355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Патрик О'Брайан » Оборотная сторона медали (ЛП) » Текст книги (страница 7)
Оборотная сторона медали (ЛП)
  • Текст добавлен: 21 ноября 2017, 00:30

Текст книги "Оборотная сторона медали (ЛП)"


Автор книги: Патрик О'Брайан



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Дневная гонка так же походила на бесконечный сон, как и ночная, хотя уже ощущалась тревога и предчувствие скорого перелома. Но несмотря на то, что помпа на марсе работала во всю силу, а длинные бронзовые девятифунтовки стояли наготове, нацеленные вперёд и окружённые гирляндами отполированных до блеска ядер, ничего больше сделать было уже нельзя.

Ветер дул идеально ровно и устойчиво, как будто они поймали пассат к мысу Доброй Надежды, когда можно не касаться парусов и брасов несколько дней, а то и недель подряд. Но если при плавании с пассатом на корабле всегда есть дела – вечная чистка и уборка, стирка одежды, мелкий ремонт и ещё множество занятий, не говоря уж о церковных и прочих службах, то сейчас не осталось ничего кроме изготовления пыжей да шлифовки пушечных ядер. Поэтому "Сюрприз" мчался вперёд под стук полусотни молотков, летел так быстро, как только позволяло мельчайшее внимание к парусам и штурвалу, преследуя добычу, всегда на полпути к вечно убегающему горизонту.

Джек и его гости обедали под отдалённый аккомпанемент стучащих молотков. Чисто выбритый и сияющий после короткого отдыха Джек пребывал в прекрасном расположении духа, вчерашнее глубокое разочарование осталось позади. После ужасных дней трибунала он ни разу не чувствовал себя таким живым и бодрым. Он наслаждался обществом. Стивен и Мартин, не будучи моряками, не испытывали священного трепета перед чином капитана корабля и говорили совершенно свободно – какое облегчение. Кроме того, барометр опускался, верный признак ветра, а постоянный стук ядер, сопровождавший весь обед, напоминал Джеку, что на палубе всё хорошо. Беглец на виду, на корабле образцовый порядок, сильный ветер где-то рядом – вот она, настоящая морская служба, ради этого мужчины и отправляются в море.

Присутствие Мартина и прежде как-то стесняло Джека, а после появления Сэма из-за своей неспокойной совести он стал чуть ли не сладкоречив в беседах с капелланом. Но сегодняшняя радость жизни слегка отодвинула в сторону чувство вины, и они разговорились самым приятным образом. Джек поведал гостям, что теперь он совершенно уверен – приватир стремится попасть в Брест, один из своих портов, и что он, Джек, надеется настичь его до Ушанта, где полно островков и береговых рифов. Однако полной уверенности в этом у него нет. Добыча пока не выказывала никаких признаков беспокойства, они не выкачивали воду и до сих пор сохранили все шлюпки и орудия. Но по хищному и весёлому блеску ярко-голубых глаз Джека слушатели понимали – его невысказанные мысли гораздо менее сдержанны, далеко не так осторожны в игре с судьбой. Мартин заявил, что по его мнению, помпа, с силой льющая на паруса воду, ударяет их сзади и, возможно, подталкивает вперёд, увеличивая скорость.

– В этом не может быть никаких сомнений, – отвечал Стивен. – "Коль добродетель мчится перед бурей, мои надежды помогают парусам", это сказал Драйден, король поэтов, а мы мчимся самым добродетельным образом. Полагаю, всем нам следует дуть на грот, а к корме пусть привяжут верёвку и тащат корабль вперёд изо всех сил, ха-ха-ха!

Некоторое время Стивен хихикал над своей шуткой и, поскольку это занятие было для него непривычно, поперхнулся крошкой. Придя в себя, он обнаружил, что Мартин рассказывает Джеку о тяжёлой доле поэтов – Драйден умер в нищете, Спенсер жил в ужасной бедности, Агриппа закончил свои дни в работном доме. Мартин мог бы вещать ещё долго, поскольку подобных сведений у него было предостаточно, но тут подоспело сообщение от Моуэта – справа по носу появились рыболовные суда.

Для военного корабля присутствие рыбаков из Бискайского залива и севера Португалии, идущих к мелководью Ньюфаундленда на промысел трески, не имело особого значения. Однако в открытом океане даже появление одиночного паруса становилось событием – Джеку нередко случалось проходить пять тысяч миль по довольно оживлённому морскому пути, не встретив ни единого корабля. Когда обед закончился, он предложил гостям захватить кофе с собой на бак, чтобы понаблюдать за этим зрелищем.

Вообще говоря, Киллик не мог запретить такое перемещение, однако со сварливым и недовольным видом постарался его ограничить – налил гостям кофе в отвратительные маленькие оловянные кружки, зная, что произойдёт, если доверить им фарфор. Киллик не ошибся – все кружки вернулись помятыми, а старшина уборщиков ныл по поводу дорожек тёмных капель, усеявших белоснежную палубу во всех направлениях. Ветер ещё не усилился, но за время ужина волнение, начинающееся на юге, достигло этих вод, и рывок норовистого "Сюрприза" застал гостей врасплох.

Когда они добрались до бака, передовые тресколовы беспорядочно разбросанной флотилии оказались уже прямо перед "Спартаном", позволяя окинуть одним взглядом всю мирную картину их спокойного, хотя и нелёгкого промысла, а также и конкурентную борьбу – одна кучка судов устремилась к северо-западу, в то время как другая, пересекая их путь, неслась к востоку. И обе группы, охваченные неистовым порывом, явно шли на пределе сил.

Спустя примерно час бискайцы исчезли за горизонтом, унеся с собой все философские раздумья, Стивен и Мартин спустились вниз, на отдых, а Джек Обри остался на баке. Он размышлял над ходом погони, грудой парусов фрегата и погодой. Джека слегка беспокоил небольшой дифферент "Сюрприза" на корму – он мог усилиться с приближением шторма.

– Мистер Моуэт, – сказал он, вернувшись на корму, – полагаю, теперь нам следует завести рей-тали, спустить в трюм карронады и приготовиться откачать тонн десять воды из бочек на корме. И прошу, передайте боцману, пусть держит наготове канаты и всё прочее – на случай шторма, барометр падает. Я сейчас собираюсь показать молодежи, как при помощи секстанта определять, удаляется преследуемый или нет, и сразу вернусь.

И хорошо, что он сделал все приготовления заранее, поскольку с восходом луны ветер окреп, дуя прямо в ее круглую самодовольную морду и поперек усиливающегося волнения. К тому времени, как Джек вернулся на палубу, Моуэт уже убрал нижние лисели, а с наступлением ночи убирали все больше и больше парусов, пока фрегат не остался лишь под сильно зарифленными фор– и грот-марселем, нижними парусами и триселями, но каждый раз, когда бросали лаг, вахтенный мичман докладывал с все возрастающим восторгом:

– Шесть с половиной узлов, сэр... Семь узлов, две сажени... Почти восемь... Восемь узлов и три сажени... Девять узлов... Десять узлов! Сэр, фрегат развил десять узлов!

С зарифленными нижними парусами Джек видел свою жертву с квартердека, отчетливо на фоне яркой луны, хоть ветер и дул с веста, немного заходя к зюйду, в небе висело несколько облаков, они мчались по небу как куски полупрозрачной вуали.

Волнение пока еще не поднялось – скорее невысокое и частое, а не огромные атлантические валы – и море покрылось белой пеной, на фоне которой "Спартан" казался необычайно черным, даже когда луна опустилась достаточно низко в западной части неба и далеко за кормой. Он нес почти столько же парусов, что и "Сюрприз", и дважды пытался поставить фор-брамсель, но каждый раз убирал.

Время от времени Джек брался за штурвал. При такой скорости сама дрожь штурвала, прикладываемые усилия и поскрипывание оклетневанных кожей штуртросов давали многое понять о корабле: перегружен ли он парусами или можно отдать еще один риф, или даже слегка потравить мидель-кливер. Джек почти не разговаривал с меняющимися вахтенными офицерами: Мейтлендом, Хани, штурманом, но даже так ночь пролетела быстро.

При первых проблесках рассвета Джек позавтракал: барометр продолжал стремительно падать, и хотя погоду еще нельзя было назвать штормовой, до шторма было уже рукой подать, и ветер крепчал. Джек решил завести канаты на мачты и вызвать на палубу обе вахты, как только дудки просвистят "койки вязать".

– Прошу прощения, сэр, – сказал возникший в дверях Моуэт, – но приватир сделал то же самое и заводит перлини на мачты.

– Неужто? – удивился Джек. – Вот собака. Ладно, выпей чашку кофе для поднятия духа, Моуэт, потом поднимемся на палубу, "где добродетель мчится перед проклятой бурей, мои надежды помогают парусам", ха-ха-ха. Это Драйден, знаешь ли.

Выйдя на палубу, Обри обнаружил, что на приватире уже укрепили мачты и теперь "Спартан" уходил в отрыв: распустив марсели, он делал не менее одиннадцати узлов против десяти узлов "Сюрприза", его форштевень отбрасывал впечатляющий носовой бурун, видимый даже с расстоянии в три мили.

– Все на палубу, – проревел Джек, и вниз понесся крик: "Подъем, сони, проснись и пой, ау, проснись и пой. Живей, живей, койки вязать и убирать".

Укрепить мачты дополнительными тросами – идея простая и очевидная. Джек часто удивлялся, почему так мало капитанов пользовались этим в штормовую погоду. Да, это требовало немалого времени, и прежде чем натянули дополнительные оттяжки, "Спартан" успел сильно отдалиться – теперь весь корпус скрылся за горизонтом (его можно было увидеть только на гребне волны) – и несся вперед под грудой парусов.

"Вот бы тресколов сейчас пересек ему курс, – подумал Джек, наставив подзорную трубу на противника, – пришлось бы ему рыскнуть".

Он отправил команду завтракать повахтенно и начал постепенно распускать паруса. Один за другим. Скорость возросла – даже звук, с которым корабль несся сквозь волны и ветер, поднялся на два тона. Уголком глаза Джек заметил, что все юнги и большая часть вахты левого борта столпились вдоль поручня наветренного борта и в проходе, грызя сухари и восторженно лыбясь от восторга этой головокружительной, пьянящей скоростью.

Но он также заметил (и это требовало незамедлительного внимания), что ветер усиливается и заходит все сильнее к зюйду. Это продолжилось и во время утренней вахты, и по мере того, как шторм все отчетливее приобретал направление с зюйд-веста, над морем заклубился туман. Рассвет и сам по себе серый, но теперь все указывало на то, что днем будет моросить дождь и видимость упадет, и хотя "Сюрприз" отыграл обратно одну милю уже к концу вахты (фрегат и вправду великолепный ходок в штормовую погоду), Джек сильно опасался, что если они не нагонят "Спартана" до заката, то просто потеряют его во мраке.

Более того, заходя все дальше, ветер в итоге задул в том же направлении, что и катящиеся валы, которые в результате стали еще выше, а когда кают-компания уселась обедать вместе со своими гостями, капитаном Обри и мичманом Говардом, волны и ветер уже колотили прямо в корму, и фрегат переваливался с кормы на нос с амплитудой в сорок один градус. К югу от мыса Горн присутствующие видывали ситуации и похуже, но все же это поубавило пирушке пышности.

Кают-компания намеревалась потчевать капитана черепаховым супом и прочими деликатесами, но огонь на камбузе давно потушили – как только сварили для команды соленую говядину, – и потому пришлось довольствоваться холодными или чуть теплыми закусками, в их число входили любимые блюда Джека – маринованная свиная голова и пудинг с патокой, который (как он говорил) лучше есть остывшим, чтобы не обварить горло.

– Вот вы говорили о злоключениях авторов, – обратился Стивен к Мартину через стол, – но никто даже не помянул беднягу Адансона.

– А знаете ли, сэр, – Мартин повернулся к Джеку, – что Мишель Адансон, выдающийся автор сочинения "Естественные семейства растений", которому мы столь многим обязаны, предоставил двадцать семь огромных рукописных томов, содержащих классификацию всех известных растений, наряду со ста пятьюдесятью – повторяю, со ста пятьюдесятью – другими работами, содержавшими описания сорока тысяч видов в алфавитном порядке, а также отдельный словарь с двумя сотнями тысяч слов, пояснениями, научными статьями, сорока тысячами рисунков и тремя тысячами образцов трёх царств природы – животного мира, растений и минералов. Он представил всё это, скажу я вам, в Парижскую Академию наук, и работы приняли с полным одобрением и уважением. Однако, когда этому великому человеку, в честь которого сам Линней назвал баобаб Adansonia digitata, предложили членство в Академии, незадолго до того, как я имел честь там выступить – оказалось, что у него нет ни целой сорочки, ни даже не драных панталон, тем более сюртука, в которых он мог бы посетить собрание. Упокой, Господи, его душу.

– Думаю, это очень нехорошо, – сказал Джек.

– А я хотел бы вспомнить Роберта Герона, – сказал Мартин, – автора "Утешений жизни". Эту книгу, как и множество других, более научных работ, он писал в Ньюгейтской тюрьме. Я переписывал его обращение к Литературному фонду, сам он был слишком слаб. Он правдиво заявлял, что работал от двенадцати до шестнадцати часов в день. Осматривавшие его врачи обнаружили, что он полностью потерял трудоспособность вследствие того, что они назвали "чрезмерными мозговыми нагрузками от длительного и непрерывного литературного труда".

Во время беседы внимание Джека сосредоточилось совсем на другом – изменившееся движение палубы под ногами и подрагивание вина в бокале говорили ему, что ветер заходит все сильнее и заходит быстро, с неприятными порывами, поэтому часть писательских бед и напастей прошла мимо его ушей. Однако он вовремя вернулся к разговору, как раз чтобы услышать слова Стивена: "Смоллет отмечал, что друзья предупреждали его о положении литератора, которому следует довольствоваться тяжёлым трудом и стойко переносить разочарования".

– А вспомните Чаттертона! – воскликнул Мартин.

– Нет, вы подумайте об Овидии на промозглых зловонных берегах холодного Причерноморья: "Omnia perdidimus, tantummodo vita relicta est, Praebeat Ut sensum materiamque mali" – "Мы потеряли всё, одна лишь жизнь осталась, чтоб дать нам ощутить всю горечь..."

– Но, джентльмены, – вставил лучезарно улыбающийся Моуэт, – может быть, существуют и какие-нибудь везучие писатели.

Как Мартин, так и Стивен в этом сомневались, но прежде чем кто-либо из них успел ответить, над их головами раздался оглушительный триумфальный вопль, заглушивший рев моря и свист ветра и возвестивший о появлении Кэлэми в насквозь промокшей штормовке, который отрапортовал, что на "Спартане" в клочья разорвало фок.

Так и оказалось, и хотя преследуемый с похвальной быстротой распустил фор-марсель, "Сюрприз" успел выиграть более мили, прежде чем приватир сумел набрать потерянную скорость.

Джек и Моуэт стояли на полубаке, изучая "Спартан".

– Интересно, интересно, – пробормотал Джек: если бы он смог приблизиться еще на пятьсот-шестьсот ярдов, то добыча оказалась бы в пределах досягаемости погонной пушки, и при определенном везении он мог бы повредить такелаж, сбить рей или хотя бы понаделать дыр в туго натянутых парусах – в этом случае он смог бы встать с ним борт к борту до наступления темноты.

"Сюрприз" мотало от бортовой и килевой качки, но при всходе на волну дальности погонной пушки вполне хватало, и хороший канонир мог произвести прицельный выстрел. Тут полоса дождя скрыла "Спартана".

– Надеюсь, что корабль выдержит, – задумчиво произнес Джек, – пусть отдадут рифы на грот-марселе, и передай старшему канониру приготовиться и попробовать, в пределах ли досягаемости противник.

Мощный заряд морской воды, долетевший с кормы, промочил Обри, пока тот спешил по проходу, но он едва ли это заметил: в воздухе носились клочья морской пены, ночь тоже грозила выдаться крайне ненастной.

Джек уже приказал развернуть паруса в соответствии с изменениями ветра, и фрегат нес впечатляющую груду парусов – по мере того как отдавали рифы на грот-марселе, скорость возрастала, палуба накренилась еще на пять градусов, и Обри автоматически схватился за фордун: эта бешеная скорость, рвущийся ветер, соленый вкус моря на губах вызывали чистый восторг. И не у него одного: у четверых рулевых у штурвала и их старшины на лицах сияло неимоверное удовольствие. В две склянки первой собачьей вахты мичман, бросавший лаг, с видом невыразимого блаженства доложил:

– Одиннадцать с половиной узлов, сэр.

Блаженство. Разница в скорости при двух или трех узлах едва ощутима, а при таком темпе даже прибавка в пол узла полностью переворачивала ощущение скорости, такой скорости вообще крайне редко удавалось достичь. Но пробили уже две склянки, а это означает, что светлого времени суток почти не осталось. Все висело на волоске, если вообще было возможно. А сейчас Джек заметил, что на "Спартане" начали откачивать воду – две толстые струи изливались с подветренной стороны, значительно облегчая корабль.

А на баке, как только корабль взошел на волну, выстрелила погонная пушка, и в этот же миг необычайно резким порывом ветра на "Сюрпризе" разорвало грот-марсель.

Матросы бросились к шкотам, фалам и бык-горденям, и когда Обри отдал приказ, хлопающую, трещащую и струящуюся по ветру парусину уже собрали на марсе, скрутили, отвязали и спустили вниз – марсовые носились так, будто плавают на плоту в мельничном пруду и стоит полный штиль. Одновременно боцман, парусный мастер и их помощники достали марсель из парусины номер два и потащили его неповоротливую тушу через передний люк.

Операция была проделана с невероятной скоростью, умело, ловко и почти без слов, уж точно без громких и грубых окриков, и в глубине своего отчаяния Джек это понимал. Но сколь бы быстро все ни провернули, "Спартан" почти мгновенно исчез в густой серой пелене прямо по курсу. Солнце вскоре уже зайдет, а луна не поднимется ранее смены вахты, но и тогда света от неё будет немного.

Единственная надежда – нестись вперед. Ураганный ветер, хотя и усилился, задувал прямо в раковину, а полный бакштаг – самый подходящий "Сюрпризу" курс, и Джек чувствовал, что порыв ветра, разорвавший грот-марсель, был последним, и теперь он установился. Обри был почти наверняка уверен, что теперь ветер будет дуть ровно, хотя и весьма сильно.

Может, он и ошибается. Желание – родитель мыслей. Но как бы то ни было, это его единственный шанс. С другой стороны, он что, собирается разбить фрегат о скалы Ушанта? Джек не смог определить местоположение в полдень, а с такой скоростью они промчались уже немало. Но затем с необыкновенной четкостью в голове мелькнул точный расчет с момента последнего известного местонахождения: они приближаются к земле, но даже при такой прыти не достигнут ее ранее полуночи. Вперившись в размытый удаляющий силуэт противника – где-то далеко, за белопенной полосой моря, он приказал:

– Распустить  фор-брамсель!

Это довольно небольшой парус, но когда его распустили и выбрали шкоты, фрегат задрожал и взобрался на гребень волны, фор-брамсель поймал ветер в полную силу, "Сюрприз" обрел устойчивость и рванулся вниз по волне. Джек прошел вперед, положил руку на перлинь, поддерживающий фок-мачту, кивнул сам себе и приказал:

– Грот-брамсель. Живее!

На марселях уже остался всего один риф, и эти два паруса, расположенные весьма высоко, дали весомую прибавку к скорости. Вне всяких сомнений, они настигали "Спартана". Но не так быстро, как бы хотелось.

При таких темпах приватир скроется в спасительной темноте до того, как они с ним поравняются, поскольку теперь стрелять смог бы только линейный корабль – огромные валы и сумасшедшая скорость привели к тому, что бак окатывала лавина зеленой воды каждый раз при всходе на волну.

– Натянуть спасательные леера, – приказал Джек. – Что?

– Давайте, давайте же, сэр, – гневно провизжал Киллик, – я уже пятьдесят раз прокричал! Спуститесь в каюту.

Негодование придало ему сил, и Джек последовал за стюардом, стянул с себя мокрый сюртук и рубашку и облачился в сухое, а поверх натянул брезентовую шляпу и штормовку. Вернувшись на палубу, он забрал рупор у Хани и проревел:

– Приготовиться к постановке лиселей.

Матросы уже приготовились, но смотрели на корму и переглядывались с многозначительным видом: скорость впечатляла.

Но даже установленная фор-стеньга и лисели не удовлетворили Джека, хотя уже сейчас "Сюрприз" мчался со скоростью около тринадцати узлов, крамбол левого борта погружался в воду, поручни подветренного борта почти скрывались под облаком пены, носовой бурун отбрасывало на добрых двадцать ярдов, а палуба накренилась под углом в тридцать пять градусов. Тем не менее, Обри приказал поставить нижний блинд – довольно старомодный парус, располагавшийся под бушпритом, на блинда-рее. Он закрывал погонные пушки, но обладал тем преимуществом, что его можно зарифить диагонально, чтобы подветренный угол был подтянут, а наветренная часть паруса придавала тот дополнительный импульс, которого и добивался Джек.

На обоих кораблях уже зажгли боевые фонари, и в тусклом свете оба неслись на полной скорости сквозь ветер и дождь, но когда на "Спартане" начали сбрасывать за борт орудия, то по мере открывания портов в темноте начали появляться яркие оранжевые квадраты. Раз за разом, поскольку пушки с подветренной стороны перекатывали, чтобы сбросить с наветренной – тяжёлая работенка при таком бурном море. Чтобы ещё больше облегчить "Спартан", за борт сбросили даже шлюпки, но несмотря на всё это, "Сюрприз" теперь мчался на целый узел быстрее своей добычи, и Джек был уверен, что они схватят её, если в ближайшие полчаса не упустят из вида.

Однако наступала темнота, и вместе с частыми порывами ветра спускалась непроглядная ночь. Он стоял у ограждения, не сводя глаз с корабля впереди, напряжённый, как никогда. За кормой "Спартана" в свете кормового окна белел пенный след, а с зюйд-зюйд-веста приближалась низкая тёмная туча. Пять минут. Они сбросили последние две пушки. Ещё десять минут стремительного бега – и до добычи осталось бы не больше четверти мили. Но темнота наступала. "Спартан" таял, растворялся в ней, и вдруг погасил все огни и совсем пропал. Ещё минуту был виден его след, а потом исчез. Его поглотил дождь.

– Они приводятся к ветру! – донесся крик с фор-марса. Шквал разогнал облака, и "Спартан" показался снова – бледная неосвещённая тень в сумраке, в пяти румбах от прежнего курса.

– Ну, сейчас я его поймаю, – произнес Джек.

Но шквал уходил, видимость улучшалась, и теперь из темноты появился огромный корабль – трёхпалубник с адмиральским топовым огнем, а за ним ещё корабли. Когда трёхпалубник выстрелил, послав ядро наперерез "Сюрпризу", Джек осознал, что очутился посреди флота Канала, а "Спартан" успел под завесой шквала незаметно проскользнуть мимо них в сторону Бреста. Джек рыскнул к ветру, спустил марсели, поднял опознавательный сигнал, свой номер и сообщение "враг в направлении ост-норд-ост".

Трёхпалубник, продолжая сближение, ответил "капитану с докладом на борт флагмана".

Джек прочёл сигнал прежде, чем ему о нём доложили. Он смотрел в серый сумрак, куда уходил "Спартан", на вздымающееся море между ним и флагманом – полмили гребней штормовых волн. Обри поймал потрясённый и расстроенный взгляд Моуэта и уже открыл рот, но глубоко въевшаяся дисциплина не позволила ему высказаться.

– Ваш баркас, сэр? – спросил Моуэт.

– Нет, синий катер. Он устойчивее. Он доплывет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю