Текст книги "Дама его сердца"
Автор книги: Патриция Поттер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
20
Нил выехал пораньше. Ему не хотелось видеть Джэнет: он был не готов посмотреть ей в лицо и ничего не сказать об Александре. Он был не готов также к повторению пройденного – опять поцелуй и неразделенная обоюдная страсть. Слишком большая нагрузка для его самообладания.
Прежде чем отправиться в Эдинбург, ему надо было кое-что взять из коттеджа. Потом он снова уедет – и уже неизвестно, надолго ли. Как бы то ни было, он проедет по пути мимо Лохэна и обязательно примет дополнительные меры, чтобы Джэнет ничто не угрожало – даже если придется рассчитать кого-нибудь из слуг. Он был готов даже к тому, чтобы вызвать яростный гнев Кэмпбеллов, выбросив их из Лохэна. Он всем бы пожертвовал, даже своими планами переустройства Брэмура, только бы с ней и детьми все было в порядке! К сожалению, близкое соседство с Джэнет не очень способствовало ясности ума – особенно сейчас, когда он утаивал от нее такую важную новость. А ведь ему необходимо было выработать какое-нибудь приемлемое решение. Нил очень любил во всем умеренность и порядок, и поэтому теперешнее положение вещей буквально выбивало его из колеи. У него было ощущение, что он больше не владеет своей собственной жизнью.
Нил ехал к озеру и смотрел, как солнце поднимается над холмами. Чего он ждет? На что надеется? Что его осенит свыше какое-нибудь мудрое решение? Нил никогда не был религиозным человеком. Черт побери, его скорее можно было бы назвать неверующим. Человек – творец своей собственной судьбы – так он всегда думал, но сейчас начал сомневаться в правильности этого принципа.
Вопросы, вопросы! Они продолжали его мучить. Ему казалось, что он движется вперед ощупью, его ведет инстинкт. Но что будет, если этот инстинкт ведет не туда, куда нужно?
Самый главный и мучительный вопрос из всех: должен ли он рассказать Джэнет об Александре? Не исключено, что ее брат прав и она бросится к нему, рискуя собственной жизнью и жизнью своих детей. Или мучиться от двойственности чувств, не зная, на что решиться. А это, пожалуй, еще хуже – уж он-то это знает по собственному опыту.
Он мог бы попробовать привезти сюда Александра, но это подвергнет опасности всех его арендаторов и слуг, не говоря уже о Джэнет. Ведь она может потерять все – детей, поместье, даже свободу, если Камберленд узнает, что она помогает человеку, объявленному вне закона.
Будь он проклят, этот Александр! Ах, если бы он обратился за помощью к кому-нибудь другому. Если бы он не был братом Джэнет.
Нил повернул в сторону от озера. Надо поскорее взять что нужно из коттеджа. А ведь он хотел сначала уничтожить эти вещи, но что-то его остановило тогда. Возможно, предчувствие. Хотя он и в предчувствия не верит.
Вот и тропинка, ведущая к коттеджу. Нил решил, что возьмет мундир английского солдата, накладные усы и грим. Зачем они – Нил не очень хорошо себе представлял, но Рори, видно, находил им нужное применение. Возможно, они и ему пригодятся.
Нил приблизился к коттеджу. Хорошо, что здесь никто не бывает из-за того, что большинство арендаторов считали Мэри ведьмой. Он открыл дверь и вошел в дом. На столе стояла кружка – наверное, она понадобилась Берку. В воздухе витал какой-то цветочный запах – очевидно, от трав, которые здесь сушила Мэри.
Нил закрыл дверь и подошел к потайному месту около очага. Он смел мусор, поднял крышку тайника и вытащил мундир, коробку с гримом, парик, усы, очки, собрал их в груду и вдруг понял, что совсем не годится в тайные агенты. Он не захватил ткань, в которую можно было бы завернуть вещи. Черт побери!
Нил огляделся вокруг и увидел платье. Но оно вроде лежало не здесь, когда он был в коттедже в последний раз! Наверное, надо все-таки запирать дверь. Он хотел подойти, чтобы повернуть ключ, но дверь внезапно отворилась. На пороге стояла Джэнет. Она была очень хороша в скромном темно-сером платье. Глаза казались ярче и синее, чем обычно, волосы были заплетены в одну длинную косу, лицо разгорелось от ветра.
– Милорд?
– Что вы здесь делаете? – воскликнул Нил, пытаясь заслонить собой аккуратно сложенную стопку вещей.
– Нельзя сказать, чтобы это было очень любезное приветствие.
– Как вы узнали об этом коттедже?
– Я наткнулась на него во время верховой прогулки. – Но она опустила глаза, и он понял, что это не вся правда. – Ну а потом я расспросила слуг об этом доме, и они сказали, что здесь жила женщина по имени Мэри.
– Да, это так.
– А вы недалеко уехали сегодня.
– Я собираюсь отправиться дальше сегодня к вечеру.
Выражение ее лица изменилось чуть заметно, но он мог бы поклясться, что Джэнет разочарована, и его это очень обрадовало.
– А как дети?
– Они влюбились в пони. Нил невольно улыбнулся.
– Это хорошо, – сказал он. – Надеюсь, они здесь не очень скучают.
– Им в Брэмуре нравится. Торкил очень добр к ним.
– Торкил? – недоверчиво переспросил Нил.
– Представьте, он может быть очень… милым.
– Ну а Кевин и подавно. Я заметил, что вы можете из него веревки вить своими прекрасными пальчиками. Вы приехали одна?
– Но вы же вернулись в Брэмур, милорд, и теперь нет повода запрещать мне выезжать одной.
– А когда вы нашли коттедж, то тоже были одна? Джэнет так колебалась, боясь подвести Кевина, что он едва не улыбнулся.
– Да, – сказала она наконец.
– Бедняга Кевин!
– Но ведь вы не хотели, чтобы я считала себя пленницей. Джэнет посмотрела на груду вещей у очага и еще не закрытый тайник.
– А это что?
– А это вас не касается! – резко ответил Нил.
В глазах Джэнет блеснул огонек, и Нил понял, что допустил ошибку. Джэнет – женщина не робкого десятка. У нее стальной стержень, и она склонилась перед его волей только из-за своих детей.
– Но я вижу здесь английский офицерский мундир.
– Он принадлежал здешней хозяйке. Возможно, это мундир ее любовника.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– И что же вы собираетесь делать с этим добром?
– Я подумываю сдать коттедж арендатору и, осматривая дом, нашел тайник и все остальное.
Джэнет не сводила с Нила глаз. Она знала, что он лжет. Атмосфера накалялась. Обоих сковало ожидание, что последует дальше. Нил замер, чувствуя нестерпимое желание обнять ее, отступил на шаг, пытаясь оборвать натянувшуюся между ними нить взаимного притяжения.
Наконец Джэнет отвела взгляд и принялась внимательно рассматривать вещи.
– Какое странное, разнородное сочетание, – заметила она.
– Да, мне тоже так кажется, – небрежно согласился Нил. – Наверное, они принадлежали моему кузену. Он питал пристрастие к разным стилям и видам одежды… а также к хозяйке этого коттеджа.
– Он был, наверное, противоречивой натурой, ваш кузен.
– Вы задаете очень много вопросов – и мне и другим.
– Да, это так.
– А я-то думал, что забота о четверых детях занимает вас целиком.
Джэнет только улыбнулась в ответ, и Нил вдруг почувствовал себя очень неуклюжим, неловким. Ему так хотелось обнять ее, поцеловать, прижать к себе, утешить… Зажечь радость в ее глазах, сообщив, что Александр не погиб, он живой.
Джэнет испытующе глядела на него.
– А зачем и куда вы намерены это отвезти?
– Сомневаюсь, что эти вещи могут понадобиться владельцу.
– Разве Черный Валет переодевался в форму английского офицера?
– При чем здесь Черный Валет? Понятия не имею, что он делал и чего не делал.
– А та женщина, что здесь жила? Она вам нравилась?
– Да, хотя я не был с ней близко знаком.
– А ваш кузен? Вы были к нему привязаны?
– Нет.
– Почему же?
– Мне казалось, что он совсем не заботится о Брэмуре и его обитателях.
– А вы заботитесь. И больше, чем думают окружающие.
– Я, миледи, люблю успех. И процветание, достигнутое честным путем.
Они состязались в находчивости, и она пыталась заставить его признаться в том, в чем признаваться было опасно. Но Нил почувствовал странное возбуждение от этого обмена репликами.
– А разве не опасно держать такие вещи на полу? – осведомилась Джэнет. – Разве они не могут поставить под угрозу ваш успех? И процветание?
– Но они не мои.
– Они находятся на вашей земле.
– Да, верно, и я собираюсь кое-что предпринять на этот счет.
– Вы не намерены их использовать?
– Нет, мэм, зачем мне это?
Джэнет задумчиво его разглядывала. В ее глазах светился огонек, которого Нил раньше не замечал. И ему это нравилось, хотя и слегка пугало.
– В жизни вашего кузена было много загадочного.
– Вряд ли.
– Джеми его просто обожал.
– Джеми – впечатлительный юноша.
– Трильби сказала, что женщины были к вашему кузену весьма неравнодушны.
– Мнение глупенькой девушки.
– Значит, девушки глупы, по-вашему?
– Не все. Но и мужчины тоже не все дураки.
– А у меня создалось именно такое впечатление.
– Надеюсь, это не относится к присутствующим?
– О, я вовсе не думаю, что вы глупы, милорд, но я пытаюсь составить о вас точное представление. Хочу знать, кто вы такой.
– Я обычный фермер, графиня.
– Неужели? – Джэнет взглянула на него весьма недоверчиво.
Лишь бы она не рассматривала все время и так пристально английский мундир! Ему очень не нравилось, что она спросила его о Черном Валете.
– Надеюсь, в ваши планы входит повидаться до отъезда с моими дочерями? Вы раните их чувства, если этого не сделаете.
У Нила потеплело на сердце. Он даже припомнить не мог, чтобы кто-нибудь так стремился увидеться с ним – кроме Александра, конечно, но совсем по другим причинам и вовсе не потому, что он считал Нила замечательным человеком.
– Я обязательно это сделаю.
– Вы снова отправитесь в полночь?
Да, он как раз так и планировал, но Джэнет стала очень подозрительной. Не надо укреплять ее подозрения.
– Нет, я отправлюсь на рассвете.
– И долго вы на сей раз будете отсутствовать?
– Я в восторге от того, что это имеет для вас значение, – пошутил Нил, уклоняясь от прямого ответа.
– Вы льстите себе, милорд. Я спрашиваю об этом, только чтобы узнать, когда мы сможем наконец вернуться к себе домой.
– Как только пребывание там станет для вас безопасно. Джэнет вздернула подбородок и посмотрела на него так, что ее взгляд проник в его сердце.
– Я благодарна вам, милорд, – неожиданно серьезно сказала она. – И пока вы опять не рассердили меня, я хочу, чтобы вы это знали.
Нил шагнул вперед. Она была так близко, от нее пахло розами. Запах был легкий и невероятно соблазнительный.
– Ах, дорогая, так трудно быть рядом с вами и не…
– И не… что?
– Не сделать того, о чем мы оба потом пожалеем.
– Но почему же вы об этом станете жалеть?
– Потому что между нами никогда и ничего не может быть. Вы уедете домой, будете воспитывать детей, а потом снова выйдете замуж.
– Я никогда больше замуж не выйду.
– Никогда?
Джэнет пожала плечами:
– Мой брачный опыт был таков, что я не желаю повторения.
– Но не все же мужчины похожи на Аласдэра Кэмпбелла.
– Неужели? Ну, может быть, не все они такие намеренно жестокие, но все равно я и в других не вижу ничего, достойного восхищения.
– А как же ваш отец, ваш брат? Ее лицо смягчилось.
– Да, мой отец был прекрасный человек и всегда желал для меня самого лучшего. Он не очень обрадовался, когда я выбрала Аласдэра, но я…
– Вы? – нетерпеливо повторил Нил.
– Я просто влюбилась в его девочек. И еще мне хотелось своего ребенка, о котором я могла бы заботиться… От волнения ему вдруг стало трудно дышать.
– Ну вот, теперь у вас их целых четверо, – тихо сказал он. – И все они прекрасны.
– Но я хочу, чтобы им ничто не угрожало. Больше всего на свете я хочу именно этого. И чтобы они всегда жили с любящими их людьми.
– Так и будет. Я вам клянусь.
Джэнет пристально взглянула на Нила, и его снова охватило острое желание. Господи, как же он ее хочет! Хотя бы просто дотронуться до нее, погладить по щеке, почувствовать исходящее от нее тепло. Насколько же его хватит – постоянно обуздывать себя? Но если он не выдержит, они погибли.
Нил заставил себя отступить и заняться неотложными делами. Взяв женское платье, он вынул нож, отрезал юбку и завернул в нее вещи. Джэнет неотрывно следила за каждым его движением. Под ее пристальным взглядом он закрыл крышкой отверстие в полу и намел на нее мусор. Она и так уже все это видела…
– А почему это надо было прятать в подпол?
– Мэри была женщиной со странностями.
– Неужели?
– Она никому не доверяла, – вынужден был добавить Нил.
На ее лице было ясно написано сомнение. Ей так хотелось спросить его о чем-то еще, но он ее перебил:
– Расскажите мне про своего брата.
Нил не хотел задавать ей этот вопрос, но ему необходимо было как можно больше знать о человеке, которому он собирался вверить свою судьбу и саму жизнь.
Лицо Джэнет смягчилось.
– Он был сильный и красивый. Мне он казался богом. Он любил меня поддразнивать, но при этом всегда защищал. Он не хотел, чтобы я выходила замуж за Аласдэра.
«Ну что ж, это признак здравомыслия», – подумал Нил.
– Я хотела назвать своего сына Александром, в его честь, но Аласдэр воспротивился. «Мой сын не будет носить имя предателя», – сказал он.
Закусив нижнюю губу, Джэнет отвернулась, и Нилу пришлось напомнить себе, что он поклялся Александру ничего ей не говорить.
Однако он знал, что Джэнет никогда не простит ему этого.
– Нам пора уходить, если я хочу доставить себе удовольствие и полюбоваться, как девочки катаются на пони.
– Да, конечно.
Очевидно, Джэнет решила больше не расспрашивать его о тайнике и одежде, но он не сомневался, что это по-прежнему ее интересует. Даст бог, ему не придется пускать эти вещи в ход.
Нил вышел вслед за Джэнет и приторочил сверток к седлу, потом подошел к ней и подставил сложенные руки. Она легко ступила на них и вскочила в седло.
– Вам не надо бы сюда приезжать, – сказал Нил и сразу же понял, что именно поэтому, из-за его предупреждения, она поступит как раз наоборот. – Вы же не хотите навлечь неприятности на своих детей.
– Это угроза?
– Нет, Джэнет, я не угрожаю вам. Это просто мой дружеский совет. Люди Камберленда все еще прочесывают окрестности в поисках беглецов, объявленных вне закона, и мне бы не хотелось, чтобы вы попали в их сети.
Джэнет поглядела на него сверху вниз. Господи, какие у нее большие темно-синие глаза, прекрасные даже сейчас, когда в них сквозит неуверенность и уязвленность. А ее душу так легко уязвить! Он и сам чувствовал себя иногда безвольной игрушкой судьбы. Как это тяжело: не иметь надежного пристанища, где можно было бы навсегда бросить якорь.
Нил коснулся ее руки:
– Я скоро доставлю вас домой. Клянусь вам.
Кобылка сделала несколько танцующих шагов вперед – ей, видно, тоже не терпелось снова оказаться в родной конюшне. Нил вскочил на жеребца, пустил его рысцой, потом – в галоп и ни разу не оглянулся посмотреть, поспевает ли за ним Джэнет.
Всю обратную дорогу Джэнет хранила молчание. Не надо было спрашивать Нила, не собирается ли он угрожать ей. Это нехорошо. Несправедливо по отношению к нему. Все это время она невольно защищалась от него, пыталась думать о нем самое худшее, не вспоминать, как она когда-то его любила. Но, по-видимому, он не имеет особого желания воскрешать их былые отношения, несмотря на несколько случайных поцелуев. А ей просто надо было за чем-то укрыться, за какой-нибудь щит самообороны, чтобы не чувствовать себя такой уж дурочкой. Поэтому в качестве щита она использовала раздражение и недовольство. Правда, теперь, после нескольких дней пребывания в Брэмуре, после разговоров со слугами, она поняла, что ей не надо бояться Нила. Он действительно стремится ее защитить, оберечь. Ее и детей. А дети для нее важнее всего на свете – даже ее собственной жизни и будущего.
Тем не менее Нил что-то от нее скрывает. Его объяснения насчет одежды, спрятанной в коттедже, совершенно неубедительны. Каким же это образом он сам узнал о тайнике? И зачем ему понадобился сейчас мундир английского офицера? Если он хочет уничтожить эти вещи, он мог бы их сжечь на месте. Да, много, много есть такого в Ниле Форбсе, маркизе Брэмуре, о чем она не имела представления. И, судя по всему, свои тайны он намерен хранить вечно.
Впрочем, не стоит сейчас забивать себе голову разными ненужными мыслями. Лучше наслаждаться быстрой ездой и дышать, дышать…
Джэнет пришпорила свою кобылку, догнала Нила и поехала рядом. Он бросил на нее взгляд искоса, и она вспомнила, что именно эти серьезные глаза нравились ей когда-то – больше всего нравились. Однако Нил сразу отвернулся и больше не глядел в ее сторону, пока они не доехали до дороги на Брэмур. Здесь он вдруг улыбнулся ей и пустил лошадь в галоп. Они мчались бок о бок по дороге, ветер бил им прямо в лицо, и солнце щедро изливало на них свои лучи. Кобылка на бегу так и стелилась под Джэнет, и она ощущала себя сильной и властной, радостно удивляясь этой силе и умению искусно направлять бег лошади. Такое впечатление, что ей опять девятнадцать и она влюблена и мчится за Нилом, как восемь лет назад. И все кажется доступным, возможным…
Джэнет откинула голову назад и рассмеялась от счастья. Как же она любит верховую езду и как ей не хватало ее в Лохэне! А как прекрасно мчаться наперегонки с Нилом. Да, не с Брэмуром, а с Нилом.
Достигнув каменной стены замка, Нил перешел на шаг, и они бок о бок въехали во двор. Там он поспешно соскочил с коня, подошел к Джэнет и раскрыл объятия. Она тут же соскользнула в них, и некоторое время они стояли так, не в силах оторваться друг от друга.
– Ты ездишь верхом не хуже, чем прежде.
Джэнет улыбнулась. Как приятно это чувство близости! Она не сразу отстранилась от него, даже когда увидела поспешно спускающегося по ступенькам Торкила с конвертом в руке.
– Вам письмо из Эдинбурга, милорд!
Нил отпустил ее руку. Она с тревогой смотрела, как он взял письмо, вгляделся в сургуч, распечатал конверт и стал читать. Его губы сжались в одну твердую линию.
– Нил?
Он молча взял ее под руку и повел в дом. Во всей его фигуре чувствовалась напряженность, а эти плотно сжатые губы беспокоили Джэнет больше всего. Он так редко выказывал свои чувства.
Нил сразу повел ее в кабинет.
– Реджинальд подал на тебя в суд исковое заявление, обвиняя в убийстве своего брата. На этот раз врач подтверждает возможность убийства. И горничная сказала, что слышала, как ты угрожала его убить. Они требуют ордера на арест.
Все воодушевление, вся радость жизни и ощущение свободы разом покинули Джэнет.
– Наверное, Реджинальд подкупил их.
– Да, это возможно. И он опять просит, чтобы его сделали опекуном детей брата.
– Нет!
– Я этого не допущу, – сказал Нил. – Но Камберленд вернулся в Эдинбург и просит меня дать ответ на возникшие вопросы. Наверное, твой деверь привлек на свою сторону других Кэмпбеллов, эдинбургских, а король многим им обязан.
Джэнет побледнела как полотно.
– Форбсы могущественны не меньше Кэмпбеллов, – продолжал Нил, – но Камберленд желает видеть нас с тобой в Эдинбурге. Он знает, что ты сейчас в Брэмуре.
– Мой дорогой деверь, наверное, обвиняет меня и в том, что я приворожила тебя к себе какими-нибудь травами, – с горечью откликнулась Джэнет.
– Он недалек от истины, миледи, – усмехнулся Нил. – Но, сдается, он недооценивает мои собственные возможности.
Ах, она никогда, никогда не переставала его любить! Да, она старалась забыть его, видит бог, очень старалась – но не преуспела. И пусть чувство ее не взаимно, но рядом с ним она впервые за очень долгое время почувствовала себя в безопасности. И вдруг это страшное письмо Камберленда.
– Когда мы выедем?
– Завтра. Не хочу давать им времени, чтобы они еще что-нибудь успели придумать, какую-нибудь новую пакость.
– А как же Брэмур? И твои планы? Лицо Нила несколько омрачилось.
– Мои планы могут подождать.
– А как же дети?
– Они будут в безопасности с твоей Кларой и нашей Трильби… Ты сможешь обойтись без горничной? Если да, то мы бы поехали верхом. Так будет гораздо быстрее.
– Да, конечно.
Джэнет понимала, что Нил многим для нее рискует. И так было с самого начала. Кэмпбеллы действительно могущественное семейство, может быть, самое могущественное и влиятельное во всей Шотландии. И если они взялись помогать Реджинальду… Имеет ли она право принять от него такую жертву?
Но это необходимо для ее детей.
– Спасибо, – просто сказала Джэнет.
– Пожалуйста, миледи. – Нил улыбнулся кончиками губ. – Хотя благодарность может оказаться и преждевременной. А сейчас я хочу полюбоваться, как девочки катаются на своих пони.
21
Нил подождал, пока Джэнет приведет дочерей, и уже через несколько минут они сбежали по лестнице. Все три церемонно присели перед маркизом, он столь же церемонно поклонился. Аннабелла захихикала и кокетливо взглянула на него, опустив черные ресницы. «Да, она уже сейчас настоящая маленькая женщина», – весело подумал Нил.
– Я очень рад вновь увидеть вас. Аннабелла просияла улыбкой.
– Мы тоже очень хотели увидеться с вами!
– А ты уже умеешь ездить на своей лошадке?
– Так же хорошо, как мама. Ну почти так же, – забавно сморщила носик Аннабелла.
– Ты мне покажешь, как ездишь?
– Да, мама обещала, что разрешит нам покататься.
Нил все еще не был уверен, что так и надо разговаривать с детьми от пяти до семи лет. Но им вроде это нравилось. Аннабелла протянула ему ручку, и Нил сжал ее, изумившись про себя, какая она маленькая. И удивительно, как малышка доверчива с ним, как свободно она держится. Нил уже знал, как девочек пугал собственный отец, и абсолютное доверие Аннабеллы было для него самым драгоценным подарком. С замиранием сердца он повел ее, держа за руку, на площадку для выездки. Какие же у нее хрупкие пальчики – ну просто птичьи лапки! Он очень боялся, как бы его сильная, грубая ладонь ненароком не сделала ей больно. Как приятно вот так идти вместе с маленьким человечком – на душе сразу становится светло…
Райчел помчалась вперед, к Кевину, а Грэйс солидно шествовала рядом с Джэнет, внимательно поглядывая то на Аннабеллу, то на Рэйчел. Нил подумал, что она все еще не так доверяет ему, как ее сестры. Черт бы побрал на том свете Аласдэра Кэмпбелла! Какой же безрадостной он сделал жизнь Джэнет, какой страх поселил в душах родных детей. И одному богу ведомо, что за влияние он оказал бы на собственного сына.
Джеми уже оседлал обоих пони, и Нил усадил Аннабеллу на лошадку поменьше.
– Ты уже как-нибудь назвала ее?
– Я хотела назвать ее Белоснежкой, но Рэйчел сказала, что она белая, как сахар, и я теперь зову ее Сахарок. А Рэйчел зовет своего пони Патока.
– Значит, для Грэйс мне надо приобрести пони медового цвета, и она назовет его Медок.
Аннабелла задумалась на мгновение.
– Это удачная мысль, – сказала она очень взрослым тоном.
– Благодарю вас за комплимент, – серьезно ответил Нил, подавив усмешку. Аннабелла всегда могла заставить его улыбнуться, и ему становилось весело и легко на душе.
Джеми подсадил в седло Рэйчел, и Нил отметил, что мальчик сильнее, чем кажется. Мышцы у него железные.
– Вам совсем не надо держать моего пони, – заносчиво сказала Аннабелла.
Нил вопросительно взглянул на Джэнет. Та кивнула, и он вручил Аннабелле поводья, а сам отступил в сторону. Девочки стали шагом выгуливать пони, демонстрируя недавно приобретенное умение обращаться с лошадьми.
– Ты их хорошо выучила, – похвалил Нил Джэнет.
– Да нет, они просто прирожденные наездницы.
И Нилу пришлось с этим согласиться, глядя на их сосредоточенные личики. Радость шевельнулась у него в душе. Такой пустяк – всего лишь два пони, – а девочкам это доставляет огромное удовольствие, они поверили в свои возможности и способности. Нил чувствовал не только радость, но и странную гордость, которую не ощущал никогда в жизни. Наверное, то же чувствуют обычно родители, когда они вот так, как он сейчас, любуются детьми. Своими детьми. Какая жалость, что он никогда не узнает всю радость и гордость отцовства.
Нил взглянул на Грэйс. Она неотрывно смотрела на сестер, следя за каждым их движением.
– Я тебе привезу пони из Эдинбурга, – пообещал он. Грэйс внимательно посмотрела на него, а потом возразила:
– Не надо. Я же могу попросить разрешения покататься.
Нил растрогался. По глазам Грэйс он видел, что она притворяется, будто ей все равно. По праву старшинства она могла бы потребовать, чтобы одного пони отдали ей, а вместо этого она позволила двум младшим сестрам завладеть лошадками. Она никогда и ничего не просила для себя.
– Обещаю, что привезу тебе из Эдинбурга самого лучшего пони на свете!
Грэйс опять вскинула на него большие серьезные глаза. Они были светлее, чем у Джэнет, и цветом напоминали васильки, а не темно-синее море. Но взгляд у нее был такой же выразительный. Грэйс, очевидно, не поверила ему – не совсем, во всяком случае. У нее всегда такое выражение лица, словно кто-то сейчас ее неожиданно ударит. Нилу было знакомо, очень знакомо это ощущение по собственному опыту, и сердце у него сжалось от боли. Ему захотелось положить руку на это худенькое детское плечо, но он не осмелился: что, если это не утешит девочку, а только испугает?
Нет, нельзя, чтобы дети так смотрели на взрослых! Особенно маленькие девочки.
Нил нагнулся и взял на руки Самсона, который терся у его ног. С минуту он подержал щенка на руках, терпеливо снося жадное облизывание, а потом подал Самсона Грэйс.
– Держи его, девочка, и не давай ему близко подбегать к пони – он может их напугать.
Грэйс прижала щенка к груди, и Нил сделал над собой усилие, чтобы не нагнуться и не обнять ее вместе со щенком. Он скучал по девочкам, когда уезжал, и гораздо больше, чем сам признавался себе. Он гнал от себя мысль, каково же будет ему в Брэмуре, когда тот опустеет после отъезда Джэнет и детей.
Нил посмотрел на Джэнет и обнаружил, что она уже давно не сводит с него взгляд.
– А как твой сынок? – спросил он, натянуто улыбнувшись.
– Он еще спит, и мне было жалко его будить. Зато ночью он не даст мне сомкнуть глаз… Я еще никогда не оставляла его одного. Нельзя ли все-таки взять его с собой?
– Но мы тогда не сможем двигаться быстро. Вдвоем и на лошадях мы обернемся в четыре дня, а если возьмем карету и слуг, то проездим дней шесть-восемь. Да и дорога в Эдинбург тяжелая.
Джэнет обдумала его слова и кивнула, хотя в глазах ее отразилось разочарование. Однако выбора у них не было. Нил хотел добраться до Камберленда раньше, чем Реджинальд и его мать нанесут еще какой-нибудь неожиданный удар. А кроме того, ему как можно скорее надо было вернуться к делам ее брата. Нил напоминал сам себе жонглера, который удерживает в воздухе сразу несколько мячей.
– Я поставлю в башне замка охрану, – пообещал он. – Дети будут в безопасности.
Джэнет снова кивнула и посмотрела на маленькие фигурки девочек на пони.
– Да, знаю, – печально ответила она.
Вечером Джзнет посетила маленькую домовую церковь в башне. Она уже побывала здесь несколько раз, но сейчас ее влекла сюда неотступная сила. Она ужасалась тому, что придется оставить Колина одного. И девочек тоже. Если Камберленд поверил Реджинальду и Марджери, он может назначить судебный процесс. Сердце у нее защемило. Что же тогда будет с детьми? Может ли она положиться на Брэмура, на то, что он их одних не оставит? Мысль, что они попадут «под крыло» Реджинальда и Луизы, была нестерпима.
Но Джэнет прекрасно понимала, что не может взять детей с собой. Брэмур прав: в карете они доберутся до Эдинбурга очень не скоро. И для детей путешествие трудное – особенно после недавнего переезда в Брэмур. И все же сердце у нее ныло и ныло, и неудивительно: на нем тяжким свинцом лежал страх.
Не утешала даже мысль, что они с Нилом пробудут несколько дней в обществе друг друга. По правде говоря, от этого ей становилось только тревожнее. Она видела, как он смотрит на нее, как при этом смягчается его взгляд. А еще она заметила тоску в его глазах, когда он отворачивается, словно каждый раз расстается с чем-то дорогим. Ну почему он старается скрывать от нее свои чувства, напускает на себя деланное равнодушие?
И почему она сама не может справиться с собственными чувствами? Почему так стремится к нему?
Джэнет опустила голову и стала молиться. Она молилась о детях. Она молилась о себе.
Они выехали на рассвете. Всю ночь Джэнет держала при себе Колина – целовала его, укачивала на руках, пела ему песенки. Прощаясь с ним, она прослезилась и прошептала ему, что уезжает ради его же блага и что скоро вернется. Единственное, что служило ей утешением, так это любовь Клары к мальчику, почти такая же беззаветная, как ее собственная. И еще – присутствие Трильби. И Люси. И Грэйс. Все они глаз не спустят с Колина.
Джэнет с вечера уложила свои вещи. Платье, предназначенное для аудиенции у Камберленда, было подчеркнуто простым – Джэнет не собиралась производить потрясающего впечатления на герцога. В дорогу она надела темно-синее платье для верховой езды и простой чепец. Хотелось бы взять и плед, но они были сейчас в Шотландии под запретом. Ее непокорная натура, характерная для всего клана Лесли, бунтовала, но слишком многое зависело от ее такта и показного смирения.
Боже милосердный, как бы она хотела быть мужчиной! Перед ней сейчас открылись бы такие возможности, которых женщины никогда не имели. Однако она – мать, и ее первейший долг, ее единственная обязанность сейчас – защитить своих детей.
Раздался легкий стук в дверь. Джэнет открыла. На пороге стоял Брэмур в толстых лосинах, белой полотняной рубашке и замечательном твидовом сюртуке, подчеркивавшем ширину его плеч. Сердце ее отчаянно заколотилось при виде его. А вот это уж совсем ни к чему.
– Люси сказала, что ты уже встала.
– Да.
Она бросила последний взгляд на спящего в колыбели Колина, и ей показалось, что сердце ее сейчас разорвется.
– Красивый мальчуган, – заметил Нил.
– И он будет хорошим человеком!
– Я в этом ни секунды не сомневаюсь. – Помедлив, он добавил: – Нужно ехать. Люси уже ждет.
Джэнет в последний раз поцеловала Колина и закрыла глаза, чтобы не видеть, как Люси уносит его в детскую.
Брэмур помог ей закутаться в плащ.
– Мы скоро вернемся, Джэнет. И я оставил пять человек охраны в башне. Они поклялись защищать твоих детей и даже отдать за них жизнь, если потребуется. Холодок пробежал у нее по спине.
– Так ты думаешь?..
– Нет. Реджинальд наверняка уверен, что достигнет цели с помощью эдинбургских Кэмпбеллов. Но я не хочу рисковать.
Джэнет кивнула. Она уже привыкла надеяться на его твердую решимость и уверенность в себе.
Нил взял узел с ее вещами. Там были ночная рубашка, парадное платье, головная щетка, гребень и пара белья для смены – больше ничего.
– Я потом заверну твои вещи в непромокаемую ткань.
Джэнет с трудом спустилась по лестнице. Казалось бы, ее ожидает приключение, хотя бы временная независимость и полная свобода. Однако страх все так же тяжким бременем давил душу. Она боялась за детей – и боялась Камберленда.
День был пасмурный и не способствовал поднятию духа. Тяжелый туман покрыл окрестные холмы. Наверное, лучше было бы все-таки ехать в карете, однако Брэмур успел заразить ее собственным нетерпением.
