Текст книги "Дама его сердца"

Автор книги: Патриция Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Иногда трудно узнать, что у человека на сердце, если он не хочет, чтобы это узнали, – сказал Нил и сам себе удивился. Он вовсе не собирался этого говорить, но затаенное желание неожиданным образом все-таки прорвалось.

Рука Джэнет замерла в его ладони.

– Это относится и к вам, милорд?

– Мы сейчас обсуждаем, что за человек мой кузен.

– Но неужели только это представляет интерес?

Нил задумался. Не стоит ли воспользоваться случаем и наконец рассказать Джэнет, почему он не смог на ней жениться? Не смог восемь лет назад и никогда не сможет, как бы мучительно он этого ни желал… Но Нил боялся, что это лишь все усложнит. Он просто не сможет вынести ее взгляд, исполненный жалости и, может быть, отвращения.

К счастью, Джэнет переменила тему разговора:

– А каким образом ты собираешься стравить скорпионов?

– Я уже посеял сомнение. Камберленд готов поверить, что Реджинальд Кэмпбелл если не сам Черный Валет, то тесно с ним связан.

– Реджинальд? – усомнилась Джэнет. – Он недостаточно для этого умен. Никто в это не поверит.

– А разве кто-то мог поверить в способность моего кузена обвести вокруг пальца всю английскую армию? Все считали его праздным гулякой, игроком и дамским угодником.

– Но… каков же твой план действий?

– Черный Валет появится снова. И будет действовать то тут, то там в окрестностях Лохэна.

Джэнет пристально посмотрела на Нила.

– Но ведь… надеюсь, это будешь не ты?.. Интересно, почему она спрашивает? Не верит в его героические качества или из-за страха за него?

– Нет, я человек мирный и в разбойники не гожусь.

– Но тогда… кто же?

– А тот джентльмен, который подстрелил меня. Он и его приспешники-якобиты. Англичане, по их мнению, лишние люди на земле. Один-два набега, одна подброшенная карта с пиковым валетом – и Камберленд поверит, что негодяй жив и опять действует. А мое дело – заставить его подозревать тех, кто обвиняет тебя в убийстве.

– Но… если они не замешаны?

– В чем, миледи? – Нил невесело усмехнулся. – Я уже упоминал о том, что бандитов кто-то навел на след «богатого англичанина», который поедет через горы. Сообщение исходило от женщины, живущей в Лохэне. Нет сомнений, что семья твоего мужа хотела моей смерти.

– Так это была женщина? Ты мне об этом прежде не говорил.

– Нет, не говорил. Взгляд Джэнет омрачился.

– Неужели ты думал, что это…

– Я думаю, что это Луиза или Марджери, – твердо ответил Нил, не упомянув о своем минутном сомнении. – А Камберленду я намекнул, что, судя по всему, с бандитами связался Реджинальд.

– Так, значит, Черный Валет воскрес. Но разве Камберленд не пошлет солдат ловить бандитов? А если поймает, то узнает правду?

– Не поймает, если мне удастся вовремя вывезти их из Шотландии. И Камберленду не останется ничего другого, как подозревать твоего деверя.

Джэнет долго сидела молча. Она явно пыталась разгадать какую-то мучившую ее загадку.

– Когда я уезжал на несколько дней, то сказал тебе, что собираюсь осмотреть свои новые владения. А на самом деле встречался в горах с бандитами.

– Но ведь они пытались тебя убить!

– Все так, но, учитывая их бедственное положение и тот факт, что они устроили засаду на «богатого англичанина», я не очень на них за это рассердился. Тем более что они доставили меня в Лохэн, под твое крылышко.

– И все же почему они тебя не убили? Ты если и не англичанин, то человек, близкий к ним. Ты сохраняешь верность королю.

Нил пожал плечами:

– Дело в том, что бандиты нашли у меня карту с черным валетом и решили, что я как-то связан с ним. А они очень надеялись на его помощь. Она им необходима.

– А почему ты им стал помогать?

– Но у них же с собой дети.

– Дети?

– Да. Сироты, которые принадлежат к семьям, объявленным Камберлендом вне закона. Их или арестуют, или вышлют как каторжников в Америку.

– И ты решил всем рискнуть, чтобы им помочь?

Взгляд Джэнет вспыхнул от гордости за него, и Нилу вдруг стало трудно дышать от волнения. Он ведь не герой, не рыцарь, побивающий драконов. Рисковать его вынуждают обстоятельства. И когда он справится с этим делом, Джэнет узнает, что он снова солгал ей, скрыл от нее одно очень-очень важное обстоятельство. А именно, что ее брат жив.

– Ну, в данный момент то, что я делаю, способствует достижению моих собственных целей, – возразил он и поглядел из окошка кареты на потемневшие от дыма каменные городские дома. В воздухе пахло гниющими отбросами, и Нилу очень захотелось вдохнуть в легкие свежий воздух Брамура и увидеть его зеленые холмы.

– Чем я могу тебе помочь? – спросила Джэнет.

– Тем, что позаботишься о своих детях, – кратко ответил Нил.

– А каким образом ты думаешь вывезти… того джентльмена и детей из Шотландии?

– Черт бы меня побрал, если я это знаю! Я надеялся найти какую-нибудь зацепку здесь, в Эдинбурге, но мало в этом преуспел.

– Ничего удивительного: ты же известен здесь как сторонник Камберленда. А я из якобитской семьи и могу попробовать поискать кого-то, кто мог бы помочь. У меня здесь на побережье живут родственники. Они не принимали участия в восстании, но я знаю, они сочувствуют якобитам.

– Нет, – резко бросил Нил. – Это слишком опасно.

– Более опасно, чем слыть убийцей собственного мужа? Пойми, если кто-то из Кэмпбеллов пытался убить тебя… и меня, они потом могут попытаться убить и моего сына. Если тебя поймают, им никто не сможет помешать. Так пусть лучше я подвергнусь опасности, что-то делая, чем подвергать опасности жизнь моих детей, не делая ничего.

Нила вдруг охватил страх. Если он ошибется в своих расчетах, если допустит хоть один промах, расплачиваться придется ей. Ей и детям.

– Сначала я попробую поискать контрабандиста, поставляющего в Шотландию вина и коньяки. Ведь если кто-то тайком провозит вина, то почему бы ему не попытаться тайком провезти и детей? Если же это не удастся… ну, тогда можно употребить какие-то другие средства.

Джэнет, пристально поглядев ему в глаза, неохотно кивнула. А затем задала вопрос, которого он так все время опасался:

– А кто этот горный джентльмен, который спасает детей?

Нил знал, что рано или поздно она об этом захочет узнать: вопрос напрашивался сам собой. А еще он знал, что не сможет ей солгать. Он мысленно положил на чашу весов своей совести два греха: нарушить клятву, данную Александру, или снова обмануть Джэнет. Нет, он не сможет. У него нет сил ее обманывать дольше…

– Это твой брат.

– Что?! – Джэнет побледнела и судорожно сжала его руку, глядя Нилу прямо в глаза. – Но этого… не может быть! Его убили. Нам сообщили сразу…

– Нет, Александр жив. Его тяжело ранили под Куллоденом и оставили на поле боя, приняв за мертвого. Последние несколько месяцев он скрывается в горах вместе с человеком, которого зовут Берк.

Джэнет буквально впилась в него взглядом, глаза у нее стали огромные, руки дрожали.

– Ты… уверен?

– Да.

– Ты сказал… его ранили. Насколько тяжело?

– У него остался на лице большой шрам. Он хромает, но в остальном достаточно здоров, чтобы заботиться о детях и устрашать бедных путешественников.

– Не могу поверить, что тебя можно чем-нибудь устрашить.

– Любой испугается, когда на него направлено оружейное дуло. Я только должен благодарить судьбу за то, что он и его напарник плохие стрелки.

– Ты сказал, что там есть дети?

– Да. Десять человек. Александр их нашел – или, как он утверждает, они на него наткнулись.

Джэнет замерла, словно окаменела. Лицо у нее стало неподвижным, только взгляд постоянно менялся, последовательно выражая недоверие, надежду, радость, растерянность. Она явно старалась поверить в то, что Нил говорил, но никак не могла до конца осмыслить его слова.

Ну какой же он неуклюжий болван! Можно было бы сообщить новость поделикатнее.

– И как давно… ты об этом знаешь?

А вот этого вопроса Нил опасался больше всего.

– Уже с неделю. Я не знал об этом, когда лежал, раненный, в Лохэне. Но две недели назад здесь появился его человек и попросил… о помощи. Он хотел денег. – Нил помедлил, потом продолжал: – Мне казалось, я знаю, почему они меня не убили, но мне очень хотелось узнать наверняка. Я поехал в горы. И когда я увидел глаза человека со шрамом, я сразу же…

– Почему ты мне об этом сразу не рассказал? – перебила его Джэнет, так сильно сжав пальцы, что побелели суставы.

– Я считал, что ты должна об этом знать, но Александр думал иначе. Он опасался, что ты попытаешься с ним увидеться и тем самым подвергнешь опасности себя и своих детей тоже. А он не хотел, чтобы ты рисковала. Я дал ему слово, девочка.

Нил положил было ладонь на ее руку, но Джэнет ее отдернула.

– И ты это слово нарушил, – заявила она.

– Да, потому что ты имеешь право знать правду.

– Он не хотел меня видеть?

– Думаю, что он очень этого хочет. – Нил пытался выражать свои мысли как можно деликатнее. – Но он боится за тебя и хочет тебя защитить.

– Он мог бы мне прислать весточку!

– Да, наверное… если бы хотел, чтобы ты узнала правду. Но он просил меня позаботиться о тебе. Он с самого начала чувствовал, что я как-то связан с тобой. Еще и поэтому мне была дарована жизнь.

– Нет, – возразила Джэнет. – Нас ничто не связывает.

Нил содрогнулся, услышав, каким безжизненным голосом это было сказано. А несколькими мгновениями раньше этот же голос звучал так радостно, с такой надеждой! Теперь Джэнет могла думать только об одном: два любимых ею человека старались скрыть от нее правду. Нилу очень хотелось обнять ее, но он понимал, что сейчас эта попытка ни к чему хорошему не приведет. Слишком глубоко она уязвлена, чтобы банальное утешение или мимолетная ласка могли ее успокоить.

Да, он с самого начала знал, что будет жалеть о данной Александру клятве. Он, в сущности, жалел об этом каждую минуту с тех пор, как расстался с этим несчастным человеком. Он знал также, как с Джэнет обращался ее муж, а потом деверь. Знал, что и его собственное давнее предательство она по-прежнему переживала остро и мучительно. И вот теперь еще и родной брат наносит ей рану! Ее молчание было как задушенный, отчаянный крик…

Подпрыгивающая на ухабах карета наконец остановилась.

Джэнет даже не взглянула на него, когда кучер открыл дверцу кареты, и сама спустилась с подножки. Нил расплатился с кучером и хотел взять Джэнет под руку, но она отстранилась. Нил чувствовал, что сейчас она отвергает его всеми фибрами души, каждой клеточкой тела. Вся близость предшествующих минут внезапно исчезла.

Джэнет шла рядом с Нилом по коридору гостиницы и не могла понять, что с ней творится. Ведь она сейчас должна бы ликовать при мысли о том, что ее брат жив. И она радовалась. Но в то же время душу ее угнетала безмерная печаль. Она только-только поверила в честные намерения Нила, в его искренность, а он утаил от нее самое важное, что она должна была бы узнать в первую очередь. Он-то знал, что Алекс жив, и не сказал ей об этом сразу же!

Однако он помог Александру и продолжает помогать. И другим тоже. Как же она может быть настолько неблагодарной?! Джэнет мысленно выбранила себя за эгоизм, но ей не стало легче. Доверие к другому человеку – нечто очень хрупкое, его так трудно снова обрести, если оно когда-то было разрушено. Да, Нил в своих поступках, наверное, руководствовался заботой о ней. Но почему же он даже не задумывается о том, что она тоже имеет право судить, хорошо или дурно принятое им решение?..

Джэнет открыла дверь и, обернувшись, посмотрела ему прямо в глаза.

– Да, но… Я хотела сказать… Я тебе очень благодарна за то, что ты ему помогаешь.

– Но Александр говорит, что это мой долг – ему помогать, – иронически заметил Нил.

– Брат всегда умел все обратить себе на пользу, – улыбнулась Джэнет.

«Господи, ведь Алекс живой! – Джэнет только сейчас осознала смысл этой потрясающей новости. – Живой! Действительно живой!»

И внезапно ей стало безразлично, что Нил не сообщил об этом раньше: ведь в конце концов он все-таки сказал. Алекс жив! Она снова и снова твердила эти слова про себя, а потом вдруг почувствовала, что силы оставили ее. Закрыв глаза, она прислонилась к двери, и Нил тут же обнял ее за плечи.

– Джэнет?..

Она глубоко вздохнула, пытаясь обуздать бурную радость, но внезапно ноги у нее подкосились. Она вздрогнула и прижалась к нему, как к самой надежной опоре.

Жив! Ее брат жив!

Джэнет подняла голову и увидела в глазах Нила грусть. Почему же она не подумала, как тяжело ему самому было скрывать это от нее? Она провела пальцами по его лицу, очертила контур губ, которые так редко улыбались.

– Я хотел тебе рассказать. Видит бог, хотел! Джэнет кивнула:

– Я никогда не сделаю ничего такого, что подвергнет опасности Алекса или моих детей. Алекс несколько лет меня не видел. Он не знает, какая я теперь. А я повзрослела.

– Да, это так.

На лестнице послышались шаги, они разомкнули объятия, и Нил небрежно прислонился к косяку. Человек в английском военном мундире призывно оскалился при виде Джэнет, но Нил так злобно взглянул на него, что тот прошел, не останавливаясь.

– Тебе лучше пойти в комнату, – сказал он Джэнет. – А у меня есть еще дела.

– Опять какие-то секреты?

– Нет. Просто надо поискать французский коньяк для его светлости – вернее, поискать контрабандиста. А самый лучший способ узнать о нем – это напоить солдат его величества до ботфорт. – Нил взял ее за руку. – Завтра утром я зайду за тобой, чтобы вместе позавтракать.

Он теперь говорил ей обо всем, что собирается предпринять, и Джэнет воспринимала это как самый драгоценный подарок.

– Спасибо!

На этот раз слова благодарности вырвались у нее прямо из сердца, и Нил неожиданно улыбнулся. Он и вообще-то редко улыбался, но такой улыбки она еще не видела – нежной, ласковой и простодушной. Совсем неподходящей для человека, который собирается напоить сегодня вечером английскую солдатню.

Джэнет вошла в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней, прислушиваясь к его затихающим шагам.

Итак, Алекс жив и скрывается в горах. С детьми… Но ее брат никогда особенно не общался с детьми и не очень-то их любил. А теперь вдруг стал чем-то вроде пастыря, который охраняет своих овечек.

Да, Нил прав: ей не надо встречаться с братом. Но прежде чем Алекс покинет Шотландию навсегда, ей хотелось бы, чтобы он увидел Колина. И, наверное, это как-то можно устроить, не подвергая детей – всех детей – опасности.

23

– Гадость, какая! – Нил резким движением выплеснул содержимое стакана на пол.

Четверо английских офицеров, которых он угощал, вперили в него мутные глаза, а один кивнул в знак солидарности.

– Вот мой кузен такого пить ни за что не стал бы, – продолжал Нил пьяным голосом. – Он употреблял только самые лучшие напитки. Интересно бы знать, где он их брал? И где вообще можно достать приличное вино?

– Поговаривали, что ваш покойный кузен знался с контрабандистами, – ухмыльнулся один из офицеров. Нил удивленно вздернул бровь:

– Это мой-то кузен? Да он никогда в жизни не сделал бы ничего противозаконного!

– Но ведь он жульничал за карточным столом, – сказал другой.

Третий презрительно фыркнул:

– Не слушайте его, милорд, это он так говорит, потому что всегда проигрывал вашему кузену. И вообще, Брэмур был щедрым человеком. Вот вроде вас, дружище.

– Я во всем хочу следовать его примеру, но это не всегда удается. Вот его светлость просил меня снабдить его французским коньяком, который ему так нравится и который ему привозил мой кузен. Но я понятия не имею, где его Рори доставал.

– Его светлость? – почтительно осведомился первый офицер.

– Ага. Он как раз сегодня удостоил меня аудиенции и спрашивал насчет коньяка. Я был бы очень благодарен, если бы кто-нибудь указал мне источник.

– Что значит ваше «очень благодарен», милорд?

– Это значит, что свою благодарность я оцениваю в пятьдесят фунтов.

Офицеры переглянулись. Целых пятьдесят фунтов! Это настоящее богатство. Однако все понимали, что Нил желает узнать имя тайного поставщика, а это могло оказаться провокацией.

– Ведь этот коньяк – только для его светлости. – Нил облизнулся. – Хотя, должен признаться, я тоже скучаю по хорошему коньяку. И мои друзья не меньше меня.

Но офицеры молчали по-прежнему, и Нил крикнул официанту, чтобы тот принес еще кувшин эля. Притворяясь рубахой-парнем, он пил с англичанами и через силу улыбался их скабрезным шуточкам насчет шотландцев.

Нил еще в юности привык к подобным оскорблениям – он никогда не занимался политикой и не ввязывался в битвы, обреченные на поражение. Но в последние полтора года, после Куллодена, он сильно изменился. Возможно, так повлиял на него Рори, возможно – Джэнет или даже Александр. А скорее всего отчаянная борьба шотландских патриотов. Он чувствовал неукротимую гордость за тех, кто пожертвовал всем ради своей родины, и глубочайшее презрение к тем, кто теперь торжествовал, попирая растерзанную войной страну.

Однако сейчас было не время демонстрировать свои истинные чувства и мысли. Нил допил эль и встал.

– Спасибо за прекрасно проведенный вечер, но, видите ли, я не обладаю выносливостью своего кузена, да упокоит господь его душу. Мне надо подышать свежим воздухом.

Нил, пошатываясь, выбрался на улицу и пошел нетвердой походкой к гостинице, то и дело хватаясь за стены домов. Он забросил сеть. Интересно, каков будет улов.

Так, покачиваясь и мотая головой из стороны в сторону, он брел по улице, когда за его спиной вдруг раздался голос:

– Вы действительно готовы заплатить пятьдесят фунтов?

Нил взглянул на говорящего и узнал его. Этот человек сидел за соседним столиком. Одежда на нем была простая, не военный мундир, но больше ему ничего не удалось разглядеть в плотном тумане, окутавшем город.

– Это за что? – спросил Нил заплетающимся языком. – А, за коньяк! Ага, я вправду заплачу. А вы кто?

– Не имеет значения. Главное, что я могу вам кое-что сообщить.

– Тогда говорите, где мне раздобыть этот самый коньяк. Если он там точно есть, тогда я вам и уплачу.

– Нет, деньги вперед, – сказал незнакомец. – Платите прямо сейчас.

– Да я что, похож на дурака?

– Очень, – подтвердил незнакомец.

– Ну что ж, это честный ответ. Но все же я не такой уж дурак. Мне нужны доказательства. Незнакомец пожевал губами.

– А как мне знать, не доносчик ли вы?

– Друг мой, мне нет необходимости быть доносчиком, потому что я довольно состоятельный человек.

Нил помолчал, потом решил разыграть еще одну карту:

– Мне известно, что мой кузен часто виделся с одной актрисой. Уж она-то, наверное, в курсе, откуда течет коньячок. Вот только говорят, что она будто бы уехала из Эдинбурга… Ну ничего, ее будет нетрудно найти.

Какая-то искра промелькнула в глазах незнакомца. Нил ждал, что победит: жадность или осторожность. Победила жадность.

– Я могу через час доставить вам бочонок коньяку. Куда принести?

– Я остановился вон в той гостинице. Второй этаж, третья дверь налево.

Человек попятился назад и растворился в ночном тумане. Нил немного помедлил, прислоняясь к стене, в надежде, что, может, еще кто-нибудь проглотил наживку. Спустя несколько минут он вошел в гостиницу, поднялся по лестнице и вдруг понял, что уже идет, не шатаясь, как пьяный. Нет, он явно не создан для притворства! Любопытно бы знать, как это его кузену удавалось разыгрывать из себя шута горохового столько времени?

Проходя мимо двери Джэнет, он замедлил шаг. Да, она, очевидно, терпит неудобства из-за того, что путешествует без горничной, но он не знал, что с ними будет и каким временем они располагают. Джэнет могли арестовать, и тогда ему и Александру пришлось бы ее вызволять и вместе с ней, собрав всех детей, пытаться выехать из страны. Теперь, однако, времени у них достаточно. Возможно даже, ей удастся вернуться в Лохэн и вести там безопасную жизнь. Что ж, он именно этого и хочет. Так должно быть.

И все же Нил едва слышно постучал в дверь. Если она спит, он вряд ли ее разбудит, но, если она не в состоянии уснуть, что вероятнее всего, он мог бы ответить на некоторые ее вопросы. Разумеется, надолго он у нее задерживаться не может, но она, наверное, очень беспокоится об Александре и хочет узнать о нем побольше. Раньше она была слишком потрясена сообщением, чтобы расспросить подробнее.

Дверь открылась почти сразу. Джэнет стояла на пороге – и была прекрасна. Она еще не переоделась, но волосы уже расплела, и они волной падали на спину. Яркий огонь в очаге зажигал в них золотой отблеск. Темно-голубые глаза казались синими и были полны невысказанных чувств.

Нил раскрыл объятия, и она прильнула к нему всем телом. Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Вот этого делать не стоило, потому что уже в следующее мгновенье он покрывал поцелуями ее лицо со всей страстью, которая копилась в нем долгие годы.

Их губы встретились, Джэнет тихо застонала. Казалось, оба они всю жизнь ждали именно этой минуты. Нила охватило страстное желание, упорное и жгучее, как пламя ада. Он знал, что должен уйти сейчас же, сию минуту, но Джэнет поднялась на цыпочки и снова подставила ему губы.

Он целовал ее, и поцелуи становились все более жадными, безумными и отчаянными. В ее глазах тоже загорелся огонь страсти, осторожность отступила. Нил почувствовал, что Джэнет поднесла руку к его губам, и он поцеловал ее сначала в ладонь, потом – в тыльную сторону. Он больше не может сопротивляться и догадался по ее взгляду, что она тоже не может.

А Джэнет казалось, будто завеса упала с их глаз. Нил нежно погладил ее – так нежно, что у нее затрепетало сердце. Муж никогда не был с ней нежен. Он всегда грубо, варварски, насильно брал. А прикосновение Нила было бережным, даже почтительным. Джэнет больше не сомневалась. Она с упоением отдавалась его ласковым рукам, скользила ладонями по его груди. Да, она всегда его любила. Они с Нилом были как огонь и порох, и столь долго подавляемый голод требовал утоления.

Этот взрыв чувств уничтожил все преграды, которые она так старательно воздвигла между ними. Куда только исчезли ее гнев, недовольство, раздражение? Ведь он так много для нее сделал! Тихо и спокойно, никогда ни о чем не прося взамен. Он рисковал своей жизнью, чтобы спасти ее брата. Он готов был пожертвовать своим будущим, лишь бы ей ничто не угрожало. Он терпеливо старался сделать жизнь ее детей светлой и легкой.

Джэнет взглянула на его лицо – обветренное, угловатое, словно вытесанное из камня – и подумала о том, как же она любит этого человека. Как любит его темные брови, серьезные глаза, высокие скулы… Забыв обо всем, Джэнет расстегнула его жилет, и движением плеч он сбросил его на пол. Теперь на нем остались только простая полотняная рубаха и грубые кожаные лосины. Он неумело пытался развязать тесемки ее платья, и это Джэнет очень нравилось. Наконец платье упало к ее ногам, и она стояла теперь перед ним только в легком лифе и нижней юбке.

Он прижал Джэнет к себе так тесно, что ей показалось, будто ее тело стало неразделимо с его телом. Такого жаркого желания она никогда не испытывала. Даже не подозревала, что это возможно. Ее и раньше тянуло к нему, в юности они часто целовались и обнимались. Их влекло жадное плотское любопытство, хотелось познать друг друга до конца, но тогда они не испытывали такого страстного, яростного накала чувств.

– Ах, девочка моя! – прошептал он ей на ухо, словно давая понять, что больше не в силах смирять себя разумом.

Но ей некогда было вникать в смысл его слов, потому что он уже часто-часто целовал ее шею, потом задержался на мгновение в ложбинке горла и двинулся вниз, где в низком вырезе белели груди, и стал целовать то левую, то правую. И Джэнет отдалась волне неизведанных ощущений, которые нарастали, все настойчивее отзываясь во всем теле.

Нил ненадолго отстранился, словно стараясь всю ее вобрать в себя взглядом, и страсть вспыхнула в его глазах, одержимость безумным желанием. Сейчас он был другим, совсем непохожим на сдержанного, рассудительного Нила. От него пахло спиртным, но ей это было безразлично. Она хотела только одного – чтобы он не выпускал ее из своих объятий, последней, окончательной близости.

Ей давно этого хотелось – с его первого приезда в Лохэн. Но тогда она не позволила себе и думать ни о чем подобном, старалась выбросить эти мысли из головы. А теперь, теперь ее рука скользнула вниз – и Нил замер.

– Дорогая моя, я не могу сейчас остаться, – сказал он хриплым шепотом. – Ко мне должен прийти один человек. От этого зависит побег твоего брата из Шотландии.

Но Джэнет прильнула к нему. Он нужен был ей сейчас, она желала этого больше всего на свете!

Нет, это неправда. Больше всего на свете она желала, чтобы Нилу и Алексу, Колину и девочкам ничто не угрожало.

– Если ты согласна, я приду опять, – сказал он, коснувшись ее щеки.

– Правда придешь?

– Хотя этого делать не следует.

– А ты всегда делаешь только то, что следует?

– Если бы это было так, я бы не остался на ночь в гостинице, – ответил Нил, погладив ее по плечу.

– Я буду тебя ждать.

– Но это может быть поздно, – предупредил он.

Джэнет тяжело вздохнула. Она боялась отпустить его от себя. А вдруг он снова нарушит обещание и не придет, как восемь лет назад?

– Нет, девочка, – сказал Нил, словно угадав ее мысли. – Я больше так с тобой не поступлю. Хотя сначала мне придется кое-что рассказать тебе.

Какое зловещее предупреждение! Однако он уже одевался, и момент был упущен. «Но он придет, он обязательно придет», – твердила себе Джэнет. Ей было необходимо в это верить. Торопливо натянув жилет, Нил наклонился и поцеловал ее.

– Но если ты уснешь, будить тебя я не стану, – сказал он и, прежде чем она успела ответить, быстро вышел из комнаты.

Джэнет села у камина и стала ждать. Ей не нужно было огня, чтобы согреться, ее сжигало внутреннее пламя.

Но придет ли он? Или поздоровается с ней завтра утром, бросив холодный, извиняющийся взгляд? И сможет ли она это пережить?

Джэнет смотрела на огненные языки в камине. О чем еще он хочет ей рассказать? О каком-то неблаговидном поступке? Но что может быть хуже, чем утаить от нее, что Алекс остался в живых?

Так как они путешествовали налегке, Джэнет не взяла с собой ночного халата и поэтому сейчас сидела в лифе и нижней юбке, остро чувствуя свою наготу. Но ей не хотелось снова надевать платье, и поэтому она просто накинула на себя одеяло. Джэнет вспоминала о том давнем времени, когда в течение нескольких недель была счастлива и смело смотрела в будущее. Она так была уверена, что обрела истинную любовь, что встретила человека, который навеки сделает ее счастливой! Джэнет вспомнила, как он тогда смущенно улыбался при виде ее, как сдержанно и с достоинством выказывал свою любовь. Это чувство собственного достоинства всегда будило отзыв в ее душе, располагало к доверию. С годами она не исчезла – эта скромная, достойная манера держаться, и ей это по-прежнему нравилось в нем больше всего. Тогда почему же он отверг ее? Нил совсем не был похож на ветреного любовника и легкомысленного повесу. И уж тем более он сейчас на него не похож. Почему же он тогда так резко разорвал их отношения?

Может быть, Нил как раз и собирается ей все объяснить?

Джэнет прислушивалась к шагам, раздающимся за дверью, но постепенно погружалась в дремоту. Нил запер комнату и взял с собой ключ. Он обещал не будить ее, если она заснет. Нет, она ни в коем случае не должна спать!

И все-таки Джэнет заснула, однако сразу же встрепенулась, как только дверь открылась. Она обернулась и увидела входящего Нила. Он был без жилета, нес в руках бочонок и большую кружку.

– Не хочешь ли выпить со мной?

Опять у него был какой-то необычный, бесшабашный вид, что ее очень заинтриговало.

– С удовольствием. А что, собственно, произошло?

– Я узнал, как зовут контрабандиста, тайком промышляющего коньяком. Я поеду к нему и посмотрю, нельзя ли с ним договориться, чтобы он провез во Францию твоего брата.

Нил налил кружку доверху и протянул Джэнет. Она сделала глоток, и чудесное тепло разлилось по всему телу. Джэнет никогда не пробовала коньяк, ей очень понравился его вкус и аромат, но она вернула Нилу кружку. Ей незачем было подогревать себя спиртным – достаточно его улыбки, его прикосновений…

– Я бы хотела поехать к нему с тобой, – мечтательно сказала Джэнет.

– Я знаю, но гораздо более мужественный поступок – оставаться на месте, когда хочется все бросить и уйти. Ты сейчас нужна детям.

– Да. Я по ним страшно соскучилась. Я ведь в первый раз за все время оставила их одних. – Джэнет немного помолчала. – И еще я хочу увидеться с Алексом. Нил вздохнул:

– Постараюсь это как-нибудь устроить.

Джэнет внимательно посмотрела на него и прочла в его взгляде тщательно сдерживаемое волнение. Тогда она встала, уронив одеяло, взяла Нила за руку и подвела к кровати. Рука у него была горячая, и ее вдруг охватил страх. Она уже знала заранее, что ей совсем не понравится то, о чем он сейчас скажет.

Джэнет крепко сжала его руку. Наверное, надо было стыдиться, что она почти раздета, но странно, она совсем не испытывала смущения. Их словно связывала какая-то незримая нить, которая не порвалась даже за эти восемь лет.

– Так о чем ты хотел со мной поговорить? Нил обнял ее за плечи.

– Моя милая и храбрая девочка. Я не просто так послал тебе то письмо восемь лет назад.

– Но почему же? – спросила Джэнет с болью в сердце.

Когда я сказал дяде, что хочу на тебе жениться, он сообщил мне нечто, чего я прежде не знал.

Джэнет слушала, не перебивая. Пусть рассказывает все, хотя ей было очень страшно. Он весь напрягся и, волнуясь, все крепче сжимал ее плечо.

– Меня увезли от матери в раннем детстве. Она… была очень странной женщиной. Всегда молчала и не сходила с кресла-качалки. Не помню, чтобы она когда-либо сказала хоть слово.

Щека у него дрогнула, в глазах промелькнула мучительная боль.

– Я ей был не нужен, потому что она… жила в каком-то своем мире. А мой дед был несчастным, разочарованным в жизни и больным стариком. Однажды появился незнакомец и увез меня в Брэмур. Меня учили всему вместе с сыном маркиза – практически я стал его постоянным телохранителем. Лишь гораздо позже я узнал, что мой отец был братом маркиза.

Сердце Джэнет снова сжалось от тревожного предчувствия. А Нил продолжал после показавшегося ей бесконечным молчания:

– В тот день, когда я попросил разрешения жениться на тебе, мой дядя сказал, что моя мать была сумасшедшей и покончила с собой после того, как меня увезли. И что ее мать, моя бабушка, тоже была не в себе. В общем, эта болезнь наследственная и переходит уже несколько веков из поколения в поколение. Не знаю, может быть, и моя кровь отравлена этой болезнью, Джэнет. Я тоже могу кончить сумасшествием и не вправе иметь детей. Я не могу причинить тебе такое горе.

Джэнет сжала его руку. Слова Нила поразили ее в самое сердце. Она понимала, чего стоило ему это признание, и тем не менее тяжкий груз вдруг упал с ее души. Так вот что случилось восемь лет назад!