Она и показала ему половину свиной туши, висящую на крючке.

– Не правда ли, шикарный кусок мяса? – пропела она на своем мелодичном ирландском наречии.

– Конечно, – поддакнула я. – И главное, дешево! Я уже слышу, как у нас в кассе шелестят денежки!

И надо же было случиться, что ровно полчаса спустя наш босс мистер Мартин, которому и принадлежала эта сеть ресторанчиков, позвонил узнать, все ли в порядке. Он имел привычку каждую неделю обзванивать все принадлежащие ему заведения и расспрашивать, как идут дела. А надо вам сказать, что это был человек строгих правил: чуть где перегорит лампочка или какая ложка-вилка не на месте, не преминет указать.

– Все в порядке, мистер Мартин. Дела идут неплохо, все живы-здоровы.

– Ну вот и прекрасно, Паулина, – ответил он. – Слава Богу, что все замечательно. Да, чуть не забыл: тут, говорят, один тип ходит, предлагает краденое мясо. Если и к нам заглянет – гони его метлой.

– Разумеется, – выдохнула я, а перед глазами встала половина свиной туши, подвешенная на крючке в холодильнике. – Будет сделано.

С этими словами я повесила трубку.

Ну, что мне теперь делать? Как раз в этот момент вошла Бриджет, окончившая положенную работу.

– Прекрасно! – сказала она, – Ну, я сматываюсь! До завтра!

– Погоди, Бриджет, – дрожащим голосом произнесла я. – Ты не хочешь забрать себе эту половину свиньи?

– А почему вы от нее отказываетесь? – спросила Бриджет.

– Ну, видишь ли, – я пожала плечами, – звонил босс и сообщил, что заказал такую же.

– Тогда понятно! А что, неплохо, тем более за такую цену! Только как я повезу ее? Ее же надо разделать!

– Нет проблем, – легкомысленно сказала я, полагая, что на самом деле быстро выкручусь, – Подъезжай к четырем, я тебе ее разделаю.

– Ты просто прелесть, – улыбнулась Бриджет. – Я подъеду к четырем.

Я ерзала на стуле, дожидаясь, когда же кончится время ленча и посетители уберутся ко всем чертям. Я все больше осознавала свою вину, и половина свиной туши тяжким камнем легла мне на плечи.

Едва закрылась дверь за последним посетителем, я ринулась наверх за поваренной книгой – должна же там быть схема разделки свинины, с указанием всех суставов! Так, вот и она. Я стремглав бросилась вниз, к холодильнику. Разложив на столе схему разделки, словно карту поля сражения, я устремила свой взор на ненавистного врага – половину свиной туши.

Сами понимаете, половина туши – вещь громоздкая и жутко тяжелая. Более того, при ближайшем рассмотрении оказалось, что парень насадил ее не на один, а сразу на два стальных крючка, цепляющихся другим концом за металлический стержень. Взгромоздив тушу себе на плечи, я попыталась ее отцепить. Какое там! Только отцеплю один крюк, сразу втыкается другой. Понадобилось десять минут борьбы, прежде чем мне удалось ее высвободить, и вся эта махина, рухнула на меня. Я втащила ее в кухню и взвалила на стол. Так! Разложим-ка ее в точности как показано в книге. А, вот они, суставы. Ну что ж, начнем!

Накрыв свинье морду полотенцем, чтобы она не могла смотреть на меня, я принялась за разделку. Поначалу операция шла блестяще, но дело застопорилось, когда я дошла до сустава ноги – я не могла сообразить, как к нему подступиться. Ладно, пусть так и остается, решила я. Я уже собралась укладывать отрезанные части в мешок, когда вошла Бриджет.

Названия суставов, вычитанные мною в поваренной книге, еще не успели выветриться у меня из головы. Наконец, мы дошли до того злополучного.

– Видишь ли, Бриджет, – сказала я, укладывая неразрешимую часть в мешок, – я не знаю, сколь велика у тебя семья, я даже думала – может, зря нарезала так мелко, может, у вас большими кусками жарят! В любом случае – прибереги этот кусок для какой-нибудь вечеринки! Он до того красив, что не худо подать его целиком!

– Кусок действительно роскошный, – сказала Бриджет, – Не знаю, как тебя и благодарить!

– Не стоит благодарности, – пробормотала я и помогла Бриджет погрузить мясо в машину.

«Слава Богу, проблема снята», – подумала я, вернувшись в кухню и прислонившись к двери. В руке были зажаты ассигнации, которые нужно было положить обратно в кассу взамен того, что я уплатила за половину туши. Теперь, когда последняя была разрезана на куски, никто не смог бы признать в ней покражу, которую мы по незнанию купили сегодня поутру. Я вплоть до нынешнего дня не осмеливалась кому-либо рассказать об этом: мало ли, донесут еще, обвинят в скупке краденого! А теперь, по прошествии стольких лет, кто мне что сделает!

Среди нашей постоянной клиентуры самыми экстравагантными были… местные ведьмы. Да, да – самые настоящие ведьмы, которые занимались белой магией и иногда исцеляли животных. В перерывах между шабашами захаживали в наш ресторанчик. Излишне объяснять, что я в два счета нашла с ними общий язык, и, честно говоря, редко где мне доводилось встречать столь интересных собеседниц! Когда я в очередной раз решила сменить место жительства, они подарили мне на прощание диск из желтого стекла диаметром двенадцать дюймов [2]2
  Около 30 сантиметров.


[Закрыть], изображающий солнце. Береги его, сказали ведьмы, он приносит счастье и удачу! Он хранится у меня и поныне.

Все это время мы активно переписывались с Шиной, которая два года странствовала по всей Австралии и в конце концов решила, что хватит. А у меня как раз появилась возможность арендовать на паях старинный кабачок, остро нуждавшийся в модернизации. Я тут же написала Шине: не захочет ли стать моим партнером? Она согласилась, и сразу после ее возвращения в Англию мы взялись за дело.

Кабачок «Бервик-Инн» был уже десять лет как закрыт. Хозяин настолько утратил к нему интерес, что когда в последний раз запирал, то даже не вынул ключ из замка. Открыв дверь, мы почувствовали, что сделали шаг в прошлое. Вся мебель и даже все бутылки так с тех пор и остались нетронутыми.

Ну уж мы и насладились жизнью, переворачивая в комнатах все вверх дном и извлекая на свет Божий массу разных диковинок. Во дворе мы обнаружили заброшенный, поросший сорной травой сортир, в который столько лет не ступала нога человеческая; когда мы расчистили траву и распахнули дверь, то увидели там замшелый стульчак, а под ним – ночную вазу с орнаментом в виде листьев ивы…

Хотя мы давно были закадычными подругами, жить вместе нам довелось впервые, и понадобилось какое-то время, чтобы притереться друг к другу. Шина любит дрыхнуть чуть не до десяти утра, а я, как проснусь, запеваю веселые песенки. Ну что за подруга, думает Шина, ни выспаться не дает, ни поболтать с ней по утрам!

Как раз перед самым приездом Шины из Австралии я приобрела щенка красного сеттера, который (вернее, которая) получил имя Шина. Вислоухая любимица принесла с собой проблемы, – кто понимает в собаках, тот знает, что щенка сеттера непросто приучить к порядку. Четвероногой Шине было уже шесть месяцев, а с ней по ночам еще случались казусы. Когда Шина-старшая вставала с постели и ходила по полу в носках, она неизменно наступала в эти лужицы. К тому же у вислоухой Шины было обыкновение повисать на развешенном для просушки белье и прочих вещах. Шина убеждена: не кто иной, как ее четвероногая тезка повинна в том, что ее джемперы, которые прежде были ей по пояс, теперь закрывают колени.

Однажды эта крошка учудила вот что. Кто-то из нас двоих – может, я, а может, Шина – имел неосторожность оставить открытым выдвижной ящик, в котором стояла коробка с женскими тампонами. Ну, эта паршивка, конечно, дорвалась до коробки, вытащила оную на лужайку, рассыпала лежавшие в ней предметы по зеленой траве и принялась задорно жонглировать ими.

Увидев, что собачонка чересчур расшалилась, мы подскочили поближе посмотреть, что это ее так веселит. Ну, знаете, всему есть предел! Это верх собачьей наглости! Увидев, что мы несемся со всех ног, псина решила, будто мы тоже горим желанием поиграть, и в знак приветствия встала на задние лапы, радостно виляя хвостиком. В такой позе с тампоном в зубах она была похожа на миллионера с дорогой гаванской сигарой. А надо вам сказать, что кабачок наш стоит возле железнодорожной станции, и от путей его отделяет только садик – точнее говоря, лужайка, в центре которой устроен бассейн для рыбок. И вот пассажиры поезда, стоявшего на путях в ожидании, когда откроют семафор, липли к окнам, Наблюдая, как мы вдвоем носимся вокруг бассейна, безуспешно пытаясь поймать эту шалую собачонку и отобрать у нее так полюбившуюся ей игрушку. Только нам удалось это сделать – и поезд тронулся, увозя с собою бесплатных зрителей. Так опозориться на глазах у почтеннейшей публики!

Но, думаю, самые яркие воспоминания остались у Шины о том, как мы с ней и ее вислоухой тезкой катались на машине. В то время у меня был «мини-травеллер», и псина ездила на заднем сиденье: вставала на задние лапы, а слюнявую морду клала мне на плечо. Ну, а если за руль садилась Шина, которая ниже меня ростом, она водружала ей морду непосредственно на голову. Создавалось впечатление, что на Шине надета рыжая шапка, как у Шерлока Холмса, с собачьими ушами, ниспадающими на женские. Но больше всего раздражало Шину-старшую вот что: когда она поворачивала голову вправо-влево, на ее шею ложилась (в буквальном смысле слова) двойная нагрузка: вместе с ее головой поворачивалась и собачья. Зато вислоухая Шина могла спокойно обозревать окрестности, не прилагая для этого никаких усилий шейных мышц.

Неподалеку от кабачка находилось Арлингтонское водохранилище, и я частенько гуляла с собакой по его берегам. Здесь пространство открыто всем ветрам, холодное дыхание чувствуешь даже знойным летом: видимо, из-за этого сюда никто не приезжал отдыхать, зато так приятно было бродить в одиночестве! Живее всего запечатлелись в памяти песни жаворонка – никогда не забуду, как крохотный, невзрачный с виду певец устремляется к небу, вычерчивая виток за витком. Порою он возносится так высоко, что в бескрайнем голубом просторе видна только коричневая крапинка, а звонкий голос все так же ясно слышен далеко-далеко. Только не обольщайтесь, будто он поет исключительно ради того, чтобы усладить ваш слух, – он оповещает сородичей: здесь мои владения, я тут хозяин! Редко какая птаха обладает искусством петь на лету, жаворонок – одно из немногих счастливых исключений. Наверное, завидуют ему птицы, которые могут петь только сидя, – из поднебесья-то песня слышна куда дальше, чем с ветки! Возможно, поэтому жаворонок принадлежит к самым распространенным на территории Британии и Ирландии пернатым. Жаворонки устраивают свои гнезда прямо на земле, обычно в небольшом углублении, и во время прогулок я не спускала глаз с собаки – вдруг наткнется на беззащитное гнездышко? Гнездо делается из грубой сухой травы и корешков, внутри устилается мягкой травой, а иногда и волосом. Я видела такие гнездышки с милыми крапчатыми яичками. Однажды моя собаченция вынюхала гнездо с уже вылупившимися птенчиками, но при виде рыжего чудовища жаворонок-отец нырнул в кусты, отвлекая его внимание. Поняв, в чем дело, я отозвала собаку.

Жаворонок питается в основном вегетарианской пищей, главным образом молодыми побегами; случается, что лакомится посевами, но, ей-богу, удивительная песнь сторицей окупает копеечный ущерб – если язык повернется так его назвать. Жаль только, что ныне эти птицы стали довольно редкими, и каждую встречу с ними я считаю праздником.

К нашей радости, в округе оказалось достаточно мест, где можно было всласть погулять. Хочешь – иди на водохранилище, а еще лучше – в лес, принадлежащий Лесной комиссии. В последнее время муссируются слухи о переходе Лесной комиссии в частные руки. Было бы большим позором, если бы эти территории закрылись для свободного посещения публикой, – людям так нравится здесь гулять!

…Мало-помалу запущенный когда-то кабачок начал приобретать божеский вид. Кульминацией стало приобретение иной оригинальной печки для жарения на жиру – она была убеждена, что на такой хитроумной машине можно приготовить все, что угодно. Правда, я засомневалась на сей счет – у меня на памяти был случай, когда Шина пыталась сварить и кофеварке суп из пакета и, конечно, испортила кофеварку. Я колебалась, можно ли вообще доверять Шине одной хозяйничать в кухне.

Наконец кабачок был готов к открытию – пошло дело! Правда, обеды по будним дням были немноголюдны, да и выбор блюд не особенно большой. Как-то раз к нам зашла парочка и спросила два яйца по-шотландски и салат. Приняв заказ, я спустилась на четыре ступеньки вниз, где размещалась кухня.

– Шина, быстро два яйца по-шотландски и салат, – сказала я своей компаньонке, разбиравшей только что поступившие накладные на продукты.

– Господи, – ответила Шина, – они у нас все мороженые!

– Что же, пойду и скажу, что у нас нет.

– Да что ты, нельзя же расстраивать клиентов! Суну-ка я их в свою печку, мигом оттают.

– Да ты что, они же будут теплые!

– Значит, так: пойдешь и скажешь, что готовых яиц сейчас нет, но их вот-вот приготовят. Заодно поинтересуешься: ничего страшного, если они будут теплые? – сказала Шина, у которой на каждый вопрос всегда готов ответ.

Вернувшись в бар, я объяснила гостям ситуацию. Ничего страшного, ответили те, нам спешить некуда. Пусть будут теплые.

Распахнув дверь в кухню, я сделала Шине знак большим пальцем: во! Пять минут спустя я вернулась в кухню посмотреть, как дела. Шина уже разрезала яйца пополам. Снаружи они были покрыты хрустящей корочкой, а внутри такая льдышка, что можно пустить ко дну «Титаник».

– Ну, что нам теперь делать? – спросила Шина.

– Не боись, – сказала я и отправилась к клиентам.

– Мне очень неловко, – извинилась я, – но наш шеф-повар забраковал яйца, сказав, что они не отвечают тем требованиям, которые приняты у нас в заведении. Не желаете ли чего-нибудь другого? Приготовим сию же минуту.

Парочка не возражала – сошлись на сандвичах, поджаренных в тостере. Я снова бросилась в кухню, доложила обстановку, и Шина принялась делать сандвичи.

Опасаясь, что парочка уже заждалась, я вернулась в бар и стала занимать клиентов разговором – мол, кабачок только что открылся, повариха у нас новенькая (на самом деле Шина уже полгода как здесь осваивалась!) и до сих пор не знает, где здесь что.

– Сейчас пройдусь взгляну, наверняка уже готовы, – сказала я и удалилась.

Шина и в самом деле уже раскладывала кушанье на блюде.

– Значит, так. Я сказала им, что ты новенькая. Намек понятен?

Я вернулась в бар и стала протирать стаканы. Внезапно дверь отворилась, и возникла Шина с подносом в руках:

– Простите, это здесь бар? Я тут недавно.

Трюк удался, мы победили. Кстати, еда клиентам понравилась, и они потом не раз захаживали сюда.

В общем, весь этот год мы жили не тужили, торговали-веселились. Хотя меня много раз отзывали помогать в других ресторанчиках, по большей части мы с Шиной работали вместе.

Как раз тогда я встретила Мака, который пришел в наш кабачок барменом. Он только что уволился из Королевских воздушных сил, решив попытать счастья в коммерции. Когда же представился случай выйти на новый виток – сменить кабачок на туристический лагерь в Норфолке, мы решили заняться этим делом вместе и переехали в небольшую приморскую деревушку Хоптон-он-Си, население которой возросло с двух-трех тысяч в зимние месяцы до сорока пяти тысяч в летние.

Мне потребовалось определенное время, чтобы привыкнуть к изменившимся масштабам работы. В нашем лагере было свыше 200 шале и, кроме того, 150 фургончиков на колесах; все их надо было привести в полную готовность к пасхальным праздникам. Один только факт: чтобы обойти все туалеты в лагере и спустить воду во всех унитазах (надо же убедиться в их нормальном функционировании!), требовалось ни много ни мало два человеко-дня.

Ну, а с приходом лета и вовсе вертишься как белка в колесе: тут тебе работа и в баре и в кабаре и подготовка детских утренников. И так из года в год. Особенно памятными были знойное лето 1975-го и такое же 1976-го, когда житья не было от скопищ муравьев, забиравшихся в шале. Позади столика администратора стояла целая армада ящиков, в которых, словно стратегический запас пороха, хранился порошок от муравьев. Чуть кто придет с жалобой, тому банку в руки – и домой. Диалоги проходили обычно по такой схеме:

– С добрым утром, сэр. Чем могу быть полезна?

– Помогите, ради Бога! – хныкал отдыхающий. – У нас в шале проходу нет от черных разбойников!

– Сочувствую вам, – кротко отвечала я. – У нас в этом году такое засушливое лето, сладу с ними нет. Вот вам антимуравьиный порошок – посыпьте, едва они покажутся на глаза.

– А они умрут от этого? – непременно спрашивал посетитель.

– О да, непременно! Пожалуйста, если еще возникнут проблемы, милости просим сюда.

Непреложное правило: не забудь одарить клиента самой лучезарной улыбкой, и он непременно уйдет счастливым.

Все это хорошо, но, когда по тридцать раз на дню повторяется одно и то же, появляется дьявольское искушение сделать что-нибудь наперекор.

– С добрым утром, сэр. Чем могу быть полезна?

– Помогите, ради Бога! У нас в шале проходу нет от черных разбойников!

– Сочувствую вам. У нас в этом году такое засушливое – чего, просто сладу с ними нет. Вот вам антимуравьиный порошок, посыпьте, едва они покажутся на глаза.

– А они умрут от этого?

Это было уже слишком!

– Вообще-то нет, – ответила я. – Просто будут ползать медленнее. Тогда давите их сколько влезет.

– Прекрасно! – сказал посетитель и ушел.

Едва за ним закрылась дверь, постучался следующий страждущий. Тут я похолодела.

– С добрым утром, сэр. Чем могу быть полезна?

– Спасу нет от муравьев! – простонал вошедший.

– Скажите, а они ведут себя тихо?

– П-простите, я в-вас не понимаю, – промямлил ошеломленный собеседник.

– Я хочу знать – они ведут себя тихо?

– Вообще-то тихо, – лукаво ответил тот.

– Слава Богу! – вздохнула я, – Потому что, когда они входят маршем под грохот барабана и звон литавр, они делаются и вовсе несносными.

Слава Богу, мой собеседник обладал чувством юмора, и мы оба расхохотались. Порцию волшебного порошка я ему, конечно, выдала.

Пришло время, и мы с Маком решили пожениться. Мы жили неподалеку от лагеря, на улочке, состоявшей из четырех коттеджей с террасами – как раз в последнем. Наш коттедж был ближайшим к морю: стоило открыть дверь и спуститься по заросшей травою тропинке – и ты уже на песчаном пляже.

Осень и зима по-прежнему оставались моими любимыми временами года – весь пляж был моим и ничьим больше! Я могла сколько угодно бродить по золотому песку и слушать, как Северное море обрушивает на него свои грозные волны. Одна напасть – очень уж холодный ветер! Ничего, закутайся потеплее в шарф и гуляй смело.

Вдоль пляжа всюду, насколько видел глаз, тянулись домики для летнего отдыха. И все-таки то здесь, то там услаждающую взор благодать нарушали огромные неуклюжие буровые платформы, поставленные на якорь порою у самого берега.

Во время одной из таких прогулок моя псина наткнулась на что-то лежащее у деревянного волнолома. Она была довольно далеко впереди меня, но я обратила внимание, как она завиляла хвостом и подняла уши. Видно, что-то ее встревожило, подумала я. Собачонка опустилась на передние лапы и затявкала, как бы приглашая кого-то поиграть. Я мигом бросилась к ней и отозвала назад.

Подойдя в волнолому, я поняла, что же так заинтриговало я мою собаченцию. Впервые в жизни я увидела… Угадайте кого! Удивительной красоты детеныша серого тюленя, одетого в густую шубу кремового цвета. Его огромные черные глаза мигали, из них текли слезы, так что создавалось впечатление, будто детеныш сейчас забьется в рыданиях. Отойдя на несколько шагов, я подумала: уж не брошенный ли? Нет, вроде жирненький такой, милый тюлененочек. Я сочла за благо отойти подальше: тюлени, как и другие животные, бывают очень агрессивны, когда у них маленькие. Скорее всего, мамаша где-то рядом, так что лучше оставить детеныша в покое.

Тюленята появляются на спет в красивой кремовой шубке, но носят ее всего две-три недели, пока кормятся материнским молоком. Затем пробивается взрослая пятнистая шуба. Новорожденный тюлененок весит около 15 килограммов, но за две-три недели почти утраивает свой вес. А молоко у тюленихи очень жирное – до 50 процентов, тогда как у коровы только 4. Стоит ли удивляться, как быстро подрастают тюленята!

Ну, естественно, мы с собакой отправились назад в коттедж, оставив тюлененка на месте. Он выглядел очень здоровым, и я была уверена, что его мамаша вернется, но все-таки решила во второй половине дня сходить проверить, там он или нет.

Тюлени – поражающие воображение существа: они могут до 30 минут находиться под водой, не дыша. Для этого они уменьшают частоту сокращений сердца с 70–80 до 5–10 в минуту. Особенности организма позволяют им сберегать запас кислорода, взятый на поверхности, концентрировать кровоток вокруг сердца и при этом оставаться активными, используя мозг и мускулы.

Самки тюленей долговечнее своих кавалеров – они живут обычно лет 35 (зафиксирован рекорд в 46), тогда как самцы – около 20, при зафиксированном рекорде в 26. Поскольку большую часть жизни тюлени проводят в море, трудно установить их численность, но, по оценкам, в британских водах их около 75 тысяч.

Отправившись к деревянному молу после полудня, я увидела, что тюлененок по-прежнему там. Я тут же позвонила в Общество покровительства животным. Там сильно обеспокоились: место, где я нашла детеныша, никогда не пользовалось известностью как место размножения тюленей. Но решили – пусть полежит до завтра, а если он и завтра никуда не денется, сообщите. Назавтра я снова отправилась к молу, захватив с собой и одеяло; завернув в него по-прежнему находившегося там тюлененка, я отнесла его домой. Через час пришла машина из Общества покровительства животным, и я надеюсь, что он выжил и снова вернулся в привычную среду.

Ведьмы меня надули – стеклянный диск не даровал мне счастья. Мой второй брак оказался крайне неудачным, и даже рождение сына Симона не спасло его. Прошло всего четыре года с тех пор, как мы с Маком поженились, – и вот я снова пакую чемоданы и бросаю все, кроме сына. Пусть хоть пожар, хоть потоп, но я с ним не расстанусь! У меня были еще свежи в памяти переживания после потери девчонок – больше моему сердцу такого не выдержать! (Кто бы тогда мог подумать – теперь он уже вымахал под два метра, учится в университете и звонит только затем, чтобы попросить денег!) Не знаю, может, в неудаче этого брака опять же была и моя вина – чего уж теперь…

Я вернулась к своим многострадальным родителям, но хотела как можно скорее устроиться на новом месте. Наконец то самое объявление в газете – и вот у нас с Симошей появился уютный дом!

Иные подумают: два раза нахлебалась горя в браке, неужели потянет в третий? Но если попадается такой человек, как Дерек, сразу понимаешь: с таким на всю жизнь! Мы уж больше двадцати лет – одна семья: мы с Дереком, мой Симоша и его трое детей: Бэрри, Келли и Дэниел. Правда, дети разлетелись кто куда – Келли вышла замуж, Бэрри больше живет за границей, чем в Англии, помогая обделенным судьбою детям, а Дэниел, как и Симон, учится в университете. Хотя наша ферма и открыта для посетителей как туристическая достопримечательность, многое в ее работе остается за кулисами – диким зверям нужен покой. Они травмированы уже тем, что находятся в неволе, не говоря уже об увечьях или сиротстве…

Остальное вы знаете – мы устроили в традиционных фермерских постройках XV века экспозиции и помещения для самых разных животных – от летучих мышей до сонь, or лисиц до крупного рогатого скота. Мы хотим, чтобы приходящие к нам посетители получили представление о животном мире нашей страны в целом, о том, как найти пути для сосуществования фермерства и дикой фауны – ведь все это вместе составляет жизнь края, который мы так любим! Ради такой высокой цели мы даже пошли на самоуплотнение: в нижнем этаже сделали чайную, поместив там для воссоздания атмосферы далеких времен старую мебель и начищенную медную посуду, починив давно бездействовавший камин. В других комнатах были устроены кухня, холл, комнаты для прислуги офис – а нам, бедным, пришлось тесниться в восьми комнат верхнего этажа. Случается, пойдешь ночью в туалет – и в коридоре расшибешь ногу о ящик с апельсинами, который поставить больше негде…

В коровьем стойле мы устроили гнездо для барсуков, позволяющее вести наблюдение за его обитателями. Еще в 1989 году я выкормила нескольких попавших ко мне детенышей; с одной стороны, мне хотелось даровать им свободу, с другой – я таила надежду, что кто-то из них останется. Именно барсуки сдружили меня со знаменитым режиссером фильмов о дикой природе Симоном Кингом, который приводил к нам снимать их и устроил на нашей ферме площадки, приспособленные для киносъемок.

Одна из наших барсучих, Блюбелл, осталась с нами и даже родила детенышей, так что мы имели возможность наблюдать за тем, как они подрастали. Более того, она приняла как родных нескольких осиротевших барсучат, став им приемной матерью. Именем этой почти легендарной барсучихи мы назвали группу поддержки, патроном которой любезно согласился стать Симон Кинг.

Превращение обыкновенной фермы в Центр по спасению диких животных потребовало не только огромного труда и колоссальной веры в удачу, но и огромных вложений средств, а выручки – кот, простите, барсук наплакал. Порою не знаешь, как свести концы с концами.

И все-таки больше я менять свою жизнь не буду. Я нашла себя, обретя возможность столь близкого контакта с дикими существами. Не скрою, в этой нелегкой работе подчас бывают и грустные моменты, но где еще, скажите, у вас будет шанс увидеть сипуху, преспокойно сидящую на кухне, или барсука, свободно разгуливающего по дому, или детеныша косули, выпрашивающего в лавке пачку жвачки? Нигде, кроме как в моем ТАЙНОМ МИРЕ!