Текст книги "Побег к смерти"

Автор книги: Патрик Квентин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15

Густые вечерние облака, которые довольно часто собираются над Мехико, быстро распространились по всему небу. Дневной свет померк. К тому времени, как мы выехали в Тлалпам, город погружался в холодные, бесцветные сумерки.

За рулем сидела Вера. Она отлично знала город и его окрестности. Она даже знала пирамиду на Пена Побре Кикилко.

Я как-то видел фотографию ее, и у меня при виде ее мороз по коже пошел. Собственно, это даже и не пирамида. Это низкий приземистый курган с широкими, спиралью окружающими его витками. До сих пор археологи не могли прийти к единодушному мнению, когда и зачем он построен. Но во всяком случае это самое старое строение в Америке.

Вероятно, когда-то там процветала жестокая цивилизация, до тех пор, пока несколько столетий назад, в результате извержения, все не было затоплено потоками лавы. Остался только курган. Только иногда случайные, непросвещенные туристы совершали поездки на этот курган. Однако он не был включен в туристский маршрут. Слишком уж там безрадостно.

Пока мы ехали в зловещих сумерках, спускавшихся на шоссе в Акапулько, мы выработали план действий. Вера сказала, что курган был окружен со всех сторон застывшей лавой. Где-то там имеется хижина, в которой сторож, назначенный Департаментом охраны национальных памятников, собирает плату за вход. Других зданий в радиусе полумили там не было. Туда шла единственная дорога от Пена Побре.

Поскольку у них нет никаких оснований думать, что мы что-то подозреваем, они, естественно, будут ожидать нас со стороны этой единственной известной дороги от Пена Побре. Но Вере была известна и другая дорога, которая проходила сзади кургана, примерно на расстоянии четверти мили. Я решил оставить машину там и пешком взобраться на пирамиду сзади.

Чем ближе мы подъезжали к нашей цели, тем больше я осознавал, до какой степени я сумасшедший. Я совершенно сознательно еду в западню. В западню, установленную неразборчивым в средствах человеком с умом Маккиавелли.

Если бы я не был так упрямо убежден в своей способности распознавать честных людей, я бы, вероятно, повернул обратно. Но чем больше я думал о Лене Снуд, тем больше она нравилась мне и тем больше я был уверен в ее честности. Мне нравилась ее щедрость. Мне нравилась ее доброта. Мне даже нравились ее вечно непричесанные волосы и ужасный вкус в отношении бутоньерок. Я убедил себя, что, поскольку она теперь знает о них слишком много, ее оставили в живых только как приманку для Веры и меня.

Я никогда не буду счастлив в Нью-Йорке с Айрис, если из-за того, что я не откликнулся на ее зов, миссис Снуд не вернется к своим очаровательным образованным дочерям в свой очаровательный дом в Ньюарке.

Мы были теперь за городом и проезжали по пыльным уродливым ландшафтам, окружающим город. Надвигалась ночь. В домах, расположенных в пригородах Мехико, появились огоньки. Серый, бесформенный период: ни день, ни ночь.

Вскоре все дома оказались далеко позади.

На каменистых пустырях с трудом пробивалась редкая растительность, высохший сорняк, хилый кустарник и кактусы. У самой дороги журчал узкий канал, а за ним шла целая гряда эвкалиптовых деревьев.

– Мы почти доехали до пирамиды, – сказала Вера.

Она поставила машину в тени эвкалиптов и выключила мотор. Она показала мне на застывшую лаву. Но я уже сам видел Кикилко.

В паре сотен ярдов от нас, на фоне темнеющего неба чернело широкое выпуклое здание.

Я взял в руку револьвер и вышел из машины.

– Будьте осторожны. Ради Бога.

– Хорошо. Буду.

Я перепрыгнул через канал и пошел по низкой щетинистой траве. Я был в темном костюме, который сливался с окружающей темнотой. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь видел, как мы подъехали. Мне сейчас нужно было во что бы то ни стало подойти как можно ближе к ним, чтобы увидеть Лену Снуд. Если они используют ее в качестве приманки, может быть, мне удастся как-то подать ей сигнал и помочь ей убежать.

Низко пригнувшись, я прошел приблизительно сто футов. Дальше шел пологий склон, ведущий в неглубокий овраг, похожий на миниатюрный каньон. Я с благодарностью нырнул в него. Теперь я шел без риска быть видимым с кургана. Здесь было очень темно, почти как ночью. Цикады или какие-то другие вечерние насекомые стрекотали вокруг меня подобно телефонным проводам. Это была унылая, мертвая, гнетущая местность. Я был на Кикилко.

Когда я осторожно продвигался вперед, старательно обходя высунувшиеся корни деревьев, чахлые и низкие колючие заросли кактусов, меня охватил ужас. Ведь я действовал, основываясь на предположении о полной невиновности Лены Снуд. А если я ошибаюсь? Бог знает, что со мной произойдет.

Овраг круто повернул влево, в сторону от кургана. Он был теперь бесполезен для меня. Держа в руке револьвер, я начал карабкаться по склонам холма до тех пор, пока не увидел курган в полном объеме. Я был теперь примерно в ста десяти ярдах от него. Он был невысокий. Около пятидесяти футов. Никаких деталей не было видно, только стены, по которым шли витки спиралевидной дороги. Это было нечто зловещее. Жуть. Вот самое подходящее слово.

Я окончательно выбрался из оврага, лег на жесткую колючую траву и сквозь мрак всматривался в это доисторическое чудовище. Не заметно никакого движения, только одинокая тонкая веточка кустарника колыхалась на фоне неба. Я подумал: а что они сделали со сторожем? Или, может быть, сторож вообще уходит отсюда с наступлением темноты?

Наконец мне показалось, что я заметил какое-то движение на третьем витке, почти у самой вершины кургана. Сердце учащенно забилось. Я вгляделся еще более внимательно и увидел, что я прав. Что-то двигалось по витку вокруг кургана. Двигалось в правую сторону. И вдруг остановилось. Вспыхнула спичка. Во мраке показалась красная точка сигареты.

Это был человек.

Я пристально наблюдал за движением сигареты. Я хотел по огоньку установить рост человека. И решил, что он или она были низкого роста. Лена Снуд была маленького роста. Юноша тоже. Но поскольку они установили для нас западню и ожидают нас с минуты на минуту, вряд ли они будут такими дураками, чтобы закурить сигарету и тем самым обнаружить себя. Если только это не входит в их планы.

Я остановился на этом предположении. Хотя мне ничего не было видно, кроме нечеткого впечатления о движении человека и двигающейся сигареты, я решил, что сигарета была в руках Лены Снуд.

Приманка…

Я подождал, пока сигарета исчезнет за поворотом витка кургана. Тогда я снова начал продвигаться по колючей траве. Во время войны мне приходилось пробираться сквозь джунгли в Новой Гвинее, и я вспомнил технику ползания. Цикады застрекотали еще громче, как будто чувствовали мои передвижения и давали предупреждающий сигнал.

Я подошел ближе к основанию кургана. Человеческая фигура вновь появилась. Слева. Теперь я отчетливо видел, что это человеческая фигура. Пройдя несколько шагов, она остановилась. Сигарета упала на землю. Я услышал кашель и тихое восклицание.

Я задрожал от волнения. Даже в этих бессмысленных односложных восклицаниях я узнал ее голос.

Это была Лена Снуд.

Притаившись на земле, я выработал план действий. Лена была приманкой, говорил я себе. Бедняжка. Милая женщина, которая хотела полностью окупить свои затраты на мексиканскую экскурсию и которую заманили в мертвую петлю силы, с которыми она не в состоянии была бороться.

И ее заставляли ходить по виткам спирали на виду у всех с сигаретой в руках. На вершине кургана производились раскопки, об этом мне рассказала Вера. Они отлично могут использовать их в качестве амбразуры. Вероятно, там притаился юноша, нацелив на нее револьвер. Если их здесь двое или больше, кто-нибудь другой устроился в дальнем конце кургана, чтобы наблюдать за единственной дорогой от Пена Побре.

Чиркнула еще одна спичка и тут же, упав на землю, погасла. Вспыхнул огонек сигареты. Лена Снуд продолжала свой путь вокруг кургана. Я подумал: интересно, что она сейчас чувствует, зная, что на нее нацелен револьвер и что она используется в качестве приманки для того, чтобы завлечь своих друзей в западню? Думает ли она сейчас обо мне? Или о Ньюарке? Или?…

Приступ злобы утопил конец мысли. Ей незачем было приезжать сюда. Лучше бы сидела в гостиной «Реформы», пила свой дейкуири и сетовала другим туристам на дороговизну.

На ночном небе сияла большая веселая звезда. Что это? Венера? Она была справа от кургана. Я снова стал продвигаться вперед, спотыкаясь о корни кустарников и обходя колючие кактусы.

Я почти дополз до основания кургана и тут смачно выругался. Археологи прокопали сквозь лаву ров, чтобы лучше видеть основание кургана. И этот ров отделял теперь меня от самого нижнего витка. Он был не очень широкий и не очень глубокий, но он, безусловно, может явиться препятствием, если Лена будет убегать. Я подумал о том, чтобы обойти вокруг пирамиды в надежде, что ров где-то кончится. Но это было слишком опасно. Если я буду двигаться вправо или влево, я могу попасть в поле зрения человека, наблюдавшего за дорогой из Пена Побре.

Постараюсь добиться максимума возможного из того, что есть.

Слева надо мной виднелось смутное очертание фигурки миссис Снуд и ее горящей сигареты. Будь проклята эта сигарета! Это же отличная мишень! Она шла по направлению ко мне. Через несколько секунд она была над моей головой. Я приоткрыл рот и сделал судорожное глотательное движение, чтобы прочистить горло и подать ей сигнал. И я все время держал палец на курке кольта.

Раз… два… три… Вот она прямо надо мной, примерно в тридцати футах в высоту.

– Лена, – зашептал я. – Лена, это Питер.

Звук моего голоса почти оглушил меня. Раздалось эхо. Оно подхватило мой шепот и обнесло его вокруг пирамиды, как шипение гигантской змеи.

Она остановилось прямо надо мной.

– Бегите, – шептал я, проклиная эхо. – На дорогу. Там Верина машина.

Змея-эхо опять зашипело. Воздух вокруг этой чудовищной, дьявольской булочки с корицей, как ее назвала Лена, прямо-таки бурлил от звука моего голоса.

Лена молча стояла наверху.

– Бегите, Лена. Бросьте сигарету. Бегите.

Вдруг она тихонько вскрикнула, как будто сдерживаемые ею долгое время эмоции оказались сильнее ее воли.

– Питер! – крикнула она.

Этот крик, подобно вою тысячи дьяволов, закружился вокруг пирамиды. Теперь я уже ничего не мог поделать.

– Питер! – крикнула она опять. – Осторожно. Он сзади вас. Быстро…

Я среагировал на это предупреждение инстинктивно. Бросился навзничь на землю. В этот момент сзади меня из темноты раздался выстрел. Лена была права. Один из них, вероятно, заметил меня и подкрался сзади, через колючую растительность. Ее крик, возможно, спас мне жизнь.

Я обернулся и послал в темноту ответный выстрел.

Надо мной Лена побежала по витку пирамиды. Она не слышала, что я ей сказал относительно сигареты, или, может быть, не придала этому значения. Она все еще держала ее в руке, размахивая ею как маяком.

– Бросьте сигарету! – кричал я.

И в это время раздалось еще два выстрела. На сей раз стреляли с вершины кургана. Я видел, как огонек сигареты подпрыгнул в воздухе, подобно светлячку. Раздался пронзительный крик. И топот бегущих ног смолк.

Похолодев от волнения и напряжения, я послал еще один выстрел в темноту колючек, находящихся сзади меня. Я услышал, как кто-то выругался и затем стремительно побежал. Я увидел смутные очертания фигуры бегущего через кактусы и застывшую лаву к дороге на Пена Побре.

Я его спугнул. Пара выстрелов – и он удрал как дурак. Я выстрелил в третий раз. Конечно, не могло быть и речи о погоне. Нужно было позаботиться о Лене. Я помню ее крик и как внезапно прекратился топот бегущих ног.

Я спрыгнул в ров. Затем, цепляясь за выступавшие камни, подтянулся на первый виток. Ничего не слышно. Никаких звуков. Ничего, не считая щебетания цикад. Надо подтянуться еще на два витка, прежде чем я доберусь до Лены и до второго стрелка на вершине кургана.

Я взобрался на следующий виток. Затем на третий. На долю секунды остановился, нарочно выставив на фоне более светлого неба свой темный силуэт в качестве мишени. Выстрела не последовало. Я выстрелил на вершину кургана. Ответа не последовало.

Значит, второй стрелок тоже убежал. Не думая больше о стрелках, я поспешил к тому месту, где, по моим расчетам, должна была быть Лена. На небе сияла все та же единственная звезда. От нее шел свет, как от миниатюрной луны. Впереди на повороте что-то лежало. Темное и распластавшееся на земле.

Я подбежал и встал на колени. Я услышал стон и протянул руку. Рука нащупала волосы. Потом еще что-то, гладкое, восковое.

Камелия. Розовая камелия, которую Лена Снуд купила в Ксошимилко.

К горлу подступил комок.

– Лена!

Я обхватил ее обеими руками и приподнял в сидячее положение. Я не мог ее видеть. Было слишком темно. Я видел только ее бледное лицо и бессильно повисшую руку.

Она шевельнулась.

– Питер.

– Да, Лена. Все о'кей. Это я.

– Питер. – Голос слабел. – Я должна была это сделать. Они заставили меня. Они заставили меня позвонить вам. Я…

– Я знаю, Лена. Я знаю.

Я услышал шум автомобиля на дороге в Пена Побре. Я весь дрожал с головы до ног от бешеной ярости, которой я еще никогда в жизни не испытывал. Они надеялись, что я покорно войду в их западню. Но, поскольку я пришел с револьвером, они испугались. Они удрали, спасая свою шкуру, добившись своей цели лишь наполовину. Они убили Лену. Вот на что их только хватило – застрелить беззащитную женщину. Но они убежали от парня с револьвером.

– Питер…

Это уже не было «Питер». Это был нечленораздельный звук. Попытка произнести слово «Питер».

Она вся поникла на моих руках. Мне не было видно, куда попали выстрелы. Мне вообще ничего не было видно. Но я знал, что они сделали то, что хотели.

Она не сможет рассказать мне то, что она узнала.

Во рту у меня пересохло, я дрожат, не в силах владеть собой. Мне хотелось убить их. Если бы они все еще были здесь, я бы непременно это сделал: схватил их голыми руками и разбил их черепа о камни.

– Лена. – попытался я заговорить с ней. – Лена, не беспокойтесь. Все будет хорошо.

Но она не отвечала. Безжизненное тело повисло на моих руках.

Где-то на дороге раздался выстрел. Я зажег спичку. Но, не успев осветить лицо Лены Снуд, потушил ее.

Какой смысл смотреть теперь на нее?

Мне не хотелось видеть лицо женщины, которая, как я знал, уже умерла.

Глава 16

Но я должен все же увидеть его. Я зажег другую спичку. Чуть заметный огонек затрепетал в темноте. Я посмотрел на Лену. Я заставил себя посмотреть на нее. Я не хотел дать волю своим чувствам. Оба выстрела попали в цель. Один прямо в сердце, другой чуть пониже. Удачный выстрел меткого стрелка.

Удачный?

Я осмотрел все вокруг. Детективного романа не было видно. Так же, как и гвоздики. Вероятно, они сначала отвезли ее куда-то, откуда она мне позвонила. И теперь книга у них. Они привезли Лену сюда только для того, чтобы заманить нас в западню.

Но они оказались трусами, пара выстрелов из темноты – и они постыдно удрали.

Спичка в моей руке догорела. Злость вспыхнула с новой силой, я буквально задыхался от злости. Я сделал все, что мог. Но какой смысл произносить теперь эти слова? А может быть, я убил ее? Может быть, если бы я не пришел, она осталась бы жива?

Я думал: вот она лежит здесь мертвая, на древней заброшенной пирамиде. Она никогда больше не вернется в Ньюарк. Но в моем сознании, охваченном бешеной яростью, не осталось места для сожалений.

Потом под стрекотание невидимых цикад я начал постепенно приходить в себя и вспомнил выстрел на дороге. Вероятно, они стреляли в Веру. Это единственное объяснение. И это типично для них: убегая от меня, стрелять в невооруженную женщину.

Я вскочил. Этот новый повод для волнений придал мне удвоенную энергию. Теперь я уже ничего не мог сделать для Лены. Теперь я больше нужен Вере. Я спрыгнул на следующий виток, затем еще на два, перескочил через ров и побежал к Вере. Я без конца спотыкался и исколол себе о кактусы все руки.

В голове никаких мыслей. Во мне клокотали ненависть и злоба. Больше не оставалось места ни для каких эмоций. Впереди на фоне неба показались эвкалипты, растущие на краю дороги. Я подбежал к ним. Верина машина стояла все на том же месте. Но Веры за рулем не было.

Задыхаясь от волнения, я закричал:

– Вера!

Из-за машины раздался ее голос. Я поспешил к ней. Она, присев на корточки, возилась с задним колесом. Гаечный ключ и другое колесо лежали на дороге рядом с ней. Она встала и подбежала ко мне.

– Когда они проезжали мимо, они выстрелили в машину. Прострелили камеру, чтобы задержать нас. Но я сменила колесо. Все готово.

– А с вами все в порядке?

– Да, да. Но эти крики, выстрелы?

Радость по поводу того, что Вера цела и невредима, несколько смягчила чувство ужаса от смерти Лены.

– Кто был в машине? – спросил я.

– Мальчишка. Юноша. Он был за рулем. Но там был еще кто-то. На заднем сиденье. Я только видела его шляпу. Больше ничего. Это он стрелял.

– Холлидей.

– А как Лена?

– Лена умерла. Она крикнула, чтобы предупредить меня. Спасла мою жизнь. Она бежала с горящей сигаретой, и они выстрелили в нее.

Теперь мой гнев был направлен на Холлидея. И зачем это я все время усложнял картину? Все было очень просто с самого начала. Дебора Бранд убежала от Холлидея. Она привела его за собой в Чичен-Ица. Он хотел забрать у нее детективный роман. Она не отдала его добровольно, и он убил ее.

А теперь он убил Лену.

Я снова перестал владеть собой и задрожал.

– Они убили ее, как собаку. Не дали возможности защищаться. Это моя вина. Это я виноват… я… я…

– Питер, – Вера взяла меня за руку. – Вы ни в чем не виноваты. Кто вы такой, чтобы спасти весь мир? Жанна д'Арк? Вы сделали все, что было в ваших силах. Вы рисковали собственной жизнью.

Но меня не покидали мысли о Лене. Она лежит сейчас там, в пустыне, распластавшись на проклятом кургане, одна, с розовой камелией вместо венка. Я сказал:

– Я должен вернуться к ней.

– Нет,– крикнула она. – Оставьте ее в покое.

Я побежал в сторону деревьев. Она побежала вслед за мной.

– Питер, вы совсем сошли с ума от всего пережитого. Что вы сможете сделать? Отвезти тело в полицию? Вы думаете, они вам поверят, когда вы принесете им ее тело и расскажете эту неправдоподобную историю? Оставьте ее, говорю я вам.

– Я не могу оставить ее там.

– Но она уже умерла. Это ужасно, но это так. Она как мой бедный старичок на кладбище. Он чувствует аромат лилий и тубероз? Нет. Пойдемте. – Она тащила меня к машине.

– Позже, когда мы вернемся в город, я позвоню из автомата, расскажу им, как ее найти, и они позаботятся о ее теле. Но сейчас не ходите к ней.

Она говорила довольно убедительно. Из ее слов я понял, что действую как шут. Я абсолютно ничего не мог достигнуть тем, что вернусь сейчас на место, где лежит Лена. И конечно, ничего хорошего не получится из того, что мы заявимся с нашей неправдоподобной историей в министерство иностранных дел, где всегда с подозрением относились к американцам.

И конечно, с этим делом ни в коем случае нельзя обращаться в местную полицию. Это выше их понимания.

Я чувствовал смертельную усталость, как будто пробежал по крайней мере десять миль. Но рассудок полностью вернулся ко мне. Я подобрал проколотое колесо и гаечный ключ, спрятал их в багажник и сел в машину рядом с Верой. По дороге я только краем уха прислушивался к ее голосу. Я знал, что она говорит только для того, чтобы как-нибудь отвлечь меня от моих мыслей. Но я был вполне спокоен, и я знал, что мне теперь делать.

Как только мы приедем в Мехико, я пойду к Холлидею и выведу его на чистую воду. Пришло время поменяться ролями. Теперь просто так, для развлечения, я буду охотником, а он – преследуемым.

– Питер, – прервал мои мысли ее голос.

– Да, Вера?

– Слушайте.

– Я слушаю.

– Они забрали у миссис Снуд эту книгу и все-таки хотели заманить нас в западню. Зачем?

– Чтобы убить нас.

– Нет. Если бы они хотели убить нас, почему они не убили меня, когда я была одна машине? Или вас, когда вы были на кургане? Или раньше в монастыре? Дело совсем в другом. Очевидно, даже с книгой в руках они еще не получили всего, что им нужно. Есть что-то еще.

– Еще?

– Они думают, что вы что-то знаете. Вот почему они хотели заманить вас на пирамиду и заставить вас все рассказать им. Подумайте, Питер, вы уверены, что эта Дебора Бранд больше ничего вам не давала и ничего не сказала?

– Абсолютно уверен.

– Подумайте хорошенько. Расскажите мне все. Начните с самого начала. Все. Мы постараемся догадаться.

Это все-таки было какое-то занятие. Это хоть немного отвлечет меня от мысли о том, что я хочу убить Холлидея. Когда мы проезжали по темным пригородам, я старался восстановить в памяти все, что Дебора сказала мне, начиная с того, как она села ко мне в машину у юкатанского отеля, как она натирала мне спину, и до того, как провела ночь у меня в комнате перед своей последней прогулкой на сенот.

Вера все время задавала мне вопросы:

– Она сказала вам, что собирается поехать в Мехико?

– Да, так она говорила.

– Но вы не видели у нее билет на самолет?

– Нет. Его не было и в ее сумочке.

– Тогда, может быть, она лгала?

– Наверное.

– Она рассказывала вам об отце, финне, археологе в Перу. Она рассказывала об американке-матери, которая уже умерла. А она не говорила вам, к кому она едет? К брату, к сестре, к тете, к дяде?

При слове д я д я у меня появилось смутное воспоминание. Я всячески старался осознать, какое именно. Это было мучительное состояние: воспоминание вертелось где-то буквально на грани сознания. Затем, без всякой видимой причины, я вспомнил замечание Веры, которое она сделала всего несколько минут назад:

«Кто вы такой? Жанна д'Арк?»

Жанна д'Арк – дядя. В сознании всплывала дикая комбинация этих слов. И наконец, я вспомнил. Я вспомнил Дебору, лежащую под москитной сеткой на соседней кровати в Чичен-Ица. Я вспомнил, что, засыпая, Дебора бормотала какую-то тарабарщину:

«Птицы на дорогах ожидают своих возлюбленных».

«Жанна д'Арк короновала его в тысяча четыреста шестьдесят втором году» (кажется, такую дату она называла).

Короновали кого?

«Моего дядю».

Вероятно, это было ему очень приятно.

«Да. Новая Жанна д'Арк. Не говорите. Никогда. Это секрет».

Вера вопросительно взглянула на меня.

– Что случилось? Вы что-нибудь вспомнили?

– Может быть, да. Но это совершенно сумасшедшая связь. Я думал, что она уже заснула, и вдруг она пробормотала какую-то чушь. Вот что она сказала.

Я рассказал все Вере. Она ничего не поняла.

– Новая Жанна д'Арк короновала ее дядю? Что это может быть? Это какая-то чушь.

Внезапно у меня мелькнула мысль.

– Кого короновала Жанна д'Арк?

– Откуда я знаю? Я вообще ничего о ней не знаю.

– Зато я знаю. Она коронована дофина Франции. Она короновала его в Орлеане. А теперь новая Жанна д'Арк. В Новом Орлеане есть Дофин-стрит.

Теперь Вера тоже оживилась.

– Да? Но…

– Тысяча четыреста шестьдесят два. Я не помню точно, в каком году Жанна д'Арк короновала его, но во всяком случае это было не в тысяча четыреста шестьдесят втором году. Где-то в пятнадцатом столетии. «Не говорите никому, – сказала она. – Это секрет». Может быть, мы докопаемся до истины, Вера? Может быть, этим она хотела сказать мне, куда она едет? К своему дяде, мистеру Бранду, дом тысяча четыреста шестьдесят два, Дофин-стрит, Новый Орлеан?

– Но к чему эта загадка? Если она хотела сказать вам это, она просто так бы и сказала. К чему усложнять? Припутывать Жанну д'Арк?

По-моему, я догадался почему.

– Вероятно, она так говорила, чтобы я не понял в тот момент. Но Дебора знала, что ей угрожает какая-то опасность. Может быть, тогда, в постели, ей пришла в голову мысль сделать меня дублером в случае, если ей самой не удастся выполнить задание.

– Но к чему все-таки эта загадка? – повторила Вера.

– Потому что в этом случае, если я ей не понадобился бы, она не выдала бы никакого секрета. Но если бы ей не удалось самой доставить книгу и мне пришлось бы принять участие в выполнении ее задания, то я, прочитав этот детективный роман, вероятно, вспомнил бы и понял всю болтовню о Жанне д'Арк.

– И этим объясняется то, что они все время так стремились похитить вас? А теперь, когда вы пришли с револьвером, они убежали. Но это не потому, что они трусы. Вы им нужны живой. И они испугались, что в перестрелке они могут убить вас.

– Вероятно, так.

– Книга у них. Но без информации книга сама по себе не имеет значения. Они не знают адреса. Они не знают, куда она направлялась.

Я все больше приходил к заключению, что мы наконец-то нащупали истину. И теперь все, что делала Дебора Бранд, имеет смысл. Речь шла о чем-то очень важном. Я понял это с той поры, как Холлидей превратил мою жизнь в сплошной ад. Дебору мучили сомнения. С одной стороны, она не доверяла никому, боялась довериться, с другой стороны, она понимала, что над ней нависла опасность. И она могла сделать только то, что она и сделала. Она сказала единственному подходящему, с ее точки зрения, человеку то, что не могло иметь значения до тех пор, пока она решит передать этому же человеку книгу. Она держала меня в резерве, на случай нужды.

И нужда пришла.

И если бы я был хоть чуточку умнее и просмотрел бы «Убийство по ошибке» до того, как передал эту книгу Лене, я, вероятно, убедился бы в том, что Дебора мне доверяла.

И тогда Лена не умерла бы.

Мы въезжали в город. Образ серебристоволосой Деборы опять приблизился ко мне. Я все еще не имел ни малейшего представления, в чем заключалась ее миссия. Но после того, как мне пришлось столкнуться с ее врагами, я целиком встал на ее сторону. В этом у меня не могло быть никаких колебаний.

И постепенно у меня в мозгу стала формироваться новая идея. Может быть, все-таки я смогу сделать что-нибудь из того, что она хотела мне поручить? Во всяком случае возможно, мне хотя бы удастся разрушить планы Холлидея? Новый Орлеан находится по пути домой. Если я остановлюсь там на пару часов, я смогу повидаться с мистером Брэндом. К сожалению, я ничего не смогу ему передать и очень мало смогу сообщить об интересующем его деле, но по крайней мере я смогу предупредить его об опасности и рассказать о том, что случилось с его племянницей.

И я решил:

– Вера, – сказал я. – Завтра я еду в Новый Орлеан.

Она приняла это заявление совершенно спокойно, как будто ожидала его.

– Я тоже поеду.

– Вы?

– Я начала. Я закончу.

– Но, Вера…

Она сверкнула глазами.

– Вечно это «но, Вера…». Вы не хотели взять мою любовь. Это я знаю. Вы любите эту… эту женщину в Нью-Йорке. Но кто я такая, по вашему мнению? Так, собачонка? Погладить по голове? А потом пинком под зад? Я начала, я и закончу.

Я открыл было рот, но она перебила:

– Если вы скажете опять «но, Вера…», я закричу. Мне здесь в Мехико тоже опасно оставаться. Из-за вас они могут убить и меня. Вы хотите оставить меня здесь, чтобы они прострелили меня пулями, как бедненькую миссис Снуд? Пуфф.

Я больше не спорил с ней, я понял, что мне самому хочется, чтобы она поехала со мной. После того как я вернусь в Нью-Йорк, я, вероятно, больше никогда не увижу ее. А мне все меньше и меньше нравилась эта перспектива. А так у меня, по крайней мере, будет еще завтра…

– Но как насчет визы? Вы ведь мексиканка? Вы сможете так быстро получить визу?

– Кто сказал, что я мексиканка? По мужу – да. Но и только.

– Тогда русскую визу, или украинскую, или кто вы там такая?

Она засмеялась воркующим смехом.

– У меня уже есть паспорт. Не нужна никакая виза. Я американка.

– Американка?

Она повернулась ко мне и мило улыбнулась:

– Вы что думаете, все балерины обязательно приехали из России? Я родилась в Куинс-Тауне.

Некоторое время я тупо смотрел на нее. Казацкая шапочка. Шехере-зада Римского-Корсакова. Акцент Линн Фонтейн. Эта грубоватость. Но я давно должен был бы догадаться, что она выросла на американских кукурузных лепешках.

И за это я люблю ее еще больше.

Она все еще улыбалась. Затем с убийственной русской имитацией бруклинского акцента запела:

 
East ride, west side
All around the town.