Текст книги "Студент-медик из Дублина"

Автор книги: Патрик Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Все вы слышали, как сегодня преподаватель физиологии сказал: «Люди редко поднимают голову, если вообще когда-нибудь поднимают – разве только их внимание привлечет какое-нибудь движение или звук».

– И что? – заинтересовался Фингал.

Чарли предложил проверить это утверждение экспериментальным путем. Фингал и Кроми в ответ вежливо рассмеялись, но Боба это рассмешило ужасно. Отсмеявшись, он сказал: «А что, давайте проверим!» Так они и сделали – во время последнего перед короткими каникулами занятия по прикладной анатомии.

Профессор оказался прав. Первые сорок пять минут никто из присутствующих в аудитории ничего не замечал: все старательно строчили в тетрадях. А потом откуда-то сверху раздался металлический звон.

И преподаватель, и все сорок студентов вскинули головы и уставились на Глэдис – скелет, подвешенный под потолком и разодетый в черный бюстгальтер, красные трусики и шелковые чулки. Когда будильник, спрятанный между тазовыми костями красотки, наконец отзвенел, аудиторию огласил дружный хохот.

– Джентльмены, – заговорил преподаватель, – поскольку до конца занятия осталось всего десять минут, а ваше внимание, скажем так, несколько рассеялось, предлагаю на этом и закончить. Всего хорошего. – И он покинул аудиторию, в развевающейся черной академической мантии похожий на растрепанную ворону.

Фингал начал спускаться со своего места в заднем ряду, ступая по деревянным ступеням, протертым бесчисленным множеством студенческих ботинок. На полпути вниз его встретил один из сокурсников – почти такой же высокий, как сам О’Рейли, ростом не меньше шести футов и двух дюймов, но в отличие от плотно сбитого Фингала весом двенадцать стоунов, костлявый, как воробьиная лапка. Шею студента украшал крупный кадык.

– Не вижу в этих школьных шалостях ничего забавного, О’Рейли. Я знаю, это твоих рук дело. И твоих инфантильных дружков.

Фингал улыбнулся. Он не собирался раздражаться и тем самым доставлять Рональду Геркулесу Фицпатрику удовольствие. Фингал покачал головой:

– Ладно тебе, Геркулес! Жизнь слишком коротка, чтобы не расставаться с постной миной.

– Мне не нравится, когда меня называют Геркулесом…

Фингала толкнул в бок Чарли Грир.

– Идем, Фингал, – позвал он. – Мы в паб. Так уж и быть, разрешу тебе угостить меня первой пинтой.

– Очень любезно с твоей стороны, – усмехнулся Фингал. Семестр закончен, сегодня можно было бы позвать в паб и Фицпатрика, не будь тот убежденным трезвенником, с тринадцати лет состоявшим в католическом Обществе воздержания. – Удачных тебе выходных, Фицпатрик.

– Я буду заниматься, – сообщил тот, собираясь уходить. – Хочу подготовиться к следующему семестру. Поработаю в больнице, а в июне буду сдавать сразу два экзамена – на бакалавра и вторую часть промежуточного.

– Вот как, – отозвался Фингал, – но от сплошной учебы без забавы Геркулес… то есть Рональд, если и не отупеет, то станет первым занудой среди четверокурсников.

Сдать вторую часть промежуточного экзамена означало наконец-то приступить к изучению медицины как таковой – обследовать пациентов, учиться лечить болезни. Обо всем этом Фингал мечтал с тех пор, как ему исполнилось тринадцать.

С лестницы они с Чарли сбежали, прыгая через две ступеньки. Боб и Кроми ждали их в дверях аудитории, вчетвером они вышли на залитую солнцем улицу. Поглядывая на чистое лазоревое небо, они пересекли сорок семь акров территории колледжа, оазис посреди бурлящего города.

Свежий ветер принес дымок заводских труб. Над головой кружили голуби. Четверо друзей направлялись к пабу «Дэви Бернс».

Фингал первым прошел в длинный узкий зал. Здесь стены были отделаны темным дубом, отовсюду слышался гул голосов, витали запахи крепкого пива и табака. Кроми занял стол, Боб Бересфорд двинулся делать заказ к длинной деревянной стойке. В своем двубортном сером костюме и отполированных до блеска черных туфлях Боб выглядел щеголем. Он мог себе это позволить.

Стуча стоптанными ботинками по дощатому полу, Фингал поспешил на подмогу Бобу.

– Давай сюда, – сказал он, принимая две пинты.

– Очень кстати, – заметил Чарли.

Все расселись, Боб поднял свой стакан с виски:

– Slaintel.

Портер был мягким, чуть горьковатым. Фингал одним глотком отпил треть кружки.

– То, что надо, – заметил он, утирая пену с верхней губы. – Ради этого можно пожертвовать и прикладной анатомией.

Боб рассмеялся.

– Думаешь? А я слушал эту лекцию уже в третий раз. – Он усмехнулся. – Но сегодняшний, в компании Глэдис, – это незабываемо.

Фингал постоянно помнил о том, что его средства ограничены, но не завидовал обеспеченности Боба, только никак не мог понять, как может человек, которому представился случай изучать медицину, упускать такую возможность.

– Тебе следовало бы сдать экзамен, – заметил он.

– Вообще-то я уже думал об этом. С тех пор как я познакомился с вами, началось настоящее веселье.

– Так почему бы тебе не сдать второй промежуточный экзамен и не учиться с нами дальше? – спросил Кроми.

– Ну-у… – Боб нахмурился. – Есть одно обстоятельство…

– Твое содержание? – уточнил Чарли.

– Пользы от него немало.

– Ты мог бы зарабатывать больше, когда станешь врачом, – возразил Кроми.

– Знаю, – кивнул Боб, – но тогда мне придется работать.

– Ладно тебе, Боб, – вмешался Фингал, – у нас впереди еще двадцать семь месяцев лекций, амбулаторных приемов, обходов и родовспоможений.

Боб улыбнулся.

– Ребята, было бы здорово и дальше учиться с вами, вдобавок до окончания курса у нас еще два экзамена. Так что возможностей провалиться у меня хоть отбавляй.

Фингал смотрел в свою кружку. Скоро его очередь платить за выпивку для всей компании. Он вздохнул с облегчением, услышав возглас Боба:

– Диармед, будьте добры, повторите!

– Сию минуту, сэр, – откликнулся бармен.

Фингал поднял голову и уставился на Боба.

– Кстати, Бересфорд, мы просили тебя и дальше учиться с нами не только затем, чтобы ты оплачивал наши счета. Ты отлично вписался в компанию.

Боб расцвел.

– Знаю. Но сегодня угощаю в честь окончания семестра.

– Чертовски кстати! – отозвался Кроми.

– Слушайте, – продолжал Фингал, – я понимаю, что сейчас у всех на уме только выпивка, но нам надо обсудить одно дело. Когда промежуточный экзамен и экзамен на бакалавра останутся позади, нам придется подолгу работать в учебных больницах. Нам предложат разбиться на пары и работать по двое.

– Ты и Геркулес Фицпатрик. Воображаю! – Боб скривился.

– О чем и речь. Заманчивая перспектива, само собой, но, может, все-таки разобьемся на две пары сами?

– Разумно, – оценил Боб. – Чертовски разумно.

– Вот тебе еще одна причина выдержать июньский экзамен, – подхватил Фингал.

– Господи… – Боб отхлебнул своего виски. – О’Рейли, я и глазом моргнуть не успею, как ты сделаешь из меня доктора Бересфорда.

Правильно, мысленно подтвердил Фингал.

– Надо еще выбрать больницу.

– Я без понятия, – предупредил Боб, расплачиваясь за новые порции напитков. – Так далеко заходить в учебе я не планировал.

– Зато я точно знаю, куда мы должны метить. От Тринити до больницы сэра Патрика Дана несколько минут езды на велосипеде. Там есть все, что нам нужно: общая терапия, хирургия, инфекционное отделение. – Он подмигнул Чарли. – Между прочим, там рядом общежитие для будущих медсестер.

– Класс! – откликнулся Чарли и поднял кружку.

– Правда, акушерского отделения там нет. Но пять месяцев акушерской практики мы могли бы отбыть в больнице Ротонда на Парнелл-сквер, хотя до нее очередь дойдет еще не скоро – первыми в программе терапия и хирургия. – Он придвинул к себе очередную пинту. – Спасибо, Боб.

– Не за что. А ты неплохо подготовился к разговору, Фингал.

– Я старался, – подтвердил О’Рейли.

Кроми подытожил:

– Стало быть, мы так и останемся вместе – великая и ужасная четверка на клинической практике в больнице сэра Патрика!

Язык у него слегка заплетался.

О’Рейли улыбнулся: в отличие от него, Кроми хмелел быстро. С поднятой кружкой О’Рейли провозгласил:

– За ближайшие два года у сэра Патрика Дана! Да будет работа увлекательной, а веселье непрерывным… – он многозначительно уставился на Боба, – для нас четверых.

И он выпил под дружный хор возгласов «верно, верно!»

3
Социальный комфорт и больничные условия

О’Рейли взглянул на часы и понял, что пора покинуть кафетерий и выяснить, какие новости у мистера Гупты. Поднявшись по лестнице, он зашагал по длинному и оживленному главному коридору больницы Королевы Виктории. Очутившись в отделении, О’Рейли остановился у сестринского поста.

– Я доктор О’Рейли, – представился он дежурной медсестре. – Пришел проведать моего пациента Донала Доннелли.

– A-а, Доннелли! – сразу вспомнила медсестра. – С травмой головы. Они скоро вернутся. Мистер Гупта снова увез пациента на рентген.

– Снова? – О’Рейли слышал в приемном покое, что Доналу сделали рентген сразу после прибытия.

– К сожалению, снимки не получились, а мистер Гупта на ультразвуке вроде бы заметил кровотечение, – объяснила медсестра. – Вот он и решил убедиться, прежде чем звонить мистеру Гриру.

– Если повезет, сегодня мы не станем тревожить Чарли. Медсестра возмущенно вскинула брови.

– Чарли?

О’Рейли рассмеялся:

– Мы с Чарли Гриром вместе учились в Тринити-колледже.

– Вот оно что, – отозвалась она.

– В клиническом состоянии Донала нет изменений?

– У меня здесь его карточка, – сообщила медсестра и протянула ее О’Рейли. Пульс замедлился, давление стабильное, частота дыхания снизилась. Неплохо. О’Рейли надеялся, что сознание Донала вскоре прояснится.

– Когда они вернутся, сестра? – спросил он.

– Минут через двадцать. Или через полчаса.

– Можно подождать их здесь?

Она указала на скамью.

– Присаживайтесь. Приготовить вам чаю?

Он заулыбался. Чай. В Ольстере его предлагают, как решение любых проблем – от спустившейся петли на чулке до ядерной войны.

– Будьте так добры, – попросил он.

– Сейчас вернусь. – Медсестра поднялась и направилась на кухню. О’Рейли взглянул на часы: десять минут одиннадцатого.

Пружины узкой кровати скрипнули, Фингал откинул одеяло. Сначала – принять душ, потом одеться – и сразу в гости к родителям. Желудок заурчал в предвкушении плотного ирландского завтрака, приготовленного мамой.

Выходя из парадной двери дома номер 23а по Вестленд-роу, в одной из комнат которого, скудно обставленной холостяцкой берлоге, он и обитал, О’Рейли остановился, чтобы приподнять шляпу перед памятной доской на стене соседнего дома. 21 ноября здесь родился Оскар Фингал О’Флаэрти Уиллс Уайльд. А молодой отец дал его имена за вычетом «О» и апострофа своему второму сыну.

Если повезет, отца он дома не застанет. По субботам у него обычно консультации. Отношения с отцом стали ледяными еще в двадцать седьмом году, когда Фингал объявил, что уходит в плавание. С годами они немного оттаяли, но всего на один-два градуса. Проведать маму Фингал заходил регулярно, а с отцом они общались вежливо и отчужденно.

– Прошу прощения, сэр… – На дорожке стоял невысокий мужчина в армейских ботинках без шнурков, обтрепанных брюках, грязной рубашке без воротничка и заношенном плаще. Слева на груди у него позвякивали две бронзовые медали. Правый рукав был зашпилен, а рука в нем ампутирована чуть ниже локтя.

Осунувшееся лицо незнакомца покрывал слой копоти, и Фингал заметил, что под его пожелтевшими от табака усами не хватает двух передних верхних зубов.

– Сэр, у вас не найдется пенни – бедному старому солдату побаловать себя чашкой чаю холодным утром? – И он протянул левую руку ладонью вверх.

Бедолага, мысленно посочувствовал ему Фингал. В кварталах Дублина, где жилье сдают внаем, больше нищих, чем в трущобах Бомбея. И самые жалкие из этих попрошаек – бывшие раненые солдаты, участники Англо-бурской или мировой войн. Им не хватает на жизнь скудной пенсии, назначенной прежними хозяевами империи, а соотечественники презирают их за то, что они сражались в британской армии.

Фингал порылся в кармане брюк.

– Вот, – сказал он, – держи флорин. Купи себе хороший завтрак.

Нищий изумленно вытаращил глаза.

– О-о, благодарствую, ваша честь! – Он вытянулся как по струнке и отдал честь левой рукой. – Тысячу раз спасибо, сэр!

– Я сказал «завтрак», а не выпивку.

Нищий уже улепетывал в сторону Либертис, где дешевого портера и самогона хоть залейся. Ладно уж, сказал себе Фингал, что плохого, если бедняга согреется и утешится хоть на пару часов?

– Вот ваш чай, доктор О’Рейли. – Медсестра поставила на стол маленький поднос. – Что вам добавить в него?

– Молока и сахару, пожалуйста.

Медсестра подала ему чашку.

– К сожалению, мне придется вас оставить, – сообщила она. – Пора делать обход.

– Так приступайте. Нет известий от мистера Гупты?

– Пока нет, но ждать осталось уже недолго, – успокоила его медсестра и отошла.

О’Рейли вспомнил, что его мать всегда разливала чай сама. А благодаря кухарке завтрак в доме на Лансдаун-роуд всегда был отменным.

Фингал поднялся на крыльцо, мимоходом полюбовавшись диким виноградом, прильнувшим к красной кирпичной стене дома. Постучав в дверь медным молотком, Фингал услышал лязг ключей.

– Мастер Фингал! – Дверь отперла горничная Бриджит в черном платье, белом переднике и плиссированной наколке на седых волосах.

Она провела его в гостиную. В эркере, в уютном кресле с высокой спинкой, устроилась мать Фингала. Отвлекшись от утреннего номера «Айриш таймс», она улыбнулась:

– Фингал, как я рада тебя видеть! Хочешь что-нибудь особенное на завтрак, сынок?

– Что-нибудь легкое, пожалуй, – попросил он. – Овсянку. Будьте добры, Бриджит, еще пару ломтиков бекона и два яйца. Немного кровяной колбасы и помидор. И может, пару почек? И баранью отбивную?

– Пожалуйста, передайте кухарке, – обратилась его мать к Бриджит.

– Вы, сэр, всегда умели опустошить сковородку, это уж как пить дать, – заявила Бриджит и вышла.

– Отец дома? – спросил Фингал.

– У него консультация.

Фингал испустил вздох облегчения.

– Как он?

Помедлив, мать ответила:

– В целом – как всегда. Разве что быстрее устает. – Она указала на соседнее кресло. – Присядь. Жаль, что твоего брата мы видим гораздо реже. Правда, в наших краях он бывает – проезжает мимо на машине. Он встречается с Джин Нили. – Она засмеялась. – А для нас, старых развалин, у него не находится времени.

Фингал сел.

– От Портаферри на машине часа три езды.

– Я помню, – кивнула мать. – Ему нравится быть юристом.

– Он всегда знал, кем хочет стать, – согласился Фингал.

Мать коснулась его колена.

– Оба моих мальчика знали.

– И моя мечта сбылась – благодаря тебе, мама, и Ларсу. Ты даже не представляешь себе, как я счастлив.

– Догадываюсь, и я очень рада за тебя. Жаль только, что сначала тебе пришлось покинуть нас так надолго.

– Другого пути у меня не было. Извини.

– Не надо. – В материнском голосе вдруг послышалась незнакомая Фингалу резкость. – Не смей сожалеть о том, что стремишься к мечте. Сожаление – самое никчемное из чувств.

Фингал задумался: о чем пришлось сожалеть ей самой?

Она прищурилась и склонила голову набок.

– А я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – объявила она. – О чем сожалею я? У меня есть все, о чем только может мечтать викторианская жена: прелестный дом, преуспевающий муж, двое замечательных сыновей.

– Викторианская? Можно подумать, ты уже старушка, мама.

– Как тебе известно, мне исполнилось четыре в 1887, в год золотого юбилея королевы Виктории. Взгляды, свойственные ее эпохе, никуда не делись к тому времени, как я подросла… – помолчав, она продолжала: – Когда-то и я была девчонкой, Фингал. Мне повезло. Твой дед придерживался прогрессивных взглядов. И считал, что девушкам следует давать образование – в известных пределах, разумеется. В четырнадцать лет меня отослали в Белфаст, в колледж Виктории, где разрешили закончить шесть классов. – Она отвернулась и устремила взгляд в окно. – Во время учебы в колледже я поддерживала леди Констанс Литтон и миссис Эммелин Панкхерст.

– Ты была суфражисткой? Боже правый.

– Хуже, – улыбнулась мама. – Из-за меня твоего дедушку Никсона чуть не хватил удар.

Фингал выпрямился, забыв про свой кофе.

– Как это?

– Закончив школу, я сообщила ему, что в 1899 году медицинский факультет колледжа Королевы в Белфасте начинает прием студенток.

Фингал привстал.

– Так ты хотела стать врачом, мама?

Он не верил своим ушам, настолько невероятно это звучало.

– Шокирующее откровение, да? Я знаю. – На этот раз ее улыбка была грустной. – Вот и дедушка так считал.

– Да нет, я не об этом. У нас на курсе три девушки, ну и что в этом странного? Просто я удивился, услышав о медицине от тебя.

– Так или иначе, – продолжала мать, – дедушка и слышать об этом не захотел. Справедливости ради следует заметить, что он не мешал мне изучать английскую литературу. Так я и познакомилась с твоим отцом – дедушкино решение принесло пользу.

Фингал уставился на мать.

– И с тех пор ты жалеешь о том, что так и не поступила на медицинский?

Она покачала головой.

– Я же сказала: сожаление – бесполезное чувство.

Фингал помнил эти слова, но уловил, как дрогнул ее голос.

– Поэтому ты и помогла мне бросить вызов отцу?

– Помнишь, мы когда-то читали вместе Йейтса?

Он кивнул.

– «Свои мечты я расстелил, не растопчи мои мечты». – Голос матери вновь зазвучал непривычно резко. – Никому не позволено топтать чужие мечты. Никому.

Глаза Фингала защипали подступившие слезы.

– Спасибо, мама, – очень тихо выговорил он.

Вслед за матерью он перешел в столовую, отодвинул стул и сел к столу, на котором Бриджит уже расставила приборы. Мама подала ему чашку кофе и села напротив. Услышав скрип открывшейся двери, Фингал обернулся и увидел в дверях отца. Под его неподвижным взглядом Фингал быстро поднялся.

– Коннан! – воскликнула мать. – Я не ждала тебя так скоро.

– Негодный студент так и не явился.

– Это даже к лучшему, – возразила мать. – Фингал зашел проведать нас, а ты вернулся пораньше. – Она многозначительно взглянула на сына. – А ты расстраивался, что не застал отца, – верно, Фингал?

– Как дела, папа? – спросил Фингал.

– Прекрасно, – отозвался тот. – А как твои дела, Фингал?

– Ради всего святого, Коннан, ты же не в аудитории. Присядь, выпей кофе, – предложила мама.

Фингал сел, отец занял место рядом с матерью.

– Как продвигается твое… изучение медицины?

– Неплохо, – ответил Фингал, – пожалуй, даже отлично. Как тебе известно, до сих пор я сдавал все экзамены первым.

– Ничего другого я и не ожидал. – Отец повернулся к матери.

– Мэри, будь добра, налей мне кофе.

Фингал затаил дыхание: краткое слово похвалы пришлось бы сейчас очень кстати. Он посмотрел, как встает мама, потом снова перевел взгляд на отца, сидевшего напротив. Тот держался прямо, развернув плечи, внушительный в своем безупречно сшитом костюме-тройке в тонкую полоску.

Видеть отцовское безразличие было нестерпимо обидно. Фингала так и подмывало отказаться от завтрака и уйти, но он мысленно запретил себе. Нет смысла устраивать скандал.

Только теперь Фингал понял, что ему уже никогда не заслужить одобрение отца, значит, придется довольствоваться тем, что хоть кто-то из родителей радуется его успехам.

Погружение Фингала Флаэрти О’Рейли в глубины клинической медицины началось прохладным дублинским утром. Когда он прибыл в учебную больницу, Чарли Грир уже ждал его вместе с еще четырьмя студентами. Фингал дружески поздоровался со всеми. Спустившийся с крыльца навстречу студентам невысокий мужчина произнес:

– Доброе утро! Я доктор Миккс, преподаватель фармакологии и терапии, а также штатный врач больницы сэра Патрика Дана.

Доктор Миккс был худощавым, его узкое лицо напомнило Фингалу скелет из колледжа, носивший прозвище Глэдис. На носу доктора Миккса сидели очки в тонкой металлической оправе, поверх одежды был накинут длинный белый халат.

– Моя задача – приветствовать вас в первый день шестимесячной практики, – продолжал он. – Вам предстоит совершать обходы и работать с пациентами стационара, а также посещать амбулаторные приемы и все обязательные занятия.

Фингал судорожно сжимал в кармане стетоскоп – так, как древний кельт мог сжимать рунический талисман. Он с блеском сдал вторую часть промежуточного экзамена и в июне получил диплом бакалавра. Его мать присутствовала на церемонии вручения, на которой дипломов удостоились все друзья Фингала, в том числе и совершенно ошарашенный этим событием Боб Бересфорд. Мама извинилась перед сыном за отсутствие отца и объяснила, что тот неважно себя чувствует.

– Давайте познакомимся, – продолжал доктор Миккс. – Ваша фамилия, мисс?..

– Манвелл, сэр. Хильда Манвелл.

– А ваша, мистер?..

– Фицпатрик, сэр.

Жаль, что Фицпатрик не выбрал какую-нибудь другую больницу, подумал Фингал. С Хильдой он так и не успел познакомиться толком. По крайней мере, остальные все свои – Боб, Чарли и Кроми.

– А вы?.. – Доктор Миккс указал на Фингала.

– О’Рейли, сэр.

– О’Рейли? Если не ошибаюсь, вы и мистер Грир играете в регби за Тринити-колледж? – Доктор улыбнулся. – В таком случае желаю вам обоим удачи – при условии, что спорт не помешает учебе. Ваши успехи покроют славой колледж и больницу сэра Патрика Дана.

Доктор Миккс повернулся к Бобу.

– Бересфорд, сэр.

– А вы?..

– Кроми, сэр.

– Итак, прежде чем я поведу вас в отделение, думаю, вам следует кое-что узнать о нашей больнице.

Фицпатрик поднял руку.

– У вас вопрос, мистер Фицпатрик? – Миккс нахмурился.

– Нет, сэр. – Фицпатрик поправил свое пенсне в золоченой оправе. – Я читал про сэра Патрика.

Фингал переглянулся с Чарли, тот в изнеможении закатил глаза.

Фицпатрик старательно затараторил:

– Он родился в шотландском Абердине, в 1642 году. Накануне битвы на реке Бойн сэр Патрик лечил короля Вильгельма Оранского, раненного в плечо. Свое состояние сэр Патрик оставил медицинской школе, которую завещал основать в Дублине.

– Вижу, вы основательно подготовились, мистер Фицпатрик, – заметил доктор Миккс, снял очки, протер их и снова водрузил на нос. – Но вообще-то я хотел познакомить вас с нынешними изменениями в больнице.

Фингал встрепенулся.

– Верхний этаж восточного крыла слева от меня – инфекционное отделение на двадцать шесть коек, с отдельным входом. Новые операционные были пристроены в 1898 году и переоборудованы в 1916 году.

В год Пасхального восстания, мысленно добавил Фингал, зная, что здесь оказывали помощь всем раненым – и повстанцам, и британским солдатам.

Доктор Миккс продолжал:

– Здесь есть и комнаты для студентов, где вы будете жить во время длительной практики.

Фингал с нетерпением ждал практики еще и по этой причине: каждый месяц дарового, проживания при больнице позволял ему сэкономить на арендной плате за жилье.

Тем временем доктор Миккс рассказывал:

– Строение перед восточным крылом – амбулатория. За год в ней принимают тридцать тысяч пациентов, так что у вас будет масса возможностей для практики. А на Лоуэр-Маунт-стрит находится общежитие для студенток сестринских курсов.

Фингал заметил усмешку Чарли. Доктор Миккс, который тоже уловил ее, добавил:

– Имейте в виду: старшая сестра не спускает глаз со своих юных подопечных. А теперь следуйте за мной – сначала мы пройдемся по отделению. К нам присоединится доктор Пилкингтон – это наш врач, живущий при больнице.

Вслед за однокурсниками Фингал вошел в двери и миновал большую лестницу.

– Мы в палате святого Патрика.

В палате студентов ждал молодой человек в длинном белом халате, его сопровождали две студентки сестринских курсов, палатная медсестра и старшая палатная сестра в белом переднике поверх синего платья. Белый накрахмаленный головной убор закрывал ей лоб и спускался глубокими складками по бокам.

– Доброе утро, доктор Пилкингтон, сестра Дэли, дамы.

Сестры коротко поклонились, доктор Пилкингтон отозвался:

– Доброе утро, сэр.

– Все готово. Приступим?

Свет вливался в палату через высокие арочные окна. Вдоль стен были с армейской точностью расставлены больничные койки – изголовьем к стене, изножьем к центральному проходу. Возле каждой кровати стоял стул с плетеной спинкой, на спинках кроватей висели карточки пациентов. Двадцать пять коек вдоль каждой стены, все заняты мужчинами. Врачи и студенты приблизились к койке под кислородной палаткой и встали по обе стороны от нее.

Через окошко в парусине Фингал увидел мужчину лет тридцати. Шипел подаваемый в палатку кислород, гудел вентилятор, выводивший углекислый газ. Сестра кивнула медсестре-студентке, та расстегнула застежку на палатке и склонилась над кроватью. Дыхание пациента было неглубоким и прерывистым, голова повернута набок, глаза закрыты.

Медсестра подала доктору Пилкингтону карту. Он заглянул в нее и огласил историю:

– Пациент К. Д., двадцать девять лет, проживающий на Эш-стрит в Либертис, принят прошлой ночью с жалобами на слабость, одышку, кашель и гемоптизис…

Фингал уже начал осваивать язык медицины. Во время обсуждений врачи именовали пациентов инициалами, чтобы не нарушить конфиденциальность, даже если разговор состоится в общественном месте. Гемоптизисом называлось кровохарканье.

– …другие симптомы отсутствуют. Диагноз «острая ревматическая лихорадка» поставлен пять лет назад, во время лечения в больнице доктора Стивенса. Больному был прописан постельный режим, свежий воздух и ацетилсалициловая кислота в дозе двести сорок гран ежедневно…

– Аспирин, – пояснил доктор Миккс. – Применялся для лечения ревматической лихорадки Маклаганом в Эдинбурге в 1874 году. Продолжайте, доктор Пилкингтон.

– Поступил с застойной сердечной недостаточностью вследствие стеноза митрального клапана и аортальной недостаточности.

Доктор Миккс повернулся к Фингалу:

– Что такое ревматическая лихорадка?

– Инфекция, вызванная бактерией, бета-гемолитическим стрептококком. Если вспомнить, что мистер К. Д. проживает в условиях сырости и грязи…

Доктор Миккс вздохнул.

– Мистер О’Рейли, мы, врачи, не в силах справиться с проблемами целого мира. Будьте добры, говорите о заболевании исключительно с медицинской точки зрения.

Фингал окинул взглядом постель. На ней лежало не заболевание, а человеческое существо. Он продолжал:

– Эта инфекция поражает митральный клапан, в итоге затрудненным становится поступление крови в левый желудочек…

– Куда именно? – прервал его доктор Миккс, обратившись к Бобу.

– В нижнюю камеру левой стороны сердца, сэр.

– Хорошо. – Доктор Миккс снова повернулся к О’Рейли. – А теперь возьмите стетоскоп и прослушайте ему грудь. И рассказывайте нам, что слышите. – Он кивнул и добавил: – Прошу вас, сестра.

Сестра Дэли скомандовала:

– Сестра Келли, сестра О’Хэллоран, будьте добры посадить больного.

Сестры наклонились и помогли мистеру К. Д. приподняться. Та сестра, что стояла ближе к О’Рейли, расстегнула куртку больничной пижамы пациента.

О’Рейли заглянул в узкое, болезненно-бледное лицо задыхающегося пациента и увидел ужас в запавших голубых глазах.

– Не возражаете, если я вас прослушаю? – спросил О’Рейли.

Пациент слабо покачал головой.

– Больно не будет. – О’Рейли вставил ушные оливы стетоскопа в уши, приложил воронку к груди пациента и затаил дыхание, пытаясь понять, что он слышит. Сердечный ритм был регулярным. Но на ритмичное «ту-дум, ту-дум» сердца накладывались какие-то странные щелчки и хрипы. О’Рейли поднял голову:

– Даже не знаю, что сказать, сэр…

– Вы честный человек, О’Рейли. Очень мало кому удается что– либо понять с первой попытки. Для этого требуется практика.

Не дожидаясь вопроса или разрешения, Фицпатрик выступил с подробным описанием того, что можно услышать в стетоскоп в подобных случаях. Свой рассказ он щедро уснащал специальными терминами вроде «диастолические шумы».

– Превосходно, мистер Фицпатрик. Вы, случайно, не нацелились на диплом с отличием?

Фицпатрик кивнул.

О’Рейли переглянулся с Чарли, тот медленно покачал головой. Да уж, мысленно согласился Фингал, цыплят по осени считают.

– Какое лечение предписано при застойной сердечной недостаточности, О’Рейли?

– Постельный режим, кислород, бессолевая диета, аспирин…

– А какой препарат первого выбора, Бересфорд?

Боб покачал головой.

– К сожалению, не знаю, сэр.

– Дигиталис, сэр, – вмешался Фицпатрик.

Доктор Пилкингтон сообщил:

– При поступлении мы дали ему ударную дозу – шесть кубических сантиметров настойки дигиталиса, и он отреагировал на нее положительно. Теперь мы даем ему по два кубика каждые шесть часов.

– Хорошо, – кивнул доктор Миккс и впервые за все время обратился к пациенту: – У вас все идет замечательно.

Мистер К. Д. сумел слабо улыбнуться.

– А теперь мы все покинем палатку и закроем ее.

Фингал посторонился, а когда будущая медсестра обошла кровать, направляясь к выходу из палатки, Фингал Флаэрти О’Рейли вдруг обнаружил, что смотрит в серые глаза с янтарными крапинками на радужке.

Фингал сам застегнул полотнище кислородной палатки. Он пытался слушать объяснения доктора Миккса насчет шумов, характерных для заболеваний сердечных клапанов, но то и дело поглядывал на сероглазую медсестру. Заметив его взгляд, она улыбнулась. Фингал понимал, что ему следовало бы повнимательнее слушать доктора Миккса, но эти глаза…