Текст книги "Оборотная сторона медали (ЛП)"
Автор книги: Патрик О'Брайан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Три минуты и восемь секунд, сэр, если вам угодно, – с улыбкой отрапортовал юноша.
Джек от души расхохотался.
– Мы это сделали, – произнес он, – но что мне понравилось еще больше, так это меткость. Любой дурак может палить, не глядя, в белый свет, но вот это было просто убийственно. Убийственно.
Обри прошел вдоль ряда пушек и их радостных, потных расчетов, особенно отметив капитанов "Гадюки", "Бешеного поросенка", "Бульдога" и "Капризной девчонки" за скорость перезарядки, но предупредив, что если они еще ускорятся, то выстрелят одновременно, чего делать явно не стоит – набор "Сюрприза" этого уже не выдержит и корабль развалится на куски, а Джек предпочел бы, чтобы фрегат сохранился в целости на случай, если им все-таки повстречается тяжелый приватир "Спартан".
Они видели его трижды. Всего через три дня после этих выдающихся учений, незадолго до рассвета, мистер Хани, вахтенный офицер, как обычно послал наблюдателя на мачту. Это было самое лучшее время для обнаружения врага, а шанс заметить его зависел от обстоятельств. Ночью лежал плотный туман, и по ветру всё ещё плыла лёгкая дымка, когда матрос окликнул палубу:
– Парус, парус с подветренной стороны.
– Доложи точнее! – крикнул Хани, с палубы он не мог ничего увидеть.
– Прямо на траверзе, сэр, – последовал ответ. – Но я больше не могу его разглядеть. Корабль, я думаю. Скорее всего, в доброй миле от нас.
– Это наверняка "Спартан", – бросил своему товарищу Неуклюжий Дэвис, склонившийся над огромным, обёрнутым тряпками камнем для полировки палубы. – Можешь поверить мне на слово, Джон Ларкин видел "Спартан". Джону Ларкину всегда везет.
Хани послал мичмана доложить Моуэту, а Джек, ворочавшийся без сна на койке, услышал, как пожилой матрос-итальянец говорит другому прямо над световым люком:
– Джон Ларкин увидеть "Спартано".
Но прежде чем Джек добрался до палубы, сверху спустился взволнованный Моуэт, с сияющим лицом и ещё в ночной рубашке.
– Сэр, я как раз собирался послать за разрешением сменить курс и поднять парус. С подветренной стороны заметили парус, и Ларкин думает, что это приватир.
– Ха-ха, – засмеялись матросы на трапе – их швабры валялись без дела.
– Отлично, мистер Моуэт, – сказал Джек. – Конечно, меняйте курс. И, может быть, вы заодно сумеете убедить вахтенных немного прибраться на палубе. Король платит им не только за красивые глаза, и должен сказать, очень неприятно показывать приватиру – если это приватир – такой неописуемый беспорядок, это даже иностранцу напомнит Содом и Гоморру.
Это и оказался приватир, только не "Спартан", и на самом деле, даже не иностранный корабль – двенадцатипушечный бриг "Пруденс" из Кингстона. Как только марево тумана растаяло под солнцем, он обстенил фор-марсель и лёг в дрейф, а когда "Сюрприз" оказался на расстоянии оклика, его капитан явился с бумагами.
Человек в простом синем мундире, примерно одного с Джеком возраста, поднялся и поприветствовал офицеров на квартердеке. Ему было явно не по себе, и сначала Джек счёл это проявлением беспокойства о собственной команде, которую Джек мог насильно завербовать, однако и после того, как Обри заметил, что им не нужны матросы, ничего не изменилось. Спустя некоторое время Джек понял, что капитан приватира боится быть узнанным и не признанным.
– Сначала я не мог вспомнить, где видел его раньше, – сказал Джек, когда тем вечером они со Стивеном настраивали музыкальные инструменты. – Совсем без понятия, пока он не намекнул насчёт того, что "сразу узнал старину "Сюрприз" по грот-мачте от тридцатишестипушечного фрегата", и тут я сообразил – это же тот самый Эллис, что командовал "Хиндом", восемнадцатипушечником, я с несколько раз встречал Эллиса в Кейптауне. Досадное понижение статуса, конечно, прямо как у тех, о ком я говорил, когда мы рассказывали пастору Мартину о приватирах. В данном случае, полагаю, был военно-морской трибунал – я забыл детали – что-то насчёт векселей, выставленных военно-морскому флоту, кажется. Не очень красивая история. Но мы отлично поладили, как только я вспомнил, кто он такой. И он довольно много рассказал мне о "Спартане". Боюсь, вряд ли мы встретим его по эту сторону Азорских островов.
– Вахта мистера Аллена, сэр, – проговорил вбежавший коротышка Говард, – и виднеются проблески четырёх парусов, три румба на правой скуле.
Говарда было сложно понять из-за нехватки зубов, но, как только смысл фразы дошёл до него, Джек сказал:
– Да, это вест-индийцы, о которых говорил Эллис. Выставьте два фальшфейера и дайте выстрел из пушки с наветренного борта.
Пушка громыхнула, все было проделано очень быстро, а Джек так и остался сидеть со скрипкой в руке.
– Ты о чем-то задумался, брат, – заметил Стивен без раздражения, хотя ему пришлось довольно долго ждать.
– О Боже, да! – воскликнул Джек. – Умоляю простить. Я сейчас задумался, была ли дома "адова гусыня", когда Сэм постучался в Эшгроу-коттедж: хотя не могу сказать, что это очень важно.
– Конечно, ее не было.
Стивен сыграл пассаж, Джек ответил вариацией, и так они продолжили пьесу, играя иногда по отдельности, иногда вместе, пробираясь через множество музыкальных форм, пока музыкальный узор не завершился великолепной концовкой, сыгранной в унисон. После чего Киллик подал им поджаренный сыр.
– В Англии, – заметил Стивен спустя какое-то время, – подъемные краны и "журавли" называют цаплями. И есть еще множество отличий. Как англичанин, прошу тебя, скажи, что ты подразумевал под "гусыней"?
– Гусыни – это сварливые, коварные властные женщины, с которыми слишком часто приходится иметь дело. Леди Бэйтс – одна из них. Такая же и миссис Миллер. Мне кажется, их называют так из-за жены Магомета, ну, по крайней мере, так говорил мой почтенный папа, когда я был юнцом.
Генерал Обри, ограничь он себя этимологией, хоть и поверхностной, никогда не причинил бы вреда сыну, но он решил податься в политику, как оппозиционер от разных мелких «карманных» местечек [7]; и поскольку был человеком недалекого ума, но неиссякаемой энергии, его постоянные и яростные нападки на правительство сделали его объектом неприязни и подозрений даже среди знакомых тори. Теперь он связался с членами радикального движения с довольно плохой репутацией, но не потому что жаждал увидеть хотя бы малейшие реформы в парламенте или что-либо еще в таком роде, но потому что в своем безумии он до сих пор считал, что правительство сделает ему подачку, например пост колониального губернатора, лишь бы заставить его замолчать. Он также считал некоторых своих друзей-радикалов дьявольски талантливыми дельцами, а он прямо-таки жаждал богатства.
Стивену доводилось встречать отца Джека – и впрямь опасный родитель – тогда в голове у него мелькнуло желание, чтобы генерал подавился следующим же куском, однако Стивен лишь молча передал поджаренный сыр, и вскоре они уже играли нежную элегию, услышанную им в ирландском городе Корк от самого Хемпсона, величайшего в мире арфиста, которому тогда исполнилось сто четыре.
Следующий "Спартан" оказался всё же по эту сторону Азор, с наветренной стороны и всего в сотне миль от места, где он пустился в погоню за Пуллингсом на "Данае", и выглядел именно так, как описывал Том в своём письме: настолько похожим на португальский военный корабль, что даже на расстоянии мили опытный моряк мог бы поклясться, что это именно так. Все было как надо – флаг, мундиры офицеров, даже сияющее в лучах солнца позолоченное распятие на квартердеке.
Опытный моряк мог бы поклясться в этом даже на расстоянии полумили, когда и капитан Обри, и мистер Аллен стояли рядом, сфокусировав подзорные трубы на приближающемся корабле, в то время как терпкий дымок тлеющих фитилей вился вокруг них, а матросы, стоящие наготове, чтобы сорвать маскировку с заряженных орудий, поглядывали друг на друга с одинаковым выражением зарождающегося понимания, удивления, разочарования и облегчения.
– Слава Богу, мы не выстрелили, сэр – заметил штурман.
Джек кивнул и крикнул:
– Эй, там! Погасить фитиль, погасить фитиль. Мистер Моуэт, флаг и вымпел. – Через разделявшую их воду донеслось несколько раздражённое приветствие португальцев, и Джек продолжил: – Мистер Аллен, прошу, ответьте, – (штурман изъяснялся по-португальски), – и попросите капитана отобедать со мной.
Португальский капитан отказался обедать, но любезно принял извинения и объяснения Джека. Они распили в его каюте бутылку прекрасного белого портвейна, и Джек узнал, что хотя в гавани Фаяла и находились два американских приватира, ни один из них не "Спартан", они даже не того размера. "Спартан" появлялся в этих водах, но, скорее всего, умчался прочь, к побережью Гвинеи, или, возможно, затаился где-то подальше к востоку, чтобы при полной луне "подкараулить кого-нибудь из ваших жирных вест-индийцев" как, усмехнувшись, сказал португалец, любивший призы, как и любой из живущих.
Полнолуние в самом деле приближалось. На растущей луне ветер обычно затихал, так что к тому времени, когда "Сюрприз" заметил третьего "Спартана" восточнее Терсейры, Атлантика выглядела безобидной, как озеро Серпентин в Гайд-парке, лишь кое-где чуть волнуясь под лёгким бризом.
Третий "Спартан", как это часто случалось с кораблями, появился из утреннего тумана, с северной стороны – на правой скуле. С квартердека корпус гостя, который тоже шел левым галсом, был виден целиком. Сначала ему не оказали должного уважения. Вахте правого борта, с покрасневшими от воды после уборки палубы ногами (в такую-то холодрыгу) надоел этот так называемый приватир, надоел треклятый палубный груз и эти чёртовы тряпки. Слишком поздно теперь встречаться с какими-то спартанами, пора уже завтракать.
Джек, обозревавший простор океана с грот-марса, придерживался того же мнения, но все же считал, что следует отдать приказ убрать гамаки, а вахтенные внизу должны оставаться на местах до дальнейших указаний.
Как только окончательно рассвело, он порадовался, что отдал такие приказы. Его недавняя встреча с португальским военным кораблем делала обманный облик "Спартана" – это и был настоящий приватир – менее убедительным, да и в любом случае, корабль на горизонте полностью отвечал описанию Пуллингса. Высокие мачты, массивный рангоут, без сомнения очень быстрый, способный дать шокирующе мощный залп, по крайней мере, с близкого расстояния. Заметив "Сюрприз", Спартан сразу же привелся к ветру, и это для Джека стало очень показательно – самое подходящее время, чтобы выиграть ветер. Если бы это был португалец в обычном патруле, он никогда бы этим не обеспокоился – начинать разворот на таком расстоянии и при столь слабом ветре – действие, от которого выйдет прок только после нескольких часов точно рассчитанных маневров.
Джек скорректировал курс, и поскольку он взял свой завтрак наверх, наблюдал за приватиром с неослабевающим вниманием. К тому времени, когда Обри допил кофе, он был абсолютно уверен в своей правоте, и его убежденность передалась команде. Время от времени он отсылал всё больше людей вниз, дабы уменьшить наблюдаемых на палубе людей до обычного количества на борту купца: задача непростая, поскольку в то же время нужны были все руки, чтобы ставить паруса, брасопить тяжелые реи так же быстро, как это делал приватир, который, как Джек видел, управлялся действительно великолепно.
Вахта левого борта сначала была в восторге от того, что всю работу на палубе в холоде и сырости выполняет вахта правого борта, в то время как они лежат в гамаках, как лорды. Но вскоре внизу стало сначала тесно, а по мере того, как вахта правого борта отправлялась вниз, просто безнадежно тесно. На нижней палубе не было ни пушечных портов, ни люков, и потому узнать, что происходит, они могли только со слов более удачливых собратьев через форлюк.
Корабли Королевского флота различались в строгости дисциплины. Были такие, на которых сложно застать за тихой беседой двух матросов, их бы тут же прервали, подозревая в недовольстве, а возможно, в подстрекательстве к бунту, и доложили бы об этом. "Сюрприз" даже близко не походил на эти несчастные корабли, но и на нем продолжительные беседы во время вахты не приветствовались, особенно во время таких чрезвычайно деликатных операций. Сообщения, доставляемые через форлюк, были скудны и обрывочны, но произнесенные на языке моряков и для моряков, они весьма точно описывали, как обстоят дела.
Корабли шли параллельными курсами южнее и севернее друг друга, и хотя временами задували легкие "кошачьи лапки", а иногда и легкий ветерок с других направлений, несомненно общее движение воздушных масс шло с веста; признаки свидетельствовали, что спустя какое-то время, может быть завтра, ветер усилится. Задачей каждого капитана было занять наветренное положение, то есть в данном случае оказаться западней от другого корабля, чтобы спуститься по ветру лучшим курсом и начать схватку тогда и при таких условиях, которые он сочтет оптимальными, а не вести долгую погоню против ветра, с непредсказуемым результатом и вероятностью потерять важные детали рангоута, снесенные пушечным залпом противника или ветром. Но при этом каждый капитан хотел, чтобы противник не понял его маневр, а счел его естественной частью обычного мирного плавания: таким образом ничего не подозревающий, не торопящийся противник позволил бы обвести себя вокруг пальца.
Эти обстоятельства разбавляли медленную, но напряженную гонку за обладание ветром, в которой каждое дуновение должно быть поймано и передано кораблю всем, что только можно было натянуть, однако кое-что ставило "Сюрприз" в заведомо проигрышное положение, и с этим приходилось мириться: в связи с ролью простого "купца", фрегат не нес бом-брам-стеньги поверх обрубков брам-стеньг, и их нельзя было поставить (как это принято в военном флоте), не вызвав подозрений, не могли на корабле воспользоваться и бом-брамселями, трюмселями, мунселями и остальными верхними летучими парусами, которые так бы пригодились при этих легких зефирах, где на высоте воздух двигался несколько быстрее, чем непосредственно у поверхности моря.
Установили необходимые стеньги и реи, на них распустили верхние паруса, но за это время "Спартан", воспользовавшись зашедшим с норд-веста ветерком, оказался на полмили ближе.
Это совершенно не устраивало Джека. Он не хотел, чтобы его корабль был поврежден, а команда перебита в попытке поймать приватира: он надеялся все же выиграть преимущество наветра в борьбе за вест, а потом – со "Спартаном" под ветром и в пределах досягаемости своих орудий, сбросить маскировку, дать продольный залп и ждать, когда противник сдастся. Если не получится сразу, тогда добавить еще пару бортовых залпов, чтобы наверняка. Но если теперешнее преимущество позволит приватиру развернуться к нему бортом, тогда абордажа и рукопашной схватки не избежать, ну и сорокадвухфунтовые карронады "Спартана" вступят в игру, с вытекающим ущербом для корабля и увечьями многих людей.
Пристально наблюдая за действиями "Спартана" и как "кошачья лапка" морщинит зеркально гладкую поверхность моря, Джек перегнулся через кромку марса и отдал приказы. "Сюрприз" плавно повернулся вправо и заскользил в сторону "Спартана" в пределах досягаемости случайного выстрела, поймал этот слабый ветерок, а потом лег на прежний курс с видом спокойного превосходства. Десять или пятнадцать минут "Сюрприз" скользил достаточно быстро, чтобы по воде вдоль бортов шла рябь, оставляя "Спартана" позади с обвисшими парусами, едва способного слушаться руля.
К тому времени как порыв ветра унесся дальше, фрегат уже восстановил равновесие. Об этом доложили на нижнюю палубу, и Быстрый Дудл, немолодой и опытный матрос, заметил, что теперь они могут спокойно посостязаться курсом бейдевинд: в этом деле капитану никто не страшен, в крутой бейдевинд этому кораблю нет равных – к концу дня он заберет ветер у любого другого.
Конечно же, корабли шли в бейдевинд, и каждый с бесконечным вниманием управлял парусами, идя восхитительно круто к ветру, заставляя натянутые булини звенеть, но также и отклоняясь от курса под ветер, иногда угрожающе далеко, в поисках какого-нибудь случайного бриза, блуждающего по морю, зачастую под толстыми нагромождениями кучевых облаков. А еще они совершали маневры, призванные обмануть соперника, например замедлялись, чтобы накопить инерцию, переложив штурвал предельно круто к ветру и застывая в ожидании, и даже позволяли передним парусам полоскать, подводя корабль к точке перемены галса, но внезапно натягивали кливер и фор-стень-стаксель и возвращались на прежний курс – идея заключалась в том, чтобы второй корабль, выполняя тот же маневр, или терял время, наблюдая за действиями противника и ожидая ошибки, или, поторопившись, терял еще больше времени, чтобы вернуться на прежний галс.
К полудню – жаркому, влажному, гнетущему полудню – каждый капитан уже получил четкое представление о возможностях своего противника. Джеку стало ясно, что его коллега – умелый моряк, хитрый, коварный и, в какой-то мере, двуличный, а его корабль, по крайней мере при слабом ветре, вел себя почти так же, как "Сюрприз". Почти, но не совсем: к тому времени, когда солнце начало спускаться к горизонту, унося с собой остатки слабого ветерка, так что море застыло зеркальной гладью от края до края, "Сюрприз" выиграл практически четверть мили с наветра, и у Джека появилась вполне обоснованная уверенность, что если ветер задует после заката, что вполне вероятно, он сможет увеличить дистанцию до мили (противники шли на параллельных курсах, пока не стих ветер), "Спартан" окажется прямо с подветренной стороны, и его можно будет заставить сдаться.
Но для этого понадобится ветер, и хотя весь экипаж "Сюрприза", начиная с капитана, насвистывал и скреб мачты, ветра не было. Ничто не нарушало зеркальной поверхности моря, ни фонтан кита в отдалении, ни полет летающих рыб (с полдюжины наловили со сходней вчера вечером), ни малейшего колыхания ветерка. Корабли стояли неподвижно, указывая бушпритами на норд, "Спартан" – по правому борту от "Сюрприза".
– Будь добр, спроси доктора и мистера Мартина, не хотят ли они взглянуть на идеальный штиль, – обратился Джек к старшине-рулевому, стоящему рядом с ним на марсах, – может, они посвистят, и это что-нибудь изменит.
Когда Бонден спустился вниз, у него возникли трудности с доставкой этого сообщения. Оба джентльмена, судя по всему, воспользовались замечательной возможностью при полном отсутствии качки, чтобы разобрать свои коллекции бразильских и полинезийских жесткокрылых, разложив их в кают-компании.
Бонден по неосторожности раздавил нескольких жуков, а, отшатнувшись, смахнул остальных. Джентльмены, даже капеллан, ответили довольно грубо, что они могут и посвистеть, даже, если требуется, поскрести мачту, как язычники-идолопоклонники, но пока капитан не отдал прямого приказа, они приносят ему свои извинения, поскольку не могут покинуть своих жуков прямо сейчас.
– Ну что ж... – с улыбкой начал Джек, – это всего лишь... – Он замолчал и быстро приставил подзорную трубу к глазу. – Они готовятся к спуску шлюпок, – произнес он, а несколькими мгновениями позже ялик "Спартана" плюхнулся в воду, подхватил линь и стал буксировать нос корабля по дуге, пока не развернул "Спартан" бортом к "Сюрпризу".
После небольшой паузы прозвучал выстрел одной из его тяжелых карронад: Джек видел, как наводчик прицелился с максимальным возвышением орудия, а потом приложил пальник.
Ядро задело гладкую поверхность воды и запрыгало в сторону "Сюрприза" огромными скачками. Невероятно точный прицел, но слишком большое расстояние, и ядро затонуло на десятом рикошете, спустя мгновение после того, как звук выстрела достиг "Сюрприза". Стало очевидно, что капитан приватира до сих пор уверен, что перед ними "купец", он собирается вернуть инициативу в свои руки и подойти ближе, как только позволит ветер. В первую очередь он хотел запугать "Сюрприз" этим тяжелым ядром, а потом расправиться с противником, отбуксировав "Спартан" так, чтобы фрегат попал в зону поражения пушек приватира, а затем – абордаж на лодках, которые уже готовы к спуску на воду.
– Все по местам! – громко, но вполне ожидаемо скомандовал Джек, и моряки побежали наверх, прочь от надоевшего всем безделья.
Все это сопровождалось быстрой последовательностью приказов, а Мартин заметил Стивену:
– Как им удается так бегать? И что это за маленькие кучки за чайником?
– Это двойные экземпляры для сэра Джозефа Блейна.
– Вы уже упоминали сэра Джозефа Блейна и раньше, но я не припомню, чтобы вы когда-либо рассказывали мне, кто он такой, – заметил Мартин, взглянув с оттенком зависти на императорского жука, в его коллекции имелось два экземпляра.
– На хлеб он зарабатывает в Уайтхолле, но его страсть – энтомология, и у него прекрасная коллекция редких видов. В прошлом году он был одним из вице-президентов Ассоциации энтомологов: я познакомлю вас, когда мы в следующий раз окажемся в Лондоне. Сдается мне, я увижу его вскоре после того, как мы причалим.
"Аминь, аминь, аминь", – добавил он про себя, посмотрев на невзрачную бронзовую шкатулку с баснословным состоянием, терзающим его разум днем и ночью.
– Бочки за борт! – крикнул Джек. – Сбросить маскировку. Мистер Моуэт, когда вы собираетесь спустить эту шлюпку?
– Прямо сейчас, сэр, прямо сейчас, – откликнулся Моуэт со спардека. Но на этот раз эффективный механизм корабля разладился. Штифт блока сломался, снасть заело, и несмотря на яростные усилия боцмана, шлюпка продолжала висеть на одном рыме, пока второй катер бесцеремонно сбрасывали за борт. В это время, к своей большой досаде, Джек увидел вдалеке на севере рябь на воде: оттуда быстро стал заходить западный ветер. Он достиг "Спартана" и приватир, у которого зародились подозрения, развернулся, поймал ветер в правую раковину и, утягивая за кормой ялик, стал двигаться на восток, все быстрей и быстрей, а его команда брасопила реи с невероятной скоростью.
– Поднять флаг и короткий вымпел, – скомандовал Джек. – Старший канонир, запустите-ка ядро ему по курсу, а второе – в грот, если первое его не остановит.
В этом положении только погонное орудие правого борта могло поразить цель, но в любом случае, Джек не хотел делать бортовой залп в самом начале сражения, не желая ни попусту убивать людей, ни повредить приватира, чтобы потом не тратить дни напролет на ремонт и сплеснивание. Однако, если противник не сдастся и не ляжет в дрейф, Джеку придется это сделать, а все что нужно для смертоносного залпа – это развернуть корабль на шесть румбов, пустяк на море, гладком как шелк.
Пустяк, конечно, но не для Неуклюжего Дэвиса. Синий катер сбросили на воду с такой силой, что он нахлебался воды, но команда не обратила внимания на то, что оказалась, по сути, в ванне, а начала яростно грести, чтобы подхватить буксировочный трос.
Дэвис взмахом весла подцепил его: команда сделала пару гребков, чтобы выбрать слабину, а потом Дэвис встал. Его темное, свирепое, жестокое лицо прорезал белый оскал, глаза яростно сверкали, и, не обращая внимания на пискливые приказы Говарда, он, взявшись за трос, поставил ногу на фальшборт и сделал мощный рывок. Шлюпка мгновенно накренилась, набрала воды и затонула.
Мало кто из команды катера умел плавать, кроме того, им мешали те, кто плавать не умел, но судорожно цеплялся за первых. К тому времени, когда их подняли на борт, некоторые успели почти захлебнуться, а когда фрегат наконец развернулся, "Спартан" находился уже довольно далеко. На нем оценили ужасающую меткость выстрела погонного орудия, заметили длинный ряд орудийных портов, с которых сорвали "маскарад", и внезапно появившийся рой матросов на палубе. Ждать еще более веских доказательств "Спартан" не стал и уже опоясывался штормовыми лиселями.
– Целиться выше! – скомандовал Джек, с которого на шканцы ручьем текла вода – он выудил злосчастного Дэвиса (в третий или четвертый раз за время их совместной службы), а также коротышку Говарда. – Целиться выше и давать дыму рассеяться перед каждым выстрелом.
Но нет. Залп испятнал море в кильватере "Спартана" – с недолетом и не кучно.
– Закрепить орудия, – приказал Джек, и команда выполнила приказ, опасливо поглядывая на капитана. Но для упреков времени не было – "Спартан" уже делал более пяти узлов и с каждой минутой удалялся на кабельтов, а ветер, настоящий, устойчивый ветер, как раз добрался до "Сюрприза".
Обри неотрывно наблюдал за направлением ветра, не замечая полотенца, сухой рубахи и мундира, которые протягивал Киллик (в кои-то веки молча).
– К гитовым, – наконец скомандовал Джек.
Его мысли были заняты расчетами этих упущенных миль, не только теми, которые выиграл "Спартан" своим быстрым стартом, но и теми, в которые вылилось бывшее преимущество "Сюрприза". Первые сильные порывы достигли бом-брамселей и трюмселей. Корабль резко развернулся. Фрегат теперь слушался руля, и пока заходящее солнце окрашивало зарождающий кильватерный след кроваво-красным, Джек приказал ставить паруса.
До сей поры "Сюрприз" постоянно лавировал против ветра под ярусами идеально ровных прямых парусов и стакселей, достающих, казалось, до неба. Теперь же ветер дул справа по корме, и повсюду распустили лиселя, лисель на косой бизани, разумеется, бонеты [8], небольшие паруса под лиселями и даже гик на косой бизани, установили фор-сей-тали на кат-балке, отдали грота-галс и подтянули галсовый угол грота к рее.
Весь экипаж, от злосчастного Дэвиса до безупречного Бондена, казалось, страдал от чувства коллективной вины, а приказы Джека – холодные, обезличенные, беспристрастные – ни ругательств, ни грубого слова, нацеленные исключительно на то, чтобы выжать из ветра все до последней капли, немного пугали.
Матросы с обеспокоенными лицами носились по кораблю в мертвой тишине, а когда капитан приказал поднять помпу на марс, чтобы смачивать паруса для лучшего улавливания ветра, качали помпу с такой силой, что струя долетала аж до бом-брамселей, хотя обычно для этого горденем поднимали ведра.
В сгущающихся сумерках Джек сконцентрировался на скрупулезном подтягивании парусов и выравнивании рей, и корабль отозвался: форштевень отбрасывал немалый носовой бурун, мириады пузырьков с шипением проносились вдоль борта, а потихоньку крепчающий ветер пел в снастях. Луна вставала прямо по курсу, и в ее серебристой дорожке Джек увидел "Спартан", величественную гору парусов – прямо как далекая птица, далекая, но не дальше, чем была недавно. Противник уже не увеличивал дистанцию.
Обри разжал руки, с силой сжимавшие поручень полуюта, зевнул от голода и осмотрел корабль. С подветренный стороны ему приветливо улыбались Стивен и Мартин, как будто хотели заговорить.
– Если вы хотите взглянуть на штиль, то уже поздновато, – произнес Джек, вспомнив, что посылал за ними давным-давно. – Теперь уже поднялся легкий ветер с веста, и, если повезет, он станет устойчивым.
– Жаль, что мы пропустили штиль, – отозвался Стивен, – но думаю, тебе бы понравилось, как мы рассортировали жуков. Мы впервые их всех выложили, впечатляющее зрелище: накрыли весь стол и пол. Хотя надолго их так не оставишь – джентльмены из кают-компании уже с нетерпением ждут ужина.
– С большим удовольствием, – ответил Джек, бросив последний оценивающий взгляд на грот и фок, – и если кают-компания, конечно же, после уборки жуков, пригласит меня на кусок хлеба с сыром, я буду неимоверно счастлив. Мистер Моуэт, прошу, прикажите подать сигнал "команде ужинать" – повахтенно, и попросите Киллика поднять сюда моё кресло, ночную подзорную трубу и зюйдвестку. Роса выпадает, так что можно уже не поливать паруса.
В этом кресле, завернувшись в плащ, Джек и провёл всю длинную лунную ночь. С каждыми склянками он вставал, шел по спардеку на форкастель и дальше к бушприту, чтобы понаблюдать в ночную подзорную трубу за "Спартаном". Тот двигался так же быстро, и кажется, даже увеличил скорость – быстроходный корабль, и, несомненно, под командованием умелого капитана. Но Джек чувствовал, что при сильном волнении дела у "Спартана" будут уже не столь хороши, и если, как иногда случается в этих водах, с веста прилетит ураган, "Сюрпризу" наверняка удастся сократить дистанцию.
Джек знал, как поставить на "Сюрпризе" просто невероятное количество парусов, особенно, когда ветер в бакштаг: он отправил завести на салинги перлини и тросы, которые хотя и уродовали внешний вид, но удерживали мачты на месте. На другом же корабле при таком давлении на мачте их бы просто унесло за борт, все ванты, бакштаги, дополнительные бакштаги и прочее.
Луна дрейфовала по ясному небу вместе с бледными звездами. На корабле шла привычная еженощная рутина: бросали лаг – скорость от пяти узлов до пяти узлов двух саженей, не более (доску с записями освещал нактоузный фонарь), докладывали об уровне воды в льяле, переворачивали песочные часы, отбивали склянки, менялся рулевой, впередсмотрящие кричали "всё в порядке".
В четыре склянки ночной вахты начал заходить ветер, что позволило Джеку наполнить грот, но больше ничего не изменилось – два корабля, как в бесконечном сне, продолжали гонку по морю.
Незадолго до рассвета, когда луна уже опустилась за корму, Марс сиял на востоке, а на носу установили ручную помпу для уборщиков палубы, сильный запах кофе прервал размышления Джека. Он вошёл в свою освещённую каюту и, прищурившись, посмотрел на ртутный столбик барометра – тот хоть и не опускался, но кончик его был вогнутым, а не выпуклым, что вполне могло предвещать ветер. Киллик принёс кофейник, немного древнего поджаренного ржаного хлеба, и почтительно поинтересовался, не желает ли Джек чего-нибудь ещё.
– Не сейчас, – сказал Джек. – А доктор, наверное, ещё не вставал?
– Нет, сэр.
Стивен всегда плохо спал, но из медицинских и моральных соображений не одобрял привычку пользоваться снотворным, поэтому обычно откладывал приём своей пилюли или микстуры до двух пополуночи, так что утром редко появлялся раньше восьми, а то и девяти.
– Когда доктор встанет, скажи, что я был бы рад видеть за обедом его и мистера Мартина, если позволят ветер и погода. И пригласи вахтенного офицера.
– Мистер Аллен, – сообщил он вошедшему, – я намерен поспать несколько часов, но пусть меня вызовут при малейшем изменении погоды или хода погони.
Джек сказал – несколько часов. После этих слов команда изо всех сил старалась не производить никакого шума позади бизань-мачты, и палубу мыли самыми бесшумными швабрами. Но к смене вахты, в блеске утра, Джек уже протискивался вперед, взглянуть на погоню. Всё оставалось почти по-прежнему, только лунный свет сменился солнечным. Возможно, "Спартан" немного продвинулся вперёд, но парусов не прибавилось, да и вряд ли там можно было что-то добавить. А самое главное – он ни на полградуса не отклонился от курса – норд-ост-тень-ост.
