Текст книги "Два купидона"

Автор книги: Патриция Нолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Джинни и Лора заявили: «Мы тоже хотим еще младенцев, своих собственных!» На их мужей Ариана и Джейкоб произвели такое впечатление, что те пообещали немедленно выполнить требование жен.

– В жизни не отвечала на столько вопросов в такое короткое время. – Кэрри вернулась, закрыв парадную дверь, и с усталой улыбкой взглянула на Уилла. – А ты?

– А зачем, думаешь, братья загнали меня в угол и так долго держали в кабинете? – Уилл рухнул на софу и вытянул на кофейном столике длинные ноги. – Сэм давал советы, как создать портфель ценных бумаг для близнецов, а Брет делал заметки для статьи в газете. Столько снимков нащелкал, что у близнецов, боюсь, навсегда останутся в глазах пятна вспышек.

Кэрри слушала его жалобы с улыбкой – на самом-то деле он доволен и горд, что братья и их жены с такой готовностью приняли его новую семью.

– Подожди, что еще будет, когда твоя мать их увидит. Она так нежно относится к внукам. Наверняка пожелает носить в сумочке дюжину больших сверкающих фотографий или, может, видеокассету... – И остановилась. – Что случилось, а?

– Да ничего, просто подумал: в понедельник буду ехать с работы – заскочу в магазин и куплю видеомагнитофон, – с лукавой улыбкой посмотрел на нее Уилл.

– Потрясающая идея! – Кэрри засмеялась и села напротив. – Ведь они так быстро растут. Выросли и изменились уже за ту неделю, что я пробыла здесь. Ты и правда должен этот процесс засвидетельствовать на пленке – когда-нибудь они захотят увидеть...

– Мне тоже это пришло в голову, – удовлетворенно кивнул Уилл.

– А я попрошу у тебя иной раз пленку на время. Вот устроюсь своим домом – посмотрю на детей хоть на экране, – беззаботно тараторила Кэрри, но от собственных слов у нее словно сжалось горло.

Она уже безнадежно любила этих малюток, Джейкоба и Ариану, – несмотря, а может, и благодаря двум ночным кормлениям, вечерним коликам, моментам отчаяния, когда ни она, ни Уилл не понимали, что происходит с одним или с обоими. Всего лишь сегодня утром она пережила неописуемое волнение, когда Джейкоб сжал в крохотном кулачке ее указательный палец и заглянул ей прямо в глаза. А Ариана, кажется – нет, точно! – реагирует на ее голос. Стоит заговорить с ней – и перестает плакать, даже когда голодненькая, а однажды улыбнулась. Но этот секрет Кэрри решила хранить только для себя – Уилл-то, конечно, надеется стать первым свидетелем достижений своих детей.

Сама же она понимает: зародилась и развивается такая связь с детьми, какая бывает у матери, их родившей, и бороться с этим бесполезно. Что касается Уилла, партнерство с ним в уходе за детьми ей легко удалось установить, но это мало что меняет. Они хорошо работали вместе, но Кэрри теперь соблюдала осторожность и больше не проводила ночей в его постели. Вместо этого она настояла на приобретении электронных мониторов, которые следили за детьми. Один поставила в своей комнате и просыпалась, чуть только нужна была помощь малышам. Когда Уилл принес домой это устройство, глаза у него насмешливо поблескивали, но комментировать ее желание он воздержался, хотя понимал, конечно, что Кэрри решила сохранять дистанцию. Обычно такая сдержанность не была ему свойственна.

Погрузившись во все эти мысли, Кэрри лишь через несколько минут поняла, что Уилл молчит и сосредоточенно ее разглядывает – тоненькая морщинка легла между его густыми бровями.

– В один прекрасный день ты влюбишься, выйдешь замуж, у тебя будут свои дети, и ты совсем забудешь об этих двух.

– Вряд ли это случится, – сухо заметила она, отбросив назад каштановые пряди и вздернув подбородок. – Не имею ни малейшего желания еще раз влюбляться. – Одна мысль об этом наполнила ее ужасом.

– О-о! Почему же так?

– Сам понимаешь, первый раз оказался слишком болезненным. – Она сморщила нос в гримасе отвращения. – Не намерена повторять эту ошибку.

– Даже если встретится такой романтичный герой, как Роберт?

– Даже. Видно, романтизм и помешал ему предстать пред алтарем. А ты? Есть намерение еще раз жениться?

– Пока не уверен. Хотя моя женитьба не была основана на любви, я не считаю ее ошибкой. Смотри, кого она принесла мне.

– Значит, это ценный для тебя брак. – При мысли о детях лицо Кэрри смягчилось. – Для меня такой тоже был бы ценен.

– Понимаю. – Уилл продолжал молча ее изучать; потом будто встряхнулся. – Так ты полагаешь, место Роберта в твоей жизни никто занять не сможет?

Улыбка Кэрри тут же пропала. Неужели он не понимает, что рана еще слишком свежая, чтобы спокойно обсуждать эту тему! Пока ей не удается и вспоминать обо всем происшедшем, не впадая в самую черную меланхолию. А тут еще, как назло, каждый раз, когда Уилл о том заговаривает, у нее срабатывает чувство самозащиты.

– Да, никто! – бросила она и резко поднялась. – Ни у кого нет шанса занять место Роберта в моей жизни. – Повернулась и вышла из комнаты, спиной ощущая задумчивый взгляд Уилла, молча смотревшего ей вслед.

В холле она остановилась у стола и потрогала лепестки желтых роз – Уилл принес их ей два дня назад. Безмерно удивленная, она не скрыла, как ей приятно. Глупый разговор о том, что Уилл не умеет романтически ухаживать, принес неожиданные и добрые плоды. Правда, какие у него мотивы – это вызывает у нее сомнения. Ну, был этот поцелуй, но у нее нет все же оснований думать, будто он готов закрутить с ней роман. Она ясно высказалась: снова влюбляться не намерена. Но совсем не вредно чувствовать, как высоко тебя ценят.

А странно, мелькнуло у нее в голове: почему один этот жест Уилла значит для нее больше, чем все обещания и льстивые речи Роберта? Может быть, дело в том, что Уилл гораздо больше занят, чем Роберт, и куда сложнее как человек. Главное же, предательство бывшего жениха свело на нет все его романтическое ухаживание. Вообще-то, не хочется и думать о нем... Джинни говорит – он все еще избегает показываться в Уэбстере. Разумеется, это лишь раздувает слухи, и ей в них отводится звездная роль. Слава Богу, она далеко и разговоры ее не задевают. А кому она должна быть за это благодарна, как не Уиллу...

Всю прошлую неделю ей хватало времени для ненужных мыслей и тягостных воспоминаний. Ведь раздавались маленькие сигналы, ей бы тогда и прислушаться. Одно нежелание Роберта разговаривать с ней должно было насторожить. В последние недели перед свадьбой он несколько раз уезжал по делам, обычно в Атланту, и никогда не звонил ей оттуда. Она находила это странным, но, увлеченная предсвадебными хлопотами, не придавала значения, а зря. Эх, выяснить бы все тогда! Теперь-то понятно: видимо, Роберта подталкивали к женитьбе родители. Ведь ему скоро тридцать, кто же возьмет на себя семейный бизнес? Бедный, нерешительный Роберт! Она испытывает к нему почти жалость... почти...

У себя в комнате она огляделась с сомнением: все заставлено чемоданами, коробками – все это Джинни и Брет привезли из Уэбстера. Распаковывать не стоит, только достать необходимые вещи и те платья, костюмы, обувь и все, что к ним полагается, чтобы ходить на новую работу.

Вытащив из кучи самый большой чемодан, она взгромоздила его на кровать и открыла крышку. Сюда Джинни (вот молодец!) уложила все лучшее – для новой жизни; рукава элегантного кремового шелкового платья любовно переложены тонкой жатой бумагой. Как типично для ее скрупулезно аккуратной, доброй сестры не жалеть времени на такие мелочи. Освободив платье от бумаги, она достала его, встряхнула – морщинки разгладились, – приложила лиф к груди: мельчайшие складочки уложены от ворота к талии, изысканные пуговицы, развевающаяся юбка восхитительно шуршит... Ее любимое, хотя, пожалуй, слишком шикарное, такие она никогда не носила. Но это предназначалось для медового месяца... С сожалением вздохнув, Кэрри перебросила платье через руку, набрала полную охапку вещей и понесла к шкафу.

Опять ей мозолят глаза три картонные коробки с вещами Лени Грей. Чтобы вешать свои наряды на вешалки, придется осторожно отодвинуть коробки в сторону. Раньше она не замечала, что крышка верхней не заклеена скотчем. Непроизвольно положив на нее руку, Кэрри размышляла о молоденькой женщине, на которой женился Уилл. Что надела она в день свадьбы? Наверно, больничный халат... О чем думала, понимая, что может не выжить? Даже не увидеть детей, которым так упрямо хотела дать жизнь... Пальцы сами скользнули под податливую крышку. Каким человеком была Лени Грей, кроме того, что еще очень молодым и очень несчастливым? Какие вещи казались важными ей, не имевшей ни семьи, ни настоящего дома – своего собственного? Что, уходя, оставила она детям, которых не знала?

Любопытство мучило Кэрри. Интересно еще, что осталось из вещей Лени после пожара в квартире? Она осторожно подняла угол крышки: нет, здесь, в шкафу, слишком темно, ничего не разглядишь. Разве что немножко вытянуть вперед и заглянуть внутрь: сверху лежит что-то мягкое... Кэрри нагнулась и вытащила мохеровую шаль – дорогую, густого темно-красного цвета, с длинной бахромой. Одобрительно мурлыкая от удовольствия, растянула шаль на руках и принялась рассматривать: какая тонкая, сложная вязка... уж не сама ли Лени вязала?.. Непроизвольно накинув шаль на плечи, она гладила мягкую шерсть. Пожалуй, надо сложить эту вещь отдельно и позаботиться, чтобы ее не попортила моль. Когда-нибудь пригодится Ариане...

– Какого черта! Что ты делаешь?

Вскрикнув от неожиданности, Кэрри обернулась: в дверях стоит Уилл, упираясь руками в дверные притолоки; густые брови слились в одну прямую сердитую линию – настоящий шквал, несущийся над Атлантикой.

– Ох, пожалуйста, никогда больше так не делай, – с трудом переводя дыхание, проворчала она. – Напугал меня до смерти...

– Я задал тебе вопрос. – Он шагнул в комнату и встал рядом с ней; желваки вздулись.

И вправду рассердился – с чего бы?

– Там стояли коробки, – она слабо махнула рукой в сторону шкафа, – и я...

– ...решила сунуть нос. – Уилл забрал у нее шаль, сложил и водворил на место в открытую коробку.

– Я не... – начала она, автоматически занимая оборону.

Уилл обдал ее холодным взглядом. В чем она провинилась, почему он так разозлился – для нее загадка, но она готова смягчить его, показать, что сожалеет. И, положив руку ему на предплечье, Кэрри почувствовала, как разом напряглись мышцы под ее ладонью.

– Уилл, прости. Ты прав, мне не следовало открывать коробку. Я сунула туда нос из любопытства. Мне интересно, что за человек была Лени. Какие вещи берегла? Какой матерью стала бы для Арианы и Джейкоба? Что оставила им?

– Она умерла, – буркнул он и, взяв ее руку, лежавшую на предплечье, крепко сжал пальцы. Посмотрел на них, потом прямо ей в глаза. Злость явно прошла, но серые глаза потемнели, наполнились печалью. – Разве теперь это имеет значение – каким человеком она была?

– Конечно! Когда-нибудь дети спросят о своей матери. Что ты им ответишь?

И вдруг она обнаружила, что ее страшно волнует, как большая, могучая рука Уилла сжимает ее пальцы. Должно быть, он ощутил ее волнение – в тот же миг заиграла, заискрилась в его глазах какая-то непонятная сила. Никогда Кэрри не воспринимала себя как маленькую женщину, но сейчас, рядом с Уиллом, глаза в глаза, ощутила себя прямо «карманной». Однако в то же время какой-то... способной на какие-то свершения... Откуда это чувство? Ведь это Уилл Кэлхаун, она знает его много лет; стояла рядом с ним на свадьбе своей сестры и его брата; спорила с ним о выборе для себя профессии. Но еще и танцевала с ним в его гостиной, целовала его...

Кэрри тут же придумала объяснение своей странной дрожи. Причиной всему его непривычная злость, а вовсе не ее совсем недавнее открытие, что он неотразимо привлекателен как мужчина и еще выручил ее, да что там – просто спас в труднейшей ситуации. И ее состояние никак не связано с тем, что она видела, как он просыпается среди ночи, сползает с кровати – щетина на щеках и заспанные глаза ему только прибавляют сексуальности, – и меняет пеленки и готовит для близнецов бутылочки с питанием. Не стоит забывать, что временами она все еще находит его невыносимым – к примеру, когда он вовсе некстати упоминает о Роберте.

Господи, как она позволила себе упустить тот факт, что за его обманчиво степенной внешностью скрывается так много примитивной силы? И это несмотря на то, что ее можно считать просто экспертом по его командирским замашкам. Когда он злится на нее, в глазах его пылает огонь. Но теперь пламя затихло и сменилось светом – обжигающим, искрящимся, готовым снова вспыхнуть.

С недоверчивым изумлением вглядывалась она в него, не понимая, откуда эта внезапная перемена. В прошедшую неделю между ними складывались нелегкие отношения. И дело даже не в напряжении, возникавшем время от времени, – это были отношения между мужчиной и женщиной. Смущенная и встревоженная своим открытием, Кэрри попыталась высвободить пальцы. Но он только крепче – сжал их, мешая ее отступлению, притягивая ближе к себе.

Они так долго смотрели в глаза друг другу, а изменения в атмосфере происходили так быстро, что Кэрри уже точно не помнила, о чем спросила его. Очевидно, он лучше сохранил ясность мысли – он-то помнил, потому что ответил спокойно:

– Я расскажу детям то же, что говорил тебе, Кэрри. О детстве Лени и о ее таланте. О том, как сильно она хотела, чтобы они родились, ее дети.

– Да, п-понимаю. – Нервно отведя взгляд, Кэрри снова посмотрела на коробки. – Ты не думаешь, что им понадобится что-то материальное? Что-то оставшееся от матери, что можно потрогать, прижать к себе?

– Может быть. Когда придет время. – Уилл положил вторую руку ей на плечо.

Сквозь футболку она ощущала ее жар и тяжесть. Что-то в этом простом прикосновении сказало ей: в Уилле таится гораздо больше страсти, чем она подозревала, чем ей нужно в этот момент.

– Кэрри, разве ты не знаешь еще, что самое главное в жизни – выбор времени?

– «Выбор времени»? – Она облизала губы.

О Боже, о чем он говорит? Почему вводит ее в смущение? Все шло так хорошо. Ей не нужны эти новые, будоражащие чувства, которые борются в ней. Паника вспыхнула в ее глазах цвета жженого сахара, она дернула плечом, вырвалась и отшатнулась.

– Но время нельзя подталкивать. – Насмешливая улыбка мелькнула на губах Уилла. Он скрестил руки и прислонился к дверце шкафа. – Как ты, готова начать работать с понедельника?

– Работать?

– Да, знаешь, такой вид физической и умственной деятельности, за которую получаешь плату. – Снова мелькнула улыбка.

Кэрри обрадовалась, что они вернулись к обычным отношениям. С его поддразнивающим юмором она справится, привыкла. Но бессильна против его откровенной сексуальности.

– Благодарю, я знаю, что такое работа.

– Вот и хорошо. – Он повернулся и шагнул к двери. – Тогда приезжай в понедельник и посмотри галерею.

– Договорились. – Когда он уже был у двери, она подняла руку: – Уилл?

– Да? – Он оперся о притолоку двери.

Кэрри набрала побольше воздуха. Это глупость, и она знала, что глупость, но для нее это важно.

– Я принесу свой портфель. – Она показала на большой кожаный кейс с молнией, прислоненный к краю комода.

– Портфель?

– Да, – она вздернула подбородок, – я хочу, чтобы ты провел со мной такое же собеседование, как с любым другим кандидатом на должность, относящуюся к рекламе и связям с общественностью.

– Собеседование с тобой? – На красивом лице Уилла появилась озадаченная улыбка. – Почему я должен это делать? Я уже сказал, что беру тебя на работу.

– Мне необходимо сознание, что я принята за собственные достоинства, за то, что я умею делать, а не из... – Кэрри запнулась.

– А не потому, что я жалею тебя?

– Верно, – она почувствовала облегчение оттого, что он понял, – совершенно верно.

– Кэрри, я посмотрю твой портфель и прочту твои рекомендации. Потом ты мне покажешь все, что собираешься сделать для моей галереи. Поверь, это не жалость. Пусть я не соглашаюсь с твоим выбором профессии, но я ценю твои способности.

– Раз ты думаешь, что я выбрала не ту профессию, – в ней нарастал гнев, – почему ты нанимаешь меня на работу?

– А ты подумай почему, Кэрри. – Уилл с легким смешком изобразил пальцем в воздухе волну и быстро вышел из комнаты.

Кэрри в отчаянии закусила нижнюю губу. Она с радостью займется рекламой галереи, лишь бы заработать денег, снять квартиру и не видеть этого мужчину утром, в поддень и ночью!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Галерея «Кэлхаун» выглядела совсем не так, как она ожидала. Уилл ко многому в жизни относится спокойно, стало быть, галерея его, считала Кэрри, приговорена носить налет случайности – ну, будто с калифорнийского пляжа ее перенесли в другое, неподходящее место. А здесь, хотя в залах и не царила формальная атмосфера, случайным подбор экспонатов уж никак не назовешь.

Здание, должно быть, предназначалось под жилой дом. Когда планировали прочное двухэтажное строение, в уме явно держали семью. Широкие, двойные парадные двери высотой до крыши, красивые двусветные окна – все задумывалось с расчетом, что летом ветры Атлантики станут освежать воздух и приносить в помещение прохладу. Окна снабжены плотными ставнями; их можно быстро закрыть, если легкий ветерок превратится в ураганный ветер.

Кэрри задержалась у входа, осматривая здание. Поблескивает на стенах свежая белая краска; красивыми буквами написанная вывеска сообщает, что галерея «Кэлхаун» специализируется на американском искусстве и характерных работах примитивистов. Что это значит, она не совсем поняла; ясно одно – направление уникальное. Именно на это ей и надо опираться при проведении рекламных кампаний и построении связей с общественностью.

Соседние постройки тоже не ударили в грязь лицом: Дорога кошачьей рыбы теперь не «благоухает» продуктами моря, отчего получила свое название, – когда-то их продавали на улице прямо с повозок. Сохраняя дух истории в колоритном наименовании, сама улица сияет светом новых денег. В прошлом бедный район города выставляет напоказ дорогие магазины и частные дома, цену которых Кэрри не могла и вообразить. Один раз, много лет назад, ей довелось здесь быть, и разительные перемены произвели на нее сильное впечатление. Окружение у галереи респектабельное, что и говорить. Раз Уилл сумел открыть ее здесь – успех его несомненен. Она и раньше не сомневалась в его преуспевании, но видеть воочию – нечто иное.

Поднявшись по широким пологим ступеням, Кэрри открыла парадную дверь и вошла: просторно, интригующая, необычная живопись размещена на светло-кремовых стенах; на полу расставлены стилизованные лари, по пояс высотой, с репродукциями и гравюрами. Впечатление теплоты, приветливости, ничего пугающего, мрачно-таинственного (обычная атмосфера многих престижных галерей). Залы с широкими дверями плавно переходят один в другой, словно приглашая тех, кто постоянно здесь бывает и покупает, к неспешному, раздумчивому выбору. А не выставлены ли где-нибудь работы Лени Грей? Но не успела Кэрри как следует осмотреться, к ней подошла улыбающаяся молодая женщина.

– Доброе утро, я – Бренда Крест. Чем могу быть вам полезна?

– Я должна встретиться здесь с Уиллом Кэлхауном. – Она чуть-чуть нервничала и тоже улыбалась. – Я – Кэрри Маккой.

– О да, он говорил, что вы придете. – Она показала на ступени, ведущие на второй этаж. – Его кабинет прямо возле лестницы, первая дверь направо.

Кэрри поблагодарила и направилась к лестнице. Ситуация, кажется, довольно нелепая: она провела ночь в его доме, вместе с ним убаюкивала и унимала близнецов, меньше двух часов назад завтракала за одним столом. Не глупо ли, вырядившись в свой лучший костюм небесно-голубого цвета и очаровательные черные лодочки, явиться сюда с набитым портфелем, чтобы продемонстрировать ему, что она может предложить галерее? К тому же заранее зная, что уже принята на работу... И это ее твердое решение – проявить профессионализм не только в смене пеленок и приготовлении детского питания... С одной стороны, это выглядит глупо, но с другой... Уилл просто скрывает свои сомнения насчет нее и пользы от нее для его галереи. Что ж, она ему докажет на деле, что ее специальность – успешно популяризировать и рекламировать в том числе и художественные галереи!

Эти мысли еще крутились в голове, а Кэрри уже поняла: да нет, не беседа с Уиллом, не работа занимали ее ум в дороге – одни только близнецы. Прекрасно ведь знает, что часа два-три Ариана и Джейкоб спокойно проведут под опекой Эдит, тревожиться не о чем. В конце концов, она им не мать и, кроме того, вскоре переедет в свою квартиру. А думает только о них...

Матовое стекло закрывает верхнюю половину дверей. Имя хозяина кабинета написано золотыми буквами в нижнем правом углу, недалеко от ручки. Кэрри тихо постучала. Он говорит по телефону – надо подождать.

– Если он не подходит к телефону, я сам к нему приеду, – доносилось до нее. – Поверьте, такое предложение он не захочет упустить... Да-да, понимаю. Примерно через час?.. Буду.

Вот, положил трубку... Она открыла дверь и заглянула в кабинет: любопытно увидеть Уилла за работой. Как она и ожидала – таковы его привычки в доме, – в офисе безукоризненный порядок. Стол – антикварное шведское бюро с выдвижной крышкой – из тщательно отполированного красного дерева; бумаги разложены аккуратными стопками, одна придавлена каким-то странным предметом, похожим на кусок ржавого металла. А из маленьких ящиков бюро выглядывают бумаги, словно подобранные по цвету, – интересно узнать, что означает каждый цвет.

– Входи, Кэрри, – пригласил Уилл, вставая и показывая на кресло рядом с высоким столом у стены.

Кэрри села на предложенное место и оказалась в удивительно удобном антикварном кожаном кресле. Положила портфель на стол, раскрыла молнию и стала показывать образцы своей работы: пресс-релизы, которые писала, и рекламные кампании, которые планировала или в них участвовала, – каждый документ она объясняла.

– Многие из этих идей, в несколько измененном виде, подойдут и для твоих галерей, – заключила она.

– Мне надо несколько минут на обдумывание, – проговорил Уилл. – Если у меня будут вопросы, я их задам.

Кэрри не удивилась: Уилл не такой человек, чтобы впопыхах принимать решения или позволить кому-то думать за него. Почему бы спокойно не подождать, раз он просит? Посидев немного, она встала, напуганная его долгим молчанием, и принялась ходить по кабинету.

На стенах спокойного голубого цвета очень плотно, в идеальном порядке висели картины и рисунки. Одна работа привлекла ее внимание: небольшая картина, не больше тридцати шести сантиметров в длину и высоту, изображала, кажется, сцену из жизни знаменитой Радужной улицы в Чарлстоне. Но свинцовые тучи на заднем плане и облик людей, выходивших на улицу с какими-то мешками в руках, словно приглушали живой, светлый спектр окраски домов. Жители убегают от урагана, решила Кэрри, а потом прочитала маленькую медную табличку внизу рамы: «Семейный пикник». Стала разглядывать картину пристальнее – и правда, мешки похожи на пакеты для пикников. Какая же семья, по мысли художника, отправится на пикник при надвигающемся урагане?

Поискала и нашла фамилию художника – крохотные квадратные буковки в нижнем правом углу: «Лени Грей». Отступила назад – надо как следует рассмотреть. Семейный пикник во время урагана... видимо, этой семье суждено быть разнесенной ветрами. «Унесенные ветром»... да, ведь родители Лени погибли в кораблекрушении. Заинтригованная, расстроенная, она обернулась: Уилл конечно, наблюдает за ней своими проницательными серыми глазами. Смятение ее не осталось для него тайной.

– Понимаешь теперь, что я имел в виду, когда говорил о ее живописи?

– Да, и это внушает мне такую жалость, к ней.

– Она была очень несчастной. – Уилл уложил в портфель работы Кэрри и застегнул молнию. – Получилось, что, когда она забеременела, а этот грязный тип, ее милый, удрал, и сгорела квартира и все, что в ней, кошмары ее стали явью.

– Как это все печально. Такая молодая... Лени, верно, никогда не имела реального шанса стать счастливой. – Кэрри помолчала и потом тихонько, задумчиво выговорила: – Уилл?

– Что, Кэрри?

– Есть ли опасность, что Джейкоб и Ариана унаследуют ее диабет и ее...

– Депрессию?

Она кивнула, с тревогой и печалью глядя на него.

– Не стану тебя обманывать – риск большой. Но педиатр говорит, что их здоровье так же зависит от окружающей обстановки, как и от наследственности.

– И ты создаешь здоровое окружение?

– Или начну создавать, – Уилл подавил зевок, – как только они научатся спать по ночам. – И встал, расправляя плечи, словно стряхивая горькие мысли. – Теперь, когда я видел твои работы, – он кивнул на ее портфель, – у меня есть для тебя дело.

– Как скажешь, – улыбнулась она.

– Я имею в виду – прямо сегодня, – он посмотрел на часы, – через сорок минут.

Кэрри собиралась запротестовать, но вовремя спохватилась – с какой стати ей увиливать от работы? В конце концов, это то, чего она хотела.

– Хорошо. Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Поедешь со мной убеждать скульптора по металлу, по имени Кир Литтл, поместить у нас свои произведения.

– Чтобы понаблюдать за работой гения? – Кэрри состроила насмешливую гримасу.

– Ох, нет. – Он встал и распахнул перед ней дверь. – Чтобы показать художнику, как много мы можем сделать для того, чтобы он стал богатым человеком.

Они спустились по лестнице, и внизу Уилл сказал Бренде, где его найти, если он понадобится. Сели в машину, и, включая мотор, он пробормотал, что ему давно пора приобрести мобильный телефон.

– А тебе приходила эта мысль раньше, пока ты не стал отцом? – улыбнулась Кэрри.

– Нет, – он застенчиво улыбнулся в ответ, – я всегда считал, что телефон в машине нужен только для чрезвычайных ситуаций. Из-за телефонов слишком многие отвлекаются от дороги, когда ведут машину. А в моей работе чрезвычайных ситуаций не так уж много. – Он пожал плечами, вывел машину со стоянки и свернул на улицу. – Но теперь все по-другому. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Даже точно знаю. – Кэрри метнула на него иронический взгляд. – Я три раза проверяла, как чувствуют себя близнецы, прежде чем выйти из дома. И один раз прибежала из гаража – убедиться, что у Эдит есть все необходимое.

– Знаешь, Кэрри, ты начинаешь говорить как мать. – Он искоса поглядывал на нее, а опытные руки плавно крутили руль.

– Кажется, знаю, – вздохнула Кэрри.

Два часа спустя Кэрри с хохотом рухнула на переднее сиденье машины Уилла.

– Ну и дама! – прохихикала она. – Дама по имени Кир. Бедняжка!

– И мужененавистница, съесть меня готова. – Удивленно покачивая головой, Уилл сел за руль и включил мотор.

– Разве можно ее в этом упрекнуть? – Глаза Кэрри лучились смехом. – Отец назвал ее своим именем, всю жизнь подавлял ее. Слава Богу, что она направила свое отчаяние в искусство.

Скульптуры Кир Литтл, несомненно, уникальны, и Уилл горел желанием подписать с ней контракт. Однако художница отнеслась к нему с великим подозрением и согласилась иметь дело только с Кэрри.

– Сло-ожный характерец! – скривился Уилл. – Ты молодчина, справилась с ней профессионально. Вижу еще раз – знаешь свое дело.

– Что я и пыталась тебе доказать, – со скромной ухмылкой парировала она.

– Мисс Маккой, вот и заключительная точка в собеседовании о работе. Вы приняты. – Уилл, довольный, отъехал от дома Кир Литтл. – Ну, поскольку насчет твоей работы мы договорились, есть еще одно дело, где мне нужна твоя помощь.

– О! Какое же?

– Помоги мне выбрать няню для детей.

Почему-то у Кэрри заныло сердце от этих слов, но она тут же одернула себя: «Не будь смешной!» В конце концов, ведь именно так они договорились.

– Конечно, Уилл, – болезненно улыбаясь, согласилась она: только бы не заметил. – С удовольствием, и... и надо мне искать квартиру.

– Не стоит так спешить, – повернулся он к ней.

– Уже пора, я встала на собственные ноги, – решительно кивнула она. – Не вечно же мне от тебя зависеть.

– Может, и пора, – проворчал Уилл, сощурился и переключил внимание на дорогу. – А может, и нет.

– Что тебе не понравилось в этой? – Кэрри раздраженно закрыла дверь за молодой женщиной, симпатичной и вполне подобающе одетой.

Уилл все собеседование просидел хмурым, Кэрри одна задавала вопросы. И только на нее произвели впечатление дипломы этой энергичной особы. Вклад Уилла в разговор ограничивался односложным мычанием и таким мрачным взглядом, будто он подозревал в ней потенциальную похитительницу детей. Теперь он сердито посмотрел на Кэрри, встал, вынул Джейкоба и Ариану из нового манежа на полу в гостиной и, словно защищая, прижал к груди.

– Не похоже, что она по-настоящему любит детей.

– Уилл, она закончила одну из лучших в стране школ для нянь. Она не может не любить детей! Кроме того, она старшая из четырех сестер и всегда была окружена малышами.

– Ха! – воскликнул Уилл, потрясая пальцем у нее перед носом. – Это только доказывает мою правоту. Если в доме много детей, так она, наверно, их обижала.

– Уилл, это полная бессмыслица! – всплеснула руками Кэрри. – Ты один из пятерых детей, разве ты обижал своих братьев и сестер?

– Это совсем другое дело, – фыркнул он, нежно покачивая на руках близнецов.

Кэрри подошла и забрала у него Ариану, поправила крохотный алый эластичный обруч, который она надела на темно-каштановые волосики, вернее, пушок, торчавший во все стороны. Глазки девочки проследили за движением пальцев Кэрри, та улыбнулась малышке, прижала к себе и поцеловала в щеку. Мгновение посмаковала нежный младенческий запах и снова вернулась к спору:

– Почему «другое дело»?

– Просто другое. Может быть, потому, что я мужчина.

– Уилл, я знаю тебя уже много лет, – Кэрри вскинула голову и пошла в атаку, – и я никогда не слышала от тебя подобных замечаний в духе мужского шовинизма.

Слава Богу, хоть на мгновение он почувствовал неловкость, но быстро пришел в себя.

– А ты сама? Карэн Пирсон, с которой мы беседовали, безупречна, но тебе почему-то не понравилась.

«Безупречна»? О да, с точки зрения мужчины – ошеломляюще безупречна, чересчур. С ногами, которые вытягивала на шесть миль; с глазами голубыми, как скандинавские фьорды; со светлыми волосами до пояса. Правда, волосы она скромно заплела в косу, а платье надела настолько чопорное, что оно порадовало бы сердца самых строгих бабушек. Но Кэрри не понравилось, какие взгляды эта потенциальная няня бросала на Уилла. Так в него вцепилась, будто он – бык-призер на деревенской ярмарке, а она – судья, который призван пришпилить ему голубую ленточку.

– Уж очень старалась получить место, – пояснила Кэрри, не глядя ему в глаза. – Вот я и подумала: а почему она ушла с предыдущего?

– Она же объяснила: ребенок, за которым она ухаживала, стал ходить в детский сад при школе, там программа рассчитана на полный день, и ее услуги оказались не нужны. Разве ты не слышала?